Текст книги "Игра на Цезаря (СИ)"
Автор книги: Елена Саринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Игра на Цезаря
ГЛАВА 1
>
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
>
1 – Охранная система, охватывающая всю территорию страны, «наброшенная» над ней с целью выявления локальной магической активности, применения запрещенных в Ладмении заклятий и незаконных переходов госграниц. Разработана Советом магов по подобию алантского защитного купола над столицей.
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ЧУТЬ БОЛЬШЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ…
Уф-ф… Я и «будущая мать»… А вот над этим еще стоит… подумать. Время есть…
Игра на Цезаря
Аннотация:
Карты на столе – фигуры в жизни. Пиковая семейка из прошлого, всезнающий бубновый валет и могущественный король треф. Удастся ли их всех переиграть?.. Придется, Агата Вешковская, потому что девизом в этой большой игре: "Всё или ничего". Других вариантов нет… Игра началась…
ГЛАВА 1
– Я лечу! Ле-чу!.. Агата, смотри – я лечу!!! Я лечу над Шалбой и берегами! Над коровами и рыбами!
– Ну, над рыбами, Варя, это – не диво.
– Агата! Я лечу!
– Ага. Лети.
– Доча! Да что ж ты смотришь то?!.. Варенька! А, ну, слезай с мачты!
– Ты точно оттуда навернешься! Агаточка, скажи ей!
– Мама, мы тоже так хотим!
– Арчибальд, Барнольд, вы ку-да?! Нинон, лови Арчи за штанину!
– Жужа, а который из них Арчибальд?! Они ж оба одинаковые?
– Тот, который уже на мачту полез! Арчи! Барни! Я кому сказала?!
– Агата! Я ле-чу!!!
Вот это мы так всей семьей отдыхаем…
А вообще, чтоб увидеть подобное «представление», совсем без надобности было ехать в гости к моему дяде в Либряну. Да и собирать всю его семью на «общий выездной шабаш». И красить ради этого с утра пораньше большую скрипучую лодку, именованную в честь жены «Жужанной». Все это было совсем не обязательно. Но, раз уж выбрались в кои-то веки отдохнуть…
– Ох, я так до праздника завтрашнего не доживу…
А вот эта медноволосая дама, что сейчас с большой патетикой прихлопнула ладонь к легкому батисту платья на груди – моя мама, госпожа Катаржина Вешковская. Солидный же господин, скосившийся из-под полей широкой летней шляпы на нее – мой папа, Людвиг. Родители. Строгие, но, любимые. Есть еще тетушка Гортензия. Она скачет сейчас в своей романтической юбке вокруг мачты и не знает за кого ухватиться: за свою близкую подругу, Нинон, или вышеозвученную льняную штанину карапуза близнеца Арчи. Хотя Арчи с братом уже оба – на мачте, а Нинон вслед уж точно не махнет, иначе… В общем, Нинон у нас – дама выдающаяся с какой стороны света ни глянь. Но, здесь, в Либряне нашла себе достойную конкуренцию в лице (и формах) госпожи Жужи Смиглы. Что же до ее супруга, моего двоюродного дяди по линии мамы, то он у нас в данный момент – рулевой. Непоколебимый и дальнозоркий, не смотря на полученное в детстве (после падения в работающую молотилку) косоглазие. А не «колебаться» на общий ор, думаю, ему слабый слух помогает (тоже наследство от молотилки). В остальном же мой курносый дядя – молодец хоть куда. Его, кстати, Теофилом зовут. И в будней жизни он – не последний в Либряне ювелир. А теперь у нас… хотя я уже говорила, отдых. Накануне еще большего – Дня Святого Рока, покровителя всех ремесленников, существующих в многогранной природе материка Бетан.
– Вижу поворот на реке! Нам туда?!
– Нет, Варвара! – откликнулся, наконец, наш непоколебимый рулевой. Потому что он сегодня, по совместительству еще и… – Там Русалочья заводь! Место тихое, но… хм-м, не для семейных вылазок на берег. Нам – прямо по курсу и через три мили причалим в Янтарном бору! Он двенадцать лет назад заповедником стал, а до этого… – ну, да, по совместительству дядя Теофил сегодня еще и экскурсовод.
– Варенька! Я ведь охрипла уже! Слезай, давай!
– Тетя Катаржина, здесь так интересно!
– Варя! – а вот на этот клич я и сама от лодочного носа развернулась. Мужчина с кормы задрал к верхушке мачты взлохмаченную ветром голову. – У меня, кажется, здоровенный сом на крючке! Одному с ним не справиться!
– Да ты что?! Я сейчас!.. Барни, Арчи, давайте вниз! Вы мне спускаться мешаете!..
Чудеса… педагогики. А что я еще тут способна сказать?.. Да и некогда. Потому как сом у нас клюет. Здоровенный.
– Ник!
– Что, любимая?
– Ух, ты!..
Лето ладменское, еще в жарком мае гостеприимно расстелив густой зеленый ковер из трав, приближалось в эти дни к своему зениту – середине июля. Волнами обдавая граждан запахом пряной свободы и пьяня самых стойких из них пением соловьев по ночам и шумом листвы в парках и лесах. И мы его, конечно, ощущали, это «сумасшествие».
Хотя первой на свободу вырвалась наша гимназистка Варвара. От того и «летала» теперь над коровами у берегов реки Шалбы. И ведь есть за что летать: ни одного неуда за год! Даже по правописанию. Хотя здесь заслуга скорее канцлера Исбурга и его частных уроков по управлению силой. Демонической силой. Или «фартовой» (как ее Нинон «по-человечески» назвала). Да ну и пусть. А какая разница, почему дитё в нужных местах нужные буквы скребет? Главное – результат в табеле за первый курс (как мы с Ником для себя «магически» определили).
– А шашлычок у нас из сома будет, м-м, славный. С розмарином, под винцом… Девушки, вас не сильно там дымокурит?
«Дымокурило» нас пятерых на берегу и в правду, с лихвой. На что «девушки», все как одна, стойко щурились, но диспозиций за раскладным столиком в паре ярдов от костра не меняли – принципиальный бой, тысь моя майка. И слава всем покровителям легальных карточных игр, без участия меня. А то бы думать пришлось. А оно мне надо? Мозги то я в учебный корпус Прокурата сдала и жаль что пока лишь на выходные.
– Ты по что, Гортензия покрыла то так!? – возопила тем временем моя родительница. – Людвиг, зонт передвинь. Солнце вправо ушло и… Агата, а где Ник? – вот у нее как раз, «мозгов» хватает на все фронты жизни.
– Ушел наверх, в бор, за дровами.
– А-а…
– Арчи и Барни – с ним, тетя Жужа… Да вон они уже по откосу спускаются.
– Агаточка?
– Варвара на мостке за камышами ловит раков на папины носки… Шучу. На сомью голову.
– Гортензия, я тебе вопрос задала.
– А-а. А я думала, это вопль был… А мы вот так сходим! Что, не ждали?!
Соперницы двух сестер, Нинон и Жужанна, одна поджав губы, другая, выкатив глаза, показали, что «нет»… Интересная игра. И называется с большим апломбом: «На Короля». То есть нет, «На Цезаря». Что, однако, сути не меняет(1). Как говорит мой муж.
– Всё играют? – бросив в стороне от костра сосновые ветки, уточнил он.
– Ага, – с трагическим вздохом скривилась я. – И конца и края не видно.
– Это мы еще поглядим, – нараспев внесла ясность моя мама. – Ого, Нинон, не ожидала. Но, все равно, «Цезаря» ты уже перемахнула.
– Однако заметьте, – хмыкнула та поверх очков. – замыкающей.
– Ну, культурная программа нам при любом исходе светит, – пыхтя, подправил папа зонт над столом. – проигравшей стороной. Катаржина стихи знает… про любовь.
Да. Видно и его «ветром свободы» понесло. Потому как «стихи» эти помню и я (еще по прежним «взрослым» гулянкам). И они уж точно не для детских ушей.
– А что сразу я?! Исход пока… не-известен. А! Я кончила, считаем! У Жужи пиковая дама должна остаться, а это – плюс сорок очков!
– А ты откуда знаешь? – вновь выкатила та глаза. – Мухлюешь?
– Стратегический подсчет.
– Вообще то, «расчет», мама. Но, в твоем случае – завидная память… даже там, где…
– А вот насчет «памяти», – оторвался от шашлыка над углями дядя Теофил. – Вы знаете, как с древнего языка накейо переводится «Шалба»? – видно, вспомнил о своей миссии экскурсовода.
Треск камышей слева обозначил мыслительный процесс нашей гимназистки:
– «Вобла»?! – вскоре прилетело к нам с мостка.
– Нет, Варвара! «Варево». И вы заметьте, какого цвета в ней вода. Черная вдали. С отраженным небом – темно синяя, а вблизи у берега – как круто заваренный чай с краснотой.
– Ничего себе!
– А его пить можно? – выказали практический интерес оба близнеца и поскакали босиком по песку.
– Пейте на здоровье. Здесь коровы не гуляют, – благословил их отец. Мать Арчи и Барни от карт даже не оторвалась.
Ник же, глядя на этот забег, приложил ребро ладони ко лбу:
– Меня вот другое удивляет. В переводах. На исходном французском имя «Рок» означает «отдых». Как же он смог стать покровителем всего ремесла?
– Как заслуженная награда на небе, – иронично скосился к местожительству Святого мой папа. – Теофил, что с шашлыком?
– Шашлык уже готов, – отрапортовал тот. – Жужа?..
И игра «На Цезаря» пошла гораздо быстрей (стол то раскладной у нас на все поводы – один)…
Ночь на песчаный берег Янтарного бора пришла по-летнему поздно. Недолгой, будто извиняющейся за свою неизбежность, визитеркой. И в качестве «компенсации» сразу выкатила в просвет из облаков полновесную луну. Первая из трех ночей полнолуния… Н-да… И она общий настрой на свободу лишь усугубила. Тут же на пришвартованной боком в камыши лодке были разожжены скромные речные фонари, которые дядя Теофил провозгласил «огнями рамп» и концерт проигравшей стороны начался. Ей, кстати, оказалась пара Нинон – тетя Жужа. Хотя вторая отдувалась за свою компаньонку, получившую в последней раунде игры сразу оптом трех одинадцатиочковых тузов и вышедшую в «лидеры». Точнее, в «примы». Прима исполнила нам морские куплеты в сопровождении депрессивно расстроенной гитары, извлеченной из кормовых недр. А ее «компаньонка» показала пару фокусов с платком. При их явлении Варвара от разгадок и комментариев стойко воздержалась. Остальные благодарно аплодировали (мы с Ником – Варе в основном). Дальше на «сцену» полезли все кому не лень. Даже мой папа с пантомимой, изображавшей не то свой день на службе, не то стихийный смерч. И так в процессе разошелся, что вспугнуло его с лодки лишь предложение тети Гортензии повторить сказку с Солнцепутья. И я даже не заметила, как гитара оказалась в руках у Ника. Хотя под фонари он не пошел, а остался у костра.
– О-о, а я и забыла.
– Что «забыла»? – смущенно прищурился Ник, подтягивая струны.
– Как давно ты держал сей инструмент в последний раз. Хотя…
– Угу. На твой день рождения… У фонтана.
– Точно… Тогда, знаешь что? – тряхнула я растрепанной головой.
– Что?
– Давай и ту самую.
– Точно?
– Ага.
– Даю… Сейчас, – и пробно проведя пальцами поперек струн, тихо начал. –
Мы все летим сквозь мглу и пепел…
На огонек свечи родной.
То скалит зубы рок, то весел
Маня наградой за собой.
И кружат равнодушно звезды,
Даря тщеславные мечты.
Так перепутать свет их просто
С той свечкой, что зажгла мне ты.
И я летел, друзей теряя
В круженьи звезд и в пасти тьмы.
Лишь как заклятье повторяя:
«Меня здесь нет. Есть только мы».
Так распахни мне дверь, родная,
Когда я рухну у крыльца.
Твой огонек, костром пылая,
Согрел мне сердце до конца…
Согрел мне сердце…
– Ник, а он что, умер?
На этот удивленный голосок Вари, кажется, отмерли все, присевшие вокруг огня.
– Почему? – вскинула я глаза.
– Так ясно же в конце: рухнул и… всё.
– И ничего не ясно, – развернулась я к Нику.
И что странно: песня эта, одна из самых любимых у прокуратских кадетов, всегда пелась совсем не так. С юношеской бравадой и зло. А тут…
– Он не умер, Варя, – глухо произнес Ник. – Просто, устал.
– Или сильно поранили, – почесал курносый нос Арчи… или Барни. – Папа?
– Что, сынок?
– Я рыцарем стану. Как дядя Николас.
– И я.
– О-ох, – пришлепнула руку к груди их мать. – Тогда сразу и меня туда… запишите. Вместо грифона.
– Ага. А я, Жужа, в свое время хотела к ним в курятник устроиться. На полном серьёзе, – шмыгнула носом моя мама.
– Ну, знаете ли? – поднялась я с подстилки. – Знаете ли…
– Любимая?
– Что, Ник?
– А ведь ты еще у нас не выступала.
– О-о, я только с лекцией по демонологии.
– Ну уж, избавьте! – подскочила следом тетя Жужа. – Тогда мои пупсы точно к вам в Прокурат сразу сейчас… Теофил? Людвиг? Ник? Дамы?
– Да?
– Что, Жужа?
– А давайте ко собираться назад. Пусть плыть теперь по течению, но, завтра – большой праздник и надо успеть перед ним выспаться хорошенько. Все со мной согласны?..
В общем-то, возражений не последовало (а кто их детский писк в общем согласном гуле разобрал?)…
Вот «выспаться хорошенько» мне почему-то не удалось – Варвара стребовала свой ежедневный долг по сказке в уши, а других охотников ей вещать не нашлось. Все жутко заняты или вовремя попрятались по своим тихим комнатам. Лично я сейчас из приоткрытого в ночь окна слышала лишь два голоса: Ника и дяди Теофила. И о чем они там, на балконе говорят? Стоя между текущей в темную даль рекой и высокой луной, освещающей теперь каждый листик в саду. Каждую травинку. А как они, наверное, сейчас пахнут… эти травинки… Лунной росой…
– Агата, и чем там дело то кончилось?
– Что? – с трудом оторвала я взгляд он луны в окне. – У кого?
– О-о, – высунув из-под одеяла руку, поскребло дитё лоб. – У этого Марка с Валентиной? Они поженились?
– А-а… Нет.
– А почему?
– Да, потому что Валентина его не любила. И он ей вообще нужен был только для того, чтоб своего настоящего любимого покарать.
– Чем «покарать»? – округлила Варя глаза.
– Ревностью, чувством безвозвратной потери. Чтоб он все это осознал. А когда он осознал и покаялся, вернулась к нему, – скоро сократила я половину классической новеллы до «цензурной детской версии».
– Какая она… коварная, – протянула со своей подушки Варвара. – Эта Валентина, она такая коварная и… слово забыла. Его тетя Нинон тете Гортензии говорила про одну даму из Гусельниц. Такую же.
– Ох, Варвара, много ты знаешь для своих восьми лет. И много слышишь. И вообще, спать давно пора, а то завтра на каруселях будешь носом клевать и из кресла улетишь. Приятных снов, – быстро склонилась я над ней и чмокнула в щеку.
– Не улечу, – лишь услышала уже у двери. А потом еще вдогонку. – Агата?
– Что, мотылек? – обернулась я.
– Ты пахнешь как-то… странно.
– Не вкусно?
– Нет, – подпрыгнула на локте Варя. – Просто странно.
– Ага, – приложила я лоб к косяку. – Луной, наверное… Спи давай. – и выйдя в темный коридор, прикрыла за собой дверь…
Ник в нашу с ним угловую комнатку до сих пор не вернулся. И я, скинув на стул платье, в одиночестве занырнула в кровать. Буду ждать… И думать. Хоть нечем, но, почему-то все равно думалось… «Коварная Валентина»… И еще одно слово. Представляю, какое. «Забыла» она его. Маленькая прохиндейка… «Коварная Валентина, «орудие мести» Марк и вероломный возлюбленный». И совсем уж некстати, вдруг, вспомнилась моя собственная, восьмилетней давности жизнь. Кому я тогда и что пыталась «доказать»?.. Вероятно, себе самой. Что смогу. Смогу забыть, смогу жить. Смогу… превозмочь смогу. Боль, стыд, раздирающую на части тоску… Сильные руки… Требовательные, ловкие. «Чего ты так боишься?». За тонкой перегородкой стены гуляет Святочный маскарад. А с другой стороны – я и он. Мой первый в постели мужчина… «Чего ты так боишься?.. Ты похожа на воробушка». Чего я боюсь? Пожалуй, лишь того, что все брошу и сбегу. От стыда, от тоски. Но, от себя не убежишь. «Вы только маску… маску свою не снимайте. Мне так легче». И мужское горячее дыхание мне в затылок: «Хорошо, мой воробушек… Хорошо»…
– О-о… Да что же это? – и рывком отбросив одеяло, села…
Во всем виновата луна… Она одна… Мой первый мужчина… А у Ника первой женщиной стала Ксю… Как мы с ней тогда после свадьбы «поговорили». И встретились (это – судьба) опять в учебном корпусе Прокурата. Любовь у них с госпожой Лэшок, что ли?
– Здравствуй, Ксения.
– Здравствуй, Агата, – и глаза в глаза, не отводя. К чему теперь игры в цивилизованную дипломатию?
– А мы к тебе завтра на прием собирались. Всей семьей. И деньги занести.
– За что? – выгнула она бровь.
– За подарок к нашей с Ником свадьбе. Шкатулку с зеркальным дном и одиноким лебедем.
– А-а. Не стоит. Это ведь – подарок. И, знаешь, что?
– Что?
– Я вам счастья желаю.
– Мы это уже поняли. А я тебе желаю резко поумнеть. Иначе не видать тебе своего собственного счастья.
– Это – угроза? – прищурилась Ксю.
– Нет. В отличие от тебя, пожелание искреннее, потому что «угроза» моя до сих пор в силе. Я о ней не забыла. Да и ты не забывай. А теперь, надеюсь, прощай, – и, обогнув замершую Ксю, двинула дальше по коридору. Потом, все ж, тормознула, сунув руку в кармашек пальто. – Чуть не забыла! Лови! – Ксения машинально вскинула руку. И через секунду разжала стиснутые пальцы. – Надеюсь, за твою шкатулку меденя хватит. Теперь вот точно, прощай!..
Ник, ну где же ты ходишь?! Звучно вдохнула носом и упала обратно на подушки. Потом повернулась на бок, вернувшись пульсирующими мыслями в реальность. И они потекли неизбежно плавно. Как волны на Шалбе. Обволакивая собой… «Агата, я лечу!»… «Я рыцарем стану. Как дядя Николас»… «Ты пахнешь как-то… странно». «Луной, наверное»… И уже на грани яви и сна:
– Агата, ты… спишь?.. Любимая?
– У-у.
– А я… задержался. Извини.
– Иди ко мне… – его родное сопение совсем рядом. Устраивается по удобней… Я решила ускорить процесс, уронив сверху свою отяжелевшую руку. – Ты знаешь?
– Что? – замер Ник, обхватив меня своей.
– Ты… мой самый… самый последний мужчина.
– Угу… Это, по моральным качествам? – хмыкнул Ник в мое ухо.
– Нет. По ста-тис-тическим данным… Давай спать. Уже поздно.
– А-а… Ну, давай… Спокойной ночи…
– У-у…
>>
1 – После Королевского Указа о запрете азартных игр и игорных домов, все карточные игры были строго классифицированы на попавшие под него и разрешенные. Данная игра, основанная не на банальном везении (азарте), а стратегическом расчете, была включена во второй список. Хотя именовалась до Указа «Прульником». Впрочем, и новое название целиком отражало ее смысл, сводившийся к древней фразе «Или Цезарь, или ничто» (в данном случае обозначение «Цезарь» выступало синонимом слову «Король»). Каждая карта в «Игре на Цезаря» имела свою «стоимость» в очках, а смысл игры сводился к тому, чтоб скинуть карты первым и набрать наименьшую сумму за оставшиеся на руках. Становился же «Цезарем» тот, у кого после общего суммирования очков получалось «101» – весь его счет обнулялся.
ГЛАВА 2
Праздник Святого Рока в Либряне пах свежим хлебом, молодой горячей сталью, мягкой глиной, едким мочалом из пеньки…
– Агата, карусели вон там! Пошли!
Да много чем еще он пах. Этот день самого важного покровителя тружеников лавок и мастерских. Кстати, и душистыми масляными отдушками тоже… М-м…
– Агата! Я же говорю: они там!
Ну конечно, как Варе утерпеть, когда предел мечтаний, расписные громоздкие карусели, уже вовсю кружили своими креслами на веревках и обдавали запруженную народом поляну детскими визгами восторга. К тому ж, сидело дитё сейчас на плечах у Ника – выгодная для обзора диспозиция.
– Да иду я!.. Вы и туда, в кресло, на пару водрузитесь?
Мой муж и юная подопечная одинаково азартно сверкнули зубами в ответ:
– А нас пустят?
– Конечно, пустят, муж мой. Только у тебя уже вся макушка – в варином мороженом, а после такого полета, боюсь, целиком отмокать придется. Как лыку.
– Ой, Ник, я сейчас всё с тебя сотру. У меня платочек в кармане.
– Ну-ну, – теперь оскалилась им я.
Потому что, платочек здесь, действительно, актуален – применение магии в Либряне не в чести. И свидетельствует этому главный здешний лозунг, прибитый над центральными воротами в город: «Настоящее мастерство есть искусство и награда за умелые руки и пылкое сердце. Святой Рок». Вот так-то, тысь моя майка. «Искусство», а не какая-то вам, магия.
Карусели на празднике кружили очень знатно. Да так высоко, что мы с Ником в течение пяти минут видели лишь мелькающие мимо подошвы Вариных сандалий и ее ореховые косы, вставшие в параллель к земле. Что же до «восторженного визга», то дитё наше не издало даже звука, лишь геройски выпучив глаза и вцепившись ручонками в толстые веревки карусели…
Удостоверившись в полной ее адекватности после приземления, свою культурную программу мы продолжили уже у щита, густо обклеенного цветными листками «А что у нас на празднике!» вокруг, неизвестно зачем, оказавшейся там же газеты «Ладмения. Будни». Кстати, сегодняшней. Я, с весны, взявшая за правило читать в прессе хотя бы заголовки, дисциплинированно уткнула нос именно в них.
– Угу, – первым открыл рот мой муж. – А вот это интересно: «конкурс на самого умелого гостя». Девушки, не хотите поучаствовать?
Мы с Варварой, занятые каждая своим (я – соцобзором, дитё – проверкой содержимого кармашков платья), откликнулись не сразу:
– «Умелого» кого?
– «Гостя», Варя. Тут написано, что сегодня здесь будет развернута показательная деятельность разных либрянских мастерских. И все желающие смогут самолично…
– «Показательная» что? Что нам тут покажут?
– Мастерские свою работу, Варя.
– Шторм на побережье Тайриля. Погибших нет.
– Ну, кузнец, как кует железо, гончар будет лепить горшки, парфюмер смешивать…
– Новый вид удобрения разработан медянскими овощеводами.
– Масла эфирные будет смешивать, – скосился Ник на меня.
Варя постаралась придать лицу серьезность:
– И что?
– И то, что поучаствовать в этом процессе приглашаются все гости праздника. А по ходу будут собирать специальные жетоны.
– Угу…
– Продолжается безуспешный доселе поиск пропавшего в столице архитектора Бертеза… Ага.
– А в конце дня пяти самым активным гостям, набравшим больше всего жетонов, будут вручены призы.
– Призы?!
– Знаменитый мастер, прозванный за свое пристрастие к использованию в интерьерах минералов, «Алмазный маэстро «, в последнее время работал над одним, очень большим…
– Призы. И торжественность момента организаторами праздника до сих пор…
– … заказчиком которого, по непроверенной информации была…
– … здесь не говорится, но, намекается, что для вручения главного приза прибудет…
– … очень высокая фигура, не исключая и…
– … Его Величество.
– Что? – скосила я внимательный взгляд на Ника. Тот медленно повторил:
– Главный приз будет вручать сам Его Величество, Василий Второй.
– А-а, – проникновенно открыли мы с Варей рты.
– А знаешь что, Ник… Наш «главный приз» от Его Величества мы уже получили. И рассчитывать на большее…
– Понял, – скривился тот. – Варвара?
– А где здесь масла с удобрениями мешают? Мне бы просто на это посмотреть… Пока.
– Ну, пошли, – переглянулись мы с мужем, подавая ей каждый свою руку.
И, сцепившись втроем, пошли…
Вот только не надо нас считать «семьей неблагодарных упырей». Мы очень даже благодарны Его Величеству. И в первую очередь, за ту, что (отойдя, наконец, от каруселей) скачет теперь ровно посередине между мной и Ником. За нашу Варвару и ее достойное будущее в этой стране (да и где она сама захочет тоже). Что же касается карьеры моего мужа… И здесь благодарны. И мы и его бывший начальник, хоть перед пенсией, но, получивший долгожданное повышение в родной конторе. А вот наш третий «подарок», дом… Здесь, да. То есть, нет. Да и… Ну, вот не понравился он нам! Двухэтажный пафосный особняк на берегу столичного канала, с другой стороны от которого, через парк, в соседях – сам королевский дворец. Но, и не в «соседе» тут дело. В самом доме. И как же объяснить?.. Ощущение, будто тебе на шею водрузили пудовый «знак отличия», который и тянет непомерно, и снять – долг не велит. Поэтому, мы развернули ремонт… В общем, пока выхода другого не нашли. Хотя, какой тут «выход»? ШтормА, вон, в Тайриле. Да и землетрясение последнее в Куполграде отмечалось сто сорок пять лет назад по причине марша джингарских великанов в честь юбилея дружбы двух стран. А надеяться, что дом сам благоразумно рухнет… Хотя с мастерами-строителями из того же Джингара…
– Доча! Ну, и где вы болтаетесь?! – о-о, а вот и остальная часть нашей семьи.
Мама, оторвав нос от собственного же запястья, как можно строже взглянула на нас. Получилось не очень. – М-м. Запах какой чудесный…
– Что с чем мешали? – тут же подскочила к ней наша подопечная.
– А я и не помню. Жасмин, герань, розу…
– А-а… А где удобрения?
– Какие удобрения? – воззрилась на Варю мама, но тут вмешалась, протолкавшаяся от прилавка, тетя Гортензия:
– Агаточка, а мы хлеб печь пошли. Вы с нами?.. Ф-фу, Катаржина!
– Сама ты «фу»! И ничего не смыслишь в ароматах.
Да ну их. Потому как лучше всех благоухал сейчас… Ник… Умная мысль. Главное, вовремя. Держи себя в руках – разгар дня!
– А где здесь можно… поесть?
– «Поесть»? – склонился ко мне мой «идеальный аромат».
– Ага. А вы пока нюхайте, лепите, пеките и что там еще?
– Агата, я – с тобой, – внезапно присоединилась ко мне Нинон. – Хлеб печь я и дома могу, а вот поесть, перед этим у плиты не стоя…
– Воистину. А вы – бегите-бегите. Потом нам всё расскажете…
Уф, и как же спокойно мы на этой шумной поляне «поели». Вдвоем. Но, через полчаса к нам присоединилась тетя Жужа, сплавившая мужу близнецов. Потом он сам, сплавивший оных под присмотр своего подмастерья. Ближе к сумеркам до меня с трудом ментально «дооралась» тетя Гортензия, торжественно водрузившая на наш стол свой кривой подпаленный каравай. Но, и его вскоре смели вместе с рыбой и жареным барашком. А уже на закате нас нашел уставший папа, груженый плодами маминой бурной работы, из коих больше всего пугала патлатая мочальная кукла:
– Катаржина тоже скоро придет, – скосился на нее папа. – Она со знакомой из столицы задержалась.
– А где Варя и мой муж?
– В последний раз я их видел у дощатой клети под вывеской «Кузня».
– И что они там делали?
– Ник собирался ковать. По крайней мере, Варвара так мне сообщила.
– Вот ничего себе?! – тут же подскочила я. Конец терпенью. – В какую сторону…
– Прямо по дыму из трубы. Не промахнешься.
– Ага! – и понеслась, маневрируя меж забитых галдящими гостями столов…
Клеть с трубой я нашла даже не по дыму. По звону. Неритмичному. И живо протолкалась сквозь толпу.
– Стойте, госпожа! – рука поперек низкого дверного проема пришлась как раз на уровень моего рта. – Дальше – опасно. Может прилететь.
– Ник! – сначала подпрыгнула, потом занырнула я под эту руку.
– Агата, я уже заканчиваю, – откликнулся он от наковальни.
– А где…
– Я здесь сижу, – пропищали из темного уголка кузни.
– Я – с ними!
– Госпожа?! – а кто ж меня удержит, когда такое… зрелище? – Только сидите тихо. Не нарушайте процесс.
– Хорошо… Варя, а что он кует?
– Подкову. На счастье, – выдохнуло мне с чурбачка дитё.
– Ух… ты…
И я, действительно, смолкла, присев рядом на точно такой же…
В темной кузне ночь наступила гораздо раньше, чем на поляне, расцвеченной сейчас множеством фонарей. Здесь же всё малое пространство освещал лишь один, висящий в аккурат по центру, да еще огонь в узкой печи. И он плясал сейчас в своем танце стихии, множась всполохами на стенах, тенями выхватывая силуэты кузнечной атрибутики и самого кузнеца. А еще освещал сбоку Ника, усердно бьющего по раскаленному железу подковы… Ник. В распахнутой на груди рубашке. С закатанными рукавами и каплями пота на лице. Он – усердно стучал. Я – подавшись вперед, смотрела…
Бу-ух… Молотком… Бу-ух… Молотком… Бу-ух. Удары собственного сердца. И будто песня. Этот неровный ритм. Бу-ух… Молотком… Вечная песня… Бу-ух… Бу-ух… Метнула сквозь редкие доски взгляд. Луна, словно усмехаясь… Луна… Бу-ух… Молотком… Бу-ух… Сглотнула слюну. И… стерла со лба свой собственный пот. О-о, я так больше… Бу-ух… Его запах… Бу-ух. Даже отсюда… Бу-ух… Его… Я так больше не могу!
«Ник!»
Он от неожиданности вскинул глаза:
– Да?
«Ник. Ник. Ник… Ни-ик»
– Я закончил.
– Я бы, господин…
– Я закончил, – бросил молоток рядом со щипцами. – Спасибо за…
«Ник!»
– Нам пора, – и подхватил нас с Варварой за руки. – Пошли.
– Ник, а куда мы идем? Ты же…
– Варвара, побудешь с госпожой Катаржиной и остальными.
– Угу… А вы?
– Просто побудь… Пожалуйста.
– Хорошо…
Удивленные лица семьи, но мне наплевать. А дальше, почти бегом, до края поляны. И – в подвал.
– Мы где? – запыхавшись, выдохнула ему в спину.
Ник развернулся, обхватив мою шею руками:
– Русалочья заводь. Я вчера наметил ориентир… Любимая…
– Ник…
И только мы под нещадным, все поглощающим светом луны. Будто два вечно голодных, диких зверя. В вечной же тяге насытиться. Любовью. Друг другом… Светом луны…
– Я так люблю тебя, – сквозь стоны и всплеск воды. – Я так… – чтобы вновь провалиться, утонуть в нем. В любви и луне… Вечная борьба. Вечная песня…
Но, все же, утро пришло…
– О-о… и как же некстати.
– Кстати, кстати, – упал мой бодрый муж рядом на постель. Значит, мы уже… нет, еще в Либряне до сих пор. – Вставай, любимая.
Я честно попыталась разлепить на щедром утреннем свете глаза:
– О-о… И не смотри на меня так.
– Как так? – прищурился он.
– Ну, я не знаю. Будто я вчера скоморохом оббежала всю праздничную площадь, горланя срамные песни. А потом меня ловила по той же площади вся наша семья.
– Скоморохом? – смеясь, откинулся Ник на спину. – Я на тебя «так» смотрю?.. Много ты понимаешь в счастье.
– В чьем это? – напротив, подскочила я на локоть.
– В моем… Агата?
– Ага? – сдула я с глаз лохматую, воняющую тиной, прядь.
– То, что сегодня ночью свершилось…
– О-о… Иначе, как моим помешательством на почве страсти к законному мужу и назвать…
– Я согласен.
– На что ты… «согласен»?
– На такие твои «помешательства». В Русалочьей заводи.
– Ну, да. Тогда подобное грозит еще и всем местным русалкам, – и вспомнив, как те сначала недовольно из камышей обшипели нас с Ником, а потом принялись оттуда же по-деловому комментировать, сама залилась и краской и смехом. И что самое ненормальное, меня это только еще больше распалило тогда… О-о…
– Значит, мы с тобой вместе «выступали», – лишь освидетельствовал сей факт мой «законный муж». – И даже не со «срамными песнями».
– О, да! – повернулись мы друг к другу. – Ты знаешь… я так люблю тебя. Не смотря на то, что ты со мной сотворил. Не смотря на то, что заставил вспомнить, что я – женщина. Носить эти дурацкие платья в цветочек, туфли на каблуках и накручивать кренделя на голове. И самое главное, заставил меня научиться готовить. И все это, ни разу не заставив на самом деле… Ник?
– Что, любимая? – с улыбкой произнес он.
– Что же ты со мной сотворил?
– Это – не я. Ты сама. И я тебе за то очень благодарен.
– Да? – охрипшим голосом выдохнула я.
– Да, жена моя. Да… А теперь, вставай и…
– Вот ничего себе, Ник! Ты опять в постели? Агата, ты проснулась? Ник, твой чай давно остыл! – Варвара, взмахнув мотыльком, приземлилась в аккурат между нами. – Теперь вставайте оба.
– А куда нам спешить то?
– Мне пора, – скривился нам Ник.
– Пора? – уточнили мы тоже вместе.
– Я же тебе, Агата, еще в пятницу говорил: сегодня, в третью ночь полнолуния…
– Тысь моя майка! Ваши бесовы учения! И это – в выходной день!
– Какой «выходной»? – хмыкнул мой муж, уже возвышаясь над кроватью. – Понедельник. А тебе разве в учебный корпус…
– Тысь моя… майка. Мой отчет…
Вот так наш семейный отдых в Либряне и завершился. Солнечным утром в понедельник. Шумным чаепитием и всплеском магии от подвалов по разным сторонам…
