Текст книги "Я иду к тебе"
Автор книги: Елена Озерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
10
– А во-он там, смотри, видишь колокольню с часами? – Мара показала рукой вверх и налево. – Ну вон же!
– Вижу. И что?
– На этих колоколах по воскресеньям и в праздники играют колокольную музыку. Такого больше нигде нет, только у нас.
– Ну да! – не поверила Ника. – А я-то всегда думала, что искусство колокольного звона – прежде всего наше, русское.
– Не колокольный звон – колокольная музыка, – поправила Мара, – а это разные вещи. Один наш композитор создал приспособление, с помощью которого на колоколах можно играть как на инструменте. Хочешь – классику, хочешь – народные мелодии…
– Хочешь – рок-н-ролл! – подхватила Ника, и девушки дружно рассмеялись.
Они сидели на лавочке в сквере напротив Исторического музея. Собственно говоря, Ника хотела посмотреть картины Чюрлениса, но, когда они наконец добрались до музея, почувствовала, что у нее от усталости отнимаются ноги. Мара провела ее по всему Старому городу, а потом по Центру пешком, не давая передышки. Даже тренированные Никины ноги не выдержали нагрузки, а Мара ничего – как будто только что начала прогулку. А ведь она еще три часа перед тем репетировала новый танец! Железная она, что ли? Ника искоса посмотрела на девушку. Как она все-таки хороша! Высокая, почти на голову выше Ники, она такая тонкая, что кажется еще выше. Но худой Мару никто бы не назвал – сложена она пропорционально, и кости из-под кожи не выпирают, как у многих женщин такого типа, – это Ника еще вчера заметила в «Зеленой горе».
– Ну что, – Мара улыбнулась уставшей спутнице, – идем в музей?
Ника взглянула на часы и обнаружила, что они остановились, – наверное, забыла утром завести.
– А сколько сейчас времени?
Девушки должны были встретиться с мужчинами в семь возле ратуши.
Мара взглянула на изящные небольшие часики:
– Без двадцати три, а что?
– Честно говоря, я жутко голодна. Ты как насчет поесть перед осмотром бессмертных шедевров?
Мара улыбнулась и пожала плечами:
– Как скажешь. Вон там, за углом, неплохой ресторанчик.
Она легко поднялась со скамейки. Ника уже в который раз с восхищением посмотрела на нее. Все-таки удивительная девушка! Неужели она не голодна? Вполне возможно, что она вообще питается солнечным светом – так легко идет, словно скользит по воздуху!
Ресторанчик оказался не ресторанчиком, а скорее чем-то средним между баром и кафе. Из горячей еды там были только сардельки и пицца. Взяв по порции сарделек, девушки устроились за столиком у большого окна, выходящего на улицу Донелайтиса. Ника подумала, что вот наконец-то выдался удачный момент расспросить Мару. Хотя они и провели вместе почти целый день, поговорить так и не удалось. Конечно, после репетиции они обсудили Марину работу, но и только. Потом Мара добросовестно исполняла роль гида, и сейчас Ника узнала много нового о Каунасе, но почти ничего – о своей спутнице. А эта девушка заинтересовала Нику не на шутку. Кроме того, ей хотелось подружиться с Марой и из-за Андреса. Ника стеснялась выспрашивать о нем у малознакомой девушки, а если они с Марой сойдутся поближе – ну, тогда другое дело…
– Ты очень хорошо знаешь город, – Ника начала издалека. – Наверное, ты родилась здесь?
– Нет. – Мара покачала головой. – Родилась я довольно далеко отсюда, под Магаданом.
Ника от неожиданности чуть не поперхнулась:
– Ого! В самом деле?
– А что тут такого? – Мара чуть передернула плечами. – И в Магадане люди живут.
– Конечно, – поспешно согласилась Ника, – конечно, живут. А в Каунас ты давно переехала?
– Когда мама… – Мара словно споткнулась. – В общем, когда осталась без мамы, переехала сюда, к родственникам отца.
Ника хотела спросить, почему к родственникам, а не к отцу, но сдержала любопытство. И была вознаграждена: чуть погодя Мара сама продолжила:
– Мама с отцом расстались, когда мне было пять лет. Отец уехал сначала сюда, в Каунас, а потом перебрался в Варшаву. Он поляк.
– И ты с ним не встречаешься? – спросила Ника.
Мара грустно усмехнулась:
– Это сложновато – встречаться с ним. Теперь он живет где-то то ли в Швеции, то ли в Швейцарии, не знаю точно.
– Как?
– У него другая семья. Я его не интересую.
Мара опустила глаза. Ника оказалась в затруднительной ситуации: с одной стороны, одолевало любопытство, с другой – неловко расспрашивать не слишком знакомого человека.
– Так не бывает, – осторожно начала она. – Дочь всегда интересует отца.
– Это ты знаешь по своему опыту? – скептически спросила Мара.
– Нет. – Ника вздохнула. – У меня нет особенного опыта. Мои родители погибли в автокатастрофе десять лет назад.
После этих слов Мара впервые заинтересованно посмотрела на Нику. И было в ее взгляде еще что-то, помимо сочувствия. Только вот что, Ника так и не успела уловить.
Девушки замолчали минут на пять, вплотную занявшись едой. Когда с сардельками было покончено, Мара принесла две чашечки кофе.
– Мой отец был политзаключенным, – неожиданно сказала она, помешивая ложечкой в чашке. – Они с мамой познакомились на поселении. Собственно, и расписаны они никогда не были. Когда у него срок кончился, он вернулся домой. Сначала писал нам, редко, правда, обещал взять к себе, а потом и писать бросил.
– Как это – политзаключенным? – не поняла Ника.
– Не знаю, – вздохнула Мара. – Мама так про него говорила. А тетя Гражина говорила – обычный шалопай. Из университета выгнали, потом госбезопасность им заинтересовалась. А кем только в начале семидесятых госбезопасность не интересовалась! Так что не знаю, за что его выслали.
– А кто это – тетя Гражина? – спросила Ника.
– Сестра отца. Когда маму… В общем, когда мне было двенадцать, я приехала к ней в Каунас. Мне больше некуда было податься. Слава Богу, тогда еще советские времена были, сейчас меня никто бы сюда не пустил.
– И долго ты жила у тети Гражины?
– Пока школу не кончила. Вообще-то она хорошая, но ей совершенно не до меня: квартирка двухкомнатная в Шанчяе, муж, двое своих оболтусов. Ну, пока мне было некуда деваться, она меня приютила, а потом… Муж у нее литовец. Ты знаешь, вообще-то и для поляков, и для литовцев родственные связи много значат, но я ведь не настоящая полька. И фамилия у меня по маме – Пономарева, и в свидетельстве о рождении вместо имени отца – прочерк. Пришлось самой о себе подумать. – Мара опять замолчала.
Выждав минуту-другую, Ника решилась спросить:
– А как ты попала в «Зеленую гору»?
– Раймонд устроил. Первое время очень боялась оттуда вылететь: у меня же нет гражданства, только вид на жительство.
– А теперь?
Мара недобро усмехнулась:
– Теперь не боюсь. Это они теперь боятся меня потерять. Многие же в этот ресторан специально ходят. На меня смотреть. Взять тебе еще кофе?
Ника благодарно улыбнулась:
– Да, пожалуйста.
История Мары так заинтересовала ее, что она раздумала идти в музей Чюрлениса. В конце концов, музей никуда не убежит, можно сходить и завтра, а если вместе с Андресом – так еще и лучше!
Глядя, как Мара идет от стойки с двумя чашечками кофе в руках, Ника снова залюбовалась кошачьей гибкостью ее движений. Редкая девушка, что и говорить! Если бы такая была среди Никиных учениц, она давно заняла бы все первые места на всех шейпинг-конкурсах. А кстати…
– Слушай, извини за нескромный вопрос – сколько тебе лет?
– Восемнадцать. Скоро будет девятнадцать, – улыбнулась Мара, садясь и расправляя коротенькую клетчатую юбку. – А тебе?
– О, – вздохнула Ника, – я уже старая. Двадцать пять.
– Неужели? – тонкие длинные брови Мары удивленно изогнулись. – Никогда бы не подумала. А вообще, почему мы говорим только обо мне? Расскажи мне что-нибудь и о себе.
Ника уже открыла было рот, но вдруг остановилась. О ком рассказывать? О Лизе Владимирской или о Веронике Войтович?
– Что тебя интересует? – осторожно поинтересовалась Ника.
– Да все, – улыбнулась Мара. – Я не так часто знакомлюсь со студентками из Москвы.
Значит, придется рассказывать биографию Лизы с элементами собственной истории.
– Ну, я учусь в МГУ на истфаке, на отделении истории искусств, – нехотя начала Ника. – Специализируюсь на искусстве Древней Руси…
Она замолчала, собираясь с мыслями.
– А почему ты туда пошла? – поинтересовалась Мара. – У тебя родители были художники?
– Папа. И потом, самый близкий мне человек не только хороший художник, но и известный коллекционер, он всю жизнь этому отдал.
– Прости, пожалуйста, – теперь пришел черед Мары быть осторожной. – Самый близкий человек – это кто? Муж?
Ника с искренним изумлением посмотрела на нее и рассмеялась:
– Что ты! Я не замужем и никогда не была. Нет, мой крестный. Его зовут Павел Феликсович, он заменил мне отца.
– А… – протянула Мара. – Тогда понятно…
– Ну, что еще рассказать? Сейчас у меня последний курс, а что потом – один Бог знает. Может быть, возьмут работать в какой-нибудь музей, только там ничего не платят… Значит, надо искать богатого мужа, – пошутила Ника.
Мара едва заметно передернулась.
– И ты думаешь, что Андрес – тот самый вариант? – тон ее изменился, стал сухим и колючим.
– Нет, что ты! – воскликнула Ника. – Что ты говоришь! Я ведь ляпнула так, не подумав!
Мара недоверчиво посмотрела на нее:
– Прости, пожалуйста. А с Андресом ты давно знакома?
Ника покраснела, потом решилась сказать правду:
– Два дня.
– Ка-ак? – Мара даже привстала. – Не может быть!
– Почему?
– Ты не производишь впечатление… – Мара словно не решалась продолжить фразу.
– Легкомысленной дурочки? – закончила за нее Ника. – Честно говоря, я всегда старалась быть очень осмотрительной. Но в последний месяц со мной что-то случилось, и вся осмотрительность куда-то делась. Словно вирус какой-то подцепила. Не знаешь, может быть, есть вирус беспечности?
Но Мара шутки не приняла. Она смотрела на Нику и молчала. Ника тоже стала серьезной:
– Понимаешь, если честно – такого со мной еще никогда не было. Знаешь, как у Бунина – солнечный удар!
Мара покачала головой. Да, конечно, она могла и не читать Бунина.
– Ну, – попыталась объяснить Ника, – когда я его в первый раз увидела – в Сигулде, случайно, во время экскурсии – то он мне страшно понравился. А потом он приехал за мной в Лиелупе, и все покатилось как снежный ком. А ему надо было уезжать. И я подумала… Впрочем, вру. Ничего я не подумала. Я просто не способна была подумать. Он предложил мне ехать с ним, и я согласилась.
Мара покачала головой:
– А что дальше?
– Не знаю, – растерянно сказала Ника. – Нет, правда не знаю. Надеюсь, что все будет хорошо.
Мара невесело усмехнулась:
– Надеюсь… – Она хотела что-то добавить, но не решилась. Потом кинула быстрый взгляд на часы и поднялась: – Ого! Мы тут с тобой засиделись! В музей сегодня уже никак не успеть. Допивай кофе и поехали к ратуше.
Выйдя на площадь, Ника сразу увидела рядом с цветочным магазином знакомый белый «Мерседес». Андрес, очевидно, тоже заметил их издалека, вышел из машины и пошел через всю площадь навстречу девушкам.
– Как погуляли? – поинтересовался он, улыбнувшись Маре и ласково поцеловав Нику в щеку.
– О, прекрасно! – ответила Ника. – Кажется, я теперь знаю Каунас наизусть. Еще одна-две такие прогулки – и смогу работать экскурсоводом в здешнем бюро.
– Боюсь, что возникнут проблемы с гражданством, – пошутил Андрес. – У нас с этим строго.
– Ну, тогда я попрошу вас с Раймондом за меня похлопотать, – в тон ему отозвалась Ника. – Кстати, а где он?
– В машине сидит.
– Да? А тебя отправил навстречу как приветственную делегацию?
– Раймонд не любит лишних движений.
Пойти навстречу любимой девушке – лишнее движение? Ника быстро взглянула на Мару – ей эти слова могли показаться обидными. Но она, кажется, пропустила их мимо ушей. И вообще вдруг словно отдалилась: шла рядом с ними, но в разговоре участия не принимала, похоже, и не слушала. Вид у нее был отчужденный, словно мысли ее были далеко отсюда, от этой площади, от Ники, от Андреса. И от Раймонда.
Раймонд сидел на водительском месте, из машины так и не вышел, даже для того, чтобы помочь сесть Маре. Бурно поздоровавшись с Никой, он бросил Маре небрежное «привет» и даже ей не улыбнулся. Мара опять приняла это как должное, а Ника подумала, что Раймонд нравится ей все меньше и меньше.
Когда все уселись – Ника и Андрес на заднем сиденье, Мара рядом с водителем – Раймонд включил мотор, и «Мерседес» плавно тронулся с места.
– Какие у нас планы? – поинтересовалась Ника. – Забросим ребят домой и поедем ужинать в одно необыкновенное место, – отозвался Андрес.
– А почему не в «Зеленую гору»? Я бы хотела еще увидеть Марин танец, – огорчилась Ника.
Мара обернулась и благодарно посмотрела на нее, но ничего не сказала.
Андрес замялся.
– Видишь ли, дорогая, – он взглянул на Нику как-то виновато, – мне нужно тебе что-то сказать.
– Что такое? – встревожилась Ника. – Что-то случилось?
– Да нет, ничего страшного. – Андрес взял ее руку и поцеловал в ладонь. – Ничего, просто подожди немного.
Как и раньше, его прикосновение подействовало на Нику успокаивающе. От того места, где его губы касались ее кожи, разливалось приятное тепло.
«Необыкновенным местом» оказалось маленькое кафе в Старом городе. Оставив машину на стоянке, Андрес повел Нику чередой узеньких улочек и двориков, так что она совершенно запуталась в поворотах.
– Ты меня, как мальчика с пальчик, хочешь завести в лес и бросить? – жалобно спросила она. – Одна я обратную дорогу не найду.
– Тебе и не придется ходить одной, – успокоил Андрес. – Ну вот, уже пришли.
Они спустились по каменным ступенькам в маленький подвальчик. Ника огляделась. Здесь было очень мило: кирпичные стены зала и небольшие стрельчатые окна под потолком наводили на мысль о готике, на стенах висели панно, выполненные в национальном стиле, а деревянные столики на двоих и на троих были украшены букетами цветов. В глубине зала в настоящем камине горел настоящий огонь. Это Нику окончательно сразило. Андрес заметил ее восхищение:
– Нравится?
– Очень!
Не успели они сесть, как рядом со столиком неслышно возник официант. Они с Андресом обменялись несколькими словами на литовском, потом Андрес обратился к Нике:
– Дорогая, у тебя есть какие-нибудь пожелания?
– Какие могут быть пожелания? – удивилась она. – Я же здесь ничего не знаю. Заказывай на свое усмотрение. Только учти – я не очень голодная, мы с Марой недавно перекусили.
– Ну вот, – расстроился Андрес. – А я хотел показать тебе настоящую литовскую кухню. Жувиене здесь готовят бесподобно.
– Жувиене?
– Старолитовское блюдо. Суп из речной рыбы, грибов и овощей. К нему подаются специальные рыбные палочки. Или, например, можно заказать жемайтский пивной суп.
– Звучит заманчиво, – сказала Ника, – но боюсь, ни пивной суп, ни жувиене я не осилю.
– А как насчет мяса? Можно заказать цепеляйне или зразы, или ведарай, или рулет сканестас-судетинис… Или лучше рыба? Здесь подают лидеку копустинес, лидеку су таукайс…
– Пощади! – шутливо взмолилась Ника. – Что это значит?
– Лидека – значит щука. Щука по-литовски, с кислой капустой или жаренная на свином сале.
Ника с сомнением покачала головой. Щука с кислой капустой – не слишком, с ее точки зрения, сочетаемые продукты, но, может быть, стоит рискнуть…
– Давай возьмем лидеку, – решила она. – С капустой. А к ней белого вина.
– Вообще-то к такому блюду лучше заказать пиво, – сказал Андрес. – Но если ты хочешь вино – пусть будет вино.
Когда лидека копустинес уже красовалась на столе, а вино было разлито в узкие высокие фужеры, Ника подняла свой бокал и сквозь стекло посмотрела на Андреса:
– Ну? За что будем пить? Ты скажешь тост?
– За нашу встречу, – Андрес вдруг стал серьезен. – За то, что я в Сигулде встретил тебя.
– А кстати, – поинтересовалась Ника, – как ты оказался в замке? Это место для любопытных туристов, а ты, наверное, его сто раз видел.
– У меня в Сигулде в тот день были назначены две встречи. Первая неожиданно отменилась, и мне предстояло где-то скоротать четыре часа. Вот я и пошел в Турайдский замок – люблю красивые виды.
– А-а, – задумчиво протянула Ника, – то есть если бы встреча не отменилась…
– Все в этом мире случайно. Ну как тебе лидека?
– Еще не распробовала. – Ника осторожно положила в рот кусочек незнакомого кушанья. – А ты знаешь, как ни странно, очень вкусно!
Андрес рассмеялся:
– Я плохого не посоветую.
Ника собралась отправить в рот еще кусочек, уже подцепила его на вилку и вдруг спросила:
– А что ты мне хотел сказать?
Улыбку с лица Андреса как будто стерли:
– Я надеялся, что ты до конца ужина не вспомнишь об этом.
– Господи, – теперь Ника встревожилась не на шутку, – что случилось? У тебя какие-то неприятности?
– Боюсь, что да, – Андрес помрачнел. – Понимаешь, меня очень подвел один человек. В общем, мне нужно сегодня ночью выехать в Прагу.
От неожиданности Ника выронила вилку:
– Но… Мы же собирались… Ей хотелось спросить: «А как же я?», но она сдержалась.
– Да. И мне очень неловко перед тобой. – Андрес говорил, но слова доходили до нее с трудом. – Да что там неловко – просто ужасно все получилось! Поверь, для меня это страшная утрата – те дни, которые мы не проведем вместе.
– И что же… Мне надо уехать домой?
Боже, как все плохо! Ника чувствовала себя так, словно ее выгнали из дома.
– Лизонька, – теплая рука Андреса опять легла на ее руку, – посмотри на меня, Лизонька. Посмотри мне в глаза.
Ника подняла ресницы. В глазах Андреса была тревога, забота и что-то еще… Что-то, чему Ника теперь не смела поверить.
– Тебе не обязательно уезжать. Можешь остаться здесь, в Каунасе, до конца своего отпуска. Можешь вернуться в Москву – как хочешь.
– А ты? – с надеждой спросила Ника. – Ты сюда вернешься?
– Не знаю. Как сложатся дела. В любом случае обещаю, что не позднее чем через месяц приеду к тебе в Москву. У тебя там есть телефон?
– Есть.
– Я буду звонить тебе каждый день.
Ника опустила глаза и задумалась.
– Когда тебе надо уезжать? – спросила она через пару минут.
Андрес посмотрел на часы:
– Через шесть часов сорок пять минут.
– А когда поезд на Москву?
– Через четыре часа.
Ника вздохнула:
– Значит, ты еще успеешь меня проводить.
Часть вторая
ЛЮБОВЬ, ПОХОЖАЯ НА СОН…
1
– Ну и что дальше? Ты так и уехала? – Маша, затаив дыхание, слушала Никин рассказ.
Ника вздохнула:
– Так и уехала.
Они сидели вдвоем на уютной кухне в Никиной квартире. Кофе в Машиной чашке давно остыл, а себе Ника наливать не стала – все равно она не смогла бы сделать ни глоточка.
Поезд из Каунаса пришел утром, и у Ники было достаточно времени, чтобы разобрать вещи и привести квартиру в порядок. Но не тут-то было! Она и распаковать сумку не удосужилась. Весь день бесцельно слонялась по комнатам, пытаясь привести в порядок собственные мысли и чувства. Что же все-таки с ней произошло? Эта странная зависимость от другого человека, когда полностью подчиняешься его воле, оправдываешь все его поступки, – это и есть любовь? Ника рассталась с Андресом только вчера, суток еще не прошло, а она превратилась в растение, с корнем вырванное из земли и брошенное на солнцепеке. Неужели всего неделю назад она не знала о существовании Андреса и ее мог интересовать кто-то другой? Как странно!
– Ну и что будет дальше? – Маша подобрала под себя ноги и уселась поудобнее. – Ты думаешь, он еще появится?
Ника от неожиданности широко раскрыла глаза. Мысль о том, что Андрес может и не появиться, ей в голову не приходила. А вдруг действительно…
– Конечно, появится, – отбросив сомнения, сказала Ника. – Он не такой, как другие. Он не может обмануть.
– Ну да! – скептически заметила Маша. – Ты же знаешь его всего ничего!
– Понимаешь, – задумчиво сказала Ника, силясь объяснить подруге неожиданно нахлынувшее на нее чувство, – это не важно, сколько времени мы знакомы – день, неделю или год. Я просто чувствую его как саму себя. Он обязательно приедет.
Маша покачала головой:
– Блажен, кто верует, тепло ему на свете. Кирилл у тебя, помнится, тоже был прекрасным, а теперь…
– Не сравнивай! – оборвала ее Ника. – Просто когда мы познакомились с Кириллом, мне было очень плохо. Я и сама не понимала, как устала от одиночества, и увидела в Кирилле то, чего в нем никогда не было. Сейчас все по-другому.
– Ну, хорошо, – сказала Маша. – А чем он занимается, твой великолепный Андрес?
– Как – чем? – не поняла Ника. – Я же тебе уже говорила – что-то связанное с компьютерами. Компьютерный бизнес или что-то в этом роде.
Маша пожала плечами:
– Предположим. И какие же неотложные дела его так срочно призвали в Прагу?
– Не знаю, я не спрашивала, – отмахнулась Ника. – Я же в компьютерах ничего не понимаю.
– Все равно. – Маша поднялась с табуретки и, разминаясь, прошлась по кухне. – Можешь на меня обижаться, можешь называть меня бесчувственной, но не нравится мне эта история.
Ника упрямо поджала губы:
– Почему?
– Не нравится, и все! И я бы на твоем месте не слишком ждала, что он еще объявится.
Ника возмущенно вскочила и уже открыла рот, чтобы возразить, но тут, словно в ответ на Машины слова, зазвонил телефон.
– Вот, слышишь! – вскинулась Ника, – Междугородний! – Она сорвалась с места и кинулась к телефону. – Да! Я вас слушаю!
Маша с жалостью посмотрела на подругу. Ника ошибается: звонок-то самый обычный, московский. И действительно – улыбка медленно сползла с Никиного лица, и она растерянно сказала:
– Очень приятно. Извините, а с кем я говорю?
В трубке, очевидно, пустились в объяснения.
– Да… – время от времени отвечала Ника, – да. Хорошо, завтра в двенадцать.
Она медленно положила трубку на рычаг и повернулась к Маше. Глаза у Ники были такие несчастные, что Маша быстро подошла к ней и обняла за плечи:
– Ну что ты, глупенькая! Зачем же так расстраиваться? Я наговорила лишнего, прости меня, прости… Он еще обязательно позвонит, вот увидишь!
Ника покачала головой, высвободилась из Машиных рук и села на кушетку в своей любимой позе – колени подтянуты к груди. Маша знала эту позу – значит, Ника сильно расстроена и пытается справиться с собой. На несколько минут на кухне воцарилось молчание.
– Кто это был? – чуть погодя поинтересовалась Маша, чтобы разрядить обстановку.
– Где? – безучастно спросила Ника.
– Кто звонил?
– Ах, это… – Ника махнула рукой. – Приглашают готовить очередную группу к конкурсу шейпинг-моделей. Завтра отборочный просмотр.
– Так это же здорово! – оживилась Маша. – Ты всегда это любила!
Ника даже головы не подняла. Маша пододвинула табуретку ближе к кушетке и села напротив Ники.
– Послушай, ты же приехала из Каунаса только сегодня утром, – убедительно сказала она. – Еще суток не прошло, как вы расстались, и потом, он тоже должен был куда-то ехать? Кажется, в Прагу?
– В Прагу… – сказала Ника, не поднимая головы.
– Ну вот. На дорогу нужно время.
Ника уныло смотрела перед собой:
– Он должен был утром вылететь из Вильнюса на самолете.
– Слушай, но все же может случиться! Нелетную погоду ты не учитываешь? Вылет могли задержать, он еще до места не добрался, и ему звонить просто неоткуда, – сказала Маша как можно убедительней.
– Ты правда так думаешь? – слегка оживилась Ника.
– Конечно! – Маша ласково улыбнулась подруге. – Обязательно позвонит. А вот ты мне лучше скажи, что ты с Кириллом собираешься делать?
– Как – что делать? – не поняла Ника. – С Кириллом ничего делать не надо, с ним все кончено.
– Хорошо, но он еще об этом не знает!
– Ах да! – Ника наконец слабо улыбнулась. – Совсем из головы вылетело, он же не знает, что я была в Юрмале. Не знаю, что делать с Кириллом. По правде говоря, мне сейчас совсем не до него.
Она встала с кушетки и налила себе кофе. «Вот так-то лучше, – подумала Маша. – Когда человек влюблен, у него всегда семь пятниц на неделе, и настроение меняется как погода весной. Главная задача хорошей подруги – когда что-то складывается не так, как хочется, переключить внимание с объекта любви на посторонний предмет. – Маша усмехнулась: – Подумать только, за короткое время Кирилл из объекта перешел в разряд посторонних предметов!» Но Ника, слава Богу, усмешки не заметила.
– А знаешь, оказалось, что изображать Лизку Владимирскую довольно хлопотно. Но под конец я уже приспособилась, хотя и надоело до чертиков. Вот только как я все это буду Андресу объяснять?
На Никино лицо снова набежала тень, и Маша поскорее постаралась вернуть ее к обсуждению вопроса о Кирилле.
– Да что тут обсуждать? – удивилась Ника. – Пусть уходит куда хочет, и все. Пусть возвращается к родителям или идет жить к этой своей Марине.
– А когда он должен вернуться? – поинтересовалась Маша.
– Думаю, что завтра-послезавтра. Судя по тому, как складывалась ситуация перед моим отъездом, долго они там не задержатся. Хотя, – Ника лукаво улыбнулась, – кто знает, может быть, когда коварная Лиза изчезла, у них снова началась идиллия.
– Ну и как ты поступишь? Объяснишься с ним?
Ника досадливо поморщилась:
– Знаешь, жутко не хочется. Ну что я ему скажу?
Маша рассмеялась:
– Расскажи, как он в тебя влюбился под чужим именем. Или превратись в Лизу и жди его здесь.
– Ой, нет, никогда. Знаешь что, – сказала Ника, – я просто завтра врежу в дверь новый замок. А его вещи… С ними мы поступим так: я все соберу, и мы отвезем их к его родителям. На твоей машине.
Маша с сомнением посмотрела на нее:
– Думаешь, так легко отделаться?
– Не знаю… Попробовать можно. По крайней мере, мне тогда не придется выставлять его из квартиры. Так что, заедешь ко мне завтра вечером за его вещами? Где-нибудь к восьми, идет?
– Идет!
«И в самом деле, – подумала Маша, – может быть, Ника права? Зачем лишние объяснения?»
Спустя три дня Ника у себя в шейпинг-зале репетировала программу с очередной конкурсанткой.
В принципе девочек для участия в конкурсе выбирали инструкторы в своих группах. Присматривались повнимательнее, подходили и предлагали попробоваться в роли претендентки на шейпинг-модель. Редко кто отказывался от такой возможности: не только победа, но и выход в финал приносил немалые деньги, у конкурса были щедрые спонсоры. Но девушку Юлю привела администраторша Тамара Михайловна откуда-то со стороны. Девочка и в самом деле была очень талантлива, гармония движений дана ей от природы. «Конечно, не в такой степени, как Маре», – сразу подумала Ника. Посмотрев, как Юля исполняет обязательный шейпинг-комплекс, Ника поняла, что в программе надо сделать акцент на руки и верхнюю часть туловища – придумать что-то вроде «умирающего лебедя». За это Нику и ценили на работе: за умение безошибочно определить сильные и слабые стороны каждой конкурсантки и придумать для них подходящие программы выступлений.
Программа для Юли у Ники уже сложилась, оставалось только втолковать ее самой Юле. Но занятие никак не ладилось. Ника не могла собраться, а Юля не могла понять, что именно от нее требуется. Кончилось тем, что Ника сорвалась и чуть не накричала на свою подопечную. Но, увидев в Юлиных глазах слезы, сдержалась и объявила десятиминутный перерыв.
Оставив Юлю разминаться в зале у большого зеркала, Ника скрылась в тренерской комнате, уселась на пол рядом с обогревателем в своей любимой позе – колени к подбородку – и попыталась взять себя в руки. Такого с ней еще не случалось – срывать настроение на девочках. Обычно она все житейские неприятности оставляла за порогом шейпинг-зала.
Дело в том, что прошло уже три дня, а Андрес так и не позвонил. Ника купила автоответчик, после работы пулей летела домой – и все бесполезно. Звонили с киностудии, очень порадовались Никиному возвращению и назначили дату следующей сьемки, звонили подруги, в том числе и Лизка Владимирская, жаждавшая услышать историю о Никиных приключениях под ее именем. Позвонила какая-то богатая дама и спросила, не могла бы Ника заниматься с ней шейпингом индивидуально – будто нельзя кассету купить.
А Андрес не звонил.
Ника не могла поверить, что он ее обманул. Что угодно, только не это! В конце концов, прошло всего четыре дня. А если он потерял ее номер телефона? Могло же такое случиться! И что тогда делать? Ника ругала себя за то, что не взяла у Андреса ни адреса, ни телефона. Надо же быть такой дурой! Хотя… Он ведь и не предлагал. Говорил, что сам будет звонить, а потом приедет… Неужели Маша была права?
Почувствовав, что еще немного – и она разревется, Ника сжала кулаки и попыталась волевым усилием остановить слезы. Может быть, именно в этот момент он набирает ее московский номер. Может быть, как раз сегодня она придет домой и услышит на автоответчике: «Здравствуй, любимая»… Любимой он назвал ее всего один раз – уже на вокзале у поезда, прощаясь. Нет, не мог он обманывать тогда, не мог!
Ника настолько погрузилась в свои переживания, что неожиданно раздавшаяся трель местного телефона заставила ее вздрогнуть. Звонила администраторша:
– Вероника, к вам пришли.
– Кто, Тамара Михайловна? – Ника отерла успевшие сбежать по щекам слезинки.
– Какой-то мужчина. О-очень интересный, – сказала Тамара Михайловна, понизив голос. – Внизу дожидается. Вы же знаете, мужчинам в зал проходить нельзя…
Не дослушав, Ника выскочила из тренерской, махнула рукой Юле, велев подождать, в несколько прыжков преодолела зал и вихрем слетела по лестнице в вестибюль.
У большого зеркала рядом с гардеробом стоял Кирилл.
Нику словно ушатом холодной воды окатили. Еле передвигая ноги, она пошла ему навстречу. И почему она решила, что это может быть Андрес! Он же ничего о ней не знает. Не знает даже, как ее зовут!
Кирилл смотрел, как Ника приближается, но сам оставался на месте.
– Это что за шутки? – раздраженно спросил он, когда она была от него в двух шагах. – Если захотела поменять замок, могла бы немного подождать. Знала же, что я должен приехать со дня на день.
– Во-первых, здравствуй, – устало сказала Ника. – А во-вторых, я сменила замок как раз для того, чтобы ты не мог попасть в квартиру.
Кирилл оторопел.
– Как это? – глупо спросил он, слегка растерявшись.
– Так. – Нике не хотелось с ним объясняться, но пришлось. – Ты у меня больше не живешь.
– Постой-постой. – Кирилл силился просчитать ситуацию, но ему это не удавалось. – Тебе что, кто-то наболтал?
Если бы Ника сейчас способна была смеяться, она бы расхохоталась – на воре и шапка горит. Но чувство юмора за последние дни куда-то улетучилось.
– Может быть, ты мне все-таки объяснишь, что произошло? – хотя Кирилл и старался «сохранить лицо», в его голосе звучали просительные нотки.
– Ничего особенного.
Ноги совсем не держали, Ника поискала взглядом, куда бы сесть, и опустилась на низкую деревянную скамеечку.
– Как – ничего особенного? – вспыхнул Кирилл. – Ты выбрасываешь меня из дома, как… как не знаю что, как вещь какую-то, и даже не хочешь ничего объяснить?
– А что объяснять? Я тебя не люблю. Ты меня давно уже не любишь. Зачем нам жить вместе?
«Господи, ну пусть он поскорей уйдет!» Но Кирилл уходить не собирался.
