Текст книги "Я иду к тебе"
Автор книги: Елена Озерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
8
Перед подъездом большого сталинского дома – «академического», как его называли в народе, – Ника на секунду замешкалась.
– Волнуешься? – спросил Андрес.
– Немного, – со вздохом призналась она. – Я так хочу, чтобы вы понравились друг другу.
– Все будет хорошо. – Он ласково обнял ее и подтолкнул к дверям. – Обещаю.
Однако, когда они стояли у квартиры и Павел Феликсович отпирал свои бесконечные замки, Нику снова стала бить нервная дрожь. Она помнила, как первый раз привела к Старцеву Кирилла, тот вечер стал одним из самых неприятных в ее жизни. Кирилл всячески старался произвести впечатление и блеснуть эрудицией, которой у него не было. Павел Феликсович сначала помалкивал, периодически подергивая себя за бородку, а потом стал отпускать ехидные замечания. Чего-чего, а ехидства Никиному крестному было не занимать. Кирилл так и не понял, что над ним издеваются, и продолжал самонадеянно рассуждать об искусстве, а Нике было за него стыдно. «Ладно, – успокоила она себя, – Андрес – не Кирилл». Однако ее жениху предстояло нелегкое испытание. Павел Феликсович любил Нику как родную дочь и ревниво относился к ее поклонникам. Очевидно, он считал, что ни один мужчина не достоин его маленькой девочки. А если уж она собралась замуж – будущий муж должен быть полным совершенством во всех отношениях.
Наконец с запорами и замками было покончено.
– Ну, здравствуйте, здравствуйте. Проходите, очень рад.
Павел Феликсович, седой и благообразный, в коричневом бархатном пиджаке – ни дать ни взять московский барин девятнадцатого века – стоял на пороге. После церемонного представления они были приглашены в комнаты. Увидев безупречно сервированный стол, белоснежную скатерть, всевозможные серебряные блюда, судочки и соусники, Ника про себя вздохнула. Именно этого она ожидала и боялась. Раз на столе фамильное серебро – значит, на приготовление обеда была мобилизована Анна Григорьевна, а это серьезно. Анна Григорьевна – кухарка и домработница живущего в том же подъезде приятеля Павла Феликсовича, старенького академика Ненашева, – приглашалась только в исключительных случаях, для приема иностранцев или высоких гостей, пожелавших осмотреть его коллекцию.
Ника украдкой бросила взгляд на Андреса, тот был невозмутим, словно каждый день обедал в таких домах.
– Что ж, молодые люди, – радушно сказал Павел Феликсович, беря с массивного буфета пузатый графин, затейливо оплетенный соломкой, – по рюмочке перед обедом?
– Не откажусь, – улыбнулся Андрес.
Несмотря на переживания, Ника чуть не фыркнула: ситуация как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», когда Шурик наливает Ивану Грозному стаканчик… Для полного сходства с Юрием Яковлевым Андресу следовало хлопнуть рюмку и спросить: «Водку ключница готовила?» А что, Анна Григорьевна вполне сойдет за ключницу…
Дальше все пошло на удивление гладко. За закусками мужчины степенно беседовали о жизни, Павел Феликсович деликатно поинтересовался, что за учебное заведение Андрес закончил и в какой области работает. Андрес назвал Рижский политехнический институт, не забыв упомянуть, что ему предлагали остаться в аспирантуре. Ника в беседе участия не принимала, налегая на свою любимую маринованную корюшку, – и откуда только крестный достает эту рыбку! Сильные переживания всегда будили у Ники зверский аппетит.
Потом Павел Феликсович попросил ее быть за хозяйку и принести из кухни горячее, так что Нике поневоле пришлось удалиться, оставив Андреса на растерзание Старцеву. Отсутствовала она минут десять. Пока подогрела кастрюлю с неподражаемой солянкой Анны Григорьевны – настоящей, из семи видов мяса – пока наполнила массивную серебряную супницу… Когда она вернулась в комнату, за столом уже шел разговор об архитектуре классицизма. Но удивительно: говорил-то в основном Павел Феликсович, а Андрес лишь изредка вставлял почтительные замечания. Ника изумилась: она-то знала, что Старцев обычно предпочитает помалкивать, слушать собеседника и задавать провокационные вопросы. Это был его испытанный способ составить мнение о незнакомом человеке. Как это Андресу удалось – применить тактику Старцева к нему самому и за такое короткое время – это для Ники осталось загадкой.
– В чем отличие мастеров русского классицизма от западных? Не только линии, но использование цвета. Какие цвета вдохновляли мастеров того времени на Западе – в Италии, во Франции? Желтый, красный, черный – излюбленные цвета помпеянских росписей. А русские мастера предпочитают в основном различные сочетания синих, зеленых, розовых тонов и почти не применяют оранжевых. Вспомните Павловский ансамбль Камерона: главные цвета там – белый и золотистый.
– Лоукомсли отмечал, что соединение мрамора и бронзы – очень русская особенность, – негромко вставил Андрес.
– Вы читали Лоукомсли, юноша? – вскинул брови Павел Феликсович. – Что именно?
– «Чарльз Камерон». У меня есть лондонское издание 1943 года.
– Но русского перевода не существует! Вы читали в подлиннике? – Изумление Старцева росло.
Андрес улыбнулся:
– Я неплохо владею английским. По крайней мере, читать могу.
– Но зачем это вам? При вашей специальности… То есть я, конечно, не о языке говорю, – поправился Павел Феликсович. – Зачем вам читать Лоукомсли в подлиннике? Это специальная литература, с использованием специальной терминологии…
– Хобби, – опять улыбнулся Андрес. – И скромный инженер-компьютерщик может иметь такое хобби. Кроме того, в студенческие годы я часто наезжал в Питер и почти каждый раз бывал в Павловске. Смею думать, что Павловский дворец изучил неплохо.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Старцев, – и что вы думаете о подборе цветовой гаммы, использованной в отделке помещений?
– Весьма последовательное использование принципа архитектурного начала в распределении функций между отдельными орнаментальными частями. Этим достигается рациональность назначения каждой части, и все в целом получает логическую завершенность.
Ника во все глаза смотрела на своего жениха. Такого она не ожидала. Откуда он все это знает? Как будто долгие годы занимался колористикой… А Андрес продолжал:
– В орнаментах росписей подчеркнута тектоника композиции: вертикальные линии четко пересекаются горизонтальными, и все это строго симметрично. Интересно решение, подчеркивающее плоскость, на которой расположены росписи: коричневый, гризайльный колорит, не передающий материальной фактуры, и гладкий белый фон.
Для Ники все это было китайской грамотой. Нет, она, конечно, не была совершенной невеждой в таких вопросах: благодаря крестному она неплохо знала историю архитектуры, разбиралась в стилях, но вот изучить все до тонкостей…
А Павел Феликсович оживился, получив в собеседники столь сведущего молодого человека, и с интересом спросил:
– А в чем вы видите особенности русской системы настенной живописи в отличие, скажем, от Франции?
«Как на экзамене», – подумала Ника. Впрочем, наверное, Старцев и расценивал их визит как своеобразный экзамен.
– О, во Франции покрывают орнаментом всю стену целиком, не оставляя ни одного неукрашенного места. Вспомните хотя бы оформление стен в Версале. А в России в настенных росписях много свободного от орнаментации пространства, как говорят, «воздуха». Да и техника другая – у нас пейзажное панно часто писали прямо по штукатурке клеевой краской, а это органически связывало роспись со стеной. – Отлично, отлично, – Старцев потер руки от удовольствия. – А вы бывали в Версале, юноша?
Андрес слегка пожал плечами:
– Приходилось.
– Интересно, интересно…
Беседа в таком духе продолжалась до подачи второго блюда. За расстегаями разговор благодаря Версалю перешел уже на французскую живопись. Обсудив достоинства Энгра и Жака Луи Давида, книгу Эжена Делакруа «Мысли об искусстве и о знаменитых художниках» (тут Ника смогла вставить замечание-другое, потому что книгу тоже читала), мужчины углубились в теоретический спор, можно ли импрессионизм отнести к последнему реалистическому течению, или это уже первая ступень модернизма. Исхода спора Ника не услышала, так как где-то на середине дискуссии начала убирать со стола, чтобы подать десерт.
Когда она в очередной раз вошла из кухни в комнату, говорили уже об античных камеях. Это был конек Старцева – у него у самого было неплохое собрание камей и гемм. Ника удовлетворенно улыбнулась: она уже знала, что будет дальше. И точно: Павел Феликсович встал из-за стола и предложил перед десертом и чаем посмотреть «кое-какие любопытные экземпляры». Его собеседник, разумеется, с готовностью согласился.
Мужчины перешли в кабинет – наслаждаться видом сокровищ крестного. Когда Ника спустя десять минут заглянула в дверь, Андрес, сидя в глубоком кожаном кресле, рассматривал через лупу сердоликовую головку Амура периода ранней Римской империи. Ника поняла, что в этом раунде Андрес шутя одержал победу: Павел Феликсович допускал к своим любимым камеям только избранных.
От Старцева они ушли уже глубокой ночью. За камеями последовал подробный осмотр римских монет, потом перешли к французской миниатюре…
Перед уходом Андрес почтительно испросил разрешения как-нибудь на днях зайти и продолжить осмотр и разговор. Разрешение ему было дано с великой радостью: уж Ника-то знала своего крестного и видела, что он в восторге от слушателя и собеседника. Следующий визит решено было не откладывать в долгий ящик, так как Старцеву через десять дней нужно было лететь на конференцию в Иерусалим. Договорились встретиться в ближайшие выходные.
– А знаете что, юноша, – сказал Павел Феликсович, уже прощаясь, – если у вас будет время и на недельке, то заходите не церемонясь. Милости прошу. Попьем чайку, и я вам покажу замечательные экземпляры фламандских гравюр. Интересуетесь?
– У вас есть и фламандцы? – оживился Андрес.
– Немного, но все – как на подбор.
– Ладно, дорогие мои, – Ника потянула Андреса за рукав. – Уже почти час ночи. Тебе, дядя Павел, давно пора спать, у тебя режим. Андресу вставать завтра ни свет ни заря. А нам еще до дома добираться.
– Ладно, ладно, – добродушно сказал Павел Феликсович. – Спасибо тебе, что познакомила нас. Молодец.
Он проводил их до лифта, поцеловал Нику в щеку, пощекотав седой бородкой, потом пожал руку Андресу… Двери лифта закрылись, а он все стоял на лестничной площадке – такой седой и благообразный в своем бархатном пиджаке и такой одинокий.
Утром Андресу действительно надо было вставать в семь – в девять у него была назначена деловая встреча, и они, разумеется, абсолютно не выспались. У Ники сегодня в двенадцать была запись у «Петра и Марка», но она встала раньше семи, чтобы приготовить Андресу завтрак. Он не заставлял ее, даже просил не беспокоиться и поспать подольше, но ей самой страшно хотелось. Разумеется, он и сам мог приготовить себе бутерброды и яичницу! Зато Ника сегодня провожает его на работу, как и положено жене.
Приняв у порога прощальный поцелуй своего любимого и закрыв дверь, Ника отправилась на кухню мыть посуду. Даже это неприятное занятие было теперь в радость. Горячая вода веселой струйкой лилась на Никины любимые тарелки с каемочкой из васильков и тонкие фарфоровые чашки. Потом настала очередь кастрюльки и сковородки. Вдохновившись, Ника решила заодно навести в кухне образцовый порядок и начистить донышки всех кастрюль, стоящих на открытой полке. Натирая их до блеска жесткой щеточкой, Ника во все горло распевала так пришедшуюся к случаю старую песню Пугачевой. Журчала вода, за окном слышался шум машин с Беговой, в комнате был включен телевизор – передавали новости, а Ника пела: «Любовь, похожая на со-о-н, счастливым сделала мой до-о-м, но вопреки законам сна пуска-ай не кончится она…»
В эту какофонию звуков вполне вписался бешено затрезвонивший телефон. Ника, не успев даже руки вытереть, подлетела к аппарату и схватила трубку. Почему-то она была уверена, что звонит Андрес.
– Алло, алло! Дорогой, это ты?
В трубке нерешительно хмыкнули, а потом робкий женский голос неуверенно сказал:
– Простите… Это квартира Вероники Войтович?
– Да, – удивилась Ника. – Вы с ней и говорите.
– Вероника! Еще раз простите… Я вас… тебя не разбудила?
– Да нет, ничего страшного.
Голос казался странно знакомым, но Ника не могла сообразить, кто это был. Однако долго ломать голову не пришлось.
– Вероника, это Мара. Ну, помните? Из Каунаса.
– Мара! – Ника от удивления чуть не села мимо стула. – Мара! Но ведь я же тогда… Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Андрес, когда приезжал, оставил Раймонду твой телефон и все рассказал.
– Послушай, – Ника покраснела, – мне ужасно стыдно, что пришлось тебя обманывать. Я не хотела, просто так получилось.
– Сейчас это неважно, – нетерпеливо сказала Мара. – У меня мало времени, я звоню из автомата, чтобы Раймонд ни о чем не догадался.
– Почему?
– Потому что… Впрочем, неважно. Я хочу тебя предупредить – Андрес не совсем тот человек, за кого себя выдает.
– Как? – Ника не понимала. – Ты шутишь? Хочешь меня разыграть?
Но голос Мары был серьезен. Даже слишком.
– Он не любит тебя. Он тебя просто использует, поверь мне.
– Зачем? – Ника никак не могла взять в толк, что происходит. – Как можно меня использовать?
– Я сама ничего не знаю, просто подслушала один разговор. Случайно. Ты ему зачем-то нужна, и все должно совершиться в ближайшие две недели. Или даже раньше.
– Что должно совершиться?
– Ох, не спрашивай! – Нике показалось, что Мара всхлипнула. – Порви с ним, порви поскорее. Пока они не сломали и тебе жизнь.
– Но…
– Все. Извини, больше я все равно ничего сказать не могу. Поверь мне, пожалуйста, поверь! Я и так многим рискую. Если Раймонд узнает, что я тебе звонила… Но ты ведь не скажешь? Пожалуйста, никому не говори!
– Мара! Я никому ничего не скажу, но объясни…
– Не могу. Порви с ним поскорее. – В телефоне дали отбой. Ника какое-то время слушала короткие гудки, потом осторожно положила трубку на рычаг. По-прежнему в комнате звучал телевизор, и из кухни слышался звук льющейся воды, но радостного настроения как не бывало. Ника медленно поднялась со стула, прошла в комнату, выключила новости, потом вернулась на кухню и завернула кран. Наступила тишина. Она машинально вытерла мокрые руки о фартук и присела на краешек табуретки у плиты.
Ну и что все это значит? Дурацкий розыгрыш? Не похоже. Слишком встревоженно звучал голос Мары. Действительно хотела о чем-то предупредить? Тогда почему ничего не объяснила? Ника симпатизировала молоденькой танцовщице, но на слово верить всяким гадостям об Андресе она не будет. Может быть, Маре просто показалось? Она подслушала какой-то разговор, ничего толком не поняла и кинулась звонить… Ника покачала головой. Судя по тому впечатлению, которое Мара на нее произвела в Каунасе, эта девушка не из тех, кто быстро поддается панике. И что за разговор? Если бы Мара дословно передала, что Андрес говорил! Нет, тут явно какая-то ошибка! Надо будет спросить у него самого!
Эта мысль вернула было Нике душевное равновесие, но она вспомнила, что Мара просила – нет, даже умоляла – оставить ее звонок в тайне. Господи, вот наказание! Из-за каких-то Мариных страхов, скорее всего выдуманных, столько переживаний! Но подводить молоденькую танцовщицу она не собиралась. Нет, не из-за Андреса: Ника была уверена, что, услышав о Мариной панике, он лишь посмеется и объяснит, что именно он сказал и какие его слова Мара не так поняла. А вот Раймонд… Еще тогда, в Каунасе, Раймонд Нике не понравился. Он действительно может устроить Маре скандал, если узнает, что она что-то предприняла от него тайком. Еще и ударит – он на это способен! Что же делать?
9
Освободилась Ника рано, – запись прошла на удивление гладко, почти без повторных дублей. Вот ведь – когда ехала в метро на съемки, думала, что сегодня ничего не получится: странный телефонный разговор не шел у нее из головы, она думала, что не сможет сосредоточиться на программе. Но, хотя мысли Ники и блуждали далеко от спортзала, отлично тренированное тело выполняло упражнения красиво и четко. Она даже удостоилась похвалы режиссера.
Выйдя из студии, Ника взглянула на часы: половина пятого. Если Андрес будет дома как намечал – в восемь, то у нее еще масса времени. Утром, за размышлениями, Ника не успела навести порядок в квартире, а ей хотелось быть в глазах любимого хорошей хозяйкой. Если сейчас поймать машину, она успеет приготовить приличный ужин, и привести дом и себя в порядок.
Ника пролетела по квартире с пылесосом как метеор, потом быстро расправилась с влажной уборкой. Слава Богу, кухню она успела выдраить до Мариного звонка. В семь часов все у Ники уже блестело чистотой, в духовке томилась индейка с яблоками, салат нарезан, картошка начищена и ожидала, когда ее бросят в масло на сковородку.
Приняв душ и тщательно расчесав волосы, Ника, не надевая халата, прошла в спальню. Там, на постели, дожидалось чудо современного дизайна, дивный комплект из Парижа: трусики и бюстгальтер светло-бежевого цвета, шелковые, с фрагментами из настоящего кружева. Облачившись в это великолепие, Ника подошла к большому зеркалу и внимательно оглядела фигуру в полный рост снизу вверх. Изящные щиколотки, узкие колени, стройные загорелые бедра, плоский живот, чуть прикрытый мягким шелком… Талия могла быть чуть поуже и грудь побольше. Хотя бюстгальтер действительно хорошо подчеркивает форму и зрительно увеличивает объем. Нет, пожалуй, придраться не к чему – она несомненно хороша. И кружева на груди выглядят так соблазнительно… Грустно улыбнувшись, Ника послала самой себе воздушный поцелуй. Если бы не утреннее происшествие, она была бы совершенно счастлива. А так мысли все время возвращались к странному звонку из Каунаса. Впрочем, Ника, кажется, почти придумала, как поступить…
Она достала из шкафа кремовое шифоновое платье и собралась было его надеть, как вдруг застыла с платьем в руках. Последний раз она была именно в нем, когда не состоялся задуманный праздник с Кириллом. Ну да, когда он пришел поздно ночью и объявил, что уезжает в Лиелупе. Так что это платье нельзя назвать счастливым. А счастье ей сегодня не помешает! Может быть, не рисковать и выбрать что-нибудь другое? Но нельзя быть такой суеверной! Это платье очень красиво, кроме того, ей идет… Но повторения истории с Кириллом так не хотелось!
Звонок в дверь разрешил ее сомнения. Времени совсем не оставалось, быстренько облачившись в полупрозрачный шифон, Ника кинулась открывать. Через секунду она уже была в объятиях Андреса.
– Ты сегодня какая-то не такая. – Андрес откинулся в кресле и пристально посмотрел на Нику.
Они уже поужинали, и Ника накрывала стол к чаю. Она замерла с вазочкой печенья в руках:
– Почему?
– Не знаю, но очень хочу узнать.
Он вынул вазочку из ее внезапно одеревеневших пальцев, привлек к себе на колени, усадил и заглянул в глаза:
– Что произошло?
Ника вздохнула:
– Да ничего особенного. – Она твердо решила не говорить о Марином звонке. – Я сегодня весь день какая-то сама не своя. Думала и вспоминала.
– Если не секрет, о чем?
Ника улыбнулась:
– Не секрет. Я думала о Маре.
Брови Андреса изумленно взлетели вверх.
– О Маре? Почему ты вдруг о ней вспомнила?
– Сама не знаю. Странная она какая-то…
– Почему?
Андрес говорил мягко, но Нике вдруг показалось, что он напрягся.
– Почему странная? – повторил он.
– Ну, тогда, когда мы гуляли… – Ника запнулась.
– Гуляли – и что?
– Разговаривали. Мне показалось, что она Раймонда совсем не любит. Зачем же тогда она с ним живет?
– Ах, это… – Андрес пожал плечами. – Мало ли отчего люди живут вместе.
– Ну да… Но мне показалось, что и ты ей не слишком нравишься. И я хотела тебя спросить…
– Почему я не нравлюсь Маре? – рассмеялся Андрес. – Ох, какая же ты все-таки наивная девочка!
Ника с недоумением взглянула на него. Такой реакции она не ожидала.
– Почему ты смеешься?
– Потому что, любовь моя, – ласково сказал Андрес, – все дело в том, что Маре нравлюсь даже слишком! Проще говоря, она в меня влюблена.
– Как?
– Ну да! И если говорила какие-нибудь гадости, то из женской зависти. Я-то ее никогда не любил.
– Но постой… – Ника совсем сбилась с толку. – Я ничего такого не заметила! И вообще, мне казалось, она не способна на такое… Не способна быть такой мелочной!
– Очень даже способна! – Андрес чуть отстранил Нику от себя, посмотрел ей в лицо и серьезно сказал: – Ты плохо знаешь Мару. Она о себе хоть что-нибудь рассказывала?
– Да.
– А что именно?
– Ну, она говорила, что родилась на Севере, что отец ее был политзаключенным, мама – цыганка…
– А что делала на поселении ее мама, Мара тебе не рассказывала?
– Нет.
– Отбывала срок за воровство. И сама Мара, кстати, грешит тем же. Она, конечно, поведала тебе печальную историю, как ее выгнала родная тетка?
Андрес говорил жестко и насмешливо, и Ника растерялась:
– Не совсем так. Она говорила…
– Не важно, что она говорила. На самом деле тетка попросила ее уйти, когда заметила, что из дома стали пропадать ценные вещи. Наша дорогая Мара стянула и продала две фигурки Фаберже, золотые часы, переходившие в семье из поколения в поколение, и еще кое-какие мелочи.
– Да что ты! Как же! – Ника не верила своим ушам.
– Вот так.
Ника была поражена.
– А почему тогда вы с ней общаетесь?
Андрес пожал плечами:
– Не я, а Раймонд. Танцует она действительно бесподобно, ты же видела. Ну и во всем остальном, наверное, тоже…
– Но как же ты отправил меня с ней гулять на целый день, если знал… Если она…
Андрес улыбнулся:
– А что могло случиться? Каунас Мара знает прекрасно, а обокрасть тебя она не могла: во-первых, нечего, а во-вторых, незачем – Раймонд дает ей достаточно денег.
Ника никак не могла прийти в себя:
– Все равно…
– Ладно. Давай прекратим этот разговор. Просто не думай о ней больше.
Андресу эта тема, по-видимому, была неприятна. Он прижал Нику к себе, зарылся лицом в ее рыжевато-каштановые волосы.
– Думай лучше обо мне, хорошо?
И Ника с ним согласилась.
На следующий день опять пришлось вставать в семь – на этот раз на работу спешила Ника. Она собралась тихонько, стараясь не разбудить Андреса, но он проснулся и вышел ее проводить: смешной, заспанный, светлый ежик волос надо лбом делал его похожим на мальчишку. Он стоял, прислонясь спиной к дверному косяку, и смотрел, как Ника повязывает пестрый шарфик.
– Я оставила завтрак тебе на столе, – сказала она на прощание. – Тосты с сыром на блюде под салфеткой, сливки в голубеньком молочнике в холодильнике. К ужину тебя ждать?
– Боюсь, что нет, – вздохнул Андрес. – У меня сегодня обед с возможным партнером. Приду часов в десять, а то и позже. В крайнем случае не жди меня и ложись.
– Нет уж. – Ника чмокнула его в щеку и открыла дверь. С порога обернулась: – Дождусь непременно!
Утро было такое чудесное! Впервые за много дней дождь перестал, и вовсю светило солнце, золотя остатки листвы на деревьях и отражаясь блеском в лужах на асфальте. И девочки из Никиных групп были в великолепной форме, работать с ними было одно удовольствие!
Неприятности начались сразу после обеда. В три часа Нике передали, что администратор срочно просит ее спуститься в раздевалку. Там Ника застала следующую картину: дежурная администратор Ниночка чуть не плакала, пытаясь противостоять натиску мощной гражданки лет тридцати пяти – сорока.
– А я вам говорю, милочка, что мне нужно заниматься по программе шейпинг-про! – вещала гражданка. – Я лучше знаю, что мне надо!
Завидив Нику, Ниночка не то что вздохнула – всхлипнула от облегчения.
– А вот и инструктор, – попыталась она остановить словесный поток. – Она сейчас вам все объяснит.
Ника внутренне подобралась. По опыту она знала, что с такими шумными и напористыми дамами иметь дело тяжело. Но работа есть работа. Поэтому, изобразив на лице вежливую улыбку, Ника доброжелательно спросила:
– В чем дело?
– Ах, вы инструктор? – гражданка, шумно дыша, повернулась к Нике. – Мне нужна программа шейпинг-про. Только подберите мне такие упражнения, чтобы не травмировать спину и плечи, у меня отложение солей. И еще у меня болит левое колено, так что на ноги нагрузка должна быть облегченной. Да, и еще я не хотела бы излишне напрягать шею.
– Простите? – растерялась Ника.
Программа шейпинг-про – продвинутый шейпинг – была разработана исключительно для тех, кому нагрузки обычной программы были недостаточны: для спортсменок, акробаток и гимнасток. А эта дама, без внушительного букета болезней, весила килограммов восемьдесят и в последний раз занималась спортом в средней школе. Если, конечно, вообще занималась, что сомнительно.
Ниночка за спиной у посетительницы развела руками: дескать, я, мол, старалась ей что-то объяснить, но она не слушает!
После мягких и деликатных расспросов Нике удалось выяснить, что информацию о шейпинге-про дама почерпнула из статьи на рекламном стенде у выхода.
– Ну как же! – горячилась она. – Ваш обычный шейпинг просто для похудения. А о шейпинге-про написано, что он учит красиво себя подать! Двигаться и так далее. Мне именно это и надо! Похудеть я и без вас похудею: мне посоветовали чудное средство!
На убеждение несговорчивой дамы Ника потратила минут сорок. Наконец удалось с помощью Ниночки уговорить ее сначала попробовать себя на обычном занятии. Но дама все равно ушла недовольная, правда, пообещала подумать над их предложением.
Вернувшись в тренерскую комнату, Ника без сил опустилась на низкий диванчик. От всей этой дискуссии она устала так, словно подряд провела три занятия. Или даже пять.
А в четыре позвонила Маша. Сначала Ника обрадовалась и стала рассказывать о невозможной посетительнице, но Маша, рассеянно выслушав, лаконично объявила, что им непременно нужно увидеться сегодня вечером. И голос у нее был встревоженный и странно напряженный.
– Сегодня? – недовольно протянула Ника. – Ты знаешь, сегодня мне не хотелось бы… Честно говоря, я просто устала.
– Нет, – железно сказала Маша. – Надо.
– Да что случилось? – попыталась выяснить Ника. – Что за пожар?
– Пожар не пожар, но встретиться надо. И не позже семи вечера.
– У тебя что-то стряслось? – встревожилась Ника.
– Нет. У меня все в порядке.
Ника вздохнула:
– Тогда ничего не выйдет. Во всяком случае, в семь никак не получится. Я заканчиваю в восемь и отпрашиваться не могу. И так уже отгуляла все, что можно и что нельзя.
Но Маша была непреклонна:
– Это в твоих интересах. Что-то случилось не у меня, а у тебя.
– Что, у «Петра и Марка» появились какие-то претензии?
Маша на том конце провода усмехнулась:
– Не по телефону. Увидимся – расскажу.
В результате Маша настояла на своем. Договорились, что ладно – не в семь, но ровно в восемь она со своим «жигуленком» будет ждать Нику на стоянке у ЦСКА.
Неприятный осадок, оставшийся от разговора с толстой дамой, еще можно было как-то подавить, но беседа с Машей окончательно испортила Нике настроение. Какая-то Машка была не такая: обычно ровная и насмешливая, сегодня она говорила так, словно что-то вывело ее из себя. Словно знала что-то такое, что не решалась сказать Нике. А ни то, ни другое лучшей Никиной подруге было не свойственно. Вывести из себя ее до сих пор никому не удавалось, после той истории с Иваном Оленевым Машка лишилась способности к сильным переживаниям. С тех же пор Маша не признавала никаких тайн и обсуждений за спиной – все неприятные новости выкладывала немедленно и в лицо. Ее любимая поговорка – «кто предупрежден, тот вооружен». Совершенно не в Машкином характере тянуть с неприятным сообщением до вечера. Наверное, действительно что-то произошло на студии. Может быть, Нику решили больше не приглашать на съемки. Но что она сделала не так? Последняя запись прошла отлично, ее похвалили…
Ника была на месте встречи без десяти восемь, но Маша приехала еще раньше.
– Залезай скорее. – Она распахнула переднюю дверцу и одновременно включила мотор.
Ника быстро забралась в машину.
– Так что произошло? Мне дали отставку?
– Ты о чем? – не поняла Маша.
– О работе, разумеется. Это из-за вчерашней съемки? Кому-то не понравилась моя новая программа? Но это последняя разработка классического шейпинга!
– А, вот ты о чем! – На Машином лице появилось подобие улыбки. – Да нет, все в порядке, об этом не беспокойся. Шеф одобрил запись, кассеты скоро пойдут в продажу.
– Тогда что случилось?
Маша прикусила губу.
– Даже не знаю, как тебе сказать… А как у тебя дела с Андресом?
– При чем тут Андрес? – не поняла Ника. – Все прекрасно.
– Вы ходили к Павлу Феликсовичу?
– Да.
– Ну и как?
– Крестный от него в восторге, – сказала Ника, потом не удержалась и добавила: – В отличие от тебя.
Маша серьезно посмотрела на подругу:
– У меня на это есть причины.
– Какие? Неуважительное отношение к хамоватой бабе? Все еще не можешь простить ему историю с уборщицей?
Но Маша на Никин выпад не отреагировала и спросила:
– Когда твой Андрес в последний раз был в Каунасе?
– Когда? Чуть меньше недели назад, а что? – удивилась Ника. – Да он туда ездил совсем ненадолго!
– А когда он, ты думаешь, уехал?
– Почему это «я думаю»! В прошлую пятницу мы вернулись в Москву, значит… Он уехал ровно неделю назад, в прошлую субботу.
– Так вот, – медленно сказала Маша. – В прошлую субботу вечером я его видела в «Макдональдсе». С девушкой.
Ника недоверчиво посмотрела на подругу. Потом пожала плечами:
– Ты обозналась.
– Нет. Я подошла близко и специально рассмотрела. Кроме того, ты же знаешь, у меня профессиональная память на лица.
– Все равно, – упрямо сказала Ника. – Ты обозналась. Этого не может быть.
Маша вздохнула:
– Я так и знала, что ты мне не поверишь. Пристегни ремень. – Она вывела машину со стоянки.
– Постой, – не поняла Ника. – Куда мы едем?
– В «Макдональдс».
Машина уже на хорошей скорости шла по Ленинградскому проспекту в сторону центра.
– Зачем?
– А затем, – сказала Маша, глядя на дорогу, – что сегодня у него опять там свидание с той девицей. Я хочу, чтобы ты увидела своими глазами.
– Что?
Но Маша больше ничего не добавила, только упрямо сжала губы и быстрее погнала машину, перестроившись в левый ряд.
До Ники медленно стал доходить смысл сказанного. Внутри все похолодело. Андрес… Как же так? Да нет, не может быть! Машка обозналась! И профессиональная память дает сбои! С трудом обретя дар речи где-то около Белорусского вокзала, Ника пролепетала:
– Я думаю, ты все-таки приняла за него кого-то другого.
Но Маша опять промолчала. У светофора была пробка, потом на Тверской все равно пришлось сильно сбросить скорость. К «Макдональдсу» они подъехали только без четверти девять. Ника, немного пришедшая в себя, плотно застегнула куртку и вышла из машины.
– Ну и где ты их в прошлый раз видела? Того типа, похожего на Андреса.
