Текст книги "Возвращаясь к себе"

Автор книги: Елена Катасонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

5

– Почему ты не можешь смотреть на все проще? – спросила Катя. – Как на Западе: элементарная физиологическая потребность тела. Этот их забавный термин – «заниматься любовью» – о чем говорит? Заниматься – как все равно математикой, развлекаться – ну, например, танцевать, заниматься и развлекаться – что-то наподобие спорта…

Она сидела на темно-коричневом мягком диване, закинув руку на его шелковистую спинку, и золотые Катины волосы сияли на зимнем холодном солнце, заливавшем маленькую, уютную комнату с репродукциями импрессионистов по стенам.

– Не знаю, – тихо ответила Лена. – Меня словно заколдовали. Я все время о нем думаю.

– Вот-вот, – ухватилась за ее слова Катя. – Ты как чумная. И не морщись, пожалуйста, со стороны виднее. Я уже этого твоего старика ненавижу!

– Он не старик, – обиженно возразила Лена.

– Старик! – стукнула кулаком о спинку дивана Катя. – Ты ему в дочки годишься!

– Видела бы ты его, – упрямо не соглашалась с подругой Катя. – Сама бы влюбилась.

– Еще чего! – фыркнула Катя. – Мне эти старперы…

– Катя, – взмолилась Лена. – Не надо!

– Хорошо, – мирно сказала Катя. – Не буду. Но ты страдаешь, и мне за тебя обидно. Эти ваши встречи на каких-то конспиративных квартирах, его вечные жалобы на жизнь, на жену…

– Но ему правда плохо…

– И все ты должна понимать, – не слушала подругу Катя, – ему сочувствовать, его жалеть, сострадать… То ему, видишь ли, опять не пишется, то его надуло коммерческое издательство, то болеет жена, то дурит сын…

– Катька, это невеликодушно!

– Пусть! – тряхнула головой Катя. Золотые кудряшки упали на лоб. – Пусть! – Карие глаза смотрели сердито. – А теперь еще разродилась кошка, так не можешь ли ты куда-нибудь пристроить котят? Меня эти котята твои доконали! Вот пусть они вырастут, набросятся на него всем скопом и его загрызут!

– Катька, – засмеялась Лена. – Это же не щенки, а котята! Загрызть не могут при всем желании. В крайнем случае исцарапают.

Катя взглянула на Лену и засмеялась тоже. Через минуту обе уже хохотали до слез.

– Это вы так готовитесь к сессии? – заглянула в дверь Вера Николаевна, Катина мама. – Что вас так рассмешило? Философия искусства? Извечная проблема прекрасного?

– Ой, не могу. – Катя повалилась в изнеможении на диван. – Умираю.

Вера Николаевна с улыбкой смотрела на дочь. «Какая ты смешная, девочка моя…»

– Отсмеетесь и – в кухню, – распорядилась она. – Обед уже на столе.

Отсмеялись. Пообедали. И вернулись в Катину комнату.

– Правда, Ленка, давай заниматься, – серьезно сказала Катя. – А то, пожалуй, вылетим из нашего УНИКа как пробки.

– Не вылетим, – не согласилась с подругой Лена. – Плата за обучение медленно, но верно растет, аккредитации нет как нет; выгонять, стало быть, нас невыгодно.

– А что делать? – призадумалась Катя.

– Еще есть время, – не очень уверенно сказала Лена. – Может, к пятому курсу что-то решится? Димка, правда, не верит. Говорит: «Переходи на заочный и айда к нам на фирму, пока есть места».

– Твой Димка умный, – уважительно протянула Катя. – Стоит перекинуться парой слов, и с ним все ясно. Хотя, конечно, зовет на фирму не совсем бескорыстно: к себе поближе. Может, действительно перейти на заочный?

– Не знаю.

– Глупая ты, Ленка, – вздохнула Катя. – Такой парень рядом…

– Мы с ним друзья, понимаешь, друзья, сколько можно тебе говорить, – нахмурилась Лена.

– Друзья… – иронически хмыкнула Катя. – Да он влюблен по уши, сразу видно. Тогда, на Новый год, глаз с тебя не спускал. С ним разговариваешь, он отвечает, а сам все следит за тобой взглядом – как ты танцуешь с каким-нибудь Костей.

– Правда? – удивилась Лена.

– А то! – фыркнула Катя. – Умный, красивый, зарабатывает прилично – Костя сказал. Что тебе еще нужно, говори! – неожиданно потребовала Катя.

Вопрос застал Лену врасплох.

– Не знаю, – смутилась она.

– Зато я знаю, – заявила Катя. – Твой знаменитый писатель мешает.

– Миша тут ни при чем, – глядя в пол, пробормотала Лена.

– Да уж! – не поверила ей Катя. – Так, поехали дальше.

И она открыла пухлую монографию их послезавтрашнего экзаменатора.

«Какой ужас: я полюбила глупого человека!» Сразу два открытия – Миша, оказывается, элементарно глуп, но она его любит. Так вот почему так безнадежно скучна его проза, как она сразу не догадалась? Да уж, в книгах, как видно, не спрячешься, недаром когда-то сказал Флобер – к нему все приставали, с кого он писал свою Эмму: «Мадам Бовари – это я»».

Ну да, правильно: это я – мои мысли, мои слова, мой взгляд на действительность, моя философия жизни.

Лена едет к себе, в Нью-Васюки – так по-прежнему называет она свой голый, унылый район, – пораженная внезапным прозрением. Нет, качает она головой, не внезапным. Оно накапливалось постепенно – из слов и фраз, беседах о вещах посторонних – литературе, политике, развязности комментаторов, и наконец количество перешло в качество, как всегда неизменно бывает. Так вот почему он все жалуется, стенает: ему просто не о чем говорить! Как посмеялся бы Димка, если б знал, на кого его променяла Лена. С ним-то всегда интересно: мир Димы огромен – его особый, духовный мир, и как ярко отражается этот мир в его очерках и эссе, появляющихся время от времени в пока живых еще «толстых журналах».

«Это он меня заставил сравнить, – понимает вдруг Лена. – Вечно он мне портит жизнь!» Но тут же осознает, что это несправедливо. И без Димки настал бы час, когда стало бы все ослепительно ясно: она полюбила глупого женатого человека. А еще говорят, что любовь слепа. Кое-что она все-таки видит…

Мама тоже любит женатого – такая у них обеих, видно, судьба, общая, беспощадная карма. Но мамин Леша женат как-то странно, наполовину. Теперь, когда выросла Лена и он перестал стесняться, он вообще, можно сказать, переселился к ним в дом, даже обеды готовит, если случится приехать с работы раньше.

– Ну, я пошел встречать твою маму!

Приходят оба веселые, раскрасневшиеся, топают в прихожей ногами, сбивая прилипший снег.

– Ух, замерзли!

– Что так долго? – недовольно спрашивает Лена.

– А мы гуляли.

«Гуляли»… Будто им по семнадцать лет!

Переговариваясь и смеясь, они вместе накрывают на стол и зовут ужинать Лену. За ужином смотрят исключительно друг на друга, смеются чему-то, понятному им одним, и Лена невольно чувствует себя лишней.

– Иди-иди, мы сами все приберем.

Лена уходит к себе, садится к столу, но вместо того, чтобы готовиться к очередному экзамену, думает о маме и Леше. «Нет, неправда, – мысленно спорит с Катей. – Вот мама с Лешей… Не занимаются же они любовью? Они просто любят друг друга. Им и посуду вместе мыть весело, и гулять на морозе, и по телефону они разговаривают часами…» Лена откладывает учебник, сидит, подпершися, и, не мигая, смотрит на лампу, прикрытую колпачком. О чем, интересно, они говорят – не наговорятся? Особенно в пятницу вечером, когда оба знают, что увидятся лишь через два дня, в понедельник. Небось об этом и говорят. А может, и нет: сколько лет это все длится, может, оба привыкли.

По выходным у Натальи Петровны уйма уроков, ее нет дома весь день. Но вечером глаза у нее печальны, и она чутко прислушивается: ждет звонка. Леша звонит неизменно, и грустные глаза оживают.

– Да, устала. Нет, ничего. А ты что делаешь? Эсэмэски твои получила, а как же? А ты? Ну конечно, я пошутила…

И так – минут по двадцать. Деньги бы пожалели! Впрочем, зарабатывает Леша, судя по всему, очень даже неплохо. Однажды воскликнул недоумевающе, горько:

– Не понимаю, зачем я ей нужен?! Давно ведь нет никаких отношений! Я просто отдаю в дом деньги, и все.

– «Просто», – невесело засмеялась Наталья Петровна. – Это и есть самые прочные отношения. На них, собственно говоря, держится мир.

– Нет, ты не можешь так думать, – испугался Леша. – Самые прочные – такие как наши, разве не так?

– Так, – улыбаясь, подтвердила Наталья Петровна.

– Потому что мы любим друг друга, – все не мог успокоиться Леша. – Правда?

– Правда, – подтвердила Наталья Петровна и почему-то вздохнула.

Скрипнул стул – Леша, как видно, встал, подошел к своей дорогой Наташе, – настала долгая тишина. Целуются, поняла Лена.

– Пошли к тебе, – прерывисто выдохнул Леша.

– Пошли, – еле слышно ответила Наталья Петровна.

Ну разве можно сказать, что они пошли «заниматься любовью»? Они все время, каждую минуту любят друг друга, вот в чем секрет.

Чувствуя себя подлой предательницей, соглядатаем, сбиваясь и опуская детали, рассказала Лена о мамином романе Кате.

– Ну, понятно, – с ходу поняла ее Катя. – Это, конечно, совсем другое. Когда-то я читала такую книгу – не помню автора, – называется «Три влечения». Училась я тогда в школе, только стала думать о мальчиках, и так потрясла меня эта книга, что я ее сто раз перечитывала. Она как раз о любви.

– А почему три влечения? – поинтересовалась Лена. – Герой любил сразу трех женщин?

– Какие мы теперь другие, – задумчиво сказала Катя. – Как превратно все понимаем… Эта книга – потом у меня ее «зачитали» девчонки из класса – что-то вроде теоретического трактата: любовь – влечение ума, души и тела, три составляющие очень сложного, никому до конца не понятного чувства.

– А ты говорила – «физиологическая потребность тела», – напомнила Лена, – и призывала меня…

– Мы живем в другое время, – мгновенно нашлась Катя. – Нам выпало жить в век высоких технологий, бешеных скоростей, массовой культуры, потери ощущения прекрасного, нивелировки личности.

– Не цитируй нашего уважаемого профессора, – поддела ее Лена.

– А что? – не растерялась Катя. – Он прав. За все надо платить.

– И чем мы платим?

– Душевной черствостью, эгоизмом. Любовь вообще-то самоотверженна: человек отдает – и счастлив.

– Как Димка, – некстати вспомнила Лена. – Ему хочется всем со мной поделиться, это так чувствуется.

– Но у тебя есть незабвенный Миша, – протянула с презрением Катя, – которому, увы, нечего отдавать.

– Откуда ты знаешь? – вспыхнула Лена. За Мишу стало обидно.

– От тебя, – ни на минуту не задумалась Катя. – Ведь вот в чем фокус: я его ни разу не видела, его не знаю. Но с твоих же слов, со слов влюбленной в него моей лучшей подруги, вырисовывается такое дерьмо…

– Не ругайся, – попросила Лена.

– О’кей, – согласилась Катя. – Не буду. Только имей в виду, что этот идиотский американский термин – «заниматься любовью» – очень подходит к вашим с ним отношениям. А ты, ей-богу, заслуживаешь лучшего. Он – нет. Пусть себе омолаживается рядом с юными созданиями, отодвигает таким образом старость, прячет свой страх перед смертью.

– Скажешь тоже, – пробормотала растерянно Лена. – Уж и страх…

– А как же? – упрямо стояла на своем Катя. – Именно так от него и прячутся: цепляясь за чужую молодость. А у тебя просто первый сексуальный опыт, и, скажем прямо, не самый удачный.

– Неправда, – возразила Лена. – Мне с ним хорошо.

– Не с кем сравнивать, вот и хорошо, – проворчала Катя. – Но вчера ночью бродила я в Интернете…

– Ночью спать надо.

– Так ведь после двух в сто раз дешевле!

– Так уж и в сто?

– Ну, в четыре. Тоже классно.

– Да знаю, – улыбнулась Лена. – Мамин Леша как раз недавно нас подключил и вчера целый вечер учил меня уму-разуму.

– Ленка! – воскликнула Катя. – Что же ты ничего не сказала?

– Не успела.

– Ленка, это судьба.

Катя решительно отшвырнула толстую, поднадоевшую за последние дни книгу, вскочила с дивана, плюхнулась в кресло и завертелась перед ничего не понимающей Леной. Летели, подчиняясь вращению кресла, золотые, роскошные волосы, азартно блестели глаза, алели щеки.

– Ты чего? – улыбалась Лена.

Кресло остановилось, сияющие глаза уставились на нее.

– Значит, у тебя есть выход!

– В Интернет? – не поняла Лена.

– И в Интернет – тоже, – засмеялась Катя.

– Теперь есть, – подтвердила Лена. – Только я еще не пробовала, да и зачем?

– Ну, темнота-а-а, – протянула Катя. – «Зачем»… Да он на все случаи жизни! Мы получаем там информацию, это раз. – Она загнула палец. – Покупаем через Интернет все, что нам требуется, два. Он нас учит и развлекает. Мы знакомимся, переписываемся, короче – общаемся, и это, может быть, самое главное. Виртуальная реальность, знаешь, очень затягивает.

– Ага, – не стала спорить Лена. – Но твой виртуальный Серега, перейдя в нашу реальность, тем еще оказался пройдохой. Главное – таким врунишкой.

– Ну и что? – небрежно сказала Катя. – Твой невиртуальный писатель – тоже.

– Он не врал, – как всегда, заступилась за Мишу упрямая Лена. – Он просто не говорил.

– Просто, – насмешливо пропела Катя и добавила уже серьезно: – Умолчание – та же брехня. Однако вернемся к нашим баранам.

– Каким баранам?

– К выходу в Интернет и вообще – к выходу. Из того дурацкого положения, в котором ты оказалась. Ваши грязные конспиративные квартиры, твой зануда Миша – да-да, не хмурься – со своими жалобами, лентяем сыном, больной женой, а теперь еще и с котятами, которых ты почему-то куда-то должна пристроить, твое, слава богу, прозрение – «Он, кажется, не очень умный»…

– Катька, это невеликодушно!

– Но это же твои слова? Когда влюбленная женщина говорит «он не очень умный», дело плохо: значит, совсем дурак.

– Ох, Катька…

– Все, молчу. – Катя на минуту умолкла, но только лишь на минуту. – Не обижайся, – смиренно попросила она. – Больше о Михаиле – ни слова. Поговорим о тебе. Ваша связь тебя губит: отбирает время и силы. И не хмурься, пожалуйста, никакая тут не любовь, а вот именно связь – так это называют люди. Ты, конечно, его разлюбишь, уже разлюбливаешь – интересно, есть такое слово в нашем большом словаре? – но идет же время, оно проходит! – Катя снова завертелась на кресле, резко остановилась. – А теперь скажи, – потребовала она. – Какое от любви существует лекарство?

– Никакого, – прошептала Лена.

– Неправда! – стукнула кулаком по столу Катя. – Есть, и все его знают. Другая любовь!

– Так ведь пока ее встретишь…

– Встретишь… Мы живем в двадцать первом веке!

– Ну и что?

– А то, что современные люди ищут ее в Интернете. Закидывают густую сеть и ловят.

Лена испуганно заморгала.

– Что такое ты говоришь?

Катя вскочила с кресла, заходила, энергично взмахивая рукой, по комнате.

– А что? Новое – хорошо забытое старое. Всегда были свахи – исключая советскую власть: все, до чего дотянулась, она уничтожила, – сейчас – Интернет. Есть сайты знакомств: ladylove, znakomstva, kiss.ru…

– Ох, Катька, ох, с тобой не соскучишься!

Взрыв смеха одолел Лену. Она смеялась до слез, а может быть, плакала?

– Девочки, – снова заглянула в комнату Вера Николаевна. – Что вы все веселитесь?

Она смотрела на дочь очень сердито.

– Уйди, мама, уйди, – замахала на нее руками Катя. – Мы обсуждаем проблему – как говорил твой Ленин? – ах да, архиважную.

– Мой… Скажешь тоже, – оскорбилась Вера Николаевна, удаляясь. – Как тебе эти так называемые студентки? – спросила, полуобернувшись, Ваську, кота, который, пользуясь случаем, проник в комнату вслед за хозяйкой, легким прыжком взлетел над диваном, приземлился на теплое, нагретое Катей место и теперь лежал рыжим, пушистым половичком, щурил зеленые глаза на солнце и блаженно мурлыкал.

Он посмотрел на Веру Николаевну, перевел взгляд на легкомысленную молодежь, к которой давно относился весьма снисходительно, свернулся клубочком и задремал, продолжая урчать музыкально и громко.

6

– Да, ты прав. Надо переходить на заочный, – сказала Лена. – Сдам сессию и напишу заявление.

– Я тебе еще зимой говорил, – упрекнул ее Дима. – Ваш знаменитый «процесс аккредитации»…

– Наш… – невесело усмехнулась Лена.

– А то чей? – живо возразил Дима. – Уж точно не мой.

Они бродили по сухому и чистому центру – на окраинах еще было грязно, – синело высокое бездонное небо, светило теплое апрельское солнце, весенняя истома овладевала Леной, и не хотелось думать ни о чем серьезном, тем более – о неприятном. Она покосилась на Димку. Высокий, широкоплечий, в коричневой, мягкой кожи, куртке, он шагал, помахивая своим неизменным кейсом, твердо, уверенно и спокойно, поглядывая на Лену горячими татарскими глазами, счастливый до неприличия.

– Ленча ты Ленча, – снова заговорил он, и глаза его сияли, как два черных агата, – ты хоть понимаешь, до чего мне фантастически повезло? Это же «Новый мир», наш лучший журнал, несмотря на все передряги, и – взяли. Костя давно уговаривал – «рискни!» – а я колебался: ведь я не филолог, даже не журналист. И тема спорная. А они сказали: «Хороший очерк. Спорно, но интересно. Над чем вы работаете сейчас?» Нет, ты представляешь? Сами спросили! Я расхрабрился и оставил им свой рассказ – о Северном море, помнишь, показывал? Как чувствовал – сунул в последнюю минуту в кейс. Тебе ведь понравилось, да?

– Очень.

«Только он не о море, – подумала Лена. – Он о тебе, Дим-Димыч», – но говорить ничего не стала.

– Откуда ты берешь темы? – помолчав, спросила она.

– Как откуда? Да отовсюду. – Дима огляделся по сторонам, будто темы валялись на тротуаре, стоило лишь нагнуться и подобрать. – Откуда… Хватило бы жизни…

Лена невольно вздохнула, вспомнив хмурого Мишу с его неизменным «не пишется» и «нет тем». Его эйфория от встречи с Леной прошла на удивление быстро.

– А когда ты пишешь? – продолжала она допытываться.

Дима сразу понял, о чем она говорит.

– Думаешь, мешает фирма? – засмеялся он. – Наоборот – помогает! Какие люди, коллизии, один сленг чего стоит! Фирма не только кормит меня. Там кипит жизнь!

«Может, поэтому ему и не пишется, что выключен он из жизни», – подумала Лена про Мишу и снова вздохнула: с ним все труднее и муторнее, они почти не видятся. Зато появился Стив – правда, пока в виртуальном, призрачном мире всемогущего Интернета.

– Зайдем к японцам? – неожиданно остановился Дима.

– К каким японцам? – подняла брови Лена.

– А в ресторанчик. – Дима кивнул в сторону небольшого свежеокрашенного дома. – Читай – «Японское суши». Отметим мою удачу и твое мужественное решение перейти наконец на заочный.

– Но я еще не решила, – испугалась Лена.

– Так решай! – сжал ее руку Дима. Черные глаза смотрели сердито. – Сдавай, так и быть, сессию, пиши заявление и – бегом к нам, на фирму.

– Летом у меня кое-какие дела, – неопределенно пробормотала Лена. – Если бы осенью…

– Можно и осенью, – великодушно разрешил Дима. – Фирма мощная, расширяется, будут места. Тем более по моей рекомендации.

Лена фыркнула. Дима засмеялся тоже.

– Нет, правда, меня там, представь себе, ценят. Раз я прошу, значит, девушка с головой. А что у тебя за дела, да еще летом? – словно бы мимоходом, скрывая вспыхнувшую вдруг тревогу, поинтересовался он.

– Так… Не важно… – уклонилась от ответа Лена.

Потому что летом она летела в Лондон, к Стиву, с которым переписывалась и перезванивалась с зимы, через месяц после того, как Катя чуть не насильно усадила ее за компьютер и они вместе зашли на сайт znakomstva.ru. Лена придумала себе логин, заполнила анкету – возраст, рост, вес, чем занимается, – переслала на сайт фото.

– Пиши: «Для серьезных отношений», – потребовала Катя, и Лена, посмеиваясь, так свое стремление – ну, не стремление, конечно, а, может быть, пожелание – и определила.

– А что, у людей получается, – убеждала Катя.

– И где ты их видела, этих людей? – скептически возражала Лена. Но она уже запуталась в сети Интернета.

* * *

Возник Стив не сразу. Были какие-то проходные фигуры из наших, но после короткой, шутливой, так себе переписки их решительно отбраковывала Катя.

– Нет, не то, – говорила она. – Поехали дальше.

Некий Веня упорно настаивал на встрече.

– Ну сходи, – разрешила Катя.

Встретились на Арбатской площади, у «Художественного». Было холодно, зябко, Лена прикрывала варежкой нос. Веню узнала сразу, хотя фотография ему явно льстила, и по тому, как вытянулось его лицо, поняла сразу, что нос все равно покраснел, волосы развились – не стоило, как видно, сбрасывать капюшон, – макияж, конечно, помог, но не очень, разве что прибавил красок неизменно бледному, без намека на здоровый румянец лицу. Старый комплекс – она некрасивая! – преодоленный совместными усилиями Димы и Михаила, вынырнул из небытия. Лена сжалась и потускнела, не знала, куда девать руки-ноги, растеряла заранее приготовленные небрежные, остроумные фразы и молча поплелась с этим самым Веней в кино.

Возможно, фильм был совсем неплохим, но динамики, кольцом окружившие зал, голосили так, что голова разболелась сразу, и Лена мечтала лишь об одном: чтобы эта пытка поскорее кончилась.

– Это что, для глухих? – спросила на выходе билетершу.

– Ничего не поделаешь: новая технология, – печально ответила билетерша. – Вам-то хорошо: отсидели сеанс и домой, а мы торчим здесь с утра до вечера, скоро и в самом деле оглохнем.

– Так вы же не в зале, – удивилась Лена.

– Ну и что? Разве от этой проклятой стереофонии спасешься?

Лена развеселилась: ну все не впрок, даже новые технологии! Мысленно она поставила крест на своем виртуальном знакомом – и вообще Катькина выдумка – полная чушь! – а потому расслабилась, принялась болтать о том о сем, дурачиться и смеяться – такой, наверное, была реакция на сокрушительную неудачу, – разбирать по косточкам фильм – несмотря на грохот совершенно распоясавшейся стереофонии, она в него все-таки вникла.

Веня посматривал на Лену с радостным удивлением. Отчего это он решил, что она некрасива? Очень даже ничего, а главное – с ней интересно.

Через минуту они уже спорили о только что просмотренном фильме, выйдя на улицу, перебрасывались шутками, и Вене решительно расхотелось «быстренько проводить до метро и смотаться», как он решил для себя, когда увидел Лену.

– Зайдем в кафе? – предложил он после минутного колебания: прихватил с собой, конечно, деньжат, но не так, чтобы много.

Лена, как чуткий локатор, его колебания уловила.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась она. – Поздно уже.

– Но мы ни о чем не договорились, – всполошился Веня.

Не хотелось отпускать эту девушку.

– А на что Интернет? – засмеялась Лена.

Внутренне она ликовала. Все-таки общение с Михаилом не прошло для нее даром: она научилась общаться с мужчинами, не робеть перед ними, как прежде, она видела, что понравилась – не сразу, нет, но понравилась.

– Можно, я вас провожу? – жалобно попросил Веня.

– Нет, спасибо, – снова сказала Лена. – Мне тут надо еще зайти кой-куда.

– Но мы увидимся? – не отставал Веня, заглядывая Лене в глаза, поражаясь их глубине.

– Возможно, – неопределенно пообещала Лена и, улыбнувшись на прощание своему кавалеру, нырнула в метро.

– Слушай, Катька, это все ерунда, – сказала на другой день Кате. – Специально не получается ничего.

– А знакомство на улице не ерунда? – с ходу парировала Катя. – Или, к примеру, на мостике в Переделкино?

– Вот не можешь ты не съязвить! – возмутилась Лена.

– Не могу, – мирно согласилась с подругой Катя. – А все-таки, что ни говори, Интернет – это класс. Болтаешь, переговариваешься, оттачиваешь зубки, даешь, если кто заслужил, свой почтовый ящик. Что, скажешь, плохо?

– Не знаю, – пожала плечами Лена. – Как-то это не для меня. Пустая трата времени. Хотя затягивает, признаю.

Пошутили, посмеялись, а к Новому году возник этот самый Стив.

– Что за Стив? – сразу навострила ушки Катя.

– Преподаватель русского языка и литературы. Из Лондона.

– Да что ты! Женат?

– Разведен. Пишет, что на Рождество почувствовал себя особенно одиноким, стал бродить в Интернете и нашел там меня. Пишет, что любит Россию и никогда больше не женится на своей соотечественнице, только на русской.

– Ого! Неплохие авансы… А сколько ему?

– Сорок два. Общаться с ним интересно, – призналась Лена.

– Да уж наверное! – ободряюще сжала ей руку Катя. – Не то что с нашими обалдуями.

– Много знает, о многом думает, – продолжала Лена.

– Начитался небось наших классиков, – хмыкнула Катя.

– Как ты догадалась? – удивилась Лена.

– И не думала я догадываться, – засмеялась Катя. – Брякнула что на ум пришло.

– Но именно так он на днях и написал: русские классики научили его философскому отношению к жизни, потому он и разошелся с женой. А знаешь, что было в последнем письме?

– Откуда мне знать?

– «О бывших женах, как о мертвых: или хорошо, или ничего. Ханна совсем неплохая женщина, но очень уж прагматична – «купить, купить, купить…» А я, Helen, устал».

– Устал покупать?

– Устал постоянно об этом думать.

К весне они знали уже друг о друге многое, и Лена жила теперь в двух измерениях: реальном и виртуальном. В реальном были Катя и Дима, знаменитый УНИК с его выматывающим «процессом аккредитации», ускользающий, уклончивый Миша – виделись все реже, говорить было особенно не о чем, близость стала привычной, почти домашней, хотя по-прежнему приносила радость. А в виртуальном измерении был Стив, общение с которым все ощутимее вытесняло реальность, в чем-то ее заменяло.

Вечерами, вернувшись домой, Лена первым делом бросалась к компьютеру. Нажимала кнопку «вход» и высвечивалось знакомое сообщение: «У вас письмо». Она смотрела на четко очерченное лицо Стива, приближая его к себе, рассматривая в увеличении умные глаза, высокий лоб, темные, как у Димы, волосы, плотно сжатый, решительный рот. А уж потом читала письмо. Довольно скоро она дала Стиву свой личный почтовый ящик, скачала на мобильник его фотографию, сняла информацию о себе со znakomstva, и теперь они общались уже напрямую, без логина и электронной свахи.

«Как прошел день? – спрашивал Стив. – У меня интересно. Дали еще одну группу славистов, и я учу их вашему «великому и могучему», как писал мой любимый Тургенев. С его стихотворений в прозе я всегда начинаю курс. Не кажется ли тебе, Helen, что ваша великая литература и есть то, что называют национальной идеей? Вы можете без сомнений опираться на то, что оставили вам Толстой, Достоевский, Тургенев. Мне за него, кстати, обидно: по-моему, вы его недооцениваете…»

Были такие философски-дискуссионные письма; их Лена читала и перечитывала, споря и соглашаясь в ответных посланиях. Были другие, в которых Стив рассказывал о себе: о маленьком городке, где жил и учился, о Лондонском университете, в котором защитил диссертацию, а теперь там же преподавал. «Вот если бы и в семейной жизни ты был таким постоянным», – пошутила в ответ Лена, но Стив шутки не принял и немедленно объяснил, что личная жизнь – совсем другое дело. «Моя мама называет ее «лишней жизнью»», – отстукала в ответ Лена, и Стив ответил панегириком во славу русского языка, в котором «смени одну только букву, и все поменяется».

Потом пошли фотографии: университет, солидный, в викторианском стиле дом, в котором Стив после развода снимает квартиру – крестиком отмечены три окна, – дом в пригороде, где живет его мать, седая строгая дама в буклях с кудрявой собачкой, прижатой к сердцу, – «Это моя мама и ее пудель по имени Боб».

Иногда в почтовом ящике Лены ни с того ни с сего возникал Димка – бесцеремонно вмешивался в их переписку, – хотя предпочитал вечерами звонить.

– Поболтаем? Ужасно соскучился!

Михаил отделывался эсэмэсками: «Прости, я, кажется, приболел, так что все отменяется. Целую».

– Целую… – усмехалась Лена. – Даже на звонок его не хватает. Ну и ладно.

В этот день она как раз размышляла, что ответить на неожиданное приглашение Стива. «Дорогая Helen, – писал он. – Я уже точно решил приехать в Москву – теперь, по слухам и по твоим замечательным фото, это очень красивый город, но вдруг подумал: может быть, ты хотела бы приехать в Лондон? Это тоже красивый город, и ты в нем никогда не была, а я стажировался в МГУ, жил в вашей Москве. Справедливо будет, если приедешь ты, правда? Конечно, я все оплачу, об этом не беспокойся. Увидишь, тебе понравится Лондон. Я хочу познакомить тебя с моей мамой и чтобы ты посмотрела мою квартиру, хотя, если мы, как я надеюсь, поженимся, я сниму другую: эта маленькая для двоих, в ней всего три комнаты. Конечно, если это для тебя утомительно, то приеду я, у меня летом отпуск. Отвечай скорее, а то я волнуюсь, ожидая твоего решения».

– Кла-а-асс, – протянула свое любимое словцо Катя. – Что значит – ответственный западный мужик. Все продумал. Ну, кла-а-асс! – Она заглянула подруге в глаза. – Что молчишь?

– Боюсь, – виновато призналась Лена.

– Чего? – завопила Катя.

– Ехать к незнакомому человеку.

– А как же иначе он станет знакомым? – возмутилась Катя.

– Хочет представить меня своей маме… Пишет, что оплатит поездку, – не обращая внимания на ее возмущение, продолжала Лена. – Это, знаешь, обязывает.

– Ленка, – застонала Катя. – Ну что с тобой делать? Слышала о программе «People-to-people»? Совершенно чужие люди едут друг к другу в гости, живут друг у друга в квартирах…

– Так это на паритетных началах…

– Ну и ты его пригласи, если хочешь на паритетных. Тоже познакомишь с мамой, покажешь свои Нью-Васюки, а уж самолет как-нибудь он осилит. Ленка, не глупи! Как минимум ты увидишь Лондон. Эх, я бы на твоем месте…

– Не знаю. Подумаю…

Но за нее уже все продумал Стив. Дома Лену ждало на сайте короткое сообщение: «Дорогая – Helen! Совершенно неожиданно встретил своего старого друга Алена. Он тоже славист, мы вместе учились. Теперь преподает в Кембридже. Представь себе, он летит в Москву прямо завтра! Именно поэтому он сегодня здесь, в Лондоне. Я думал оформлять тебе приглашение, если ты согласишься, но это долго – у нас и у вас с двух сторон бюрократия. И вот что мы придумали вместе с Аленом. Он передаст тебе деньги, и ты приедешь в качестве туриста. Как хорошо, что все у вас теперь изменилось и можно быстро приехать, были бы деньги. А они у тебя будут on the day after tomorrow – забыл, как это по-русски, и некогда лезть в словарь. Сообщи сразу номер твоего мобильника. Во-первых, для Алена, а во-вторых, для меня: очень хочется услышать твой голос».

Думать и колебаться было некогда: ответственные западные мужчины уже все придумали, и в самом деле – почему бы и нет? Сколько можно трусить и отступать? Лена отстукала номер мобильника, добавив испуганно, что у нее нет заграничного паспорта, хотя фирмы, кажется, решают эту проблему довольно быстро. Через час мобильник знакомо заиграл «Вальс цветов».

– Helen? – спросил приветливый мужской голос. – Как хорошо, что ты прочитала мое письмо. Мы с Аленом волновались: вдруг ты не заглянешь в почтовый ящик – у вас в Москве совсем поздно, – или вдруг куда-то уехала? Тогда бы нам пришлось делать много звонков, пока ты бы встретилась с Аленом.

Голос звучал совсем рядом, и невозможно было представить, что между Стивом и Леной тысячи километров – горы, равнины, леса, даже море.

Он говорил что-то еще, о чем-то спрашивал, и Лена ему отвечала. Но суть фраз доходила до нее с трудом: она вслушивалась в основном в звучание голоса. Хорошим был голос – глубокий такой баритон.

– Зачем у тебя нет паспорта?

– У меня есть, но не заграничный.