Текст книги "Автор сценария"

Автор книги: Елена Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Прогулка по бульвару Монпарнас оказалась весьма приятной – размеренный уличный ритм, множество книжных магазинчиков с выносные прилавками, заполненными всевозможной «уцененкой», есть даже на русском языке…уютные кафе с романтическими парочками всех возрастов, потому что Париж и правда город влюбленных – нигде не встретишь так много целующихся. На скамейках, на газонах, в машинах, в кафе, посреди улицы, в общественном транспорте… Хотя, возможно, большинство этих влюбленных не парижане, просто осуществили свою романтическую идею – приехали в Париж и давай вовсю гулять-целоваться. Невольно Рита обращала внимание на здешних мужчин, и надо сказать, что внешние данные вполне радуют глаз… Клаус не одинок. Могла бы она влюбиться в иностранца, почти не понимая языка? Это вопрос. Одна ее школьная подруга уже пять лет живет с мужем в Германии и до сих пор плохо знает немецкий. Причем она не домашняя курица, профессиональный фотограф, участвует в выставках. А муж работает в банке и увлекается альпинизмом. Ни детей, ни общих интересов, ни даже материальной зависимости. Ира сдает две московские квартиры, а это не меньше зарплаты банковского служащего. Рита виделась с ними в Москве, странное впечатление. У супругов столько энергии, постоянно улыбаются до ушей, очень общительны, эдакий европейский стандарт поведения…а никакого разговора не получается. Ира в подробностях рассказывала, какой придирчивый у нее муж, да и вообще все немцы. Если она неправильно оборвет салат (они якобы выкидывают весь лист, кроме самой серединки) ни за что не станет есть. И сыр моцареллу однажды разложила по краям тарелки, а надо было в центр, и он тоже не ел. И так во всем. Копченый окорок должен быть разрезан на куски строго определенной толщины, а селедку следует промокать досуха специальной бумагой. И к каждому блюду подается свой вид хлеба. Муж посмеивается, знает немного русский язык, да, говорит, так полагается, в еде немцы часто бывают очень консервативны, его друг детства питается только свининой, картофелем и кока-колой. А семья его дяди держит фамильную мясобойню и колбасный цех и едят каждый день свою колбасу. Даже младенцев в этой семье вскармливают протертой колбасой и попробуй скажи им, что это вредно… А потом вдруг бодро начинает рассказывать про компьютерные технологии, что-то совершенно непонятное. Но человек выпил, расслабился, и ему хочется поделиться с ближним. Ира переводит, как может, Рита все равно ни во что не врубается, так и пообщались… Рита потом спросила – ну что у вас общего, секс, что ли? Да нет, не секс, просто притерлись уже друг к другу…Интересно, для Риты это такое странное таинство – совместное существование людей в одном небольшом пространстве. Добровольное. Должна быть какая-то невыносимая любовь, или духовная близость, дружба навек… а иначе зачем притираться в быту? Разве недостаточно просто общаться? Или, например, люди хотят детей, но Ира с мужем не хотят, да… чужая душа – потемки. Просто некоторые люди не выносят одиночества, им даже лучше с кем-нибудь конфликтовать, чем оставаться одним. Точно, так бывает.

Прогулка неожиданно закончилась покупкой нескольких фотоальбомов. Не совсем неожиданно, конечно… Рита заходила почти в каждый книжный магазинчик и рассматривала альбомы по искусству, это ее слабость… и не смогла отказаться от «Ташеновских» изданий по десять евро за штуку. Старинные и современные фотки Парижа, отличное качество, известные фотографы… но главное, что их уценили с сорока. Теперь, с тяжеленной сумкой на плече, она направляется в сторону Люксембургского парка, чтобы скоротать время до начала съемки. Пантеон и Нотр-Дам придется отложить, неохота гулять с такой тяжестью. Такое милое кафе. Почему бы не выпить чашечку кофе с видом на парижан…

В Париже почему-то много африканцев … а, ну да, раньше почти вся Африка была французской колонией, вот они и приезжают. Даже язык не надо учить. За соседним столиком хохочут итальянцы… у Риты был один ухажер Неаполя, все время на взводе, масса слов и эмоций одновременно, она от него быстро устала. Нет, безусловно, национальный характер существует, но все-таки главное – похожие жизненные установки, родство душ, как угодно... Теоретически профессор понимает крестьянина, да и крестьянин уважает науку, но они неинтересны друг другу, как личности… Еще одна девушка Таня, художница по костюмам, сразу же после окончания ВГИКа вышла замуж за француза. Кстати, живет где-то под Парижем, все равно ни адреса, ни желания. Ненавидит теперь французских мужчин за жадность и хвастовство – якобы все они поголовно такие. Он считает ей каждый звонок маме, ведет учет каждой купленной курице. Она говорила, что француз никогда не заплатит за кофе любимой девушки, даже если собирается вот-вот сделать ей предложение. Мало ли, а вдруг откажет? Хотя раздельные счета – не признак жмотства, это в России до сих пор считается, что за даму надо платить… понятно, от нищеты, для большинства наших женщин счет в ресторане – весьма ощутимые деньги. А зачем нормально зарабатывающей женщине принимать подачки? Чтобы невольно чувствовать себя должной? На сумму обеда. Можно как-нибудь иначе проявить щедрость… только Рите все равно симпатичнее мужчина, который с легкостью расплачивается за обоих. А тот, что суммирует съеденное и выкладывает свою долю, не вызывает доверия даже как человек. Несмотря на все доводы рассудка. Вероятно, в таком отношении есть что-то исконно женское, генетически обусловленное, так сказать… Ну что же, расплатиться и идти дальше.

Да, Париж… Вот известный памятник Бальзаку, еще смешнее, чем на фотографии. В музей Родена ей уже вряд ли попасть, в Лувр бы удалось… хотя времени достаточно, еще целых четыре дня, а городские перебивки оператор снимает самостоятельно. Рита попросила побольше влюбленных парочек, это передает атмосферу Парижа и отлично сочетается со со старой дамой в подушечках. Нет, надо будет провести с ним хотя бы полдня, а то вдруг он снимет одну банальщину – Эйфелеву башню, Елисейские поля, Монмартр с художниками и набережные. В первом интервью старушка вскользь упомянула про свою юношескую любовь к продавцу-булочнику, который сочинял стихи, хотя это было где-то в Германии… да какая разница, обязательно надо вытянуть из нее воспоминания молодости, старуха упрямая… но у Риты есть несколько «запрещенных приемов» на сей счет, недаром она считается специалистом по «уходящей натуре»… Да. И обязательно надо снять молоденьких продавцов, вон их сколько… это будет забавно. А, того парня в «Гастрономе»! Черт, как она сразу не сообразила? Где-то в середине бульвара Рита обнаружила вывеску на русском языке – «Гастроном». Зашла, там дешевая русская водка продается за тридцать евро, еще квашеная капуста и соленые огурцы, рыбные консервы, конфеты «Тройка» и прочая фигня. Продавец с виду типичный француз, но пытался говорить с ней на ломанном русском, может быть, он из эмигрантской семьи. Потом его кто-то позвал, и Рита ушла. Точно. Надо прийти с камерой, спросить его… ну, например, знает ли он поэта Лермонтова. Даже если не знает, все равно прикольно… или пусть расскажет о себе, или что он думает о русских. Да, надо вернуться и договориться с этим продавцом...

ЗАМЕТКИ НА ПАМЯТЬ

Париж

В Париже мы были шесть дней. Вначале показалось, что можно просто снять интервью с бабулей (всего полчаса в день нам разрешалось с ней работать), а остальное время жить и гулять в свое удовольствие. Но, как у меня всегда происходит, одна идея цеплялась за другую, а это требовало нового материала… теперь его хватит еще на один фильм с романтическим названием типа «Paris mon amour», только некогда этим заниматься, а жаль. Одиноко гулять по Парижу немного грустно, город переполнен любовным настроением, и хочется валяться с кем-нибудь на травке, попивая красное вино или бродить в обнимку по бульварам. Возможно, поэтому я и переключилась на работу.

На посещение Лувра было всего три часа. За это время невозможно обойти и половину площадей, если идти средним шагом. Взяла схему, но вместо того, чтобы целенаправленно посетить любимых художников, пошла, куда глаза глядят. Как же много в Лувре ужасного классицизма типа Пуссена! Все эти изломанно-пафосные позы, бесконечно повторяющиеся библейские сюжеты с умильно-мертвецкими лицами, ничего не выражающими. Все фигуры на что-то указуют, куда-то тянутся, или возносятся на небеса, а вокруг них обильно развеваются драпировки с «мясными» складками.

Продвигаясь по галереям, я почти не смотрела на картины, изредка отмечала что-то интересное, тогда и останавливалась. Когда находишься в таком расслабленном состоянии, идешь без всяких мыслей, возникает ощущение «своих очагов», которые притягивают взгляд среди красочной массы. Блеклый Камиль Коро куда живее всех этих многометровых картин Пуссена. Его пейзажи дышат, на них отдыхает глаз. Или, например, Гойя. Где-то в глубине, в нише, висел портрет придворной дамы, до этого мне не известный. Вокруг куча других портретов, более ярких и броских, я прохожу по центральной галерее, никаких эмоций… и вдруг потянуло именно в этот полутемный угол, в параллельный коридорчик, подхожу – Гойя. В шедевре, похоже, есть некое излучение. Раньше я думала – так много было хороших художников, как бы лотерея, что та или иная картина вдруг становится шедевром и остается в веках. Теперь думаю иначе, особенно после Джоконды. В шедевре есть ЧТО-ТО иное… Не знаю, может быть, на кого-то подобным образом действует Пуссен? Не верится.

Важно! Терракотовая статуэтка – мальчик сидит на корточках, разглядывает лягушку. Мальчик похож на Гогу, каким я его представляю. Придумалась сцена – Гога пытается заставить лягушку прыгать так, как ему нравится, терроризирует съемочную группу. Это происходит на следующий день после аварии, понятно, состояние у него не ахти. И рассказать о случившемся никому нельзя – Вася запретил.

А средневековье, кстати, в целом гораздо живее, даже не самые талантливые его представители… Те же сюжеты, та же Библия, но какая детская непосредственность. На картине Джованни над городом летит половинка святого. Он изображен так, как дети рисуют ракету – до пояса тело на месте, а дальше, как из сопла, вырывается красное пламя. А над головой нимб. Глядя на такое дело, горожане в ужасе разбегаются по домам. Первый раз видела подобное. Еще запомнилось – монах молится, перед ним лежит раскрытая Библия, на страницах которой в призывной позе раскинулась малюсенькая голая баба. Все эти Боттичелли, Сигнорелли, Пизанелло и др. наполнены жизнью – бородавчатый старик, беседующий с ребенком, и страшные лысые девушки, и сомневающиеся монахи. Хотя, Мона Лиза тоже шедевр, безусловно. Я проталкивалась к ней с большим скепсисом, вот, думаю, уж точно явление массового психоза. Когда картину привозили в Москву, я не пошла стоять в километровой очереди. То есть хороший портрет, конечно, но ведь не настолько, чтобы превращать его в главный шедевр европейской культуры, да еще с магией-мистикой…

По мере продвижения к Джоконде по указателям, в безлюдном Лувре народу все прибавлялось, вскоре мы уже двигались довольно плотной толпой. Вокруг надписи на разных языках, в том числе и на русском – фотографировать и снимать на камеру запрещено. Короче, атмосфера нездорового ажиотажа усиливалась. Но портрет показался мне совершенно необычным, даже магическим. Мягкие тени, следящий внимательный взгляд. Я проверила – и правда, если передвигаться вдоль картины вправо-влево, то как бы далеко не отошел, она смотрит тебе прямо в глаза. Наверное, живописная хитрость, но впечатляет. Другое дело, что очень много домыслов на сей счет – что она скрывает свою беременность и потому такой странный взгляд, что это не женщина, а сам Леонардо в женском платье… как будто дело не в художнике, а в прототипе. В общем, тот случай, когда репродукции не передают. С Пикассо у меня такое было. Я его уважала, конечно, но никаких эмоций его живопись не вызывала, по репродукциям. Все эти игры с формами, просто концептуальное искусство. Но оказалось, что от живых полотен идет колоссальная мощь, эта энергия носится по залу, просто дикая мужская потенция… то есть дело не в формализме и авангардизме. Так. Что-то меня окончательно заносит в живопись… пора остановиться.

Что еще сказать про Париж? Настоящий Париж не велик, за день спокойно можно обойти его несколько раз. Город состоит из двадцати округов, окруженных кольцевой дорогой, типа Садового кольца в Москве. За этой дорогой формально тоже Париж, но уже ничего интересного – новые районы и промзоны.

Важно! Семья Маши скорее всего живет в 16-ом округе Парижа, на правом берегу. Там нет достопримечательностей и туристических тусовок. Очень респектабельный тихий район.

Мне больше всего понравился левый берег Сены (тут я не оригинальна, конечно). Латинский квартал, Люксембургский парк. В парке я отдыхала во время своих пеших прогулок. Ставила стул возле статуи Марии Медичи (весьма строгая дама с треснутым носом) – оттуда был хороший обзор. Очень удобно, что в парижских парках не скамейки, а стулья, которые можно свободно перетаскивать с места не место. Как потом выяснилось, Мария Медичи и основала этот парк, в память о муже, погибшем на турнире. Обстоятельства гибели ей предсказал Нострадамус, королева предупреждала супруга, но... в общем, остаток жизни она провела в трауре, вот почему у статуи такой мрачный вид.

Вообще левобережье – кварталы духовно-богемные, если можно так выразиться. Там множество монастырей и соборов, но там же и самая живая атмосфера. Милые уличные оркестрики, полно студентов (рядом Сорбонна) и интеллигентных лиц любых возрастов, на каждом шагу магазины с уцененными книжками и дисками. Даже в Пантеоне, где захоронены Дюма, Гюго, Вольтер, Руссо и пр. французские знаменитости, царит вполне богемная обстановка – студенты делают курсовые работы, что-то измеряют, срисовывают со стен, тут же на полу закусывают и пьют вино. А какой-то современный художник устроил инсталляцию вокруг маятника Фуко – завесил его со всех сторон дырявыми тряпками.

А на Монмартре тусуются художники подчеркнуто богемного вида, в камуфляже – в беретах и широких блузах, пишут портреты с ресничками и нежные акварельки про Париж. Там на каждом шагу лавки с китайскими сувенирами, грубая штамповка Эйфелевых башен, Нотр-Дамов и Пантеонов с надписью «made in Chinе». Настоящих галерей я тоже не нашла – сувенирные магазины немного улучшенного качества. Короче, богемность с душком и порноуклоном – сексшопы, кабаре, публичные дома, казино… Еще Монмартр славится как особо криминальный район.

Видела афишу театра Марине, какой-то спектакль с Депардье в главной роли. Но по театрам ходить было некогда. Оператор Володя с помощником Костей шастали по ночным клубам, звали меня с собой. Один раз пошла с ними в Рокс-клуб, но быстро сбежала в гостиницу. Эх, Париж… а настроение было не тусовочное. Но в Париж надо вернуться.

***

МОСФИЛЬМ – СЦЕНАРИЙ

СЦЕНА 24 «Мародеры» Натура. День. Лето.

В солнечном лесу – ранняя осень. Среди зелёной листвы уже проглядывает золото и багрянец. Мужчина в синей куртке (мы видим его со спины) с опаской раздвигает руками заросли кустарника и смотрит сквозь ветви. Он наблюдает за группой из трёх мужчин вдалеке, расположившихся на небольшой лесной полянке. Один мужчина в галифе возится с оружием, двое других грубо стаскивают одежду с лежащего на траве человека, мёртвого, по всей видимости.

–          Это же товарищ Михайлов, начальник службы движения.… – шепчет наблюдающий, – Значит, и он убит… Мародёрствуют, гады…

В кадре появляется профиль ещё одного мужчины в кепке.

–          Да, дезертиров тут много прячется… им гражданская одежда нужна, и документы… – тихо говорит мужчина в кепке.

–          А если они нас заметят? Убьют? – спрашивает мужчина в синей куртке.

–          Чёрт его знает…Говорят, они только мёртвых берут. Пойдём, тут недалеко есть путевая казарма, может нас товарищи на дрезине подбросят…

–          Слушай, Вить, им надо быть ближе друг к другу, – сообщает оператор режиссёру Виктору Ивановичу.

– Стоп репетиция! – объявляет в рупор режиссёр.

Вдвоём они подходят к кустам, и оператор начинает объяснять актёрам, как им правильно встать.

Лев Львович сидит на стульчике около камеры, его водитель курит невдалеке. Теперь понятно, что съёмка происходит в одном из московских парков, виднеется скоростная магистраль, мост, высотные здания вдалеке.

–          Вы уверены, деточка, что эти крашеные листья будут выглядеть естественно? – спрашивает он у ассистента оператора.

–          Ну конечно, они же далеко, – вежливо отвечает молодой ассистент.

–          Мда… Не уверен… – старичок семенит к кустам.– Должен вам сказать, – обращается он к главному герою, прерывая объяснения оператора,– мне не нравится то, что вы делаете. Понимаете, я был не таким. Вот вы всё время напряжены, голос всё время дрожит… – старичок уже совсем не так мил и вежлив, как обычно, он говорит жёстче, в голосе сквозят резкие ноты.

–          Лев Львович! Может быть, вы потом… – пытается успокоить его режиссёр.

–          Подожди, дорогуша, – отмахивается от него старичок.– Так вот, молодой человек, как вы говорите «А если они нас заметят? Убьют?» (старичок кривляется, утрируя испуг)Что за чушь? Зачем столько эмоций? Эмоции нужны для другого! Конечно, я боялся, я почти каждый день видел смерть, и я был готов к смерти, а вы не готовы, деточка! В вас вообще нет чего-то такого… как сказать…что было у всех нас, понимаешь ли…

–          Лев Львович! Ради Бога! Нельзя так разговаривать с актёром! – взывает режиссёр.

–          Витя, мы теряем время, – оператор нервно закуривает, смотрит на небо, -

после обеда дождь обещали…

–          Нельзя так играть! Он играет меня, а я таким не был, – не сдаётся Лев Львович.– Вам ясно, деточка? – спрашивает он у главного героя.

–          Ясно, Лев Львович, – покладисто отвечает юноша.

Старичок направляется к своему стульчику.

–          Вить, я так работать не могу. Старикан совсем озверел, – тихо говорит оператор, дождавшись, пока Лев Львович отойдёт на достаточное расстояние.

–          А кто предложил его усыпить? – мрачно произносит режиссёр, глядя на оператора.

– Так кто ж знал?! – оператор с досадой бросает окурок.

СЦЕНА 25 «Бутафорский цех» Интерьер. День.

Окровавленные останки человеческих тел, выпученные глаза, зияющие раны… На столах разложены латексные головы, руки и ноги разной степени готовности. Кудрявый парень лет двадцати раскрашивает одну из голов, девушка работает над рукой с отрезанным пальцем. Вася, то и дело позёвывая, беседует с другим молодым человеком, длинные волосы которого собраны в хвост.

–          А ручки-ножки для кого делаете? – интересуется Вася.– А-а-а-а…(зевает) Спать хочу.

–          Давай тебе кофе налью, – предлагает длинноволосый.

–          А-а-а-а… Не поможет. Я чашек пять уже выпил… – Вася берёт в руки одну из заготовок, рассматривает.– Похоже, у Феллини конкурент появился… Что за сериал?

–          Да фильм про войну, «Страх и любовь» называется. Этот снимает, как его… Колесников. Точно не будешь? – длинноволосый парень насыпает себе в чашку растворимый кофе, пробует, не остыл ли чайник, наливает в чашку воды.

–          А, Виктор Иванович…. Нормальный мужик, я его знаю. Не, кофе не буду. А-а-а-а… Колесников дельный мужик…

–          Слушай, напомни мне анекдот про лысого медведя. Я Ленке своей хотел

рассказать и это…– отхлёбывает кофе,– помню, что прикольный, а сюжет

забыл.

В дверь деликатно стучат.

–          Открыто! – кричит длинноволосый.

Стук повторяется. Парень идёт к двери с чашкой кофе, открывает. За дверью стоят студенты Мучникова.

–          Здравствуйте! – бодро произносит девушка с разноцветными волосами.– Мы студенты Глеба Петровича Мучникова! Вот. Можно, мы посмотрим?

–          Чего-о? – обалдевает длинноволосый.– Чего посмотрите? Какого ещё Мучникова?

–          Как какого?! Режиссера Мучникова. Глеб Петрович сейчас уехал на съёмки и сказал, чтобы мы сами…

–          Да не знаю я никакого Мучникова! – перебивает девушку длинноволосый.– Всё, до свидания…

Парень хочет закрыть дверь, но в этот момент к нему подходит Вася. Среди студентов, столпившихся за дверью, он видит Дмитрия и Ивана.

–          Привет, ребята! – машет им Вася рукой.

–          Здравствуйте! – машут ему в ответ ребята, расплываясь в улыбках.

–          Ты чо, их знаешь? – поражается длинноволосый.

–          Ну да, это точно студенты. Отличные ребята. Да пусть посмотрят, жалко тебе, что ли?

«Ну, пожалуйста!», «Мы ненадолго!», «Нам так интересно»… – просят студенты, а некоторые уже пытаются заглянуть в мастерскую.

–          Ну ладно … – соглашается длинноволосый.– Только быстро и чтоб ничего не трогали!

СЦЕНА 26 «Лягушки» Натура. День. Лето

«Раздвоение личности», кадр пятнадцать, дубль три » – написано на хлопушке. Женская рука стирает цифру «3», пишет «4».

–          Соберись, Гога, так нельзя, мы переводим плёнку… – нервничает Игорь Данилович.– Это же простой кадр! Если так дальше пойдет, нам в Канны нечего будет везти … – пытается он пошутить.

Гога, Игорь Данилович и оператор стоят на асфальтовой дорожке рядом с камерой. Мужчины-близнецы в красных шортах катаются по дорожке на велосипедах, члены съёмочной группы, собравшись вместе, о чём-то оживленно беседуют.

–          А что я могу сделать, если она не так прыгает?! – раздраженно

оправдывается Гога.– Вы же сами видели, первая вообще не прыгала, вторая

всего один раз прыгнула, а эта последняя…

–          Да нормально она прыгнула, – вступает в разговор оператор,– отличный

кадр получился…

–          Она прыгнула в бок!

–          Да, блин, какая разница?! – возмущается оператор,– Что ты гонишь? Прыгнула же лягушка, ну и круто!

–          Тихо, тихо, – успокаивает оператора Игорь Данилович,– Слушай, Гога, ты должен собраться, это всё нервы. Не расстраивайся, ну угнали, и плюнь! Купишь себе в сто раз лучше машину. А может, и эту ещё найдут…

–          Эти лягушки вообще тормознутые! – перебивает его Гога.

Он снимает тёмную тряпку с пятилитровой стеклянной банки, стоящей недалеко от камеры. В банке находится штук десять крупных лягушек.

–          Может, они больные? – говорит Гога, разглядывая лягушек,– В детстве вот тронешь лягушку палочкой, так она сразу прыгает по человечески, а это что? – спрашивает он у подошедшего Игоря Даниловича, постукивая пальцем через стекло по лягушачьей морде.

Девушка в очках, которая всё это время сидела на маленькой скамеечке возле банки с лягушками и слышала все разговоры, обращается к обоим:

–          Знаете, когда я их забирала, мне лаборант рассказал такую вещь интересную,

что самцы лягушек сильно возбуждаются, если на них капнуть мочу

беременной женщины. Они сразу квакать начинают, прыгать и всё такое,

представляете?

Пауза. Гога и Игорь Данилович удивлённо смотрят на девушку.

–          И чего? – наконец спрашивает продюсер.

–          Ну не знаю…– смущается девушка,– Я подумала, вдруг вам это поможет…

СЦЕНА 27 «В столовой ». Интерьер. День.

Иван и Дмитрий обедают в столовой. Дмитрий ест с большим аппетитом котлеты с картошкой, рядом стоит ещё два салата и два компота. Иван, сидящий напротив него, придвигает к себе тарелку с куском рыбы.

–          Однако, у вас тут одна свинина, а хочется оленина! – шутит Иван, широко улыбаясь Дмитрию. Затем недоверчиво жуёт кусочек рыбы и заключает:

– Сухая лосось, однако.

–          А какое у тебя любимоё блюдо? – спрашивает Дмитрий с набитым ртом.

–          Любимая? – на секунду задумывается Иван.– Рилькэиль.

–          А что это?– интересуется Дмитрий, с аппетитом отправляя в рот очередную котлету.

–          Оления желудок.

Лицо Дмитрия невольно приобретает брезгливое выражение:

–          Даже не представляю… И тебе это нравится?

–          Вкусно, – улыбается Иван.– Только надо варить с кровь, жир, квашеный щавель, однако.

–          А у вас там что, обычной еды не было? – участливо спрашивает Дмитрий.

–          Почему не было? В магазина всё было. Дома лучше, однако. – Иван отодвигает тарелку, на которой осталась большая часть порции, пьёт компот.

–          Ммдаа, ты, наверное, по дому скучаешь … – Дмитрий допивает компот, смотрит на часы.– А в Москве ты как оказался?

–          Моя кино любит. Моя отец умер, наследства нам с братом оставила. Брат стала бизнес дальше делать, а моя своих оленей продал и приехала в Москву. Кино снимать хочу.

–          Сколько же у тебя было оленей? – удивляется Дмитрий.

–          Пятьдесят четыре стада, однако. Моя отец был очень богатая, стада имел, пастухов имел, три фабрика имел, нефтяная акция имел… – улыбается Иван.

–          Привет, ребята! – к их столику подходит Вася, пожимает руки Дмитрию и

Ивану.– Пообедали? Тогда пойдемте, я вас с Марьяной познакомлю. Дорогая штуковина… – он рассматривает камеру Ивана.

–          Иван продал своих оленей, чтобы снимать кино… – рассказывает Дмитрий, поднимаясь из-за столика.

–          Надо же! – удивляется Вася.– На видео будешь снимать?

–          Сначала моя учиться будет, потом будет снимать большое кино, на большой экран, чтоб в кинотеатр показывать, – объясняет Иван,– а теперь моя хочет снять маленькое кино, но пока не знает, однако…

Все трое идут к выходу из столовой.

–          Как это в кинотеатр? – не понимает Вася,– У тебя что, есть миллион

долларов?

–          У моя больше есть, – улыбается чукча.

–          Ну ты даёшь… – Вася поражён, но старается этого не показывать.– А сценарий у тебя есть?

–          Сценария? Нету сценария… – вздыхает Иван.

Разговаривая, они идут по коридору первого этажа, через центральный вестибюль, к лифту.

–          А я буду про любовь снимать, это точно, – вступает в разговор Дмитрий.– Чтобы были красивые люди, природа там…

–          Эротику круто делать, – улыбается Вася,– только у нас никто не умеет.

Они входят лифт, Вася нажимает на кнопку «3», едут.

–          Разве это трудно? – удивляется Дмитрий

–          Выходит, что да. Ведь парадокс! Снимай что хочешь, как хочешь, любым способом! Хоть сверху, хоть снизу, хоть под водой, хоть на дереве… Нет!! Всё равно у нас нет красивой эротики! – двери лифта открываются.

–          Я думаю, наши режиссёры сами трахаться не умеют! – эту фразу Вася с чувством произносит в момент открытия дверей и её слышит знаменитый актёр, режиссёр и ещё несколько человек, ожидавших лифт.

–          Здравствуйте… – немного смущается Вася.

Продолжая беседу, они идут по коридору в сторону производственного корпуса.

–          Насчёт кино мы с тобой ещё поговорим обязательно, – обращается Вася к Ивану,– а сейчас вам надо снять прикольную короткометражку (он обращается уже к обоим), только не мелодраму какую-нибудь голимую, снимите модное кино, отдайте на фестивали, чтоб вас заметили, про голубых там, ну не знаю…

–          Мне кажется, этого и так много… – сомневается Дмитрий.

–          Да ни фига не много! – распаляется Вася.– Тему часто мусолят, но это же всё тупо! А мне хозяин одного гей-клуба таких историй нарассказывал, чокнуться можно! Шекспир отдыхает, какие там страсти кипят! Если хотите, могу вас свести с хозяином, всё равно сегодня туда поедем… а то, чему вас тут научат – крупный план, общий план, всё это фигня полная, в учебнике прочесть можно… Вот кто у вас мастер?

–          Мучников, – отвечает Дмитрий.

–          Мучников? – удивляется Вася.– А кто это? Что он снимал?

Они уже в производственном корпусе, у лифтов. Видя, что оба лифта заняты, начинают подниматься по лестнице.

–          Он сериал недавно… – начинает отвечать Дмитрий.

–          Ты ж мой красавчик! – бросается Васе на шею пожилая экстравагантная женщина, спускавшаяся сверху,– Ну, как дела? Почему к нам на кофеёк не заходишь?…

–          Слушай, моя не поняла, однако, – спрашивает у Дмитрия Иван,– А кто такой

эта голубая?

***

Уже кончается август. Парижская майка выгорела на солнце мгновенно, один раз надела на пикник, и привет… хотя чему удивляться, тоже ведь китайщина. Женя прекрасно справляется с монтажом, Рита ему не нужна, так какого черта она делает в Москве? Август кончается…Маниакально пишет этот сценарий, подойдет он или нет, неизвестно… скоро наступит осень, и что? Квартира запущена, особенно кухня. Но лучше ничего не трогать, только грязь размажется. А для серьезной уборки нет настроения… Прошлым летом они с Ваней ездили на «Кинотавр», после закрытия еще на неделю остались в Сочи, и этого вполне хватило, чтоб пережить зиму. Сейчас придется отдыхать в одиночестве, может, и к лучшему. Очень заманчиво поехать на тот украинский остров, или полуостров… про который ей рассказали на даче. Знакомый режиссер собирался снимать там фильм, но пришлось отказаться от идеи – настолько дикие условия. Электричество бывает не каждый день, а везти с собой лихтваген слишком накладно. Люди там живут в каких-то приземистых мазанках двухсотлетней давности, дорог нет, зато и природа нетронута цивилизацией – чистое море, озера и сосновые леса, журавли и пеликаны расхаживают спокойно. Жить у хозяина стоит три доллара в сутки, гостиница для «крутых» тоже имеется – десять баксов вместе с питанием. Но настоящие крутые таким отдыхом брезгуют, поэтому она пустует. Говорит, что местные жители очень радушные и любят отдыхающих, но редко кто добирается в те края… А что? Взять да и поехать. Пообщаться с дикой природой, главное – с диким морем. А то в прошлом году – Сочи, в позапрошлом – Египет, до этого два раза в Турции с Ликой отдыхали… кругом тела, скутеры, бананы с визжащими клиентами, а по небу летают парашюты. В апреле, правда, снимали в Феодосии, но море было еще холодное, ну и вообще работа…

На Басманной воздуха нет, не чувствуется. Особой вони тоже нет, машин в Москве летом не много. Происходит какой-то механический процесс вдоха-выдоха, может быть на выходные опять поехать к Марине на дачу? Она приглашала на шашлык, будет та же самая компания … Или позвонить по Ваниному телефону? С Ваней все кончено, но телефон студии он ей прислал. В Гималаи к монахам? Тоже вариант, вдруг она случайно просветлеет… Еще будучи в Париже, Рита ответила Ване – спасибо за заботу, тибетский проект ее заинтересовал, а что за студия, кто продюсер, какие деньги платят? Вкратце поделилась впечатлениями о Париже. Но не удержалась и жирно исправила все его ошибки, а они были почти в каждом слове. Такого удара по самолюбию бедняга уже не вынес. Прислал ей номер телефона студии и к кому обратиться, а лично для Риты ни слова. И, надо признаться, ей даже полегчало, сколько можно подстраиваться под человека, который даже грамоте не обучен. Щадить его самомнение, соглашаться с любой тупостью… А главное, стало легче сочинять сценарий. Теперь не нужно думать о том, что Ванечка на что-нибудь обидится, примет на свой счет и ей придется оправдываться или даже переписывать сцену. Хотя Ваня и является отчасти Васиным прототипом, Рита не считает, что она выставила его в нежелательном или обидном виде… но у него будет собственное мнение. А утаить неудобно, Ваня бы не простил, отдай она продюсеру сценарий без его ведома. А так – все просто, они разбежались, и не его дело, что она там пишет, пусть даже и про него. Имеет полное право. Тем более, что событийный ряд не имеет почти ничего общего с Ваниными реалиями. А образ… ну, надо же от кого-то отталкиваться.