Текст книги "Автор сценария"

Автор книги: Елена Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

-Дядя Витя меня папка послал ему из Очакова позвонили шо катер сломався!

Билетёр:А завтра будет?

Мальчик:Не...Тильки в субботу.

Кое-какой народ, собравшийся на пристани, покорно начинает расходиться.

Только бабка с большой сумкой причитает: «Та це ж до субботы в мэнэ всэ

мясо стухнэ! Я ж холодильника нэ маю!» Виктория подходит к билетёру, она растеряна…

Билетёр:Вот так! Придется Вам еще два дня кормить наших комаров...

Виктория:Скажите, а у моря можно снять комнату? Кто-нибудь сдает?

Билетёр:Да все сдают... Вы, если деньги имеются, на Рымбы пойдите, к

Антонине – у нее все цивильно, как в пансионате. Там один

чудик живет, и бизнесмен недавно поселился... Вон, кстати,

Пашка-убийца вас подвезет забесплатно. – Билетер показывает на невзрачного мужичка с папиросой в зубах, который стоит возле старого джипа.

Виктория:Что-о?!

Билетёр (не обращая внимания, окликает мужичка):

Пашка! Ты на Рымбы едешь?

Пашка:А что?

Билетёр:Москвичку к Тоне захвати! ( поворачивается к Виктории) -

Пашка – добрейшая душа. Доставит в лучшем виде.

Виктория:Но почему убийца?!

Билетёр:А... Так это он лет тридцать назад зарезал кого-то в драке, по-

пьянке, но отсидел, ясно дело, а кличка пристала.

Виктория – на переднем сиденьи в машине Пашки-убийцы. Машина едет прямо по песчаным барханам. Пашка беспрерывно курит, прикуривая одну папиросу от другой, и говорит. Виктория чувствует себя явно нехорошо, ее швыряет из стороны в сторону, глаза слезятся от едкого дыма.

Пашка:...А я, если хотите, все могу – машины чинить, трактора, печи ставлю,

сети плести умею, меня жизнь всему научила... Приезжаю, посмотрю на них – глазенками блестят, лопочут по-своему, у меня сердце кровью обливается. Ну что я, человека не подниму, не воспитаю? Здесь-то все лучше на свежем воздухе, на рыбке, на своем огородике, чем на их гособеспечении. Ну и что с того, что я сидел, что, не человек я теперь? На, пожалуйста, дом отстроил, машину у Ричарда взял, ну, шо еще надо? Не дают, и все! Ничего, я на следующий год опять поеду, я их измором брать буду! Что я, здоровый мужик, ребенка не выращу, да если надо, я городскую библиотеку сюда перетащу по томику, пусть школу открывают, если их наш быт не устраивает. Нет креста на них, если человек раз в жизни оступился, то и не доверяют...

Машина подъезжает к усадьбе Антонины, останавливается. Виктория выходит, пошатываясь, направляется к калитке.

Виктория:Есть кто-нибудь?! Хозяева!

Никто не отвечает. Виктория приоткрывает калитку (она не заперта), заходит в сад. Эта усадьба утопает в зелени – сразу не ясно, где находится дом. Виктория опять зовет хозяев.

Привет! – перед ней стоит приземистый мужчина в свободной одежде, испачканной яркими красками. Длинная черно-седая борода завивается кольцами, волосы всклокочены. Мужчина улыбается.

Виктория:Привет! Вы здесь живете?

Мужчина:Я здесь простоял уже тыщу лет. Как шелковица. Все вокруг

заросло. И патриархи бродят.

Виктория:Патриархи?

Мужчина:Патриархи, коты и прекрасные незнакомки. Гена. (кланяется Виктории).

Виктория:Очень приятно. Вика. Я ищу хозяев.

Гена:Антонина Ивановна пошла в магазин. Пойдем под грушу, я покажу тебе свою галерею.

Гена берет Викторию за руку и, не дав ей опомниться, увлекает вглубь сада. Миновав какие-то заросли, они выходят к старой груше, под которой валяются матрасы и одеяла. Невдалеке стоит шалаш из веток и соломы, а под деревьями расставлены холсты с яркими абстрактными разводами. Некоторые картины, покачиваясь, висят на деревьях.

Гена:Прошу! (показывает на "лежбище" под деревом) Располагайся! А я пока чаёк разогрею, – он ловко начинает колоть дрова и складывать их под котелок, висящий на палке между двумя пеньками.

Виктория разглядывает картины и закуривает. Замечает, что они представляют собой не просто красочное месиво – можно разобрать лица, части тел, морды разных животных, предметы, но все это изображено коллажно и бессвязно. В одну из картин "вмонтировано" белое птичье крыло.

Виктория:О! Крыло птицы. Кто это растерзан? Чайка?

Гена собирался разжечь костер, но отложил спички и подошел к Виктории.

Гена:Здесь все растерзано. Белое крыло, как белое вещество – сама материя растерзана. Пространство разорвано, но оно держит нас.

А там уже – солнце. Внешний слой – идеальная тюрьма, и только груша рассекает всю эту дьявольскую сущность. В Иркутске я видел японских солдат – такие очки, как у змей. Они ушли, но обобщились в человека, который ходит у меня под забором. (Гена подходит к картине с крылом, отгибает крыло и показывает нарисованное личико в очках.) Вчера и сегодня он не сдвинулся ни на шаг. Это твердь, ее невозможно сдвинуть. Только светом.

Гена говорит эмоционально и убедительно. Понимая, что он миролюбив, Виктория задает еще вопрос.

Виктория:А что на этой картине?

Гена (одновременно показывает и рассказывает): Это экспериментальная

работа – очередь за сахаром. Вот это черно-белое внизу – город, и оно сосет. Ребенок поставлен в такую ситуацию, его все толкает туда. Город выращивает и съедает. Но красота женского тела пробивает голубым, а эта белая бабочка – просто секс. Человек – всего лишь щель! Щель и часы. Тревожные дали, одиночество, дом, дерево, собака... (показывает изображения в разных местах картины) стол и пищеварение. "Вынеси мусорное ведро!"– так кричит супруга человека. А вот это мир школы. В нем разные науки, графики, прямоугольники... Дух пробил твердь, и вот они, дети, перед нами, вот они влетают в этот мир, как морковки. И все время вращаются. А потом становятся в очередь за сахаром. И продавщица! Мы ее украшаем, как селедку, почетом. Все стоят, а она сидит, потому что сахара нету, не завезли еще сахар. Сидит такое сало бездыханное, а внутри бетон. Вроде сало -джжж (делает движение, как бы пытаясь пробить), а там бетон! А вот эти, желтенькие – это всплески радости, это кто-то подумал о Боге...

– Ммяя-ууу! – раздается душераздирающий кошачий крик.

Гена бросается к котелку и выхватывает из воды тощего котенка, начинает вытирать ему шерсть рукавом рубахи. Виктория подходит поближе. Котенок облеплен заваркой и весь дрожит.

Гена:Ах ты глупенький Сюзя, опять с дерева свалился. Это еще хорошо, что я огонь не успел развести... Сюзя...

Виктория заглядывает в котелок – он очень грязен, стенки облеплены старой заваркой, на дне какая-то бурда.

Гена (выпуская котика): Ну беги, подсыхай. Этот котенок, Сюзя, идет

по категории слабого здоровья. И, конечно, мудрости. Но мудрость уже никому не нужна. Вагон ее, этой мудрости… (выплескивает содержимое котелка в траву и доливает воду из грязного тазика) Да... Жаль, свежую заварку утром подсыпал, ну ничего, сейчас заварим по новой.

Виктория:Ой, спасибо, мне чая не хочется. Я схожу посмотреть – может,

хозяйка вернулась (подхватывает сумку) – А как отсюда к дому выйти?

Гена:Туда, по тропинке. (Показывает направление, потом кричит ей вслед) А от чая ты зря отказываешься! У меня изюм есть!

На веранде за столом сидят двое. Хозяйка Антонина – тучная крашенная блондинка лет шестидесяти обрабатывает ногти на руках пилочкой. Высокий загорелый мужчина лет сорока чистит курительную трубку. Работает радиоприемник, Антонина ему подпевает. На полу веранды разложены коровьи шкуры, с потолка свешиваются многочисленные букетики сухих трав. Хозяйка замечает Викторию, которая появляется явно не со стороны калитки, удивленно поднимает брови.

Антонина:Вы ко мне?

Виктория:Я тут... немного заблудилась. А вы – Антонина Ивановна?

Антонина:Она самая. Да вы проходите, не стесняйтесь! Присаживайтесь.

Виктория (поднимается на веранду): Я Вика. Меня к вам направили,

насчет комнаты. Вот. А пока вы были в магазине, меня ваш художник развлекал.

Антонина:Генчик? Это он может. Только не была я ни в каком магазине. Я тут с утра сижу, красоту навожу. Надо ведь и о себе позаботиться, не все о коровах и свиньях. Правда, Игорек? (обращается к мужчине, который с доброжелательным любопытством разглядывает Викторию). Что, нравится девушка? Это Игорек, он тоже мой постоялец (представляет его Виктории).

Игорь:Антонина Ивановна, мне показалось, что девушке нужна комната.

Антонина:Ну, комнат у нас предостаточно... А вы надолго?

Виктория:На два дня всего, до субботы. Я попала сюда... случайно. В общем, это не важно. Значит, я могу остаться?

Антонина:Можете-то можете... Только я недешево беру. Тридцать гривень за сутки вас устроит? Апартаменты – люкс, питание неограниченно – все свежайшее, и баньку вечером топлю. Вот остались бы хоть на недельку, я б вам скинула...

Виктория (вежливо перебивает хозяйку):Меня всё у вас устраивает, абсолютно все.

На мониторе появляется текст: « Дети всё время вращаются, как морковки, а

потом становятся в очередь за сахаром. Продавщица – сало, а внутри бетон…»

Виктория печатает очень быстро, явно с вдохновением. Она в своей

новой комнате. Коровьи шкуры на стенах, узорчатая напольная ваза, кровать с

тюлевым балдахином и покрывало с такими же тюлевыми оборочками, под

потолком висит большая стеклянная люстра с висюльками. Одним словом –

роскошь (в понимании хозяйки). Виктория печатает, лёжа на полу, на овечьей

мохнатой шкуре.

–          Викочка! Сделать вам кофеёчек? – раздаётся из-за двери сладкий голос хозяйки.

Виктория (не отрываясь от печатанья): Да, спасибо, нет, я сама, чуть позже…

Пустынный берег моря. Солнце клонится к закату. Виктория сидит у кромки

воды, делает фигурки из мокрого песка.

По берегу, приближаясь к Виктории, идет мужчина. Это Игорь. Девушка

замечает его, когда он подходит уже совсем близко.

Игорь (рассматривая фигурки): Интересно... Вы, оказывается, творческая личность.

Виктория(шутя):Да уж… этого у меня не отнимешь.

Игорь:Антонина Ивановна просила отдать фрукты и бутерброды, если я вас где-нибудь повстречаю. (передает пакет) Забота о клиенте.

Виктория:Надо же... Спасибо. Вы здесь отдыхаете?

Игорь:Почти. Осваиваю новый бизнес.

Виктория:Здесь? На косе?

Игорь:Почему бы нет?

Виктория:И что же это, если не секрет?

Игорь:Собираю маленьких морских рачков.

Виктория:А зимой?

Игорь:Зимой – другое дело. Зиму я провожу в берлоге, как медведь.

Виктория и Игорь медленно идут вдоль берега. Игорь что-то рассказывает. Виктория смеется, ест бутерброд. Впереди виднеется маленький рыбачий домик. Вокруг сушатся сети. Двое мужчин вытаскивают на берег лодку, что-то выгружают из нее.

Игорь:Вот и мое хозяйство.

Виктория с интересом обходит сети, свежепросмоленные лодки, странные

механизмы.

Под навесами, затянутыми со всех сторон марлей, сушатся рачки.

Виктория:Хорошая закуска к пиву.

Игорь:Не угадали. Из гамариуса делают лекарства и косметику.

И водится он только здесь, на косе.

Двое мужчин тем временем приготовили место для новой партии рачков и

начинают высыпать и распределять их под навесом. Виктория и Игорь подходят

к ним. Девушка заворожено смотрит на копошащуюся серую массу.

Виктория:Уничтожаете фауну Черного моря?

Игорь:Причем безжалостно.

Пожилой мужчина: Та шо Вы говорите, женщина! В августе вся живность тут

сама передохнет, а рачок цей самый живучий, його и радиация не бэрэ!

Виктория:Какая еще радиация?

Игорь:Гаркуша, не пугай девушку.

Гаркуша:Та радиация не радиация, а якась химия бувае. С амиячного завода. Вон сети стоять (машет рукой в сторону моря), а рыбы нэма, як сероводород пидымэться, будемо запас робыты. От така рыбалка.

Виктория:Ничего не понимаю.

Игорь:Я переведу. Он говорит, что в последние годы рыба почти не ловится, а в августе поднимется сероводород и рыба будет сама выбрасываться на берег.

Виктория:А откуда берется сероводород?

Игорь:Поднимается со дна. Раньше на пару дней поднимался, а теперь почти на месяц, вот вся живность и задыхается. Тут же все рыбаки, а им приходится собирать полудохлую рыбу.

Гаркуша (пока Игорь говорил, он внимательно слушал и одобрительно кивал):

Та мий батько б в гробу перевернувся, если б знав, шо я цю вошь собираю! (показывает на рачков) Бабська работа!

Игорь (отводит Викторию в сторону): У меня к Вам деловое предложение.

Виктория:Хотите нанять меня на работу?

Игорь:Не совсем. Хотя интересная мысль. Хочу предложить вам торт – его вчера испекла наша хозяйка по случаю моего дня рождения, я взял, чтобы ее не обидеть, хотя не люблю сладости.

Игорь ведет Викторию к домику.

Виктория:Поздравляю. Но вы его хоть попробовали?

Игорь:Нет, но выглядит очень неплохо. – Открывает дверь, пропускает Викторию. – Добро пожаловать!

В рыбацком домике царит неожиданная чистота. На песчаном полу домотканые

коврики, на окнах – занавески, надувная постель с аккуратно сложенным бельем,

в углу – деревянное резное трюмо с отслоившимся зеркальным слоем. В центре

избушки стоит обеденный стол и два стула. На столе – торт.

Виктория(удивленно):Надо же, какой у вас порядок. В честь дня рождения?

Игорь:Точно. А как вы относитесь к алкогольным напиткам?

Виктория:Смотря к каким.

Игорь:Есть домашнее вино и полбутылки коньяка.

Виктория:К полбутылке я отношусь хорошо. Только давайте пойдем на какую-нибудь сопку, или бархан, как это у вас называется...

Игорь:Кучугур.

Виктория:Вот, на кучугур, и выпьем этот коньяк там, с видом на море.

Солнце низко над морем. На песчаном холме сидят Виктория и Игорь. Они чокаются гранеными стаканами, выпивают. Виктория закусывает тортом. Она еще не пьяна, но уже навеселе.

Игорь:А чем ты занимаешься в Москве?

Виктория:Сочиняю пошлые рассказы про любовь.

Игорь:Почему же пошлые?

Виктория:Чтоб их читали домохозяйки.

Игорь:Не любишь домохозяек?

Виктория:Ну почему? Они меня кормили. Но теперь меня всё равно уволили.

Будут печатать эротические мемуары какой-то старушенции… Слушай! Гена такой отличный персонаж! Он меня вдохновляет.

Игорь (наливает вино в стаканы): Только рассказывает он лучше, чем рисует. За

тебя!

Виктория:И за тебя! – они выпивают, – Я, между прочим, тоже рисовала картину маслом… У меня был один приятель, художник, и он мне выдал краски, холст такой маленький, и я решила нарисовать его собаку… В профиль…(у нее слегка заплетается язык) – И представляешь, всё бы ничего, но у меня никак не выходил глаз собаки. Он был у меня уже такой выпуклый, студенистый, там слоёв сто уже было этой краски, короче, я на нём зациклилась, и тогда

я замазала саму собаку, а глаз подсох, вот… и получилась такая отличная картина – она у меня дома висит. Давай еще выпьем, хотя нет... Давай купаться!

Виктория бежит к морю, сбрасывает одежду, зовёт Игоря. Тот с разбегу бросается в воду, пока девушка только собирается войти в море. Вынырнув, Игорь обдаёт Викторию фонтаном брызг, и та с криком: «Ах, ты ж! Ну я тебя!» тоже бросается в воду, какое-то время они борются, но борьба вскоре переходит в любовную сцену...

Интерьер рыбацкого домика. За окнами темно. На полу стоят мисочки с горящими свечами. Постель в беспорядке. Игорь лежит, Виктория сидит рядом, курит, рассказывает.

Виктория:...ты можешь себе представить? Я же единственный живой

свидетель. Ты еще не спишь?

Игорь:Нет-нет, я слушаю.

Виктория:Я не собиралась никому про это рассказывать, я ей обещала, и ты никому не говори, ладно? Кто к ней едет, все равно не жилец.

Игорь:А ты уверена, что все правильно поняла? Что это не шутка? Может, ты ей чем-то не понравилась, вот она и... Хотя, конечно, странно...

Виктория:Хорошая шутка! Я уверена, что у нее весь огород в трупах, только копни! Она на них арбузы выращивает.

Игорь:Ну ладно, успокойся. К тому же это неплохой сюжет для рассказа, правда? – он пытается шутить, – У Антонины тебе ничего не угрожает.

Виктория:Я все равно уеду в субботу, я так решила.

Игорь: Если решила, можем уехать вместе – у меня давно накопились дела в городе, все откладывал, а теперь есть повод – тебя проводить… Знаешь, наша хозяйка наверняка не спит и страшно волнуется. Ты ушла на море и не вернулась.

Виктория:Значит, надо идти?

Игорь:Похоже на то, – он начинает гасить свечи…

Солнечный день. На летней кухне Антонина Ивановна в купальнике нарезает

овощи для салата, на плите что-то варится. Все ее тело и лицо покрыто жирной

черной грязью. Не намазанными остались только руки по локоть и ноги ниже

колен. Виктория появляется в дверях кухни.

Виктория (удивленно):Ой... Доброе утро!

Антонина:Привет! Хорошенькое утро – два часа дня. Как спалось?

Виктория:Прекрасно.

Антонина:Вам как, завтрак подавать, или сразу обед?

Виктория:Я буду кофе с молоком. Это у вас маска?

Антонина (не сразу понимая): Какая маска? А, это лечебная грязь! Очень рекомендую. Кожа – сразу как у младенца, а уж если суставы или ревматизм, то через десять процедур и не вспомните.

Виктория подходит к солончаку. Ландшафт кажется инопланетным. На

просоленной белой потрескавшейся земле растет мясистая розовая и красная

трава, кое-где блестят озерца черной грязи, сотни чаек неподвижно сидят, почти

сливаясь с землей, они не боятся, лишь вяло поворачивают головы в сторону

девушки, когда та проходит мимо. Удивленная их поведением, Виктория

машет руками в сторону чаек, потом бежит, размахивая косынкой, прямо на них.

Чайки неохотно и тяжело взлетают, сделав небольшой низкий круг над землей,

садятся неподалеку. Виктория осторожно заходит в грязевое озерцо, оно

оказывается мелким. Она снимает одежду, потом купальник, ложится в грязь,

рассматривает облака, плывущие по небу, закрывает глаза.

–          Привет! – Игорь стоит рядом.

Виктория:Привет. Не хочешь присоединиться?

Игорь:Да я не любитель… (присаживается рядом на траву) Слушай… про Люду, это правда?

Виктория:Не волнуйся, мне ничего не угрожает. И вообще я жалею, что проболталась. Много выпила.

Игорь:Ты можешь рассказать еще раз, по порядку?

Виктория (начинает раздражаться): Я не хочу об этом говорить.

Игорь:Вика, это важно… для меня. Я… я ведь тут из-за неё… Извини.

Виктория медленно садится в грязевой лужице, недоуменно смотрит на Игоря.

Виктория: Как это?

Игорь:Ну... это долгая история… в общем, то, что ты рассказала мне вчера, многое объясняет. Я никогда не поверю, что Люда может кого-то... убить, но... думаю, это какая-то болезнь, не знаю... надо что-то делать, ей нужна помощь.

Виктория:Что ты хочешь от меня? Какой помощи? Я не врач. Ты кто ей – брат? Муж? Любовник?

Игорь:Сам уже не знаю. Это всё длится два года… и всё очень странно.

Виктория (резко встает): Ну, хватит! Вы здесь все маньяки! Не подходи ко мне больше и… Всё! Надоело! И не иди за мной! – она резко встаёт и, подхватив одежду, быстро уходит по дороге в сторону моря.

На берегу лимана художник Гена рисует красками на перевернутой лодке. В

тени лодки отдыхает собака, Гена поясняет ей свое творчество:

Гена:Вот, Маха, смотри, это – купол моря, и медуза... и свет, который идет от медузы, он разливается по гладкой поверхности, и тень улыбается. В принципе, все здесь – потроха медузы, и даже эта шелковица, только у нее выросли ножки. А вот девушка, вот ее нос, суровая у нее такая жизнь – как его расквасило... да, вещество уходит в небеса свои, обратно.

К лодке подходит Игорь. Гена его радостно приветствует.

Гена:А, Игорек! Представляешь, тут один человек только в пижаме ходит!

Не знаешь его? Толстый такой, ходит по берегу туда-сюда, ломит двери пустоты.

Игорь:Может, это хозяин лодки?

Гена:Да нет! (смеется) Лодку нам с Махой Соляник подарил, а что ты невеселый какой-то?

Игорь:Да я... (у него звонит мобильный телефон) Да. Я. Почему не отправляют? Сколько?!..

Гена (обращаясь к собаке): Тут вся цивилизация растекается, но приходит человек-счетчик (кивает на Игоря), два щелчка и... вбито!

Он говорит "сколько" и всех нас сдуло. (Садится рядом с собакой). Где эти люди? А потом появляется поэтесса – плод пустоты, но главное – румяная...

Игорь:... у вас груз неделю на путях болтается, а ты мне только сегодня звонишь!? Думал? Охрана там есть? Хорошо. Все, завтра буду. (Игорь замечает яхту, подплывающую к берегу) Подожди! Думаю, даже сегодня, – прячет мобильник в карман, обращается к Гене, -

Твоя приехала, встречай!

Дорогая парусная яхта остановилась неподалеку от берега, несколько парней

спускают шлюпку, один садится на весла, гребет к берегу. В шлюпке сидит

загорелая стройная женщина лет сорока – широкополая шляпа, темные очки,

белый летний костюм. Женщина машет рукой.

Женщина:Привет, мальчики!

Гена (восторженно): Космическая женщина! Белая вспышка рассекает сонный

лиман!

Игорь и Гена помогают женщине сойти на берег, парни выгружают чистые холсты на подрамниках, ящики с красками, какие-то продукты.

Гена целует руку женщины, она треплет его бороду.

Женщина:Хозяйка дома? А то я задолжала...

Игорь:Дома. Ириша, возьмешь меня с собой? И еще надо спасти одну московскую девушку.

Ира:Спасем. Только мигом, а то мне вечером надо быть на презентации, опоздаю – муж не простит. (Игорь уходит, Ира обращается к Гене) Слушай, я решила открыть галерею, мой дает деньги. А что? Работы твои идут, а у меня есть еще трое прикольных художников, один делает таких мух... – она уводит Гену по направлению к усадьбе, один парень остается в лодке, двое других несут вещи.

Антонина Ивановна за домом подвязывает виноград.

Слышен голос Игоря: Вика! Антонина Ивановна! Есть кто-нибудь?!

Антонина:Да тут я! В винограднике. Что за переполох?

Игорь (находит ее): Вы не видели Вику?

Антонина:Так она ушла, я даже бутербродов собрать не успела. А что случилось-то?

Игорь:Черт. Жаль. Тут жена Генкина приехала, кстати, хочет расплатиться с вами... Ладно. Вике передавайте привет, а я в город на пару дней смотаюсь.

Виктория зашла в чащу старого соснового леса, вокруг – изогнутые стволы,

много сухого валежника, почва кое-где осела, обнажив мощные сосновые корни.

Девушка неподвижно сидит на стволе упавшего дерева, смотрит перед собой.

По ее лицу текут слезы. Хруст валежника. Сквозь слезы

Виктория замечает какой-то белый силуэт, присматривается. Это лошадь

проходит между стволами. Лошадь направляется к Виктории, останавливается

невдалеке, смотрит на Викторию. На лбу у лошади – большой черный рог.

Виктория медленно встает, не сводя глаз с лошади. «Единорог?» – еле слышно

выдыхает она. «Да» – тихо отвечает лошадь, утвердительно кивая головой.

Виктория срывается с места и бежит по лесу, налетая на стволы, цепляясь

подолом за корни деревьев, падая, снова поднимаясь... Вдруг она проваливается

в какую-то яму, пытается удержаться, но кубарем скатывается вниз. Виктория

приходит в себя на опушке леса, у подножия песчаного холма. Ее платье

порвано, волосы в песке. Виктория встает, оглядывается по сторонам. Уже

смеркается. Перед ней – такие же холмы, не видно ни моря, ни домов.

Обернувшись в сторону леса, девушка решает идти вперед. И тут она замечает

пожилую женщину, идущую между холмами.

Виктория (догоняя женщину): Подождите пожалуйста! Остановитесь!

Женщина оборачивается, ждет Викторию. Женщине лет шестьдесят, но у нее

лучистые молодые глаза.

Виктория:Вы не подскажете мне направление на Рымбы? Кажется, я заблудилась.

Женщина (улыбается): У нас трудно заблудиться. Ты не волнуйся, я тебя провожу. Тебе к кому?

Виктория:К Антонине... Ивановне.

Они огибают холм, за которым оказывается песчаная дорога, идут по ней.

Между тем стало уже совсем темно.

Виктория: Если б я вас не встретила, сошла бы с ума, наверное.

Женщина:И кто же тебя так напугал?

Виктория:Сама себя напугала. Единороги мерещатся.

Женщина:Он с тобой говорил?

Виктория:Да... То есть он говорил, но я... Откуда вы знаете?

Женщина:У нас тут много лет семья диких лошадок водилась, ласковые были, подойдут, мордами тычутся, а в перестройку их на колбасу извели.

Виктория замедляет шаг, останавливается, у нее дрожит подбородок, она

обреченно смотрит на женщину.

Виктория:Вы так спокойно мне говорите, что я видела привидение? Лошади? И, по-вашему, это нормально?

Женщина:А что ж такого?

Широко шагая по степи, женщина громко запевает протяжную украинскую

песню. Девушка с трудом поспевает за ней.

– Ну вот мы и пришли, иди прямо по тропинке, – оборвав песню, женщина

останавливается, приоткрывает маленькую калитку, пропуская Викторию. Луна

выходит из-за облаков, освещая местность.

Виктория (обернувшись к женщине): А вы уверены, что это... – женщины рядом уже нет. Ее силуэта нет и нигде поблизости, хотя степь хорошо освещена полной луной.

Виктория проходит по тропинке и вдруг оказывается во дворе у Люды. Лает

собака, Люда выходит из летней кухни. Виктория начинает пятиться назад.

Люда удивлена.

Люда:Это вы? Я думала, вы уехали... Заходите, куда же вы? Вика!

Виктория уже бежит назад по тропинке, находит калитку, бежит по степи…

Люда хочет зайти назад в кухню, но замечает на крыльце дома женщину,

провожавшую Викторию. Женщина грустно смотрит на Люду, ее глаза

потускнели и выглядит она уже гораздо старше.

Люда (обращаясь к женщине): Это ты ее привела? Но зачем?!

Не сходя со своего места, женщина тает в воздухе.

Люда заходит в кухню и еще успевает перевернуть чуть подгоревший блин, жарящийся

на сковороде.

Люда (задумчиво): Не понимаю...

В степи поднимается ветер, он гонит облака, которые вскоре опять закроют

луну. Виктория с тревогой смотрит на небо, оглядывается по сторонам, пытаясь

правильно выбрать направление. Она говорит сама с собой.

Виктория:Кажется, там магазин... правильно... вон то дерево оставалось справа, тот столб возле причала, значит... это крыша магазина... и если идти по лиману... черт, говорят, там змеи... где же дорога? А если это будет дорога к лесу? Нет, надо по лиману...

Луна тем временем почти скрылась в облаках. Вдруг невдалеке Виктория

слышит лошадиное ржанье и мужской шамкающий голос: "Ну, пшла, тпрру,

пшла, чаво те нейметься... тпрру". Мимо нее медленно проезжает телега.

Виктория с криком: «Стоой! Стой, стой, стой!» и размахивая руками, бросается

наперерез телеге, лошадь шарахается в сторону, мужичок чуть не падает с козел.

Виктория:Стойте, умоляю! Довезите меня до Рымбов, я заплачу вам, сколько скажете, только у меня деньги дома, у Антонины Ивановны, довезите, я вас очень прошу!

Мужичок (недовольно): Ты чаво хулиганишь? Чаво лошодь пугашь?

Виктория:Дяденька, я заплачу, только довезите, мне одной отсюда не выбраться!

Мужичок:Заплатит вона! Ты мене за лошодь заплатишь? Бачишь, ея чуть инфархт не хватив! Старая вже... Сидай у телегу, якщо не бризгливая, заплатит вона... (Почти в кромешной темноте Виктория залезает в телегу)... До Тоньки не можу, з грузом я, домой трэба, до начала Рымбов довизу, там сама вже. Тпрру! Пи-ишла!

Виктория пытается устроиться в телеге, ей неудобно, груженая телега застревает

в песке, Викторию бросает из стороны в сторону, она двумя руками держится за

борт.

Люда сидит за столом во дворе, сворачивает самокрутку, закуривает,

откидывается на спинку скамьи и видит, что противоположная скамья уже не

пустует – там сидит бабушка. Поперхнувшись дымом, Люда тушит самокрутку

прямо об стол, резко встает и со словами «Хорошо, я поеду!» идет на задний

двор и начинает заводить трактор.

Телега едет по степи, Виктория сидит, прижавшись спиной к заднему борту – так

меньше трясет, мужичок-возница бормочет.

Мужичок:Пшшла! Ну от, хиба я ворюга, шоб по ночам шастать? Так добро ж пропадае, а свыням ничого йысты. Прывэзлы, до кучи свалили, и шо? Вже два дня решають, скильки цэ може стоить. Чи взвешивать их, чи поштучно... В сарай згрузылы, ни холодильника, ничого... Воны ж тухнуть, лошодь и та запах чуе... А прознають, скажуть – вкрав, ну шо робыты?

Луна выходит из-за облаков, и Виктория видит, что они проезжают мимо

кладбища. Она хочет переменить позу, рука натыкается на что-то скользкое,

Виктория отдергивает руку и ей на колени падает коровья голова с

выпученными глазами и вывалившимся распухшим языком. Виктория видит, что

вся повозка завалена окровавленными коровьими головами, их мертвые глаза

поблескивают при свете луны. Все ее платье тоже перепачкано густой

кровью. Девушка издает душераздирающий вопль и выпрыгивает из повозки, но,

неудачно приземлившись, скатывается с дороги вниз, к кладбищу. Мужичок

останавливает лошадь.

Мужичок:Тпрру... що ж це за бида – така дивка бисноватая. Ты там жива, чи ни?

Виктория (слабым голосом): Все нормально.

Мужичок:Сама дойдэш? Тут до Рымбив километр остався, не бильше.

Виктория:Дойду, дойду...

Мужичок (устраиваясь на козлах, себе под нос): Баба с возу – кобыли лигче. Тпрру, пшшлаа...

Виктория сидит, потирая ушибленную ногу. Встает, но ее лицо искажает

гримаса боли – оказывается, она не может идти. Пробует сделать несколько

шагов – очень больно. Снова садится.

Люда медленно едет на тракторе, вглядываясь в темноту.

По дороге идет троица подвыпивших молодых людей. Нестройными голосами

они поют: «Мама – анархия, папа – стакан портвейна…», один подыгрывает на

гитаре.

Первый (прерывая пение): О! Кладбище! Там (делает страшное лицо) мертвые с ко-осами... Ща-ас как (икает) выскочат!

Второй (прихлебывая из бутылки): И допьют наш самогон. Не, это старое кладбище – там все мертвецы давно сгнили…

" Помогите!" – раздается голос из темноты.

Мгновенно воцаряется молчание.

Остолбеневшие друзья видят, как по склону, цепляясь за сухие стебли, к ним

ползет женская фигура. Все ее лицо перепачкано, волосы спутаны, светлое

платье висит клочьями, одна грудь оголена. Фигура уже почти подползла к

ногам парня с гитарой (он стоит ближе всех):

"Пожалуйста, дайте мне руку!" – она тянет к нему руку.

«А-А-ААА!» – истерически кричит гитарист и, схватив инструмент за гриф, со

всей силы бьет им фигуру, да так, что гитара разламывается пополам.

«А-А-ААА!!» – кричат уже все трое. Продолжая орать, они бросаются бежать по

дороге. Фигура сползает вниз по склону, гитара лежит на обочине. На дорогу

выезжает трактор. Свет фар.

Виктория открывает глаза, расплывчатое изображение постепенно

фокусируется. Солнечный день. Она лежит на траве в тени дерева недалеко от

причала. Вокруг – множество людей, одни прогуливаются, другие общаются

группками, несколько мужчин играет в футбол, дети с радостным визгом

прыгают с причала в воду. Виктория замечает, что над ней, в ветвях дерева,

расположился мужчина с подзорной трубой, он что-то высматривает на

лимане.«Ну что, не видать еще?» – обращается к нему дородная женщина.

"Не... не видать" – отвечает тот. Виктория садится, с удивлением замечая, что на

ней чужая одежда – шорты и футболка. Ее лицо все еще перепачкано засохшей

кровью, правда, она этого не знает. От группы беседующих женщин отходит

одна, направляется к Виктории – это Люда. На ней длинная юбка и белая

вышитая кофта с большим декольте – в таком женственном образе Виктория

узнает ее не сразу.

Люда (замечая ее замешательство): Это я! Не удивляйся, твое платье пришлось выбросить. Ну, как ты себя чувствуешь?