Текст книги "Опасайтесь бешеного пса"

Автор книги: Елена Милкова

Соавторы: Валерий Воскобойников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Глава 54. Андрей и Андрес

Дмитрий Самарин торопился домой. Можно было бы сказать, что он мчался на всех парусах, если не шквальный ветер, который бил в лицо с такой бешеной силой, что приходилось поворачиваться к нему спиной, пережидая очередной порыв. Нева вздулась, забурлила огромными серыми валами, синоптики передали штормовое предупреждение. Наводнение могло начаться в ближайшие часы, а на Васильевском острове полуподвалы были уже затоплены.

Дмитрий Самарин спешил домой и думал о том, как бы это нежданное стихийное бедствие не сорвало завтрашнюю операцию – в случае наводнения люди, которые должны в ней участвовать, будут находиться совсем в иных местах, и уж никак не по дороге к Эстонии.

Но пока пушки Петропавловской крепости не палили, и, стало быть, Нева удерживалась в своих берегах.

Дмитрий Самарин спешил домой на конспиративную встречу с журналистом Борисом Синельниковым и его сыном. С этого начиналась операция, которая не имела названия и, мало того, проводилась скрытно от руководства, за что все ее участники могли сильно поплатиться.

Когда он наконец вошел в свой подъезд, преодолев могучее сопротивление двери, с грохотом захлопнувшейся прямо перед его носом от очередного порыва ветра, от лифта ему навстречу шагнул Савва в своей старомодной черной шляпе. «Как при таком ветре он ее не потерял? – успел подумать Дмитрий. – Не тесемками же привязывает?»

– Я вас поджидаю, Дмитрий Евгеньевич, – негромко произнес Савва. – Позвольте мне участвовать во встрече. Думаю, я буду полезен.

– Кто вам сказал о том, что сейчас я с кем-то встречаюсь? Быть может, я просто иду с работы домой. Или у вас есть осведомители?

– Я знаю, что у вас сейчас будет встреча. Знаю, с кем и зачем. Разве этого мало? Мне осведомители не нужны.

– Что же, пойдемте, – только и оставалось ответить Дмитрию.

Борис Синельников и его четырнадцатилетний Олег уже сидели на кухне, и Штопка поила их чаем. Чак Норрис Второй, как всегда, радостно встретил хозяина, подпрыгнул, в надежде, что ему выпадет счастье лизнуть хозяйскую щеку, а потом, дружелюбно обнюхав ноги Саввы, побежал к кухне, показывая, что гости находятся именно там.

Для нее беседа на собственной кухне с известным журналистом была большим событием, потом она долго еще будет рассказывать подругам о каждом его слове, брошенном невзначай.

– Простите, что зазвал вас домой, – еще раз извинился Дмитрий, – но на работе нам не дали бы возможности поговорить.

– Здесь и нам гораздо удобнее, – Синельников-старший привстал для приветствия и строго посмотрел на сына, сразу же вскочившего с табурета.

В действительности, Самарин с некоторых пор перестал в своем кабинете обсуждать детали «собачьего» дела, но известному журналисту знать об этом не полагалось. В лучшем случае, он узнает об этом когда-нибудь позже.

Собственно, главным действующим лицом в их сегодняшней встрече был не сам журналист, а его сын. Самарину важно было узнать подробности от самого Олега. Они молча выслушали весь его рассказ, Дмитрий даже записал кое-что.

– Как ты думаешь, этот человек, ветеринар, еще жив? – спросил он Олега напрямик.

Олег, впервые участвовавший в серьезном разговоре, немного смутился, но, подумав секунду, ответил:

– Судя по тому, что я видел, он им очень нужен, как специалист. И пока они не забеспокоятся, его не тронут.

– Я тоже чувствую, что он жив, – вмешался Савва, – но он очень страдает.

Олег дважды начертил план дорог, ведущих к питомнику, а также то, что он смог увидеть за высокой стеной. Дмитрий сличил планы и похвалил:

– Отличная память – все сходится, словно на ксероксе.

– Вы его спасете? – спросил Олег

– Это не так просто… Но думаю, что освободим.

Гости покинули квартиру, а через полчаса сюда же прибыли Куделин с Милой.

* * *

Теперь уже мало кто помнит, что соседняя Эстония была многие десятилетия для всех, кого неофициально называли невыездными, своего рода Меккой, заменителем заграницы. А улица Виру – большим, как бы растянутым во времени и пространстве, очень удобным универмагом. Андрей Кириллович в советскую эпоху не мог даже мечтать о заграничной поездке. Но не по анкетным или диссидентским причинам, как некоторые, – тут у него было все в полном порядке, а по иным – его служба считалась слишком секретной. Его коллеги тоже сидели запертыми за железным занавесом. Максимум, о чем он мог мечтать – о командировке в ГДР, и то с фиксированным выходом из гарнизонного городка. Зато хотя бы раз в году Андрей Кириллович выбирался в гости к эстонскому другу Андресу Аарма, который жил в самом историческом центре Таллина – в Вышгороде.

После штурма дворца Амина они стали братьями по крови. Как всегда в таких операциях, командование многое прошляпило. Например, никто не подумал, как быть с ранеными. И пока длилась та непроглядная кабульская ночь, пока московские газеты срочно тиражировали липовое обращение Бабрака Кармаля к советскому руководству о помощи, пока сам Бабрак еще только готовился влезть в советский самолет, чтобы прилететь в афганскую столицу, Андрес истекал кровью на шикарном полу президентского дворца.

Выстрелы полчаса назад как стихли. В отряде был и доктор – капитан медицинской службы с переносной аптечкой, но больше ничего и никого. Да и кто станет десантировать медицинскую лабораторию вместе с операционной? В Кабуле была тьма советских специалистов, но они спокойно спали в своих постелях, ни о чем не догадываясь, а в штурмовом отряде понятия не имели даже о том, где находится ближайшая больница.

Андрес лежал на полу, и все, кто был рядом, наблюдали, как из него медленно уходит жизнь. Лицо его стало синеть, а губы и вовсе почернели. Он еще пытался что-то выговорить, но замолк на полуслове.

– Если я сейчас не волью в него литр крови, он – мертвец, – тихо, как бы самому себе, проговорил врач.

И тогда Андрей Кириллович лег на пол рядом с Андресом.

– Давай работай, – сказал он осунувшемуся за одну ночь капитану медицинской службы.

Андрес числился в его группе. Но у них была еще одна общая группа – крови. Самая примитивная установка в металлическом чемоданчике доктора имелась. Через пять минут кровь из тела Андрея Кирилловича стала с каждым ударом сердца перекачиваться в тело Андреса. И стоявшие рядом теперь наблюдали редкое зрелище, как в тело человека возвращается жизнь.

– Привет, тезка, – сказал Андрей Кириллович – в то время молодой здоровяк-старлей Андрюха – когда Андрес очнулся.

Утром Андреса переправили на самолете в Ташкент, из Ташкента – в Ростов, из Ростова – в Москву. А оттуда, после трехмесячного пребывания в госпитале, он поехал в свой Таллин. Андрес был одним из первых тяжелораненых на той войне, и трусоватые высшие командиры пытались скрывать этот непатриотический факт, чуть ли не приписывая ему самострел, мытарили, не давая пенсии и жилья, до тех пор, пока Андрей Кириллович не собрал остальных офицеров и не написал письмо министру обороны. С тех пор Андрес служил на родине, а после отделения балтийских республик стал обеспечивать покой и порядок в зоне Эстонии, примыкавшей к России.

Вот такой друг был у Андрея Кирилловича, и когда после разговора с Куделиным и Милой он отправил в Эстонию факс, ответный телефонный звонок прозвучал сразу.

– Слушай, Андрей, хорошо, что как раз ты занялся этим питомником. Я не знал, как к нему подступиться, – услышал он голос Андреса. – Мне ухе докладывали, что в нем происходят подозрительные дела. Но я один ничего не могу сделать: сам понимаешь, это же территория, арендованная Россией, а мне с моими чиновниками говорить так же трудно, как тебе с русскими. Ты сейчас чем командуешь?

– Да так, есть тут одна контора, – уклончиво ответил Андрей Кириллович.

– Понял, – с готовностью отозвался Андрес. – Давай действовать вместе, согласен?

– А как будем действовать? Я через границу своих ребят послать не могу. А ты своих туда – тоже не можешь. Я правильно понимаю?

«Устроились мерзавцы, – подумал он уже в который раз о тех, кто установил этот собачий питомник, – хоть войска НАТО вызывай».

– Ты можешь приехать?

– Нет, никак. Но несколько надежных людей подослать можно, чтобы посмотрели хотя бы.

Андрею Кирилловичу и в самом деле ни к чему было светиться. Мало ли какие фигуранты могли там появиться на машинах с московскими номерами. А с другой стороны – не приведи Господь стать причиной дипломатического скандала.

– Тогда сделаем так. Присылай факсом их данные, я сделаю им приглашения, как прежде говорили, для обмена опытом. Сколько будет людей? Много не нужно.

– Три-четыре человека. Можно?

– Столько можно, – согласился Андрес. – Сам-то когда в гости приедешь, а то я русский язык начинаю забывать?

– Пока этого не заметил, – рассмеялся Андрей Кириллович.

Через три дня в паспортах Куделина, Милы и Дмитрия стояли эстонские визы.

Глава 55. Недоверие к Савве

– Дмитрий Евгеньевич, возьмите меня, пожалуйста, с собой, – проговорил Савва, когда за журналистом и его сыном закрылась дверь.

«Откуда он знает мое отчество?» – удивился Самарин, но спросил другое:

– Зачем вам туда?

– Я могу вам пригодиться, я знаю.

– Видите ли, Савва, простите, не знаю вашего отчества…

– Можно без отчества.

– Но в паспорте-то у вас отчество стоит? Сейчас даже чукчам записывают отчество.

– У меня нет паспорта, – тихо проговорил Савва, глядя в глаза Дмитрию.

– То есть как это – нет? Вы его потеряли? По виду вы на бомжа не похожи…

– Возможно, и потерял. Меня подобрал лесной старик, это отсюда далеко, на реке Витим…

– Есть такая река, знаю. Вроде бы приток Лены. Там, говорят, золотые прииски, Бодайбо.

– Вот именно – Бодайбо. Как раз в тех местах меня подобрали, я был без сознания и без документов. А когда пришел в себя – ничего из прошлой жизни не мог вспомнить.

– И до сих пор не вспомнили?

– Иногда снятся сны, словно сквозь густой туман…

– Вот видите, а вы говорите – с нами. У вас даже документов нет. Там же граница по реке Нарве. Об этом вы по крайней мере знаете?

– Естественно, знаю.

– У вас должен быть даже не внутригражданский, а зарубежный паспорт с эстонской визой. Только тогда…

– Вы не беспокойтесь, Дмитрий Евгеньевич, мне виза не нужна, я пройду так. Я это могу. Главное, чтобы вы согласились меня взять на операцию…

– Простите, что значит «я это могу?» – перебил Самарин. – Что мы так сидим, давайте, я вам хотя бы еще чаю налью. – И он взялся за заварной чайник. – Вам покрепче?

– Спасибо, мне заварки не нужно. А теплой воды немного можно.

«Ну, чудик!» – подумал Самарин. – Воды, так воды. Пожалуйста. Так вы что же, предполагаете, обманув наши и эстонские посты, перейти Нарву?

– Приблизительно так. Но если вы хотите знать подробности, обманывать я не стану.

– Вы как – в акваланге или на воздушном змее станете пересекать? – Дмитрий не стал скрывать своей иронии.

– Я пройду по мосту, по которому проедет ваша машина, и меня никто не остановит, – ответил Савва просто и даже чуть смущенно, не заметив издевательского вопроса. – Мне совсем нетрудно воздействовать на вас так, чтобы вы сразу согласились меня взять, но я этого не хочу. Мне нужно, чтобы вы взяли меня по собственной воле. Тем более что я в самом деле буду вам там полезен, точнее, даже необходим.

– Допустим, я соглашусь. А что я объясню коллегам, которые поедут с нами? Что напишу в отчете? А если будет перестрелка, неужели вы надеетесь, что я дам вам табельное оружие?

– Дмитрий Евгеньевич, я не возьму оружия! Если я убью человека, у меня больше не будет моих… возможностей. Никогда. Мне так объяснил мой учитель.

– Какой учитель, школьный? А вы говорили, что не помните детства. Видите школу же не забыли!

– Это не школьный, это – Мой Учитель, тот самый лесной старик, который меня спас.

– Допустим. Только как мне объяснить ваше присутствие в группе? Что я скажу людям?

– Я думаю, вам не придется ничего объяснять… – Савва посмотрел на план собачьего питомника, который нарисовал полчаса назад Олег, и показал пальцем в один из углов: – Константин Аркадьевич сейчас находится здесь. И ему очень плохо. Нам нужно торопиться.

– Хорошо. Вы меня почти убедили. Я довезу вас до моста Иван-города. Дальше – спускаетесь к мосту сами. Если перейдете через мост, на той стороне я вас подберу. Ну, а если вас там задержат – выпутывайтесь сами.

– Дмитрий Евгеньевич, да я не так давно вывел из «Крестов» одного студента. Его туда специально отправили, чтобы убить в камере под видом самоубийства. А я пришел и вывел.

– Вот только об этом мне не рассказывайте! – Самарин даже руками замахал. Он недавно уже слышал какую-то похожую невероятную историю. Причем на студента вроде бы объявляли всероссийский розыск, но почему-то отменили. Мутная была история. И знать ее суть было ему ни к чему, своих заморочек выше головы. – Завтра мы выезжаем. В семнадцать ноль-ноль.

* * *

– Всегда лучше, если операция проходит бесшумно, – говорил Осаф Александрович Дубинин, попивая чай за кухонным столом Самарина.

Рядом, ближе к стене, сидела Мила. Напротив нее пил воду из пиалы Савва.

– Это консультант по нетривиальным явлениям, – решился-таки отрекомендовать его Дмитрий Самарин. – Возможно, мы захватим его с собой.

– Что, прямо так, без визы? – удивилась Мила, посмотрев недоверчиво на странного человека, который откуда-то узнал ее отчество. – А, поняла, у вас, наверно, виза постоянная.

– Этот вопрос решается в рабочем порядке, – неопределенно ответил Самарин. – Без шума было бы здорово. Но вот только собаки…

– Оружие мы получим на месте, – объяснила Мила. – В конце концов, будем стрелять на поражение.

– Андрес Аарма выделит оцепление и штурмовую группу, но это – на крайний случай, – продолжил Дубинин. – Для нас они, если уж возникнет такой случай, исполнят роль похоронной команды.

– Собак убивать нельзя, – неожиданно встрепенулся Савва, до этого безучастно молчавший.

– Не понял? – переспросил Дубинин. – Их что же, в честь нашего прихода специально посадят на цепь? Человек, если он не дурак, сам ложится по приказу на землю. А бешеный пес – он потому и бешеный, что законы логики для него, как… – Куделин стал подыскивать сравнение, но так и не найдя, закончил: – Короче, никто, кроме нас, этих бешеных псов не нейтрализует.

– Я их нейтрализую, – негромко, но твердо проговорил Савва. – Убивать я их не позволю. И потом, пока вы будете стрелять по собакам, эти люди убьют врача, Олега Глебовича.

– А что предлагаете вы? – спросила, с трудом скрывая раздражение, Мила. – Вы участвовали хотя бы в одной подобной операции?

– Не помню. Я думаю, не участвовал.

«Это конец. Сейчас они погонят его в шею, а заодно и меня», – решил Дмитрий.

Он даже забыл, что сидит на собственной кухне.

– Я думаю, что сначала нужно вывести ветеринара, – объяснил Савва.

– Очень конструктивная мысль. Только кто это исполнит? Волшебник в голубом вертолете? – В голосе Милы была уже нескрываемая едкость.

– В вертолете было бы хорошо, – ответил Савва, – но его у нас, по всей видимости, не будет. Поэтому я просто попрошу открыть ворота, успокою людей и животных, а потом выведу ветеринара.

– Чушь какая! Мы просто зря тратим время, – и Мила повернулась к Дубинину. – Осаф Александрович, ты-то скажи что-нибудь.

– А что я могу сказать? Глупость, извините, она и есть глупость. Я думаю, товарищу или господину… как там его… ехать с нами не следует. А нам пора по домам. Завтра в машине обсудим детали.

– Нет, подождите, нельзя же так! – Диме Самарину было и стыдно за глупости, которые лепил здесь Савва, и обидно за него.

Он посмотрел на Савву. Тот сидел с невозмутимым видом.

«Сделай! Ну сделай хоть что-нибудь, чтобы они не ушли! Покажи хоть какой-нибудь фокус!» – молил он Савву.

Тот ничего не слышал. Потом повернулся к Миле.

– Эмилия Анатольевна, я понимаю, что вы мне не доверяете. Дело в том, что я не могу раскрывать вам свои возможности просто так, для забавы или для самоутверждения. Могу только для пользы. – Он повернулся к Дубинину. – Я знаю, Эмилия Анатольевна переживала, что, пока мы тут разговариваем, ее муж мерзнет во дворе при этом бешеном ветре. Я его только что попросил подняться в квартиру и через полминуты он будет здесь.

– Интересно! – проговорил Дубинин. – А если не будет, тогда что? – договаривал он уже во время звонка в дверь.

Встречать еще одного гостя бросился с лаем Чак Норрис Второй.

– Мы сейчас заканчиваем! – крикнула вошедшему мужу Мила. – Чаю хочешь? Или кофе?

– Я, простите, воспользовался бы местом, где, так сказать, моют руки.

Штопка провела его к этому месту, потом помогла раздеться, посадила в комнате у телевизора и принесла чаю. Мила не допускала участия мужа в своих делах.

– И никакой утечки информации, – объясняла она.

– Интересный был фокус, – проговорил Дубинин, – если это, конечно, не случайность.

– Допустим, вы подтвердили нам сейчас свои способности, – Миле не хотелось сдаваться. – Но это с одним человеком, – а собак там может быть стая. Они вас запросто разорвут.

– С животными мне разговаривать намного проще, чем с человеком. А насчет того, что людей в питомнике несколько, это вы правильно сказали. И моих сил надолго не хватит, я уже пробовал. Поэтому, как только я выведу ветеринара, в действие вступите вы. Но собаки будут сидеть на своих местах, за них вы не беспокойтесь.

– В конце концов, – решил вставить свое слово и Дмитрий, – у нас будет возможность убедиться в способностях Саввы Тимофеевича. Он обещал пройти по мосту через Нарву, миновав две границы, без всяких виз. Если же у него это не получится, тогда мы станем действовать по нашему варианту.

На этом совещание и закончилось.

Глава 56. Во сне

К середине ночи ветер стал стихать, а вслед за этим успокоилась и Нева. Угроза очередного наводнения отпала. Во сне Савва об этом не догадывался, но ему опять привиделся мальчик и молодая женщина, которая смотрела на него усталыми глазами.

– Смотри, папочка, смотри, какие мы стали большие, – говорила женщина, повернувшись к большой фотографии, которая висела на стене в железной рамке. – Это дядя Миша подарил нам костюмчик. Видишь, какие мы красивые.

Пацаненок важно прошелся по комнате. На нем было все, как у взрослых, – брючки, белая рубашка с галстуком-бабочкой и пиджак.

– Мы уже говорить научились, – докладывала женщина фотографии, на которой был изображен он, Савва. – Ну-ка, скажи «ма-ма», скажи «ма-ма», – обратилась она к ребенку.

Тот остановился, взялся за сиденье стула, надул щеки, а потом басом несколько раз выкрикнул:

– Мама! Мама! Мама!

– Слышал, папочка? – гордо спросила женщина. – Вот как мы уже говорим. – А теперь скажи: «па-па».

Малыш, все еще держась за стул, проговорил невнятно что-то среднее между «папа» и «дядя» и отправился в новое путешествие по комнате.

– Вот так, папочка. Хоть бы прислал письмо, где ты? Меня уже дурой считают, а я все жду, жду – не иду оформлять свидетельство о твоей смерти. Вдруг ты живой! И в церкви – тоже. Ни разу еще свечку за упокой не ставила. Мы как раз сегодня были на службе с дядей Мишей, и он мне: «Поставь за упокой души! Поставь за упокой души!» Так и не поставила. А сейчас, когда в лифте поднимались, папочка, он мне руку под пальто просунул и на грудь положил, прямо при ребенке, и я ее не стряхнула. Вот так. Первый раз не отодвинулась. Я ведь тоже не каменная. И когда он стал меня целовать, не отодвинулась. Умом знаю, что нельзя поддаваться, потому что уж тогда ты точно к нам не вернешься, а сделать ничего с собой не могу. Такие у нас дела, папочка!

Пока она все это говорила, Савва, глядя на нее с фотографии, в который уж раз стал думать о том, что прежде они с сыном ему только снились, а сейчас – все по-настоящему, он не спит. И стоит ей только назвать его по имени, как он сразу вспомнит свою прежнюю жизнь, разыщет их. Он снова пытался подать ей какой-нибудь сигнал – глазом моргнуть, прищуриться, а еще лучше – громко чихнуть, чтобы она поняла: живой он, живой смотрит на них с фотографии. Но застывшее лицо не подчинялось.

– Эх, папочка, папочка! – продолжала говорить она с упреком. – Скоро совсем забудем тебя. Я в одной газете прочитала объявление. Ужасно дурацкое. Какая-то тетка встретила мужика, который ничего не помнит. И чтобы все, у кого потерялся муж, пришли на него посмотреть: вдруг это их мужик. Я хотела ей наши фотки послать, твою и мою, где мы вместе, но дядя Миша в тот день отговорил, мол, нечего ерундой заниматься. А потом и газета потерялась. Не знаю, может, правда, за него замуж выйти, пока зовет?

Савва, как и в прошлых снах, готов был заплакать от отчаяния и безнадежности. Он и этому был бы рад: вдруг они бы заметили, что по фотографии катится живая слеза. Но комната стала словно растворяться в тумане, и только когда стала невидимой, он ощутил на щеках слезы. Проснувшись, он еще долго лежал, чувствуя тоску и одиночество. А потом вспомнил Олега Глебовича, которого они сегодня поедут выручать.

– Чуть не посоветовал запастись в дорогу едой, – сказал Олег Глебович во время торопливого завтрака на второй или третий день их совместной жизни. – Никак не могу запомнить, что вам никогда ничем запасаться не нужно.

И в самом деле, когда Савва впервые привел его в магазин и продавщица с улыбкой вручила ему пачку творога, а потом в другом отделе он получил точно так же несколько яблок, с несчастным ветеринаром чуть не случился нервный приступ.

– Это вам передать велели, – объяснила продавщица, почти извиняясь.

– Савва! Даже в воровском государстве уважающая себя личность должна жить по законам совести! – стал убеждать ветеринар, успокоившись.

– Я и живу так, – спокойно ответил Савва. – Этой еды нам хватит на день, а лишнего я не взял. Я всегда беру только то, что необходимо.

Пришлось Олегу Глебовичу постепенно смириться с его странным способом жить. А когда однажды в «Гостином дворе» Савва брал себе рубашку, он едва не начал уговаривать взять и вторую такую же – они были удобны, красивы и стоили по-божески.

– Зачем? – удивился тогда Савва. – Лишних вещей я не беру. А если понадобится, приду снова.

И все-таки однажды за завтраком Олег Глебович не удержался:

– Ну хорошо в России вас поймет каждый. А за границей как вы станете объясняться с людьми, на каком языке?

– На самом обычном. У людей намного больше общего, чем некоторые думают. И одному человеку понять другого очень просто. Ведь если бы они оказались на необитаемом острове, неужели они бы не объяснились?

– Ну, сравнил необитаемый остров, где сплошные инстинкты, и государство. Здесь национальная политика. Знаете, Савва, я одно время увлекся политикой, меня даже депутатом выдвигали. Да, что вы удивляетесь? – спросил Олег Глебович, упаковывая одноразовые шприцы в свой докторский саквояж. – А сейчас – полное разочарование. В политике и политиках. Теория малых дел гораздо более истинна, чем я думал раньше…

Савва все эти дни постоянно вспоминал Олега Глебовича. Он чувствовал связь с ним. Только ощущал ли ее Олег Глебович – вот вопрос?

После вчерашнего безумного ветра светило солнце, и он решил погулять до трех часов по улицам. Несильные солнечные лучи перед трудной поездкой были ему очень полезны.

Савва ходил по улицам, с удовольствием подставляя лицо солнцу, а потом взял у лоточника газету и сел на скамейку, подстелив ее под себя.

Было не холодно, и он посидел некоторое время в небольшом скверике, прикрыв глаза. И тут рядом с ним плюхнулась Римма.

– Савва! Савеночек! Я же тебя и ищу. Ну где, думаю, он еще может быть? И точно – сидит на солнце греется. Слушай, куда Олежка запропал? Почему ты сказал Ольге, что его похитили? Ты что, пошутил? Так разве шутят!

Савва не мог обманывать, но и правду говорить не хотел. Римма могла только помешать, а не помочь.

– Когда Ольга мне сказала, я сразу стала в милицию звонить и такой бенц им устроила!

– А они?

– Они начали придираться к словам, а потом допрашивать: «Откуда у вас такие сведения?» Я им говорю: «Откуда, откуда! От воробья!» Там такой злюка есть, Самарин его фамилия, это, когда уже дозвонилась в прокуратуру, он мне: «Вот с воробьями и разговаривайте. А мне не мешайте работать». Нет, ты понимаешь, Савенок! Я ему говорю, Верните мне мужа, а он хамит! Ты скажи, это шутка или как? Олежка все время от меня прятался. Я ему звоню, а он женским голосом со мной разговаривает. Так пискляво сообщает: «А Олега Глебовича дома нет». Это же сколько раз было. Я не выдержала и как заору: «Дурак, ну что ты бабой-то прикидываешься? Совсем уж меня за ненормальную считаешь?» Значит, теперь взялся тебя использовать? Похитили его! Да кому он нужен, золото самоварное. Кроме своих псов да меня, никому и не нужен. Ладно, – она взяла Савву за рукав. – Пойдем скорее со мной, тут недалеко.

Савве пора уже было идти к дому Дмитрия Самарина, он чувствовал, что до трех часов осталось чуть-чуть.

– Я уже Ольгу достала, у нее, кстати, муж по-настоящему исчез, все вы, мужики, какие-то стали полоумные, так вот я ей говорю: «Ты-то хоть понимаешь, я же Савве жену нашла». Идем, Савенок, идем скорей, я тебя верну в твою семью.

– В какую семью? – переспросил Савва. – В какую семью, Римма Семеновна?

– Женщина с тремя детьми, вон ты какой у нас плодовитый. А то все пел: «Не могу, да не могу». Майя Сергеевна Сухорукова. Она мне позвонила. Сейчас же телефон по адресу легко отыскивается. Я ей как тебя описала, она сразу: «Это мой, точно! Он у меня всегда был чудиком, чудиком и остался».

– Римма Семеновна, вы меня извините, но я сейчас уезжаю. Но Римма крепко вцепилась ему в руку.

– Ну что ты, Савенок, родной. Ты своей семьи испугался? Троих детей. Мы же тебе будем помогать. И я, и Ольга. Даже мой, этот, Олег – все поможем. Пойдем, пойдем домой, – стала уговаривать она его, как ребенка.

– Это немыслимо! Римма Семеновна, мне нужно немедленно идти, иначе я опоздаю. Я должен ехать в Эстонию, чтобы спасти одного человека. Вы его может быть знаете, это коллега Олега Глебовича.

– Ну что ты, Савеночек, – Римма по-прежнему цепко держала его руку. – Никуда тебе не нужно ехать. Это тебе только кажется, что ты должен ехать. Тебе нужно к своим детям, к жене. Пойдем. Я ей обещала, что сегодня тебя приведу, даже взяла отгул. Во мужики, а? Нет, честное слово, это же нужно, как стали бояться семейной жизни! Пойдем, Савенок, пойдем, жена тебя любит; ждет.

– Римма Семеновна, это не моя жена! – твердо проговорил Савва.

– А мы с тобой сходим вместе, посмотрим. Даже если и не совсем твоя, вдруг она тебе понравится?

– И не нужно устраивать смотрин. У меня есть жена, я знаю. Но не Сухорукова Майя Сергеевна. Такого имени у моей жены не было, это я тоже знаю.

– Все равно, я от тебя не отстану, Савенок. Я же ей слово дала, ты пойми, я так ей и сказала: «Не подумайте, он человек очень хороший, хотя и все перезабыл, но у нас с ним ничего не было. Он даже живет у моего мужа».

Савве было пора немедленно уходить или отказываться от мысли о поездке. Летать по воздуху он пока не умел.

И тогда он всего лишь на мгновение бросил на Римму странный взгляд, откинулся на спинку скамейки, прикрыв глаза, снова открыл и взглянул на Римму.

Та сразу убрала руку, отодвинулась и смущенно, произнесла:

– Ой, извините, мужчина! Я вас за своего знакомого приняла. Надо же!

Савва кивнул в ответ, как бы извиняя ее за оплошность.

Она вскочила и помчалась на улицу. Савва тоже встал и поспешно направился в другую сторону.

Он подошел к дому Самарина ровно в три. У подворотни стоял микроавтобус, и все, кому было назначено ехать, уже сидели внутри.