Текст книги "Не бойся перемен (СИ)"

Автор книги: Елена Сарафанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

 – Мария Петровна, я надеюсь, вы не будете… – голос Сергея изменился, сразу став надменным, но я не дала договорить ему:

 – Послушайте, шеф. Я – могила. И самый лояльный из референтов, клянусь.

 – Вы еще и издеваетесь, – обличил меня Войтюк. Глаза его сузились до гневных щелочек. Но потом он вдруг ухмыльнулся и добавил: – Представляю зрелище. Это таки было смешно.

 Досмеивалась я уже дома у Люси, которая пригласила меня на ужин, чтобы узнать подробности дневного инцидента. Валера ее так ржал, что у него началась икотка. А Люся лишь изумленно качала головой, как бы говоря: « Я всего ожидала, но такого!».

 Уже успокоившись, она сказала:

 – Сережа, наверняка, очень переживает. И боится огласки.

 – Да не будет никакой огласки, – возмутилась я.

 – Я это знаю, но не Сережа. Нужно успокоить его и обо всем рассказать.

– Ты о том, что пора «колоться»? – поняла я.

– Ну да.

– Я согласна.

 На следующий день Люся призналась Войтюку, что мы с ней дружим еще со школы. Я ожидала любой реакции, но то, что Сережа будет хохотать, как сумасшедший?

 – Пинкертоны в юбках! – Шеф вызвал меня сразу после Люсиного признания и усадил рядом с ней. – Никогда бы не подумал, что вы подруги. – Он внимательно стал разглядывать нас, переводя взгляд то на подругу, то на меня. Сходство искал, что ли?

 – Ты не сердишься? – Люся заискивающе заглянула ему в глаза. – Мы, Сереженька, решили, если Маша пройдет собеседование – будет работать. А не пройдет – значит не судьба. В конце концов, ты же сам ее выбрал.

 – Сам. И очень рад.

 – Правда?

 – А сейчас тем более. Знать, что в приемной сидит свой человек – большое облегчение. Ведь так, Мария Петровна?

 – Безусловно, – успокоила я шефа.

 – Вот и отлично. А теперь, девочки, у меня к вам просьба. О том, что вы подруги никому ни слова. Я не хочу лишних разговоров в коллективе. Плюс это даст нам место для маневра, в случае чего. Вы понимаете, о чем я?

 – Да.

 – Ну и хорошо. Можете быть свободны.

 Отношение Сергея ко мне изменилось, особенно наедине. Оно стало неформальным и почти дружеским. Мы могли обсудить любую тему, если было время, конечно. И если она не касалась личной жизни.

 А я, как и обещала, всегда откровенно высказывала свое мнение. Чем доводила дорогого Президента до белого каления. Начинался спор, тянувшийся в промежутках между клиентами и звонками, иногда и до вечера. Зато после этих словесных «баталий» у Войтюка рождались классные идеи.

 Так, «Новый дом» запустил линию, где стеклопакеты стали изготавливать в деревянных рамах. Часть их вообще делали «под старину». Это было следствием моих высказываний о том, что вставлять современные пластиковые окна в старинный фасад, как у нашего здания – абсолютная безвкусица. Мы с Войтюком тогда так громко спорили, что вызвали целый переполох на фирме.

 А на следующее утро, подходя к работе, я встретила шефа на противоположной стороне улицы, рассматривающим наш особняк. Увидев меня, Сергей заулыбался и помахал рукой, подзывая.

 – Вы были абсолютно правы, Маша. – Войтюк стал меня так называть после того, как узнал, что я Люськина подруга. Я не возражала. – Окна нужно менять. И я уже знаю, как это сделать.

 Начался август, жаркий, как никогда. Асфальт просто плавился под ногами. Люся ушла в отпуск, как и половина коллектива. Работы всем прибавилось.

 Я, по-прежнему, приходила к 8 утра, чтобы встретиться с Ритой Семеновной и вместе попить кофе. И до вечера крутилась словно белка в колесе, так как клиентов было очень много. Все, у кого была возможность и деньги, старались за лето поменять окна. Это относилось и к многочисленным фирмам. Ведь пластиковые окна в наше время – символом благополучия.

 Будни пролетали незаметно, а выходные я проводила на пляже, где много плавала и загорала. И, конечно же, читала очередной роман. Хотя мне нужно было о многом подумать. О чем? Да хотя бы о том, как быть дальше. Раз уж я изменила профессию, то может пора меняться и самой? И плевать на реакцию шефа и окружающих. В конце концов, я взрослая серьезная женщина, это – моя жизнь, и я не обязана ни перед кем отчитываться.

 И вот однажды, обдумав все возможные варианты, я решилась. «Пора! Лучшие дни проходят, а я все еще никто». Не думайте, что уже на следующий день я появилась на работе во всей, так сказать красе, нет. Просто я стала медленно, но верно проводить в жизнь новый лозунг: «Долой серость!»

 И начала с волос. В ближайшей парикмахерской мне до плеч укоротили волосы. Правда, деловая прическа от этого не изменилась. Я по-прежнему делала узел на затылке, просто сам он стал меньше. Зато насколько легче было голове. У меня будто целый килограмм с шеи сняли!

 И еще похвалюсь тем, что я стала постепенно менять свой гардероб. И из пожилой матроны превращаться в молодую женщину. Свои строгие деловые костюмы я отдала маме. «Молодец, давно пора, – обрадовалась она. – И не переживай, если мне что и не подойдет, то уж подруг у меня хватает, все разберут. Это я к тому, чтобы ты не надеялась забрать потом что-нибудь обратно».

 В жару я стала носить пестрые крепдешиновые брюки с легкими блузами, а в прохладные дни – короткие однотонные платья. Шеф сразу отметил перемены в моей внешности и даже как-то утром похвалил мой очередной наряд:

 – Одобряю и весьма.

 – Ах, мистер президент, я так польщена. Спасибо. – Я похлопала ресницами, как записная дура, и даже присела в легком реверансе. – Так я могу надеяться?

 – Будешь кривляться – дождешься, – пригрозил он.

 – Эх, разбили вы сердце невинной девы.

 – Девы, как же, – съехидничал Войтюк. – Такая «дева» глотнет и не подавится. Рита Семеновна, – повернулся он к моей утренней визави, задыхающейся от смеха, – вы водички попейте, а то вам сейчас плохо станет.

 – Да ну вас, – махнула она рукой, – уморили совсем. Давно я так не смеялась.

 Днем, поправляя жалюзи, я случайно сорвала со стены любимый календарь. Посетителей пока не было, и я вылезла на стул, чтобы вновь повесить его. Только подняла руки, отчего платье подпрыгнуло почти подмышки, как услышала за спиной восхищенный свист.

 – Дорогая Мария Петровна, – голос Войтюка нежно зарокотал от двери, – вы разбили мое сердце. Уже второй раз за день.

 Я спрыгнула на пол, обула босоножки и только потом обернулась. Нет, я не покраснела. Прошло то время, когда меня можно было смутить. Но мне не понравилась хищная улыбка шефа. Нужно было срочно принимать меры.

 – Сергей Николаевич, мне тоже нравится мое платье. Но я готова вернуться к старому гардеробу. Вам выбирать. – Тон мой был серьезным.

 – Я не понял…

– Дорогой шеф, с вашей репутацией бабника, такие комплименты для меня просто опасны.

 Войтюк круто развернулся и вышел.

 Обиделся.

До вечера мы общались мало и официально. Зато я была довольна. Слишком уж доверительные и дружеские отношения у нас установились, а это ни к чему.

 На следующий день, заглянув на кухню поздороваться, мистер Президент ехидным взглядом окинул мой очередной наряд, и выдал:

 – Мария Петровна, выглядите вы просто ужасно, – и довольный вышел. Рита Семеновна подавилась от неожиданности. Пришлось ей объяснить ситуацию. Она помолчала, раздумывая, и огорчила меня неожиданным выводом:

 – Вы стали нравиться ему, Машенька.

– Бог с вами, Рита Семеновна, – я была просто в ужасе.

 – Думаю, он сам еще не понял, что происходит, – продолжила она свою мысль, – ведь все идет не по сценарию. Я имею в виду – старый сценарий. То есть, молоденькая секретарша и ухаживающий за ней начальник. Банально, да? А сейчас все иначе. Вы взрослая умная женщина. И думаю, Сергей давно обнаружил за вашей, будто бы неприметной внешностью, очень интересную даму. Да-да, не отрицайте. И он заинтригован.

– Господи, что же делать? Мне не нужны проблемы. – Я в панике заметалась по кухне. – Сами понимаете, когда Войтюк чего-то захочет, то спасенья нет. Я ведь уже знаю, как работают его мозги, и как он может давить при необходимости.

 Обсудить ситуацию до конца мы не успели. Начался рабочий день.

 Сказать, что у меня было ужасное настроение, значит, ничего не сказать. Я машинально встречала клиентов, что-то говорила по телефону, пыталась набирать текст на компьютере. А голова была занята совсем другим. В итоге, сделала глупые опечатки в тексте.

 Сергей вызвал меня ближе к обеду «на ковер» и сунул под нос письма с ошибками. Я пробормотала, что переделаю, но он не дал мне уйти и почти силой усадил в кресло.

 – Что с вами сегодня, Маша?

 Я боялась взглянуть на него и обреченно молчала.

 – Вы себя плохо чувствуете?

 В ответ я отрицательно мотнула головой, и все.

 – Ничего не понимаю. Вы с утра сами на себя не похожи. – И вдруг, пару секунд помолчав, выдал. – Это я во всем виноват, да?

 Я не смогла скрыть своего удивления и подняла голову.

 – Ага, значит правда, – голос шефа стал торжествующим. – Мария Петровна, простите меня, дурака. Я вас клятвенно уверяю, что вы сегодня выглядите еще лучше, чем вчера. И вообще, с тех пор, как вы перестали одеваться «под старую деву», на вас приятно смотреть. Простите, утром я просто глупо пошутил. Хотелось, знаете ли, отыграться за вчерашнее.

 Сергей попытался взять меня за руку, но не успел. Я к тому времени уже была у двери. Со словами извинения, выскочила из кабинета, схватила по дороге сумочку и была такова.

 Добежала до набережной и рухнула на ближайшую скамейку. Трясущимися руками достала сигареты. И только после трех глубоких затяжек начала приходить в себя.

 Сирена, панически завывающая в голове, замолчала.

 А я начала смеяться.

 Слезы бежали по моим щекам, собираясь в нижней части оправы небольшими озерами. Поэтому очки пришлось временно снять. Я всхлипывала от хохота, стонала и чуть не сучила ногами. Вскоре у меня заболел живот. Да так, что я резко заткнулась. Постаралась глубоко дышать, чтобы расслабиться и снять спазмы. Но давалось это с трудом.

 Я прикурила следующую сигарету и стала прислушиваться к себе. Слава Богу, боль начала отступать. И включились, наконец, мозги. Значит, истерике конец. И теперь нужно придумать, как быть дальше.

 В одном я была уверена точно – сбегать я не собираюсь. Останусь и получу за свою глупость и самонадеянность сполна. Все, что заслужила.

 Я ведь знала, чем это закончится. Знала, что Сергей рано или поздно обратит на меня внимание. Так что я могла собой гордиться. На конкурсе идиоток мне бы присудили Гран-при. Значит, так мне и надо.

 Конечно, можно было глупо надеяться, что мне все показалось, или со страху примерещилось. И Войтюк просто хорошо относится ко мне.

 Ладно, кому я вру?

 Что, я не видела, как он на меня смотрит в последнее время? Или не знаю, что он обожает наши споры? А его взгляд, когда я отворачиваюсь, и Сережа думает, что я его не вижу? Это ведь не просто взгляд Казановы местного разлива. В нем светится что-то еще. Может это нежность?

 Только нежности мне не хватало!

 Да Сергей и нежность – это уже не просто опасно, это взрывоопасно. Тут недолго и до «боевых действий». А оно мне надо?

 Повздыхав еще немного, я вернулась на работу. А потом, не раздумывая долго, нажала кнопку связи с кабинетом Сергея:

 – Шеф, к вам можно?

 – Да.

 Он встретил меня вопросительным взглядом и молча показал рукой на кресло. Я села, пару секунд помолчала, и начала:

 – Я прошу прощения за свое поведение. Это больше не повторится.

 – Что – это? – он не ехидничал, как обычно, а пытался понять. И ему было неловко, как и мне.

 – Ну, я вдруг ненадолго сошла с ума. А такие страсти не для меня! Так что, клянусь, впредь – никаких эксцессов. – И я торжественно подняла руку, как вождь индейского племени, чем вызвала улыбку Сергея.

 – Слава Богу, вы вернулись. Я имею в виду не буквально. Хотя и это очень хорошо. Я хочу сказать, что рад возвращению... – он безуспешно пытался подыскать сравнение. И я решила помочь:

 – Ладно, шеф, я поняла. Спасибо. – Я встала и направилась к двери. – Иду исправлять свои ошибки, сделанные с утра. Кстати, кофе хотите?

 – Да, с удовольствием.

 Как два умных человека, мы сделали вид, что ничего не произошло.

 Прошли выходные и в понедельник, передав дела Нестеренко, Войтюк улетел в Германию. Его не было 3 дня, хотя звонил он часто, естественно, по работе. Но перед самим прилетом он как-то позвонил мне домой. Был поздний вечер, и я уже укладывалась спать.

 – Мария Петровна? – больной голос Сергея встревожил меня.

 – Да, слушаю. Что-то случилось?

 – Я прилетаю завтра, но на работу не приду. Я простудился и сильно, так что из аэропорта еду сразу домой.

 – Хорошо, Сергей Николаевич. То есть сочувствую, конечно, – я стукнула себя по лбу за свой глупый язык. – Если хотите, то я вас встречу в аэропорту?

 – Спасибо, рейс 213. Я прилетаю в Борисполь в 11 утра.

 – О.К. Тогда до завтра, и выпейте аспирин на ночь.

 – Выпью. Спокойной ночи, Маша.

 Я лежала, уставившись в потолок и, как всегда в таких случаях, включилось мое второе «Я»:

«– Этот звонок был просто так или он что-то означает?

– Дура, ты же его референт и должна быть в курсе, что шеф заболел.

– А Нестеренко, его зам, он что, не в курсе?

– Да какая разница? Перестань сходить с ума! Тоже мне, жертва сексуальных домогательств.

– Пока нет, и ты это прекрасно знаешь.

 – А может и не будет никогда. Ты напридумывала Бог знает что, а Войтюк должен расплачиваться.

– А телефон! Откуда он знает мой номер?

 – Ты его референт, это естественно, что он его записал. И вообще, выключай свет и ложись спать. Переживать нужно по поводу. А у тебя одни предчувствия, истеричка.

– Ладно, уговорила, буду спать.

– Целую».

 Я похихикала под простыней и вскоре уснула.

 На работе, созвонившись с водителем Войтюка, и предупредив, что еду с ним встречать шефа, я посадила на свое место Юру и уехала в аэропорт. Юра – еще до моего прихода – временно замещал секретаря. А вообще он был продавцом в магазине и еще – любимцем всех дам, начиная от клиенток и заканчивая Ритой Семеновной. Похожий на Тома Круза, невысокий и стройный, он часто заглядывал ко мне поболтать. И если позволяла работа, я с удовольствием выслушивала треп 20-летнего красавца.

 Пару раз застав его в приемной, Сергей шуганул парня, предупредив, что референт – то есть, я – слишком дорого ему обходится, чтобы болтать в рабочее время. Но Юру это не остановило. Когда он видел, что Войтюк уезжает из офиса, то сразу прибегал ко мне на посиделки, объясняя это так:

 – Мария Петровна, вы умная, обаятельная женщина. И кофе у вас – просто обалденный. А мне нужна подружка, с которой можно было бы посоветоваться о разных важных вещах. Что одеть на свидание, например. Или как уболтать Светку на интим. Какую Светку? Да секретаршу Нестеренко.

 – Конечно, – отвечала я, – и как ты жил без моих советов все эти годы?

 – Я не жил, я мучился, – стонал Юра, с удовольствием попивая кофе своего шефа, а на самом деле радуясь и самодовольно жмурясь.

 Когда я обосновалась в приемной, мы как-то в обед столкнулись в магазине нижнего белья, где Юра в растерянности стоял у стеллажа с женскими трусиками.

 – Себе подбираешь? – решила пошутить я. И в ответ услышала:

 – Мария Петровна, спасайте! У моей знакомой завтра день рождения. И я хочу купить ей... а у меня тут глаза разбежались.

 – Ага. И полный рот слюны натекло, – засмеялась я.

 – Есть такое дело, – признался Юра.

 – Ладно, Дон Жуан Подольский, говори, на какую сумму ты рассчитываешь.

 – Ну, гривень на 200-300.

 – Мальчик, признавайся. Тебе нужно что-то такое, после чего бастионы падут?

 – Очень нужно, – Юра засмеялся. – А вы догадливая.

 – Просто 300 гривен – серьезная заявка, дорогой. Ладно, пошли, покажу одно бюстье. Ты просто закачаешься.

 – Что покажете? – парень в растерянности шел за мной мимо рядов с роскошными пеньюарами, смущенный хихикающими продавщицами. От его обычного нахальства не осталось и следа. Я с гордостью показала ему бордовый гарнитур: бюстье, перчатки до локтей и маска.

 – Мама моя дорогая, – выдохнул Юра, – ни фига себе! – А потом повернулся ко мне с просветлевшим лицом, – Мария Петровна, я ваш раб навеки!

 – Предупреждаю, Юра, это все стоит не 300 гривень, а 485.

 – Не важно, за такую красоту не жалко.

 После выходных я обнаружила у себя на столе букет фиалок и записку со словами «Бастионы пали! Yes!». Так у меня появилась новая «подружка».

 Самолет Войтюка приземлился точно по расписанию. Увидев его, я, не сдержавшись, ахнула. Он ужасно выглядел, красный, несчастный, весь в поту, взгляд мутный. Витя, водитель Сергея, доволок его до машины и бережно уложил на заднее сидение. А когда наше БМВ помчалось по Бориспольской трассе, шеф прокашлялся и тихо просипел:

 – Спасибо, Маша, что встретили.

 – Не за что, Сергей Николаевич. Лучше скажите, кому мне звонить. У вас личный врач? Или вызвать «Борис»?

 – Лучше маму, – ответил он и закрыл глаза. Я вопросительно посмотрела на Витю, и тот кивнул головой, подтверждая, что Войтюк не шутит. Да и какие шутки в таком состоянии.

 – Сергей Николаевич, сейчас звонить или когда приедем?

 – Из дому позвоним, – буркнул Войтюк, – сначала температуру померю. Она же сразу спросит о температуре, я свою маму знаю.

 – Тоже верно, – согласилась я.

 До Березняков, где жил Войтюк, мы дружно молчали. Кстати, я, когда узнала, что мы с Сергеем почти соседи, то только пожала плечами. Удивляться уже сил не было. Быть все время рядом и ни разу не встретиться – такое возможно лишь в жизни. В кино или романе мы бы давно столкнулись, полюбили друг друга, поженились, нарожали детей, развелись и поумирали.

 Сергей жил в высотке, прямо на берегу Днепра. Его большая квартира на 12 этаже поражала дизайном и стильностью. А также чистотой, что было вдвойне приятно, учитывая, что Войтюк холостяк и занятой человек.

 Оказавшись в постели с градусником под мышкой, Сергей сразу задремал, а я тем временем бегло осмотрела его кухню, включая холодильник. Так, понятно, мне предстоял большой забег в ближайший «Фуршет». Но пока инициативу я решила не проявлять, ведь должна была приехать Сережина мама, и командовать предстояло ей.

 Ну что же, посмотрим, сколько там набежало на градуснике? Мать честная, почти 40 градусов! Витя помчался за Анной Ивановной, благо она тоже жила на Березняках, а я заставила Сергея выпить но-шпу с анальгином и села ждать.

 Анна Ивановна, невысокая полная дама под 70, влетела в квартиру сына и тут же начала командовать.

 – Жаропонижающее…

 – Я дала но-шпу и анальгин.

 – Умница, девочка. Давно?

– 20 минут назад.

 – Очень хорошо, вы пока подождите в гостиной, мне нужно осмотреть сына. – Анна Ивановна достала из сумки фонендоскоп и, заметив мой удивленный взгляд, объяснила. – Я терапевт.

 Вместо того чтобы сидеть в гостиной, я ушла на кухню варить кофе. Через 10 минут ко мне присоединилась Анна Ивановна.

 – Ничего, оклемается через день-два, – сказала она, усаживаясь на маленький диван в нише эркера. А потом, попробовав кофе, сказала:

 – Сын не зря хвалил вас. Кофе отменный.

 – Спасибо, – я не знала, что и думать. Войтюк говорил обо мне с мамой? С чего бы это?

 – Что, не ожидали? – Женщину явно позабавила моя реакция. – Вообще-то, Сережа мало рассказывает о своих женщинах. Вы – первое исключение за многие годы.

 – Я – не его женщина, – наверное, моя улыбка была скорее похожа на оскал, потому что Анна Ивановна смутилась:

 – Бога ради, простите меня, я не хотела обидеть вас. Просто...

 – С такой репутацией, как у вашего сына, было бы естественно думать, что я его очередная пассия, понимаю. Вы уж извините меня, Анна Ивановна, но ваш Сергей – законченный бабник. А это – очень весомая причина, чтобы держаться от него подальше.

 Мы немного помолчали, допивая кофе. А потом я встала, потянувшись к сумочке:

 – Вы не будете против, если я закурю?

 – У окна, пожалуйста. – Анна Ивановна пододвинула к себе табурет и положила на него ноги. – Что-то я сегодня просто разваливаюсь на запчасти ...Знаете, Маша, – продолжила она, – Сергей как-то изменился в последнее время, серьезнее стал, взрослее. Я думаю – это ваше влияние.

 – А я здесь при чем? Ваш сын давно взрослый.

 – Только не в отношении женщин.

 – Да, – согласилась я. – Тут он – вечный подросток.

 – Не скажите, я все же заметила перемены к лучшему.

 – Надолго ли?

 – Вот и я не знаю...

 – Какие у вас тут разговоры интересные, – просипело от двери. Сергей стоял, затянутый в синий махровый халат и хмуро разглядывал мать. – Тебе что, больше говорить не о чем?

 – Ну что ты, милый, твоя личная жизнь – это так увлекательно, – иронично протянула Анна Ивановна, а потом изменила тон. – Ты чего встал?

 – Температура спала, а у вас тут кофе пахнет.

 Я затушила окурок и занялась приготовлением кофе. А Сергей, усевшись рядом с матерью, принялся листать какой-то журнал. Наливая ему чашку, я поинтересовалась:

 – Шеф, я вам еще нужна? А то мне на работу надо.

 – Там Нестеренко есть, – буркнул в ответ Войтюк.

 – А приемная? Не думаю, что Юра сможет продержаться до вечера.

– Ну и черт с ним.

– И что, прикажете, мне сидеть здесь? Весь день?

 – Ладно, уговорили, сейчас поедете на свою работу, – тон Войтюка был недовольным, что почему-то позабавило его маму. – Ну и что смешного я сказал? – он повернулся к ней, нахмурив брови.

 А Анна Ивановна ласково похлопала его по щеке и, повернувшись ко мне, объяснила:

 – У Сережи всегда плохое настроение, когда он болеет.

 – Так, Мария Петровна, – тон Войтюка стал официальным, – почту после работы привезете сюда. Надеюсь, мне к тому времени станет лучше, да и мамы уже не будет, – Сергей, повернувшись, чмокнул ее в макушку. – Ты сама провоцируешь меня, дорогая. Или не догадываешься?

 Анна Ивановна засмеялась:

 – Это не правда.

 Приехав в офис, я отпустила Юру, и занялась почтой. Хорошо, что клиенты в эти дни шли к Нестеренко, я хоть смогла подчистить кое-что из текучки. До вечера время пролетело незаметно. Ровно в половине седьмого за мной зашел Витя, водитель шефа:

 – Ну что, готовы? Тогда поехали.

 Проезжая по набережной, я вздыхала, глядя на пляжи Труханова острова, и мечтала об отпуске. Мне так хотелось на море! Чтобы, наплававшись до изнеможения и, разомлев на солнце, я наконец-то, смогла «отключить» голову и спокойно уснуть. Так как, с переменой работы и наличием Войтюка под боком, мой сон превратился в ночной кошмар. Это если я вообще спала. И даже чтение не спасало, как и телевизор, как и слабое снотворное. А пить что-то более сильное я боялась.

 – Что загрустили, Мария Петровна? – голос Вити заставил меня вздрогнуть.

 – Да так, вспомнила о море, – вздохнула я.

– Море – это хорошо. А вам когда в отпуск?

 – Не знаю. Наверное, в следующем году, не раньше. Так что мне остается только мечтать.

 – Понятно, – Витя выехал на мост Патона, влившись в плотную череду автомобилей. Медленно продвигаясь вперед, он перестроился в правый ряд, и как только мы пересекли мост, резво свернул в сторону Березняков. Вскоре мы затормозили у супермаркета.

 – Вы меня подождите минутку, Мария Петровна. Мне в магазин заскочить нужно. – Я не успела даже одну сигарету выкурить, как он уже вернулся, держа в руках два больших пакета.

 – Ты когда успел? – удивилась я.

 – По телефону заказал. – Витя аккуратно сложил пакеты на заднем сидении, – и, повернувшись ко мне, засмеялся. – Это Сергея Николаевича. Здесь продукты и еще кое-что для дома.

 – Странно, мне показалось, что его мама должна была...

 – Нет, он всегда сам все покупает. А еще чаще – заказывает здесь, а я только забираю.

 – А готовит кто?

 – Он сам и готовит. Да и гости еще иногда... – парень явно имел в виду женщин Войтюка, поэтому замялся, не зная как выкрутиться. Теперь рассмеялась я:

 – Понятно, можно без интимных подробностей.

 Сергей встретил нас, одетый в спортивный костюм. Вид у него все еще был неважный, он тяжело дышал, хрипло кашлял и сморкался.

 – Мария Петровна, Витя вас сейчас отвезет домой, – просипел он. – А я просмотрю почту и потом перезвоню вам. Если будет еще не поздно, зайдете вечером ко мне и заберете то, что я распишу. Если же звонка не будет, то жду вас утром перед работой.

 Дома, наскоро перекусив, я занялась обычным, но ужасно нелюбимым мною делом.

 Глажка! Любящих гладить белье, прошу не читать следующий абзац.

 Итак, самое неблагодарное дело – это ежедневный домашний быт. Чтобы хоть как-то успокоить озверевших от него баб, мужчины его максимально усовершенствовали, придумав стиральные машины-автоматы, электрочайники, миксеры, блендеры, кофеварки, тостеры и прочее. Но глажку за прошедшие тысячелетия облегчить так и не смогли. Утюги, конечно, теперь стали с паром, красивые и легкие. Но мы, как стояли за доской, так и стоим, и стоять будем. Потому что глажка белья – целое искусство, а небрежность в этом деле – только зря потраченные силы и время. Вот и приходится, чертыхаясь и вздыхая на все стороны, тратить часы на утюг, чтобы ворох белья из бесформенной кучи превратился в красивую одежду. Ведь встречают то по ней, по одежке.

 Гладить сидя я не умею. И мужа, чтобы приспособить его к этому неблагодарному делу, у меня нет. Вот Люське с Валериком повезло. У них гладит он. Да и маме моей хорошо – папка безропотно встает к доске, как только видит завешенный балкон. А мне приходиться самой управляться. Что я и делала, пока в половине десятого не позвонил Войтюк с просьбой зайти за почтой.

 Долго не думая, я надела любимый спортивный костюм, сунув волосы под черную бейсболку и, глянув на себя в зеркало, хихикнула. Ниньзя! Только чулка на рожу не хватает! Хотя сейчас, поздним вечером, мое лицо при свете фонарей и так будет выглядеть, как бледное пятно. «Так, я же решила начинать новую жизнь? Значит, давай, дорогуша, малюй себе помаду и без разговоров». Пришлось исполнять команду. «Вот теперь другое дело», – похвалила я себя, и вышла из дому.

 Августовский вечер встретил прохладой, понемногу зажигались фонари, кружилась на свету мошкара, и в воздухе пахло грустью уходящего лета. Я легкой трусцой бежала по бульвару в сторону набережной и думала о том, что до сентября осталось всего 10 дней.

 Уже повернув к Днепру, я случайно заметила, как из кустов ближайшего дома выскочил крупный спаниель и помчался в мою сторону. Наше столкновение было неизбежным. В последнюю секунду, умудрившись подпрыгнуть, я пропустила под ногами дуру-собаку, да еще и наподдала ей хорошенько под зад. Она вылетела на площадку перед отелем «Славутич», а я, по инерции, за ней. И надо же было, чтобы в это время оттуда выруливал джип. Благо, он еще не успел набрать скорость. Меня мощно пихнуло в плечо, отбрасывая на тротуар. Последнее, что я услышала, был скрип тормозов.

 Это кисейные барышни минувших веков любили полежать без сознания часами, а мы, современные женщины, отключаемся на 10 секунд, и хватит. Я пришла в себя от легкого похлопывания по щекам.

 – Девушка, вы як, жива? Може вас у ликарню того?

 Хозяин роскошного суржика подал мне руку, помогая встать, а другой рукой протянул бейсболку.

 – Все нормально, – собственный голос показался мне чужим. Я покрутила шеей, пару раз наклонилась, присела, и в это время обнаружила виновника всего этого безобразия, то есть спаниеля. Он задумчиво обнюхивал колеса джипа, совершенно забыв обо всем, в том числе и обо мне.

 Отбросив за спину волосы, я решительно отодвинула в сторону мужчину, и, повернувшись к кустам, заорала:

 – И какая же это зараза науськивает собаку на людей, а? А ну выходи!

 Кусты раздвинулись, и в свете фонарей, показалась бабуля-божий одуванчик. В халате и тапках, как-то боком двигаясь к нам, она дребезжащим голосом проблеяла:

 – Я не хотела. Внук уехал отдыхать, а мне свою собаку привез. Она, как увидела, что ты бежишь, рванула поводок так, что я сама чуть не упала. И вот…, – она развела руками. Вид при этом у нее был такой виноватый и, в то же время потешный, что я захихикала, а за моей спиной дружно грянул хохотом хор мужских голосов.

 Оглянувшись, я вытаращила глаза. Только сейчас я поняла, что джип был ОМОНовским и из него выскочило четверо круто «упакованных» парней. Я не разбираюсь в военной терминологии, но то, что это бронежилеты, дубинки, автоматы и рации, сообразила сразу.

 – С вами правда все в порядке? – спросил меня уже другой омоновец. – Жаль, если такую красавицу придется везти в больницу. – Взгляд парня не скрывал восхищения и такой заинтересованности, что я неожиданно покраснела, промычав в ответ:

 – Спасибо, со мной все хорошо.

 А потом торопливо сгребла волосы и вновь сунула их под кепку. Я стояла, переминаясь с ноги на ногу, как подросток, не зная, что еще сказать, и поэтому выдохнула:

 – Я… мне пора, – развернулась, и, перебежав площадку, двинула в сторону моста Патона. Я не оглядывалась, хотя и очень хотелось. А мое глупое сердце грело слово «красавица».

 Эх, темнота – моя подруга.

 Но отбежать удалось недалеко. На углу, уже у самого моста, джип вновь догнал меня и посигналил. Стекло водителя опустилось:

 – Оцэ неправильно, шо вы дали бегите. Нужно додому, или до врача.

 – Так мне надо… – сказать что-то более вразумительное язык просто отказывался.

 – Если надо, садитесь пидвезем. – Задняя дверца открылась, и ребята пододвинулись, освобождая для меня место.

 – Спасибо, мне рядом… – продолжала мямлить я.

 – Ну и добре, шо рядом, – успокоил меня водитель. – Давайте быстрее, а то мы движение транспорта задерживаем. – За джипом и в правду уже пристроилось несколько машин, но они терпеливо ждали. Не посигналишь же ОМОНу, чтобы он поскорее управлялся.

 Так что мне пришлось сесть и показать дом Сергея. Через две минуты джип лихо затормозил у крыльца.

 – Спасибо, – избегая лишних разговоров, я выскочила из машины, помахала парням рукой и скрылась в подъезде.

 И уже в лифте поняла, какой беды избежала. Ведь меня действительно могло убить или покалечить, и все из-за нелепой случайности. Так что я с благодарностью взглянула на потолок лифта и с чувством произнесла: «Спасибо, Господи! Большое спасибо!»

 Позвонив к Войтюку, и не дожидаясь выхода хозяина, я нажала ручку и обнаружила, что дверь не заперта. «Интересно, здесь что, так принято?» Эта мысль исчезла, как только я увидела шефа, валяющегося на полу гостиной лицом вниз.

 Упав на колени и, с трудом перевернув его, я вздохнула с облегчением. Живой! Лицо Сергея было красным, потным, дыхание прерывистым, а сам он – обжигающе горячим. Что же делать? Мне его ведь с места не сдвинуть, такой он тяжелый.

 И тут Сергей открыл глаза. Он смотрел на меня, не мигая, будто всматриваясь, а потом вдруг поднял руку и сорвал мою бейсболку. Я попыталась убрать рассыпавшиеся волосы, но Сергей не дал мне это сделать, придержав мягко за руку. А потом и вовсе притянув к себе. Он уткнулся лицом мне в плечо, выдохнув тихо: