Текст книги "Не бойся перемен (СИ)"

Автор книги: Елена Сарафанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

 – Поэтому предлагаешь меня, как агнца на заклание?

 – Ну да.

 – А чего ты хочешь добиться этим заявлением?

 – Ее реакции, конечно. Хоть как-то ей нужно будет мне ответить? И тогда сразу станет понятно, на каком мы свете и что делать дальше. Как тебе мое предложение?

 – Ох, рискуем мы с тобой, подружка.

 – Успокойся, все еще может повернуться совсем иначе.

 – Ты о чем?

 – А вдруг выяснится, что мнение Збышевской о тебе изменилось? Ведь мы все время думаем об Агате только плохо, ну, а если это не так? Вдруг она перестала подозревать тебя и Сергея? Доказательств то никаких? Или вообще это уже не играет для нее роль? И что, она испоганит жизнь хорошей женщине только потому, что той «повезло» сидеть в приемной?

 – Ах, Люся, твои слова, да Агате в уши.

 – Вот завтра все и выяснится.

 – А Сергей? Ему мы скажем?

 – Думаю, не стоит, Маша. Это наши, женские разборки. Тем более что Сереже пани могла наобещать все, что угодно, лишь бы держать его на коротком поводке. Так что на ее слово Войтюку полагаться нельзя.

 – Согласна.

 – И еще – если Сергей узнает о наших планах, он страшно возмутится. Будет орать, что я тебя подставляю, и категорически запретит вмешиваться.

 – Ты права, Люся. Сергею мы говорить ничего не будем. Это наш выбор, так что и за последствия нам отвечать.

 Домой я пришла к одиннадцати и на лестничной площадке у квартиры «нашла» обеспокоенного Войтюка. Увидев меня в спортивном костюме, целую и невредимую, он облегченно вздохнул и улыбнулся.

 – Долго же ты бегаешь.

 – Я не бегала, я была у Люси. Заходи.

 Уже в коридоре, он привычно потянулся поцеловать меня, но, увидев мои глаза, встал, как вкопанный, а потом молча ушел в ванную мыть руки и переодеваться.

 – Ты голодный? – спросила я его, когда он вышел.

 – Нет, но от чая бы не отказался.

 Сергей привычно оседлал табурет на кухне в углу и внимательно стал разглядывать меня. А потом сказал:

 – В твоем плохом настроении виноваты вчерашние фотографии Агеева? Я прав?

 – Да.

 – То есть, ты нашла в компьютере адрес того дома, где я был, и теперь знаешь, кто там живет.

 – Да, именно так. – Я села напротив Сергея, готовая выяснить все до конца. – Поэтому жду объяснений.

 – Хорошо, я и не думал от тебя что-то скрывать. Все дело в том, что когда мы с Агатой встречались, а длилось это достаточно долго, мне пришлось однажды познакомить ее с Павлом и его женой. Так что они давние знакомые. С Валерией же Агата вообще подружилась, они периодически созваниваются.

 – Дальше.

 – Когда Малышевы узнали, что Агата в Киеве, то пригласили ее в гости. Я был сопровождающим, вот и все.

 – Раз ты так ловко все разложил по полочкам, Войтюк, то, может, объяснишь мне, глупой, почему тогда я злюсь?

 – Потому, что ходить ужинать в общественные места – это одно, а в гости к друзьям – это совсем другое. Это выглядит уже как-то по-семейному, поэтому ты и почувствовала себя преданной. И поэтому расстроилась.

 От такого объяснения, откровенно и искренне высказанного Сергеем, у меня в груди сразу потеплело.

 Я сидела за кухонным столом, рассматривая узор на клеенке, как вдруг заметила, что на нее капнуло. Что это, слеза? А вот еще одна, и еще. Господи, я же плачу! Меня тут же сграбастали (иначе и не скажешь) в медвежьи объятия и Сергей унес то, что от меня осталось, в комнату на диван. Я временно выбыла, так как ревела в голос, и не могла остановиться. А Сережа обнимал и целовал меня, ласково утешая:

 – Зайчик, ты что? – изумленно спрашивал он. – Почему ты плачешь? ...Ну, все, все, хватит слез. Прости, что я сразу не рассказал тебе о гостях у Павла. Мне так не хотелось портить вечер, потому что тогда не было бы этой сладкой ночи с тобой.

 – Д-д-да? – всхлипывала я.

 – Ну конечно, моя хорошая. Ах, Машка, ты не перестаешь меня удивлять, – шептал Сергей, целуя меня в макушку. – Ты всегда такая непробиваемая, настоящая железная леди. А тут вдруг расстроилась из-за ерунды.

 – Это не ерунда, – ответила я. – Это облегчение.

 – Ты плакала от облегчения?

 – Ага, – я уткнулась носом в широкую мужскую грудь, успокаиваясь окончательно. А потом вытерла глаза и отодвинулась в сторону.

 – И что за облегчение? – допытывался Сергей.

 – Ты был прав, когда сказал, что я почувствовала себя преданной. Понимаешь, с тех пор, как у меня появился ты, я уже не железная леди, просто хорошо маскируюсь.

 – Ну, наконец-то, – Сергей вновь обнял меня, – хоть какое-то признание. А то все я один распинаюсь в своих чувствах, а ты отмалчиваешься.

 – Я и не догадывалась, что мое терпение на исходе. Знаешь, видеть тебя каждый день рядом с Агатой, стало большим испытанием, но ради нас я держалась, держалась и верила, что все будет хорошо.

 – Но потом узнала, что я повел Агату в дом лучшего друга, и обиделась? Понимаю. – Сергей ласкал мое лицо, кончиками пальцев обводя контуры бровей, глаз, губ и скул. И эта нежность заставила меня замереть, затаив дыхание. – Так же и я схожу с ума от беспокойства, когда тебя нет рядом, Маша. Или кричу от ревности.

 – Я не хотела кричать. Но и плакать тоже не собиралась. Все как-то само вышло из-под контроля, – я стала целовать Сергея, вороша пальцами его волосы. Потом нежно прикусила мочку уха и перешла на шею. Я расстегивала его сорочку, чередуя пуговицы с поцелуями. А Сергей, тем временем, стягивал с меня спортивные брюки, пытаясь одновременно скинуть свои. Вот так, целуясь и сбрасывая одежду, мы незаметно перешли на кровать. А потом, в течение часа, Сергей убедительно и страстно доказывал мне свою преданность, нежно доведя до восхитительного взрыва.

 – Эти ночные визиты меня уже достали, – уходя, сообщил Войтюк. – Может, переедешь ко мне?

 – Сейчас, вот все брошу и перееду, – пообещала я ему в спину, закрывая дверь. И только потом поняла, что он сказал. «Дура! – завыла внутренняя сирена. – Тебе же только что сделали предложение!» Я вновь открыла дверь и увидела, что Войтюк все еще стоит на ступеньках лестницы, терпеливо дожидаясь моей реакции.

 – Дошло, наконец? – тихо спросил он. – Я серьезно, Маша. Подумай над этим, но прошу – недолго. Сама знаешь, меня Боженька терпением обидел.

 Утро пятницы было хмурым и ветреным. Высокие тополя Русановки, словно флаги, развивались на ветру, роняя первые пожелтевшие листья. Мы с Янушем бежали, подгоняемые ветром в спину и обсуждали завтрашний поход на Андреевский спуск.

 – Надеюсь, плохая погода вам не помешает, панна, – говорил, будто бы оправдываясь, парень. – А то один я пропаду.

 – Перестаньте, Януш, я с удовольствием схожу с вами. Уж поверьте, если бы я не хотела идти, то так бы и сказала. Или соврала бы так правдиво, что вы бы мне поверили.

 Корчак захохотал, а потом вдруг поперхнулся и закашлялся.

 – Что случилось? – крикнула я.

 – Ниц, то ветер.

 – Тогда лучше помолчим.

 Мы сделали два круга и, отсалютовав друг другу на прощание, разбежались. Януш к себе в отель, а я – к Агееву. Шурик ждал меня на лавке во дворе. Из ворота его легкой куртки потешно торчала голова Пузика. Пудель жмурился от сильного ветра и периодически смешно чихал.

 – Представляешь, собака на таком ветру даже нужду справить не может. Ее переворачивает все время, – пожаловался ворчливо Шурик. А потом протянул мне свежую партию фотографий, с которых на меня смотрел Войтюк, входящий с Агатой в «Турист».

 – Пани Агата вчера выбрала ресторан своей гостиницы. Они с твоим шефом спокойно ели-пили до половины одиннадцатого, а потом мирно распрощались. Знаешь, Ланская, – продолжил Шурик, усаживаясь рядом со мной на лавку, – я вообще-то ожидал от всей этой истории какой-то интриги, более динамичных событий, что ли. А тут такая тоска….

 – Потому что это и есть реальная жизнь, Агеев. Хочешь интриги – смотри детективы, там в каждой серии по трупу. А в нашей рядовой жизни все иначе: тихо, мирно и скучно, как в болоте.

 – Ты сможешь удрать в обед? – позвонила мне Люся в полдень. – Да? Очень хорошо, тогда встречаемся в кафе на набережной. И не переживай, Машуля, новости у меня просто отличные!

 А Войтюк сегодня вел себя необычно. Как только мы оставались вдвоем, он сразу начинал рассказывать, как прекрасно мы будем жить вместе, когда я к нему перееду. Что он будет заботиться обо мне, холить, лелеять, а главное – слушаться.

 – Что? – не поверила я своим ушам.

 – Слушаться, – повторил Сергей без всякого смущения. – Ведь женщины более гибки в общении, и лучше приспосабливаются к новым условиям, в отличие от мужчин. Поэтому я готов прислушиваться к твоим советам, чтобы не конфликтовать понапрасну.

 – Отлично, – вздохнула я. – Совет первый – купи в секс-шопе плетку и наручники. И вечером проверим, готов ли ты слушаться.

 К моему приходу в кафе Люся уже успела сделать заказ, поэтому мы быстро, не отвлекаясь на разговоры, поели. И только потом, под кофе с сигаретой, подруга начала подробно рассказывать.

 – Я зашла к Агате в десять. Мы немного обсудили ход проверки и пришли к выводу, что все у нас здесь идет неплохо. Так что Нестеренко за пустой поклеп светят большие неприятности.

 А потом Агата сама перешла на интересующую меня тему. Я ведь с ней знакома много лет, она знает, что мы с Сергеем давние друзья и я в курсе их бывшего романа. Поэтому Агата, не стесняясь, призналась мне, что чувствует себя виноватой за то, что была некорректной (так она выразилась) с Войтюком.

 «Мы с Сергеем дальняя родня, – сказала она. – Больше родственников у меня нет. Жаль, что мы были в ссоре столько лет. Но за эти годы поумнел не только Войтюк, но и я. И теперь понимаю, что сама виновата в нашем разрыве. Вернуть ничего уже нельзя. Но и портить жизнь и репутацию Сергею я не собираюсь. Я знаю, Люся, что ты волнуешься за своего друга, поэтому хочу успокоить тебя. Все будет хорошо. Только прошу, не говори никому о нашем разговоре, пусть все идет своим чередом».

 «А как же Нестеренко?» – спрашиваю я.

 «О нем «позаботятся». Хочу также признаться, Люся, что Нестеренко периодически звонил мне в Варшаву и докладывал новости вашего филиала. Так что я в курсе всех дел Сергея, в том числе и его многочисленных романов».

 – Подожди, Люся, – вклинилась я в ее рассказ. – Зачем же Агата подыгрывала Нестеренко?

 – Во-первых, она хотела быть в курсе дел Войтюка. Во-вторых, сказала, что лучше знать явного врага, чем замаскированного. И еще ей было интересно, как далеко пойдет Сережкин зам в своих притязаниях на президентское кресло, поэтому решила подыграть ему.

 – Ладно, давай дальше. Что еще сказала тебе Агата?

 – Я ей говорю: «Но Агата, с Марией Петровной у Войтюка нет романа», – это когда она стала говорить о Сережиных секретаршах.

 «К сожалению, – отвечает Агата. – Она ему резко отказала».

 «Что? Откуда такие новости?» – у меня челюсть просто отвисла, можешь мне поверить.

 «От его мамы. Не забывай, мы же родственники. И когда я последний раз звонила ей, тетя Анита жаловалась, что эта женщина нелестно отзывалась о ее сыне. Тетя была огорчена, потому что Мария Петровна ей понравилась. И ей кажется, что Сергею она тоже нравится, но он это скрывает. Может, стыдится, а, может, и боится, что ему откажут?».

 – Боже, Машка, ты не представляешь, какое облегчение я испытала, – вздохнула Люся. – Оказывается, Агата Сереже больше не враг, и тебя трогать тоже не собирается. Так что видишь, как хорошо, что ты не поперлась к ней со своей инициативой?

 Мы с Люськой обнялись прямо посреди кафе, и подруга всхлипнула, вытирая нос:

 – Я о тебе вопрос больше не поднимала, Маша. Ну, чтобы не вызвать излишних подозрений. Но мне кажется, что Агата с тобой хочет поговорить. Так что будь готова ко всему.

 Я и была готова к чему угодно, но то, что «преподнесла» пани Збышевская, переплюнуло все мои ожидания. В конце дня, выйдя из кабинета Войтюка, она учтиво обратилась ко мне:

 – Панна Мария, я бы хотела с вами немного поговорить. Но, если можно, сварите нам по чашке кофе. А то от этого ветра и низких туч у меня голова разболелась.

 – Конечно, пани Збышевская, с удовольствием. – Я постаралась, чтобы кофе получился отменным. Пани была так довольна, что даже пошутила:

 – Панна Мария, вы можете открывать кавярню. От желающих отбоя не будет.

 – Спасибо, – я улыбалась и старалась держаться свободно, хотя внутри меня все сжималось от страха.

 Мы сидели за столом напротив друг друга, и Агата, ничуть не смущаясь, сказала:

 – Я была бы очень рада, если бы вы, Мария Петровна, стали более лояльно относиться к своему начальнику.

 – Но я..., я не понимаю… – от удивления я даже стала заикаться.

 – Возможно вы не в курсе, но мы с Сергеем Николаевичем родственники и, естественно, меня беспокоит его дальнейшая судьба. Не скрою, с вашим появлением работа Войтюка, как президента фирмы, стала значительно продуктивней. И поэтому на совещании в Мюнхене, я настоятельно буду рекомендовать подбирать на должность секретарей руководящего персонала лиц с высшим экономическим образованием. Но и это еще не все. Зная отношение Сергея Николаевича к женщинам, я рада, что вы избежали участи ваших предшественниц, то есть, не стали спать со своим начальником.

 Тут уже я поперхнулась кофе:

 – Пани Агата, что вы говорите?

 – А, узнав вас поближе, как и всю ситуацию в целом, мне все-таки очень жаль, что этого не произошло.

 – Ну, знаете...? Объяснитесь, я ничего не понимаю.

 – В отличие от девушек, работавших на вашем месте, вы – самостоятельная, взрослая и умная женщина. И очень интересная, добавлю.

 – Спасибо.

 – Именно такая женщина и нужна моему кузену. Как это говорят...? – Агата даже пощелкала пальцами, вспоминая нужное слово. – Вспомнила – ровня. Вы с Сергеем – ровня. Понимаете?

 – Да. То есть, нет, не понимаю.

 Мы посмотрели друг на дружку и засмеялись.

 – Ах, панна Мария, я скажу откровенно: обратите внимание на моего кузена. Он неплохой человек, веселый, умный и порядочный. ...Вы сомневаетесь в его порядочности? Ах, да, его репутация. Но ведь с вашим приходом поведение Сергея Николаевича абсолютно изменилось. И, насколько я знаю, у него давно никого нет. Думаю, что в этом виноваты именно вы.

 – Пани Агата, вы шутите?

 – Нет, нисколько. Признайтесь, Войтюк пытался за вами ухаживать?

 – Я откровенно дала понять, что не интересуюсь Казановами.

 – Вот видите? И он что, обиделся? Или стал вас притеснять?

 – Нет, служебное положение он не использовал, если вы об этом. Здесь я согласна с вами, что шеф – человек достойный. В итоге у нас даже установились дружеские отношения. Но мы часто спорим и ругаемся.

 – Об этом я слышала, – заулыбалась Агата. – Так и надо, панна Мария. Не давайте ему спуску. А то за последние годы он совсем от рук отбился. Но я хотела бы подчеркнуть, что все-таки Войтюк – приличная партия, и вы ему нравитесь.

 – Пани Збышевская, скажите, вы действительно верите, что человек может измениться и стать порядочным семьянином?

 – Конечно. Я сама этому подтверждение, ведь если изменилась я, то почему это не может сделать кто-то еще? Мир не стоит на месте, все меняется, люди, их взгляды, поведение. Я не видела Войтюка несколько лет, и сразу заметила, что Сергей изменился к лучшему, стал мудрее, добрее. Мне кажется, он готов завести семью, а это верный признак зрелости.

 – Пани Агата, до меня только сейчас дошло, – я даже привстала с места от растерянности. – Вы что, меня сватаете? А Войтюк знает об этом?

 – Садитесь, Мария Петровна, мы еще не закончили. – Вид у Агаты был довольный, как у сытой кошки. – Нет, мой кузен ни о чем не догадывается. И я попрошу, чтобы этот разговор был только между нами.

 – Хорошо, – Я чувствовала себя до такой степени удивленной, что готова была согласиться с чем угодно. Невероятно! Агата, которую я так боялась, сама преподнесла мне Войтюка, да еще на блюдечке с золотой каемочкой!

 – Панна Мария, – вдоволь налюбовавшись моей растерянностью, Збышевская продолжила разговор. – Вы нравитесь Сергею, понравились его матери и мне тоже... Да-да, не удивляйтесь. Так что благословение женской половины у вас есть. Теперь дело только за вами. Поэтому, прошу вас, дайте шанс вашему шефу.

 Я вернулась к себе в кабинет с чувством огромного облегчения. На душе было тихо и спокойно, хотя и немного неловко оттого, что я скрыла правду. Ведь Агата не знает, что ее кузен уже две недели спит в моей постели. Но говорить ей об этом было, по крайней мере, глупо. Так что пусть все идет, как идет.

 В конце дня, взяв почту, я зашла в кабинет Войтюка. Сергей сразу отложил бумаги, и улыбнулся мне:

 – Как дела?

 – Все хорошо, спасибо.

 – Скоро уходишь домой?

 – Да.

 – Маша, я вот, что хотел сказать. Агата попросила меня отвезти ее к матери на дачу. Так что, скорее всего, мы там и заночуем.

 – Очень хорошо, я хоть высплюсь, наконец.

 – Я тоже, – нарочито зевнул шеф. – Не забывай, это ведь на меня легла вся нагрузка. Я имею в виду... ну, ты понимаешь?

 – Неужели жалуешься, Войтюк?

 – Ни в коей мере, Боже упаси. Это я подстраиваюсь под тему.

 – Подожди, давай о другом. Ты что-то говорил о нас Агате?

 – Нет, конечно, мы же условились молчать.

 – Молодец, – кивнула я. – Так и продолжай.

 – А что случилось?

 – Ничего не случилось, все просто замечательно.

 – Да? Ну, вообще-то, если быть до конца честным, то Агата пыталась приписать мне тебя, но я так энергично все отрицал, что она поверила. Или сделала вид, что поверила. Но больше вопросов на эту тему не задавала.

 – Не важно, главное держись и дальше нашей версии, хорошо?

 – Договорились. А теперь давай обсудим завтрашнюю программу. Я провожаю наших гостей в аэропорт и в семь часов вечера уже буду свободен. Поэтому предлагаю отпраздновать окончание проверки в каком-нибудь шикарном ресторане.

 – Я согласна. Как только освободишься, звони.

 – А что ты днем будешь делать?

 – Я обещала показать Янушу Андреевский спуск.

 – Ах, коварная, вместо того, чтобы сидеть дома, скучать и плакать без меня, ты отправляешься гулять с молодым парнем. Побить его на прощание, что ли?

 – Молчи уж, тоже мне, образец поведения. А Януш – приличный молодой человек и я отношусь к нему, как к младшему брату.

 – Ну, если как к брату, – угрожающе покивал мне пальцем Войтюк. – Ты смотри там, аккуратно...

 В приемной меня терпеливо поджидали мои польские поклонники панове Пшитула и Корчак.

 – Мы хотим пригласить вас сегодня на прощальный ужин, – сказали они.

 – Спасибо, с удовольствием.

 – Панна Мария, а какой ресторан вы предпочитаете?

 – Не важно, лишь бы хорошо кормили.

 – Полностью с вами согласны.

 Меня подвезли домой, где я быстро переоделась и освежила макияж, и уже через полчаса в банкетном зале «Туриста» нас обслуживала ловкая официантка. Она сразу оценила моих кавалеров, их акцент и возможные чаевые, так что старалась во всю.

 Ужин прошел, как говорили в сводках Информбюро, «в теплой и дружественной обстановке». Мы много ели и пили, много шутили и смеялись. А потом кавалеры по очереди водили меня танцевать. Во время одного из танцев Януш спросил:

 – Мы завтра бегаем?

 – Я пас. Днем нам столько предстоит ходить, что свою порцию физических нагрузок я и так получу сполна.

 – Тогда встречаемся у метро?

 – Договорились.

 Во время десерта, поднимая на прощание последнюю рюмку коньяка, пан Войтех посетовал, что наше знакомство было таким коротким.

 – Не жалейте, пан, – ответила я. – По своему опыту знаю, что неделя – оптимальный срок для приятного знакомства. Ведь, чем дольше узнаешь человека, тем больше недостатков в нем находишь. А так я для вас, как и вы для меня, просто идеальны.

 – Не правда, панна, – сразу отозвался галантный Пшитула. – У вас не может быть недостатков.

 – Еще как может. Я, как любая женщина, существо сложное и противоречивое. И своих «тараканов» у меня тоже хватает.

 – Тараканов? – переспросили ошарашенные кавалеры.

 – Ох, простите. Это такая идиома. Под выражением «тараканы» имеются в виду личные привычки, всякие чудачества, хобби и т.д.

 – Мы это называем «koniki», – засмеялся Януш. – Но «тараканы» – тоже смешно.

 К одиннадцати вечера меня доставили под подъезд, где панове на прощание стали проникновенно выцеловывать мне руки. И только после того, когда я торжественно пообещала не мыть их теперь до Рождества, Януш с Войтехом расхохотались, и стали прощаться.

 – Do widzenia, panna, – вздыхали они.

 – Do widzenia, bylo bardzo przyjemnie, – отвечала я.

 А дома меня ждал нетерпеливо звенящий телефон.

 «Спорим, что это Войтюк? И сейчас начнется допрос с пристрастием», – обратилась я вслух к потолку. Голова немного кружилась от коньяка, но настроение у меня было отличным, поэтому я решила пошутить:

 – Фирма «Спокойной ночи», слушаю вас.

 – Ты где была, – прорычал тихо в трубку Сергей.

 – В ресторане, – честно призналась я.

 – Где? – заорал он, а потом вновь перешел почти на шепот. – Я звоню, волнуюсь, что ты поздно бегаешь, не случилось ли чего, а ты пьянствуешь, неверная?

 – А почему ты шепчешь?

 – Потому что дамы в соседней комнате уже ложатся спать. И не отвлекайся, а давай докладывай: где, с кем и сколько, поняла?

 – В «Туристе», с Корчаком и Пшитулой, грамм двести пятьдесят, не больше.

 Войтюк поперхнулся, а потом тихо заржал:

 – Ох, Маня, доведешь ты меня до греха. Стоило мне на пару дней оставить тебя без присмотра, как ты совсем от рук отбилась, пьянствуешь с чужими мужиками. А я тут бедный, несчастный, никому не нужный...

 – Ой, ладно, не прибедняйся.

 – Сбежал бы отсюда прямиком к тебе, да пока не могу.

 – Лежи там тихонечко и не рыпайся, красавчик. А главное – блюди верность. А то знаем мы таких – наобещают девушке золотые горы, а в итоге ей достаются ветвистые рога.

 Субботнее утро было погожим и солнечным. И хотя в воздухе отчетливо пахло осенью и скорыми холодами, день обещался быть теплым и безоблачным. Поэтому, хорошо выспавшись, я решила прогуляться до метро пешком, где меня и поджидал Януш, рассматривая что-то в журнальном киоске.

 – Вот, хотел открыток купить с видами Киева, но ничего приличного не нашел, – признался он.

 – Поехали, Януш, – ответила я, – у нас впереди целый день. И мы обязательно прикупим что-нибудь интересное.

 Мы доехали до Подола, обошли Контрактовую площадь и стали медленно подниматься к Андреевской церкви. Януш был просто очарован нашим киевским «Монмартром» и все норовил купить у уличных торговцев их поделки. Но я не дала ему сделать такой глупости. «Януш, если уж тратить деньги, то на приличные вещи», – убедила я его. И мы пошли в салон «Гончарі», где мой спутник выбрал дивный кофейный сервиз с космической расцветкой. А потом в моем любимом салоне «Фортуна» он приобрел роскошный пейзаж с видами старого Киева. Я радовалась за парня и немного завидовала. Эх, если бы у меня были деньги и большой дом, где я могла бы развесить картины, я бы выкупила половину этой галереи.

 Михайловский собор встретил нас богатством красок и сверканием позолоты на куполах, а еще – перезвоном колоколов. После него мы сделали блиц-экскурсию по Софийской площади, постояли у памятника Богдану Хмельницкому и под конец – завернули в сторону старого костела. Вот судьба у здания: костел, отданный под планетарий, а через 50 лет – снова под костел. Пока Януш, извинившись, ходил к алтарю, я сидела в углу, читая польские надписи на стенах. И еще сглатывала слезы умиления, слушая ангельские голоса хора мальчиков, который проводил репетицию воскресной службы.

 А закончился наш поход на Крещатике, где в уличном кафе мы с Янушем ели курицу-гриль и пили красное вино. И мне было так хорошо с этим интересным парнем, что в голову полезли глупые мысли: «Не придумала ли я себе Войтюка? Или, может, все дело в одиночестве?» Но потом вспомнила Сергея, его искреннюю влюбленность, заботу и такую смешную ревность, что выбросила эту чушь из головы.

 В метро, уже на ступеньках эскалатора, Януш мне неожиданно признался:

 – Если бы я не чувствовал, что вы относитесь ко мне как старшая сестра, я бы вас украл, панна.

 – Ах, Януш... – мне нечего было сказать в ответ.

 – Понимаете, – продолжил он, – я всегда чувствую, когда нравлюсь. Я имею в виду, как мужчина. А с вами у меня ничего не получилось. Вы ко мне... obojetna. Не помню, как это по-русски.

 – Равнодушна, – подсказала я.

 – Да, кстати, я все хотел узнать. Вы понимаете польский?

 – Хмелевскую читаю в оригинале.

 – Почему же не сказали?

 – Потому что мой разговорный язык никуда не годится. Не хватает практики.

 – Вот мы бы и практиковались.

 – Знаете, Януш, обстановка была немного не та.

 – Понимаю.

 Мы вышли на платформу, когда мой спутник вдруг тихо вскрикнул, останавливаясь:

 – Matka Boska, я пропал.

 – Что случилось?

 – Я совсем забыл... Prezenty. Подарки коллегам, и еще домой.

 Мы зашли в вагон, где Януш расстроенный рассказал, что думал сегодня купить сувениры на работу, и еще маме, но увлекся нашим походом, и забыл. А теперь на это уже нет времени, так как пора собираться в аэропорт.

 – Подождите, я знаю, как решить эту проблему, – успокоила я парня. – Скажите, ваши коллеги... Сколько из них мужчин и сколько женщин?

 – В моем отделе двое мужчин и четверо женщин.

 – Значит так, мужчинам мы купим коньяк “Гетьман”, такой, как вы приносили ко мне. Женщинам – конфеты “Вечерний Киев”, очень вкусные конфеты, можете поверить.

 – А маме? – спросил Януш.

 – Маме – знаменитый “Киевский торт”. Вечером, когда будете пить чай, вы меня еще вспомните, вот увидите, Януш.

 – Ох, панна, вы моя спасительница.

 – Глупости, – отмахнулась я. – Пошли, нам пора выходить.

 Мы оперативно купили все, что я наметила, и у входа в гостиницу уже окончательно попрощались.

 – Удачи тебе, младший брат, – пожелала я парню, обнимая его на прощание.

 – Панна Мария, вы разбили мне сердце, – улыбаясь и вздыхая, попрощался Януш. – Зато теперь я знаю, какую женщину хотел бы встретить в жизни. Спасибо вам за все.

 Дома, приняв ванную, я легла с книжкой отдохнуть и неожиданно уснула. Разбудил меня телефонный звонок.

 – Я уже подъезжаю, – голос Войтюка был веселым. – Ты готова праздновать?

 – Боже, – я сорвалась с кровати, спросонья стукнувшись о край стола, – Ах! Вот, блин...!

 – Маша, – голос Сергея стал обеспокоенным, – что-то случилось? Ты чего там стонешь?

 – Случилось. Я проспала, прости.

 – Уф, ничего страшного. Давай собирайся, а я скоро буду.

 Хорошо, что с выбором наряда мне не нужно было переживать, так как я решила надеть платье, в котором дефилировала по дворцу “Украина”. К нему я подобрала черные туфли на высоком каблуке и сумочку.

 Теперь – лицо. “Главное, подруга, не забывай, что макияж должен быть вечерним, то есть ярким. И не забудь про линзы”, – напомнила я себе. Вынув линзы из контейнера и вставив их в глаза, я немного подождала, чтобы к ним привыкнуть, и только потом взялась за карандаш.

 Сначала четко навела стрелки, а потом, затемнив тенями веки, щедро накрасила ресницы. «Хорошо!». Теперь наступила очередь румян, маскирующего карандаша и тонального крема. В конце, большой кистью, я аккуратно подпудрила общий контур лица. Что еще осталось? Помада. «Думаю, эта бордовая подойдет идеально».

 Что же сделать с волосами? За прошедшие недели моя мелировка заметно отросла, поэтому я решила не распускать волосы по плечам, а завернула их в пикантную “ракушку”, оставив челку и несколько художественных прядей на затылке. Открытая шея требовала украшения, но надевать бусы или цепочку ужасно не хотелось. И я решила компенсировать это длинными гроздьями серег из граната, идеально подходивших по цвету к моей помаде.

 Я отодвинулась от зеркала вместе со звонком в дверь.

 – Маша? – Сергей даже растерялся на какой-то миг. А потом, как-то хищно улыбнувшись, резко шагнул ко мне. – Миледи, мы знакомы?

 – Впервые вас вижу, сер. – Я отвернулась, чтобы забрать сумочку со столика прихожей, и вскрикнула, так как Войтюк тут же воспользовался своим преимуществом. Он обхватил меня сзади, нежно прижимая к себе, а потом его нахальные руки быстро ощупали меня, будто вспоминая давно забытое.

 – Ох, Ланская, – простонал мне на ухо Сергей. – А, может, никуда не пойдем?

 – Ну, уж нет, – я смеялась, но была настроена решительно.

 – Тогда давай по быстрому, а?

 – А в дыню, Войтюк?

 – Вот кровожадная женщина.

 – Я не кровожадная, я просто есть хочу. Ты обещал меня кормить? Вот и корми. А все остальное – на десерт.

 Для праздника Войтюк выбрал ресторан Президент-отеля “Киевский”. Сидя в роскошной обстановке зала, я внимательно рассмотрела Сергея и пришла к выводу, что прошедшая неделя не прошла для него бесследно.

 – Тяжело пришлось?

 Он сразу понял, что я имела в виду.

 – В начале – да, было тяжело. Но потом, когда мы обо всем поговорили и все выяснили, стало легче. Ты не поверишь, Агата даже попросила у меня прощения.

 – Очень даже поверю, – ответила я, вспомнив свой разговор со Збышевской. – Прошло много времени, Войтюк. Она изменилась, как и ее взгляды на жизнь.

 – Какая ты мудрая.

 – Это не я. Мне на днях одна женщина подсказала, что с возрастом у людей меняются приоритеты. И то, что когда-то казалось важным, теперь уже ничего не значит.

 – Да? И кто это сказал?

 – Какая разница? Главное, что все хорошо закончилось.

 – Очень на это надеюсь, – с вздохом подтвердил Сергей.

 – А что теперь будет с Нестеренко?

 – Это не моя забота. Президента филиала, как и первого заместителя, выбирают немцы. Вот пусть они и решают, куда девать паршивца, потому что здесь его я больше не потерплю.

 – И как скоро это будет известно?

 – Думаю, в течение недели-двух.

 – Ты, главное, держи себя в руках, Войтюк, а то набьешь Нестеренко морду сгоряча.

 – А как хочется, ты даже не представляешь.

 – И не мечтай. Руководитель должен...

 Договорить я не успела, так как нам принесли заказ. И мы с аппетитом принялись за кальмаров в белом соусе, запивая их сухим мартини.

 Я улыбалась своему мужчине, с облегчением вспоминая, что больше никакие преграды не мешают нам быть вместе, и в очередной раз удивлялась превратностям судьбы.

 Как необычно все повернулось в моей жизни.

 Я сменила работу, встретила своего мужчину, и совсем не боюсь будущего. И теперь часто цитирую Фрая, моего любимого писателя. Знаете, какими словами начинается его цикл о приключениях Макса в Ехо? “Никогда не знаешь, где тебе повезет...” Полностью с этим согласна.

– Хочешь потанцевать? – пригласил меня Сергей.

– С удовольствием, – ответила я.

 Мы сразу вспомнили, как хорошо у нас это получалось тогда в санатории, 10 лет тому назад. Войтюк, с его крупной гладиаторской фигурой, неожиданно легко скользил по натертому паркету, перебрасывая меня, как пушинку, с руки на руку. И при этом шептал мне всякие милые непристойности, от которых я краснела и тихо хихикала.