Текст книги "Проводница"
Автор книги: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 3
В сентябре поток пассажиров спал. Студенты и школьники уже вернулись с каникул по домам и давно прилежно учили уроки. Остались только одинокие отдыхающие да семьи с маленькими детьми, выбравшие для отдыха благословенный бархатный сезон.
Ольга совсем замоталась. Сразу в двух купе везли младенцев, и детский плач ночью раздавался по всему вагону. Обе мамаши то и дело сновали к мусорному баку с грязными памперсами, просили подогреть бутылочки с питанием, а из соседних купе выглядывали недовольные пассажиры и громко возмущались.
Ольга злилась. Какого черта тащат таких младенцев на отдых? Не могли потерпеть годик, хотя бы до горшка подрастить?
Она прекрасно помнила, как сама везла с Севера Корешка в холодном вагоне местного поезда. Его давно пора было списать: стекла выбиты, сквозь щели задувает ледяной ветер. Она тогда занавесила окно одеялом легла с Корешком ногами к окну и закутала его с головой. Всю ночь боялась, что он задохнется под одеялом, что уткнется носиком в подушку и перестанет дышать… А бутылочку с молочной смесью она отогревала, лежа на ней, задрав свитер и прижимая ее к животу, пока та не сравнялась по температуре с ее собственным телом.
После этой поездки они еще летели на самолете. И ведь памперсов у Ольги тогда не было – только свернутые в несколько раз пеленки, которые она наскоро полоскала то в вагонном туалете, то в туалете аэропорта Внуково. При этом она еще умудрялась одной рукой держать Корешка, а одним глазом косить на сумку с вещами – чтоб не украли.
Ну, так она вынуждена была тащить младенца с севера на юг через полстраны, ей деваться было некуда. А этим чего не хватает?
Наконец один из младенцев утихомирился, и рыжая девчонка шмыгнула в тамбур покурить. Ольга вышла следом. Сказала строго:
– Почему ребенка одного оставила?
– А, достал уже! – в сердцах махнула девчонка.
– А вдруг с полки упадет? Мало ли?
– Ничего с ним не сделается, – девчонка нервно затянулась.
– Отдыхать?
– Домой, – усмехнулась она. – Обрадую родичей. Они у меня еще не знают, что я с довеском.
– Ты что ж, столько времени молчала9 – удивилась Ольга, совсем забыв, что и сама так же явилась с сыном к Ксении, как снег на голову.
– Почему? – рыжая выпустила струю дыма – Сказала. Сразу, как залетела. А они меня от стыда подальше отправили. К тетке в столицу. У меня мать как раз главный гинеколог в городе, не хотела в больнице аборт мне делать, огласки боялась. Вот тетке и поручила. – Она хмыкнула задиристо. – А я от нее сбежала.
– А где же ты жила?
– На рынок устроилась работать. Мой хозяин Бахтияр, такой хороший оказался. Как живот заметил, даже приставать перестал. Он нам с девочками комнату снимал на пятерых. Правда, на точке я до последнего дня стояла, но так это даже полезно – весь день на свежем воздухе. Поэтому мой Вовка так и орет. Легкие здоровые.
Рыжая хихикала, храбрилась, но в глазах ее плескалась тревога.
– Не бойся, – сказала ей Ольга. – Из дома не выгонят. Поорут для порядка, а потом еще Вовку больше тебя любить будут.
– Хорошо бы, – вздохнула рыжая. – Я вот так нервничала все время… Даже курить начала. А теперь бросить не получается.
– Да, это такая зараза… – Ольга тоже достала сигарету и закурила с ней за компанию.
Лидка глянула на перрон через Ольгино плечо и сочувственно спросила:
– Не пришел?
– Как видишь, – буркнула Ольга.
– И моего чего-то нет, – озаботилась Лидка. – Может, опять запил, гад?
– Ты вот что, подруга, сама сегодня тут управляйся, – решительно сказала Ольга. – А мне по делам надо срочно.
– По каким еще делам? – обиделась Лидка.
– Мне Никиту надо найти позарез. Неужели не ясно?!
Лидка тяжело вздохнула и ухватила Ольгу за руку.
– Не надо, не ищи… – вдруг горячо зашептала она. – Я и так знаю, где он… Он уже давно к Наташке Мальковой таскается, я тебя расстраивать не хотела.
Ольга смерила Лидку уничтожающим взглядом и процедила сквозь зубы:
– Подруга, называется…
– Ты не думай, Ольк, я ж из лучших побуждений… Они же, мужики, знаешь какие… Потаскается, а потом опять к тебе вернется… Чего тебе зря переживать?
– Знаю я, какие мужики.
Ольга отпихнула Лидку и спрыгнула на перрон.
Наташка Малькова работала в баре центрального ресторана «Привольный». Весь город знал, что она не отличается строгими нравами, а сама Наташка полагала, что прозябает в захолустье, губит свою неземную красоту, а за это имеет право немного развлечься.
У Наташки был тяжело болен отец, и из-за него она не решалась никуда уехать. Не тащить же парализованного за собой невесть куда, где даже угла своего нет.
За отцом ухаживала нянечка из горбольницы, которой Наташка щедро платила. Она возвращалась из бара за полночь, а иногда и к утру, но до того, как опять уйти на работу, успевала прокипятить отцу смену белья, вымыть его, сварить обед и прибрать в квартире. Поэтому никакого тяжелого застойного запаха. говорящего о том, что в квартире парализованный, у Наташки не было. И если не знать, что в боковой спальне лежит отец, можно было подумать, что она живет одна.
Ольга знала Наташку давно, с детства. Как-то летом они вместе отдыхали в пионерлагере в одном отряде. Ольга тогда жутко завидовала Наташке. Та была такая домашняя, чистенькая, нарядная, как кукла. Роскошные льняные косы с пышными бантами, капризный ротик, огромные фиолетовые глаза и длинные ноги… Ольга думала, что несправедливо, что все это вместе досталось одной девочке. Наташкин отец тогда был директором ресторана «Привольный», в котором сейчас Малькова работала в баре.
Наташка – красавица, и Никита парень видный. Чем не пара? И может, врут злые языки, что Наташка берет за любовь деньги?
Но думать о ее продажности легче, потому что это оправдывает Никиту. Гораздо хуже, если его искренне тянет к Наташке.
Ольга примчалась в бар прямо с поезда, даже не забежала домой переодеться. Он только что открылся. Было еще пусто, в полумраке играла музыка. Наташка протирала за стойкой бокалы и тихонько подпевала в такт.
Ольга села в углу за длинный деревянный стол и постучала по нему ладонью. В баре «Привольного» было принято обслуживать и за стойкой, и за столами. Сюда обычно садились компании, которые собирались задержаться подольше. А около стойки толкались те, кто искал знакомых или просто забежал потусоваться.
Вся молодежь собиралась вечерами в этом баре, потому что ресторан считался удовольствием дорогим. В нем гуляли «крутые» да справляли торжества. А если кто хотел просто поужинать, то отправлялся в вокзальный ресторан, где на выбор был жесткий бифштекс или жесткий гуляш.
Наташка услышала, что кто-то вошел, и прищурилась. В зале был полумрак, а над ее головой ярко сияла лампа, поэтому ей трудно было сразу разглядеть Ольгу, тем более что та выбрала для себя затененный угол.
– Что будете пить?
Наташка вышла из-за стойки и подошла к ней, вызывающе сверкая голыми коленками. Достала из кармашка передника блокнотик, словно ей сложно было запомнить две фразы.
– Бокал шампанского, – почему-то сказала Ольга, вспомнив Никиту.
Наташка недовольно сморщила носик. Других посетителей пока не было, а открывать ради одной Ольги бутылку ей не хотелось.
– Закусывать будете?
– Дай мне конфет шоколадных, – велела Ольга.
– Хорошо. Есть турецкая вишня в шоколаде. Очень вкусно, рекомендую.
– Таши вишню, – сказала Ольга.
Наташка почему-то не узнавала ее или не хотела узнать. А может, и вправду не помнила. Ведь когда работаешь в таком людном месте, все лица потом кажутся знакомыми.
Ольга немного подалась вперед, заглянула ей в глаза.
– Привет. Не помнишь меня?
– Привет, – отстраненно улыбнулась Наташка. – Очень смутно. Ты Валя?
– Оля.
– А! Ну да… Ты изменилась.
Она отошла от столика, быстро принесла шампанское и конфеты в вазочке и уже повернулась, чтобы уйти, как Ольга остановила ее словами:
– Мне нужен Никита.
– Никита? – удивилась Наташка и вытаращила на нее свои фиалковые глаза. – Он, знаешь, киска, многим нужен. Ну так и что?
– Да ничего, – пожала плечами Ольга. – У меня к нему дело.
– Да-а? – Наташка круто повернулась к ней. – И какое, если не секрет?
– Секрет, – вздохнула Ольга.
– Тогда сама ищи! – фыркнула Наташка.
Она хотела уйти, но любопытство пересилило, и она осталась.
– Но это очень серьезное дело, – нахмурилась Ольга. – Вопрос жизни и смерти.
– Ага, – кивнула Наташка и пристально посмотрела на нее. – Слушай, а ты случайно не проводницей работаешь?
– Совершенно случайно, – усмехнулась Ольга.
– Тогда понятно… – расплылась в торжествующей улыбке Наташка.
– Что ты имеешь в виду? – вскинулась Ольга.
– Да Никита говорил, что ты его уже достала, – пренебрежительно фыркнула Наташка. – Велел молчать, если о нем расспрашивать будешь.
– Ты и молчишь, – хмыкнула Ольга.
Почему-то слова Наташки ее совершенно не обидели. Раз Никита предупредил о том, что она может его искать, значит, у него есть весомые причины скрываться. Было бы хуже, если б своей новой пассии он о ней не сказал ни слова.
– Сколько с меня? – спросила она, доставая кошелек.
– Сорок два пятьдесят.
Ольга отдала Наташке деньги, и та гордо удалилась.
Ольга всегда полагала, что природа у нас не слишком щедра, как продавщица советских времен – в одни руки отпускает только по одной штуке. Или красоту, или мозги. Ни разу еще она не видела, чтоб расфуфыренная кукла блистала умом. А Наташке и так Господь дал слишком щедро.
Нереальной красоты фарфоровое личико, фигура, как у фотомодели, а простая, добрая, не зазнайка. И хозяйка хорошая, и дочь заботливая. Глядя на ее ручки с длинными наманикюренными пальчиками, не скажешь, что она каждый день и стирает, и гладит, и варит, да еще вдвоем с пожилой нянькой ворочает парализованного старика. Конечно, у нее и машинка-автомат, и кухонный комбайн, и пароварка, и пылесос моющий… С такой навороченной техникой заниматься домашними заботами одно удовольствие… Но вот тяжелобольной отец…
Глава 4
Ольга села в сквере на лавочке напротив бара. До отправления поезда оставалось еще несколько часов. Густые невысокие кусты давно никто не стриг, и они росли беспорядочно, спутанными шапками. Зато, нагнувшись, за ними можно было отлично спрятаться. Ольга расположилась поудобнее, закурила, примяла несколько веточек, чтоб они образовали некое подобие окошка, и принялась ждать.
Через час захотелось есть, но Ольга боялась покинуть свой пост наблюдения. Чувство голода заглушали сигареты, она курила их одну за другой, и скоро вся трава вокруг лавочки была усеяна окурками.
Она пожалела, что не взяла с собой куртку. Осенняя погода обманчива. Днем была совсем летняя жара, а как только стало стремительно смеркаться, так и похолодало. С гор подул резкий порывистый ветер, он шумел в парке, путался в кронах деревьев, шебуршил и спутывал тонкие ветки кустарника. А Ольгу, одетую в легкую футболку, пронизывал до костей.
Скоро стемнело, на центральной улице зажглись фонари, ярко вспыхнула неоновая вывеска перед входом в бар. И вдруг в ее внезапном вздрагивающем свете Ольга увидела Никиту.
Он вышел из двери, остановился, закурил, отвернувшись от ветра, и медленно пошел к троллейбусной остановке. Ольга вскочила и бросилась за ним по противоположной стороне улицы, прячась за кустами живой изгороди.
Черт! Выходит, она пропустила, как он вошел в бар… Или Наташка впустила его через служебный вход? Эх. раззява! О служебном входе она и не подумала. Размечталась, что Бог Наташку мозгами обделил, и не учла, что ей тоже не больно-то много досталось…
А может, Никита все это время был в баре? И знает, что она приходила… Или даже видел ее?
К остановке подошел троллейбус. На несколько секунд он закрыл от нее Никиту, и Ольгу вдруг охватил панический страх. Почему-то показалось, что она никогда больше его не увидит… Что троллейбус отъедет от остановки, а Никиты не будет… и не потому, что он просто уехал в нем, а вообще никогда больше…
Позабыв о своей конспирации, Ольга выскочила из-за кустов и помчалась через дорогу наперерез троллейбусу. Рядом раздался визг тормозов, кто-то из водителей вдогонку ее крепко обматерил. Хорошо, что в их маленьком городе даже на главной улице не слишком оживленное движение, не то Ольге не удалось бы выбраться целой и невредимой из-под колес Она метнулась перед стеклом водителя – он выразительно покрутил ей пальцем у виска – и в последнюю минуту вскочила в салон. Двери захлопнулись.
Никита стоял у средних дверей. Вытянув шею, Ольга сумела разглядеть его сквозь плотную толпу пассажиров. Она поднялась на цыпочки и неотрывно стала следить за ним, прикрываясь широким плечом полной тетки.
Кажется, Никита ее не заметил. Он стоял совершенно спокойно, не глядя в ее сторону. Троллейбус миновал несколько остановок, и Никита двинулся к выходу, остановился около подножки, взялся за боковой поручень. Ольга напряглась. Следующей остановкой был микрорайон Зеленая Горка, как раз тот. о котором говорил Мишка Збаринов. Но Ольга уже обошла его вдоль и поперек, однако никто не мог указать ей, где живет Никита.
На остановке он спрыгнул с подножки и легко пошел вперед. Ольга пропустила его немного и пустилась следом. Никита шагал по узкой аллейке, с двух сторон обсаженной чахлыми пирамидальными тополями, в глубь микрорайона. Аллейка вилась между обшарпанными пятиэтажками, наискось пересекла пустырь, на котором был разбит импровизированный арбузно-дынный рынок, и оканчивалась около длинного дома чудовищной архитектуры, именуемою в народе «Китайской стеной».
Ольга спряталась за деревце и издали проводила его взглядом. Никита подошел к подъезду, помедлил, но вдруг передумал входить, вернулся на несколько шагов и сел на лавочку. В тусклом свете лампочки, болтающейся под козырьком подъезда, Ольге показалось, что виду Никиты несчастный и растерянный. Она набралась решимости, отклеилась от ствола тополя и зашагала к нему.
– Привет, – сказала Ольга как можно равнодушнее и села на лавочку рядом. – Отличная погодка.
– Да нет, прохладно, – ответил Никита.
Она обрадовалась уже тому, что он ответил, и продолжила нарочито бойко:
– Давно не виделись. Чего ты пропал? Дела, что ли?
– Дела… – Он помолчал.
– Хреновые дела, Никит, – торопливо подхватила Ольга. – Я ведь поняла…
Он резко повернулся, и она даже в неверном тусклом свете далекой лампочки заметила, как он побледнел.
– Ты забудь, что такая понятливая, ясно? И вообще ты меня не знаешь. И я тебя никогда в жизни не видел. Разбежались.
Ольга обомлела. Как это? Он хочет сказать, что ничего не было… и не будет?
– Подожди… – голос прозвучал до противного жалобно.
– Опасно ждать, крошка. Это уже не игрушки, если ты все правильно поняла…
Глаза его сузились, как у хищной кошки. Он положил руку ей на колено и сжал его.
– Но ведь я буду молчать, Никита… Я никому ни слова, честно… – залепетала Ольга.
– Ты умная девочка, – проникновенно сказал он. – Не ревнуешь. Хотя, я знаю, была у Наташки.
– Она кукла, – выпалила Ольга.
– Почему? – удивился Никита. – Она славный человечек. Добрый. Почему ты осуждаешь других? И потом, я ведь не обещал хранить тебе верность.
– Нет… – потупилась Ольга, чувствуя, как теки начинают заливаться краской.
– Ну так я и не хранил. – Никита ухмыльнулся. – Я же честно предупредил, чтоб ты ни на что особо не рассчитывала…
– Да… – выдохнула Ольга. – Только ты дал понять… В общем, говорил же, тебе меня одной хватит… в смысле, что все у нас будет…
Он вздохнул, протянул руку, обхватил ее за плечи и прижал к себе. Ольга уткнулась носом ему в плечо, боясь пошевелиться. Знакомый теплый запах нагретого солнцем, разгоряченного тела… Знакомое прикосновение крепкого бедра… Знакомая ямка чуть пониже плеча, в которой так уютно привыкла устраиваться ее щека…
– Я тоже так думал, – сказал он. – Честно. Я тебе не парил.
– Но тогда почему?… – всхлипнула Ольга.
Он слегка отодвинулся, сказал недовольно:
– Ну, только без сырости. У нас же взрослый разговор, малыш. Как у больших, ясно?
– Да. – Ольга перевела дыхание и покрепче прильнула к нему.
Было в его голосе что-то тоскливо-безысходное, хотя он и храбрился, старался держаться независимо… Она вдруг поняла, что Никита тоже боится. Только его страх еще страшнее, чем ее, потому что он у него имеет неопровержимые обоснования, а у нее основан на догадках.
От жуткого ощущения нависшей над ними опасности у нее по коже побежали мурашки. От резкого озноба тонкие волоски на руках встали дыбом. Никита почувствовал, что она дрожит, и вдруг быстро повернул ее к себе, приподнял за подбородок лицо и впился в губы таким крепким поцелуем, что Ольга невольно подумала: «Как перед смертью…»
Она обвила его шею руками и тоже сжала крепко-накрепко, словно кто-то неведомый пытался растащить их в разные стороны, а она своим объятием не давала этого сделать. Дыхание перехватило, грудь словно пронзила острая спица, а по щекам сами собой покатились слезы.
– Я люблю тебя, Никита… – выдохнула она. – Я так тебя люблю… Я не смогу без тебя…
– Девочка моя… – в его голосе прозвучала неподдельная нежность. – Потерпи немного… Бог даст, будем живы, тогда и…
– Когда? – Она сглотнула горький ком в горле. – Сколько мне терпеть? Без тебя каждый день, как год… нет… как полжизни…
Он закрыл ей губы очередным поцелуем, крепко стиснул руками податливое, льнущее к нему тело… и отстранился.
– Нет, это только себя мучить, – хрипло сказал он. – Это счастье, что ты еще жива. Ты хоть знаешь, что тебя могли пришить еще на Каланчевке?
Ольга обмерла, даже руки похолодели от страшной, внезапно пронзившей ее догадки:
– А ты знал?
Никита отвернулся.
– Я после догадался. Честно. Я бы тобой никогда рисковать не стал. Я, конечно, козел по жизни, но ведь не такой подонок. И я тебе совет даю в твоих же интересах. Ты бы лучше свинтила куда-нибудь на время.
– А ты? – испуганно вскинула на него глаза Ольга. – Ты ведь их знаешь…
Никита горько усмехнулся.
– Меня, если захотят найти, так из-под земли достанут.
– Нет, Никит, – торопливо заговорила она. – Тебе тоже надо куда-нибудь уехать. Ну, пожалуйста, езжай, Никита… ради меня… Или, может, вместе?…
– Очень романтично, – вздохнул он. – Но вместе мы прекрасная мишень. Ты в этом ничего не понимаешь. крошка. Не суетись. Мне лучше быть на виду и не дергаться, тогда никто не станет паниковать. И потом у меня еще есть кое-какие дела, завязки всякие… Я же не могу пустить бизнес на самотек. Это большие бабки, малыш. От таких бабок не бегают.
– Деньги, деньги, деньги… – отчаянно выдохнула Ольга. – Хоть бы что-нибудь, кроме этого! Хоть что-нибудь!!!
– А чего ты хочешь? – тихо спросил Никита.
– Счастья, – прошептала Ольга – Глупо, да? Обычного счастья…
– А что это?
– Не знаю… Наверное, когда я с тобой… и с Корешком… А для этого нам ведь не нужны деньги, Никита…
– Но и без них не проживешь, – философски заметил он и поднялся. – Ладно. Все понятно. Ты меня не ищи, уезжай куда-нибудь на пару месяцев. А вернешься, я тебя найду.
– Найдешь? – испуганно вскинулась она. – Ты меня не забудешь, Никита?
Он поморщился:
– Оль, давай без индийского кино. Ты меня за трепло держишь? Я за свои слова отвечаю.
– Да, да, хорошо, – торопливо забормотала Ольга. – Ты меня поцелуй только еще один раз на прощание…
До отправления поезда оставалось полчаса. А добраться до вокзала из окраинного микрорайона Зеленая Горка можно было только на машине. Если ждать троллейбус, то потеряешь не меньше часа, в это время суток они ходят редко. К тому же троллейбус довезет только до центра, а там надо пересаживаться на другой.
Ольга в отчаянии смотрела на пустое шоссе. Ни одной машины. Бедная Лидка там уже испсиховалась, не знает, что и думать. Вот будет фокус, если поезд уйдет без нее…
Нет, за то, что Лидка ее не сдаст, можно даже не волноваться. Ни бригадир, ни остальные проводницы ни за что не узнают, что Ольга опоздала на рейс. Но ведь сама Лидка будет трое суток нервничать и вкалывать за двоих.
Стрелка часов неумолимо двигалась по циферблату, отсчитывая безвозвратно уходящие минуты. Ольга уже прикидывала, сколько на машине езды до Тоннельной. Если она не успеет на вокзал, то можно попытаться перехватить поезд там. Интересно, сколько водитель заломит за такой путь?
Она выгребла из кошелька деньги, прикинула, что должно хватить. И в этот момент заметила на шоссе светящиеся фары. Машина летела с приличной скоростью, и Ольга шагнула на проезжую часть, вскинула призывно руку. Она даже успела рассмотреть, что навстречу ей мчится редкий в их краях темный джип «паджеро», как он вдруг резко свернул в сторону, даже не посигналив фарами. Ольга едва успела отпрыгнуть в сторону, а джип уже промелькнул мимо нее на узкую боковую дорогу и скрылся в глубине микрорайона.
Слава богу, вслед за джипом по дороге трусил старенький «москвичок». Он остановился перед Ольгой, и из окна высунулся лысый дядечка лет сорока пяти.
– На вокзал, – Ольга торопливо села рядом. – За пятнадцать минут успеем?
– Сколько дашь? – спросил дядечка. – За стольник успеем…
– Сто пятьдесят, – сказала Ольга. – Только уже за тринадцать минут.
«Москвичок» взвыл мотором и сорвался с места. Трасса была пустой, и дядечка гнал с максимально возможной скоростью, но выжать из старого автомобиля еще хоть чуть-чуть было выше его сил.
– Не успеем, – обреченно вздохнула Ольга.
Дядечка крякнул, прищурился, вглядываясь в трассу, и вдруг свернул в глухой проулок. Машина помчалась, подпрыгивая на неровных кочках, почти впритирку к обступающим ее с двух сторон глухим заборам.
Ольга не на шутку испугалась. Может, он маньяк? Куда он свернул? В этой части города только заводские склады да старый элеватор, еще гаражный кооператив и огороды, самовольно разбитые жителями вдоль ведущей к элеватору узкоколейки. Здесь даже дороги никакой нет, подъезд к элеватору с другой стороны.
– Мы куда это? – как можно спокойнее спросила она. – Вы ничего не напутали? А то мне некогда блукать, поезд уйдет.
– Не боись, – хмыкнул дядечка. – Успеешь к своему поезду.
Он резко крутанул руль, машина нырнула в пролом забора, вытрясая душу, помчалась по бездорожью, съехала с пригорка и снесла какой-то чахлый штакетник.
Ольга поняла, что они едут по чьему-то огородику. потому что за окном в темноте угадывались относительно ровные ряды каких-то кустиков. Часть их «москвичок» безжалостно намотал на колеса, взвизгнул, взбираясь на горку, и потрусил по узкому гребню насыпи рядом с рельсами узкоколейки.
Вокруг не было ни души, ни огонька, словно этот район города вымер. Здесь и днем-то пустынно, не то что ночью.
«Приехали… – обреченно подумала Ольга. – Сейчас начнет приставать. Интересно, у него нож или удавка? Вот как раз такие тихие и незаметные с виду и оказываются самыми жестокими убийцами. Говорят, Чикатило вообще учителем был…»
Она думала об этом совершенно спокойно, даже отстраненно, только подобралась внутренне, напружинила тело, готовясь отбить неожиданную атаку. Огорчало и заботило ее только одно: как теперь ей отсюда выбираться? Здесь пешком до трассы не меньше часа брести. Значит, тю-тю ее поезд, и не перехватить его уже даже в Тоннельной.
– Ладно, парень, – внезапно охрипшим голосом сказала Ольга. – Побаловались, и хватит. Останови, я уже накаталась.
– Ты чего? – удивился он. Скорость при этом сбросить он даже не подумал. – Здесь уже близко.
– Это смотря куда ты едешь, – нервно усмехнулась Ольга. – Лично мне надо на вокзал. Тормози, я пешком дойду.
– Так ведь не успеешь… – дяденька удивленно покосился на нее и вдруг раскатисто расхохотался: – Ты что, струсила? Да? Думала, специально завез тебя?
– Ничего я не думала, – буркнула Ольга. – Просто знаю, что здесь отродясь дороги не было. Так что не скаль зубы зря. Я такому шибздику, как ты, запросто вмазать могу.
– Ну, вмажь, – согласно кивнул дядечка. – Только минут пяток обожди, вон огни впереди видишь?
– Ну…
Ольга вытянула голову и действительно увидела впереди слабо мерцающую россыпь огней.
– Так это вокзал, – довольно сказал дяденька. – От элеватора ветка узкоколейки как раз в пятый путь упирается. Я знаю. Я на элеваторе десять лет проработал.
Ольга неловко хмыкнула:
– А я не знала… Хотя всю жизнь на железной дороге, даже живу рядом… На пятом пути всегда товарняки стоят.
– Правильно, – кивнул дяденька. – А узкоколейка дальше начинается, за товарной базой. Не ходила туда ни разу, что ли?
– Нет, – призналась Ольга, удивляясь, что в, казалось бы, знакомом с детства разветвлении железнодорожных путей обнаружилось что-то ей неведомое.
Теперь она тоже начала ориентироваться. Впереди вокзал, наперерез их движению стоят поезда, справа виднеется длинное приземистое здание товарной базы, а левее – железный, сводчатый мост через железнодорожные пути.
«Москвичок» резко тормознул, почти уперевшись передними колесами в шпалы крайнего, пятого пути.
– Я тебя здесь высажу. Ты ведь на московский поезд спешишь?
Ольга кивнула, отсчитывая ему полторы сотни. За двенадцать минут езды – немало.
– Вон он, у первой платформы, – указал дяденька. – Ты здесь прямо через рельсы дуй, да быстрее, а то свердловский перекроет. Он на третий путь в это время приходит.
– Знаю, – уже на ходу бросила Ольга.
Она даже «спасибо» находчивому дядечке позабыла сказать, рванулась бегом через пути, спрыгивая с платформы, карабкаясь на следующую и опасаясь, что не успеет миновать третий путь. На него от семафора уже надвигался с гудением прибывающий свердловский состав.
Успела в последнюю секунду, взлетела на платформу перед самым носом тепловоза и помчалась дальше, соображая на ходу, с какой стороны должен быть их вагон. Обычно они останавливались на посадку как раз напротив камеры хранения… Вон чуть виднеется над составом ее черепичная крыша. Значит, ей правее…
Она подлетела к вагону, когда на семафоре мигнул и зажегся зеленый. Поезд вздрогнул, лязгнул вагонной сцепкой и дернулся с места. Ольга подпрыгнула и изо всех сил заколотила кулаком по запертой железной двери тамбура. Посадка-то шла с противоположной стороны, и Лидка не додумалась открыть еще и эту дверь.
Поезд потихоньку набирал ход, Ольга бежала рядом, успевая колотить по двери кулаком и злясь оттого, что звук получался едва слышным, слабеньким. Лидка в вокзальном гомоне его не различит…
Обидно… Так спешила… И почти ведь успела. А теперь вагон проплывает буквально мимо носа.
На ее счастье, Лидка услыхала-таки, громыхнула телом о дверь, суетливо всовывая ключ, рванула тяжелую дверь на себя и протянула Ольге руку.
– Подножку опусти! – крикнула, задыхаясь от бега, Ольга.
– Не успею, сейчас ходу прибавим.
Ольга глянула вперед. Действительно, они уже почти поравнялись с семафором, миновав который состав обычно прибавлял ход. Тогда она уже не сможет за ним угнаться.
Лидка перегнулась вниз, ухватилась одной рукой за поручень, а второй исхитрилась-таки поймать Ольгину ладонь. Ольга резко оттолкнулась от насыпи и подпрыгнула вперед и вверх. Ноги скользнули по боку вагона, и она на секунду повисла на Лидкиной руке.
Свободной ладонью Ольга сумела опереться о железную площадку тамбура. Теперь Лидка тянула ее вверх, а она с тяжелым хрипом карабкалась на площадку, по очереди подтягивая то пятую точку, то одно колено, то другое, пока наконец не встала на карачки в тамбуре, тяжело дыша и отплевываясь.
От непрерывного курения Ольга совершенно задохнулась от быстрого бега. Стоило немного пробежаться, и легкие не выдержали – весь накопленный в организме никотин горьким спазмом сковал горло, не давая нормально вздохнуть.
– Ты чего? – испугалась Лидка. – Тебе водички дать?
Она сбегала в вагон, принесла открытую бутылку нарзана, но Ольга даже пить сразу не смогла – горло перехватило. Только булькнула и выплюнула струйку воды.
– Ну, ты даешь, мать! – взволнованно сказала Лидка и тут же прикрикнула на выглянувших в тамбур пассажиров: – Проходите в вагон! Здесь вам не цирк!
– Даю… – криво усмехнулась Ольга. – Как думаешь, видел кто мою акробатику?
Лидка пожала плечами.
– Вряд ли. Все с этой стороны торчали.
– Это хорошо, – кивнула Ольга. – Меньше разборок.
Она лизнула содранную ладонь и осторожно тронула сквозь джинсы ушибленную коленку. Поморщилась от боли.
– Черт… У нас пластырь есть?
– В аптечке должен быть… – Лидка немного оправилась от страха и строго сказала: – Ты что же это себе, подруга, думаешь? Где тебя черти носили'’ Ведь шутки шутками, но поезд и правда мог уйти!
– А я не шутила, – фыркнула Ольга.
Она поднялась и, прихрамывая, отправилась в служебку. Лидка, молодец, не растерялась, надела форму и провела посадку, хотя по уговору сейчас была Ольгина смена.
– Ты полежи, отдышись, – сжалилась над ней Лидка. – Я подежурю пару часиков. – Она подумала и великодушно добавила: – А хочешь, и до утра досижу…
– Не надо жертв, – усмехнулась Ольга. – Пары часов мне хватит.
Она прилегла на постель и уткнулась лицом в подушку.
– Оль, ты его нашла? – с интересом спросила Лидка.
– Да… потом… – нехотя ответила ей Ольга.
