Текст книги "Проводница"
Автор книги: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5
В магазине электротоваров рядом с Рижским вокзалом работал телевизор. Звук врубили на полную громкость, так что слова диктора перекрывали гомон гудящего как улей универмага. Ольга забежала сюда купить Корешку ко дню рождения обещанный лазерный фонарик с насадками, а Лидка потащилась с ней за компанию, чтоб время скоротать.
Они обе замерли, услышав информацию о том? что в Рязани бдительные жители предотвратили взрыв своего дома.
На экране оперативная съемка показывала, как выволакивали из подвала мешки, как рвалась с поводка, заливаясь лаем, служебная собака, как один из офицеров зачерпнул из мешка щепотку порошка и рассыпал узкой лентой по асфальту перед подъездом «Совсем как я», – машинально отметила про себя Ольга.
Чиркнула зажигалка, узкая змейка рассыпанного порошка занялась пламенем, резко пыхнула и угасла, оставив после себя черный выжженный след.
Лидка толкнула Ольгу в бок и шепнула ей на ухо:
– Зря ты, Олька, наш кулечек выкинула. Надо было тоже так поджечь, хоть бы узнали, горит или нет…
– Горит, – буркнула Ольга.
– Ты что? – испуганно округлила глаза Лидка. – Ты что, попробовала?…
– А то! – Ольга понизила голос. – Давно уже.
– А чего ж мне не сказала? – обиделась Лидка.
– А зачем? Меньше знаешь, крепче спишь.
– Как тебе не стыдно! – зашипела Лидка. – Подруга называется! Ты что, мне не доверяешь?
– Да не в этом дело…
– Нет, – подбоченилась Лидка. – В этом! Так не поступают, подруга. Или мы вместе, или развод и делим ложки.
Ольга протиснулась к прилавку, выбрала фонарик, купила его, а Лидка с молчаливой укоризной стояла за ее плечом.
– Ну, так что? – баском спросила она, когда они вышли из магазина. – Теперь людей нет, так что можешь сказать.
– Да не собираюсь я тебе ничего говорить! – взорвалась Ольга. – Ты заткнись тряпочкой и молчи, целее будешь!
– Ладно, не кипятись, – шикнула Лидка. – Ты лучше скажи, когда ты проверила, а?
– Недавно, – нехотя ответила Ольга.
– И что?
– Ты же видела.
– И все так и было, да? Так же пыхнуло? – возбужденно зашептала Лидка.
– Точно так же. – Ольга достала сигареты и закурила. – Только я тебя умоляю, молчи. Ты ведь понимаешь, во что мы вляпались?
Лидка быстро закивала, глаза ее лихорадочно блестели.
– И ты сразу догадалась, да? Ну, ты, Олька, голова! А я не допетрила… Значит, это не наркота/… Значит, это гексоген, да?!
– Молчи, дура! – разозлилась Ольга.
Лидка испуганно оглянулась и закрыла ладошками губы:
– Ой! Молчу, молчу! – И тут же не утерпела: – Оль, так ведь надо бы позвонить… Их же ищут, этих гадов!
– Звонила уже, – тихо ответила Ольга – Сказала, кто получал и откуда привезли.
– А нас теперь тоже искать станут! – испугалась Лидка. – Еще припаяют за соучастие… А мы ж ведь ни ухом, ни рылом…
– Не найдут, – убежденно сказала Ольга. – Через Тоннельную столько поездов в сутки проходит… А в каждом восемнадцать вагонов. Чтоб каждого опросить, посчитай, сколько времени убить надо.
– Ну, знаешь, – с сомнением ответила Лидка. – Когда им надо – они так землю роют, что экскаватор отдыхает!
И точно, Лидка как чуяла – накаркала ментов. Едва они вернулись в вагон, как примчалась баба Таня и велела идти к бригадирше Варваре. Ольга с Лидкой переглянулись: началось…
У Варвары Ивановны в купе сидели три парня в штатском. Один из них достал удостоверение, раскрыл его и на секунду поднес к Ольгиным глазам. «Старший следователь по особо важным делам Смирнов…» – успела прочесть она.
– Вы были в конце августа в Москве? – сразу, без обиняков спросил он.
– Были, были, – вместо них ответила Варвара. – Я ж вам говорила, у меня вся бригада уж месяц не менялась, с оборота мотаемся.
– Подождите, – остановил ее следователь. – Я хочу с каждой поговорить отдельно. Вы пока в коридоре подождите.
Он выпроводил за дверь Варвару и Лидку, а Ольге кивком головы велел сесть напротив.
Она села и подняла на него глаза, стараясь казаться как можно спокойнее. Двух других, настойчиво сверлящих ее взглядами, она словно не замечала, только отметила про себя, что они ненамного старше нее.
Лица у обоих сероватые, утомленные, около губ жесткие складки. Такие не любят шутить, им глазки строить бесполезно. Они уже столько повидали на своей работе, что не «ведутся» и не «покупаются» на всякие милые женские штучки.
Она смотрела на Смирнова, а он на нее, словно мысли сканировал. От этого взгляда становилось не по себе, как будто человек все-все о тебе знает и только ждет, когда же ты сама ему все расскажешь… Профессиональные приемчики…
Выждав необходимую паузу, следователь наконец спросил:
– Значит, вы были в Москве двадцатого августа?
«Почему он спросил именно про двадцатое?! Случайно или знает?! Откуда???» – похолодела Ольга. Но внешне осталась сосредоточенно спокойной.
– Двадцатое? – переспросила она и принялась загибать пальцы. – Я точно помню, что тридцатого домой вернулась, потому что сына в интернат отвозила… Полтора суток туда… день там… полтора суток обратно… Да, получается, мы из Москвы двадцатого выезжали…
– Хорошо, – он сделал пометку в какой-то таблице.
– А почему вы спрашиваете? – сообразила Ольга. – У бригадира ведь есть точный график.
– Я ведь спрашиваю, вы лично были в это время в Москве?
– Да, – кивнула Ольга. – Только это тоже записано у бригадира.
– Но ведь вы могли с кем-то поменяться, отпроситься, а бригадир не внесла эти изменения в сводку.
– Да, да, поняла, – торопливо закивала Ольга. – Я вот как раз хотела сказать… Я два раза отгулы брала Сына в интернат отвозила на первое сентября, и потом еще дней через десять навешала… По одному рейсу пропустила… Но мы ведь знаете, как делаем. Чтоб мороки лишней не было, я с девочкой договорилась, у которой сейчас простой, она два рейса за меня сделала, а я ей, как расчет получу, деньги за них отдам…
– И бригадир это не зафиксировала? – уточнил следователь.
– Понятное дело, нет, – кивнула Ольга.
– И много у вас таких незарегистрированных подмен бывает? – уцепился за информацию следователь. Ольга пожала плечами:
– Когда как. Это же от личных нужд зависит… Каждый крутится сам… Иногда мы даже бригадирше и не сообщаем… Какая ей разница, кто едет, лишь бы порядок был, так?
– Не так, – строго ответил он. – Из-за этих ваших подмен столько потом мороки может выйти.
– Какой мороки? – «удивилась» Ольга.
– А вы не думали, что в случае аварии будет невозможно идентифицировать погибших? – вступил в беседу второй, молодой, с тяжелым взглядом. – Или что кто-то может совершить преступление и обеспечить себе таким образом алиби?
– Ой, ну что вы! – вздохнула Ольга. – Зачем же сразу о самом страшном? Мы сколько лет ездим, и, тьфу-тьфу, ни одного крушения…
– Ваше счастье, – коротко заметил молодой.
Он перегнулся ко второму помощнику и велел тому что-то записать. Ольга подумала, что правильно подкинула им мысль о заменах, теперь им придется проверять всех не только по графику, но и лично… Да включить сюда тех, кто сделал по одному рейсу вместо плановых… да на всех поездах их направления… Это же сколько работы! Легче иголку найти в стоге сена…
Нет, конечно, возможно, кто-то и видел в Тоннельной джип с бородачами… и кто-то мог видеть «Газель» на Каланчевке… Но не обязательно этот кто-то будет из их бригады. На соседних путях ведь тоже поезда стояли.
Да, точно! Кто-то заметил «Газель». Иначе откуда бы следаки взяли двадцатое число? Не с потолка же! Ольга им точно ничего не говорила.
А следователь цепко глянул на нее, опять задержал глаза где-то в районе Ольгиной переносицы и спросил:
– А что вы делали двадцатого числа?
– В Москве? – уточнила Ольга. – Сейчас… дайте вспомнить…
И тут ее осенило: баба Таня! Как кстати!
– Я понимаю, что у вас все дни похожи один на другой, – начал следователь, но Ольга перебила его.
– Вот как раз двадцатое я и запомнила! У Тани Коваленко был день рождения. Она нас с Лидкой в кабак пригласила. Так что мы на Каланчевке-то и не были… Мы сразу, как приехали, пошли на Рижский…
– Втроем? – уточнил молодой.
– Нет, – ответила Ольга. – Баба Таня пошла памперсы внучке купить, а мы с Лидкой в магазин за подарком. Не с пустыми же руками являться… Сами понимаете…
– И встретились в ресторане?
Ольга кивнула.
– Во сколько?
– Да через часок где-то… Я на часы не смотрела. Пришли, смотрим, баба Таня уже там, ну и сели…
– И во сколько вы вернулись на Каланчевку?
– А мы не вернулись! – фыркнула Ольга. – Засиделись мы… Приходим, а поезд тю-тю… Ну и пришлось бегом на Курский бежать. Еле к отправлению успели.
Она позволила себе улыбнуться сконфуженно, надеясь на ответные понимающие улыбки. Но липа у всех троих остались непроницаемыми.
– А случайно синюю «Газель» вы не видели?
– Нет, – пожала плечами Ольга. – Да здесь машины вообще не ходят, только раздаточные к ресторану…
– Спасибо, – сухо сказал следователь. – Если что-то вспомните, непременно свяжитесь с нами.
Он черкнул на бумажке номер телефона и протянул Ольге. Она не глядя сунула его в карман и поднялась.
– Обязательно. Только… вряд ли смогу быть вам полезной…
Лидку спрашивали почему-то ужасно долго. Ольга в тамбуре успела выкурить полпачки сигарет. Наконец Лидка ввалилась в тамбур вся красная как рак и тоже потянула из пачки сигарету.
– Ты ж не куришь, – удивилась Ольга.
– Закуришь тут! Упарили!
Лидка торопливо затянулась, вдохнула дым слишком поспешно и закашлялась надрывно.
– Ну, – нетерпеливо сказала Ольга.
– Погоди, дай дух перевести… – Лидка вытерла выступившие на глазах слезы и опять сделала затяжку. – Ну, ты меня подставила, подруга… Мы ж Таньке подарок не покупали…
– Не покупали, – кивнула Ольга.
– А они как ко мне пристали. Давай выспрашивать, в какой магазин мы с тобой ходили да что купили… У меня все мысли в голове спутались. Я не соображу, что говорить надо… лепечу что-то… Жуть!
– И что ты сказала?
– Ну… попуталась маленько и «вспомнила», что мы ей на Рижском рынке калькулятор купили.
– Почему калькулятор? – изумилась Ольга.
– А черт его знает! – хмыкнула Лидка. – В голову пришло. А что, калькуляторы не дарят?
– Дарят… – Ольга задумалась. – Теперь бабе Тане надо сказать про калькулятор. А то ее спросят…
– Да ладно, – беспечно отмахнулась Лидка. – С чего им выспрашивать, что на день рождения дарят. У них поважнее дела. И с какой рожей ты к бабе Тане подкатишь? «Танюш, скажи, что мы тебе подарок сделали, а то нам перед ментами стыдно, что пустые пришли…» Так, что ли?
– Это подозрительно, – согласилась Ольга.
– Ну, то-то. А ты, тренда, зачем про подарок ляпнула?
– А где мы с тобой почти два часа провели? В вагоне просидели? Не было нас, и все!
Лидка подумала и серьезно кивнула:
– Да, правильно. Не было нас. Пусть хоть что делают, Олька, надо на своем стоять.
Ольга посмотрела на ее упрямо сжатые губы, пылающие толстые щечки и, несмотря на серьезность момента, расхохоталась:
– Стой, родная… Зоя ты моя Космодемьянская…
– Да иди ты! – обиделась Лидка.
Глава 6
Ольга открыла дверь своим ключом и вошла. Ксения была в поездке, и потому в нос привычно шибанул застоявшийся в запертом помещении воздух. Ольга раскрыла рамы, несмотря на то что с утра зарядил промозглый, по-осеннему нудный дождь. Лучше пусть будет холодно, зато проветрится.
Она порылась в шкафу, достала толстую вязаную кофту Ксении и натянула поверх майки. Дурацкая погода! Три дня назад вовсю шпарило солнце, а сегодня уже зуб на зуб не попадает.
Кофта была старой, вытянутой, когда-то связанной теткой Тамарой из разномастных клубочков, а потом выкрашенной в черный цвет. Из черной она давно превратилась в грязно-серую, вылинявшую, но обе, и Ольга, и Ксения, ее очень любили. Она так уютно обнимала тело, так бережно сохраняла тепло, что ее не могли променять ни на какой новомодный свитер.
В холодильнике шаром покати. В прошлый раз Ольга домой забежать не успела, а Ксения, видно из принципа, тоже ничего не оставила. Дескать, заботься о себе сама. Ну и ладно. В крайнем случае, если приспичит, можно добежать под зонтом до рабочей столовки в вагонном депо. Там готовили вполне вкусно, и порции большие. А пока есть не хотелось, Ольга поставила на газ чайник.
Он еще не успел закипеть, как за окошком нарисовался Мишка Збаринов. Позвал в открытое окно:
– Оль, подойди, дело есть…
– Ты заходи, – махнула она. – Чаю попьем. Чего мокнешь?
– Нет, – почему-то отказался Мишка. – Я спешу. Дел еще невпроворот. – Он озабоченно посмотрел на затянутое серой пеленой небо. – Если завтра такая погодка будет, мужики могилу не выкопают. Там же на новом кладбище суглинок …
У Ольги сердце ухнуло вниз и сжалось от нехорошего предчувствия.
– Могилу? – переспросила она и поднялась, на слабеющих ногах подошла к окну. – Кто умер, Мишка? Тамара Ивановна?
Она сразу подумала про соседку, потому что… просто боялась подумать о ком-нибудь другом.
Мишка крякнул и уставился на нее круглыми глазами.
– Типун тебе на язык! Тетка Тамара у нас, как Ильич, живее всех живых. Еще и нас с тобой переживет… – Он запнулся и осторожно спросил: – А ты что, ничего не знаешь?
– О чем? – с замиранием сердца спросила Ольга. Она сама не услышала своего голоса, вместо четких звуков из горла вырвалось какое-то сипение, но Мишка понял и мучительно скривился.
– Ох, не хотел я к тебе заходить…
– Мишка! – выдохнула Ольга. – Говори…
Он отвел взгляд и выдавил:
– Никиту убили. Весь город говорит… Я думал, ты знаешь…
Ольга схватилась руками за подоконник. Ей показалось, что она сейчас упадет, потому что земля вдруг начала переворачиваться перед глазами, закружилась в лихорадочном темпе, в воздухе поплыли беспорядочной чередой красные пятна, потом все вокруг резко потемнело… и опять встало на свои места.
Мир не перевернулся. Земля не сорвалась со своей оси. И Ольга не умерла от неожиданного страшного известия. И даже не упала в обморок.
Она устояла на ногах, вцепившись побелевшими пальцами в край подоконника, и только глухо выдохнула:
– Когда?
– Позавчера ночью, – ответил Мишка, невероятно обрадованный тем, что она ведет себя адекватно.
– Кто?
– Если бы знать, Оль… Менты разбираются… – промямлил он.
– Где?
Дома…
– Как?
– Что «как»? – растерялся Мишка.
– Я хочу знать, как он умер… – чужим голосом, словно не слыша саму себя, произнесла Ольга.
– Оль, не надо… – замялся Мишка. – Зачем тебе? Его ведь уже не вернешь… Какая разница…
– Я хочу знать, – тупо и упрямо повторила она.
– Ему… Ну, в общем, перерезали горло. – Мишка переглотнул. – По почерку, сама понимаешь…
– Чехи, – кивнула Ольга. Так в прилегающих к Чечне областях называли чеченцев.
Мишка кивком подтвердил ее догадку и торопливо добавил:
– Я не знаю, Оль, какие у вас с Никитой дела были… Любовь-морковь или что посерьезнее… Но ты мне не чужая. Мы с тобой на одном горшке сидели и по этому двору с голой задницей бегали… А потому я тебе как сестре скажу, уезжай, Олька, от греха подальше. Рот на замок и ноги в руки. Никита никогда лишнего не трепал, а вот хоронить будем… – Он тяжело вздохнул. – Ты поняла меня?
– Поняла, – безжизненным тоном отозвалась Ольга. – А когда похороны?
– Послезавтра. Мы с ребятами скинулись, заказали, что положено, матери его телеграмму дали… Ты извини, Оль, мне еще на кладбище место выбрать надо и водки купить.
– Я с тобой, – решила Ольга.
– Нет, не надо, – Мишка хотел отказаться, ему не с руки было возиться с ней, но Ольга уже надела кроссовки и выскочила под дождь.
– Окна закрой, – напомнил Мишка.
– А! Что у нас брать! – отмахнулась она.
Никиты больше нет… И никогда не будет… Ольга думала об этом постоянно, но никак не могла до конца осознать эту мысль. Она все время возвращалась к ней и внутренне удивлялась, что не чувствует острой боли. Все ощущения как будто притупились. Слова окружающих звучали, словно через слой ваты, а очертания предметов виделись сквозь серую пелену…
Она не понимала, что значит: никогда… Мозг отказывался охватить и осознать такое глобальное понятие. Ни-ког-да… Это нельзя ощутить, пощупать, потрогать… Это не завтра и не послезавтра…
Никогда… Значит, Никиты не будет ни через месяц, ни через год… Но ведь когда-нибудь он должен появиться! Потому что это не может быть правдой! Она подождет… Как ждут из тюрем и лагерей, как ждали с войны… «Жди меня, и я вернусь… Только очень жди…»
Чепуха… Как бы исступленно она ни ждала, как бы ни молила Бога вернуть его, Никита не вернется… Это процесс необратимый… Смерть не поезд, она не может дать обратный ход… И нельзя дернуть стоп-кран.
Никиты больше нет. И это непонятно. Как это нет, когда он стоит у нее перед глазами. Кажется, протяни руку, и можно коснуться его щеки… провести пальцем по горячим губам… взъерошить волосы… Можно прижаться к крепким бедрам, ощутить на виске его дыхание, скользнуть ладонью по груди и припасть головой к уютной ложбинке под ключицей – созданной природой выемке для ее щеки…
Это как конструктор «Лего» – впадинка и выпуклость должны совпасть и притереться… И у них с Никитой так же: его впадинки – ее выпуклости, и наоборот – все подходило, притиралось идеально, словно они были созданы друг для друга, как две детальки Божественного конструктора…
Нет, не были! Они есть! Нельзя думать о Никите в прошедшем времени… Может быть, произошла чудовищная ошибка? Может, убили кого-то другого, а Никита успел куда-нибудь скрыться? Ну и что из того, что он не собирался? Передумал в последний момент…
Ведь ему перерезали горло… может быть, его не смогли опознать, приняли за него другого? Мишка сказал, что его убили дома… Ну и менты решили, что, раз у него в квартире, значит, он. А это ведь может быть кто-то совсем другой…
Мозг отчаянно подкидывал в воспаленное сознание одну версию за другой, находил оправдания, подтверждения своим нелепым предположениям, цеплялся за любую возможность, лишь бы не пришлось согласиться с тем, что все это правда.
Ольга тупо таскалась за Мишкой, почти не понимая, что происходит вокруг. Они сначала долго оформляли какие-то бумаги в белом одноэтажном домике конторы, потом в сопровождении полупьяного дядьки таскались по кладбищу, поскальзываясь на размытой дождем земле. Было мокро, холодно, Ольга куталась в старую черную кофту и молчала. А дождь все моросил и моросил.
– Здесь, – сказал мужичок и ткнул пальнем в небольшое пространство между двумя оградками. – Сюда завтра с утра приходите и копайте.
– Нам самим, что ли? – удивился Мишка.
– А кто ж это делать будет? – удивился в ответ мужичок. – Я тут один. Надорваться мне, что ль?
– А лопаты? – поинтересовался Мишка.
– Инвентарь я дам, – оживился дядька. – И советом помогу, вы ж не знаете, как надо… ну а вы мне пузырь за совет…
– Ладно, – махнул рукой Мишка.
Он тронул Ольгу за локоть, но она не двинулась с места, сосредоточенно глядя на квадрат земли под ногами.
Послезавтра на этом месте будет вырыта яма, в которую опустят Никиту. И с этих пор эта земля будет считаться его обителью. Здесь возникнет холмик, накрытый венками, потом небольшой скромный обелиск с годами рождения и смерти …
Говорят, что вблизи мертвых, на кладбище, хорошо думать о вечности… Вздор! Ольга не могла думать дальше послезавтрашнего дня. Ей нетерпеливо хотелось увидеть его, пусть даже неподвижного убедиться, что это он, или, к своему счастью, разувериться в этом.
– Пойдем, – сказал Мишка. – Ты дорогу запомнила? Приходить к нему будешь?
– Я на похороны останусь, – глухо сказала Ольга.
– Тебе ж в рейс.
– Поменяюсь. – Она прерывисто вздохнула. – Не могу я, Мишка… Я его увидеть должна…
– Нельзя его увидеть, – испугался он – Экспертиза, сама понимаешь…
Ольга угрюмо кивнула и поплелась за ним следом На подошвы кроссовок налипла тяжелая грязь, и она, остановившись у ограды, принялась долго и тщательно скрести подошвами о железную перекладину. Мокрая земля отпадала крупными липкими комьями, на изломе которых были видны спутанные корешки пожелтевшей, выгоревшей за лето травы.
– Слышь, Оль, ты бы поплакала, – осторожно сказал Мишка.
Она безучастно пожала плечами:
– Не получается. Я, наверное, неправильная. Не хочу я плакать, Мишка. Мне как-то все равно… Может, я слишком черствая? – Она повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза тяжелым взглядом. – Только ты не думай… Я люблю его.
– Любила… – тихо поправил ее Мишка. – Ты, Оль, привыкай.
Она дернула шеей, словно ей тер воротник.
– Вернее, отвыкай, да?
Потом они ходили в гастроном за водкой для поминок, потом в рабочую столовку в вагонном депо договариваться о закусках, потом ездили в ритуальную службу, чтоб выбрать обивку для гроба и заказать надписи на венках.
– Ты будешь что-то писать? – спросил Мишка.
Но она испуганно замотала головой. Написать – значит, признать, что его нет.
Домой Ольга вернулась уже поздно вечером. Мишка довел ее до двери и топтался рядом, пока его не увидела в окно жена Ирина. Она выскочила под дождь в одном халатике и увела Мишку домой.
В открытые окна косой дождь налил лужи. Они растеклись по полу под окнами, намочили край паласа, но у Ольги не было сил убирать. Она принесла несколько тряпок, бросила их в лужи, закрыла рамы и задернула шторы.
Вязаная кофта промокла насквозь. Ольга скинула ее на пол и обнаружила под мышками черные круги. Крашеные нитки все-таки полиняли. Черные полосы были и на голых руках, и на груди, словно цвет траура принялся проступать у нее изнутри.
Ольга упала ничком на неразобранный диван и по привычке накрыла голову подушкой. Сквозь стиснутые зубы вырвался глухой стон. Она изо всех сил хотела заплакать, но не получалось. Тогда она начала всхлипывать в голос, прерывисто дышать, чтоб вызвать этим слезы, но глаза все равно оставались сухими. Ольга выла, каталась по дивану, колотила изо всех сил кулаком по деревянному подлокотнику, но даже боли не чувствовала. Со стороны могло показаться, что она сошла с ума…
Наверное, Ксения так и подумала, когда открыла своим ключом дверь и возникла на пороге Сперва она по привычке окинула квартиру хозяйским взором и с негодованием заорала:
– Это что еще? Окна было закрыть лень?' Палас испортила, дрянь! Конечно, не ты покупала! Вот и не бережешь!
Потом, услышав глухие рыдания, заглянула в комнату и увидела катающуюся по дивану Ольгу. Сердце ушло в пятки. Ксения не на шутку испугалась.
Ольга выла в голос, кусая зубами подушку, колотя руками и ногами, но при этом смотрела на Ксению абсолютно сухими, ясными и ничего не понимающими глазами.
– Ты что это здесь устроила?! – выкрикнула Ксения уже не от злости, а от страха. – Ну-ка, остановись немедленно!
Она шагнула к Ольге, вырвала у нее из рук подушку и изо всех сил ударила по щеке. Голова Ольги дернулась, откинулась назад и стукнулась о стену. От удара она перестала колотить руками и замерла у стены, словно тряпичная кукла, у которой выдернули пружинку завода.
Ксения бросилась к ней, упала рядом на колени, обхватила ладонями лицо.
– Оля, деточка, что с тобой?! – заголосила она. – Деточка моя! Ты меня слышишь?! Оля!!!
От ее истошного крика глаза Ольги понемногу приобрели осмысленное выражение. Губы искривила гримаска.
– Да слышу я, не ори… – медленно выговаривая каждое слово, словно пробуя его на вкус, сказала она наконец. – И отстань от меня… Отцепись…
– Ну, слава богу, – горько вздохнула Ксения, поднимаясь с колен. – Я уж думала, ты коньки двигаешь… Дури, что ли, накурилась, гадина?
Тяжело опираясь руками о стену, Ольга поднялась на ноги и пошарила в кармане джинсов. Достала пустую промокшую пачку, скомкала в кулаке и бросила на пол. Ксения проводила пачку взглядом, но промолчала.
– Курить… – сказала Ольга. – Да. У тебя есть курить, мать?
– Есть.
Ксения дрожащими пальцами достала из сумки сигареты, закурила сама и протянула Ольге. Та затянулась медленно, с наслаждением, и Ксения всерьез было решила, что у той отходняк от наркотиков. Вот беда-то! Только такой напасти им не хватало! Она села на стул и пристально посмотрела на дочь.
– Ты мне лучше прямо скажи, что ты приняла? Кто дал? Давно пьешь или колешься?
Ольга непонимающе смотрела на нее.
– Ты о чем?
– О наркотиках. Тебя ломает. Я же вижу. Тебе лечиться надо, пока не поздно. Ты о сыне подумай, Оль… Я ведь старая уже, помру, с кем он останется?!
Ксения всхлипнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони.
– Ты не помрешь, – жестко сказала Ольга.
Она на негнущихся ногах прошла к двери и вышла в темноту. Ксения бросилась следом, но в растерянности остановилась на пороге. Дочь словно растворилась в пелене дождя.
