Текст книги "В лапах Ирбиса (СИ)"
Автор книги: Елена Ласк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава 39
– Вам будет непросто.
Она была стервой, именно такой, какой должна быть заведующая больницей. Пышногрудая блондинка с зелёными кошачьими глазами. Женщина без возраста и комплексов. Решительная и властная. Она сама, и всё, что её окружает кажется идеальным, совершенным. Даже её холодный, резковатый тон не вызывает отторжения. И мы с ней уже встречались. На моём экзамене. Я не ошиблась, она была кардиохирургом. Анастасия Сергеевна Стрельникова смотрела на меня ещё строже, чем во время моей эпичной сдачи, и я молча жалела, что выпендрилась тогда. Теперь она думает обо мне… Да ничего хорошего она обо мне не думает, и было бы плевать, будь она просто врачом. У людей на высоких должностях своё представление о надлежащем поведении, которому я не соответствую ни по одному из пунктов.
– Особого отношения к себе не ждите. – Продолжила, пристально рассматривая моё лицо. – Вы здесь только потому, что меня устроил уровень ваших знаний. Одна ошибка, и никакая протекция вам не поможет. У Виктора нет здесь рычагов воздействия и его деньги тоже не помогут. Ваша ординатура будет проходить под тотальным контролем, пока я не удостоверюсь, что впустила в эти стены высококлассного профессионала, а не шарлатана. Все свои действия в отношении лечения пациентов вы должны будете согласовывать с кем-то из врачей. Вам запрещено самоуправство. Если вас что-то не устраивает, то ещё есть возможность попрощаться на хорошей ноте.
Страшно представить, что она считает плохой нотой, если эта в её понимании хорошая.
– Я уяснила всё, что вы хотели до меня донести. На иное не рассчитывала. Будь у меня выбор, не стала бы использовать помощь Виктора в своём поступлении в ординатуру. Думаю, у меня есть реальный шанс устроиться без чьей-либо помощи. Меня не радует перспектива быть блатной. Возможно, я произвела не лучшее впечатление на экзамене, но у меня нет корыстных мотивов. Я просто хочу работать по профессии.
– Ты произвела лучшее впечатление из всех возможных. – Неожиданно перешла на «ты», сменив тон на менее официальный, улыбнувшись чему-то. – Давно никто меня так не впечатлял. Чувствуется, что ты не самоучка. Я бы очень хотела знать, кто тебя так натаскал. То, что твой кумир доктор Разумовский я уже поняла, цитаты из его научных статей твой конёк. Это удобный ход – взять фамилию одного из лучших хирургов в стране, вольно не вольно тебя будут ассоциировать с ним, даже несмотря на то, что родных у него не было и это общеизвестный факт. Не удивляйся, Виктор рассказал мне о тебе, не знаю, всё или нет, но достаточно, чтобы понимать, что вместе с потенциально высококлассным специалистом, которого я планирую нагло узурпировать, я принимаю на работу проблему. Предупрежу сразу, я выставила Виктору условие – ты должна посещать психолога, но он уговорил меня дать тебе шанс без этой меры. Это послабление будет действовать до первого приступа.
– А потом?
– Или психолог, или заявление по собственному, и никаких рекомендаций. Ты была права, когда сказала, что можешь устроиться сама, вот только сможешь ли ты удержаться на месте. Виктор не случайно устроил тебя ко мне, думает, что если мы с ним спим вот уже двадцать пять лет, это гарантирует тебе особое отношение и поблажки. – Наверно Анастасия Сергеевна по моему обалдевшему взгляду поняла, что я ни сном, ни духом про их отношения с Виктором. Только что у меня сформировалось ощущение, что это место я получила через постель, хотя ни с кем не спала. С другой стороны это объясняет, почему Виктор не предоставил мне права выбора, он будто обложил меня со всех сторон подушками безопасности. И без присмотра я не останусь. – Не удивляйся. Мы с ним старые знакомые. Я его первое пулевое зашивала, точнее пять пулевых, когда была студенткой на грани отчисления, а у него пытались отнять бизнес. Смутное тогда было время. Тебя ещё на свете не было, когда мы карабкались по жизни. Ладно, это уже лирика. Сегодня у тебя полный медосмотр. Попутно изучишь больницу, познакомишься с коллегами.
– Это обязательно? – Я не из праздного любопытства спросила. Перспектива почувствовать себя пациентом не радовала. Никто меня не осматривал со времени моего последнего пребывания на больничной койке.
– Все сотрудники при поступлении, а в дальнейшем раз в полгода, проходят полный медосмотр. Ты против? – Теперь я видела, что эта женщина знакома с Виктором долгие годы. Она переняла его манеру говорить и многозначительный строгий взгляд. Ну, или он у неё.
– Не против. Можно не проходить гинеколога. Я знаю, это обязательно, но можно не здесь, где я буду работать. Будут лишние вопросы.
– У тебя остались следы? – Ещё не понимала, как отношусь, что эта женщина в курсе. Своего отношения к тому, что Виктор рассказал ей обо мне. Какие мотивы он преследовал? Хотя правильно, что хоть кто-то здесь будет знать. Даже необходимо. Сама понимаю, что являюсь бомбой замедленного действия. А ещё людей собралась лечить. И снова вся собранность начала расплываться как желе под давлением сомнений в самой себе.
– Хороший врач заметит. – Здесь я уже не выдержала и отвела взгляд, сосредоточившись на подставке для ручек и карандашей.
– Анна Андреевна очень хороший врач и с понятием врачебная тайна знакома.
– Не сомневаюсь. – Вернула взгляд обратно. Нельзя позволять думать, что я слабая. – Но я не хочу, чтобы хоть кто-то знал или догадывался. Рано или поздно это всплывёт.
– Ты проходила осмотр гинеколога после случившегося?
– Да. Я провела неделю в больнице и ещё некоторое время находилась под наблюдением врача. Мне сделали все необходимые анализы.
– Неделю? – Анастасия Сергеевна не хотела произносить это вслух. Мне показалось, что она самой себе удивилась в этот момент. Понятно, что не душу мне залатывали, а устраняли физические повреждения и понятно какие, даже студент догадался бы.
– Со мной всё в порядке. Всё зажило. Я ничем не заразилась, не забеременела. Мне повезло. Не рассказывайте пожалуйста Виктору эти подробности.
– Зря ты не хочешь рассказать ему, чем дольше оттягиваешь этот момент, тем больше он свирепеет.
– Знаю, но не могу иначе. Пока не могу.
– Я поговорю с Анной Андреевной, она сделает запись об осмотре. Не волнуйся, она не из болтливых. Если передумаешь, можешь обратиться к ней в любой момент.
– Спасибо.
Следующие три часа прошли крайне насыщенно. Больницу, как мне казалось, я изучила вдоль и поперёк, дважды заблудившись в её коридорах. Коллеги смотрели на меня с интересом, как на подопытную, сканируя своими опытными профессиональными взглядами. Коллектив был пятьдесят на пятьдесят в плане мужчины/женщины. Всё казалось привычным. Я не почувствовала ощущения нахождения в незнакомом коллективе, будто вышла на работу после отпуска. И этот факт меня порадовал. Анна Андреевна не задавала никаких вопросов, кроме одного, не хочу ли я всё-таки пройти осмотр, но её доброжелательности не хватило, чтобы уговорить меня.
Когда мы со Шмелём отъезжали от здания больницы, я не отрываясь смотрела на его окна, представляя свою работу в качестве врача.
Глава 40
– Как прошла первая рабочая неделя в больнице? – Задала с воодушевлением опостылевший за эту неделю вопрос Стелла, точнее одну из его интерпретаций, суть от этого не менялась, как и мой ответ.
– Хорошо.
Что ещё может сказать молодой специалист, который когда-то почти самостоятельно проводил операцию на мозге, пусть и под руководством гениального доктора Разумовского, теперь, когда за ним, в моём лице, прочно закрепились обязанности ставить уколы и накладывать швы, да, ещё подготовка к операции вместе с медсёстрами. Ничего сложнее мне не доверяют. Я всё прекрасно понимаю, но ничего не могу поделать со своим эго, которое нехило так сплюснули в тисках недоверия. Мозгов хватает чтобы не выражать недовольства и не жаловаться. Осталось научиться смирению и с благодарностью принимать то, что дают. Тем более зарплата мне всё равно не светит. Виктор пресёк мою попытку поговорить на эту тему вопросом: «У тебя мало денег на карте?». Не мало. Их там полно. Причём цифра постоянно растёт непонятно зачем, никаких трат с неё не происходит. Я решила ещё раз подготовиться к разговору с Виктором подобрав необидные и не неблагодарные аргументы, только он уехал на неопределённый срок, передав через Шмеля что ненадолго. Между нами будто шла холодная война и мне были известны все её причины. Тем не менее у меня появилось послабление – мне больше не требовалось куда-то отпрашиваться. Главное выходить в сопровождении охраны и предупреждать о выездах заранее. Поэтому, как только Стелла заехала с предложением повторить неудавшийся шоппинг, я сразу согласилась. Начали мы с магазинов нижнего белья, что особо радовало, потому что охрана оставалась ждать у входа.
– Уверена? – Стелла недоверчиво косилась из-под своих шикарных пушистых ресниц. Повезло всё-таки Климу.
– Прошла всего неделя. Спроси меня через месяц, или два, уверена ответ получится более развёрнутым, если меня, конечно, не уволят раньше. Теперь лучше расскажи, как Илья.
– Очень хорошо. Врачи удивляются тому, как быстро он идёт на поправку. Кстати, мы приглашаем тебя на наш день рождения. Илья планирует целое шоу. Скажу сразу, твой отказ не принимается.
– Наверно, будет много людей. – Мысленно приняла в штыки своё участие в празднике. Помимо того, что я не хотела быть связана с жизнью Виктора, мне ещё и не хотелось ничего – апатия не отпускала несколько дней.
– Виктор не подпустит к тебе никого. Обставит охраной со всех сторон. – Воодушевлённо попыталась успокоить меня Стелла, лишь усугубляя моё состояние.
– То есть с ним вы уже это обсудили.
– Нет. Но это же Виктор. – В этой характеристике Стелла была крайне права. Виктор Царёв умело взял под контроль не только свою жизнь, но и окружающих. Я пока сопротивляюсь, но, если так продолжится, он просто возьмёт меня измором. Сдаваться категорически не хочется.
Перевела взгляд на Стеллу. Ей как-то удалось усмирить и приручить своего мужа, найти подход к этому сложному человеку, не менее сложному, чем Виктор. Хотя, кто знает, через что она прошла, чтобы добиться этого. Стелла была отражением своего мужа. Они доверяли друг другу и общались на равных. И нас с Виктором, несомненно, обсуждали. В её словах я всегда искала подтекст или шифровку, которую мне требовалось разгадать. Стелла будто намекала мне, что для Виктора я больше, чем девушка которой он помогает. Только понять не могла кто же? Как женщина я его не интересовала. Правда после знакомства с Анастасией Сергеевной поняла, что про коллекцию баб он мне наврал и у него вряд ли есть кто-то кроме неё. В их странные отношения я не лезла, не моё это дело, хотя было любопытно чисто по-женски почему они не живут вместе.
– Когда событие? – Спросила из вежливости, начиная разрабатывать план как избежать похода на праздник.
– Почти через полтора месяца. Времени ещё полно.
– Постой, до меня только что дошло: вы близнецы?
– Нет, но родились в один день. Я старше на пять лет. Он мой младший братик и всегда дико бесится, когда я так его называю.
– Понятно.
– Ты можешь не спрашивать из вежливости, если тебе неприятна эта тема.
– Ты о чём?
– Просто, я знаю, что у тебя был брат, которого ты потеряла.
– Иногда мне кажется, что моя жизнь основная тема для обсуждения в вашем кругу. А потом Виктор удивляется, почему я ничего ему не рассказываю.
– Я обидела тебя?
– Нет. Но можешь намекнуть Климу, что эта информация бесполезна в их поисках. Пусть не тратит время и ресурсы.
Когда Стелла ушла в примерочную, куда до этого отнесли ворох самого разного белья, я решила разбавить ожидание и тоже что-нибудь примерить. Мой выбор пал на красный комплект, которого у меня никогда не было, но мне хотелось. Не покупала, думая, что такое нужно надевать лишь для того, чтобы тебя сожрали глазами, перед тем как его снять, зубами, например. Улыбнулась этим своим мыслям, но до примерочной не дошла, услышав знакомый голос из прошлого.
– Ника! Неужели это действительно ты. С ума сойти. Совершенно не изменилась. – Мила появилась будто из воздуха. Я замерла на ней взглядом ошарашено, не зная, как быть. Это должно было случиться рано или поздно, но только не сейчас, я не готова. – Только не говори, что не узнала. Совсем зазналась в своей Германии?
– Узнала. – Заставила себя говорить, а ещё дышать, а ещё понимать и складывать всё, что она говорит. – Ты шикарно выглядишь, будто с обложки журнала. – Похвалы в свою сторону Мила обожала и сейчас это было отличным отвлекающим манёвром от моего шокированного лица и наверняка испуганного взгляда.
– Занялась собой. Села на небольшую диету. Пришлось отказаться от некоторых любимых продуктов, но красивый здоровый внешний вид того стоит.
– Чем ты сейчас занимаешься? – Поддержала разговор, стараясь найти в отражениях зеркал и витрин охрану. Влипла, так влипла.
– Работаю в клинике пластической хирургии. Самой лучшей в городе.
– Рада за тебя. Правда. Ты двигаешься навстречу своей мечте.
– Знаешь, я решила немного изменить мечту. Хочу делать красивыми не только людей, которые уже красивы, но и тех, кому не повезло, не ради денег. Ни один взгляд самолюбования не сравнится с взглядом, наполненным счастьем, когда человек с изуродованным лицом видит себя не искажённым, а таким, каким он должен быть. Поэтому, пытаюсь продвинуть нашу благотворительную программу, правда, пока не особо успешно, но ты меня знаешь, я своего добьюсь. У меня мало времени, но я хочу знать как ты? После твоего отъезда в Германию о тебе ничего не было слышно. Мы все дружно решили, что ты зазналась. Этой идее поддалась даже я, когда ты не поздравила меня с днём рождения, хотя до этого поздравляла со всякой фигнёй. Ты вообще надолго вернулась? Проездом или насовсем?
– Я ещё не решила.
– Наверно, тебя завалили предложениями о работе, в которых разгрестись не можешь? Ты всегда была головастая, глазастая и рукастая.
– Что-то вроде того.
– Странная ты какая-то. Будто пришибленная. Или…
– Что?
– Я ведь не напомнила тебе о том, что произошло до твоего отъезда? – Мила нахмурилась, её улыбка исчезла, а я не сразу поняла, что она говорит о моём обвинении в смерти Барса, а не о том, что было после, ведь об этом никто не знает.
– Не напомнила, не переживай. Я недавно вернулась и ещё не адаптировалась.
– Ладно. Мне уже нужно бежать, сегодня девишник у подруги, забирала подарок для неё, а мне ещё в салон красоты, но, – Мила начала копаться в сумке, достав из её недр визитку, – когда придёшь в себя, позвони, сходим куда-нибудь, поболтаем. Я скучала по тебе. – Её последние слова задели внутри что-то спавшее до этого момента. Оно недовольно разомкнуло глаза, поняв, что выспалось, пытаясь вырваться из пут пересыпа. Это была та часть прошлого, которую я принесла в жертву и теперь, проснувшись, она пытается найти внутри меня своё место, вот только всё занято, кроме небольшого клочка, где она пролежала всё это время, а ей нужно больше, гораздо больше, как и мне.
– Я позвоню. Обещаю.
– Тогда я спокойна.
Мы попрощались, я наконец дошла до примерочной, где плюхнулась на мягкой пуф. Все почему-то думают, что я уехала в Германию. Для них я не умерла, даже не пропала без вести. Кто, как и зачем это сделал? Доктор Разумовский утверждал, что все думают, что я мертва. Стоп! Он никогда так не говорил.
«– Ирбис уверен, что ты умерла. Ему отдали твой прах с расплавленными кусочками часов, похожих на твои. Он поверил.
– Почему ему?
– Он потребовал. Дико взбесился, когда узнал, что тебя кремировали. Чуть клинику не разнёс и Клинского не пристрелил. Хорошо, что этого психопата не волнует ничего кроме женских половых органов, и пистолет, приставленный ко лбу, не впечатлил.
– Кроме вашего друга кто-то ещё знает, что я жива?
– Нет. По старой дружбе он согласился больше никого не впутывать.»
Получается, я умерла только для Ирбиса. Остальные уверены, что я улетела в Германию. Кто-то замёл следы странным образом. Почему Разумовский не говорил мне об этом? Мог ли не знать? Не мог. Значит не просто так скрыл. Интересно как много ещё я не знаю. И на руку ли мне такой расклад? Хорошо или плохо? Хреново. Если пойдёт цепная реакция от знакомого к знакомому, есть вероятность, что и до Ирбиса она докатится. Всё зависит от общительности Милы, которой она не отличалась. Её считали заносчивой и высокомерной, когда она просто не любила болтать попусту. Друзей у неё всегда было мало, что её устраивало, ведь эти люди знали её менталитет и я была в их рядах.
Пока думала, попутно натянула на себя красный комплект. Моя маленькая грудь в кружевном бюстье выглядела соблазнительно, что было редкостью, обычно на меня такую модель не подберёшь. Посмотрела на бирку «Катрина Лапкина». Похоже у меня появился любимый бренд.
На пути домой я сместила Павла, охранника номер два, подобранного Виктором, на заднее сиденье, охранять пакеты с покупками. Паша меня недолюбливал. Откуда я это знала? Просто он был одной из жертв моего паршивого характера. Именно он уговаривал меня зайти в дом, когда Шмеля сослали на склады. Не думаю, что он был счастлив своему новому назначению, но мы с ним оба люди подневольные, поэтому пусть терпит. Уставилась в лобовое стекло. Я хотела отключить мозг, а мелькающие виды способствовали. На весь салон раздалась Богемская рапсодия, установленная Шмелём на звонок, я очень надеялась, что ему просто нравится эта песня и нет никакой смысловой нагрузки в его выборе мелодии. На экране высветился царь, но не тот, который звонил, а тот который был в комедии Леонида Гайдая, кадр, где герой сидит, неумело изображая Ивана Грозного. Я многозначительно посмотрела на Шмеля, не скрывая, что оценила юмор, тот лишь усмехнулся. Говорить ему не пришлось, Виктор даже не стал дожидаться банального «алло», что-то сказав Шмелю, после чего тот передал мне телефон. А всё потому, что я до сих пор не приобрела замену своему утопленному гаджету.
– Что хотела от тебя кудряшка? – В голосе Виктора был отвратительно приторный сироп. Ещё бы. Я пообщалась с кем-то не из его круга, с кем-то новым, неизвестным. И это не Шмель ему доложил, не Павел и не охрана Стеллы. Я потом убедилась, что место, где мы с Милой стояли, не просматривается с точки, где обосновалась охрана.
– А я только перестала мечтать о побеге.
– Отвечай. – Ладно, юмор не прокатил.
– Она представитель благотворительного фонда. Услышала из нашего разговора со Стеллой, что я работаю в больнице и попросила передать свои контактные данные руководству больницы, она хочет предложить сотрудничество.
– Странный она выбрала способ. С Настей не такая большая проблема встретиться.
– Город большой, больниц много, она использует малейшую возможность.
– Ты ведь понимаешь, что я проверю. – Сироп смешался со льдом и стал безвкусным. По крайней мере в его голосе. В моих мыслях всё было не так радужно. Один вопрос Миле и конец моей новой жизни.
– Проверяй. – Как можно беззаботнее, чтобы самой в это поверить. – Когда возвращаешься?
– Завтра вечером. Соскучилась?
– Нет. Ты должен мне день свободы. Я хочу его получить. Нужно обсудить детали.
– Обсудим… если нужно.
Виктор сбросил вызов, оставшись недоволен разговором, как и я, только внешне себя не выдавала. Это просто, когда все привыкли к твоей задумчивости и отрешённости. Двухлетняя годовщина неминуемо приближалась, а моя решительность посмотреть на мой страх со стороны окрепла. Было бы лучше увидеть его в других обстоятельствах, точнее безопаснее для моей психики. Зато сразу в омут с головой, достаточно будет увидеть взгляд Ирбиса и мне всё станет ясно.
Глава 41
Это была обычная смена. Ничего особенного. Меня по-прежнему держали в рамках уколов и швов, иногда разбавляя этот набор клизмами. Зато было время продумать обстоятельный разговор с Виктором. Я уже переоделась, собираясь домой, когда по громкоговорителю объявили, что срочно требуется человек с четвёртой группой крови. Меньше чем через минуту я была на посту, а ещё через две меня проводили в операционную, где у ребёнка во время операции открылось сильное кровотечение. Запасов крови не хватило, можно было перелить и другую совместимую, но тут много «но». Я подходила идеально и Виктор Германович, оперировавший ребёнка, дал согласие на прямое переливание крови. Я смотрела на бледное лицо мальчика, надеясь, что он выкарабкается и с этими мыслями уплыла в сон.
Этот разговор состоялся перед моим отъездом от доктора Разумовского. Я наводила в доме порядок, когда внезапно почувствовала лёгкость на руке. Долго не могла посмотреть, чтобы не разочароваться, поэтому сначала потрогала и не обнаружила груз на своём запястье. Они просто расстегнулись, сами, спустя почти полгода безуспешных попыток снять часы. Сначала я долго рассматривала руку, потом дно ведра, где виднелся серебристый блеск. Мне было страшно достать их оттуда, будто стоит к ним прикоснуться, они снова вцепятся в меня мёртвой хваткой. Я ненавидела их не меньше, чем дарителя. Они не тикали, но мне казалось, что я слышу, как шелестят стрелки, как скребутся друг о друга, как работает механизм внутри. Я собиралась выждать ещё немного, уехать подальше, и попросить срезать браслет, когда это привлечёт меньше всего внимания, а они просто расстегнулись. И я решила, что это знак, что пора поддаться переменам. Закончила уборку и собрала вещи, мне оставалось поговорить с доктором.
– Расскажите, как вам удалось меня вытащить. – Разумовский рассматривал мой чемодан, кивая самому себе. В последнее время всё его время занимали пациенты из небольшой деревни по соседству, а я не хотела выбираться вместе с ним. Мы оба понимали, что я должна сама сделать эти шаги, но сначала узнать всё, как бы больно не было.
– Я начал искать тебя сразу, как только не обнаружил дома. Понимал, что либо тебя уже нет в живых, либо вот-вот не станет. Незамедлительно прибег к помощи Макара Гордеева, старого знакомого, который может найти кого угодно и где угодно. Безуспешно. Только спустя сутки появилась информация о его местонахождении. Сразу набрал Клинского, который рассказал… – Доктор Разумовский поднял на меня глаза, отслеживая моё состояние. Но к этому разговору я готовилась и давно была готова, просто оттягивала.
– Продолжайте.
– Он привёз тебя с большой кровопотерей. Разрывы были небольшие, но кровь остановить не удавалось. Это он рассказал Клинскому, что ты болела, какие у тебя были симптомы и какие таблетки принимала, даже знал их название и дозировку. Сочетание препаратов в твоём организме нарушило свёртываемость крови, плюс стресс и общее истощение. В момент, когда я разговаривал с Клинским тебе делали переливание. Я успел позвонить до того, как Ирбису сообщили, что ты выкарабкаешься. Клинского долго уговаривать не пришлось. Медикаментозно тебя ввели в состояние глубокого сна, настроили приборы, чтобы на них отображались нужные показатели, нам была нужна отсрочка, чтобы подготовиться. Клинский сообщил ему, что ты в тяжёлом состоянии. Он ничего не хотел слушать. Его не интересовали причины. Ирбис требовал, чтобы тебя вытащили. Любые препараты, любые деньги, всё что потребуется. Время поджимало, твой организм был ослаблен и держать на препаратах было больше нельзя, да и заживление замедлялось. Мы дождались, когда он покинет больницу и сымитировали твою смерть. Свидетелей этого факта было достаточно. Клинский зафиксировал остановку сердца и сообщил об этом ему. Он приехал через десять минут, белый как молоко, с безумным взглядом. Пока Ирбис пытался убить Клинского, я ввел тебе препарат, замедляющий все процессы в организме. Ты была очень правдоподобным трупом. Мы не ошиблись, когда решили, что он захочет тебя увидеть, возможно даже прикоснуться. Ирбис просидел с тобой очень долго. Просто смотрел на твоё лицо. А потом встал и пошатываясь вышел. Он вернулся через два дня и ему сообщили, что тебя кремировали и охране пришлось спасать Клинского второй раз.
– Как вы объяснили ему кремацию?
– Клиника, где работает Клинский, необычное место, с особыми правилами работы с пациентами, поступление и лечение которых нигде и никак не фиксируется, и с особыми правилами ликвидации последствий.
– Скрытия преступлений, иными словами.
– Ты правильно всё поняла. Без тела нет преступления. Это и было озвучено ему.
– Кого кремировали вместо меня?
– Владелицу одного из паспортов. Её, точнее её тело, привезли в один день с тобой.
– Интересные у вас знакомые и знания.
– Осуждаешь меня?
– Нет. Я благодарна вам и это никогда не изменится, как и моё отношение. Это жизнь, которую вы прожили, став человеком, спасшим много жизней, мою в том числе. Поверьте, мне, как человеку, который никогда особо никому не был нужен, даже родителям, это бесценно. Если вы когда-нибудь захотите поговорить со мной, просто поделиться, я выслушаю, без осуждений и нравоучений.
Доктор Разумовский проводил меня до вокзала. Мы решили не прощаться. Я боялась что-то говорить, не зная, вернусь ли, выкарабкаюсь ли, останусь ли собой, но уехать было необходимо.
– Ты должна ещё кое-что знать… – И доктор Разумовский озвучил правду, которая отравила меня изнутри, которую я была не готова принять и понять.
Первое, что я сделала, оказавшись в другом городе, продала часы. Нашла место, где за них дали очень хорошую цену и самое главное не задавали вопросов. Часть суммы потратила в тот же день на ноутбук и телефон. Я начинала с пустых страниц, переезжая из города в город, присматриваясь, оценивая смогу ли остаться. Так я оказалась в лесном домике. Сначала я его сняла по самому обычному объявлению, приклеенному на автобусной остановке. Место мне сразу понравилось. А через месяц, когда я позвонила владельцу, чтобы сообщить, что хочу снять дом на более длительный срок, мне ответила женщина, сообщившая, что его нет в живых, инсульт. Я не стала ей сообщать по какому вопросу звонила, лишь принесла соболезнования. Время шло, никто не объявлялся и я, по сути, присвоила домик себе, начав обустраивать свою жизнь. Устроилась в больницу санитаркой, решив начать с малого, надеясь постепенно войти в нормальное русло, не понимая, что однообразность затягивает, так же как топь или зыбучий песок.
– С ней всё в порядке. Ничего страшного не произошло. Успокойся и прекрати рычать. – Издалека доносился голос Анастасии Сергеевны, будто пробираясь сквозь глухоту. – Переборщили слегка.
– Ты это называешь слегка?
– Да. Она молодая, здоровая. Восстановится быстро. Даже переливание не потребовалось. То, что без сознания до сих пор, это в порядке нормы.
– Настя! – Виктор действительно рычал. Никогда не слышала ничего подобного. – Прекрати защищать своих вурдалаков. Сколько ещё ждать? Когда она должна очнуться?
– Всё индивидуально.
– Когда я смогу её забрать?
– Я скажу после осмотра, когда она придёт в себя.
– Ты же сказала, что с ней всё в порядке.
– Витя, не передёргивай.
– Не ссорьтесь. – Произнесла пересохшими губами. Интересно, сколько я провела в отключке. В теле неприятная слабость, голова ватная и мутная. Осмотрелась вокруг – одна из палат, а за окном солнце светит ярко-ярко, похоже уже полдень. Ничего себе меня вырубило. – Как мальчик? – Обратилась к Анастасии Сергеевне, пытаясь приподняться. Отлично, меня ещё и в больничную одежду переодели.
– Хорошо. Показатели в норме. Прогнозы хорошие.
– Это радует. Где моя одежда? – Начала пристальнее осматриваться в палате, споткнувшись о взгляд Виктора. Похоже мне тоже сейчас прилетит, за героизм. – Со мной действительно всё в порядке. Только домой хочу. Ведь можно? – Перевела взгляд на Анастасию Сергеевну, которая одобрительно кивнула.
– Жду тебя в машине. – Рыкнул, после чего скрылся за дверью. Бешеный он какой-то. И ведь не объяснишь, что я поступила правильно, так как надо. Мы пересеклись взглядами с моей начальницей, прекрасно понимая друг друга без слов.
– Твоя одежда в шкафу. – Выдохнув присела рядом со мной. – Недельку побудь дома. Про питание и отдых, думаю, не стоит говорить, сама прекрасно всё знаешь. Как будешь прочно стоять на ногах, жду тебя на работе.
– Я не хотела, чтобы вы из-за меня поссорились.
– Мы? Поссорились? – Анастасия Сергеевна рассмеялась. Я впервые видела её такой беззаботной. – Мы с первых минут знакомства собачимся. Так что всё в пределах нормы. Не переживай.
Когда осталась в палате одна, ещё некоторое время просто сидела на кровати, глядя в окно напротив. Мне казалось, что там слишком ярко и светло, и не понимала было ли так всегда. Может я просто не обращала внимания? Тогда почему именно сейчас меня так слепит и всё кажется непривычным? Даже странное ощущение слабости уже кажется приятным. Какой-то странный побочный эффект недостатка крови.
Переоделась я с трудом. В глазах периодически двоилось и немного шатало. За дверями палаты меня ждали Шмель и Павел. Выглядели они оба неважно, чуть лучше меня. Зная талант Виктора раздавать нагоняи ни за что, оба моих охранника знатно получили, оставалось догадываться с какой формулировкой. Их вины точно никакой не было. Когда я на работе, они дежурят или в машине у входа, или на первом этаже, лишь иногда проведывая меня, точнее каждые полчаса, чтобы убедиться, что я на месте.
Сил хоть на какой-то разговор с Виктором не было, проигнорировав его недовольное сопение, устроилась поудобнее на сиденье и прикрыла глаза, пытаясь притвориться спящей. Притвориться не получилось, уснула я по-настоящему, а проснувшись в своей постели, некоторое время переваривала осознание, что кто-то меня в неё перенёс и уложил. Вряд ли Виктор мог доверить это кому-то.
В доме было тихо, как не было давно. И темно. Спускаясь по лестнице, сосредоточилась на звуках, но в итоге заметила движение. Виктор сидел на диване в гостиной, откинув голову на спинку. На столе стояла полупустая бутылка какого-то алкоголя, а в пепельнице ровной полоской дыма тлела сигара.
– Чего замерла? – Он спросил это практически не шевеля губами. – Спускайся. Или боишься?
– Не боюсь. – Подошла и спокойно приземлилась рядом с ним. Запах сигаретного дыма успокаивал, как и отсутствие света. – С чего вдруг такие мысли?
– С тобой вечно непонятно что происходит. Это меня выводит из себя. Ты даже не представляешь, насколько я на тебя зол за риск твой, причём обдуманный и оправданный.
– Всё обошлось. И я ничем не рисковала. Всё происходило в больнице, кругом были врачи.
– Это всё так. Но тебе стало плохо. Ты отключилась. А мне сообщили всё уже по факту, и я снова почувствовал себя бессильным.
– Невозможно всё контролировать.
– Твоё поведение не даёт мне об этом забыть, регулярно напоминает.
