Текст книги "Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца"

Автор книги: Елена Ларина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Здравствуйте, – произнес парнишка. – Мне нужна Мария Блинчикова.

– Это я!

– А это – вам, – парнишка протягивал мне букет. – И здесь, пожалуйста, распишитесь.

Машинально я взяла предложенную ручку и поставила роспись на бланке.

– Поздравляю, – галантно сказал парнишка и удалился.

Надо срочно что-нибудь придумать, иначе разразится скандал. В голове стоял туман.

– Эт-то еще что такое? – Сашкин голос заставил меня вздрогнуть.

Боже, что сейчас начнется! А я даже не знаю, кто прислал это дорогущий букет!

Все приутихли. Я медленно повернулась. Передо мной стоял Сашка. «Что-то будет… Что-то будет» – застучала у меня в висках песенка из телеспектакля «Али-Баба и сорок разбойников». От кого же цветы? Неужели… Нет, этого просто не может быть! Все десять тысяч сомнений и предположений, мечтаний и опасений, живших во мне это время, взметнулись вихрем. «Я жду тебя: единым взором надежды сердца оживи…» Это он!

Обогнув Сашку, я прошла в комнату, положила цветы на стол – подальше от него – и как можно спокойнее начала:

– Дорогой, ты будешь смеяться, но я не…

Плотину талановской ревности прорвало.

– Да как ты могла! Ты!.. – кричал он.

Немцы торчали в прихожей и недоуменно таращились оттуда, не понимая, что происходит.

– Фу-ты, ну-ты! Что это здесь? – удивилась Маринка, шествуя из кухни с красиво нарезанным тортом. – И что сегодня за день такой, все с катушек срываются!

– Сегодня, Мариша, день рождения вавилонской блудницы! – орал Таланов, мечась по комнате и гремя стульями. – Я к ней – со всем сердцем, стихи… И даже собирался… А она… А она…

Тоже мне, Александр Македонский, подумалось мне, и стулья сейчас ломать начнет. Только тут я заметила, что он очень сильно пьян. Я поискала глазами Отто и бочком, осторожненько стала подвигаться в его направлении. Ему я смогу объяснить, что надо утихомирить разбушевавшегося дебошира.

Когда раздался грохот, мы с Отто стояли в коридоре. Увидев, что произошло, я в ужасе зажала рот ладошками – привычка из детства. Видимо, неловко повернувшись, Сашка пошатнулся и упал на аквариум. Упал боком, но задел тонкую гнутую ножку, и моя ненаглядная игрушка рухнула на пол.

Вода в перекошенном рыбьем доме, как в замедленной съемке, нехотя выливалась через край. Помню, в памяти отпечаталось бьющееся в судорогах на полу розово-желтое тельце Андромеды, а рядом – острые лезвия осколков.

Что было дальше, лучше не вспоминать.

Я была в шоке. Догадливая Маринка бросилась на кухню и вернулась с банкой воды. Водоросли висели даже на одной из стен. Сашка плакал, и Отто на ломаном русском утешал его. Только Аришка легко улыбалась и говорила:

– Это к счастью, Мэри, к счастью…

ЖЕЛАНИЕ ЛЮБВИ

Наше семейное кафе, даже почти уже ресторация, давно имела свое фирменное меню, которое время от времени обновлялось. Мы позиционировали себя как заведение с исконно русской кухней. Потчевали своих гостей настоящим хлебным квасом и многослойными кулебяками. Петербургские гурманы знали, где можно отведать вручную слепленных пельменей и утонченных баклажанов с грибами. А наше фирменное овощное рагу, которое таяло во рту! А картофельные зразы! С утра – для особо страждущих – выставлялся запас кислых щей, настоянных в течение суток на изюминке. Что творилось у нас по утрам в дни всенародного похмелья! Тут нужен мастер эпического жанра, а не такой любитель, как я. Нашими клиентами в основном были мужчины примерно за тридцать, любящие вкусно поесть и выпить. Величина порций соответствовала их представлениям о настоящей еде, конкуренты умывались горючими слезами по утрам и вечерам.

Коллектив у нас был веселый и сплоченный. По большей части состоял из поваров, которые с давних пор работали с папой.

В то ясное теплое утро город с трудом продирал глаза после очередных выходных, и мне с утра пришлось дежурить в нашей лавочке. Папа отбыл к очередному фермеру с вразумлениями. Я несла вахту за стойкой вместе с нашей буфетчицей Клавдией Флавиевной. Имечко у нашей старейшей работницы было замысловатое, зато характер ангельский – смешливый и легкий. Она не уставала радостно переговариваться с постоянными клиентами, отпускала шуточки.

Я старалась обслуживать посетителей вежливо, но на улыбку была не способна. Настроение было неважное с утра. Я плохо спала ночью, а вставать пришлось ни свет ни заря. Сегодня выходной, все люди как люди, отдыхают, а я который час на ногах.

Неожиданно для себя я обратила внимание на очень симпатичную парочку. Чем-то они выделялись на фоне всех остальных. У меня сложилось впечатление, что они совершенно случайно забрели в наше кафе. Казалось, им было все равно, что происходит вокруг и что лежит у них на тарелках. Молодой темноволосый парень так глядел на нежную блондиночку, что у меня захолонуло сердце. Они смотрелись вместе так красиво!

Я невольно залюбовалась ими, фантазии сами собой заползали в мою голову. Сейчас, наверное, они направятся в парк. Не спеша пойдут по озаренным последним осенним солнышком разноцветным аллеям, сядут на скамеечку, обнимутся и станут целоваться. Потом соберутся в кино и на сеансе будут сидеть, держась за руки. А вечером возвратятся в свое уютное гнездышко и будут всю ночь любить друг друга. А я – куда пойду я? Никто не пригласит меня в кино, и целоваться мне не с кем. Я поплетусь домой, где меня ждет горячая ванна и мои рыбки. Интересно, чем сейчас занимается Сашка?..

С того самого памятного дня рождения мы не общались. Еще в мае Сашка совсем забросил университет и на летнюю сессию не явился. Я чувствовала себя смертельно оскорбленной и не собиралась первой восстанавливать отношения. Конечно, умом я понимала, что Таланов не специально расколотил мой чудесный аквариум. Но простить Сашке его поведения и слов, а главное, недоверия – я не могла.

Но основная причина нежелания встречаться с Талановым была другая. В тот день все мои давние мечты, тщательно упакованные и захороненные где-то в глубине сознания, полезли наружу, невзирая ни на какие предостережения Эльги Карловны. Букет, из-за которого мы с Талановым чуть не подрались, стоял до сих пор в моей комнате, хоть уже подсох. Надежда ожила и расцвела в моей душе розовым бутоном. Это Он! Шум океана зазвучал в ушах, я почувствовала прохладный бархатный песок и вновь увидела мириады звезд, рассыпавшихся по бездне канарского неба. Хрипловатый голос успокаивает и убаюкивает меня, и огонь, который невозможно потушить, рвется изнутри наружу.

Каждый день я ждала звонка в дверь и с самого раннего утра приводила себя в боевую готовность. Родители косились на меня, но опять ничего не спрашивали. При звуках телефона замирало сердце. Я не ходила – я летала на крыльях счастья. Он придет, и жизнь засияет, заискрится, подобно его волшебному перстню, всеми цветами радуги! Зачем мне какой-то жалкий Таланов, вечно без копейки денег и со словами про женитьбу? Это же просто смешно! Человек, приславший этот бесподобный букет, сделает Мэри Блинчикову самой счастливой женщиной на свете. Он сложит к ее ногам все богатства своей души, и она в ответ откроет ему свое сердце.

Но время шло, и никто не звонил и не приходил. Я терялась в догадках, находя все новые и новые объяснения отсутствия Степана. Может, он заболел? От этой мысли у меня начинался озноб, и я тряслась, как в лихорадке. Ему нужна помощь, а я сижу здесь и даже не знаю, где он! Или его срочно вызвали в командировку на другой конец земного шара, он же незаменимый работник, и надо только немного подождать?

И я ждала. Сашка не приходил тоже. Ну и пусть! От мужчин одна морока. В общем, чувствовала я себя скверно.

Зато у меня есть любимая работа, а это уже немало, утешала я себя. Я настолько углубилась в свои мысли, что не сразу сообразила, что очередной клиент хочет от меня чего-то большего, чем порцию щей и «Смирновки» со льда. Я вскинула глаза. Симпатичное лицо, где же я его видела?

– Извините, пожалуйста, я не расслышала. Что вам угодно?

– Извините, пожалуйста, по-моему, мы с вами где-то встречались? – Передо мной стоял высокий темноволосый молодой мужчина и близоруко щурился через оправу очков. Более банальной фразы он не мог придумать! Наверно, волнуется.

– Может быть, вы меня путаете с известной артисткой?

– Нет, я вас видел уже несколько раз и… запомнил, – наивно сказал мужчина и покраснел. – Вы не учитесь случайно в Финансовом университете?

Сзади уже образовалась небольшая очередь. И тут я вспомнила. Ну конечно! Это же тот самый аспирант, что весной заменял заболевшую преподавательницу по экономике! Мы с Сашкой тогда прохихикали всю лекцию, наблюдая за стеснительным парнем. Таланов уверял, что аспирант нацепил очки лишь для того, чтобы лучше разглядеть симпатичных девушек, которые придут слушать его экономическую дребедень.

Как же его фамилия? Я мучительно морщила лоб. Что-то связанное с войной…

– Меня зовут Михаил Раевский. – С подносом он выглядел очень забавно.

Но было в нем нечто притягательное, уютное, располагающее. Очки сползли ему на кончик носа, но он не мог их поправить – обе руки были заняты. Аспирант неловко попятился назад, задел локтем витрину и – содержимое подноса полетело на пол. Слава богу, там был только стакан с чаем и порция салата.

– Ничего-ничего, – заворковала Клавдия и исподтишка подмигнула: иди, мол, девочка, помоги добру молодцу!

Я в который раз подивилась ее способности поворачивать любое событие в нужное русло и грациозно выплыла из-за стойки.

– Как нехорошо получилось, – смущенно бормотал пунцовый Раевский, пытаясь собрать руками с пола капустный салат.

Я, как добрая фея, прилетевшая по срочному вызову, опустилась с ним рядом на корточки:

– Не волнуйтесь, ничего страшного! Сейчас все уберут, садитесь за столик, я принесу вам новую порцию!

– Вы так добры! Спасибо большое! – и, набравшись храбрости, он спросил: – Могу я теперь, раз уж все так повернулось, узнать ваше имя?

– Меня зовут Мэри, Мэри Блинчикова, и я действительно учусь на втором – ох, нет, уже на третьем – курсе Финансового университета!

– Оч-чень приятно. – Раевский находился в явном замешательстве.

Видимо, испытывает проблемы с женским полом. Но чем-то он мне нравился. Может, не все мужчины – или обманщики, или сумасшедшие ревнивцы? Отвяжись, дурная жизнь, привяжись, хорошая, любила повторять бабуля.

Я поспешила прийти на помощь.

– Вам нравится наше кафе, Михаил? – как можно дружелюбнее спросила я.

– Да, очень, – Раевский ответил мне взглядом, полным благодарности. – Здесь атмосфера такая… как сказать… Домашняя! И по-настоящему вкусно!

– Мы стараемся! А что вы заказали на горячее?..

Домой в тот день я возвращалась, чуть не подпрыгивая от возбуждения. Как Михаил на меня смотрел! Робко, но вместе с тем так по-мужски.

И разница в возрасте у нас – самое то, что нужно, Раевский лет на семь меня старше. Очки его немножечко портят, но это дело поправимое. И потом, хватит уже с меня красавцев. От них ничего хорошего не жди, уже имеется печальный опыт. Кажется, я начинаю разбираться в мужчинах.

Следующий день также был выходным, но я позволила себе выспаться. Когда я проснулась, в квартире стояла тишина. Папа, значит, уже ушел в кафе, а мама – на дежурстве. С наслаждением потянулась, предвкушая сегодняшний вечер. Михаил обещал зайти за мной в кафе. Что бы надеть девушке на свидание с интеллигентным молодым человеком? Костюм не подходит, это слишком строго. Может, ажурную голубую кофточку? Мамуля постаралась, связала, она у меня – золото! А вниз – тоже что-нибудь женственное, например, летящую широкую длинную юбку. И туфельки-лодочки, темно-серые, мои любимые.

Я с наслаждением приняла душ и позавтракала. Радио на кухне надрывалось голосом Софии Ротару: «Было-было-было-было, но прошло, о-о-о, о-о-о» Вот и меня так же – что было, то быльем поросло, а теперь я – наученная горьким опытом молодая и – положа руку на сердце – довольно симпатичная женщина. И все у меня будет хорошо, просто замечательно.

Впорхнув в родительскую спальню, я уселась перед трюмо. Подкрашу ресницы и губы, а румяна не буду. Я придирчиво оглядела руки. Ярко-красный лак для ногтей закончился, ну, не беда, сейчас подправим немножко пальчики и нанесем бесцветный… Раздавшийся звонок в дверь оторвал меня важнейшего мероприятия – я выбирала аромат.

«Клима» или «Шанель»? «Шанель» или «Клима»?

– О, привет-привет! – Это была Маринка. – Заходи!

– Ты чего такая веселая? И музыка орет на всю лестницу!

– А чего грустить-то, соседка? Жизнь прекрасна и удивительна! – вид у Маринки был какой-то озадаченный. Но громкость пришлось убавить, а то разговаривать было невозможно. – Что-то случилось? Как курсы?

– Да нет… Ничего не случилось, во всяком случае пока, – загадочно сказала Маринка. – А ты куда собираешься?

– Трудиться, Маришка, трудиться. Труд сделал из обезьяны человека, слыхала об этом?

– Не умничай. На свидание, что ли, идешь?

«Быть может, я смогу быть счастлива с другим…» – настойчиво доносилось из радио.

– …А может, нет, – безмятежно пела я.

Наверно, лучше все-таки «Клима», мама говорит, это мой запах. Воздух наполнился чарующим сладковатым ароматом.

– Вот, хотела с тобой посоветоваться… – мялась соседка.

– Ну?.. – если честно, в тот момент меня больше интересовала моя прическа.

– Мэри, можно я буду встречаться с Талановым? – набравшись храбрости, выпалила Маринка. – Тебе он не нужен?

Я застыла с поднятым гребнем. Сначала мне показалось, что Маринка просто пошутила. Представила на мгновение Сашку с кем-то другим, и у меня помутилось в глазах. А как же… Запах духов показался мне приторно сладким и вульгарным. И он с другой будет испытывать все то, что довелось пережить нам? Неужели это возможно?

Я прикрыла глаза, спиной ощущая тяжелый Маринкин взгляд. Значит, так тому и быть, объясняла разумная половинка второй, мятущейся в гневе. Эмоции ни при чем, просто мы, как пишут в заявлениях о разводе, «не сошлись характерами».

Я с тоской кинула взгляд на маленький круглый сосуд, сиротливо стоящий у стены. После Талановского погрома моим любимцам пришлось переехать в это подобие аквариума – разбитый восстановлению не подлежал. В тот ужасный день удалось спасти всех, кроме Лиры. Ее потеряли в общей суматохе и нашли, когда было слишком поздно. Как я плакала! До сих пор, когда вспоминаю, как увидела на полу мертвую рыбку, к горлу подкатывает комок.

– Ну, аквариума у тебя все равно нет, так что… А у вас что, роман намечается? С этим полоумным малолеткой? – небрежно ответила я вопросом на вопрос.

Удивила меня Маринка, ничего не скажешь! Да и от Таланова я такого не ожидала. Отомстить мне таким образом решил? С чего это мама решила, что «Клима» мне подходят, такой тяжелый и удушливый аромат! А Сашка вообще злился, когда я пользовалась парфюмерией; говорил, что мой настоящий запах возбуждает его в тысячу раз сильнее, чем любые духи…

Злость и обида на Сашку в последнее время стали затихать. Я скучала по нему, что скрывать. Мне не хватало Сашкиных шуток, даже ревности и занудства, я соскучилась по его ласкам. Секс с Талановым был умопомрачительным. За семь месяцев интимной жизни мы изучили вкусы и пристрастия друг друга вдоль и поперек, и нам было не угомониться. Вспоминая наш первый сексуальный опыт на родительском желтом диване, мы весело хохотали. Особенно веселился Сашка – посмеяться над собой он умел. Как-то раз, в гостях, мы заперлись в ванной и устроили там такое, что перепуганные хозяева, ориентируясь по доносившимся оттуда звукам, собирались вызывать не то «Скорую», не то милицию…

Что же ты наделал, Таланов? Я вздохнула. Сашка хотел меня всегда и везде, где мы только этим не занимались… В глубине души я была уверена, что вот-вот – и он заявится с вечными своими красными гвоздичками, долговязый и смешной, широко улыбнется, обнимет меня… Раньше он не выдерживал трех дней ссоры. Что делать, все изменилось. И я тоже. У меня появился новый кавалер, а у Таланова – новая подружка.

– …Ну, в общем… можно и так сказать, – смущенно мямлила Маринка. – Тебе ведь все равно, правда?

– Забирай! – я была великодушна.

Разум возобладал над чувствами. Не хотелось думать ни о чем плохом. Пускай катится, скатертью дорожка!

– Только смотри, будь с ним поосторожней, голубушка!

– Да ладно тебе, Мэри, издеваться, – вздохнула Маринка. – Ты вон какая, стоит на мужика посмотреть, и он – твой! Тебе легко.

– Ну ты себя тоже не на помойке нашла! Давай, иди сюда, я на тебя духами пшикну!

ЧЕРНАЯ ПОЛОСА

До кафе я добралась к 11 утра. И с порога поняла: что-то случилось. В глаза бросилось бледное перепуганное лицо Клавдии. Народу в зале было немного, час для выходного дня был еще ранний. За столиком у окна спиной ко мне сидели два квадратных кожаных мужика. По мордам сразу видно, какого полета птицы. Сердце екнуло, я немножечко струсила. Вчера как раз в новостях рассказывали о криминальной рэкетирской разборке в каком-то кооперативе. Я распрямила спину, глубоко выдохнула и пошла между столиков.

От столика у окна донеслось:

– Вах, какой красивый дэвушка! Давай пазнакомимся, а?

– В следующий раз, – оглянувшись, мило проворковала я. С клиентом ссориться нельзя, это правило я давно усвоила. Ну и рожи! Чем им плохо на своем Кавказе, сидели бы там, ели бы свои мандарины, пили бы чачу и нас не трогали! Я с горем пополам добралась до стойки, где как столб стояла белая Клавдия, и юркнула в дверь, ведущую на второй этаж, в папин кабинет.

Папа сидел красный от волнения – никогда прежде его таким не видела.

Я присела рядышком, на поручень его рабочего кресла:

– Папочка, что случилось?

– У нас неприятности. – Он обнял меня и прижал к себе.

– Большие?

– Более чем достаточные…

– Это имеет какое-то отношение к тем абрекам, что сидят в зале?

– Вот видишь, ты уже в курсе, – устало выдохнул отец.

– Пап, я только видела две бандитские рожи там, в зале, и испуганную Клавдию. Прошу тебя, объясни, чего эти кавказские гастролеры от нас хотят?

– От меня, доча. – Папа смущенно смотрел в бумаги.

– Не от тебя! От нас! – Отцу явно было очень стыдно за свое растерянное состояние. Я уже примерно знала, что услышу сейчас.

– Хорошо, от нас. Они хотят, чтобы мы продали им наше дело. Денег мне их главный, этот Варик, предложил: «Мы за цэной нэ постоым. Богатый станэш, на старость хватит», – папа пытался шутить и как-то скрасить неловкость момента.

– Пап, и что ты им ответил?

– Конечно, я отказался, – вскинулся отец. – Не для того я все здесь с такой любовью создавал, чтобы этим нерусским отдать. Так я и поверил, что городу необходимо расширить количество точек с традиционной кавказской кухней! Ишь, разбежались, шашлычную им тут открыть захотелось. Не будет этого. Только через мой труп!

– Молодец, папка! – я чмокнула отца в щеку. – Только не говори так, у них вид довольно серьезный. Ты сейчас пойдешь к ним?

– Да, – и папа, аккуратно отстранив меня в сторону, вышел из кабинета. – Жди здесь.

Я не могла сидеть на месте и взад-вперед шагала по кабинету. От моего романтического настроения не осталось и следа. Семейное дело под угрозой! Во мне просыпалась решительность. Мы, Тельцы, очень терпеливые и мирные существа, но до поры до времени. Если нас сильно задеть или обидеть… А собственно, почему я должна ждать здесь? Папа считает меня еще маленькой глупенькой девочкой, у которой на уме одна ерунда. Надо помочь, поддержать его в трудный момент! Я вылетела из кабинета и, стуча каблучками, понеслась по лестнице вниз.

Уверенно прошествовала по залу присела за столик, где отец вел переговоры с огромным мрачного вида кавказцем. Второй дежурил у входа – видимо, был взят только для мебели.

– Дочка? – кавказец плотоядно раздевал меня взглядом.

– Я будущая владелица фирмы, – заявила я, прежде чем папа успел ответить, и сама себе удивилась.

Варик уставился в вырез моей кофточки. Как, наверно, я смешно сейчас выгляжу – деловая женщина в рюшах. Ну кто знал, что надо было строгий костюм надевать? И с духами переборщила… Ну ничего, была не была. Я собралась с духом и продолжила:

– Я должна быть в курсе всего, что здесь происходит!

По тому, как потеплел отцовский взгляд, я поняла: папа гордится мной. Он ласково положил на мое плечо теплую руку и сказал:

– Понимаешь, Маша, товарищ, какой-то непонимающий, все уговорить меня пытается. Никак не возьмет в расчет, что только время теряет зря.

– Ты балшой, но упортый, русский. Это – нехорошо. Ты как взрослый думай, харашо думай: сэйчас дэнэг прэдлагаю, патом хужэ будэт.

– Это угроза?

– Зачэм угроза? Это савет…

– Вы, уважаемый, как восточный человек, должны понимать – это мое семейное дело, – папка еле сдерживался. – Все, что здесь сделано мною, сделано для моей дочери, для ее детей, моих внуков. Почему я должен по первому требованию кого-то, кого первый раз вижу, взять и все отдать?

Гороподобный Варик поднялся и, ни слова не говоря, двинулся к выходу. Второй уже открывал ему дверь, сверля нас тяжелым мрачным взглядом.

Только в дверях абрек обернулся и маслено посмотрел на меня.

– Вах, какой всо жэ дэвушка красивый! Какой дэвушка! Поехалы покатаемса!

– Некогда, уважаемый, дел много!

– Напрасно, красавыца! Эще свыдимса!

Мерзко ухмыляясь, Варик со свитой загрузился в черный «БМВ» и уехал.

Папа прошел по опустевшему залу, заглянул за стойку. Затем, заложив руки за жилетные проймы, совсем как товарищ Ленин, сказал:

– Да, времена настали… Дожили купцы, если дальше так пойдет, эти беженцы кавказские нам всех посетителей распугают. Придется и впрямь кафе продавать. Но уж только не им.

В течение недели Варик со своими прихвостнями наведывались еще дважды. Каждый раз Варик получал отказ, но и не думал успокаиваться. Пришлось вызывать людей из охранного агентства, с которым у папы был заключен договор. Заявившись на следующий день и увидев охрану, кавказцы сразу убрались. Но, уходя, сквозь зубы обронили: «Мы прэдупрэждали – хужэ будэт!»

И в самом деле, наши дела приняли скверный оборот. В следующий за последним кавказским «наездом» понедельник, в три часа ночи, нам позвонили из охранного агентства. Наше семейное предприятие, наш милый зальчик с круглыми уютными столиками и старинными рецептами в деревянных рамках на стенах – сгорел. Тревожная группа подъехала, когда все уже пылало синим пламенем. Пожарные хрестоматийно заявились к шапочному разбору, и усатый майор, окинув взглядом пепелище, развел руками: «Огня уже нет, а головешки – не наша специализация», после чего быстро смылся со всей командой досматривать прерванный сон.

Когда мы с отцом, набросив на себя первое, что попалось под руку, прибежали на место – кафе находилось в десяти минутах ходьбы от нашего дома, – на месте недавнего пожара дежурили только милиционеры да телевизионщики. Папа от журналистов отмахнулся, и они, смекнув, что я дочь главного потерпевшего, стали осаждать меня.

– У вас нет версий по поводу причин случившегося? Какова вероятность того, что это мог быть поджог?

– Это и был поджог, – и я, как и положено умной Маше, верящей в сказочки молодой российской демократии, выложила перед камерами всю историю нашего локального межнационального конфликта.

Какая же наивная я была, размечталась о кренделях небесных! Думала, вот сейчас по телевизору покажут-расскажут и – справедливость восторжествует. Дымящиеся угольки и комментарий: «Причины произошедшего выясняют следственные органы» – такова была телевизионная интерпретация моих юных представлений о справедливости.

Половину следующего дня папа провел в милиции. Писал заявления, рассказывал про визиты Варика и его свиты. Прямо из отделения его и увезли. На «Скорой». С диагнозом – инфаркт миокарда.

Три недели я носила папе в больницу апельсины. По вечерам отвечала на многочисленные телефонные звонки – оповещала широкие круги районной общественности о состоянии здоровья отца, днем же терпеливо пересказывала содержание этих разговоров папе. Ему было приятно, и поправлялся он заметно быстро. Так что, слава богу, обошлось.

Только выписавшись из больницы и едва придя в себя, он позвонил одному из бывших коллег по партии, который теперь занимал высокий пост в городской администрации, и попросил помочь.

Больше мы кавказцев не видели. Папа – какой он все-таки оптимист! – заявил, что интерьеры нашего заведения давно настала пора «освежить и осовременить». С проведением ремонта, а точнее – восстановлением из руин, очень помог постоянный посетитель кафе, преподаватель Мухинского училища. Иннокентий Петрович совершенно безвозмездно (есть же на свете добрые люди!) передал мне старинный альбом с литографиями интерьеров некоего знаменитого трактира. Он же привел и исполнителей работ – веселую шумную ватагу студентов из «Мухи», продвинутых в строительном и интерьерном искусстве ребят.

До сих пор не могу понять, как я успевала и учиться, и следить за ремонтом, и ухаживать за папой. Он был еще очень слаб, но почти каждый день приезжал в кафе посмотреть, как продвигаются работы. Суммы уходили астрономические, но выбора не было – приходилось все начинать с начала.

Проблемы с мужским полом как-то сами собой отодвинулись на двадцать первый план. Я как сумасшедшая гонялась по строительным магазинам, заказывала грузовики, часами висела на телефоне, ругаясь с подрядчиками. К тому же творческие личности из «Мухи» любили иногда уходить в присущий богеме запой, и доставать их оттуда и приводить в чувство тоже выпадало мне. В общем, было совершенно не до душевных переживаний и мучений. О Сашке я старалась не думать, а Маринку избегала.

Иногда звонил Раевский и робко предлагал встретиться. Если мне требовалась помощь, я соглашалась, и он безропотно таскался со мной по всяким делам. Миша безошибочно угадывал, что мне не амурных приключений, и вел себя исключительно корректно. Я не хотела разбираться подробно, из какого теста сделан мой новый ухажер.

Да и ухажером его можно было назвать с большой натяжкой. Появлялся Раевский «наскоками», проводил со мной дня три-четыре, а потом на столько же дней пропадал. Но с ним было легко, только робкость и застенчивость Раевского иногда переливали через край. Забавно, он никогда не ругался и не повышал ни на кого голоса. Одним этим Раевский привлекал меня, потому что круг моего общения тогда в основном составляли строители-ремонтники, не умеющие разговаривать иначе как матом и на повышенных тонах. Раевский обладал энциклопедическими знаниями и с ним всегда было о чем поговорить.