Текст книги "Охота на журавля"
Автор книги: Елена Колчак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
23
Электорат – это звучит гордо.
Народная мудрость
– Ритка! А ты откуда? – с нижней площадки, вывернув шею, на меня глядел Борька Подбельский – он ушел из «Городской Газеты» с год назад, но хороших отношений не растерял. – О, слушай, тебя мне бог послал. Подработать хочешь?
– Смотря чем заниматься и сколько…
– Ну чем-чем… зашиваюсь, помочь надо, четыре варианта листовки написать. Ты же их левой ногой сделать можешь, а?
– Ага, левой ногой, и месяц потом отмываться, а у меня как раз воду горячую отключили. Для кого листовки-то?
– Для Званцева, вестимо.
– Ого! Хорошо устроился! Прямо к нефтепроводу присосался, значит? А эскизы предвыборных щитов вам сделать не надо?
– Не… Щиты какой-то московский варяг лепит. Но платят нормально. Во всяком случае, сразу. Давай, а? Четыре листовочки? Жалко на сторону отдавать, а сам не успеваю.
– Ладно, сделаю, спасибо за посредничество, деньги лишними не бывают.
– Так, сейчас возьмешь все материалы… О черт! Погодите, Станислав Дмитриевич, я сейчас подойду! – крикнул Борька появившемуся внизу лысому типу с оттопыренными ушами. Или это сверху кажется, что оттопыренные? Подбельский повернулся ко мне. – Извини, это срочно. У тебя как со временем?
– Сейчас Ланка этого гипнотизера отщелкает, еще часок с ним поговорю, и свободна.
– Так ты к Шаманову явилась?
– А что, есть возражения?
– Да нет, какие могут быть возражения. Коллеги, значит?
– Чего-то я тебя не понимаю. В каком смысле коллеги?
– Здрассьте! Тоже мне, журналист!
– А ты не издевайся, а объясни толком! – почему-то вдруг вспылила я.
– Ох, Риточка, Риточка, я всегда говорил, что безразличие к перипетиям общественной жизни тебе когда-нибудь выйдет боком. Подходи, как освободишься, я тебе все изложу. Сейчас убегаю, нет меня.
24
Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой…
С. Мавроди
Лану я не спрашивала, а меня господин Шаманов замучил за сорок минут. Маска любимого народом целителя так прочно приросла к нему, что увидеть истинное выражение его лица и понять, что он на самом деле думает, было совершенно невозможно. Да и думает ли вообще? Чушь, которую он мне нес, устыдился бы произносить человек, обладающий хоть минимальной крупицей здравого смысла: «Я обладаю даром видеть и излечивать души людей и потому должен принять на себя бремя власти. Рядом со мной ни один нечестный чиновник не сможет оставаться тем же, чем был. Его душа очистится и повернется к людям. Он просто не сможет остаться прежним». Это уж точно – доведись подольше общаться с господином Шамановым, к примеру, мне – я наверняка не смогла бы остаться прежней, мозги бы не выдержали и в трубочку свернулись. А мне из этого бреда еще предстоит сделать нечто доступное для чтения. Да еще чтобы самому спасителю душ понравилось.
К моему величайшему восторгу у спасителя была еще запланирована встреча с избирателями, иначе он точно продержал бы меня часа четыре. Уф, повезло!
Подбельский стоял на лестничной площадке и вдумчиво созерцал пейзаж за немытым лет пять окном. Я подошла и тоже полюбопытствовала. За окном шел дождь и рота красноармейцев. Ну, то есть, не красноармейцев, но тоже в форме. Грустная рыжая дворняга, чей дедушка был когда-то не без взаимности влюблен в соседскую таксу, обследовала колеса стоящих у подъезда машин. После шамановских излияний картинка выглядела чистой пасторалью и освежала, как… Я призадумалась в поисках подходящего сравнения… как соленый огурец! После дюжины пирожных. С кремом. Сливочным. Сладким. Полурастаявшим.
– Ну-с, у кого что горит?
– А, жива? – сочувственно спросил Борька.
– Так, местами. А один мой знакомый грозился посвятить меня в тонкости общественных связей и подбросить халтурку. Не помнишь, кто это был?
– Ага. Лишние, слава богу, разбежались, можно маленечко передохнуть. Ладно, вникай. Тонкостей никаких особенных нет, я, честное слово, думал, что про это все знают.
– Про что?
– Ну, что твой Шаманов – одно из щупалец Званцева.
– В каком смысле щупальце?
– Как у спрута. Там сколько голосов, на твой взгляд?
– Процента четыре, может, шесть, при удачном раскладе. Народ, помешанный на целительстве и мировых энергиях. Раньше на Кашпировского с Чумаком молились, теперь на кого помельче глядят.
– Тогда есть два варианта. Первое: Шаманов просто снимает свою кандидатуру и обращается к этим, исцеленным – мол, единственный, кто чист перед космосом, – Званцев, отдайте свои голоса и прочее. Или, что более вероятно, он набирает в первом туре эти самые пять процентов, после чего делается два-три материала в том же духе. И две трети, а то и три четверти тех, кто голосовал за Шаманова, проголосует за Званцева. По жизни получается сложнее, но принципиальная схема выглядит именно так.
– Ради трех процентов такие сложности?
– Ну, дорогая моя, три процента – очень даже немало. Тут три, там четыре – с миру по голосу, губернатору кресло.
– Циник ты, Борька! Избиратели тебя не слышат.
– Я не циник, я практик. Да и ты, по-моему, тоже. Какая разница, кого изберут – все одно ничего не изменится.
– Эт-точно. Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Сроки, объем, сколько?
Борька сразу перестал улыбаться и заговорил по-деловому.
– Объемы стандартные, ну, сама знаешь. Четыре текста тысячи по две, две с половиной. Сроки. Если честно, то вчера. Погоди, не пугайся. Завтра утром еще сойдет.
– Ох, лишенько мне! Опять ночь не спать.
– Зная твои совиные привычки, сочувствовать не стану, – он подмигнул. – Готовые сбросишь мне в почту, я утречком, часов в восемь посмотрю. Пиши адрес. Борис с двумя «с», ты пишешь?
– Да пишу, пишу, говори уже!
– Вот и пиши. Подбельский, собака…
– Хорошо звучит: Подбельский – собака. Я всегда думала, что ты лев.
– У тебя вообще «волк – собака», новое слово в биологии, – парировал Борька. Разделительный символ электронного адреса, традиционно именуемый «собакой», создает нередко всякие забавные сочетания. – Записала?
– Запомнила! Тоже мне, сложности. Подбельский – с игреком?
– С игреком, с игреком. Ладно, не ершись. Потом заедешь, когда удобно будет, только позвони предварительно, чтобы точно меня застать, я расплачусь, – и Подбельский назвал сумму, раз в пять превышающую стандартные рекламные расценки.
– Кучеряво живете! – восхитилась я. – И ты спокойно отдаешь в чужие руки…
– Во-первых, не в чужие, а хорошему человеку. Ты ведь хороший человек?
– Ну… – я призадумалась. А в самом деле?
– Ладно-ладно, – испуганно замахал руками Борька. – Не ударяйся в философию. Пусть будет – приятному человеку. С этим-то ты спорить не будешь, ибо со стороны виднее. Так что, отдаю приятному человеку. И не чужому – знакомому. Бог, говорят, велел делиться. Помнишь главное правило? Укусил сам – дай укусить товарищу. Времени у тебя на это уйдет вчетверо меньше, чем у меня – я же помню, с какой скоростью ты пишешь. Прямой выигрыш. А кроме того, мне и так хватает, я на этом бюджете сижу. Так что, не волнуйся, заплачено будет сразу. Пойдем, материалы штабные выдам.
Молодой симпатичный охранник вопросительно взглянул на меня и после борькиного «это со мной» отшагнул в сторону. Ого-го! Предвыборный штаб Званцева, хоть и располагался с шамановским на одной лестнице, но отличался, как парадный подъезд от черного хода: стильная новая мебель, белые стены с глянцевыми предвыборными плакатами. Один даже интересный: «он приЗВАН ЦЕлью Великой». Что-то вроде «я пришел дать вам волю!» В голове сразу сложился альтернативный вариант: «Много ЗВАНых, да мало избранных». Продать, что ли, кому из конкурентов? Нет, не поймут. Помещение, и так немаленькое, казалось еще шире из-за полудюжины стеклянных раздвижных дверей. Глухая дверь была только одна – в кабинете Самого. В предбаннике у кабинета сказочной красоты неземное видение перед выключенным компьютером рассеянно изучало журнал «Vogue». Волосы у неземного видения были такие, что Тициан, если бы он вдруг был еще жив, сразу снова помер бы – от восторга. А ногти? Часа три работы какого-то толкового дизайнера… Да, ясно, почему у нее компьютер выключен: с такими конечностями не то что на клавиатуре работать – кнопку «пуск» не нажмешь.
Подбельский провел меня в один из кабинетов, где я, не сдержав любопытства, поинтересовалась:
– На каком конкурсе такую царь-девицу отыскали?
– А-а… – Борька махнул рукой. – Это званцевский ангел-хранитель.
– Хранитель чего, пардон?
– Сам утверждает, что бодрости духа, хотя на самом деле все-таки – тела. Но! – Борька воздел к потолку указательный палец. – Он с ней второй год не расстается. Что, сама понимаешь, совершенно нетипично. Пытались других подкладывать – бесполезно. – Загадка, в общем. Может, та самая легендарная левосторонняя нарезка? Правда, при полном отсутствии мозгов. За исключением спинного отдела, естественно. А так путаем тираж с Тиролем и кампанию с кампари. В общем, интеллекта ноль, зато инстинктов как у стаи мартовских кошек. Ну, и нравственности примерно столько же.
– Эк ты игриво настроен.
– От хорошей жизни, радость моя! Пока мы это сокровище надрессировали не хвататься за телефонную трубку и вообще постараться не открывать свой восхитительный ротик, кроме как по распоряжению сверху… Поневоле шутить начнешь.
– Так Званцев же, кажется, женат?
– Угу, и вдобавок, как изъясняются в предвыборных агитках, у него двое прелестных малюток. А раньше регулярно баню посещал. В хорошей компании, естественно. Это, однако, было раньше. Власть переменилась. Я бы счастлив был, если бы эту красотулю из штаба можно было удалить – пользы-то никакой, а опасностей навалом. Но присутствие Майи Александровны вообще не обсуждается. Она его вдохновляет и вообще талисман. А поскольку хозяин – барин, сама понимаешь, диктовать ему никто не может. Талисман, значит, талисман. Вот и сидит в приемной.
– И где же он взял это золотце?
– Вот угробит ему золотце выборы, тогда точно повеселимся. Половина сил уходит на то, чтобы ее нейтрализовать. В этой очаровательной головке еще и всякие гениальные идеи заводятся. Как тараканы. Почему бы, к примеру, Майе Александровне в виде прекрасной феи, олицетворяющей самого доброго кандидата, почему бы ей не осчастливить своим появлением какой-нибудь детский дом. Или поприсутствовать на открытии чего-нибудь. Тоже мне, принцесса Диана. Званцев мужик неглупый, но тут у него соображалка напрочь отключается. Пока объяснишь ему, почему это не пойдет… Нет, Ритуля, я свои деньги с лихвой отрабатываю. Сколько крови попортил, пока доказал, что присутствие Майи Александровны на встречах с избирателями, мягко говоря, излишне. Непременно господину Званцеву хотелось ее с собой таскать. А где взял, никто толком не знает. Похожа на девочку по вызову, и повадки до сих пор те еще проскакивают. Но если и так – точно не из нашего Города. Будь местная – мы давно бы уже все знали. А Майя Александровна явно круглая сирота – ни одного человека из прошлого в обозримом пространстве, ни друзей, ни родных.
– А сама она что говорит?
– О, разное. По настроению. Я лично слышал уже три версии. Кстати, по одной из них она внебрачная дочь нынешнего премьера и училась в Париже.
– В Сорбонне, надо полагать?
– Да она слова такого не знает – Сорбонна, скажешь тоже.
– Колоссально. И такое еще бывает? Незаконная дочь премьера… Что уж сразу не короля Занзибара? Она что, ненормальная?
– Черт ее знает. По-моему, просто фантастическая дура. Хотя может и притворяться – в настолько полное отсутствие мозгов трудно поверить.
25
Женщина – это профессия. Причем одна из наиболее высоко оплачиваемых.
Жаклин Кеннеди-Онассис
За стеклянными дверями появилась внушительных размеров джинсовая фигура. Худощавое интеллигентное лицо странно контрастировало с мощной шеей и прочими приметами профессионального бойца. Боец протянул неземному созданию связку ключей.
– Майя Александровна, все в порядке, залили, почистили – норма.
Золотоволосая красотка ослепительно улыбнулась, царственно повела бездонными очами, повертела ключики на прелестном пальчике, демонстрируя безукоризненно исполненные узоры в стиле «подводное царство», позвенела, как колокольчиком, и бросила связку в сумочку. Взглянула на часы, картинным жестом поднесла пальцы к вискам, выплыла из-за стола и явно начала собираться на выход. Я попрощалась с Борькой и отправилась восвояси.
У подъезда замер сверкающий «Лексус» бронзово-золотого, как волосы несравненной хозяйки, цвета – с удивительно знакомым номером Т729РИ. О-ля-ля! Вот уж Майя Александровна – истинно золотое дно для клиники «Тонус». Интересно, что она там лечит? Сексуальность повышает? Неземное создание…
Неземное создание появилось на крыльце, как на сцене, устроило двухминутный спектакль с усаживанием в машину и уехало. Если бы события происходили в каком-нибудь Париже или в Лос-Анжелесе, герой мгновенно вскочил бы в свой «Ягуар» или хотя бы «Феррари» и бросился в погоню. На бешеной скорости, с визгом шин на крутых поворотах, обрушивая в узких переулках непременные пирамиды картонных коробок или вереницы мусорных баков. Или уж, на худой конец, остановил бы чью-то машину и, рассказав отзывчивому водителю мгновенно сочиненную трагическую историю о попавшей в дурную компанию любимой сестренке, опять же бросился бы вдогонку. А может, и без истории бросился бы. А не в погоню, так просто последить. Если верить литературе и кинематографии, они там к погоням или к «держись, друг, вон за той машиной» относятся, как к нормальному элементу повседневности.
Впрочем, мне кажется, что это скорее «законы жанра», нежели реальное положение вещей. Наверняка живут они в своих флоренциях или балтиморах спокойно, и к погоням относятся с ничуть не большим энтузиазмом, чем мы. Но – должен же быть рояль в кустах, режиссер или писатель так придумал, потому что без этого сюжет теряет динамичность. И пожалуйста – вот вам рояль в кустах.
Может, и мне кого остановить и, рыдая, поведать о злой разлучнице… Н-да. Не пойдет. Да и, собственно, а зачем это мне так уж сильно понадобилось знать, куда отправилась восхитительная Майя? В довершение всего начал накрапывать дождик, а я, конечно, не удосужилась захватить зонт. Если уж не везет, так до конца. Нет уж, лучше не искушать судьбу, а вернуться в званцевский штаб. Поболтаю с Борькой, может, хоть дождь кончится…
26
Кушайте, гости дорогие!
Полифем
Я не знаю, что толкнуло меня звонить в «Тонус». Может быть, злость на ненормально сложившийся день? Могла бы что-то толковое сделать, что-то узнать, а вместо этого придется дожидаться, пока Ильин списки автомобильных номеров расшифрует, а Кешка еще какой-нибудь фокус придумает. А я-то в этой истории кто? В конце концов, с кем Марк работал, кто его четыре года знал?
Вдобавок сильно смущал этот загадочный Куприянов. Точнее, сразу два Куприянова. Прямо просился следующий шаг – связать «Куприянова» из блокнота Марка – про которого он со Славой беседовал – и «Куприянов» из той таблички. Вдруг это один и тот же человек? Ну-ну, скептически хмыкнул внутренний голос. В городской адресной базе Куприяновых мужского пола больше трехсот – и женщин еще столько же. Тем более, что в марковском блокноте может быть и не Куприянов вовсе.
Но, с другой стороны, надо же хоть что-то предпринять. Как Наполеон, да: главное – ввязаться в драку, а там видно будет. Замечательно, фыркнул внутренний голос, делай, что хочешь, если у тебя шило где-то там, – и умолк.
В «Тонусе» все повторилось, как и в первый раз. С поправкой на телефон. Естественно, сперва пришлось минут десять доказывать разным барышням, что мне необходимо связаться с Виктором Андреевичем, и я совершенно не собираюсь рассказывать кому бы то ни было, по какому вопросу. Это дело мое и господина Котова, и скажу я только ему лично.
К тому времени, когда мне наконец удалось добиться установления связи, я успела опомниться. Но отступать было поздно. Господи, что же я ему скажу?
А ничего! Смелость города берет – а мы чем хуже? Вот есть у меня пара невыясненных вопросов, и все тут. Виктор Андреевич попытался уточнить, что за вопросы, но я удачно отбилась вечной и абсолютно непрошибаемой формулировкой «это не совсем телефонный разговор». Господин Котов печально вздохнул и сообщил, что немного времени у него сейчас имеется, и можно подъехать.
Подъехать-то я подъехала, спасибо, Борька подвез. Но кураж уже куда-то рассеялся. Даже знакомый золотой «Лексус» с номером Т729РИ у подъезда клиники меня не порадовал, как будто я прямо ожидала его тут увидеть. Чему, в конце концов, радоваться-то? Ну стоит, и что? Не спросишь ведь – а от каких таких проблем вы Майю Александровну пользуете? Ох, и удобная вещь – профессиональная тайна. Так что, говорить-то с господином директором мне было совсем не о чем. Оставалось одно – максимально раскачать лодку и замутить воду, авось чего и выплывет.
– Виктор Андреевич, я понимаю, вы занятой человек. Скажите, а вы не могли просто забыть о визите Вали Маркова?
– Ну… мог, конечно, только… А что, это так принципиально?
– Да не то, чтобы принципиально, просто по его словам он тут был, а вы говорите – нет.
– Ну, это уже ваши дела, разбирайтесь между собой. У вас еще какие-то вопросы?
Вот бы дать ему послушать ту самую запись, как бы он после этого утверждал, что Марка тут не было. Хотя запросто мог бы воспользоваться методом «мало ли в Бразилии донов Педро». Ну и что, что Виктор Андреевич? А похожий голос – и вовсе ноль без палочки.
Однако вот что интересно: в этот раз Виктор Андреевич суетится гораздо меньше, чем в предыдущий, можно сказать, совсем не суетится. И предупредительности в нем как-то поубавилось. Даже огрызаться пытается. И на телефонные звонки – в отличие от прошлой встречи – отвечает.
– Вам ничего не говорит фамилия Куприянов?
– Куприянов? – мой визави задумался, вроде бы напряг память…
– Да нет, не припоминаю. Может быть, подскажете, в каком контексте?
– Насколько я знаю, он у вас лечился.
Виктор Андреевич вольно откинулся на спинку кресла.
– Так откуда же я могу знать фамилию? У нас практически все пациенты предпочитают анонимность, кроме кодовых номеров, мы ничего не знаем. Куприянов, вы сказали? Может, и лечился, мне неизвестно. А почему вы полагаете, что я должен его знать? Это что, какой-то особенный случай?
– Мне кажется, что случай достаточно необычный. Ложный диагноз.
– В каком смысле?
– В смысле обнаружения венерологии, которой не было. Ведь кровь на РВ ваши пациенты сдают автоматически, как я понимаю…
– Разумеется, – он дернул плечом. – Правда, не на РВ, она устарела, но проверяем, разумеется, как же без этого. Но то, что вы говорите, это… Это вообще абсурд! Кто вам мог такое сказать?! Есть же медицинская этика, ответственность врача, в конце концов! – Виктор Андреевич раскипятился так, что чуть не начал подпрыгивать в кресле.
Настаивать я не стала, согласилась, что информация могла быть и недостоверной. Господин Котов вежливо улыбнулся, кипение прекратилось столь же быстро, как и разъярилось. Он мгновенно вернулся к роли радушного хозяина:
– Чай? Кофе?
Вот интересно: чай-кофе предлагать – это у него рефлекс такой? Очень удобно. Под это радушие можно гостю полкило цианида скормить, не то что пять граммов трихопола. Черта с два за широкой директорской спиной разберешь, чем он там возле чайника занимается. Долго, однако, возится… Охо-хонюшки… Щас отравит меня, как Маркова… Стоп, Маргарита Львовна. Ты уже все для себя решила? И уверена, что Марка накормили трихополом именно в этом кабинете?
Как правило, когда внутренний голос начинает мне, любимой, возражать, я на него просто огрызаюсь: мол, заткнись, лапушка, и не забывай, кто в доме хозяин. В этот раз, однако, я попыталась вежливо его переубедить. У кого еще, кроме Котова, была такая роскошная возможность угостить Марка отравой? Ну и что? – не соглашался «внутренний голос». Возможность – дело хорошее, но возможность была и у Славы, и у господина Красниковского, и у той мороженой селедки из центра «Двое», и, кстати, у редакционной публики тоже. А вот как насчет мотива?
Что, Марк в самом деле намеревался затеять скандал на тему околомедицинских махинаций? Да ничего подобного! Все, что ему было нужно – чтобы ему дали немножко денежек. Даже если махинаций вообще никаких не было, дешевле заплатить за рекламу, чем иметь скандал. Если все честно, то, конечно, обидно. Но уж не до такой степени, чтобы от обидчика таким способом избавляться. Для этого надо полным психом быть. Вроде Шаманова. Вот уж кто убьет за одно подозрение и будет по-прежнему сиять сознанием собственной богоизбранности.
А жаль все-таки… Котов – самый противный из всех причастных к делу, вот бы ему и убийцей оказаться. Остальные куда симпатичнее, совсем не хочется про них плохо думать. Вот только запись разговора однозначно свидетельствует: эти двое обо всем договорились.
Так… А если действовать по принципу кнута и пряника? Забыть на время про Марка, про убийство, про все эти шахеры-махеры – и поиграть в обычного журналиста, беседующего с директором самой-рассамой клиники города. О своих успехах все любят поговорить.
– Виктор Андреевич, я еще в прошлый раз хотела сделать вам комплимент. Очень у вас все удобно устроено. Вроде и медицинское учреждение, а уют такой, какой и дома-то не у всех бывает. Это связано со спецификой или вам просто хотелось уйти от образа больницы?
Директорское радушие разрослось до размеров небольшого автобуса. Эх! Вот бы ему куда-нибудь забаллотироваться… Такой добрый, такой внимательный к нуждам пациентов, так ему хочется смягчить неизбежный при таких заболеваниях стресс… Ну просто в лепешку готов расшибиться…
– Очевидно, такой комфорт должен стоить немалых денег. Вероятно, можно сказать, что «Тонус» преуспевает?
– Ну… не жалуемся, – несколько настороженно ответил Котов.
– В чем секрет такого успеха?
Умный или не очень, а на лесть господин директор был падок, как почти все. Заглотал крючок по самые гланды, расплылся в добродушной гримасе:
– Да какой секрет… Работаем. Почти всю прибыль вкладываем опять в дело. Вы же понимаете, тут скупиться нельзя. Стараемся использовать все новейшие достижения, сколько бы это ни стоило.
– Должно быть, ваши услуги мало кому по карману?
– Что вы! У нас очень индивидуальный подход. Мы выбираем варианты лечения не только в зависимости от диагноза, но и от материальных возможностей.
Заявление о возможных вариантах почему-то заставило вспомнить Майю Александровну и несколько фамилий из той справочной таблицы.
– Виктор Андреевич, два слова не для печати. Просто как показатель уровня клиники… У вас, должно быть, лечатся многие известные в городе люди? Я не прошу называть, конечно…
– Да, скажу честно, нам есть чем гордиться. Я, конечно, не могу называть, но… вы правы, маску ведь не наденешь… Есть люди, которые слишком часто появляются в средствах массовой информации, чтобы можно было рассчитывать на инкогнито. Но мы, безусловно, на этом акцента не делаем. У пациента прежде всего должно быть право на конфиденциальность.
– У вас ведь в основном мужчины лечатся?
– Что вы, что вы! – Котов даже руками на меня замахал. – Совершенно неверное представление. Прежде всего, мы не делаем акцент лишь на медицинских услугах. Да, наша клиника – в том числе и лечебное учреждение. Но это постольку, поскольку от состояния здоровья зависит сексуальная гармония – а именно она составляет нашу конечную цель. Поэтому женщинам даже больше внимания. Ведь гармония в первую очередь зависит именно от женщины. Тут масса аспектов, практически не связанных с медициной. Возрастные проблемы – не только старшего возраста, но в первую очередь проблемы молодых. Неразбуженная сексуальность, психологическая адаптация… очень много всего. Соответственно, и спектр применяемых технологий очень широк. Далеко не все нуждаются в медикаментозных воздействиях. Очень хорошие результаты во многих случаях дают различные аппаратные методики. Ну, и конечно – согласно известному принципу «лечи не болезнь, а больного» – один из главных акцентов на методах психологической адаптации и разгрузки: от вполне обычного массажа до ролевых игр.
Да уж, сопоставление в одном ряду массажа и ролевых игр наводит на интересные мысли. Могу себе представить – какие игры предлагают здесь богатым пациентам, а особенно пациенткам. Никуда не денешься, спрос рождает предложение.
Слушая соловьиные разливы господина Котова, я одновременно пыталась разрешить самую насущную в этот момент проблему. Поскольку за весь день у меня росинки маковой во рту не было, чашка кофе, полученная из директорских ручек, казалась вожделеннее любого нектара. Я крутила ее в руках и пыталась оценить вероятность того, что предложенный напиток безопасен. Окончательно запутавшись в вычислениях и памятуя о том, что береженого Бог бережет, решила все-таки не рисковать.
Можно было просто вылить кофе в горшок с пальмой, благо, стол очень удачно закрывал меня от директорских глаз – опусти чашку на уровень коленей и делай с ней, что вздумается. А пальма в полушаге от меня – только руку протянуть. И тут мою светлую голову посетила идея, показавшаяся почти гениальной. А что, если разом попытаться проверить львиную долю подозрений? Если Марк чем-то напугал господина Котова до такой степени, что тот решил от «многознайки» избавиться – так ведь и от меня он, похоже, не в восторге. А если так, вполне мог воспользоваться случаем и добавить что-нибудь в мою чашку. Я на его месте точно бы так сделала. Значит, надо – всего ничего – протестировать содержимое чашки.
Возблагодарив привычный весенний авитаминоз за необходимость искусственной подкормки организма, я нашарила в сумке флакон с аскорбинкой и высыпала драже прямо в сумку и, улучив удобный момент, вылила часть содержимого чашки во флакон. Какой я все-таки молодец, что всегда предпочитала именно эту расфасовку – с широкой горловиной и завинчивающейся крышкой. Операция заняла не более десяти-пятнадцати секунд и прошла тише, чем полуночное возвращение неверной жены. Ловкость рук, достойная аплодисментов, даже жаль, что никто не оценит. Остатки кофе столь же незаметно оказались в пальмовом горшке.
Браво, Рита! Мания преследования в тебе растет, цветет и плодоносит пышно, всем на зависть. Не хватит ли в казаков-разбойников играть?
