Текст книги "Охота на журавля"
Автор книги: Елена Колчак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
4
Путь к сердцу лежит через желудок.
Борджиа (возможно, Александр)
В десяти метрах от морга между двумя довольно облезлыми зданиями притаился небольшой скверик. Наверное, специально для того, чтобы безутешные родственники могли успокоить нервы после посещения малоприятного места. Я, конечно, не относилась к упомянутой категории ни по первому, ни по второму параметру, но – видит Бог! – очень даже нуждалась в тихом уголке, чтобы несколько прийти в себя. Услышанное основательно выбило меня из равновесия, мысли разбегались беспорядочней, чем тараканы от яркого света.
Что же это получается? Марк ведь заявил, что по всем анализам чист, аки слезы ландыша. Так зачем же он глотал этот чертов трихопол? А может, он и не делал никаких анализов, присочинил для красного словца – с него станется. А про «безопасность» свою напел как раз потому, что пролечился…
Вот не было печали! Придется ехать на Красный спуск и разыскивать там неизвестного Славу, про которого я ничегошеньки не знаю, кроме того, что он приятель Марка, и тот несколько дней назад к нему заходил. Тоже, кстати, неизвестно – на самом ли деле заходил, или только сказал так. Да и приятель – понятие растяжимое. Может, случайный знакомый, который его и не вспомнит. Все равно надо, иначе та же совесть меня сгложет так, что и скелета не останется.
А может, и не совесть. Что-то в этой истории не так. Глупая смерть.
Конечно, смерть вообще не бывает умной, но не может ведь идиотизм доходить до такой степени: не просто глупо, а совершенно бессмысленно.
5
Пренебрежение внешним видом может привести к самым неожиданным последствиям.
Золушка
В городском КВД мне раньше бывать не приходилось – ни по работе, ни тем паче по личным надобностям. Повезло! Честное слово, сюда народ надо специально водить: берегитесь случайных связей, а то и вам такой же кошмар грозит. Наихудшая вариация на тему районной больницы тридцатилетней давности: кафельный пол цвета высохшего навоза, грязно-синие масляные стены, щербатые ступеньки – жуть! Вот где фильмы ужасов надо снимать. Сытый западный зритель бешеные деньги за просмотр заплатит – ему-то такое и в страшном сне привидеться не может.
Никаких связей в этом очаровательном заведении у меня не имелось. К сожалению. Ибо сервис вполне соответствовал интерьеру. Чрезмерно накрашенная девица в регистратуре с отзывчивостью электромясорубки вывалила на меня кучу сведений о врачах, анализах и ценах – не поднимая глаз. Чтобы не смущать, что ли? Только минут через пять мне удалось пробиться через поток ненужной информации и выяснить, что фамилия Марков ей ничего не говорит, а врачей по имени Слава у них работает трое: у двоих сейчас прием, а третий в отгуле. Через четверть часа стало ясно, что ни один из имеющихся в данный момент в наличии Слав не является тем, кто мне нужен. Еще десять минут потребовалось, чтобы убедить девицу в том, что мне жизненно необходимо связаться со Славой номер три, и это абсолютно срочно. Домашний телефон его она мне так и не сообщила, набрала номер сама, повернув предварительно аппарат (дисковый! я и не думала, что такие еще существуют) так, чтобы я не смогла определить, какие цифры она набирает. Ну и секретность у них, ФБР позавидует!
Не то у Славы был очень хороший телефон, не то очень громкий голос – когда он наконец, после пяти-шести гудков, ответил, мне было прекрасно слышно: «Какие еще посетители, если у меня законный выходной? Всех на завтра, ясно?» Девица растерялась и после минутного замешательства, так и не сумев выдавить из себя ничего вразумительного, передала мне трубку. Пришлось брать быка за рога:
– Слава, здравствуйте. Меня зовут Рита, я, как и Марк, работаю в «Городской Газете», и мне нужно с вами поговорить. Лично.
– У меня прием завтра с двух, приходите, – даже по голосу было слышно, как он недоуменно пожимает плечами. Должно быть, решил, что Марк по-приятельски направил к нему кого-то провериться или полечиться.
Вот черт побери! Они же друзья вроде или по крайней мере приятели, а я тут… с новостями. Но – куда деваться?
– Извините, что настаиваю, но, во-первых, это срочно, во-вторых, не касается вашей профессиональной деятельности.
– А что случилось? – он явно забеспокоился.
– Мне не очень хотелось бы обсуждать это по телефону.
– Да? Понимаю, – после секундной паузы ответил невидимый Слава. Голос у него был хороший – богатый такой баритон, сочный и доброжелательный. – Как выйдете из нашей двери, напротив будет дворик с каруселью, двумя песочницами и скамейками. Ждите меня там, я буду минут через двадцать.
– А… – начала было я, но Слава уже повесил трубку. Интересно, как я его узнаю?
Опасения, впрочем, оказались излишними. Прежде всего, во дворике было совершенно пусто. Не до такой степени, как в пустыне Гоби или хотя бы в причерноморских степях, но и человеческим муравейником здесь не пахло. Некоторые приметы цивилизации, впрочем, присутствовали – в виде указанных Славой карусели, песочниц и полудюжины скамеек. Кроме них, имелся еще доминошный стол. А в центре двора возвышался трехметровый деревянный медведь. Вокруг него с гордым видом расхаживал огненно-рыжий петух и время от времени косил на меня блестящим черным глазом. Иллюстрации к сказкам Афанасьева, только лисы и не хватает.
Единственная человеческая особь, обнаруженная при более внимательном осмотре, рылась в песочнице, помогая себе гнутой столовой ложкой. Лет юному строителю было от силы пять, а то и меньше, так что Славой он быть никак не мог. Когда же через семнадцать минут появился искомый Слава…
Ой, мамочки мои! Чтобы такое изготовить, двух меня, пожалуй, маловато будет. Он напоминал нечто среднее между небольшим дирижаблем, Кинг-Конгом и поздними портретами Бальзака.
– Рита? Вы от Марка? А почему сам не пришел?
Я открыла было рот, чтобы ответить, и тут же поняла, что не получается. Ну что я ему скажу? Умер? Отравился? Несчастный случай? Тем более, я абсолютно не представляю себе, что его с Марком связывало. Может, они вообще лучшие друзья со школьных лет. Ведь сразу сорвался и приехал – значит, не просто дальние знакомые. Ох! Он, конечно, уже готов к неприятным известиям, но все эти фразы настолько бессмысленны… Стоп! Чтобы не было бессмысленно… Все равно на любое сообщение последует вопрос «как?» Так, может, и начать прямо с этого? Коротко, ясно и без особых эмоций. Не совсем ответ, но сойдет.
– Трихопол плюс водка. Много.
Теперь уже мой собеседник потерял дар речи. Надолго. На минуту или две. Потом, наконец, он спросил:
– Когда?
– Почти неделю назад.
– Но… – он опять надолго замолчал. – Этого не может быть.
Наверное, я после визита в морг выглядела примерно так же: шок, выраженный единственной мыслью «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Сейчас у меня в мозгах уже крутилась парочка более-менее логичных объяснений, только информации не хватало. Ну ничего, сейчас и Слава перешагнет первое потрясение и начнет соображать. Это только в мексиканских сериалах персонажи могут до бесконечности переживать на тему «ах, как же это!» Нормально устроенная голова после первого шока автоматически начинает перебирать кусочки рассыпанной головоломки, чтобы сложить из них хоть сколько-нибудь правдоподобную картинку. Бессмысленных событий не бывает – это человек запоминает еще в раннем детстве на подсознательном уровне. И на том же подсознательном уровне понимает: если что-то выглядит бессмысленным – значит, либо смотришь не с той стороны, либо не хватает каких-то важных кусочков.
– Как вы меня нашли?
Ну вот! Для того чтобы «включиться», ему понадобилось всего минуты три. Хотя вопрос он задал странный. Какая разница – «как». Но судя по шоковой реакции на мое сообщение, а еще более по тому, с какой скоростью Слава поспешил встретиться – приятелями они были все-таки достаточно близкими, тут Марк не соврал. Ладно, попробуем по-другому.
– Вам важно «как» или все-таки «почему»?
– Извините, я немного замедленно соображаю, еще не воспринял. Как – понятно, вы все-таки журналист. Он так радовался этим анализам, что наверняка рассказал и на работе, дальше – дело техники.
– Радовался? Он что, предполагал, что чего-то подцепил?
– Да нет. Он не так радовался, как, например, девица, которая узнает, что не беременна. Это было как-то, ну, юмористически, что ли… Даже не радовался, а как бы… гордился, это, наверное, ближе. Но тоже не всерьез, а с шуточками. Уговорил меня отметить такой торжественный день, выпили по бутылке пива…
– А может быть, у него в этот день что-то еще произошло? Или должно было?
– Не знаю, – Слава покачал головой. – Но думаю, он сказал бы. А то были все шуточки – ему теперь, дескать, тоже можно штамп ставить – «проверено электроникой».
– Штамп? Может, он жениться собрался?
– Да ну, это он точно бы сказал. Да я и не уверен, что именно штамп. Может, знак качества или даже, по-моему, печать. Это как-то мельком прозвучало, не помню. Пошутил еще, что так редко видимся, что за каждую встречу можно специальный тост предлагать.
– Вы действительно редко виделись?
– Да когда как, – пожал плечами Слава, при его габаритах это походило на небольшое землетрясение. – Когда раз в неделю, когда по два-три месяца не встречались. Сами знаете, дела, работа. Он и в этот раз из-за работы обратился. Что-то ему по интим-клиникам надо было сделать, ну, а я, естественно, эту кухню более-менее знаю. Рассказал ему, как и что, кто посерьезнее считается, кого совсем в упор не видят.
– Вообще или конкретно?
– Ну, три самые, как сказать, популярные я ему назвал: «Тонус», центр «Двое» и «Сюжет-клуб».
– Они действительно самые толковые?
– Вот и Марк о том же спрашивал. Тут сложно. В общем-то, все эти клиники – кстати, ни одна из них не имеет юридического права так называться – практически все они занимаются одним и тем же, примерно одними и теми же средствами. А популярность… Она ведь не только от качества собственно медицинских услуг зависит. Имидж, реклама, стиль работы с пациентами… Цены, в какой-то мере… Он хотел несколько сам обойти. Можно было и наугад выбрать, но ему, по-моему, хотелось кого-нибудь еще и на рекламу раскрутить, а об этом лучше разговаривать все-таки с теми, у кого нормальный доход. Хотя и тут возможны варианты.
– Может, он какую-то важную или просто встречу упоминал?
– Я понимаю… Нет, такого не помню, по-моему, нет. Обычный разговор, почти ни о чем. Какой трихопол, откуда? Это точно?
– Патологоанатом сказал.
– Н-да. Может, все-таки ошибка? Ну, не может такого быть! Если бы он и в самом деле чего-то схватил, наверняка ведь ко мне бы обратился, к кому еще. И препарат я ему дал бы поновее и поприличнее. Вы узнайте еще раз, могли ведь они ошибиться? – Слава с надеждой посмотрел на меня.
6
Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками
Моисей
С полчаса я сидела на набережной и глядела в серую воду. Очень хотелось залезть в горячий душ и как следует отдраить себя жесткой мочалкой. Какая гадость эта ваша заливная рыба! Вот с кем я не хочу разговаривать, так это с интим-клиниками. А куда деваться? Версия ошибки эксперта убедительной не казалась. Ни. На. Грош. После визита в морг я залезла в кое-какие медицинские справочники – симптоматика вполне соответствовала тому кошмару, который мне довелось лицезреть. Оказывается, трихопол не просто не сочетается с алкоголем, но некогда даже использовался при лечении алкоголизма. В небольших дозах. Так что, гадость не гадость, а придется. Наверняка Марк получил «лекарство» незадолго перед смертью. В противном случае отрава либо сработала бы раньше – при его-то привычках, либо большая часть уже вышла из организма естественным путем. В общем, надо проверить все встречи Марка в тот день.
А чтобы не так тошно было, надо бы еще и в гороно зайти. Может, этот не по годам шустрый Глебов и хулиган, но олимпиаду-то он выиграл! И как хотите, а всего лишь из-за шалости, пусть и довольно жестокой, не допускать его к другим, более серьезным соревнованиям – это как исключить чемпиона страны из олимпийской сборной под предлогом того, что он с соседями поссорился. Может, интерес прессы сподвигнет наших наробразовских дам несколько изменить отношение к ситуации?
Но сначала – клиники.
7
Велик и могуч русский «язык».
Хан Батый
«Сюжет-клуб» больше напоминал вычислительный центр, чем медицинское учреждение: сталь, стекло и немного – совсем чуть-чуть – пластика и кожи. Худенькая стриженая девочка без следа косметики – разительный контраст с КВД! – задала единственный вопрос:
– Вам помочь? – и неуловимым движением подвинула ко мне стопку информационных буклетов. На объяснения у меня ушло ровно пятнадцать секунд, Марка она вспомнила сразу.
– Да-да, конечно, приходил несколько дней назад, такой усатый, сразу видно – журналист. Я думала, он с телевидения, оказалось, из газеты, правильно? Беседовал с Владимиром Ивановичем, это наш директор, Красниковский Владимир Иванович. Подождите минуточку, пожалуйста.
Она пощелкала клавишами у себя на пульте:
– Владимир Иванович, к вам из «Городской Газеты»… нет, девушка… да, конечно. – и, повернувшись ко мне, сообщила:
– Владимир Иванович освободится через десять минут, подождите, пожалуйста, в холле.
Ровно через десять минут меня пригласили в кабинет, целую стену которого занимало громадное окно с видом на речные просторы. Владимир Иванович, да простят меня читатели, больше всего напоминал сперматозоид: маленький, тощий, большеголовый и очень-очень шустрый.
– Добрый день, – он легко улыбнулся. – Чем могу служить? – он сделал паузу, давая мне возможность представиться.
– Меня зовут Рита, и, если вас это не затруднит… не могли бы вы вкратце рассказать, о чем беседовали с Марком, ох, простите, с Валентином Борисовичем Марковым.
Владимир Иванович хмыкнул, однако, не задал ни одного вопроса. А ведь должен был поинтересоваться хотя бы тем, почему вместо одного журналиста является другой. Может, конечно, господин директор в принципе не любопытен, но не до полного же безразличия!
– Только вкратце, – предупредил нелюбопытный директор. – У нас с вами двадцать минут, идет? Вы извините, что тороплю, но вы без звонка, а у меня график. Если нужны будут подробности, тогда ближе к вечеру.
С минуту мы с ним еще изображали Бобчинского и Добчинского – «извините, только после вас».
– Так. В основном вашего коллегу интересовала, если можно так назвать, механика учета информации. Осложняет ли дело анонимность, могут ли перепутаться результаты анализов и возможен ли… ну, скажем, посторонний доступ к этой информации, то есть насколько она действительно анонимна. Пункт первый. Анонимность и учет. Тут все просто. Никакой принципиальной разницы нет, под каким именем объект учитывается: Петр Иванович Сидоров или «Джеймс Бонд». Единственное, что нужно проверить – нет ли совпадений. А это делается автоматически: когда регистратура набирает названное имя, в случае дубля компьютер сам про это скажет, мол, имя уже занято.
– И что тогда? Цифровой индекс?
– Теоретически возможно, но практически мы стараемся не использовать имен, включающих цифры: люди гораздо чаще путают числа, нежели слова, правда? – улыбался Владимир Иванович часто и объяснял легко и доходчиво, как хороший лектор. – Мы, конечно, не станем вслух подозревать пациента в том, что он способен ошибиться, это невежливо. Просто говорим, что программа запрещает цифровые символы. С влиянием анонимности на систему учета все понятно?
– Да.
– Тогда пункт второй. Посторонний доступ. Что-то не так?
– Э-э… По-моему, второй пункт был о перепутывании результатов.
– Оставим на сладкое, там много подробностей. С уровнем секретности дело обстоит так же, как с любыми другими видами пароля. Документов мы не спрашиваем. Клиент сам называет выбранное имя. И ни мне, ни регистратуре, ни врачам неизвестно, кто такой на самом деле «Джеймс Бонд» – Петр Иванович Сидоров или, наоборот, Сидор Петрович Иванов. Зная о существовании кода «Джеймс Бонд», любой человек может прийти и запросить результат, да и приходить не обязательно, можно и по телефону. Но для того, чтобы как-то воспользоваться этими результатами или, к примеру, сдать анализы за другого – в чем я, правда, не вижу особого смысла – все равно надо знать, кто стоит за этим именем. А эта тайна сокрыта в мозгу Петра Ивановича Сидорова, который придумал себе такое имечко. И пока он сам никому не проговорился – соответствие настоящего имени и псевдонима останется в секрете. Мы не можем раскрыть этот секрет просто потому, что не знаем его. Так?
– Понятно.
– А теперь самое интересное. Возможность ошибки. О случайностях мы говорить не будем. Во-первых, вероятность меньше, чем перепутать младенцев в роддоме. Во-вторых, вашего коллегу, кажется, не интересовали случайные ошибки.
– А какие? – не удержалась я от вопроса.
– Намеренные. Идея вашего коллеги была такова. Допустим, я, злой и нехороший, хочу устроить вам – как клиенту – основательную нервотрепку. Или заставить вас раскошелиться. Например, вы чисты, как высокогорный ледник, нет у вас никаких болячек, а проблемы с потенцией, о которых вы так переживаете, пройдут при нормальном сне и питании, и никакого такого специального лечения не требуется. Но я, вместо того, чтобы вас успокоить, сообщаю совсем-совсем другое. Представили? Вы получаете дополнительный стресс, а я с вас денежки за совершенно вам ненужное лечение. Все понятно? Ну вот. Именно этот аспект деятельности клиники мы и обсуждали с вашим коллегой большую часть времени. Возможность махинаций. Тем более, что многие заболевания мочеполовой сферы протекают, по крайней мере первое время, почти бессимптомно. Бить себя пяткой в грудь и клясться, что подобные махинации немыслимы, несовместимы с профессиональным самоуважением и вообще в принципе невозможны, я не стану, бессмысленно и вообще глупо. Возможны, разумеется. Вот только для того, чтобы подобные махинации осуществлять, нужна информация. То есть, как и в предыдущем случае, мне должно быть известно, что «Джеймс Бонд» – это Петр Иванович Сидоров, с которым у меня либо личные счеты, либо я знаю, что он в состоянии оплатить дорогое лечение. Иначе в этом нет вообще никакого смысла. Так?
– Логично. А что, лечение действительно настолько дорогое?
– Смотря что лечить. И как. Сами понимаете, даже аспирин бывает наш, а бывает импортный, да еще и растворимый – уже на порядок дороже. С прочими лекарствами и процедурами примерно так же. Даже при одних и тех же проблемах приходится исходить не только из необходимости, но и из размера кошелька. Кстати, дороже – совершенно не обязательно лучше. А есть назначения, без которых вообще можно обойтись, денег стоят, а служат исключительно для создания дополнительного комфорта. Тут много разных тонкостей, у нас сейчас на это просто времени не хватит. Если интересно, можно еще одну такую встречу провести. Кстати, с вашим коллегой мы договаривались, но он что-то не позвонил.
Я представила, как сине-зеленый Марк слезает с оцинкованного стола, с натугой открывает тяжеленную дверь холодильника, подходит к столу дежурного, снимает трубку… Бр-р! Конечно, ничего этого я господину Красниковскому объяснять не стану – а вдруг это он Марка трихополом накормил. Хотя зачем в таком случае вываливать передо мной всю механику возможных… э-э… махинаций – непонятно. С другой стороны, непонятно, почему он не поинтересовался причинами отсутствия самого Марка. Но все равно, лучше помолчать. В смысле лишнего не говорить.
– Да обстоятельства не сложились, – объяснила я. Собственно, объяснение не хуже всякого другого. Главное – ни слова лжи. Действительно, обстоятельства.
– Вот, в основном, и все.
– Владимир Иванович, еще пару коротких вопросов сейчас можно?
– Даже три. Но не больше. Правда, время поджимает, – он улыбнулся. Улыбался он часто и легко. Не той заученной американской улыбкой, которой одаривают клиентов продавщицы фирменных салонов, а… так улыбается человек, у которого просто хорошее настроение и вообще он полагает, что жизнь – довольно-таки забавная штука.
– Вопрос первый: когда – точно, включая время – был у вас Марков? Особенно время, день я знаю. Это можно как-то выяснить?
Владимир Иванович нажал клавишу селектора.
– Марина, будь добра, посмотри, около недели назад у меня был на приеме господин Марков, во сколько это было?
– В двенадцать пятнадцать, – ответил селектор после полуминутной паузы. Шустрые они тут, как…
– Второй вопрос. Только не удивляйтесь. Вы ему ничего не дарили?
– Конечно, – он пожал плечами. – Если это можно назвать подарком. Ох, извините, вам – забыл. – Он протянул мне небольшой календарик, на обороте которого красовался текст с милым заголовком «Любовь: техника безопасности». – Наш, фирменный.
– Спасибо. И уж просветите меня напоследок, а то любопытство замучает – что за странное название для клиники – «Сюжет-клуб»?
И тут он расхохотался.
– Ох, я иногда жалею об этой шуточке. Напишите это по-английски. Теперь прочитайте, как будто это по-русски, но английскими буквами…
Я послушно написала в блокноте: «Plot-club».
– Плот… клаб… или слаб… О! Плоть слаба, да?
– Ну да. Не совсем точно с точки зрения филологии, но так оно когда-то и получилось. Молодые были, веселились не в меру. Сейчас уже, признаться, и не смешно. Хотя запоминается название сразу – а что еще нужно от названия? И смысл вполне позитивный: если у вас возникли проблемы, то это еще не конец жизни, а так, один из ее сюжетов. Главное – не нервничать. Ну, до свидания. Если что, звоните или приходите.
