Текст книги "Сумерки памяти(СИ)"
Автор книги: Елена Хотулева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Хотулева Елена Григорьевна
Сумерки памяти
Елена Хотулева
СУМЕРКИ ПАМЯТИ
Посвящается ему
* 1 *
– Сегодня удивительно теплый вечер.
– Может быть, хочешь поехать куда-нибудь?
– Да нет, пожалуй, лучше просто побудем вдвоем. Посидим, поговорим. Что ты на это скажешь?
Он сел в свое любимое потертое кожаное кресло:
– Ну что ж, изволь – поговорим, так поговорим.
Я подошла к столу и, взяв в руки изящную чашку тонкого старинного фарфора, задумчиво произнесла:
– Как ты думаешь, сколько лет этому сервизу? Сто? Двести? Может быть, он принадлежал твоим предкам? Или из него пили чай древние короли?
– Честно говоря, – он закурил сигарету, – честно говоря, этими чашками пользуешься только ты. И я даже не представляю себе, кому бы еще они могли принадлежать. Для меня их история прочно связана с твоими появлениями. Впрочем, так же, как и история этого струящегося серо-синего платья, в котором ты приходишь ко мне, как нимфа сумерек и теней.
Улыбнувшись, я вышла на балкон и слегка потянулась:
– Значит, тебе нравятся и чашки, и платье, и я сама...
С балкона открывался завораживающий вид на город. Я перегнулась через перила и посмотрела вниз. По изогнутому переулку спешили куда-то лакированные автомобили, смеющиеся дети бежали с прогулки домой, успевая на ходу кидать друг в друга опавшими листьями. На соседнем балконе два угрюмых старика играли в шахматы*(см.примечания в конце книги). Казалось, что вечер немного замер и притаился чего-то дожидаясь.
Почувствовав легкое дуновение подступающей ночной прохлады, я вернулась к столу:
– Знаешь, мне нравится, что ты живешь именно в такой квартире.
– Какой "такой"?
– В просторной многокомнатной квартире, с громоздкой старинной мебелью, которая так тебе подходит. В квартире с огромным балконом, на котором стоят хрупкие плетеные кресла и маленький столик, за которым так приятно бывает пить кофе. Мне нравится и этот гобеленовый сфинкс, припорошенный пылью времен, и эти давно остановившиеся настенные часы* в гостиной. Ты сидишь в своем странном кресле, а я рассматриваю тебя и понимаю, что и ты и твой дом – это для меня целый мир, полный тайн и загадок. Книги в тяжелых переплетах, беспорядочно расставленные на полках, твой портсигар, забытый на льняной скатерти... Эти вещи как бы хранят в себе часть тебя. И если иногда, когда ветер бывает слишком быстр, чтобы прогнать мою тревогу, я прихожу и не застаю тебя дома, то, глядя на эти предметы, или невзначай касаясь их руками, я почти реально чувствую твое присутствие. Ты растворен в этом воздухе, скрепленном настоем из остановившихся секунд. Мне так спокойно и надежно здесь, как будто нет нигде в мире лучшей защиты, чем стены этого дома.
Вместо ответа он встал и подошел к книжной полке, из которой выглядывала, заложенная веткой рябины, синяя* книга.
– Я сегодня прочитал одну любопытную притчу. Думаю, она может тебя заинтересовать. Послушай.
Он прислонился к книжному шкафу и стал читать, изредка прерываясь, чтобы следить за моей реакцией.
***
Как-то раз один большой город посетил известный мудрец. Жители очень обрадовались этому и обратились к нему с просьбой:
– О, великий учитель, наш город сказочно богат, у нас умный и справедливый правитель, но мы живем в постоянном страхе. Помоги нам уничтожить этот страх и узнать, что такое мир, благоденствие и защищенность.
– С удовольствием! – воскликнул мудрец и в тот же день приступил к работе.
Он прожил в городе несколько лет. За это время он научил его жителей бороться со многими болезнями, показал им, как возводить прочные крепостные стены, рассказал, как увеличивать и сохранять урожай. Благодаря его стараниям, горожанам перестали докучать и жестокие кочевники, совершающие набеги с севера, и дожди с сильными ветрами, приходящие с юга, люди стали меньше болеть и реже умирать. Но каждую ночь они, как и прежде, продолжали ощущать непонятный, все нарастающий страх. И однажды они вновь пришли к мудрецу и сказали:
– Ты сделал очень много: ты дал нам мир без войн, благоденствие, полные закрома зерна и защищенность от многих болезней. Но мы по-прежнему живем в непонятном страхе.
Мудрец тяжело вздохнул и ушел из города. А через некоторое время на горизонте появился странствующий буддийский монах, слава о котором давно гремела в тех краях. Люди обрадовались и решили, что он-то точно принесет им долгожданное избавление.
Монах выслушал все с большим вниманием и, поразмыслив, сказал:
– Потеряв страх, можно обрести твердость металла, обретя твердость металла, можно сдвинуть горы, сдвинув горы, можно поспорить с Богом, а... поспорив с Богом... можно все потерять.
– Но нам надоел этот страх, – сказали люди.
И тогда монах согласился остаться. С тех пор он стал жить в городе, и, казалось, ничего не делал. Но это была только видимость – на самом деле он учил мудрости младшего брата правителя и каждый день рассказывал ему, как захватить власть.
И вот однажды этот молодой вельможа изгнал из города прежнего государя и сел на трон, а старого монаха назначил своим главным советником. Новый правитель оказался жестоким и жадным – он увеличивал налоги и вводил разнообразные подати, приумножая свое богатство, не заботился об обороне и закрывал глаза на то, что кочевники вновь стали совершать набеги. В народе начали процветать разнообразные болезни и разбой.
Люди недоумевали – они так верили мудрому монаху, а он их обманул. Однако поговорить с ним и что-либо ему объяснить они не могли, так как мудрец все свое время проводил во дворце и давал советы новому повелителю.
Но как-то раз монах сам пришел к людям и сказал:
– Кто хочет увидеть, что значит жить в мире, благоденствии и защищенности, не ведая при этом страха, может пойти со мной.
С этими словами он вышел за городские ворота, а вереница из сотен людей последовала за ним. Через некоторое время дорога привела их к высоким укрепленным стенам соседнего города, правителем которого оказался их бывший изгнанный государь. Убежав от власти своего вероломного брата, он нашел здесь приют и стал править так, как научил его когда-то заезжий мудрец. За несколько лет город стал процветать.
Монах водил людей по улицам, и они видели, как хорошо живется их соседям. Спустя некоторое время они обратились к монаху со словами:
– Вот, где люди живут в мире, благоденствии и защищенности! Мы пробыли здесь совсем недолго, но в этих стенах мы не ведаем страха! Значит, можно было так жить и при нашем правителе! Они рассердились и готовы были проклинать небеса. А монах молча покинул город и ушел по пыльной дороге, ведущей за горизонт.
***
– Что скажешь? – он поставил книгу на прежнее место.
– Глупая притча, – я не скрывала свое недовольство. – В чем ее мораль? В том, что гадкий монах испортил им жизнь?
Он рассмеялся:
– Не сердись. Она глупа только на первый взгляд. Да и к тому же у притчи не может быть морали – в ней нужно искать смысл.
– И какой же в ней смысл? "Что имеем, не храним..."? И какое, собственно, отношение это имеет ко мне?
Он снова сел и закурил сигарету:
– Первый мудрец был мудр всего лишь отчасти, как, впрочем, и второй. Они оба сделали только полдела. Так что, по сути, это рассказ о глупости двух направлений мышления. Первый умник сделал все для процветания города, и в итоге добился того, что, приумножив свои богатства, люди стали еще больше бояться их потерять. Второй решил объяснить им, что не испытывать страх можно только тогда, когда ничего не имеешь. Это видно из того отрывка, в котором у людей появляется чувство надежной защищенности только в чужом городе, в котором им ничего не принадлежит...
– Как и мне в твоем доме. Ты к этому клонишь?
Он невесело ухмыльнулся:
– Это, как и в притче – верно только наполовину. Суть в том, чтобы не уйти, как неудачливый монах за горизонт, а объединить обе мудрости.
– И как это сделать? Если бы я переехала к тебе, то стала бы жить в вечном страхе потерять тебя. А так, я, как и эти люди, не имею надежных стен, всего боюсь и утешаюсь только нашими встречами?
Он задумчиво смотрел на меня, а я продолжала рассуждать:
– Но ты не уйдешь, как эти горе-мудрецы, по пыльной дороге. В конце концов, ты найдешь для меня выход из создавшегося положения. Ведь так?
Он улыбнулся и подошел к окну:
– Да. Однажды.
* 2 *
Сегодня я снова решила заглянуть к нему на пару часов, поскольку вчера осталась недовольна нашей беседой, и мне хотелось прояснить что-то недоговоренное.
Почему всегда в конце наших встреч он выстраивает между нами великую стену изо льда и камня? Почему мы не можем просто быть вместе? Здесь таилась какая-то загадка, ребус, который надо было решить во что бы то ни стало.
Он жил в старинном девятиэтажном доме, слегка потерявшем былую красоту, но трепетно хранившем в себе память о многих тревожных временах и знаменитых датах. Я подошла к знакомому подъезду, утопающему в желто-зеленых кронах акаций, в тени которых возле витой чугунной ограды стоял автомобиль цвета мокрого асфальта*. "Значит, он уже дома", – подумала я и потянула сверкающую полированной латунью ручку двери.
На последний этаж нужно было подниматься на лифте, подвешенном между пролетами за загородками из плетеной стальной паутины. Лифт двигался торжественно и шумно, неся ввысь свою кабину красного дерева, как будто он стремился подняться на небеса.
Выйдя на лестничную клетку, я оказалась перед знакомой дверью с витым медным номером "27"* и старинным поворачивающимся звонком. Спустя минуту после мелодичной трели он появился на пороге:
– Я думал, ты сегодня не придешь, – его голос звучал немного взволновано.
– Переживал?
– Да.
– А я пришла. Ты же знаешь, без тебя все лишается смысла.
– Пойдем на балкон, – он пропустил меня в прихожую. – Сегодня очень теплый вечер. Можно посидеть в твоих любимых креслах.
Мы прошли сквозь гостиную, где на выступе буфета стояла полная окурков пепельница в форме венка из листьев аканта*. "Значит, он действительно начал волноваться, что я не приду", – подумалось мне. Это было приятно.
– Я хотел бы продолжить вчерашний разговор, – он и протянул мне какой-то красиво запакованный сверток. – Это тебе. Небольшой сувенир.
– Спасибо. А что это?
– Посмотри. Это так... Просто безделушка, чтобы не было страшно.
Я развернула оберточную бумагу, раскрашенную золотыми якорями, и у меня в руках оказалась небольшая бронзовая статуэтка тонкой старинной работы, представляющая собой трехмачтовый парусник, украшенный щитами с изображениями быков и дельфинов*.
– Спасибо.
– Не за что. Считай, что это просто амулет. Я раздобыл его у одного адепта тайных наук, который в перерывах между поисками философского камня приторговывает антиквариатом.
Я устроилась поудобней в кресле и, держа в руках его подарок, стала смотреть сквозь паутину бронзовых корабельных снастей на облака, похожие на взъерошенные клочья пыльной ваты.
– Что тебя все время беспокоит? – он заставил меня вздрогнуть, оторвав от сокровенных мыслей.
– Не знаю. Какой-то страх, как у твоих "друзей" из вчерашней притчи. Как будто мне угрожало что-то, но я никак не могу вспомнить что именно. Какие-то неясные мысли – почти воспоминания о местах и событиях, которые происходили не со мной.
– А с кем?
– С кем-то, кто жил в другие времена и в других странах...
– И там все только плохо и страшно? – он говорил так, будто заранее знал все, что я отвечу.
– Нет, вовсе нет, – я мечтательно улыбнулась. – Меня тянет туда как путешественника, который оставил свой дом за океаном и мечтает о возвращении. Порой бывает такое чувство, что я живу здесь не вся, а наполовину, как будто бы часть меня навсегда оставлена в прошлом. И от этого окружающая действительность становится неполноценной, какой-то обокраденной.
– А ты кому-нибудь рассказывала об этом?
– Да, но, как правило, люди этого не понимают, говорят, что жить надо в настоящем. А как это сделать, да и надо ли?
– Конечно надо. Но не все так просто, как им кажется. Дело в том, что ты частично помнишь свои прошлые жизни.
Я удивленно посмотрела на него:
– Ты так думаешь?
– Да. Но ты должна их вспомнить полностью – шаг за шагом, век за веком, – чтобы знать, кто ты на самом деле и откуда пришла, – он улыбнулся. – Тогда ты сможешь увидеть, где и кем были рождены твои страхи, почему тот или иной человек играет в твоей жизни именно такую роль, каковы в конечном счете твои истинные привязанности и антипатии. Ведь очень многое, что для тебя на самом деле важно, остается скрыто в твоих собственных, глубоко затаенных мыслях.
– Знаешь, одно время я не верила в теорию реинкарнации, но в последствии, когда перед моими глазами как молнии, стали вспыхивать картины концлагерей с колючей проволокой, деревянных вагонов, заполненных пленными, разрушенных деревень или, наоборот, белых дворцов на берегах неизвестных морей, я стала склоняться к тому, что это не такая уж безумная идея – верить в переселение душ.
Он встал и набросил мне на ноги мягкий плед в черно-красную клетку*:
– Я боюсь, что ты замерзнешь.
– Спасибо, это очень кстати, – я зябко поежилась в ответ.
Он снова сел в кресло и ненадолго задумался. Я молча разглядывала правильные черты его лица и пыталась догадаться, о чем он размышляет.
– Мне вспомнился один древний корейский афоризм по поводу странствий души, – сказал он и протянул мне чашку с чаем. – В те времена, когда буддизм и конфуцианство еще не приобрели в Корее такого сильного влияния как впоследствии, на островах южного побережья появилась легенда о некоем путешественнике, который говорил о странных вещах. Видимо он был выходец из Индии или просто прогрессивный по тем временам человек. Так вот, его любимым изречением было следующее: "Когда сильный ветер острова Чечжу приносит ко мне запахи чужих путей, я вдыхаю эти ароматы и сливаюсь с ними. Все приходит из прошлого и возвращается к прошлому. Дороги вышли из одного истока и вернулись ко мне, потому что прежний исток – это тоже я. Ты начал свой путь тысячу лет назад, но он еще не закончен. Никогда не забывай, откуда ты идешь".
– Мне это понравилось, только я не совсем поняла, почему там сказано про несколько дорог. Выходит, что у человека за все время его существования может быть несколько путей?
– Нет, немного не так – один путь, начатый тобой очень давно, складывается как мозаика из небольших дорог длинною в жизнь, а каждая из них, в свою очередь – еще из множества небольших тропинок. Однако все эти дороги неизменно ведут тебя к одной цели...
– К какой?
Едва заметная улыбка пробежала по его губам:
– Тебе еще предстоит это узнать... В самом конце твоего собственного пути.
– В конце пути? – я усмехнулась. – Иногда мне кажется, что я до него никогда не дойду.
Он провел рукой по моим волосам:
– Так не бывает. У каждой дороги есть начало и конец, даже если эта дорога ведет к пропасти.
– Утешил! – засмеялась я и, подойдя к перилам, продолжила. – Однако, как это было бы прекрасно – увидеть мир таким, каким он был, например, лет восемьсот назад, во времена доблестных рыцарей и лирических менестрелей. "Там воздух был свеж, а души прозрачны...". Интересно, как я буду это вспоминать? Ты подвергнешь меня гипнозу?
Он неслышно подошел ко мне и обнял:
– Для этого тебе совсем не нужно быть ясновидящей или погружаться в гипнотический сон. Свои собственные жизни может вспомнить любой человек, не имея для этого никаких необыкновенных способностей. Гораздо сложнее вспомнить перерождения другого человека, особенно если вы не пересекались в твоих прежних воплощениях... Однако пойдем в дом, начинается дождь.
Мы зашли в комнату, и поскольку уже стало смеркаться, он зажег свечи в бронзовых канделябрах*. Постепенно гостиная наполнилась неясным трепещущим светом, который рождал на темных стенах причудливые гротескные тени.
– Хочешь, приляг на диван? Мне кажется, что ты неважно себя чувствуешь.
– Да, с удовольствием, – я закуталась в пушистую белую шаль. – Пожалуй, действительно устроюсь здесь, среди твоих восьмиугольных подушек*. Может быть они повлияют на меня, и я увижу нечто прекрасное из своего прошлого.
Я легла на диван, а он, постояв минуту в задумчивости, сказал:
– Хочу выкурить сигару. Вечер сегодня прекрасный, да и разговор нам предстоит довольно долгий, так что стоит немного покурить. Сейчас вернусь – они у меня хранятся в кабинете...
Оставшись одна, я стала рассматривать пламя свечей. Они горели очень ровно, без треска, хотя из открытой балконной двери в комнату порой залетал прохладный ветерок. Было тихо и как-то по-особому торжественно-безмятежно в этот сумеречный предвечерний час – время зарождения тайны и единения.
– Ну вот и я, – он стремительно зашел и сел в кресло. – Заждалась?
– Да. Лежала, плакала и думала, что ты ушел навсегда, – мы оба засмеялись.
– Я люблю тебя, – сказала я чуть слышно. – Знаю, что наша любовь сильнее смерти. Она была всегда и никогда не исчезнет. Давай вспомним мое прошлое, и, может быть, тогда мы сумеем окончательно все прояснить...
Он некоторое время молча смотрел на меня, а потом произнес:
– Знаешь, прежде чем ты начнешь вспоминать, я бы хотел узнать, что именно ты рассчитываешь там увидеть. Какие закономерности человеческого общения, по твоему мнению, определяют все происходящее на земле?
Недолго думая, я ответила:
– Все очевидно. Если ты в одной жизни кого-то любил, то в следующей будешь вновь искать с ним встречи. Если кому-либо в прошлом ты причинил зло, то здесь он отплатит тебе тем же. Профессиональные склонности, по большей части, останутся неизменными, характер тоже, а вот, внешность наверняка будет меняться. Ведь нельзя же, в самом деле, перевоплотиться из азиата в африканца, сохранив при этом прежние черты лица.
– Ну а отношение к деньгам? Что ты думаешь об этом?
– Здесь тоже все просто – жадному ничего не дадут, а бывший щедрый станет богат.
– Значит, по-твоему, получается, что все больные и несчастные люди – в прошлом убийцы и негодяи? – ухмыльнулся он.
– Даже не знаю. Наверное, да.
– Ну что ж, – он положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла, – теперь небольшая лекция о методике воспоминаний. Мне думается, что проще всего это делать следующим образом. Ты закрываешь глаза, принимаешь наиболее удобную для тебя позу и, расслабившись, пытаешься представить себе что-либо приятное. Эта прелюдия позволит тебе добиться требуемого состояния души, которое необходимо для, так сказать, лучшей видимости. А спустя некоторое время надо не торопясь трансформировать это видение в картину какого-то места, которое ты ожидаешь увидеть в своем прошлом. Так, например, если тебя всегда интересовало раннее средневековье, то ты смело можешь вообразить себя зрительницей рыцарского турнира. При этом главное – не бояться ошибиться. Если у тебя есть повышенный интерес к какой-либо эпохе, то это означает, что ты, скорее всего, где-то там жила. Хотя в данном случае правильнее было бы применить термин не "где-то", а "когда-то". Но при воспоминаниях жизней, как и при путешествиях во времени, такой путаницы все равно не избежать, в чем ты еще будешь иметь счастье убедиться.
– А вдруг я все это просто выдумаю, и на самом деле не вспомню, а только представлю себе этот рыцарский турнир, из-за того, что недавно прочитала книгу о старой Англии? – забеспокоилась я.
– Нет, дело в том, что эта книга, как ты говоришь, про старую Англию не произвела бы на тебя столь сильного впечатления, не имей ты об этом времени своих персональных воспоминаний. Таким образом, не смотря на то, что вся эта затея тебе будет постоянно казаться выдумкой, на самом деле ты обретешь истинное видение прошлых жизней.
– Но почему ты в этом так уверен?
– Я просто это знаю.
– Ну хорошо, я представлю себе этот пресловутый турнир. А что потом?
– А потом ты будешь "смотреть" полнометражный фильм, снятый на хорошей цветной пленке. Да, кстати, чуть не забыл сказать! Среди увиденных тобой длинных платьев и карет, ты неожиданно можешь наткнуться на какую-то вещь, которой в те времена еще не было. Увидишь, например, скрипку в те годы, когда играли только на виолах, или еще что-нибудь подобное. На самом деле это не важно и объясняется тем, что твой мозг не может воспроизвести этот старинный предмет и предлагает тебе некую замену. Если такое произойдет, то не обращай на это внимания, а продолжай смотреть дальше. Вот, собственно и все. Остальное я подскажу тебе в процессе.
– А какой есть еще способ вспоминать прошлое? – от любопытства я хрустнула пальцами.
– Он, в общем-то, практически не отличается от первого. Разница только в том, что ты просто ложишься спать и дожидаешься такого момента, когда организм начинает балансировать между сном и "не сном", и именно в этот миг у тебя наступает состояние прозрения.
– Ну что ж. Теперь я все знаю и готова к бою! – меня переполняла странная радость. – Руководи!
– Кстати, советую тебе не начинать с просмотра твоих концлагерей, – сказал он, усмехаясь. – А то потом у тебя вообще может пропасть желание что-либо вспоминать.
– А как же мне тогда быть? – растерялась я.
– Ну, представь себе, например, Венецию, которую ты так любишь, – я до сих пор помню, как, сделав первый шаг по мостовой этого города, ты сказала: "Ах, я как будто вернулась домой"...
– Точно! С этого-то я и начну, – я преисполнилась решимости погрузиться в омут прошлого.
– Напоследок я бы хотел тебе еще кое-что сказать. Сделать этакое предупреждение перед дальней дорогой, – он взял со стола знакомую синюю книгу, заложенную на этот раз дубовыми листьями*.
– Ой, только не говори, что ты хочешь прочитать мне еще одну притчу! – засмеялась я.
– Да, да, я знаю, что не очень-то угодил тебе в прошлый раз, но сейчас я все-таки хочу, чтобы ты это выслушала, – сказал он несколько назидательным тоном, – тем более что это даже не притча, а так, простенький рассказик – скорее быль, чем народная мудрость. Слушай.
* 3 *
***
Давным-давно в одном небольшом городе жил бедный сапожник со своей молодой женой и маленьким сыном. Несмотря на то что был он человек работящий и честный, деньги очень ненадолго задерживались в его доме, да и вообще были в его семье большой редкостью. Какие бы усилия ни прилагал несчастный молодой человек, чтобы заработать побольше – все это, как правило, оборачивалось прахом.
Однажды, как раз в тот год, когда его жена ждала второго ребенка, сапожник шел через главную городскую площадь отдавать заказ торговцу скобяными изделиями. На минуту задумавшись, он чуть не угодил под копыта какого-то знатного всадника. Лошадь встала на дыбы, а сапожник легко увернулся и отпрыгнул в сторону.
– А ты ловкий малый! – воскликнул незнакомец и бросил молодому человеку две монеты. – Если тебе надоел этот пыльный городишко и ты не хочешь всю жизнь разносить по домам чужие башмаки, то можешь последовать за мной в мой родовой замок – будешь работать управляющим, получишь надежный дом и хорошие деньги.
– Спасибо, благородный господин! Я бы с удовольствием, да у меня ребенок маленький, и жена в скором времени ждет прибавления. А ведь без них мне жизни нет, – пролепетал растерявшийся молодой человек.
– Что ж, раз ты человек семейный – тем лучше. Думай до утра и, если решишься, приходи на этот постоялый двор, я буду ждать тебя до рассвета, – сказал незнакомец и поехал по направлению к харчевне.
Наблюдавший всю эту сцену торговец скобяными изделиями вышел из своей лавки и, подойдя к размышлявшему посреди площади сапожнику, сказал:
– Знаешь, кто это был? Известный злодей и великий чернокнижник! Он живет в том замке, что стоит за двуглавой горой, и владеет самыми плодородными в тех местах землями. Говорят, он умеет делать золото из свинца. Держался бы ты от него подальше!
Бедный молодой человек не знал, что и думать. Жену он раньше времени волновать не хотел, а больше посоветоваться было не с кем. Тогда, еще немного поразмыслив и взвесив на ладони две монеты, он решил пойти к гадалке, которая жила на окраине города и, как говорили, могла не только предсказывать судьбу, но и помогать дельными советами. Более не раздумывая, сапожник направился к ее покосившемуся дому.
Старая женщина не стала медлить с предсказанием, и как только молодой человек переступил порог ее дома, сразу же указала ему своей костлявой рукой на скамью и прошептала:
– Вижу, вижу, зачем ты пришел. Перед тобой лежит новый путь, и ты не знаешь, как поступить. Вот что я скажу тебе, прелестный юноша – на этом пути тебя ждет смерть и рождение. Все твои дети вырастут богачами, а внуки станут баронами. Ну а об остальном я промолчу. Давай же мне одну монету, из тех двух, что бросил тебе незнакомец, да и ступай своей дорогой.
Домой сапожник пришел еще более расстроенный, чем раньше. "Значит, если я поеду с этим чернокнижником, то в скорости умру, – размышлял он невесело, – однако, жена успеет до моей смерти родить ребенка... Но старуха сказала, что мои потомки будут состоятельными людьми, а ведь это вряд ли произойдет, если я останусь в нашем захолустном городишке и буду, влачить такое же жалкое существование, как и прежде. Нет, бедность для меня равносильна смерти! А значит, лучше мне рискнуть и поехать с этим странным человеком, ну а уж там – будь что будет!".
Так он и сделал. Собрав все нехитрые пожитки, вся семья бывшего сапожника отправилась вслед за таинственным незнакомцем.
По прибытии в замок очень скоро выяснилось, что предостережения торговца скобяными изделиями не имели под собой основания – загадочный всадник оказался достойным христианином и честным человеком. Он много лет провел в путешествиях по разным странам, из которых, кроме больших кованных железом сундуков с драгоценностями, привез еще и тропическую лихорадку, год за годом все больше разрушающую его здоровье. Из-за своей страсти к путешествиям он так и не успел обзавестись семьей, да еще и заработал недобрую репутацию колдуна и чернокнижника, именно благодаря которой ни один мало-мальски верующий человек не соглашался идти к нему на службу.
Прошло совсем немного времени. Бывший сапожник, а ныне управляющий большим землевладением, оказался настолько способным ко всякого рода хозяйственным делам, что даже окрестные фермеры стали приходить к нему за советом. Жена его благополучно родила второго мальчика и была беременна в третий раз, когда после длительной болезни умер их любимый господин, неожиданно оставив им в наследство все свое состояние.
Минуло еще несколько лет. Дела у нового хозяина шли в гору – земли были плодородны, урожаи обильны, а здоровые дети радовали сердце.
Однажды, объезжая свои владения он увидел на обочине дороги необычную старуху, лицо которой показалось ему знакомым. Он притормозил лошадь и пригляделся.
– Гадалка! – воскликнул он, узнав в женщине свою давнишнюю прорицательницу, и спрыгнул с коня, – Вот кого я часто вспоминал! Как видишь, я жив и здоров, не смотря на то, что ты предсказывала мне скорую смерть. Правда, все остальное сбылось в точности – жена моя родила, да не один раз, я стал богат, и если Бог даст, то внуки мои и впрямь смогут стать баронами!
– Эх, глупый ты человек! – прошамкала старуха беззубым ртом. – Ведь я предсказывала тебе именно то, что с тобой произошло. Тогда, несколько лет назад ты был в самом начале своего нового пути. Но скажи-ка мне ты, тот, который слывет одним из самых умных людей во всей округе, разве сейчас передо мной стоит прежний сапожник – бедный и невезучий?! "Нет!" – отвечу я тебе сама. Тот человек умер в середине своего пути, а из его праха родился новый – уверенный в себе, удачливый и состоятельный. Вот, что я хотела сказать тебе в тот жаркий солнечный день, и за что взяла всего одну монету.
– Ну что ж, раз так, – сказал бывший сапожник, – получай-ка ты еще одну монету – я задолжал ее тебе за твою мудрость, которой ты так щедро поделилась со мной много лет назад и которую я тогда не смог оценить по достоинству.
***
Я села, зажав в руках подушку, вышитую витиеватыми арабесками*.
– Значит, ты считаешь, что это занятие, то есть в сущности лишь воспоминание о чем-то, что было почти не со мной, может так сильно изменить мою жизнь, что я стану совсем иной?
– Да, и ты поймешь это в тот момент, когда увидишь все.
– Неужели ты действительно думаешь, что можно увидеть все? Мне кажется, это слишком громко сказано.
– Можно... Нельзя... Дело совсем не в этом. Сейчас, когда ты еще не до конца понимаешь, о чем идет речь, мне сложно объяснить тебе, что "все вспомнить" в данном случае означает сформировать в своем сознании некую систему законов о рождениях и смертях, а кроме того, увидеть прошлые связи с большинством людей, которые с тобой общались ранее или продолжают это делать в настоящем.
– Но я могу увидеть там и тех, с кем я еще не успела познакомиться в этой жизни.
– Конечно, но это будет выглядеть несколько иначе, чем ты представляешь себе сейчас.
– Ладно, я чувствую, что уже рискую надоесть тебе этими глупостями. Лучше уж мне действительно приступить к самому процессу.
– Надоесть ты мне не можешь ни при каких обстоятельствах, и ты это прекрасно знаешь. А то, что пора начинать – так это на самом деле сущая правда.
– Тогда я буду "смотреть", а потом мы все обсудим.
– Согласен.
Я снова легла на диван и, полностью расслабившись, закрыла глаза.
Мне вспомнилось много, очень много, кажется даже больше, чем ожидалось сначала. За довольно-таки короткий промежуток времени я смогла стать свидетельницей разнообразных событий моей жизни, датированных примерно серединой ХVIII века. Я просмотрела эту жизнь от начала до конца, пытаясь не упустить ни одной мельчайшей детали, и спустя некоторое время медленно открыла глаза.
Он по-прежнему сидел в кресле, но уже не курил, как прежде, а задумчиво крутил в руках маленького золотого ибиса* с изогнутым острым клювом.
"Странно, – подумалось мне, – мы столько лет знакомы, но только сейчас мне удалось взглянуть на него другими глазами и, может быть, теперь я начну по-настоящему понимать его характер"...
– И что же тебе дали посмотреть на той стороне? – спросил он.
От звука его голоса я окончательно очнулась.
– Что дали посмотреть? – проговорила я не торопясь. – Пожалуй, что всю нашу с тобой жизнь.
– Ну, так поделись со мной, – он, вероятно немного удивлялся моей молчаливости.
– Да – да, конечно. Но я не знаю, как мне передать тебе все то, чему я стала невольной свидетельницей, – сказала я все еще полуживая от сильных впечатлений. – Как описать, что я чувствовала и объяснить все то, что там происходило?
– Просто рассказывай, как это выглядело, только и всего, – сказал он, улыбнувшись, и поставил ибиса на стол рядом с пепельницей. – Чего же ты медлишь?
