Текст книги "На пороге неба Часть Вторая (СИ)"

Автор книги: Елена Янук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Это показалось мне остроумным, но улыбаться не хотелось. Еще неизвестно, где сейчас Лео и Дик и что с ними. Это меня волновало больше всего.

Я поднялась и медленно подошла к двери, попутно заметив, что на мне какое-то чужое платье. Дверь легко открылась, и я вышла в коридор.

Там, натирая лестницу, крутилась широколицая человеческая женщина в голубом чепце и темно-синем платье, поверх которого был накинут серый передник.

– О, проснулась, девочка? Сейчас я покормлю тебя… – заметив меня, устало отозвалась она.

– Где мои братья? – сухо спросила я.

Женщина отставила ведро с водой, кинула в него тряпку и поднялась с лестничной ступеньки.

– Не знаю, милая. Наверно, они у себя дома. Хозяин приказал мне, когда ты проснешься, предложить тебе ванну и покормить.

Хозяин? Игнир? Я не собиралась купаться в доме Игнира, как бы мне не хотелось отмыться. Но ответить ей я не успела, женщина торопливо произнесла:

– Я обмыла и переодела тебя еще днем, а сейчас все накрыто для ужина, пойдем?

Я кивнула и медленно пошла за женщиной, лениво рассматривая ее белый кружевной воротничок и, бегущий из-под него, ряд деревянных пуговичек.

– Ну как там на материке? – Она ко мне обернулась. – Холодно, небось? Я смотрю лето в этом году неласковое, такое неспокойное, то дождь, то холод… А уж грозы… просто измучили! Наверно, и камины в городе топят… Я вот топлю, но через день. Много – жарко, мало – холодно, так и не выберу как лучше.

Ответы мои ей были не нужны. Она весь путь по коридору о чем-то рассказывала, иллюстрируя свое повествование жестами, и к моменту, когда мы подошли к небольшой двери, – она привела меня на кухню, – я успела три раза кивнуть, подтверждая, что слышу ее, но… ни слова из ее рассказов не запомнила.

Кухня была маленькой. Кроме очага здесь стоял стол и вдоль стен висели штук шесть длинных полок из темного дерева, у дальней стены виднелся вход с тонкой лесенкой, ведущей в погреб. На стенах висели связки сушеной травы, лука и чеснока.

В общем, это был обычный дом, рядового горожанина любой из столиц. Ни роскоши, ни особых удобств, просто и чисто. Несколько спален, гостиная, столовая, помещение для прислуги и кухня.

– Ой, какая ты молчаливая, не то, что я… Меня хозяин то и дело одергивает, говорит, что столько болтать нельзя. Мы с дочерью уже второй год здесь, мне и поговорить и расспросить людей охота, да и тут их не бывает почти…. только рыбак, что свежий улов носит, да купцы, которые продукты привозят. А свои, что тут давно работают, о чем с ними говорить? У нас с ними одни и те же новости.

Я кивнула и отказалась от ужина. Хозяйка расстроилась.

– Весь день готовила, вон и пирожков с земляникой напекла, рыбки нажарила… свеженькая, еще сегодня плавала!

Я ей улыбнулась и покачала головой. Мне не до еды.

Что с братьями, где Игнир, что он задумал?

– Ладно, тогда скажешь хозяину, что я хотела тебя накормить… – обиженно отозвалась женщина, собирая со стола и убирая готовую еду в подгреб. – А то еще скажет, что его гостью не кормила…

– Скажу. Не волнуйтесь, – вежливо отозвалась я.

– Давай я тебя к дочке провожу, она как раз их кормить закончила.

Кого «их»? Я в удивлении подняла брови. Заметив мое недоумение, разговорчивая тетушка отозвалась:

– Да собак, хозяйских собак. Он их страсть как любит! Я больше по дому, а за псами Алекса, дочка моя ухаживает, она тоже без памяти их любит. Вот с такого возраста, – женщина показала рукой метр от пола, – просила купить ей собачку. А тут такое раздолье!

Собак любит⁈ Неужели Игнир вообще кого-то любит? Не верю.

Хотя я вспомнила огромную стаю в академии. Вот уж кто никогда не мучился голодом. Судя по мордам, тех псов кормили отменно, в отличие от учеников.

Женщина тем временем повела меня на улицу. Окончательно смеркалось.

Пока она вела меня по каменной дорожке куда-то к небольшим домам, я осматривалась, надеясь, что смогу обернуться и улететь.

Мы довольно быстро дошли до огромного крытого помещения без стен, с толстыми резными столбами тяжелой соломенной крышей, в котором за небольшой оградкой из плетеного чубука, веселились собаки. Рядом, смеясь с чьей-то выходки, прислонившись к оградке, стояла молоденькая девушка в сиреневом платье, очень похожем на то, что было на мне. Алекса была очень похожа на маму, только у тетушки волосы были частично седые, а у девушки пепельные.

Она беседовала с кем-то из подопечных:

– Ну, малышка, иди ко мне, грустинка моя… – усмехнулась Алекса, подзывая кого-то к себе.

К Алексе, переваливаясь с лапы на лапу, лениво подошла белая собачка.

Широкие пушистые лапы пса забавно и важно ступали по траве. Из-за густой шерсти песик выглядел очень толстым и неповоротливым, а из-за большого роста в первый миг показался мне взрослым. Но при более внимательном рассмотрении выяснилось, что эта милая белая мордашка с грустными синими глазами явно принадлежит малышу.

– Алекса, у нас гости… покажи ей щенков.

Девушка весело посвистела, и к белому песику присоединились такие же пухлые меховые бутузы на толстых лапах только других оттенков. Эти малыши, в отличие от белого песика, весело прыгали с той стороны забора, сквозь щель в плетне, тыкая мокрыми носами в руки Алексы. Они дружно и энергично виляли хвостами, являя собой беззаботную детскую радость.

Белая собачка скромно отошла и села, грустно наблюдая со стороны за весельем братиков и сестричек.

– Как зовут ее? – спросила я Алексу. Ее общительная мама незаметно ушла, и мы остались вдвоем.

Девушка внимательно посмотрела на мое платье, я поняла, у кого его позаимствовали, и, пожав плечами, отозвалась:

– Белая? Она всегда одна, особенно ни чем не выделяется, у нее пока и имени нет.

Я подошла к забору и тихо позвала:

– Топотунчик, иди ко мне…

– Это щенки любимых собак хозяина, их называют только благородными именами, а не простонародными, – гордо и несколько недовольно сообщила мне Алекса. – А еще их все любят и балуют, а эта капризка никого признавать не хочет. Тогда уж лучшее ее назвать Льдинкой или Снежинкой, очень она уж холодная.

Я молча кивнула, повернувшись к грустной собачке. Льдинка? Как бы ни так! Просто она умнее других и ей жить грустно.

– Топотушечка… грустная девочка… Тебе плохо? – Топотушка наконец подошла ко мне и понюхала протянутую руку.

Где-то за спиной хмыкнула Алекса.

– Ну, если она тебя признает, что даже подошла на зов, то бери ее себе! Я уговорю хозяина подарить ее тебе. Мне надоело смотреть, как она увядает. Или тебе держать ее негде?

Я грустно кивнула. Смысл брать ее к родителям. Да еще я не знаю, что дальше будет со мною.

– Есть где держать, но… Просто я учусь, мне будет не до нее… – вежливо отозвалась я, склонившись к щенку. Топотушка уже облизывала мне руку, радостно виляя хвостом.

– Ты смотри! На самом деле признала за хозяйку! – удивленно пробурчала Алекса, когда песик попытался перебраться ко мне через плетень.

Я радовалась собачьей радости, наслаждалась ее любовью, но при этом чувствовала будто обманываю ее.

Послышались шаги, я повернулась и увидела, как по усыпанной гравием дорожке к дому в сером плаще приближается Армин-Игнир-принц Черешен-Де Ринги, сын короля-дракона.

Я понимала, что не могу сейчас говорить с ним, горло будто свело судорогой, во рту сразу стало сухо. Опустила Топотушку на землю и холодно посмотрела на дракона. И без предисловий начала эльфийском:

– Где мои братья? Я вроде согласилась на все ваши условия… – И очень надеялась больше никогда не просыпаться. – Так почему я еще… здесь? Зачем меня тогда спрашивали, раз была не нужна? Еще одна насмешка?

Игнир сухо ответил на эльфийском, и только на один вопрос:

– Это был брак. Драконий. Я выяснил, что драконницы сгорают от переизбытка магии к двадцати восьми годам. Единственный шанс выжить дает проклятие дракона. То самое, что делает человеческих женщин, ставшими «проклятием», бессмертными. Я хотел помочь…

– Я обошлась бы без вашей помощи! – выпалила я до глубины души оскорбленная его выходкой.

Брак, надо же!

Игнир невозмутимо кивнул и сухо поинтересовался на людском, у возникшей позади меня мамы Алекс.

– Лексан, ты предложила гостье поужинать?

Пухленькая тетушка гневно отозвалась:

– Конечно, хозяин, как вы думаете⁈ Конечно предложила! А Алекса ей вон даже пса вашего подарить хотела, только ваша девушка не взяла.

Я с грустью повернулась к Топотушке. Собака тоже загрустила.

Игнир комментировать подарок не стал. Он повернулся ко мне и спросил:

– Тогда нам пора. Летим?

Он протянул мне руку. Я не приняла ее, но шаг навстречу сделала.

Глава тридцать пятая

Лео

Я не помню ни секунды из времени пребывание у Темных, когда очнулся, надо мной с заплаканными глазами стояла Хиль, которая взволнованно говорила маме Айон:

– … А если к нему вновь вернется тьма, то это мир уже ничто не спасет. Всё погибнет, пусть не так быстро, как с теми Темными, однако… Он станет еще темнее, чем был.

О ком это она? К кому может вернуться Тьма? Голова сильно болела, в ушах шумело, и я не торопился открывать глаза.

– Хиль, прекрати! Я не хочу ради спокойствия мира жертвовать дочерью! Ей уже и так столько пришлось пережить! Лучше помоги найти ее!

Хиль, судя по голосу, отмахнулась:

– Чего ее искать? Она у Игнира в доме. Спит, вечером проснется, и он сразу вернет ее.

Иол перебила поток паники в моей голове, нервно озвучив мой вопрос:

– Почему он не вернул ее вместе с мальчиками, когда принес их в лазарет академии? Лео и Дик здесь с утра, а ее нет!

У Игнира⁈

Он вернул нас? Спас? Айонка у него? Как? Почему они ее не спасают⁈

– Не хотел расставаться… – со вздохом отозвалась Хиль, отводя глаза. – А может еще что-то…

Иол отреагировала с сарказмом:

– Какой сентиментальный дракон! «Не захотел расставаться!» Ты что, не знаешь, как он издевался над этими детьми у себя в академии⁈ В жертву хотел принести! О чем ты вообще говоришь⁈

Игнир дракон? Вот почему… Додумать я не успел, Хиль недовольно поджала губы:

– Иол… вот уж от тебя не ожидала такой ограниченности! На твоих глазах Райдер преобразился из темного, тебе ли не знать, как это бывает!

Иол резко отозвалась:

– Он никогда таким темным не был! Райдера за доброту и справедливость до безумия любили подданные: люди и порки. Они и меня были готовы задушить «за обиды императору». А этот Игнир всегда был полностью Темным, и с ними тысячу лет сотрудничал! И несколько раз пытался убить мою дочь! Как я могу слушать о его изменениях? И верить в них⁈

Я слушал их, не открывая глаз, и, хотя не очень понимал цели беседы, но пока был полностью согласен с Иол.

Но тут Хиль заставила меня в шоке задохнуться.

– Вообще-то Игнир это перевернутое Ринги, господин из (де) Ринги. На самом деле его зовут Армин. Армин, принц Края Черешен, – устало пояснила Хиль. – И только он один может спасти твою дочь. Вернее спас… почти. Или спасет, если вы проявите немного терпение!

Армин… Так и думал!

С самого начала он неуловимо мне кого-то напоминал, а когда Айонку похитили, он расстроился, а я случайно проверил сеть жизни и увидел в очертаниях его личности нечто очень знакомое.

Потом на слова Армина, которые мы передали, как-то слишком ретиво отреагировал начальник столичной стражи, Киндриель. Который сначала выслушал наш рассказ о похищении ученицы довольно равнодушно, зато услышав приказ Армина, подскочил как ужаленный, кинулся исполнять, подняв на ноги всю столичную стражу.

Позже, вечером того дня, я чуть было не обвинил Армина в этом подозрении. Но, как тогда думал, во время опомнился… В тот момент мне показалось, что это несправедливо обвинять того, кто только что спас Айонель, не имея на руках ничего кроме мелких наблюдений.

Но теперь, если с ней по его вине что-то случится, никогда себя не прощу, что тогда промолчал!

Дамы все беседовали:

– В каком смысле, проявим терпение? Не этим ли мы занимались по твоему требованию все это время⁈ – возмутилась Иол.

Я открыл глаза и пристально уставился на Светлую.

– В прямом смысле, проявите! – устало отозвалась Хиль. – Я сама о ней очень волнуюсь, но ей надо стать его женой, иначе она, как положено драконнице, умрет в двадцать восемь лет. Ты помнишь, что супруге дает брак с драконом?

Иол просто задохнулась от подобной перспективы! Как и я.

– Насильно замуж⁈ Или смерть? Да где же справедливость Света⁈

– Не насильно. Вообще-то, пока она не знала, что это Игнир, она дала согласие на брак с Армином.

– О чем ты? Какой брак в двадцать один? Да она совсем еще ребенок!

– По сути, она человек. И Армин, жертвуя собой, на моей памяти не однократно спасал ей жизнь. Он искупил все, что пытался сделать раньше. Я знала об этом изначально, потому просила вас не волноваться. Лучшего защитника для нее не найти!

Я закрыл глаза, пытаясь не морщиться от боли. От навалившегося отчаянья болела душа, словно мы все попали в какую-то беспощадную ловушку, из которой можно было выбраться только ценой души, рук или ног. Или жизни!

Иол что-то говорила, Хиль отвечала, а я не мог после всего услышанного прийти в себя.

– Кстати, насчет детского возраста… Ты зря недооцениваешь ее, спасая братьев, которых Темные использовали как приманку, они с Игниром уничтожили нескольких Темных, тех самых, древних и опасных. Кто бы еще такое выдержал?

С ума сойти!

В шоке замер. Это по моему решению мы бегали по городу за моим братом и вроде как настигли его, а что было дальше, ничего не помнил.

– Это не делает ее взрослой… – горестно произнесла мама. – Просто девочке в очередной раз выпали тяжкие испытания, и она их выдержала. Хотя ты обещала, что ей больше ничего не грозит!

– Не грозит, если Армин вновь не станет Темным. Тогда всё, всем нам конец.

– Ну почему? – простонала Иол.

– Потому, что он поменялся только благодаря ей, и только для нее. Если он потеряет ее, все вернется на круги своя. Пошли я покажу тебе кое-что еще…

И они вышли из моей комнаты.

Когда их шаги затихли за дверью, я натянул на себя халат и выскочил в коридор лазарета. Спящий Дик нашелся в комнате напротив.

Когда я рассказал ему все услышанное, он вскочил с кровати и принялся нервно шагать по отделению лазарета.

– Успокойся, Дик! Бегая из угла в угол наше положение не исправить!.. И того, что мы натворили из-за меня…

Он отмахнулся.

– Мы оба виноваты, бегали по городу как идиоты… Но кто же знал! Увидь я своего брата, если бы он у меня был, после всего пережитого с пиратами и похищением, я бы не только бегал за ним… Но, убей меня, вообще не понимаю, как к этому причастен Игнир?

– Зато это я прекрасно понимаю. Он здесь звался Армином. И нам надо сначала с ней поговорить!

– Что? Армин⁈ Как? – Дик, от подобной новости, сначала впал в ступор. Потом задохнулся от шока, и какое-то время даже говорить не мог. А когда все-таки взял себя в руки, уточнил:

– С ней поговорить? Зачем? Что это изменит? – И принялся вновь бегать туда обратно. Я поморщился.

– Не мельтеши, Дик, я и так от этих новостей весь дрожу, еще ты носишься тут как угорелый!

– Отстань, Лео! Он столько лет над нами издевался, сделал все, чтобы уничтожить, и все мы с тех пор нормально жить не можем! Я ненавижу его и единственное, что хочу, его смерти! Как можно спокойно слушать, что Айонке придется выйти за него замуж⁈ Да мне от одной мысли тошнит! Так бы и задушил его своими руками!

Я только вздохнул.

– Тогда чуть позже погибнет она. У нас нет выхода. Да и любит она его…

– Неужели… – с тоской в голосе спросил Дик, – неужели она такое могла допустить? Где ее голова? Не дура вроде? Нет, я в такое не верю!

Я покачал головой:

– Неважно! Теперь только ей решать! Но я за их брак. Пусть с ним, лишь бы не погибла!

Дик сжал кулаки:

– Я сделаю все, чтобы у него ничего не получилось! Я не дам ее уговорить! Лучше я его убью!

– Это эгоизм… Тогда ты убьешь ее. Драконицы долго не живут, а после всего пережитого тем более! Если любишь… не лезь. Светлая не может лгать. Она сказала, что он один может ее спасти… и что ей совсем мало осталось. Или ты хочешь ее смерти?

– А тебе плевать на ее чувства, я смотрю? – ощерился на меня Дик.

– Нет. Мне тоже больно… очень больно. Я в шоке, но не хочу… не хочу делать больно ей. Уверен, Айон все сама понимает. Да и Игнир не тот, что был в академии. Как ты успел заметить и прожужжать мне все уши, какой «красава Армин». Он сильно изменился. Кто бы сказал, не поверил. Да и сейчас особо не верю. Но я, как и ты, видел, как он о ней заботился.

– Вот-вот, и я не верю! Совсем! Заботился? Как людоед о завтраке! – горестно отозвался дракончик и с огорчением плюхнулся, на кровать рядом со мной.

Было бы здорово, если бы Игнир оставался таким же проницательным, умным и благородным, как прежде Армин. Даже, если он прикидывался таким, но… никаких гарантий у нас не было.

Мы нервничали весь день. Дик даже от обеда и ужина отказался, сказал, что кусок в горло не лезет, для Дика это противоестественно. А вечером, в чем были, мы под невидимостью сбежали из лазарета в академию к Айон.

Едва мы проникли в ее апартаменты, у кровати появилась хорошо знакомая нам голубоватая сфера – Игнир как раз доставил Айонель в ее комнаты. Мы кинулись в разные стороны, и устроили засаду, не желая сразу выставлять себя, иметь кого-то в резерве всегда хорошо, но это не понадобилось. Айонка вышла из сферы и холодно поклонилась директору. Он пристально на нее посмотрел. Затем поклонился в ответ и тут же куда-то отбыл. Между ними не прозвучало ни слова.

– Я думал, он тебя не отдаст… – пробурчал Дик, выскальзывая из-под кровати и обнимая ее. – Я бы на его месте ни за что с тобой не расстался!

– Я тоже этого боялся… – признался я, выходя из-за занавески. Но мне, в отличие от Дика, обнять ее не дали, следом в комнату влетели взволнованные родители.

– Айон… – взволнованно произнесла мама, схватившись за Айон. Райдер нервно прижал обеих к себе.

– Мальчики, и вы здесь? – устало улыбнулась Иол, оглянувшись на нас. – Вам же запретили подниматься? Зачем же вы сюда прибежали?

– Как можно лежать и лечиться, когда такое происходит? – насупившись и тяжело вздыхая, пробурчал Дик.

Райдер печально кивнул, соглашаясь с Диком.

– Почему твоя рука в перчатке? – обеспокоенно спросила Иол у дочери. – Он что-то потребовал у тебя?

– Нет. Это не он. Это Темные.

Тут Айонка стянула простую белую перчатку и, не отрывая глаз от своей руки, в шоке попятилась.

– Не может быть!.. Нет! Как это могло случиться?..

– Что такое? – нахмурился Райдер, приближаясь к дочери вплотную, рассматривая ее ладонь и, тщетно пытаясь понять, что привело дочь в такой шок.

Айон раскрыв рот, несколько мгновение ошарашено смотрела на папу, потом выдохнула:

– Все пальцы на месте… А я все не понимала, почему так долго спала! Не зря мне казалось, что что-то происходит… Он как-то исцелил их. Я не знаю, как… но только он один так может.

– Игнир? – гневно уточнил Дик.

– Его на самом деле зовут Армин, – задумчиво пояснила Иол, которая не знала, что мы его под этим именем хорошо знали. Не сводя внимательного взгляда с пальцев дочери, добавила:

– Игнир, ненастоящее имя.

Иол еще некоторое время внимательно изучала руку дочери, потом прижав к себе и поцеловав ее пальчики, грустно отозвалась:

– Пока будет болеть, но скоро все пройдет… вообще, чудо какое-то! Понятия не имела, что так можно возвращать утраченное! Надо будет взять на вооружение…

Айон, скрывая слезы, обняла маму в ответ. Хотя больше подходит слово «вцепилась».

Наблюдая за ними, я весело сказал:

– Значит, зря мы все переживали, а кое-кто тут убивать Игнира собирался… – следом за всеми рассмотрев руку сестренки, невольно рассмеялся я, подмигнув Дику. Заодно спросил Айон:

– Ну вот, Темных добила, и руку сохранила. Такое могла сделать только ты. Что ты еще успела натворить за это время? – Айонель отчего-то смутили мои слова, но она постаралась не подать виду. Но все же прижала палец к моим губам, призывая к молчанию.

Я поймал и поцеловал ее раненую руку, в ответ она поджала губы и легонько покачала головой. Но ее мама тихо сказала:

– Мы знаем о твоем браке, не переживай… – Отец недовольно кивнул, подтверждая слова матери.

Айон расстроено вздохнула. Больше они эту тему затрагивать не стали.

Весь вечер мы проговорили сидя перед камином в апартаментах Айон. Она рассказывала, что произошло у Темных, я в сотый раз проклял свою глупость, из-за которой все случилось. Это ведь я подбил Дика идти за мной, когда один из эльфов напомнил мне брата.

– … Ну, мы призвали Свет, и он убил их…

– Вдвоем призвали? – тихо уточнил Райдер. И они с Иол напряженно переглянулись.

Айон не предала столь важному вопросу значения, и не сводя глаз с огня, беспечно отозвалась:

– Да, это вообще была его идея. Но звали Свет мы вдвоем. Потом… убежали оттуда. Дальше вообще ничего не помню. Очнулась в доме у Игнира, посмотрела его собак. Отказалась от ужина. И он перенес меня сюда. Вот и все.

Родители почему-то задумчиво переглянулись, потом с облегчением вздохнули. Ну да, я тоже не сразу понял их волнения, они немного успокоились, Темный же Свет звать не будет. Это для него смерть. Значит, Хиль была права.

Однако нашего юного дракона заинтересовало другое:

– Собак? Что за собаки? Те самые, которые кидались на нас в академии? – с сарказмом поинтересовался Дик.

– Нет, месячных щенков, – без намека на раздражение отозвалась Айонка. – Девушка, которая за ними смотрела, хотела мне одну подарить, но я отказалась.

Дик остался недоволен ее ответом. Я чувствовал облегчение от того, что все окончилось хорошо, несмотря на всю нашу глупость. А еще был рад, что мне не пришлось говорить ей кто Армин на самом деле, ведь она уже все знала.

Мне такие вещи сообщать ей очень сложно. Недавно, когда мы узнали, что при нападении на площади, она случайно уничтожила девять бандитов, то весь вечер я мучился, пытаясь ее предупредить, но так и ушел ни с чем. Так и не смог сказать ей об этом, опасаясь расстроить.

Теперь к радости, что все обошлось, что она жива и здорова, присоединилось облегчение.

Следующим утром мы навестили всех родственников и, наконец, познакомились с легендарной Фиалочкой. Которая оказалась не высокорослой девой воительницей с мечом на поясе, как мы думали с Диком, а нежной и очень милой человеческой девушкой с теплыми синими глазами. Она приняла нас ласково, как своих, и пригласила жить у них сколько пожелаем. Ее супруг, достопочтенный и уважаемый Лормиель был рад познакомиться с нами, заодно, традиционно одарил нас подарками. Рассматривая бесценный золотой лук, только что полученный от родственника, Дик заметил:

– Знаешь, не знаю как все остальные, но наша эльфийская родня вполне так ничего, ты заметил, Лео?

Рассматривая свой меч, я молча кивнул. Это было уже двенадцатое замечание такого рода от Дика, и я устал каждый раз подтверждать его «гениальные» выводы, так как он высказывался так при рассмотрении каждого подарка, а их перед нами еще лежало много.

В общем, все были рады, кроме Айон, она словно спала наяву.

Слуги императора оформили все бумаги, и очень скоро мы отправились домой на каникулы.

Все путешествие на корабле и дальнейшее пребывание в замке, Айон была сама не своя. Она избегала встреч, не слышала адресованные ей вопросы, в задумчивости где-то постоянно гуляла одна и редко улыбалась.

Родители пытались развеселить ее, устраивая праздники.

Я всячески прятал от нее Дика, чтобы он не добавлял ей страданий, всячески напоминая об отвращении к Игниру. Часто рассказывал ей смешные истории, которые Айонка когда-то любила, и таскал с камбуза* ее любимые сладости.

* Кухня на корабле

В общем, каждый из нас пытался развеселить ее, но это помогало мало.

Игнир

Я сидел на веранде перед накрытым столом, осознавая, что единственная мысль, оставшаяся в голове: «что, все произошло было так глупо, так хлопотно и непонятно для чего!»

Я потратил свое время неясно на что и необъяснимо для кого! Аппетита не было вообще. Я повернулся к служанке, и нервно постукивая пальцем по столешнице, сказал:

– Вина мне эльфийского… Принеси из погреба прошлогодний урожай.

Служанка, которой я утром приказал до вечера при мне молчать, обиженно поклонилась.

– А мне чаю с вареньем… и побольше! – Ниоткуда появившаяся передо мной Ксим Хиль, по-хозяйски придвинула стул и уселась за стол напротив.

– Старомодно, сейчас чай с вареньем не пьют, – равнодушно оглядев Светлую, одетую в полосатое людское платье на боковой шнуровке, используемое для прогулок на лошади, вяло отозвался я.

– Тогда в самый раз, такая старомодность очень по мне, – весело заметила Светлая, голодным взглядом окидывая мое угощение.

Я вяло пожал плечами.

Лексан налила гостье чаю и придвинула к ней выпечку и прочие сладости, так как я ничего ей не предложил. Немного подумав, она на всякий случай принесла ей тарелку с горячим мясом и овощами.

Хиль, спокойно придвинув горячий обед к себе, поблагодарила Лексан:

– Спасибо дорогая, очень кстати! Какая дочка у тебя красавица, только в Тирнак ее замуж не отдавай, измучают работой. Только, если к Лесным эльфам, в столицу… остальным смело отказывай.

Служанка вопросительно посмотрела на меня.

– Слушай ее, она Светлая.

Лексан горячо закивала, благодаря за совет, и убежала за новым блюдом для гостьи.

– Не измучают, – безразлично отозвался я, пригубив вино. – Головы снесу… Всем… Это честь взять девушку из моего дома. Даже служанку.

– А я об этом и говорила, – весело отозвалась Светлая эльфийка. – Я о том семействе больше беспокоилась.

Я допил вино, налил себе новый кубок и озвучил, о чем давно хотел ее спросить:

– Тяжело знать, что будет?

– Очень… Это притом, что знаю только то, что мне открыли, – энергично откусывая большой кусок пирога, отозвалась она.

Лениво прихлебывая вино, сухо отозвался:

– Я думал, ты знаешь все…

– Нет.

– Чего так? Так ты знаешь, что будет со мной?

– С тобой? Много чего. Благодаря твоему самоконтролю ты за год преодолел путь многих десятилетий от Тьмы к Свету, но чем ближе ты будешь приближаться к Свету, тем сильнее будет на тебя давить сожаление о тех, кого ты убил, замучил, обидел до встречи со Светом.

– Уговорила… Буду ходить хмурым и грустным, – криво усмехнулся я.

– Нет, будешь ходить, насмешливо улыбаясь, как и всегда. Эта боль будет внутри… Долгие годы сожалений… прикасаясь к любой подлости и злу, ты в каждом поддонке будешь видеть себя, вспоминая, как творил похожее!

– Бесконечно?

– Нет, и это кончится.

– А что с моей… женой? Что ждет нас?

– Не знаю… Все зависит только от ее решения.

– А как же твои предсказания? – криво усмехнулся я.

– Они ничего не стоят, пока она не решит для себя, что может простить Игнира, ради любви к Армину.

– Бред какой-то! Глупо делить целое! – Я с гневом отодвинул опустевший кувшин. – Я понимаю, за что ненавидят Светлых!

– Дело не в Светлых, Армин! Свет никогда никого ни неволит. Только личный выбор. Ее личный выбор. Твой личный выбор…

Эта тема меня волновала мало, я прервал ее вопросом:

– Что значила последняя строка в твоем письме? Две первые я понял правильно.

– Что хватит себя обманывать. Пора глядеть на жизнь честно.

– Что? О чем это ты? – с досадой поинтересовался я.

– О том, что ты до сих пор себе лжешь. То и дело у тебя всплывает мысль, что ты, будучи темным, был умным сдержанным и спокойным. Контролировал свою жизнь и чувствовал себя ней как хозяин.

– И что? Так все и было! – с неприятием в голосе отозвался я.

Хиль хмыкнула.

– Вовсе не так все было! Ничего ты не контролировал. Бренн воровал у тебя под носом, и не только еду и золото, но и важнейшие артефакты! Спелся за твоей спиной с Темными. Однако ты по своей гордыни был так уверен в себе и своей магии, что и мысли не допускал, что тебя кто-то из этих презренных может обмануть. А это делали все: повар, Смутчин, ученики и даже Сереньдин.

– И? – подняв брови, холодно вопросил я.

– Хватит лгать себе! Никакого покоя у тебя тоже никогда не было. Тебя задела насмешка темного Вигга, он зацепил твое самолюбие и с того момента ты постоянно наращивал силу, чтобы стать сильнее всех Темных. А едва увидел ребенка, превосходящего тебя по мощи, окончательно потерял остатки покоя. Сам вспомнишь или напомнить, сколько ты ночей провел без сна, готовый растерзать ее за то, что крошка Айонель превзошла тебя по силе? Это чувство называется завистью. Не знал? Ты терзался им, пока не пришел к мысли, что надо не просто убить ее, а с пользой, дабы перенять магию. Вспомни, тогда ты на годы потерял покой из-за жадности. Так что никакого покоя у тебя никогда не было! Это ложь…

– Чего еще у меня не было? – устало отозвался я.

– Да много чего… ты был слеп, прежде всего, ты думал, что спасал детей от рабства, а в своем эгоизме создал для них муку еще страшнее и не потому, что был так жесток, или глуп, нет, а потому, что был равнодушен. Не лги себе. Именно гуляя и общаясь с Айон и братьями, ты впервые познал блаженство покоя и радости. Этот год ты прожил просто, сердечно и мирно, принося радость себе и окружающим, а не «глупо и хлопотно непонятно, потратил время непонятно для кого», – процитировала она меня дословно. Значит, и мысли читает…

А Светлая все не унималась:

– … Вот потому, тебе сейчас больно, а не потому, что потратил время непонятно на что…

Я молчал. Соглашаться не хотелось, но зерно истины в ее рассуждении было.

– Ой, вот же… забыла, зачем пришла. Тут у твоей единственной родни скоро праздник. Да… бал-маскарад. Надо забежать, именинницу поздравить. День рождения у девушки как-никак. Подарки там… и прочие радости. Сам понимаешь.

– Не понимаю, – сухо отозвался я. – У меня нет родственников.

– Ладно, расспросишь кого-нибудь, может, подскажут, где они будут праздновать. Спасибо за чай.

Хиль исчезла, на стол, кружась, упал пригласительный билет на бал-маскарад в императорском дворце Тирнака, столицы драконьей империи.

Я жадно подхватил тонкий листок из голубой позолоченной бумаги, и задумался.