Текст книги "Четыре Ступени (СИ)"

Автор книги: Елена Квашнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

– Слишком много…

– Слишком много чего? – после изрядного молчания спросила Светлана, не дождавшись продолжения.

– Разговоров о любви слишком много. Слова, слова. А дела нет. Одна болтовня. На третьего пойти? Да легко. Подумаешь, ещё годика три не поспим по-человечески. Дети – вершина любви. Твоё утверждение.

– Не моё. Кости Вишневецкого. Просто я с ним согласна.

– И я согласен. Подтверждал, подтверждаю и подтверждать буду. А ты, глупая, испугалась, – Дрон закряхтел, тяжело поворачиваясь к ней.

– Чего это я испугалась?

– Не вертись, как уж под вилами, солнце моё. Думаешь, не вижу, не понимаю? Натахи испугалась. Решила, уйду к ней. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

– Но и любовь, если она была, до конца не исчезает, – Светлана перестала пялиться в темноту, сомкнула веки, попыталась сосредоточиться на обсуждаемой теме. Готовилась услышать нелицеприятное в свой адрес.

– Опять про любовь, господи боже ты мой! Вот не надоедает же балаболить.

– Кому?

– Да всем. Вам, бабам, прежде всего. Мужикам некоторым. И трындят, и трындят. Можно подумать, поговорить больше не о чем.

– Поговорить всегда есть о чём. Только… Любовь, на мой взгляд, – основное содержание жизни человека. Все хотят быть счастливыми. Прежде всего, любить и быть любимым.

– Хотят, но не замечают.

– Не замечают чего?

– Что их любят. Я тебе сейчас расскажу кое-что. Ты внимательно слушай, на ус мотай. Запомни накрепко. И больше никогда на эту тему говорить не будем. Согласна?

– Как скажешь.

– Я тебя, знаешь, когда заметил? В приёмной комиссии ещё. Мы одновременно документы в институт подавали. Под вечер пришли. Только ты подавала на иностранные языки, а я хотел на математический. Вхожу в кабинет, по периметру столы, столы, а перед одним из них девочка стоит. Чистенькая, беленькая, светлая насквозь. Смущается так хорошо. Снегурочка, блин. До встречи с Мизгирём. А у меня за плечами… кровь, война, грязь, свои, чужие. Ты, в общем, знаешь. Не буду по-новой грузить, грузинкой станешь. И так меня к этой девочке потянуло – не передать. От жестокости, от грязи к чистому. Ну, думаю, правильно на “гражданку” вышел, раз такие девочки по мирным улицам гуляют. В один миг решил на иностранные языки подавать. За тобой в очередь пристроился. Ты меня и не заметила. Экзаменационный лист получила – и на выход. Не успел тебя в тот день догнать, познакомиться. Вышел на Усачёва через пять минут, головой покрутил – никого. Ты ведь через садик Мандельштама к метро пошла, да? Я тогда этой дороги не знал. На экзаменах всё пытался подойти. Обязательно мешало что-нибудь. А в сентябре в разных группах оказались, не решился уже знакомиться. Никогда не откладывай на завтра… Такая вся из себя “не тронь меня, завяну я”. Принцесса на горошине. Куда мне с моим багажом? Со стороны смотрел, восхищался. И вдруг у тебя роман. С кем, подумать только?! С этим ублюдком Катиным. Никого лучше найти не могла. Да мало ли, что пел хорошо. Не показатель. Человечишко-то дрянной, за версту видно. “Забил” я тогда на тебя. Не та, какую искал. Обманка. Тут слухи за тобой грязные потянулись. Знай я тогда правду, убил бы Жеку, ей-богу. Своими бы руками придавил. Но я не знал. На втором курсе очухался. Смотрю, ты одна, по-прежнему чистенькая, светленькая. Только не подпускаешь к себе никого, с одной Мальковой общаешься. Как к тебе подойти ближе, чтоб не погнала? Отличница, примерное создание. Воспитание там, культура. А я кто? Изобрёл через Малькову к тебе поближе подобраться. И не заметил, как затянуло, связал себя Натахой по рукам и ногам. Не, ну, я здоровым тогда мужиком был, крепким. Здоровому мужику баба во как нужна. Не загибаться же от воздержания? Сошёлся с Натахой, дурак, и как, скажи, после этого к тебе клинья подбивать? У меня в мозгах от расстройства перекос начался. Третий курс помнишь? Сплошное непотребство. Да и четвёртый курс туда же, псу под хвост. Один раз луч света мелькнул. И в западло. В монастырь когда попёрлись. Полагал, пересплю с тобой, может, полегчает, отпустит. Мы с Лёхой тебя тогда в “орлянку” разыграли, кому первому пробу снимать. Лёхе выпало. Не дерись, мы же сначала не знали, что Катин на тебя клепал бессовестно. Я потом дотумкал, когда Лёхе обломилось, когда ты с Натахой поругалась и на кладбище ночевать убежала. Если бы мы с тобой там одни были… А то целый кагал потащился. И Натаха. Непонятно, ей-то зачем надо было нас с тобой в постель толкать? Думаешь, и тебя запачкать хотела? Чтоб, как все? Нет? Просвети-и-ить? Ну-ну. У меня с Натахой уже трудно отношения складывались. Пока трахаешься, всё нормально. В промежутках – ревность её, истерики, выходки дикие. За любовь боролась? Хм, интересная борьба у баб, занятная. Не, я терпел. И зло берёт, и жалко. На пятом курсе она исчезла надолго. Я вздохнул с облегчением. Объясняться не надо. Объясняться всегда тяжело. А здесь: нет человека – нет проблемы. Можно к тебе поближе подойти. Прикинь, какая вдруг фишка выпала. Как снег на голову Овсянников этот. Смотрит на него моя чистая девочка, глаз не спускает, рот в восхищении приоткрыла. Опять, глупышка, миражом увлеклась. Решил скорее с Натахой разобраться, руки себе развязать, пока не поздно. Ну, помнишь, наверное. Она сама за бугор свалить надумала. Вот оно, счастье-то. На радостях ничего ей говорить не стал. Не разубеждал, но и в любви не клялся. По-дружески расстались. Зря не веришь. На отходной напился? Так с радости же, говорю. Вот чудная. Ты вспомни, Натаха как свалила, я сразу к тебе. Осторожно, неспешно. Спугнуть боялся. Приручал потихоньку. Хорошо ведь тогда в кафешке посиживали? Да знал Лёха всё. Ещё на втором курсе просёк, куда ветер дует. Отчего злился? Сама не догадываешься? За меня переживал. Он только с виду бешеный, а изнутри сверх меры чувствительный. Дальше сама знаешь. Побежала ты замуж за Овсянникова. А этому козлу лишь бы первым на финише быть, всё остальное по боку. Ладно, – думаю, – сходи, проветрись, всё равно долго с ним не проживёшь, быстро раскусишь. А ты на три года пропала, хорошо, хорошо, на два. Первый год я ждал, надеялся. Ждал, позвонишь в жилетку плакаться. На второй год положил себе забыть Светку Кравцову. На третий решил жениться, чтоб сны о тебе не видеть. Только заявление в ЗАГС подали, ты объявилась. Свободная. Вся такая белая и пушистая, с любовью в глазах. Нет, Свет мой, я – честный человек. Обещал Таньке “женюсь”, и женился. Ты сама не знала, чего хочешь, а Танька страдать должна была? Не, ну я спиваюсь с другими бабами, знаешь ведь. Последний раз долго продержался? То-то. А с тобой пять лет вообще не смотрю на горькую. Пиво можно. Пиво даже Юлька Лёхе разрешает. Государственная программа. Рекламу по телику видела? В меру, конечно. Угу. Дальше… Про больницу не хочу. Вспоминать тошно. Остановился на промежуточном состоянии. Пусть лучше дружба, чем совсем ничего. Как видишь, прав оказался. Дальновидный у тебя муж, мудрый, как черепаха Тортила. Ты ведь тогда от обиды ко мне прибежала. Что значит “ничего подобного”? Тебе ведь пойти больше не к кому было. Люля с Вишневецкой не в счёт. Уже любила? Врёшь ты всё. Просто кроме меня никто тебя такой, какая ты есть, не принимал. Никто не понимал, не видел тебя настоящую. Не хвастаюсь вовсе. Как это не ты ко мне прибежала? Столкнулись, да. Я, между прочим, часто по вечерам возле твоего дома гулял. Ты же ко мне домой пошла, не к Люле рванула. Хе, кому что в этой жизни назначено. А ты – любовь, любовь… Детей надо нормально воспитывать. Чтоб любить умели. С малолетства приучать не только за горизонт устремляться, но и рядом с собой шариться. Вообще людей любить, не одни идеальные образы. Возле себя надо, солнце моё, людей видеть, присматриваться к ним, жалеть… Сама уже допёрла? Вот и ладушки.

– Как же я… – Светлана замерла, не в состоянии передать силу чувств, охвативших её, боясь произнести слово, так раздражавшее Юрку.

– Что?

– Ничего. Тебе по жизни назначена. А ты мне, выходит.

– Выходит. Ну, что, на третьего пойдём? Как ты там цитируешь Костю, к вершине любви? Во-во, к вершине…