Текст книги "Развод. Моя новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Елена Безрукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

33.

– А почему вы.… спрашиваете? – решила узнать у него я.

В каких целях интересуется-то? Не припомню, чтобы я делилась когда-то с начальством подробностями личной жизни.

– Мне кажется, что вы то ли нервничали, то ли заболели, – сказал он, продолжая внимательно вглядываться в моё лицо.

Увидел даже через косметику? Удивительно. Или у меня так сильно руки дрожат и выдают меня?

– Я не больна, – покачала я головой.

– Поймите, – вздохнул Роман и встал на ноги. Он принялся мерить шагами свой кабинет. – Если вы все-таки заболели – не надо храбриться. Вы должны сообщить об этом мне. Операции в подобном состоянии вы вести не можете – у вас руки дрожат.

– Нуу…. У меня кое-что случилось дома, да, – туманно отозвалась я. Не хватало еще, чтобы меня отстранили от работы из-за Степана! Моё место очень быстро займут. – Не хочу вдаваться в подробности. Но я постараюсь взять себя в руки, обещаю.

– Ну вот что, – остановился он возле меня. – Студентов я вас оставляю, тем более, что сегодня совсем не сложная вводная лекция. А после – ориентируйтесь на методичку, думаю вы справитесь. А вот от проведения операций я вас освобождаю.

– Как? – ужаснулась я и встала на ноги, оказавшись лицом к лицу с заведующим.– Но почему?

– Я же пояснил – у вас руки дрожат. Как вы собираетесь держать скальпель? Простите, Любовь, но я в таком состоянии не готов вас подпускать к пациентам в операционных. И вообще – к пациентам. Врач должен излучать уверенность в себе. Если доктор при работе с больными явно нервничает, у него дрожат руки, у него не лицо, а белая простынь – что тогда испытывает больной, глядя на такого лечащего врача?

– Он будет обеспокоен и полагать, что доктор такой хмурый и нервный из-за плохих новостей о здоровье пациента, – ответила я, в душе соглашаясь с Романом.

Может, мне и стоит пока побыть вдали от больных…. Незачем их волновать зря.

Ведь никому не объяснишь, что проблемы у меня дома, в личной жизни, а не с ними. Все равно ведь испугаются действительно, если я таким лицом, как сейчас пойду на осмотр пациентов.…

– Вот именно, доктор Самойлова, – кивнул Роман Сергеевич. – Поэтому ваши операции на ближайшие два дня мы отдадим дежурному хирургу. И по больным не ходите, я пошлю кого-то другого. Вы же займитесь группой студентов.

– Да, я всё поняла, – ответила я.

– Тогда можете идти и готовиться к встрече со студентами.

– Хорошо, спасибо.

Я пошла в ординаторскую обратно, чтобы взять хотя бы ручку и блокнот.

Затем отправилась к учебной аудитории – стрелка часов показывала уже девять утра.

Возле кабинета толпились молодые парни и девушки – те самые студенты, с которыми я буду заниматься три месяца.

– Здравствуйте! – подбежала ко мне невысокая девушка с косой на плече. – А у нас тут практика! Мы ждём врача Самойлову Любовь! Вы не знаете, когда она придёт? Её студенты ждут.

– Добрый день, – кивнула я, доставая ключ от аудитории из кармана халата. – Вы её уже дождались. Это я.

– А.… Вы – Самойлова Любовь? Да вы что! Ребята, это наш преподаватель! Собрались все!

Парни и девушки стали болтать тише и мигом уставились на меня.

– А вы, я так понимаю, староста группы? – улыбнулась я бойкой девушке, которая так ловко “построила” своих сокурсников.

– Она самая.… – снова улыбнулась во весь рот девушка. Она, очевидно, была очень рада находиться на практике здесь. – Я – Ксюша. Мы первый раз на практику пришли в настоящую больницу!

– Я знаю. На третьем курсе всегда первая практика бывает… Ну, заходите!

Я открыла дверь перед студентами, и они по одному зашли в аудиторию.

– Занимаем места.

В самом кабинете был только большой письменный стол со стулом для меня и несколько рядов обычных стульев для ребят – группа была не очень большая, человек восемь. Наверняка поступило намного больше людей, но уже к концу третьего курса ряды студентов медицинского вуза заметно поредели, что неудивительно – учиться здесь не так уж просто. А здесь студенты столкнуться с реальностью: повязки, уколы, взятие крови и настоящие больные со всеми своими проблемами и нюансами… Посмотрим, как ребята со всем этим будут справляться….

Пока все занимали места и я наводила небольшую уборку на письменном столе для преподавателя, невольно вспоминала, как сама, молодая, полная надежд третьекурсница, впервые попала на практику в больницу. Кстати, вот эту самую – я тут тоже первую практику прошла.

Такая ностальгия…

А теперь они молодые, и это их время.

Через год и мой сын придёт на практику сюда.

Кстати, надо бы ему еще раз позвонить в перерывы. А то я звонила ему и ночью, и утром, но тот не отвечал. Написал утром сообщение мне, что у него всё в порядке, но мне хотелось бы услышать его голос, чтобы убедиться в этом. Димка, конечно, парень взрослый уже, но я все равно за него переживала: вчера была драка с отцом, ссора… Сердце теперь у меня было не на месте.

Но надо сосредоточиться на работе….

Восемь пар глаз с надеждой и любопытством смотрели на меня, ожидая начала занятия.

– Итак. Давайте знакомиться, – встала я на ноги, расправив белый халат на себе. – Меня зовут Любовь Сергеевна Самойлова. Я – хирург в этой больнице. И я буду вести у вас практику. Сразу скажу, что просто так зачёт никто не получит. Нужно будет посещать все занятия либо иметь подтверждение об уважительной причине, если вы отсутствовали на лекциях. Также нужно будет работать с настоящими больными и вести их карты – учебные, у каждого свои, в настоящих вам никто черкать не даст. В общем, работать нужно будет, чтобы получить зачёт у меня. Если кто-то пришел просто посидеть на стуле попой – у вас это не прокатит. Можно выйти прямо сейчас, потому что если вы работать не готовы наравне со всеми, то никакого зачёта вам не видать как собственных ушей. Всё ясно?

– Ясно, – отозвался нестройный хор.

Кто-то даже хихикал с моих острых фраз, но однако никто не спешил уходить.

– Значит, если мы поняли друг другу и все готовы работать по полной программе, то…. Начинаем!

Я раскрыла перед собой журнал группы: здесь проставлялась посещаемость лекций и оценки за их работу.

Что ж…. Начнём.

34.

Занятие прошло довольно ладно, учитывая моё внутреннее состояние.

Запомнить всех студентов сразу я, конечно, была не в силах, но думаю, что это дело – поправимое. Табель перед глазами мне помогал.

– Сейчас мы пойдём на экскурсию по отделению, – встала я на ноги, показывая тем самым окончание лекции, и студенты тут же стали собирать вещи. – Единственное: вы не не одеты для этого. У всех есть с собой костюмы?

– Карнавальные? Я хотел взять мушкетёра, но подумал, что не пригодится на лекции! Боже, как я ошибся!

Студенты дружно засмеялись над шуткой товарища.

– Назовите вашу фамилию, будьте добры, – вежливо я попросила парня, который начал устраивать на лекции бедлам. Этого я ему не позволю. Никому не позволю.

– Серов. Павел я, – отозвался он, и я нахмурилась.

Фамилия, знаменитая в нашем городе. И не потому что есть такой певец с известной всем песней про любовь до слёз, а потому то такую фамилию носит мэр нашего города.

– Доктор Серов, – обратилась я к нему. – Я буду звать вас так. Всех буду звать докторами – конечно же, авансом, но чтобы пациенты вас уважали и подпускали к себе, да и вообще – вам надо привыкать уже. И по фамилии. Доктор Серов. Доктор Анохина. Понятно это?

– Да, конечно понятно.

– Так вот. К Серову Михаилу Сергеевичу отношение какое-то имеете, доктор Серов?

– Самое прямое, – нагло ухмыльнулся напыщенный парень и развалился на стуле, словно он сам – хозяин этого города. – Я – его единственный сын.

Я так и зависла на месте.

В этой группе студентов учится сын самого мэра нашего города?

Вот дела! И почему же меня никто об этом не предупредил?

А если я пережестю в моменты воспитания – а я могу! – то потом полетят головы, возможно. Моя, руководства… Предупреждать же надо о таком!

Впрочем, для меня это неважно: он все равно будет делать то же, что и все остальные. Никаких поблажек парню, потому что его папа – мэр города, не будет.

– Сядьте, пожалуйста, правильно, доктор Серов, – сделала я ему замечание, совершенно не обратив никакого особенного внимания на сказанное им. – Вы все-таки не на прогулке.

Ну да, он – золотой малыш, который родился с золотой ложкой во рту. Ну и что из этого? Если он пришел учиться врачебному делу вместе со всеми, то и обращение к нему будет одинаковое со всеми.

– А где же я? – хохотнул он. – Не в операционной же! А это все равно что на прогулке… Сидим тут, бумажки пишем. Я думал, профессия врача как-то повеселее…

– Бумажки, как вы сказали, доктор Серов, действительно занимают в жизни врача большое место, – улыбнулась я вежливо, намеренно не реагирую на его выпады. Нужно сегодня поставить его на место, сразу, иначе потом этот выскочка почувствует безнаказанность и будет срывать мне лекции раз за разом. А мне с этой группой три месяца общаться почти каждый день. Сама на это подписалась. – Я полагаю, что вы это прекрасно понимали, когда шли в медицинский вуз. Впрочем, порадую вас: очень много сейчас уже компьютеризировано, и врачи стали писать бумажек куда меньше. Но пока что они остаются, особенно в больницах, где на обход пациентов трудно взять с собой компьютер.

– Ноутбук – легко.

– Да. Но только их больнице никто не закупал. Чтобы все врачи могли смотреть результаты осмотров и анализов, нужно несколько ноутбуков как минимум и соответствующее программное обеспечение. Сейчас такого и не существует толком либо оно зарубежное и стоит дорого. Наша больница не потянет такое, поэтому мы по старинке пишем всё в обычные, бумажные карты пациентов.

Парень презрительно фыркнул.

Конечно, на лекциях они сейчас пишут всё в смартфоны, ноутбуки.… Даже мой сын носит с собой именно минибук, и набирает текст за лектором куда быстрее и проще, чем писал бы ручкой в обычную тетрадь. И потерять такие лекции трудно, а дать товарищу – легко. Нужно просто переслать копию файла. Им готовиться к зачётам теперь куда проще, чем это было у нас…. Мы-то в библиотеке все ответы искали, и руками переписывали конспекты друг у друга…. А теперь они просто обмениваются файлами – и дело сделано.

– А вот в операционные вас допустят, между прочим, – сказала я, уже обращаясь ко всем студентам. Те взволнованно загалдели. – Лучшие из вас, у кого не будет нарушений по посещаемости нашей трехмесячной практики, а также те, у кого будут высокие отметки на занятиях и контрольных работах, будут постепенно допускаться ассистировать мне на операциях.

Ребята радостно зашумели. Эта перспектива их радовала. Они явно опасались, что им попадётся старая скряга-преподаватель, которая побоится допускать студентов к операциям. Но я же выступала всегда за прогресс и практику. Этим детям через три года идти лечить людей в онлайн-режиме, и раз они на практике в хирургии, значит, со спецификой определились – хирургия же. И как они буду оперировать людей, не имея практики? Сразу подпускать их к скальпелю, естественно, никто не будет, но начать ассистировать и подавать мне инструментарий, приучаться к виду крови и прочему, они вполне способны будут. Не все, конечно… Дай бог чтобы хотя бы треть из всех, кто сейчас отнимал моё время, действительно стали врачами, получили дипломы и остались в профессии…

– Но только лучшие из вас получат такую возможность! – подняла я палец вверх. Ведь главное в любом деле – стимул. Пусть стремятся стать лучшими. И дело знать будут, и кто-то из них получит желанный приз – реальную практику. – Поэтому не советую вам пропускать занятия и проваливать контрольные работы. “Неуды” буду ставить, слёзы на меня не действуют, угрозы – тоже. Так что старайтесь, работайте, учите, и получите свой зачёт у меня. А теперь вернёмся к костюмам! Если вы принесли костюмы зайчика с собой или, как доктор Серов, сразу Д`Артаньяна, то оставьте их в ваших сумках до следующего карнавала.

Студенты засмеялись, поглядывая на Серова, которого я сейчас так метко подколола. Он же сверкнул на меня синими глазами аки молодой волк.

Не нравится тебе, мальчик? Мне тоже не нравится, когда мне мешают вести лекцию.

И придётся тебе это запомнить.

– Я же говорила о медицинских костюмах. Вы должны переодеться в них и ходить по отделению только в них, – продолжила я. – Кто знает, почему?

– Потому что мы принесли на одежде бацилл! – ответила мне та самая бойкая Ксюша, с которой мы познакомились на входе в кабинет.

– Ваша фамилия? – кивнула я ей.

– Сазонова! Ксения.

– Так вот, доктор Сазонова: вы правы. На вашей одежде очень много микробов, особенно в этих чудесных вязаных свитерочках! Шерсть – прекрасное место для их размножения. Поэтому мы все дружно идём сначала в раздевалку и переодеваемся по форме. И так мы делаем каждый день, когда приходим в больницу. Кто завтра будет без костюма, к практике допущен не будет. А сейчас можете взять свободные костюмы в раздевалке, из того что есть. Завтра обязательно принесите каждый свой. И обувь! Сменная обувь также обязательно при практике в больнице. Всем всё ясно?

– Да! Ясно!

– Тогда – за мной. Переодеваться и в бой – узнавать, где какие кабинеты в нашем отделении.

Я вышла первая, прижимая к себе журнал с табелем, и придерживая дверь для студентов, которые потянулись стайкой из кабинет в коридор.

Серов продолжал сидеть, положив нога на ногу, и нагло взирал на меня.

И что ему надо? Опять какой-то вызов мне? Сейчас? И зачем?

– Доктор Серов. Вам нужно персональное приглашение покинуть учебную аудиторию?

Павел хмыкнул, но все же поднялся с места, подхватил свой рюкзак, закинул тот на плечо и зашагал прочь из кабинета.

35.

– Ну, как всё прошло? – спросил Роман Сергеевич.

Он заглянул в ординаторскую специально, чтобы узнать от меня, как прошла первая лекция для студентов. Я была здесь снова одна – другие доктора разошлись по делам, и нам никто не мешал говорить.

– Все хорошо, – пожала я плечами, мол – а что могло пойти не так? Что я – лекцию студентам не смогу вдруг прочесть? Тем более, организационную… – Только почему вы не сказали, что в этой группе сын мэра учится?

– А-а-а.… Павел. – почесал нос мой руководитель. – Вы уже успели познакомиться с ним?

– Конечно. Он с очень важным видом заявил об этом сразу же.

– И…. Что вы думаете по этому поводу?

– Я думаю, что никаких поблажек ему не будет. Пусть сдаёт всё наравне с другими студентами. Для меня его никак не выделяет это, даже наоборот – с него спрос будет строже. Если вы договаривались о чём-то за моей спиной с его отцом или университетом, то вынуждена огорчить – я буду спрашивать с него также, как со всех остальных.

– Любовь Сергеевна, – мягко взял он меня за плечи и заглянул в глаза. Я же смутилась… Раньше он никогда так не делал. Неужели то, что я стала почти свободной женщиной, просто нужно соблюсти пару формальностей и оформить развод юридически, так видно стало по моему лицу? – Именно поэтому я вас и рекомендовал в преподаватели. Чтобы вы спрашивали по всей строгости со всех. Включая Павла Серова.

– А его отец и университет с такой стратегией обучения согласны? – изогнула я одну бровь, скептически оглядывая его руки на своих плечах, которые он, заметив мой недовольный взгляд, убрал. А ведь женат же.… – Или мне потом будут приходить и устраивать скандалы? Имейте в виду: один скандал из-за этого парня и я откажусь от ведения группы. Мне не нужны лишние стрессы…. Еще одни. И без того – предел, еле держу себя в руках.

Заведующий, который меня внимательно слушал, тут же нахмурился.

Я, кажется, лишнего сказала…

Не хотела же его посвящать в личные проблемы, загружать человека зря, но вот – слово вылетело, и теперь его уж не поймаешь…

– У вас все-таки случилось что-то очень серьезное.… – заметил Роман, сделав выводы с моих слов. Верные выводы.…

– Да… У меня в самом деле сейчас не всё гладко. Но.… Это неважно. Работать я могу. Насчёт операций – ладно, согласна. У меня дрожат пальцы, я не досыпаю сейчас. Мне действительно стоит успокоиться для начала. И к пациентам я выйду буквально через пару дней, когда у меня исчезнет с лица столь скорбная мина. Но студентов я бы хотела вести: работа, знаете ли, отвлекает от забот и хлопот. Только при условии, что из-за этого парня, Серова, мне никто не будет устраивать сцен: ни университет, ни его отец. Иначе я не потяну еще и это.

– Я всё понимаю, – кивнул Роман, продолжая вглядываться в меня так, словно прямо на мне могло быть написано, что же такое могло приключиться. – Никому скандалы не понравятся. Но вы можете не переживать насчёт этого, Любовь. Его отец наоборот просил нас быть с мальчиком построже…. А то от рук отбился и всё такое прочее. Воспитание.

– Через нас? – теперь нахмурилась я. – Мы учим. А воспитанием должны все-таки родители заниматься.

– Да. Но куда же нам деваться, если мальчик попал именно в эту группу? Рано или поздно в какую-то больницу он бы попал на практику. Надо учиться работать и с такими детьми. Насколько я знаю, Михаил Сергеевич сына не так уж балует, все-таки воспитанием занимается, и дорожит этим место: действительно интересуется медициной. Поэтому есть шанс, что он будет вести себя нормально, просто его надо сразу как-то…приструнить.

– А я уже приструнила, – вскинула я голову. – Он уже себя проявил.

– Да вы что? Шустрый.… Надеюсь, он вас никак не оскорбил?

– Нет. Пока что всё в рамках адекватности. Думаю, я с ним вполне полажу. Особенно, если никто не станет влезать в наши отношения.

– Если всё будет в рамках адекватности – то не будет, – улыбнулся Роман мне.

– Вы когда-то от меня видели иное? – пожала я плечами.

– Нет. Потому я вам и доверяю. Думаете, справитесь с этой группой?

– Конечно. Я даже рада отвлечься на работу от… Ну, неважно. Рада отвлечься, в общем.

Роман еще какое-то время смотрел на меня, изучая будто. Потом решился спросить:

– Что у вас случилось все-таки, Люба? Дома что-то произошло? Может быть, вам помощь какая-то требуется? Вы не стесняйтесь, скажите.

– Я не хотела бы об этом говорить, извините… – опустила я глаза. – Это очень личное.

Сразу больно, едва думаю об этом всём, плакать хочется. А мне не хотелось бы расклеиваться сейчас, на работе, перед начальством… Зря он меня ковыряет, хоть и случайно. Может, он в самом деле помочь просто желает, проявил искреннюю заботу о сотруднице, с которой уже не первый год бок о бок крутится. По нашей жизни – это дорогого стоит. Но все-таки – лишнее…. Я не хочу, чтобы меня жалели. Жалел мужчина. Это так.… унизительно, что ли.

– Да-да.… Понимаю. Я и не заставляю, просто вижу, что вам непросто сейчас.

– Да. Непросто, – вяло улыбнулась я. – Но я обязательно возьму себя в руки – обещаю! Только дайте мне немного времени.

– Я сам, знаете ли, сейчас не в лучшей форме, – хмыкнул Роман.

– Вы? – с удивлением посмотрела я на него.

Да он – мужчина-скала. У него всегда одно и тоже выражение лица. И тон голоса никогда не меняется. По нему и не скажешь, будто что-то случилось. Выходит, я тут страдалица не одинокая…

– Да. Я развожусь с женой после двадцати лет брака, – ответил он, и я едва не открыла рот от еще большего удивления – ничего себе новости под новый год….

36.

– Эмм.… – даже не нашлась я что сказать вот так, сходу. – Это очень грустно. Сочувствую вам, Роман Сергеевич…

– Да не стоит, – мягко улыбнулся он. – Нас с женой это, скорее, радует, чем….

– Радует? – подняла я брови. – Радует, что семья…развалилась? Весьма странный повод для радости, как мне кажется…

Я вот в такой же ситуации. И мне совсем-совсем не радостно. Очень даже наоборот… Ума не приложу чему в таком случае могут веселиться другие.

– Вы правы, конечно… – снова улыбнулся Роман. – Но поверьте, бывают ситуации, когда и он, и она замучились в этом браке. Он обоих не радует. И они рады расстаться. Дать возможность другому стать счастливым, потому что вместе они этого сделать не смогли, увы. Понимаете?

– Ну…да. Гипотетически, – ответила я, а сама подумала о том, что – нет, не понимаю.

Как можно расставаться и не грустить об этом?

Это ведь общая жизнь. Общий быт. Общие мечты… Вещи общие.

Нет сфер жизни, в которых всё еще не было мужа, хоть мы и приняли решение о расставании. Я – несколько дней назад, а Стёпа – когда завёл роман на стороне. Должен был понимать, чем всё закончится с моим характером, и не побоялся.

И как же теперь радоваться тому, что мы не купим дом, о котором мечтали?

Не купим трейлер, чтобы путешествовать по миру на колёсах в передвижном доме?

Не купим собаку….

Да мы даже внуков теперь вместе нянчить не будем в будущем. Только по раздельности…

Не знаю, как это получается у Романа Сергеевича, но у меня радоваться разводу никак не получается, с какой стороны ни посмотри. Это грустно!

– Возможно, вы не проходили просто этого, – отметил Роман, перейдя на совсем уж личную беседу и её тон. Мне было неловко от этого, но уйти было как-то некрасиво, заявив, что мне его жизненные передряги совершенно не интересны – мне своих хватает. Пришлось стоять и слушать. Начальство неожиданно потянуло на философские беседы и в Романе проснулся Ницше в перемешку с Зигмундом Фрейдом….

– Возможно, – пожала я плечами.

Прохожу нечто подобное…. Но только радости от этого не испытываю.

Даже завидно, черт побери…

Почему кто-то так вот легко расстаётся, поняв, что им больше не по пути.

Никаких скандалов, слёз, драм, рваных сердец… Только грустная улыбка и чувство освобождения, оно просто светится в Романе… Прямо бегущей красной строкой на лбу его было написано “Добби свободен!”.

А другие – всё испытывают с точностью до наоборот…

Например, я.

Я хочу плакать. Не хочу я смеяться и радоваться.

Но должна держать марку и покер-фейс, ибо рыдать при начальнике – моветон и вовсе не комильфо.

– Да нет, – покачал головой он. – Точно не проходили.

– Почему вы так решили? По глазам прочли?

– Почти. Такая, как вы, женщина никогда не будет одна. Никто в своём уме с ней не расстанется.

Это было так неожиданно услышать от босса, что я растерялась и тут же ляпнула какую-то глупость:

– Да бросьте вы.… Я к парикмахеру-то не помню когда заглядывала в последний раз. Всё операции да операции.

– Я уверен, что если уделите себе время и порадуете себя женскими забавами, станете еще красивее, – ответил он, и я совсем растерялась. Только не говорите мне, что Роман Сергеевич как-то узнал, что я ухожу от мужа, и решил как бы это сказать… Подкатить ко мне? Ужас какой! Меня к такому жизнь не готовила… – Но и так видна ваша красота. В конце концов, она далеко не в ухоженных волосах, хотя на мой взгляд, нет у вас никакой катастрофы… У вас и природный цвет довольно приятный.

Нет, он точно ударился головой сегодня, когда на работу ехал.

Что с ним такое?