Текст книги "Странные женщины"

Автор книги: Елена Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

И Дмитрий оказался прав: уже через день, выходя с работы, она увидела знакомый черный автомобиль.

Открылась дверца, но никто не вышел.

Она сделала шаг к машине. Остановилась. Повернулась – и пошла по тротуару. Сделала несколько шагов, ожидая услышать, как захлопнется дверца. Но этого звука все не было.

Тогда она резко развернулась, пошла к машине, села в машину.

Виктор сидел, глядя в затылок водителя, нахохлившийся – и впрямь похожий на старшеклассника.

– Зачем вы вернулись? – спросил он.

– А зачем вы дверь не закрыли?

– Воздухом дышал.

– На этой улице? И разве у вас в машине кондиционера нет?

– Ладно. Что дальше будем делать?

– Не знаю. Давайте я все-таки выйду.

Он кивнул. Но тут же схватил ее за руку:

– Посиди еще.

– Мы уже на «ты»?

– Да.

– Ладно. Сижу.

Прошло не меньше пяти минут.

И Женечка поняла вдруг, что ей хорошо вот так сидеть и молчать с этим человеком. Она поняла также, что и он испытывает то же самое.

И еще прошло минут пять.

Дисциплинированный шофер тоже молчал, а руки его крепко сжимали руль, а спина была напряжена, словно он ехал по сложной скоростной трассе.

– Двенадцать, – сказал Виктор.

– Что?

– Двенадцать минут. Я загадал: если ты промолчишь не меньше двенадцати минут, мы поедем куда-нибудь.

– Странно.

– Что?

– Двенадцать – святое число.

– Ерунда. Совпадение.

– Да, конечно. Для тебя ведь нет ничего святого. Ты мне напоминай об этом, а то я забуду.

Он резким движением руки ударил ее по щеке.

– Никто в этом мире не смеет издеваться надо мной! Понятно?

– Надо мной тоже, – спокойно сказала Женечка и коротко ударила его кулачком в нос. – Извини, я плохая христианка, я отвечаю ударом на удар. Иногда, – поправилась она.

И очень удивилась: от ее слабенького удара из носа Виктора полилась кровь. Она текла по губам, по подбородку, капала на галстук, на белую рубашку, на дорогой костюм. Он не утирал ее. Она достала из его нагрудного кармана платок и стала промокать кровь, осторожно прикасаясь к лицу.

– Идиотство, – сказал Виктор. – С детства не боюсь боли и крови, потому что такой вот нос. Все это знали: пальцем щелкнуть – и потекло. И пользовались этим. Сначала. А потом, когда я бросался драться и пачкал врагов в своей крови, они перестали это делать. Я уже забыл, как это бывает. Между прочим, даже приятно. Что мне сделать, чтобы ты не поехала со мной?

– Просто скажи, чтобы я вышла из машины.

– Хорошо… Поехали, – сказал он шоферу. Машина плавно тронулась и бесшумно покатила.

Они опять замолчали.

Через несколько минут подъехали к большому, недавно построенному дому, одна сторона которого была сделана в диковинном южном стиле: террасами, крыша нижней квартиры служила обширным балконом для верхней, на ней мог бы вполне уместиться теннисный корт.

– Твоя квартира где-то там? – спросила Женечка, указывая на террасы.

– Да. Восемь комнат.

– И ты один?

– Да. Приходящая горничная.

– Ты хочешь позвать меня туда?

– Да.

– Я не хочу.

– Вот и прекрасно! – с облегчением воскликнул Виктор, дал указание шоферу, машина помчалась – и вот она нелепо ковыляет по разбитой дороге в узкой улочке, вот остановилась возе калитки дома, рядом с которым родной сарай Женечки.

– Откуда ты знаешь, что я здесь живу?

– Я все знаю. Выходи.

– Спасибо, что прокатил.

– Не за что.

…Дмитрий ждал ее у двери. Он видел их приезд.

– Ну? – нетерпеливо спросил он.

– Что?

– Успели?

– Что?

– Не понимаешь, дура?!

Она удивилась, что Дмитрий, обычно называющий все своими именами, сейчас обходит прямые слова.

– Мы ничего не успевали. Он просто подвез меня до дому.

– Черт вас побери! – заорал Дмитрий. – Подвез, видите ли! Долго я буду ждать? Ведь все равно никуда не денетесь вы друг от друга!

– Я люблю тебя, – сказала Женечка.

И лицо Дмитрия вдруг прояснилось.

– Дело идет, – сказал он. – Ты уже врать начинаешь.

– Я люблю тебя, – упрямо повторила Женечка.

– Пой, ласточка, пой! Сколько ни говори «мед», во рту сладко не станет!

И он, весело посвистывая, пошел в дом.

А Женечке впервые за время, проведенное с Дмитрием, было непросто переступить порог этого дома. Ей хотелось оглянуться – точно зная при этом, что там никого нет.

Утром она сказала ему:

– Если он опять меня после работы будет караулить, я позову милицию.

– Очень смешно, – сказал Дмитрий.

– Нет, в самом деле! Что он о себе думает! Кто он такой вообще? Банкир? Бандит? Торговец? Кто?

Дмитрий, чему-то усмехаясь, сказал:

– Он – все. Половина города ему принадлежит. Ну, или десятая часть. Его фамилия Гордеев. Очень простая фамилия.

– Не слышала.

– А ты спроси на работе у тех, кто интересуется окружающей жизнью. Скажи: Гордеев, миллионер. И тебе тут же назовут сто мест, где его можно найти, потому что он во всех этих местах владелец.

– Я не собираюсь его искать.

– Конечно, конечно.

Дмитрий все так же усмехался.

На работе, во время обеденного чаепития, Женечка спросила сотрудниц:

– Кто такой Гордеев? Который миллионер?

– Она с Луны свалилась, – тут же откликнулась одна из них. А все прочие начали объяснять, кто такой и что такое Гордеев.

– Если он не губернатор, то только потому, что этого не хочет, – заключили они.

– А почему он здесь, а не в Москве где-нибудь?

– Будет, не беспокойся!

Одним из владений Гордеева был банк «Гипер» неподалеку от ЦНИИР-ИУХЗ.

Погода была славная, и Женечка решила пройтись пешком. Путь ее пролегал как раз мимо здания банка.

И среди прочих машин на стоянке была и его, черная и большая.

Женечка подошла, постучала в стекло шоферу.

Тот немного опустил стекло.

– Скоро Виктор появится?

Шофер подумал. Он оказался в трудном положении: и сказав ей, и не сказав, он равным образом может подпасть под гнев шефа. Лучше все-таки сказать.

– Через восемь минут, – сказал он.

– Я подожду его в машине.

Шофер сделал жалобное лицо:

– А нельзя на улице, а? У меня детей двое, мать больная. Я ведь без работы останусь!

– Ну хорошо, – сказала Женечка.

Ровно через восемь минут вышел Виктор.

Шофер выскочил и открыл перед ним дверь.

– Почему ты ее не прогнал? – спросил он его.

Шофер, положительного вида мужчина лет сорока (отец семейства), побагровел и не ответил.

– Почему ты не усадил ее в машину? – задал Виктор второй вопрос.

На багровом лице шофера проступили белые пятна.

– Зачем ты мучишь человека? Тебе это нравится? – вступилась Женечка.

– Специально я никогда никого не мучаю, – сказал Виктор. – Только по делу. Мы едем ко мне?

– Да.

– Хорошо.

Повторился вчерашний маршрут до большого дома с террасами.

На этот раз Женечка вышла.

Они поднялись на десятый этаж.

– Почти пентхаус, – сказала Женечка.

– Почти.

– Чтобы над тобой никого не было?

– Именно так.

Квартира поразила Женечку. В Женечке было все-таки достаточно простодушия и бытовой нормальности, чтобы удивляться бытовым вещам, если они того достойны.

Квартира имела восемь комнат на двух уровнях: по четыре на каждом этаже. Первый этаж: кабинет, просторный зал для гостей, небольшая столовая, библиотека. Второй этаж: две спальни, тренажерный зал и еще одна комната для гостей, но более уютная и интимная, чем внизу, там скорее всего проводились деловые беседы, а здесь от этих бесед отдыхали. На первом этаже было два туалета, на втором по ванной с туалетом в спальнях и еще туалет отдельно – для гостей.

На террасе зеленел настоящий газон, растущий на настоящей земле. Несколько легких деревянных столиков, стулья, плетеные шезлонги – и больше ничего.

Главное, что понравилось Женечке, – никакого намека на стандарт, на так называемый евроремонт, везде – простор, ничего лишнего. Мебели мало, и она элегантна, но сугубо функциональна. Никакого антиквариата, который, даже и подлинный, в современных квартирах почему-то выглядит бутафорией, подделкой.

Пожалуй, лишь спальни выглядели пижонски: одна совершенно белая: белые стены и потолок, белые шторы, белая деревянная большая кровать, белое ворсистое покрытие пола, белое постельное белье, вторая абсолютно черная: и стены, и пол, и постель, и даже рамы окон были черными, и, само собой, черные шторы на окнах.

– В какой ты обычно спишь? – спросила Женечка.

– Ни в какой.

– А где же?

Виктор помедлил и повел ее в ванную, что была в белой комнате. Там он нажал на какую-то кнопку, одна стена тихо отъехала – и Женечка увидела комнатку, в которой едва помешались узкий бельевой шкафчик, прикроватная тумбочка, сама кровать, очень простая, и стул. Окно было занавешено зеленоватым ситчиком.

– Тебе здесь хорошо? – спросила Женечка.

– Только здесь.

– Ты не любишь свою квартиру?

– Я не чувствую ее своей. Всегда ощущение, что приходишь в чужой дом. Просто не привык еще, ей всего два месяца.

– Неужели у тебя коттеджа нет?

– Есть. И сад вокруг, и лес рядом, но, оказывается, я всю эту природу терпеть не могу. Мне там скучно. Там сторож с семьей живет.

– А сам ты действительно до сорока лет не собираешься жениться?

– Я не хочу об этом говорить. Я о другом думаю. Обычно, взяв женщину, я тут же к ней охладеваю. Я очень на это надеюсь. Понимаешь?

Она понимала. Но думала не о нем, а о себе. Ей хотелось узнать, действительно ли Дмитрий расколдовал ее? Если да, то она станет наконец обычной, нормальной женщиной не только для себя, но и для других. Если нет, тогда… Неизвестно, что тогда.

– Ну? – сказал Виктор.

– Здесь?

– Да.

– Хорошо.

Она хотела раздеться, но он сказал:

– Не надо. И не здесь. Пойдем.

Привел ее в черную комнату, зашторил окна, стало совсем темно, они еле различали друг друга.

Но раздеться он ей так и не позволил и сам остался в костюме.

Он использовал ее примитивно и монотонно, не позволив даже лечь, использовал как резиновую куклу и после этого сразу же ушел.

Приведя себя в порядок, она вышла и увидела его стоящим у окна.

– Ничего не почувствовала? – спросил он, не оборачиваясь.

– Нет.

– Это хорошо. Может, даже неприязнь ко мне?

– Пожалуй.

– Это очень хорошо. И я ничего особенного не почувствовал. Ничего в тебе нет необыкновенного.

– Все равно спасибо тебе. Я узнала очень важную вещь.

– Какую?

– Тебе это неинтересно.

– Какую? – требовательно сказал он.

– Понимаешь, почему-то раньше со мной не могли. Только Дмитрий сумел.

– Очень понимаю. Я подстраховался. Я таблетки выпил специальные час назад.

– Если женщина не нравится, никакие таблетки не помогут.

– Нравилась. Раньше. Я освободился. Ты мне больше не нужна.

– Ладно. Всего хорошего.

– Тебе того же. Шофер тебя отвезет, я сейчас позвоню ему.

– Спасибо.

Дмитрий поджидал ее с нетерпением.

– Радуйся, – сказала ему Женечка.

– Так я и думал. И это вся твоя ко мне любовь?

– Но ты же этого хотел?

– Если я сказал, что я этого хочу, это не значит, что я на самом деле этого хочу! Не дура последняя, могла бы разобраться! И даже если я на самом деле этого захотел, ты должна была сделать так, чтобы я не хотел этого! А ты с радостью бросилась ему на шею! Ты его сама нашла сегодня?

– Да.

– Шваль! Сволочь! Проститутка! – завизжал Дмитрий и швырнул в нее чайной чашкой.

Та пролетела близко от лица. Дмитрий тут же подбежал, схватил ее за плечи:

– Не задел? Не задел? А?

– Все в порядке.

– Ты меня прости. Ты меня не бросай, пожалуйста. Я уже начал работать, ты представляешь? Я понял, что могу, даже если ты здесь. Вот, посмотри!

Он подвел ее к загрунтованному холсту, на котором ничего не было, кроме этого грунта.

– Видишь?

– Нет, – честно сказала Женечка.

– Дура! Вот точка, вот и вот! Я уже организовал пространство этими точками! Организовать пространство – это уже половина картины. Вот, видишь?

– Вижу, – заметила она три маленькие крапинки.

– Я могу! Я даже и тебя напишу, вот увидишь. Ты же не бросишь меня?

– Нет.

– А тебе хорошо было с ним?

– Нет.

– Не врешь, вижу. Странно. Почему?

– Потому что он не хотел, чтобы мне было хорошо.

– Но он-то, я думаю, счастлив теперь, зараза?

– Нет. Он только хотел успокоиться.

– Понимаю. В народе это называют: охоту сбить. Сбил?

– Кажется.

– Боюсь только, что ненадолго. Если опять захочет быть с тобой, ты согласишься?

– Наверное.

– Почему? Нравится он уже тебе?

– Немного.

– Но меньше, чем я?

– Гораздо.

– Ладно. Разрешаю еще раз. Последний. Договорились?

– Не знаю.

– Что ж мне, убить, что ли, тебя? – спросил Дмитрий.

Спросил с размышлением, будто и впрямь серьезно решал вопрос, не убить ли ему Женечку.

– Господи, почему вы все хотите меня убить?

– Кто – все?

– Все, – сказала Женечка, сама не понимая, кого она имеет в виду.

Глава 8

Прошло три дня.

Черная машина появилась в пятницу вечером.

Дверца открылась, Женечка подошла и села в машину.

– Я скучал, – сказал Виктор.

– Я немного тоже.

– Могла бы и не говорить.

– Почему? И без моих слов знаешь?

– Нет. Просто не хочу знать. Едем ко мне?

– Хорошо.

– Слишком быстро ты соглашаешься.

– Если бы я не согласилась и вышла, ты стал бы меня преследовать.

– Тоже верно.

Через несколько минут они были в его квартире.

– Я хочу сегодня разрешить себе все, – сказал Виктор. – То, что я сдерживаюсь, выделяет тебя из других. Это неправильно. Я не хочу выделять тебя. И не хочу сдерживаться, я не привык сдерживаться. Я позволю себе все, но в последний раз. После этого ты исчезнешь для меня.

– Нелогично, – сказала Женечка. – А если ты потом опять захочешь меня видеть и быть со мной? Значит, опять сдерживаться? Но ведь ты не привык? Как быть?

– Плевать на логику, – сказал Виктор. – Я так решил.

– А как я решила, тебе неинтересно знать?

– Абсолютно неинтересно.

– То есть ты и силу готов применить?

– Готов.

– Тебе повезло. Если бы ты мне не нравился, тебе бы не помогла никакая сила.

– Ладно! – грубо оборвал разговор Виктор. – Хватит болтать, займемся любовью!

Женечка усмехнулась. Виктор, поднимаясь по лестнице, не видел этой усмешки.

…Маска грубости и властности, которую (быть может, по привычке) нацепил на себя Виктор, скоро исчезла, проглянули подростковые смущение и неловкость, но и они прошли, появилось что-то зрелое, мужское, раскованное, превратившееся в искреннюю и простодушную радость, в веселое увлечение и даже баловство (он несколько раз начинал смеяться, и она отвечала смехом), а потом уже не было ни масок, ни возраста, ни игры, ни веселья, а все превратилось в томительно длящееся изумление – и для него, и для нее, и вот они не сводят глаз друг с друга, как будто дожидаясь какого-то условного знака в глубине зрачков, чтобы одновременно победить и одновременно сдаться, и им это удалось, первый звук ее голоса совпал с его первым звуком, только он нервно смеялся в блаженной истерике, а она в такой же блаженной истерике рыдала, и его смех был похож на плач, а ее плач был похож на смех.

Они долго молчали. Она думала о том, что у этого человека не было юности. Да и молодости тоже. Из подростковости он насильно шагнул сразу во взрослость. От этого и остается во многом подростком. От этого, однако, вполне взросл – иначе бы не вел столь успешно свои большие взрослые дела, которые сделали его миллионером (о чем странно думать, глядя сбоку на растрепавшиеся его жесткие мальчишеские волосы). А он думал о том, что впервые не чувствует удовлетворения, при том, что полученное удовлетворение оказалось больше, чем когда бы то ни было и с кем бы то ни было. Он думал, что попал в тупик, в западню. Его планы, его цели, его дела – все кажется сейчас смешным и мелким. Это плохо, это неправильно. Но как быть?

Если сдерживать себя, это займет слишком много времени.

– Я возьму отпуск, – сказал он. – Я восемь лет не был в отпуске. У меня даже полных выходных дней, в сущности, не было. И мы поедем с тобой… куда ты хочешь?

– Не знаю.

– Но ты мечтала о какой-то стране, о каком-то городе?

– Нет. Я не предполагала, что поеду куда-то, поэтому и не мечтала.

– Любишь солнце и море?

– Да. Но почему море? Тогда уж океан.

– Атлантический устроит тебя?

– Вполне.

– Флорида устроит тебя? Там куча народу, но есть и тихие места, я там был несколько дней. Чуть со скуки не сдох.

– Хорошо. Только я должна посоветоваться с Дмитрием.

– В каком смысле?

– Ну, сказать ему. Надеюсь, он поймет.

Виктор приподнялся на локте и долго смотрел в улыбающееся незамутненное лицо Женечки.

– Объясни, при чем тут Дмитрий.

– Но я же люблю его, – объяснила Женечка.

– А меня?

– Тебя еще нет. Но нравишься гораздо больше, чем раньше.

– Постой. Не понимаю. У тебя было с ним так, как со мной сейчас?

– Ни разу.

– За что же ты его любишь-то?

– За него самого. Ты все-таки деловой человек. Любишь задавать вопросы и терпеть не можешь препятствий.

– Я терпеть не могу неопределенности! Ты хочешь полететь со мной во Флориду?

– Да.

– Все. Остальное мы уладим.

Он позвонил шоферу, стал давать ему какие-то указания, а Женечка пошла в ванную комнату.

Она пробыла там довольно долго, плескаясь и почти плавая в огромной ванной. Она чувствовала себя счастливой и одинокой. Ей даже показалось, что она на какое-то время заснула.

Когда она вышла, в спальне никого не было.

Накинув белый халат, предупредительно приготовленный Виктором, она прошла по пустым комнатам, вышла на террасу.

Там расположились Виктор и Дмитрий. Виктор пил сок, Дмитрий водку. То ли они уже поговорили, то ли еще не начинали разговора: сидели далеко друг против друга и молчали.

Женечка тоже взяла легкое плетеное кресло и поставила его на равном расстоянии между ними так, чтобы видеть обоих.

– Значит, на океан захотелось? – спросил ее Дмитрий.

Женечка поняла, что разговор уже начался.

– Да, – сказала она.

– Этот подлец сказал, что ты хочешь со мной посоветоваться. О чем советоваться? Езжай, лети, плыви!

– Не сердись. В конце концов, ты же сам хотел меня приревновать, рассердиться на меня – и выгнать.

– Минуточку! – возразил Дмитрий. – Этот откровенный подлец сказал, что ты меня, оказывается, любишь еще!

– А ты не знал?

– Но его-то, его-то – тоже, что ли?

– Еще нет. Но близко. Я чувствую.

– А меня, значит, разлюбишь?

– Не знаю.

– Глупа до святости или свята до глупости, – прокомментировал Дмитрий этот ответ.

– Ты полегче, пожалуйста, – не выдержал Виктор.

– Чувствуешь? – закричал Дмитрий Женечке, вскочив. – Чувствуешь? Он уже тебя считает своей женщиной! Своей собственностью! А за свою собственность он глотку перегрызет!

– Через месяц мы с ней расстанемся, – сказал Виктор.

– Ага! То есть ты берешь ее напрокат?

– Меня никто никуда не берет, – сказала Женечка. – Если б я не захотела, я бы никуда не поехала.

– А если я скажу: нет? – спросил Дмитрий.

– Не понимаю. Ты хотел от меня избавиться. Ты меня познакомил с Виктором. Не понимаю.

– Я еще не готов! – заявил Дмитрий. – Если ты уедешь, я покончу с собой. Я серьезно говорю.

Виктор поморщился.

– Тогда я не поеду, – сказала Женечка.

– Он элементарно шантажирует, – сказал Виктор.

– Еще одно такое слово, и я прыгаю вниз, – сказал ему Дмитрий, шустро перелезая через перила и встав на узкий выступ.

– Перестань, – негромко сказала Женечка.

Виктор задумчиво посмотрел на Дмитрия. Отказаться от поездки с Женечкой он не хотел. И не мог. Но и смерти Дмитрия, к которому был равнодушен, тоже, как ни странно, не хотел. Попробовать поговорить с ним по-деловому? Вряд ли получится. Но попытка не пытка.

– Хорошо, – сказал он. – Что нужно сделать, чтобы ты отпустил ее?

– Очень просто! – ответил Дмитрий, перелезая обратно. Видимо, у него был уже готовый вариант. – Очень просто: вы берете меня с собой!

– В качестве кого? – спросил Виктор.

– Не бойтесь, в постель к вам не полезу, обещаю. В качестве друга вашей временной семьи. Не более. Я всю жизнь мечтал – на океан. К шоколадным гибким женщинам.

– Так. За мой счет? – деловито осведомился Виктор.

– Почему же, за мой собственный!

– Откуда у тебя он?

– Очень просто! Ты покупаешь пять моих картин за столько, сколько понадобится на дорогу и проживание, вот и все. Через пять лет ты возьмешь за них в десять раз больше.

– Через пять лет я их выкину, – сказал Виктор. – Но я согласен. При условии, что жить ты будешь отдельно.

– Ладно.

– Что будешь как можно реже попадаться на глаза.

– Ладно.

– И обязательно найдешь себе женщину на эти три недели. Если хочешь, я тебе помогу.

– Обойдусь! Я, между прочим, английским владею, если ты помнишь, не хуже тебя!

– А паспорт заграничный у тебя есть?

– Год назад оформил. На всякий случай.

– А у тебя? – спросил Виктор Женечку.

– Нет.

– Ничего, мы это за пару дней уладим. И туристические путевки оформим, и визы, и так далее.

Все обговорили – и повисла пауза. Содержание этой паузы все понимали одинаково: сейчас надо решить, останется ли Женечка сегодня на ночь с Виктором или уйдет с Дмитрием.

Дмитрия всего корежило, он стоял у перил, щурился, кривил губы. И заявил:

– Все в порядке! Мне тошно и плохо! Пусть. Надо довести это до крайности – и пройдет. Я страшно умный, я знаю, страдание не безгранично. Есть предел. Я хочу дойти до этого предела как можно скорее. Если хочешь, Женечка, оставайся здесь. Ты хочешь?

– Да.

– Сволочь, гадина, подлюка! – выкрикнул Дмитрий с чрезмерной шутливостью.

– Я бы очень хотела, чтобы всем было хорошо, – сказала Женечка. – Но так не бывает. Если я останусь, хорошо будет двоим, плохо одному. Если я уйду, хорошо будет одному – и то сомнительно, а плохо двоим. Пусть решает количество, если нет ничего другого.

– Так бы и сбросил тебя отсюда! – сказал Дмитрий. Подошел к ней, обнял, поцеловал, до боли вжимаясь зубами в ее губы. – Благословляю! – воскликнул он ернически. – Мы все идиоты, вы знаете это?

Женечка и Виктор не ответили.

Дмитрий взял со стола начатую бутылку водки.

– Распорядись, чтобы шофер отвез меня домой, – сказал он Виктору.

– Хорошо.

– Счастливо оставаться!

И он ушел.

– Действительно, – сказал Виктор. – В нашей ситуации есть что-то идиотическое.

– Почему? – удивилась Женечка. – Что такого? Обычная жизнь обычных людей. Влюбляются, ругаются, спорят, переживают, страдают даже. Это прекрасно.

– Что? – словно не расслышал Виктор.

– Это хорошо.

– Ты сказала: прекрасно.

– Какая разница?

– Я знаю, как я теперь назову свое вино. «Евгения». Ты согласна?

– Странно спрашивать. Называй как хочешь.

…Когда они поднялись наверх, он вдруг обернулся. Посмотрел на нее так, словно она была не ниже его на три ступеньки, а где-то в стороне и выше.

– Я тебя люблю.

– Спасибо. Я не могу пока сказать тебе того же.

– Я тебя люблю, – сказал Виктор отрешенно, слушая эти слова. – Я никому этого еще не говорил. Даже в детстве, даже в юности. Никогда. На самом деле я вовсе не чувствую, что я тебя люблю. Просто хмарь какая-то, наваждение какое-то. Просто мне захотелось это сказать, вот и все. Скажи мне тоже. Я знаю, что не любишь, но скажи. Я услышать хочу.

– Я тебя люблю, – улыбнулась Женечка, радуясь тому, что Виктору это доставляет такую радость, и счастливая тем, что она может другому человеку дать эту радость.

При этом она вдруг подумала, что Виктор человек все-таки плохой. Вернее, не то что плохой, а напряженно и тайно, но постоянно преступный.

Как всякий подросток.