Текст книги "Странные женщины"
Автор книги: Елена Белкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10
Она проснулась с ощущением, которого давно уже не испытывала: легкости, здоровья, молодости – и желания жить в грядущем дне.
Игорь спал, как всегда, похрапывая.
Его давно надо сводить к врачу, подумала Лиза. У него уже года три ринит или даже гайморит. Это не шутки. Сам он сроду не соберется, надо настоять.
И вдруг резко села на постели, будто ее подбросили.
Она – помнит.
ОНА ВСЕ ПОМНИТ!
Она помнит и то, что было с ней в последнее время, и то, что было раньше, до того, как она потеряла память. Во сне потеряла, во сне и обрела. Господи, только бы не забыть теперь, только бы не забыть!
Словно торопясь закрепить в себе вернувшуюся память, она встала и начала оглядываться, ходить везде, осматривать вещи, УЗНАВАЯ их.
Открыла шкаф, достала газовый шарфик, вдохнула запах.
ОН, ИГОРЬ, ПОДАРИЛ ЭТОТ ШАРФ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД. ОНИ БЫЛИ ТОГДА НЕВООБРАЗИМО СЧАСТЛИВЫ.
С жадностью всматривалась она в любимое спящее лицо дочери.
С нежностью, словно вернулась из далекого путешествия, глядела в родное лицо мужа. Пошла на кухню и перебирала там посуду, узнавая каждую трещину и выбоинку в тарелках, кастрюлях, чашках…
Все прошло.
Через пару дней она позвонила психиатру, чувствуя себя все-таки обязанной ему.
Тот сухо поздравил ее, почему-то даже не поинтересовавшись, как все случилось. Попросил прийти и закрыть у дежурного врача больничный лист. А его не будет всю неделю, он ведет семинар для заочников в институте. (Неужели в медицинском институте есть заочные отделения? – мимоходом подумала Лиза.)
Вскоре все узнали о ее выздоровлении. Поздравляли – и, кажется, искренне. Всматривались, словно чего-то ждали.
И дождались: Лиза подала заявление об уходе. И стала искать работу. Звонила и ходила по объявлениям. Ее владение компьютером было на любительском уровне, английским языком – и того хуже, но все же несколько довольно заманчивых предложений ей сделали, однако все эти предложения, как поняла Лиза, связаны были исключительно с ее внешними данными.
В это время Игорь, как-то сильно изменившийся вдруг, напрочь бросивший пить и покинувший, судя по всему, свою бабенку из рюмочной, в считанные дни устроился в фирму неприступного и неуловимого доселе Чукичева и так быстро набрал там обороты, таким стал пользоваться авторитетом, что не прошло и месяца, а он уж был руководителем одной из коммерческих структур в разветвленной сети Чукичева, и Чукичев уже два раза его своей левой рукой назвал (правой рукой была его жена, пятидесятипятилетняя особа, фактическая владелица всего, унаследовавшая это от трагически погибшего мужа, взамен которого и явился молодой и юркий Чукичев. Точнее сказать, он был ее правой рукой).
Поэтому Игорь сказал Лизе: отдыхай, набирайся сил.
И она отдыхала.
На самом деле она просто наслаждалась жизнью. Она наслаждалась сном (правда, не сразу отступил страх проснуться опять беспамятной и первое время мучила бессонница), наслаждалась пробуждением, утренним душем, приготовлением завтрака, дружным и торопливым утренним застольем, тишиной после ухода дочери и мужа, книгами, телевизором. Наслаждалась, просто стоя на балконе, глядя на дальний лес за городом, на синее небо, на воробьев, прыгающих по веткам, на кошку, вприглядку охотящуюся за воробьями; и даже в скопище автобусов она находила какой-то необходимый и почти прекрасный рациональный человеческий смысл.
Так прошло несколько недель.
И вот Лиза стала замечать, что ясность душевной радости иссякает в ней, а на смену приходит с такой же силой ясность тоски.
Она поняла, что ее возвращение обманчиво, что оно осуществилось не полностью. Она вспомнила все о театре – и свою отравленность театром. Да, она ходила на эти дурацкие курсы, изучала компьютер и английский язык, но это скорее был жест для самой себя и для других: не так уж, дескать, нужен мне ваш паршивый театр, обойдусь, проживу, есть куда уйти. На самом деле она не хотела и не могла уйти, она жила театром. А теперь при одной мысли о сцене, охватывает чувство отторжения: не хочу, не могу, не буду!.. Она вспомнила о своей трудной, выдержавшей многие испытания любви к мужу, но сама любовь не вернулась. Она радовалась, она была счастлива возвращению памяти, но это было счастье не полноценного воспоминания, а узнавания, обретения почвы под ногами после нескольких страшных дней душевной качки или невесомости. Главное: ОНА НЕ СТАЛА ПРЕЖНЕЙ. Та, прежняя Лиза, была, как она теперь не только знает, но и помнит о себе, гордячкой, отчасти интриганкой, отчасти жесткой и даже жестокой, но она умела и любить. У нее была страсть одерживать победы, пусть кто-то считал их мелкими. А сейчас ничего не хочется. То есть хочется, конечно, жить по-новому, но как?
У нее возникло ощущение безвременья: закончилась если не одна жизнь, то какая-то значительная часть жизни, а вторая еще не началась. И что делать в этом промежутке? Она оказалась в тупике.
Да, я в тупике, твердила она себе, я загнана в угол!..
И не раз вспоминала она слова лучшей подруги Люськи о том, что надо исчезнуть, бежать… Но куда и зачем?
Глава 11
Однажды, бродя по городу (это стало любимым ее тоскливо-бесцельным занятием), она проходила по одной из центральных улиц и увидела на двери популярного арткафе «Глобус» объявление, что сегодня состоится встреча с известным писателем Маканиным. Лиза кое-что читала его – не без удовольствия. Она взглянула на часы: начало через пятнадцать минут. Почему бы не войти, если вход, конечно, окажется бесплатным?
Вход оказался бесплатным.
Писатель Маканин читал свое новое произведение и отвечал на вопросы. Потом раздавал автографы. Лиза сидела, погруженная в свои раздумья, и вдруг к ней подсел мужчина лет сорока, явно собираясь начать разговор. Таких называют: жгучий брюнет. Жгучий – во всех смыслах.
Лиза была далека от мысли, что это заядлый театрал, узнавший ее. Ее вообще крайне редко узнавали вне театра. Есть так называемый феномен сценичной внешности. То есть на сцене человек привлекателен и даже красив, эффектен, в жизни же рассмотришь близко – ничего особенного. И наоборот: в жизни человек симпатичен и даже красив, а на сцене почему-то не смотрится. Лиза относилась ко второй категории. Для сцены (имеется в виду большая театральная сцена) ее лицо было слишком тонким, прекрасные пепельные волосы казались блеклыми, яркий свет прожекторов размывал четкий рисунок губ. Поэтому на нее часто надевали черный парик, густо подмалевывали глаза, ярко красили рот, и она становилась сама на себя не похожа.
Жгучий брюнет, интеллигентно поерзав, обратился к ней:
– Извините, можно я задам вам очень странный вопрос?
– Очень странный? – спросила Лиза, не чувствуя интереса.
– Да нет, ничего такого. Вы не дворянского происхождения, случайно?
Лиза мысленно чуть ли не зевнула.
– Случайно нет. Я рабоче-крестьянского происхождения. Папа у меня слесарь, а мама технолог на химкомбинате. А бабушка из деревни, – сказала она, стараясь, чтобы жгучий брюнет расслышал издевку в ее голосе. Но он то ли не расслышал, то ли не подал виду. Он озадачился.
– Странно!
– Неужели?
– Понимаете, у вас, как бы вам это сказать, у вас дореволюционное лицо. Понимаете? Лицо, в котором порода, голубая кровь и так далее. Понимаете?
Лиза все поняла. Ей не хотелось играть в эти игры. Она встала.
– Спасибо, но я не в настроении знакомиться с вами. Извините. Тут много красивых дам, не теряйте времени, пока они не разошлись.
– Вы меня не поняли, – сказал мужчина. – Я занимаюсь фотографией. И у меня такая серия сейчас получается, я ее для себя назвал именно: дореволюционные лица. На самом деле они современные. Тут понимаете, какая идея: все вокруг твердят, что исчезла в лицах благородная красота. А я хочу доказать, что красота никуда исчезнуть не может. Представьте: висят фотографии. Половина – подлинные дореволюционные, с дореволюционными красавицами, а половина – современные. И я предлагаю угадать. И уверен, что сплошь и рядом будут ошибаться! Интересно?
– Возможно, – сказала Лиза, удивляясь, какой только чепухой люди не занимаются. – То есть, значит, вы современных женщин в дореволюционные костюмы наряжаете?
– Зачем? На фотографии только лицо, а вокруг такие, знаете, воздушные виньетки. Стиль десятых годов. Только лицо.
– И вы хотите меня снять?
– Да, я хотел бы вас сфотографировать, – сказал он.
– Нет, спасибо. Извините. До свидания.
И Лиза пошла к двери.
Но он совершенно нагло вдруг встал на пути и затараторил:
– Ладно, пусть так, пусть фотографии только повод, да, я хочу с вами познакомиться, вы меня поразили, у меня в жизни такого не было, я хочу познакомиться, подружиться, а потом сделать вас любовницей, женой, как вам будет угодно, но я ведь не собираюсь вам насильно навязываться, неужели у вас не найдется минут десять или двадцать, полчаса, поговорите со мной и поймете, что я не подлец, не бабник, не маньяк, я обычный нормальный, в меру умный человек, только страшно одинокий, дайте мне шанс, если не понравлюсь, пошлете меня к черту!
Он умолк и глядел на нее с ожиданием.
А Лиза мимолетно подумала, что этот попрыгунчик, как ни странно, ей нравится. В нем есть то, чего в ней нет сейчас: ЦЕЛЬ.
Но она не хотела чувствовать себя очередной – для него – целью. Испросила, делая движение, чтобы пройти:
– Все сказали?
– А что еще нужно? На колени перед вами встать? Хорошо, встану.
И он встал перед ней на колени и склонил голову.
Лиза пожала плечами – и вышла, и пошла по улице.
И поняла, что ждет, когда он ее догонит.
И он догнал, и пошел рядом с ней, говоря без умолку о том, как она его смертельно поразила.
Лиза остановилась:
– Вам не кажется, что вы меня преследуете?
– Преследую, – согласился он. – Но как быть? Я не прошу себе, если вы уйдете. Я даже не знаю, где вас искать, я никогда вас раньше не видел, я не знаю, кто вы.
– Обойдетесь, – сказала Лиза. – Найдете другую.
– Мне не нужна другая.
– Идиот, – сказала Лиза, злясь на него – и на себя за то, что не умеет, оказывается, общаться на уровне легкого флирта. Разучилась.
Она пошла дальше, а он продолжил преследование.
– Вы собираетесь выследить, где я работаю или живу? – спросила Лиза.
– Да.
– Может, и в квартиру вломитесь?
– Да.
– И с мужем моим, например, познакомитесь?
– Да. Если он есть.
– Нет, вы все-таки маньяк! – всерьез рассердилась Лиза, которой это надоело. – Видите милиционера? Я скажу ему, что вы пристали ко мне. Я серьезно.
– Ради бога! Я от вас не отстану.
– Хорошо.
И Лиза, подчиняясь порыву, подошла к молоденькому милиционеру:
– Будьте добры, задержите этого господина. Он за мной увязался. Или пьяный, или наркоман, или маньяк.
Жгучий брюнет не собирался уходить. Он стоял и глупо улыбался, не понимая опасности. Милиционер строго спросил его:
– В чем дело, гражданин?
– Да ничего особенного, сержант! Я девушке в любви признаюсь, а она даже выслушать не хочет.
– Не хочет, значит, не хочет, – рассудил сержант и взял его за рукав. – Идите, девушка, – обратился он к Лизе, – я его подержу, и он остынет.
Лиза секунду помедлила и пошла.
И тут жгучий брюнет стал кричать и вырываться из рук милиционера, а тот надел на него наручники и поволок куда-то.
Лизе стало нехорошо. В конце концов, этот человек ей ничего не сделал. А в милиции всякое бывает. Поэтому она пошла следом за ними, говоря милиционеру:
– Я пошутила. Это мой знакомый. Просто он немного дурачился. Отпустите его, пожалуйста.
– Вы тут теперь ни при чем! – ответил ей на ходу сержант.
– Она моя невеста! – закричал жгучий брюнет.
– А кто же при чем? – удивилась Лиза.
– Я теперь при чем! – сказал сержант. – Оскорбление при исполнении, нападение. Он меня коленкой ударил. Знаете, что ему за это может быть?
И как ни уговаривала его Лиза, он доволок жгучего брюнета до райотдела милиции, который находился неподалеку, и втащил в один из кабинетов. Лиза проследовала за ними на правах, как минимум, свидетельницы.
В кабинет вскоре вошел старший чин: лейтенант милиции. Сержант доложил суть конфликта.
– Вы кто? – спросил лейтенант Лизу.
– Елизавета Андреевна Литовцева, – ответила Лиза. – Паспорт показать?
– Не обязательно. А вы кто?
– Борис Борисович Берков. Я ее жених, понимаете? Мы просто слегка поссорились, а она вспыльчивая, и вот…
– Поздновато женишься, – переводил лейтенант взгляд с Беркова на Лизу.
– Просто я ее всю жизнь искал.
– Что ж вы, не поженились, а уже ссоритесь? Поженились бы – и хоть убивайте друг друга в домашних условиях. Как большинство и делает согласно сводкам.
– Обязательно! – пообещал Берков. – Только отпустите меня.
– Штраф придется заплатить. Все-таки нападение на милиционера в общественном месте – не шутка. Скажите спасибо, что оформлю как мелкое хулиганство, а то ведь за это и срок светит!
И лейтенант назвал сумму штрафа.
У сержанта, похоже, было собственное мнение, и он открыл рот, собираясь это самое мнение высказать. Но под начальственным взглядом лейтенанта тут же его захлопнул.
Берков уплатил штраф, сказав:
– Квитанции не надо. И протокола не надо. А то я, знаете, уважаемый в городе человек, дойдет до руководства…
– Ну, не надо так не надо. Горько! – весело выкрикнул вдруг лейтенант свадебное слово. И вместе с этим словом мощная спирто-водочная струя окатила присутствующих.
– Слово милиции – закон! – тут же закричал Берков и немедленно поцеловал Лизу. Она оттолкнула его и выбежала из кабинета. Он – за ней.
Остановившись через несколько минут, она спросила:
– Что же мне делать, чтобы избавиться от вас?
– Ничего, – сказал Берков. – Ничего не поможет, Лиза.
И вдруг видением наяву возникло пьяное лицо лучшей подруги Люськи. И это лицо кричало: ИСЧЕЗНИ! ИСЧЕЗНИ! ИСЧЕЗНИ!
И Лиза неожиданно сама для себя сказала:
– Ладно. Так кем вы меня собирались сделать? Любовницей? Женой?
– Это как получится.
– Вы далеко живете? Я очень устала.
– А мы на такси, хотя это близко.
Он поймал такси и повез ее к себе.
Она совершенно спокойно вошла в его квартиру. Не озиралась, не осматривалась, спросила только, где ванна, и попросила большое полотенце или простыню.
Приняв душ она вышла, завернутая в махровую мягкую простыню, подошла к кровати, села, стала расчесывать волосы.
– Чего же вы? – сказала она Борису Беркову. – Давайте тоже в душ и займемся делом.
Она чувствовала себя абсолютно свободной.
Исчезнувшей.
И это чувство свободы, потерянности в огромном городе, чувство абсолютной ТАЙНЫ сделало ее ощущения необыкновенно яркими, и ей захотелось отблагодарить человека, который был вольно или невольно соучастником и отчасти причиной ее неожиданного праздника (отчасти – потому что при отсутствии любви вовсе не мастерство мужчины определяет степень удовлетворений женщины, а ее настрой, ее желания, ее степень растворенности в ситуации; умелая женщина всегда сможет взять от мужчины то, что хочет взять, за исключением совсем безнадежных случаев, но никогда самый умелый мужчина не сможет взять от женщины того, чего женщина дать ему не пожелает…).
Часа через полтора Берков спросил ее:
– Так кто же вы, Елизавета Андреевна? Откуда вы?
– Ну уж нет, – сказала Лиза. – Этого ты не дождешься. Что, привык женщинам без мыла в душу лезть? Лучше скажи, кто ты сам такой. Я тебе в самом деле так понравилась или ты такой неуемный бабник, что на все готов, лишь бы своего добиться?
– Ты мне действительно понравилась.
– Хорошо. И что планируешь дальше?
– Мне надо знать, замужем ли ты и вообще.
– Зачем?
– Я хочу, чтобы ты жила со мной.
– Ладно. Поживу, сколько вытерплю. Мне это, как ни странно, сейчас нужно: где-нибудь и с кем-нибудь пожить. Но учти: ничего рассказывать о себе не собираюсь. И о тебе знать ничего не хочу. Или ты хотел чего-то другого? Свадьбу, регистрацию в загсе, детей завести?
– Нет! – поспешно сказал Борис. – Именно – пожить с человеком, который мне нравится.
– Договорились.
Лиза, конечно, беспокоилась об Игоре и Насте. На другой день она позвонила Люське.
– Здравствуй, лучшая подруга, здравствуй, гадюка! – пропела она в трубку. – Все забываю тебя поблагодарить за то, что ты раззвонила обо мне на все четыре стороны.
– Не стоит благодарности! – ответила Люська елейно. – Ты где? Среди ночи твой муж прискакал, весь бледный. Боится, что ты опять память потеряла и тебя могли в беспамятстве убить и изнасиловать.
– Он угадал. Я опять потеряла память.
– Поздравляю. А если серьезно?
– Если серьезно, я тебя должна предупредить: попробуй только опять проболтаться, я тогда и Игорю, и всем расскажу, кто мне советовал исчезнуть, скажу, что ты предательница. Все о тебе расскажу. А если тебе этого мало, то я вспомню, что сама гадюка, и просто-напросто выцапарапаю тебе глаза. Веришь?
Люська подумала и серьезно ответила:
– Верю.
– Ну так слушай. Ты меня встретила. Я тебя не узнала. Ты встревожилась, стала расспрашивать. Я сказала, что со мной все в порядке, со мной ничего не случится. Ты сказала, что меня ищут. Я сказала, что искать не надо. Ты умоляла и просила, чтобы я тебе звонила хотя бы раз в день. И всунула мне листок со своим телефоном. Я пообещала.
– Полный амбец! – выразилась Люська. – Тебе опять везет!
– В каком смысле?
– Ты решила другой жизнью где-то пожить, так?
– Ну, допустим.
– Я и говорю: везет тебе. Взяла и исчезла!
– А тебе-то кто мешает? Ты одна, никто не встревожится.
– Это и мешает, – странно сказала Люська. – Ладно, не беспокойся. Все исполню. Я гадюка, но не до такой же степени. А с ним ты меня познакомишь когда-нибудь?
– С кем?
– Ладно, замнем. Звони.
И Лиза стала жить другой жизнью, как назвала это Люська.
В этой другой жизни с совершенно незнакомым человеком (она приложила все усилия, чтобы как можно меньше знать о нем) она пробовала себя и в роли любовницы, и в роли жены. Единственное, что она четко поняла: Берков – любитель легких приключений. Нигде не работает, живет сдачей внаем квартиры покойных родителей. Пусть. Это ее устраивало. Но он почему-то вдруг отяжелел, он совершенно некстати влюбился в нее (так показалось Лизе). Он, похоже, начал даже подумывать о более серьезных и прочных отношениях. Однажды вечером спросил с нескрываемым недовольством:
– Тебе не кажется, что мы с тобой будто снимаем один гостиничный номер на двоих?
– Мало ли что мне кажется, – с неохотой сказала Лиза.
– Я так не могу. Я хочу знать о тебе.
– Зачем?
– Иначе у меня ощущение, что ты все еще чужой человек.
– А тебе обязательно сделать меня своей? Мы выяснили, что нам есть о чем поговорить. У нас схожие вкусы. Тебе мало? Зачем тебе моя предыдущая жизнь?
– Я хочу жениться на тебе.
– Мы и так женаты.
– Нет. Ты остаешься гостьей. Позавчера мы ездили на дачу (у него была дача, наследство умерших родителей, как и квартира, и подержанный автомобиль), ты походила, яблочко скушала – и смотрела на все чужими глазами. А ведь это твое может быть.
– Я не дачница, я ненавижу ковыряться в земле.
– А ребенка ты не хочешь от меня? – неожиданно спросил Борис.
– Нет. В этом все и дело. Извини, но по-настоящему я выйду замуж только за того, от кого захочу ребенка. Если тебя это не устраивает, я уйду.
Лиза сказала это наугад. Но он испугался:
– Нет! Нет, что ты! И давай не будем больше об этом говорить. Пусть все остается как есть.
– Именно этого я и хочу.
Но Лиза уже не знала, чего она хочет.
Она поняла, что стала более жестокой, чем была раньше. Раньше она с ума бы сходила: как там без нее дочь и муж? А теперь почти спокойно думает о них, говоря себе: ничего страшного, у них своя жизнь. А мне нужна другая. А чтобы узнать, какая именно, надо пробовать.
Она поняла, что не хочет оставаться с Борисом. Она не любит его и не полюбит никогда. Нет даже влюбленности. Какой тогда смысл?
Глава 12
И опять она ходила по улицам (зорко глядя вокруг себя, чтобы не наткнуться на знакомых), сама не зная, чего ищет.
Быть незаметной легче вечером, поэтому она свои прогулки все чаще переносила на вечер.
Однажды у арткафе «Глобус» (все то же злосчастное кафе!) к ней вдруг обратился довольно пьяный человек. Рыжеватая мальчишеская челка (хотя вроде ровесник – по числу лет), очки, поношенный костюмчик.
– Девушка, у меня страшная проблема!
Лиза поняла, что от этого человека нельзя ждать опасности.
– Какая проблема?
– Вы заметили, что я выпил?
– Да, это заметно.
– Это плохо! Но гораздо хуже то, что я еще хочу выпить!
– Так выпейте.
– Но я напьюсь! Мне нужно, чтобы меня кто-то удерживал. Пойдемте со мной. Пожалуйста. Я очень вас прошу.
И Лиза согласилась.
Он заказал для себя вина, а ей кофе и пирожные (ей вдруг сладкого захотелось). Принесли вино, он взялся за бутылку, но Лиза вежливо отобрала ее у него. И налила в стакан совсем немного.
– Именно так! – поблагодарил он. – Именно это мне и нужно. Разрешите представиться: Максим.
– Людмила, – сказала Лиза.
– Очень приятно. А теперь слушайте. Я люблю свою бывшую жену Ирину. Но мы расстались, потому что она изменила мне с Олегом, мужем своей подруги Алины. Я же в свою очередь изменил ей с этой самой Алиной, то есть женой Олега. Понимаете, что получается? Олег изменил своей жене с моей женой, а я изменил своей жене с его женой. Понимаете? То есть Алина изменила Олегу со мной, а Ирина изменила мне с Олегом. Но не в этом суть проблемы! Я расстался с Ириной, Алина рассталась с Олегом, и мы впопыхах переженились: я женился на Алине, а Олег на Ирине. Но не в этом суть проблемы!.. Я еще выпью?
Лиза немного налила ему.
– Спасибо. Итак, в чем проблема? Очень просто! Алина любит меня, но я продолжаю любить Ирину, а Ирина продолжает любить меня, но ее любит Олег. Ирина же думает, что я люблю Алину, а Алина продолжает любить Олега. Олег же думает, что он продолжает любить Алину, но Ирина любит его, а Алина любит меня. Любовный четырехугольник. Или – квадрат. Все понятно?
– Нет, – созналась Лиза.
– Вот видите! А мне, думаете, понятно что-нибудь? От этого можно сойти с ума. И у нас ведь дети! У Алины и Олега двое сыновей, а у меня с Ириной дочь и сын. Алина оставила у себя сыновей, а Ирина оставила моих сына и дочь. Но я хочу, чтобы сына она отдала мне, взяв взамен сына Олега и Ирины. Олег хочет взять обоих сыновей и мою дочь для Ирины в придачу. Алина хочет оставить обоих сыновей и взять еще мою дочь. Ирина хочет оставить моих сына и дочь и взять сына Олега и Алины в придачу. Как быть?
– Не знаю.
– И никто не знает.
– А если вам вернуться друг к другу? Вам к своей жене, а Олегу к своей.
– Если бы так просто! – возразил Максим. – Ирина не может простить мне измену с Алиной, которую она ненавидит. А Олег не может простить Алине измену со мной, которого он ненавидит. Ирина и Олег очень схожи, они принципиальные и резкие люди. То есть – тупик! И выход один. То есть даже два. Первый: Олег изменяет Ирине с кем-то, Ирина оскорбляется и возвращается ко мне. Одновременно и Алина изменяет мне с кем-то, я оскорбляюсь и воссоединяюсь с Ириной. Это понятно?
– Да.
Максим долго смотрел на Лизу и вдруг воскликнул:
– Так вы же можете мне помочь!
– Каким образом?
– Вы красивы. Вы стройны!
Он полез под стол, чтобы проверить свое мнение о стройности Лизы, осмотрев ее ноги.
С трудом вылез и подтвердил:
– Очень стройны. Олег таких любит. Соблазните его, совратите его, а?
– Нет. Я не специалистка в этих вещах.
– Жаль. А не знаете такую, которая бы согласилась? Не за деньги, денег у меня нет. Из интереса разрушить семью. Ведь есть женщины, которые обожают рушить семьи! У них хобби такое. Есть?
– Наверное. Но я таких не знаю. Хотя…
Лиза вспомнила о лучшей подруге Люське. Ей, что ли, свинью подложить – ради хохмы?
– Хотя, возможно, есть одна…
– Умоляю! – воскликнул Максим и тут же вытащил блокнот.
Лиза продиктовала, а он корявыми большими буквами записал имя Люськи и нацарапал ее телефон.
– Премного благодарен. Я как, не напился еще?
– Нет. Но еще немного, и напьетесь.
– Нельзя. Если я напьюсь, я захочу прийти туда. К Ирине. А она терпеть не может меня пьяного. А Олег посмеется надо мной.
– Не пейте больше.
– Но я хочу!
– Я вам не дам.
– Ни капли?
– Нисколько.
– Спасибо… Вы меня спасли…
Он встал, поцеловал руку Лизы, встряхнул головой – и удалился почти ровной походкой.
Играла негромкая музыка.
Лиза, считая, что заработала вино, налила себе и стала пить понемногу.
Она не удивилась, когда к ней подсел мужчина почти карикатурного вида: коротко стриженный, толстый (вернее, мощный, большой), поверх пиджака вишневого цвета – златая цепь с крестом, усыпанным брильянтовой крошкой.
– Полчаса на тебя гляжу, – сказал он.
Лиза промолчала.
– Вид у тебя кошмарный. В смысле одежки. Интеллигентка, что ль?
– Вроде того.
– А это что за хмырь был?
– Так, знакомый.
– Ты замужем?
– Да.
– Если бы тебе приличный прикид, ты бы королева была. Ты это знаешь?
– Знаю.
Наглость этого человека была настолько естественной и добродушной, что Лиза не обижалась на него.
– Как зовут? – продолжал он допрос.
– Вероника. Или Ника.
– Мне нравится. А меня – Зеленый. Это кличка. Имя тебе не обязательно знать.
– Это точно.
– У меня был миллион баб, – сообщил Зеленый.
Лиза молча показала, что рада за него.
– И ни одной порядочной!
Лиза выразила сочувствие.
– У меня мечта с детства – поиметь порядочную женщину. Ты порядочная, за километр видно.
– Вы хотите меня поиметь?
– Да. Я проездом, в гостинице «Гранд». Пойдем ко мне?
– Нет.
– А за деньги?
– Нет.
– Хорошие деньги.
– Нет.
– Вот так всегда!
– Но поймите, если я пойду за деньги, то я не буду уже порядочной женщиной. И ваша мечта не сбудется, – объяснила Лиза.
– Ты еще и умная к тому же, – удивился Зеленый. – Ладно. Всего хорошего.
Он грузно поднялся и вдруг опять сел.
– Ты пойми, – сказал он. – Я с вида жлоб жлобом и срок тянул, но у меня тонкая душа. Я стихи люблю и сам пишу, но никому не рассказываю. Ты пойми. Моя душа зависит от других. Со зверями я зверь, с людьми я человек. Но людей почти нет вокруг, поэтому я зверь. А женщины мои все заразы. И моя душа ими отравилась. А через порядочную женщину она, то есть душа, может, подлечится. Понимаешь?
Горькая и глупая печаль этого человека, как ни странно, тронула Лизу.
– Хорошо, – сказала она. – Я пойду с вами. Не за деньги. Вы понравились мне. Ну и одиночество надоело.
Зеленый подумал:
– Нет. Ты опять получишься непорядочная, если с первым встречным идешь в гостиницу.
– Ты не первый встречный. Я увидела в тебе твою душу. Бывает же симпатия с первого взгляда?
Зеленый подумал.
– Бывает, – с трудом согласился он. – Но если ты пойдешь со мной, я начну безобразничать. Я так привык. Заставлю тебя разные штуки делать.
– А я не буду.
– А я тебя стукну тогда. Нет. Если даже ты в принципе порядочная, то со мной сразу станешь непорядочная.
– Это тупик, – сказала Лиза.
– Точно, – согласился Зеленый. – Ты моя красавица, гений красоты, если кто мне нравится, это только ты. Это стихи.
– Простые и хорошие.
– Спасибо.
Зеленый помолчал, посопел (не слезы ли у него на глазах закипают? – подумала Лиза), полез в карман, достал бумажник и отсчитал десять стодолларовых бумажек.
– Тысяча, – сказал он. – Тебе. Вам.
– За что?
– Ты первая женщина, которая со мной говорила по-человечески.
– Неужели?
– Я чуткий! Другие пробовали, но притворялись. Я потом об них ноги вытирал, а они мне подошвы языком лизали. Ты не представляешь даже, какая я сволочь!
– Я не возьму.
– Возьми. Пожалуйста. Я все равно их тут оставлю.
Он поднялся и пошел в другой конец зала, не оборачиваясь. Сел за стол в большой компании спиной к Лизе.
Лиза посидела несколько минут, взяла деньги и направилась к нему.
Вдруг на ее пути вырос бойкий парнишка:
– Очень не советую. Будет хуже и вам и ему. Разрешите проводить?
И под локоток, под локоток, вывел ее из кафе, свистнул, явились, словно из-под земли, два молодца в камуфляже, но без оружия (по крайней мере, его не видно было).
– Проводить до дому! – распорядился парнишка.
И они выполнили его приказание.
Борис встретил ее упреками.
– Извини, конечно, – сказал он. – Но если мы живем вместе, я прошу хотя бы уважать мои чувства. Я ждал. Я беспокоился. С кем ты была? Чем ты зарабатываешь вообще? Может, ты проститутка для высокопоставленных особ? Я ничего не знаю о тебе! Что за игра такая дурацкая?
– Отстань, – отмахнулась Лиза.
– Не смей так со мной говорить! – закричал Борис. – Я не посторонний тебе, в конце концов!
– Да? – удивилась Лиза. – Ну, прости. Нет, в самом деле, извини. Не сердись. Я виновата.
И была очень ласкова с ним в тот вечер.
А наутро на столике у постели, уголком под часами (словно чтобы ветром не унесло), он нашел записку: «Вот и все. Прощай».
