Текст книги "Каменные сердца (СИ)"

Автор книги: Елена Мельникова

Соавторы: Иван Мельников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Я обязан был проверить, – уклончиво отозвался Дриббл. – Приду позже.

Не обращая внимания на возмущенный ропот из подвала, Натан побрел на праздник. Вернее, ему предстояло еще зайти к Туве, на пару с Томом раскрашивающей всех желающих. Нужно ж выглядеть не хуже вождя Радиоактивные Осадки! Воротится ли он за мессиканочкой, Дриббл не решил, хотя проснувшийся в глубинах его сознания не колебался – пленница оказалась достаточно привлекательной, чтобы . Так он компенсирует себе затраты на инструктаж краснокожих недотеп.

Спустя добрых полтора часа Натан, воспользовавшись отмычкой, выпустил узницу. Повторное знакомство получилось весьма бурным – девица кинулась обниматься.

– Э, мы не настолько близки… – промямлил Натан, теряя волю.

– Как скажешь, – дамочка отстранилась проворнее, чем хотелось бы Дрибблу. – Меня, кстати, зовут Мендос.

Натан разочарованно представился, почесав нацелованную щеку. Девица потребовала ехать сейчас же и высмеяла мутные возражения спасителя о том-де, что он не один, да друзья его спят, да вся деревня переполошится. Однако ехать без остальных Натан и вправду не мог. Но мессиканка не отступала и утихомирилась лишь после угрозы упрятать ее обратно в подвал. В итоге скандалистка послушно устроилась в кузове «джона гира», накрывшись куском брезента. Кое-как уладив , Натан лег спать. Несмотря на отсутствие Элейн, он запер «сандерклап», прописав загулявшей Принцессе отдых на природе. Ночью ему снилось иное развитие их диалога с Мендос, отчего он нервно ворочался и даже по-детски всхныкивал пару раз.

**

Племя цыган подготовилось к церемонии капитально. Никто не отвертелся от нанесения бодиарта (мы с Туве щеголяли светящимися белыми узорами, прочие скромно довольствовались красной глиной и углем), из баулов и чемоданов повытаскивали самые яркие шмотки, Элейн пожертвовала запасной набор шнурков от сапог для головных повязок.

Мне снова вспомнились так называемые хиппи. Оставалось воплотить в жизнь их знаменитый лозунг: «Занимайтесь любовью, а не войной!» – до сих пор актуально. Хотя когда доходит до претворения лозунгов в жизнь, возникают непредвиденные сложности. Джо, увы, хорошее тому доказательство. Судя по его кислой физиономии, веселиться ему придется нынче в одиночку либо присмотреть себе парочку среди местных красавиц. Кстати, недурственная идея! Однако далеко не всем она по нраву. Я, например, предпочла бы избежать сладеньких взоров, которые облепят толстым слоем Томову мордашку. Наверняка мальца опять примутся подначивать, а мне за него краснеть и отшучиваться. Кирна, так та вцепилась в локоть Сагерта мертвой хваткой, будь ее воля небось заперла бы мужика в трейлере. Впрочем, о чем я? Она заперлась бы вместе с ним. А мне вдруг стало не по себе от осознания, что Аксель нипочем не пропустит внеочередного (как он там говорил?) «сеанса перепихона». Хм, он тогда усомнился в моей способности ему помешать? Вот и выясним.

Трубка мира уже завершила первый круг, поэтому люди – и красные, и белые – стремились побыстрее покончить с официальной частью и перейти к кутежу.

– Хау, великий вождь, – провозгласил Натан, возглавлявший нашу процессию. – Позволь вручить твоему племени дары: изображение тотемного животного и новую инструкцию для процветания. – С этими словами Дриббл поднял над головой сурка, держащего журнал.

– Хау, мой бледнолицый брат! – зычно ответил Радиоактивные Осадки, а потом потихоньку добавил: – Давай не будем затягивать церемониал?

Натан согласно улыбнулся.

Вождь, судя по осуждающей гримасе шамана, пропустив значительный кусок обряда, движением руки подозвал помощников, тащивших встречные . Всем досталось по перьевому венцу, правда, сдается мне, из-за них пострадали не благородные вольные птицы, а обычные домашние куры, запекавшиеся сейчас в угольных ямах. Таборные запасы еды пополнились свежатинкой. Мы с побратимом тоже обменялись памятками, и теперь я беднее на обрез, добытый с риском для здоровья под Кеблин-Тауном, но богаче на целый серебряный . Прочие дары меня мало интересовали, и я отвлеклась.

Наконец дикарский шаман приложился к трубке мира вторично и передал ее Владилену.

Могучий грусский дед, не поверите, взорвал реликвию: из чаши полыхнуло, и чубук разлетелся на мелкие осколки, оставив Птицына с растерзанным корешком мундштука во рту. Несколько секунд я думала: кабздец нам, – однако дикари восприняли сие, как доброе предзнаменование, пришли в неописуемый восторг и принялись качать Птицына.

Потом оба колдуна потихоньку, как положено степенным старичкам, удалились и пропали до утра. Полагаю, они основательно подзаправились травяными настоечками, которые, я краем уха слыхала, нахваливал местный шаман. Эх, поди, обпил его Владилен!

**

Костер, на котором, наверное, изжарился бы и слон, ярко пылал, забрасывая разлапистые беснующиеся тени аж до самой электростанции. Плясали, разумеется, не только тени – десятки полуобнаженных лоснящихся тел плели в буйной скачке причудливый рисунок первобытного танца. Трубка мира (замененная на новую) совершала уже третий круг, поэтому я с трудом различала в общем хороводе своих спутников. О да, эндейцы знали толк в курительных зельях. В глазах слегка плыло. Мимо, точно искра, шмыгнула Элейн, практически нагишом прыгающая в окружении любителей иноземной экзотики. Подальше с буйством истинного мессиканца (якобы веселье – важнейший компонент его родной культуры) отрывался Десктер, попутно выбирая себе пассию на ночь. Прямо передо мной покачивался Данике в комичной пародии на танец. По-моему, доку следовало изучить состав местного, хм, табака и переходить с древней химии в таблетках на натуральные препараты. Может, прекратит тогда бузить на нас за перекуры? Тиана, по-щенячьи склонив голову набок, завороженно уставилась в сердце гигантского костра и не реагировала на недвусмысленные намеки мужественных соседей. Захария, уже не первый день страдавшая от мигреней, уже вернулась на стоянку. Ее опередил только Сагерт, который во избежание конфликтов увел Кирну сразу после торжественной части праздника. Натан с Джо (не вместе в смысле, но оба) тоже куда-то запропали, да и Туве, к моему удивлению, не было среди разгоряченных фигур.

Я раздраженно ткнула локтем сидевшего рядом Акселя, который прикипел глазами к подрагивающим в такт музыке ягодицам какой-то эндианки. Если не отвлечь его сейчас, он, пожалуй, снова присоединится к плясунам, вернее, плясуньям.

– Елы-палы, Акс, я ж забыл! У этих за-ме-ча-тель-ных, ммм, нах… нет все-таки ных, людей с красной кожей нашлась карта, а там – Саладо-мать-его-пик! – язык заплетался, фразы рождались долго и получались громоздкими донельзя.

Цыганин смерил меня странным взглядом, будто ожидая подвоха, но встал. Точнее, попытался. В итоге, подпирая друг друга, мы ввалились в ближайший пустующий вигвам, откуда брезжил свет. Аксель задернул полог, а я выудила из бокового кармана штанов увесистую книжицу – «Автомобильный атлас дорог Лармерики». Разложив ее под керосиновым фонарем, который хозяин расточительно оставил зажженным, я принялась искать по оглавлению нужное наименование.

– Гребаная гора, ну где ты, ептыть? – почему-то в данный момент роль Тома давалась мне с трудом: бранные слова не желали выкатываться сами собой, натужно застревая в глотке. Я почуяла неясный пока мне подтекст в собственных мыслях.

– Думаю, Саладо-пик подождет, – насмешливый шепот Акселя прошелестел у самого моего уха. – Время для урока номер два, золотце.

Ага, вот он подтекст и подвох! Только почему цыган так легко его распознал? Хотя нахал явно нафантазировал себе сверху еще три короба. Дурман мигом выветрился из моей головы. Покраснев от стыда, я резко выпрямилась, чуть не угодив ему по зубам, и бросила:

– Мне кажется, не совсем правильно нашим отношениям развиваться дальше в плоскости учитель-ученица.

Аксель не ответил. Он с минуту постоял, рассматривая мою спину, а потом вышел. «Золотце» получило-таки внеочередной урок. И опять не сходится! Ведь Туве не подпускает Джо к себе, а он все равно увивается за ней. Элейн же не просто допускает, она зовет сама, но ею часто пренебрегают. Какая-то, простите, хрень, дамы и господа! Машинально потушив фонарь, я выбралась вслед за цыганом, однако он уже затерялся среди празднующих. Нет лучшей тактики в поисках, чем перестать выслеживать. Правда, для этого необходимо успокоиться, а я отчего-то нервничала. Интересно, мною двигали опасения за благополучие товарища или нечто иное? Перетряхнув эту и кучу других мыслей за пару кругов у костра под руку с побратимом, я вернула себе умиротворенное настроение и заодно ознакомилась с родословной эндейца до какого-то очень далекого колена. Наконец колесо галопирующих вынесло меня в темный проулок между вигвамами.

Аксель обнаружился там, где и предполагалось – в компании молодых сочных эндианок. Смугляночки слушали обаятельного бледнолицего искусителя, разинув рты, а немного поодаль, незамеченные Аксом, топтались не иначе как родители девах. Сейчас цыганский кавалер попадет по самый хер. Ну, друзья-то для того и нужны, чтобы, например, в критический момент открыть глаза на происходящее.

Зажав в зубах отнятую у Тианы цигарку, придающую моей физиономии более самцовый вид, я ринулась в «атаку». Упс, то есть на помощь, конечно! Обольститель уже завлекал своих жертв под сень чьего-то радушно открытого жилища. Следом перемещалась группа родных. А ну как они таким образом заманивали в племя свежий генофонд? Но не сегодня. Я тихонечко подкралась к троице и звонко шлепнула эндианок по аппетитным задницам.

– Что старый греховодник вам тут заливает, девочки? – сладким голосом спросила я и развернула визжащих милашек к себе, лишь только хватка огорошенного цыгана ослабла на их талиях.

– Тоооооом! – угрожающе прорычал Аксель.

– О, полагаю, очередную басню про кукурузу и плодородное лоно земли? Но его початок не единственный, – вещала я, легонько мявая эндианок за бока.

– Да, малец, но мой – самый крупный и многоопытный! – нашелся наконец Аксель и попытался притянуть растерянных девиц к себе.

– Ха, у старой кукурузины зерна осыпаются! – встав на цыпочки, выдала я прямо в лицо цыганину и покрепче обняла эндианок.

– Сегодня они упадут в благодатную почву, – огрызнулся Аксель.

Девицы присудили победу старшему и перекинулись на его сторону. Наступило время грязных приемчиков.

– Хм, но это же признак болезни, отваливающиеся-то зернышки, – гонореи там, сифилиса, еще чего похуже, – громко продолжила я (эндианочки озадаченно переглянулись, но большее впечатление моя речь произвела на их родичей – те забеспокоились). – Ну, у нас в таборе все, кто с ним спал, поимели проблем. Вот бегала здесь рыжая такая бабенка – у нее прыщи повылезали…

Благодаря болтливости Принцессы воров только глухой не знал этой истории. Вот и пригодился вновь мой отменный слух. В большие уши больше слышно!

Судя по акселевскому лицу, меня ждала лютая расправа – щелбаны да тумаки уже не в счет, – но из соседнего вигвама высунулась Элейн. Позади нее мелькнул голый мужик. Цыганка возмутилась моим поклепом и продемонстрировала справку от дока с вердиктом «здорова».

Аксель нерешительно взял бумажку посмотреть и долго пялился на закорючку под заветным словом. Эндианки также уткнули носы в загадочные письмена. А мне стало ясно: еще секунда промедления – и меня высмеют или даже поколотят. Поэтому я запихнула Элейн обратно, невзирая на ее громогласные требования вернуть справку, задернула полог и выхватила у Акселя бумаженцию.

– Знаете, как с этой ерундовиной следует поступить? – хохотнула я, а затем подожгла.

Всучив цыганину пламенеющее Элейнино сокровище (соболезнуя Принцессе всей душой), я, пока он не очухался, увела эндианок под белы ручки на «танцплощадку» и подбросила Данике. По пути наплела им про то, какой Аксель хитрец да сколько баб он перепортил.

Довольная собой, я направилась к изумленным родственникам «спасенных» мною девиц, намереваясь окончательно развеять опасения касательно притязаний цыгана на внимание их дочерей. Но внезапно ощутила чьи-то цепкие пальцы на воротнике. Меня опрокинуло на спину и поволокло по земле.

В принципе я догадалась, кому обязана, и не стала верещать, только перебирала по возможности ногами. Разозленный Аксель протащил меня за шиворот к трейлеру через всю деревеньку.

– Преподам тебе урок другого толка!

Он уселся на крылечко и, удерживая меня одной рукой, вынул ремень из джинсов. Я оказалась перекинутой через его колени, и, судя по всему, цыган не шутя намеревался всыпать Тому Мэйби по первое число, следуя недавним рекомендациям Джо. Подобное отношение к моей заднице меня возмутило! И, даже не успев замахнуться, Аксель почувствовал бедром острое лезвие, с характерным треском вспоровшее ветхую джинсу.

– Отпусти, а то… – пригрозила я.

Рассчитано все было так, чтобы не нанести вреда непосредственно ноге – пострадали лишь штаны, на которых образовалась моднючая прореха.

– Это уж слишком! – прохрипел цыган, отпустив меня и исследуя дыру.

Победоносно ухмыляясь, я вложила ему в ладонь кусок ткани и его собственный нож. Выражение Акселева лица меня перепугало – он обиделся. То есть на полном серьезе, а не как обычно. Я наклонилась и, очутившись с ним почти нос к носу, состроила виноватую рожицу.

– Хочешь, зашью? Я умею – училась в Куполе, – голос предательски дрогнул.

– Обалдела? – задал он явно сокращенную версию вопроса.

Шуточка не прокатила.

– Нет, честно, если ты так расстроился из-за штанов, давай заштопаю! – улыбка моя увяла, я совершенно растерялась.

– Нет, Мэйби, не потому, – жестко ответил Аксель, поднявшись.

– Аксель, а я не знаю почему! – отчаянье мое достигло предела.

– Не знаешь?! – Аксель хмыкнул, неожиданно успокоившись. – А ведь верно.

Он поправил шляпу и, по-видимому, собрался уходить. Куда? Да хрен его разберет. Впрочем, я не желала застукать Акселя, обложенного сладострастными эндианками в каком-нибудь укромном закутке.

Человеческие взаимоотношения разворачивались передо мной во всей их возмутительной сложности.

Есть две максимы: Принцесса воров, нуждающаяся в обществе мужчин сильнее, чем они в ней, и странная Туве, доводящая Джо до белого каления своими измывательствами. Я не допускала мысли, что позволю обращаться с собой, как с куском бесполезного мусора (Элейн подобное положение воспринимала как должное), но и Аксель не из тех, кто безропотно терпит отказы. Да он вообще слышал когда-нибудь из женских уст простое «нет»? Внутренним чутьем (уж не ли?) я понимала: ситуация для него также нова, иначе, как говорится, я продула бы еще до сдачи карт – или уступила бы, или навсегда осталась бы для Акселя Томом. Хотя разве это плохо? Разобраться бы! Но решение требовалось немедленно, и слова сами сорвались с языка:

– Мне вот интересно, мужчины напрочь позабыли о хороших манерах и нынче способны только ухлестывать, окучивать, заваливать да вздрючивать? – я тряхнула отросшей челкой.

– Это приглашение? – насмешливо уточнил Аксель, в глазах которого вновь загорелись задорные искорки.

– Так и быть! Раз кавалер стесняется пригласить даму… – закатив глаза, ответила я и перечислила: – Существует много вариантов свиданий: ужин при свечах, поход в театр или в кино, танцы… но наш выбор невелик. Барышню устроит прогулка под звездами.

– Ну почему же. Танцы еще в самом разгаре! – Аксель гоготнул, поведя головой в сторону скачущих силуэтов.

– Речь не о дрызгах-брызгах! Должен соображать – не маленький, – я указала ухом на лесной массив, волшебный и таинственный. – Романтическая прогулка прельщает меня гораздо больше.

– Как тонко, однако, – цыганин изогнул бровь. В его взгляде я прочла удивление опытного охотника, которого дичь вынудила сыграть по их собственным правилам. – Значит, вперед, навстречу духам, феям, корням и веткам.

– Никаких фей, кроме меня! – я притворно нахмурила брови. Достаточно нарочито, чтобы любой идиот проникся несерьезностью пантомимы. Аксель, конечно, идиотом не был, но мы оба сейчас делали ходы наобум. Все честно – ни свинца в игральных костях, ни крапленых карт.

Я еще ни разу не бродила по лесу, тем более ночью. Прогулка в Гатскиллских горах напоминала скорее полосу препятствий: даже днем стремновато шататься по болотам да бурелому, над обрывами да без тропочек, меж закрученных штопором молоденьких березок, кленов и елочек, чьи лапы смыкаются прямо на уровне глаз.

Здесь же мы будто очутились в колонном зале древнего храма. Говорят, в сухом климате древесина каменеет со временем – мертвые голые стволы продолжали стоять. Кроны погибшим гигантам заменил буро-зеленый вьюн, оплетший их точно кружево. Валежника почти не было. Сквозь толстый ковер желтой трухи пробивался хиленький подрост, которому в отдаленном будущем предстояло сменить исполинов на их посту. В островках чернильной тьмы меж ветвей изредка вспыхивали и гасли блеклые искры. Кое-где явственно чувствовалось прикосновение руки человека: бережно укрепленные понизу стволы, ровные стопки поленьев и хвороста, утоптанные дорожки.

Несмотря на обстановку, страха я не испытывала. Во-первых, рядом со мной шагал () Аксель, вооруженный огроменным сорок пятым калибром. Во-вторых, как там в песне поется? Смеюсь, шумлю и балаболю, хотя в лесу один; пускай лесные твари знают, кто здесь господин!

Тут какая-то из лесных тварей, видать, недовольная моим мнимым господством, выскочила из-под ног и опрометью ринулась в кусты. Аксель выхватил пистолет, но я дернула его за руку.

– Если ты пальнешь из своей гаубицы в несчастного барсука, мало того что зверюшку разметает по всей округе, так сюда еще и народу набежит!

Удерживая цыгана за рукав, я шагнула, запнулась за корень и впечаталась лбом в шершавый ствол. Следом на меня навалился Аксель.

– По-моему, романтическая часть прогулки завершилась, золотце, – шепнул он, его рука уже скользнула мне под майку.

– Неймется тебе с практикой. – Я не сильно-то сопротивлялась, уже ощущая странную слабость в коленках. – Может, еще чутка теорию разберем?

– Позже. Ты и так заставила меня ждать, маленькая строптивица, – выдохнул цыган мне в затылок и, кажется, прижался к нему щекой. – А торопиться я не намерен. Рановато еще приобщать тебя к полноценной, – он хмыкнул, – любви.

– А как же… – попытавшись вывернуться, воскликнула я.

– Имей терпение, золотце. Всему научишься, все узнаешь, – преувеличенно строгим тоном отрезал Аксель и притиснул меня обратно к дереву.

**

Я шла, задрав майку почти до груди. Кожу на пояснице неприятно стягивало. В отношениях между мужчиной и женщиной все хорошо, кроме, мать его, мужского семени, которое… Короче, я жаждала вымыться, и поскорее.

Аксель, лыбящийся и довольный, непринужденно отвечал на мои вопросы в своей обычной шутливой манере. Дескать, конечно, можно избежать проблем, извергнув семя тогда и мыться необязательно, но от этого случаются дети. Люди, да вы рехнулись все?! Достаточно в конце направить мужскую штукенцию ! Но, по заверениям цыгана, тогда ни секса, ни любви не будет – якобы удовольствие не то. Как-то это не вязалось с моими впечатлениями, впрочем, обмен мнениями по данному поводу я отложила.

– Покамест, золотце, тебе и сравнить-то не с чем, а значит, и судить нечего, – назидательно изрек мой «учитель». – Нечего, то есть не хрена, извини за грубость. Но не волнуйся, когда твоя девственность начнет нас стеснять, мы аккуратно от нее избавимся.

Аксель кашлянул в кулак, но примешался к этому звуку еще какой-то, подозрительно похожий на смешок.

– Стоп-стоп, если мне не изменяет память, девственность, гм, вроде как полезна девушке! Вроде бы природа позаботилась таким образом о чистоте женских организмов. Там, внутри…

– Меня-то просвещать не надо! – фыркнув, цыган замахал руками.

– Ну… в общем, сам знаешь, – я помялась, неуверенная все-таки в осведомленности собеседника относительно устройства человеческого тела (в школе он ведь не учился), но уточнять по его просьбе не стала. – Так чем же она стеснять-то будет, а?

– Тююююю! – Аксель аж присвистнул, опять-таки весьма нарочито. – Давай-ка я объясню тебе, когда понадобится. Иначе, чего доброго, начнешь мешать секс с любовью или, того хуже, семьей.

Не уразумела я, почему Акс разделяет понятия. Разве секс – не любовь? Или наоборот. Разве одно без другого возможно? Хотя вот есть же шлюхи в борделях… У них-то как? Напоминает идэнский подход: роботы тоже размежевали физиологическую и духовную составляющие, – но железкам-то простительно. Мне представлялось, вне Купола люди обращаются с этим иначе. Как? Ну, незаменимым элементом процесса – от поцелуя до ребенка, реже до старости – я считала те ласковые слова из фильмов и книг: «Люблю тебя, дорогой/дорогая». Обидно, но моему красивому заблуждению и здесь нет места.

Ситуацию с появлением детей я сочла до крайности несправедливой и неясной. Женщина на полгода опухает, будто ее пчелы покусали (да-да, именно – укусили, уязвили, , только), а до того мается от разнообразнейших недомоганий, дурнеет, дуреет и окончательно превращается в обузу. Мужчина же скачет в привольных полях, как молодой кролик, выискивая зорким взглядом, кому бы еще присунуть. Сложновато уразуметь и то, как существо размером с мотоциклетный бензобак пролезает в такое маленькое отверстие. Аксель уверил меня, что мать-природа все предусмотрела и детишки вылетают на белый свет, точно салом натертые. Салом! Это ж не фиговина вроде утиного гузна! И кто их там внутри натирает?

– Ну а мужчинам-то зачем это нужно? – размышляя, я, сама того не заметив, задала вопрос вслух. И прямо-таки подпрыгнула, когда Аксель отозвался:

– Это приятно, глупышка.

– Как, и вам тоже? – по выражению Акселевой рожи я мигом сообразила, насколько пропалилась.

Как в картах, когда у тебя есть шанс до тех пор, пока ты не засветил свои никчемные шестерки-семерки, скроив кислую мину или неосторожно ругнувшись. «Игра» перешла в новую фазу.

– Ну да, и нам тоже. – Цыганин ущипнул меня за бок. – Удивлена?

Я собралась было впаять ему пару колкостей на сей счет, но тут между деревьев мелькнул призрачный силуэт.

**

Совершенно нагая, Туве кружилась на поляне, купаясь в голубоватом лунном сиянии. Па ее странного танца завораживали, как трепещущая капелька росы, вот-вот готовая сорваться с травинки. Несмотря на прохладу, тело ее блестело от пота. Медленными широкими движениями девица проводила по своему телу пальцами, время от времени окуная их в плошку с белой глиной. Обновляла анима-разметку, надо полагать. Ореол волос, зависший в воздухе словно облако, придавал облику Туве потустороннюю нереальность.

Наконец пальцы ее замерли где-то в районе пупка, натянув кожу и отпечатав неровный светящийся треугольник глины. Дыхание дикарки участилось, лицо приобрело какое-то чудное выражение. Замерев на мгновение, она издала пронзительный, нечеловеческий крик. Услышь я в одиночку нечто подобное ночью в пустоши – а тем паче в лесу, – и кирпичей, вывалившихся со страху из моей задницы, хватило бы на пару городских стен или, мать его, небольшой замок.

Танцовщица тяжело осела на землю, шумно, неровно, но, по-моему, удовлетворенно дыша. Ее пустой рассеянный взгляд задержался на мне, но в этот момент Аксель оттащил меня в тень.

**

– Мда, немудрено, что Джо ничего не перепадает, – ухмыльнувшись, произнес цыган, когда мы очутились в некотором отдалении от полянки. – Похоже, дикарочке нравятся . Знавал я одну девку: она по ночам разъезжала на мотороллере голышом.

– Не Элейн, случаем? – полюбопытствовала я. – Зачем?

– Одна из ее старших сестричек, – Аксель странно покосился на меня и, помолчав, добавил: – Ну как зачем? У него седло дрожит.

– А разве ток анима в теле можно улучшить таким образом? И не только туве должны это делать?

Я заинтересовалась всерьез. Почему бы и не прокатиться на «юрале» нагишом? Все лучше, чем мазаться противной глиной. Седло бы только протереть…

– Чего улучшить – Аксель мотнул головой. – Она же всего-навсего развлекалась сама с собой. Попросту дро… – он осекся, задумавшись, и неожиданно сменил тему: – Раз уж мы в гостях, воспользуемся оказией. Я ничего не знаю про перья за ушами, дурацкие имена и духов, но в эндейской бане уже бывал и с удовольствием повторю опыт.

Выпытать у Акселя, чем, по его мнению, занималась Туве на полянке, мне не удалось, несмотря на все старания. Стоило бы расспросить ее саму и поподробнее, но сначала – мыться.

Баня, как нетрудно догадаться, тоже помещалась в вигваме. Приятный травяной запах, витающий среди клубов горячего пара, расслаблял, уносил усталость и тревоги. Да, это вам не ржавая бочка едва теплой воды!

Я развалилась на невысокой скамье, глядя сквозь приоткрытый полог, как Аксель разоблачается. Кажется, именно таких мужчин женщины вроде Элейн называют жеребцами? Сладко потянувшись, я прижмурилась.

В предбаннике раздался шум возни. Я удивленно вскинула голову – надо мной возвышалась Туве. Она, поджав губы, неопределенно повела ушками, а затем, схватив лежащее на скамье полотенце, выкинула его наружу. Оттуда донесся сердитый вопль Акселя, хотя сам он отчего-то не появился. Неужели застеснялся?

– Почему ты не слушаешь меня? – голос Туве приобрел интонации родителя, долдонящего ребенку, что нельзя пить дизельное топливо. – Ты опять делила с ним . Ты ступаешь по тонкому льду, Мэйби-туве.

– Подожди, – ее поведение смутило меня, – объясни!

– Не сейчас.

Девица нависла надо мной, полулежащей на скамейке, и принялась водить пальцами по щеке, ключице, животу, сделала завитки вокруг пупка, коленок и недовольно покачала головой. Я захихикала, извиваясь от щекотки, но Туве строго шикнула. Ритуал, к которому дикарка приобщила меня в источниках, произвел скорее приятное впечатление, если забыть о крошках сухой глины в спальнике. Однако мне куда больше хотелось ясности. Чего ей от меня надо?

Смазав несколько свежих узоров, Туве прильнула ко мне и приблизила губы к моему лицу. Я почувствовала напряженную дрожь ее тела… Ой! А зачем она дует мне в рот? Постойте, она ж сама предупреждала про опасность таких дел, поцелуев то есть! Я с силой оттолкнула девицу и рванулась к выходу.

Как ни странно, Аксель все еще был там. Он пялился на банный вигвам с весьма озадаченным видом. Последний раз я наблюдала подобное выражение лица у своего соседа по парте, схлестнувшегося с графиком тригонометрической функции.

– Ааааксель! – я помахала рукой.– Это нормально? Ну… то, что она делает?

– А она делает? – цыганин даже приподнял указательным пальцем свою шляпу (жест символизировал у него крайнее напряжение ума).

– То же… – я вовремя увидела вырулившего из-за соседнего строения Декстера, проглотила окончание фразы и просипела: – Целует вроде.

– Ха, парень, сам-то справишься? – немедля откликнулся Тушкан и повернул ко мне.

Но тут Туве втащила меня внутрь, а Декстера, похоже, отвлек Аксель.

В неверном свете красных углей происходящее рисовалось фантасмагорической галлюцинацией. Я позволила дикарке уложить себя на лавку. Она, поставив банку с глиной на земляной пол, присела рядом и принялась заново сосредоточенно выводить на мне узоры. Ее волосы в отблесках огня напоминали раскаленную медную проволоку.

– Мужчины берут жадно, оставляя взамен пустоту. В них пылают страсти. – Туве кивала в такт своим словам. Глаза ее лучились – две пронзительно синие льдинки в жарком царстве багряных теней. – Сегодня я помогу тебе, завтра ты поможешь мне. Мы, туве, к счастью, всегда можем…

Она не договорила. Но к тому моменту до меня сквозь дрему долетали лишь отдельные бессвязные звуки.

**

Аксель сидел на трейлерном крылечке и прихлебывал из кружки. Погруженный в свои мысли, он даже не заметил меня, пока я не плюхнулась рядом.

Большой эндейский костер потух, но вокруг него еще дергались наиболее упертые любители веселья. Декстер устраивал задремавшую Тиану в кабине тягача, спеша обратно к женщинам и танцам.

Я отобрала у Акселя кружку и сделала долгий глоток. Анима там или что-то еще, но от выходок Туве прямо-таки дух захватывало, как от сильного ветра, хлещущего в лицо при быстрой езде. Впрочем, сейчас дух захватило из-за той бормотухи, которую цыган где-то (у Владилена, скорее всего) раздобыл.

– Знаешь, – мне удалось наконец проглотить обжигающую жидкость, – а ведь с ней было очень даже приятно. Почему не целовал меня?

Цыган вылупился в искреннем незамутненном удивлении.

– Она слегка расширила мои познания в области отношений. – Я застенчиво поскребла белый ромб на своем плече.

По-моему, Аксель намеревался разразиться многословной тирадой, но прикусил язык.

– Пойдем-ка в трейлер, – кратко бросил он, принимая у меня кружку.

В попытках докопаться до истины, я обстоятельно, без утайки, рассказала цыгану про Туве и ее ритуал. Он слушал не перебивая, лишь вскидывая периодически брови и кривя губы.

– Нет, только подумайте, как хитро дикарочка все провернула! – в конце Аксель с трудом удерживался от смеха. – Все это – полная ерунда, золотце. Анима, рисуночки на теле, гнезда и пляски. Просто ей больше нравятся девочки, чем мальчики. Поверь, такое встречается чаще, чем можно предположить.

Да, как-то мне довелось видеть в борделе двух обжимающихся девок, и с тех пор я считала, что это в порядке вещей. Вероятно, именно потому Туве так легко удалось завладеть моим вниманием и вовлечь меня в свою игру. Но я покамест вряд ли могла считать себя пострадавшей.

К сожалению, мое признание не сподвигло цыганина на ответную откровенность. Он изворотливо избегал темы взаимоотношений. По поводу них, однако, я уже не питала иллюзий, ожидая реплик типа: «Золотце, о чем ты? Друзья для того и нужны, чтобы доставлять друг другу удовольствие!»

– Пожалуй, ты не сильно-то отличаешься от Туве, – заявила я ему. – Похоже, вы оба добивались одного, хоть и разглагольствовали о разном. Но кое в чем она права бесспорно: ненасытны, и, удовлетворяя их, женщина расплачивается за двоих.

– Ты правда хочешь обсуждать незавидную судьбу каких-то посторонних баб и прочую ерунду? – Аксель улыбнулся, обаятельно, как он умел. – Куда важнее и приятнее восполнить твой пробел в области поцелуев с мужчинами.

Мы уже ложились спать, когда в дверь ворвалась Туве.

– Ты опять это делала!? По сколько раз на дню мне придется делить с тобой анима?

Я собиралась соврать ей, но Аксель без промедления вытурил рыжую из трейлера и щелкнул замком.

– Это превращается в проблему, – в голосе цыгана мелькнуло легкое раздражение. – Впрочем, внутрь ей не попасть.

– Надеюсь. – Я выглянула в окно: Туве стояла у крыльца. Заметив меня, она многозначительно повела ушами, намекая, что проторчит здесь, сколько потребуется – не больше и не меньше. – Кстати, Акс, она еще там. Под окном.