Текст книги "Пятый Проект (СИ)"

Автор книги: Эл Лекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

27

Поля хлопчатника возле Ол-Дели – будто облака до самого горизонта. Так любила говорить старшая, так она любила описывать их тем, кто не видел. Да и тем, кто видел – тоже.

Но хлопок – не облако. Мама говорила, что облака – мокрые и холодные. На это сестра всегда шутила, что мама не трогала облака и не может знать этого. А вдруг облака и есть хлопок, только небесный?

Конечно, она и сама вряд ли в это верила. Но в девять лет можно поверить и не в такое…

Ради открыла глаза.

– Все целы?

Даже минувшие годы не стерли из головы этот голос.

И в него поверить будет сложнее, чем в хлопковые облака.

– Сатья? Ради? Шанти?

– Мы целы! Где Ради?

Ради села и уставилась на родителей, не в силах поверить:

– Мама? Папа?! Ша… Шанти?!

Они обернулись и застыли, словно тоже не могли поверить, что Ради здесь. Но лишь на секунду. Потом мама всплеснула руками и бросилась к младшей дочери:

– Цела! Слава Вишну, ты тоже цела!

Она буквально вздернула Ради на ноги, расцеловала в щеки…

– Ух! – выдохнул папа за маминой спиной. – А я уж успел испугаться. Никогда не видел ничего даже отдаленно похожего! Не знаю, что это было, но, думаю, нам крупно повезло.

– Согласна. – мама наконец разжала объятия. – Никогда такого не видела.

Ради отстраненно коснулась щек, пальцы скользнули по следам помады.

– Что… Что происходит? Я сошла с ума?! Я умерла?!

– Глупая! – где-то за спинами родителей засмеялась сестра. – Наоборот, мы живы! Как бы ты нас видела, если бы мы умерли?

– Шанти, не пугай сестру! – притворно напустилась на нее мама.

Папа вышел из-за маминой спины, огляделся, поправил бородку, как делал всегда, когда размышлял:

– Надо уходить. Не знаю, что это было, и выяснять не хочу. И вообще хочу оказаться подальше отсюда, вдруг оно повторится.

– Да, ты прав. Девочки, идем!

– Мам, я…

– Потом, Шанти! Сначала уйдем, а потом расскажешь все, что хотела!

– Но мы с Ради…

– И за прятки ваши с Ради получите тоже потом! И за ваш вид!

А что вид?

Что не так с видом?

Ради подняла руки. Повернула их ладонями вверх. Опустила. Снова подняла.

Быть этого не может! Это же безумие!

Не было больше смуглых рук с коротко остриженными ногтями. Не было мотоперчаток, даже не было белого узора менди на правой кисти и знакого крестообразного шрама на левой. И мозолей от руля тоже не было.

А были тонкие детские ручки в царапинах от острых коробочек хлопчатника.

Не было куртки, и штанов с мотоботами тоже не было. Был синий комбинезон с налипшими кое-где клоками хлопка, были сандалии, из которых торчали смешные детские пальчики.

Кнута не было…

– То мэй мар гайа хун!

– Ради, сколько раз повторять – говори на стандарте! – нахмурился отец. – А такие вещи не говори вообще!

Мама шагнула к нему, успокаивающе положила руку на плечо:

– Виджай, не сейчас.

Она всегда так делала, и это всегда работало.

Но не сейчас.

– Все, идем! Сатья, возьми Шанти! Ради, пойдем!

Он схватил за запястье и больно сжал, потянул за собой…

Ради выкрутилась раньше, чем сообразила, что делает – рука просто сама собой обогнула большой палец отца, разрывая хват.

– Ради, это что такое? – ахнула мама, округлив глаза.

Ради засмеялась:

– Это самооборона! Это то, что я получила в обмен на вашу пропажу! Вернее, одно из много, что я получила!

– Пропажу? – нахмурилась мама. – Но мы же не пропали. Куда мы пропали?

– Пропали! Исчезли! Растворились! Откуда я знаю куда!

– Но мы же здесь. – вылезла из-за родителей Шанти.

– Нет, это я здесь! Там, где вы! Тогда, когда вы! Но я все помню! Я помню, как вас не стало, помню как пришла в себя посреди фиолетового хаоса, одна! Помню, как искала вас, едва не теряя сознание от раскалывающих голову знаний! Помню грузовик, помню как решила выбираться и поискать вас снаружи, где нет этого чертового тумана! Как я не могла дотянуться ногами до педалей и искала, чем бы их придавить! Как снесла столбик контурного поля, поранив подбородок и руку, повредив грузовик! Как шесть часов шла до Ол-Дели, зажимая раны куском хлопка! Я все помню…

Родители растерянно переглянулись.

– Ради… – осторожно начала мама. – Но мы же здесь. И ты здесь. Никто никуда не пропадал. Мы сейчас пережили что-то крайне непонятное, и, возможно, тебе что-то привиделось…

Ради сощурилась:

– Привиделось? Четырнадцать лет жизни привиделось? Знания о том, как управлять любым видом техники – привиделись? Может быть, планы кат всего мира? Или знания о тактических приемах работы Внутренних Войск? Это все мне привиделось?!

Мама примирительно подняла ладони и улыбнулась:

– Ради, остынь. Давай сначала выберемся отсюда, а потом уже выясним. Я тебе обещаю, мы все выясним. Но потом.

Привиделось.

Привиделось…

– А Клифф? Роуз, Пол, Алекс? Они все тоже привиделись?!

– Кто все эти люди? – строго спросил отец.

– Ради, что за имена? О ком ты говоришь?

– О моих друзьях!

– Но я их не знаю. – мама развела руками. – Познакомишь? Только для этого надо сначала выйти отсюда.

Привиделось…

Привиделось…

Ради села на землю и всхлипнула.

Поднялся ветер.

Полетели мелкие обрывки белых облаков…

– Эй, мартышка, ты чего?

– Шанти! – шикнула на сестру мама и присела рядом. – Ради, идем. Мы во всем разберемся, обещаю. Идешь?

– Идем, дочь. – папа снова взял за запястье.

И Ради снова рефлекторно выкрутилась.

– Да что это такое! – воскликнул отец и схватил вновь.

Он не терпел непослушания ни от одной из своих трех женщин. Это для него нормально.

Ненормально для него знать этот захват – одной рукой за кисть, второй за пальцы, с заломом внутрь. Папа был простым фермером, что выращивал хлопок. Он не мог знать захват, который используют легионеры в контролирующих тройках – по одному на руку и третий нейтрализующий.

Он как минимум не дожил до того, чтобы где-то его видеть.

Ради вскрикнула, пролезла свободной рукой в кольцо захвата, положила ладонь на свое е запястье и резко нажала, выпрямляя руку, разрывая захват!..

– Чтоб вас!.. – не выдержала мама. – Виджай!

– Да сколько можно?! – в тон ей ответил папа, морщась и держась за запястье.

Ради засмеялась в голос:

– Хватит! Я все поняла! Заканчивайте ваше представление!

И тут же резко потемнело. Ради быстро взглянула влево-вправо не выпуская псевдо-семью из поля зрения.

Фиолетовый туман поглотил все вокруг, и только четыре человека остались в круге чистого пространства. Четыре человека и тяжелый трехосный грузовик черно-желтой расцветки.

Папа грустно улыбнулся:

– Ты молодец. Я всегда говорил, что ты сообразительная.

Мама повторила его улыбку:

– Я горжусь тобой.

– Ты же хотела знать все. – поддержала их Шанти. – Теперь знаешь.

Но Ради не расслаблялась:

– И что дальше?

Шанти озорно улыбнулась и указала глазами на грузовик.

– А… А вы?

Мама вздохнула:

– А что мы? Нас нет. Уже четырнадцать лет как. Сама же сказала.

– Но как же… Вот же вы. Точно такие, как я вам помню!

– А кто еще помнит, кроме тебя? – усмехнулся папа невесело. – После всего, что произошло – кто помнит простую фермерскую семью, что стала первой жертвой пробоя?

– Да плевать, кто! Главное что помню я! Этого достаточно! Недаром же говорят что живы лишь те, кого помнят! Пусть даже живы лишь в моей голове, но – живы!

– Именно, дочь, именно. – кивнул отец. – Я же говорю – ты сообразительная. А теперь тебе пора. Тебя ждут друзья.

Ради подошла к грузовику и протянула к двери руку.

Затянутую в коричневую мотоперчатку руку.

Ради обернулась.

– Там, где вы… Как? Страшно?

– Не страшно. – успокаивающе улыбнулась мама. – За нас не переживай, у тебя и так полная голова забот. Главное – помни нас.

– Ты такая красивая выросла. – папа говорил серьезно, но глаза его улыбались. – Настоящая красавица. Вся в маму.

– Зато характером в тебя. – мама сплела пальцы у него на плече, положила на них подбородок. – Ради, мы любим тебя. Никогда не забывай это.

– И я вас… – прошептала Ради, отвернулась и полезла в кабину.

– Удачи, мартышка! – донеслось в спину.

Ради захлопнула дверь, стерла слезы и полезла под рулевую колонку.

Где и что скрутить, чтобы запустить двигатель – не забылось.

Ничего не забылось.

И никто.

И все это уже было. Разве что теперь ноги свободно достают до педалей, а все остальное – уже было. Рев двигателя, облако выбитого силовым бампером хлопка перед лобовым стеклом, эмиттер контурного поля…

Удар!

И это уже было. Короткая потеря сознания, саднящий подбородок, глубокое рассечение левой кисти. Только лопнувшей по шву перчатки не было. Зато уже была полная кабина налетевшего через разбитое лобовое стекло хлопка.

Ради взяла сколько поместилось в ладони, примяла, добавила еще, еще, пока не получился плотный шар, и прижала левой кистью к подбородку – чтобы остановить сразу оба кровотечения. И там и там останутся шрамы.

Вернее уже остались. Ведь это все уже было.

И, когда поврежденный двигатель закипел и грузовик встал, Ради спокойно выпрыгнула из кабины и пошла пешком через фиолетовый туман, прижимая хлопковый шар к ранам.

Все это уже было.

Все, кроме криков Пола откуда-то сбоку.

Ради усмехнулась и пошла на звук, разгоняя туман здоровой рукой.

28

Экраны.

Экраны.

Экраны…

– Восемь-восемь, жду указаний!

Экраны.

Экраны.

– Группа двадцать, дом четыре! Не знаю!

Экраны…

– Четыре-три, заходим в автобусное депо!

И в углу каждого – дата и время тактической камеры: пять часов вечера. Двенадцатое августа. Две тысячи четыреста четвертого.

– А-а-а-а!..

Пол упал на колени, зажмурился и схватился за голову. Под пальцами – многоканальная гарнитура, перед глазами – бесконечные экраны, под ногами – командирская консоль…

– Сто-о-оп!..

– Три-шесть, есть стоп!

– Четыре-шесть, есть стоп!

– Восемь-два…

– Семь-шесть…

– Четыре-два, подтвердить, мы под огнем.

– Три-три отрицательно.

Пол сорвал с головы гарнитуру и отшвырнул ее.

– Милый! Милый, что с тобой?

Этот… Голос…

Невозможно!

Пол замер и прислушался.

– Милый?..

Только не открывать глаза… Главное не открывать глаза, а то окажется, что все это – лишь иллюзия!

– Эй посмотри на меня… Ну…

– Тш-ш-ш… – скривился Пол. – Тебя ведь нет, правда?

– В каком смысле? А кто тогда есть?

– Никого нет… Никого же нет! И всего этого тоже нет!

– А что тогда есть?

– Есть только пробой. – пробормотал Пол. – И я в нем медленно схожу с ума. А, может, уже сошел.

– Ты что такое говоришь? А ну, посмотри на меня!

– Ни за что.

– Открой глаза, ну… Я беспокоюсь! Посмотри на меня.

Пол глубоко вдохнул и открыл глаза.

Она редко бывала серьезной. Но сейчас – как никогда. Серые глаза, золотистые локоны, тонкий носик, острый точеный подбородок…

Пол протянул руку и долго выдохнул:

– Линда…

– Угадал. – чуть улыбнулась она и подалась вперед, чтобы рука коснулась щеки.

– Ты… Ты?

– Я. – по-прежнему улыбалась она. – Ты в порядке?

– Нет, конечно!

Пол подобрал ноги, подался вперед, схватил жену, сжал в объятиях:

– Я в жизни не был настолько не в порядке!

Она тихо засмеялась:

– Ты чего?

– Я уже успел забыть, как ты красива в жизни. Только по фотографиям тебя и помню.

– Ты что несешь? Что значит «в жизни»?

– Да ну понятно. – Пол чуть отстранился. – Я же не идиот, я понимаю, что все это – бред моего агонизирующего сознания, которое корчится в центре пробоя. Всего этого не существует, а ты и вовсе мертва.

– Опять ты… – она нахмурилась. – Да что ты, черт возьми, такое несешь?

– В тот день тебя не было рядом. Я вообще о тебе тогда не подумал, полностью поглощенный своей операцией, своим детищем и тем величием, которое она должна была мне принести. – Пол сел поудобнее, подобрав ноги и привалившись спиной к консоли. – Только бросил тебе, что буду поздно, и ушел. И уж тем более ты бы не попала внутрь штаба координации, даже если бы каким-то образом оказалась рядом. Тем более в такой день.

– Какой еще день? Какой «такой»?

– Такой! – Пол ударил кулаком по консоли. – Двенадцатое августа две тысячи четыреста четвертого! День, из-за которого весь год назвали «потерянным»! Когда я обрек на смерть тысячи людей…

– Милый… Но это же сегодня…

– Хватит!

Пол зажмурился и закрыл голову руками:

– Замолчи! Прекрати! Я не поверю в это ни за что! Даже не старайся!

– Кто-нибудь, принесите выпить! Покрепче! – крикнула Линда куда-то в сторону. – Милый…

– Заткнись!

Пол сжался, что было сил, ударился затылком о консоль, еще раз, еще!..

Но даже боль не способна была закончить этот кошмар…

– Хватит, успокойся…

От нее даже пахло так же – едва уловимый аромат корицы и чего-то цитрусового.

– Вот, выпей.

Целая бутылка виски. Что, прямо из офицерского бара?

Нет, стоп. Думать в таком ключе – уже наполовину признать реальность происходящего.

– А давай…

Пол свернул пробку и сделал два хороших глотка. Вернее, сделал один, а второй – выплюнул на пол в приступе судорожного кашля.

– Ну что ты… – расстроилась Линда.

– Да плевать. – отмахнулся Пол.

– Тебе полегче?

– Скажем так, я прошел фазу отрицания. – Пол сделал еще глоток. – Я все понял, сейчас двенадцатое августа, я провожу операцию по подавлению бунта. А ты тут… А, впрочем, я сам – тебя я же и велел доставить. Это логично, я бы так и сделал, если бы мне выпал шанс провести работу над ошибками.

– Ты так и сделал. – улыбнулась Линда. – Конечно, ты так и сделал. Как мог ты поступить иначе? Ты же у меня самый умный и заботливый, ты все предвидел.

– Ладно, допустим. Но что ты делаешь конкретно здесь, возле командирской консоли? Тоже мое распоряжение?

– Слушай, ну это уже никуда не годится. Да, твое!

– Прекрасно. – Пол отпил еще. – Этого следовало ожидать. Думаю, дальнейший разговор тоже лишен смысла, все сведется к тому, что последние десять лет мне приснились.

Линда охнула, округлила глаза:

– Десять лет?! Какие десять лет?!

Вместо ответа Пол оттопырил огрызок мизинца:

– Это что, скажи мне?

– Это тебе лазером сожгло в двадцать четыре. – тихо ответила Линда. – В лаборатории.

– Хорошо, это знаешь. А это?

– Это… Твое ухо.

– А в нем?

– А в нем… – Линда нахмурилась. – Не знаю. Сера? У пси есть ушная сера?

Пол ухватился за мочку левого уха.

Серьги не было.

– Зеркало!.. Быстро!.. Черт!..

Пол схватил гарнитуру и запустил в ближайший экран.

Побежала паутина трещин, изображение исчезло, Пол уставился в размытое нечеткое отражение в погасшем дисплее.

Серьги действительно не было.

– Ага… Я понял…

Пол задумчиво подергал себя за ухо, поднял бутылку и сделал хороший глоток. Подумал и глотнул еще:

– Так, моя жена жива, ухо в память о ней я не прокалывал, да и вообще мне двадцать восемь, я координирую операцию по подавлению бунта в Центрополисе. Все верно?

– Ну наконец-то! – радостно выдохнула Линда.

– Ничего не хочу знать.

Пол снова приложился к бутылке.

– Пси Шифти!

К консоли подскочил взмыленный лейтенант ВВ с планшетом в руках:

– Пси Шифти, мы теряем инициативу! Необходимо срочно вернуться к командованию, легионеры ждут указаний!

– Ага, я понял. – кивнул Пол. – Указываю – ликвидируйте операцию.

– Выпол… Простите, что?

Одновременно с ним вскинула брови и Линда:

– Милый?

– Какое словно неясно? Сворачивайте операцию.

ВВшник побледнел:

– Но… Но…

Линда вытянула в его сторону ладонь:

– Я разберусь.

Солдатик исчез быстрее стригла.

– Милый, ты ничего не хочешь мне сказать?

– Хочу. Я люблю тебя.

– Ох, ты так редко это говоришь… Вернее, вообще не говоришь, последний раз был…

– На нашей свадьбе. Я помню.

– Пол, что ты делаешь?

– Исправляю свои ошибки. Раз уж выдалась такая возможность.

– Но ты… Ты же сам спланировал эту операцию. Кто ее закончит, если не ты?

– Никто, конечно. – Пол пожал плечами и отхлебнул. – В том и план.

– План?! – Линда всплеснула руками. – Пол, если ты еще не понял, там снаружи – ад! Ты же сам видел, что там происходит! И сам сделал так, что один лишь ты способен это остановить! И ты отказываешься это делать?!

– Все верно поняла. Я все еще самое умное существо на планете. И знаю, к чему приведут мои дальнейшие действия. Я видел. Мне не понравилось.

– Да что ты видел? Что ты мог видеть? Тебя одолели галлюцинации от переутомления, только и всего! Какой-то бред, в котором я мертва! Но я жива, понимаешь?!

Пол отхлебнул еще:

– А тысячи людей – уже мертвы. И станет их еще больше, если я все это не остановлю.

– Станет, если остановишь! И среди них будем и мы тоже! Как только мятежники ворвутся в штаб, нас линчуют вместе с остальными!

Пол пожал плечами:

– Пусть. Я готов. Я уже давно готов.

– А я – нет!

– А это потому что ты не моя жена!

И Пол ударил. Собрал всю свою псионическую мощь в единый импульс – и пронзил голову Линды!

Пусто.

Пусто.

Пусто.

И только потом – едва заметный тихий звон, будто стеклянная капля упала на мрамор.

Пол усмехнулся:

– Пустышка. Фантом.

Двойник Линды с пустым мертвым взглядом кулем повалился на пол.

– Линда всегда поддерживала меня, любое мое решение. Она знала, насколько я увлечен самим собой, они понимала, что я никогда не подвергну себя опасности, что мои даже самые опасные на первый взгляд планы всегда имеют второе, третье дно, пути отступления и все прочие меры безопасности. – сообщил Пол двум ВВшникам у выхода. – К тому же, я уже давно смирился с ее потерей. А теперь исчезните.

И они исчезли.

И Линда исчезла.

Все исчезло. Потонуло в фиолетовом тумане.

Только бутылка осталась.

И левое ухо стрельнуло короткой болью.

– Е-е-е! – скривился Пол. – Кто надрал зад пробою?! Я надрал зад пробою! Кто молодец?! Я молодец!

Еще пара глотков… Пусть этот алкоголь не пьянит, зато и не кончается.

– Эй, ребята! Вы где?!

Тишина в ответ.

– Ребята! Кто-нибудь!

Пол сел на землю, глотнул, глубоко вдохнул и завопил:

– Эхе-хей!

Еще пара глотков.

– Ну нас же предупреждали, что пробой на наши мозги не будет влиять так, как на остальных… Вот будет забавно, если я один такой оказался…

Бум!

В голову ударило твердое, Пол выпустил бутылку, завалился набок…

Рядом громко выругались знакомым грубым голосом.

– Клифф?

Пальцы снова нащупали бутылку.

– Ребята? – неуверенно спросила Ради откуда-то сбоку.

Туман немного расступился, освобождая клочок пространства, на котором едва поместились все трое.

– Клифф, откуда у тебя арматурина?

– Полагаю, что примерно оттуда же, откуда у тебя бутылка. Ради, что у тебя?

– Порезалась. – девушка протянула вперед абсолютно целую руку. – Что за!.. Тут была рана! И на подбородке тоже!

– Но теперь их нет. – пробормотал Пол, рассматривая большой, почти с голову, ком ваты в руках у девушки. – А вата есть. И алкоголь. И палка какая-то. И идея, кажется…

– Какая идея? – заинтересовался Клифф.

– Дурацкая, если честно. А ну давайте сюда свои артефакты!

29

«Алекс, прости. Я не могу больше тебя обманывать. Я бы сказала, что не хочу, но это тоже будет ложью. Хочу. Но у меня больше нет возможности.»

Эти строки можно даже не читать – они живы в памяти. Словно ножом по извилинам вырезаны. И все последующие – тоже.

Изложенное по старинке – ручкой на бумаге – это письмо не отличалось долговечностью, истерлось за полгода. Но память его сохранила. Будто назло сохранила так, как не могла иной раз сохранить маршрут отступления или план-схему ловушек. Против воли и желания сохранила эти длинные угловатые буквы.

Она всегда писала такими, когда торопилась.

«Я вовсе не та, кем ты меня считаешь. Вернее, наоборот – я как раз та, кого ты во мне подозревал. На самом деле я офицер Внутренних Войск Роуз Коулмен и уже год как работаю под прикрытием. Вернее, работала я первые полгода. А последние – пыталась не вспоминать, что работаю.»

Алекс оторвался от записки и огляделся. Ожидаемая съемная квартира в Аль-Хазире, в которой два года назад он и обнаружил эту записку. Те самые два года назад.

«Я вычислила тебя больше года назад. Почти месяц следила и лишь чудом связала тебя и ячейку Бэка. Я схватила Брокера, вытащила из него нужную мне информацию и убила.

Это я спланировала операцию, в которой тебя ранили. Это я тебя ранила.

Когда ты ускользнул, никто не удивился – в Координации хорошо знали о твоей неуловимости, да еще и специально оставили пару лазеек. Потому что все это было лишь началом плана, что я разработала.

Убить тебя было бы нетрудно, вопрос лишь в соотношении жизней бойцов ВВ к одной твоей. Но Координации это и не нужно. Твой труп мог бы стать новым угольком восстания, песчинкой в перенасыщенном растворе гнева, вокруг которой начал бы расти кристалл нового бунта. Вероятность такого исхода невысока, но рисковать никто не хотел.

Другое дело, если схватить тебя живьем и склонить на свою сторону. Поверь, способы есть – химия, пытки, психология, все вместе… Способы есть.

Я втерлась к тебе в доверие и стала тебя изучать. Став тебе любовницей и подругой, я выясняла места твоих явок, контакты твоих осведомителей и поставщиков, схемы ловушек… убежища…

Я изучала твои навыки, способности, привычки, образ мышления… И каждый раз, когда мне казалось, что я тебя знаю и могу спланировать операцию по твоему захвату, ты находил новый способ меня переубедить.

Представляешь, поначалу я верила, что однажды ночью просто вколю тебе миорелаксант, пока ты спишь. Хорошо, что мне хватило ума этого не делать, не понаблюдав за тобой…

А через пять месяцев этих наблюдений я поняла, что не могу отдать тебя им. Да никому не могу. Не хочу.

Но от меня продолжали требовать отчетов и я продолжала их предоставлять – ложные. И каждый заканчивался одной и той же резолюцией – „Данных недостаточно для разработки безопасной операции. Штурм нецелесообразен.“ Так продолжалось еще семь месяцев, за которые я так прикипела к тебе, что уже не мыслила без тебя жизни. Мне даже стало наплевать на твои мотивы, перестало быть интересно, почему ты убиваешь тех, кто имеет отношение к Координации и при этом не принимаешь других заказов, сколько бы тебе не предложили. Мне стало все равно, какие события в твоем прошлом сделали тебя таким. Мне было хорошо с тобой, каждую минуту. Ужинать, тренироваться, спать, что угодно. Я хотела, чтобы этого не кончалось.

Но это было невозможно. Координация сочла нецелесообразным продолжение операции, которая за год не принесла никаких результатов. Подобные вердикты обычно влекут за собой одно последствие: ликвидация операции и всех причастных, иногда – вместе с оперативником. Поэтому сейчас, когда ты читаешь это письмо, я уже далеко. Скорее всего, я уже в штабе, даю ложный отчет о том, что ты меня раскрыл, пока медики возятся с моей разрезанной рукой. Конечно же, к тебе сразу отправят штурмовую группу, так что тебе тоже надо скрыться – чем быстрее, тем лучше. В этот раз все будет серьезно и, скорее всего, Координация не станет считаться с жертвами. Ни с гражданскими, ни с военными, ни с какими. Я знаю, ты готов, знаю, что у тебя есть план отхода на любую ситуацию, кроме той, из которой выхода уже просто нет, но это, скорее всего, будет как раз она. Не испытывай судьбу, не проверяй. Пожалуйста, не надо…

Вот. Я сказала все, что должна была. Я хотела бы и дальше тебя обманывать, но быть с тобой, да обстоятельства сильнее. Не буду просить прощения, потому что знаю – не простишь. Но я надеюсь, что ты сможешь жить дальше так же, как жил до встречи со мной. Этого мне будет достаточно.

Люблю.

Твоя Юна.

Твоя Роуз.»

Записка выскользнула из пальцев и мягко спланировала на пластиковый пол.

Алекс прижал пальцы к вискам, закрыл глаза и глубоко вдохнул.

Едва заметно потянуло розами. Наверное, от записки.

– Вспомнил?

Вдох-выдох…

Разумеется, не от записки.

Алекс открыл глаза:

– Для начала – и не забывал. Ни на один день.

Роуз стояла напротив. Не Юна, Роуз. Не платье, а комбинезон легионера. Не босоножки, а высокие ботинки, в голенищах которых – два клинка. Даже волосы светлые.

Роуз.

Алес потер зудящие глаза:

– Ты-то что здесь делаешь?

– Исполняю твое желание. Ты же хотел, чтобы я была рядом, когда ты… прочитал.

– Ничего себе!

Алекс усмехнулся, в руке сам собой появился нож:

– Какие еще мои желания исполнишь?

– Здесь и сейчас – все, что захочешь.

Алекс перелетел через диван и впечатал Роуз спиной в стену!

Прижал шею локтем, правая рука развернула нож обратным хватом, замах!..

Роуз молча вскинула скрещенные руки, поймала удар, напряглась, удерживая нож в считанных сантиметрах…

– Все, что захочешь. – одними губами повторила она и опустила руки.

– А если я хочу убить тебя?!

Но незавершенный удар так и остался висеть в воздухе, почти касаясь стальным жалом татуировки розы.

«Если»… Вот именно – «если».

– А я в это не верю. Я тебя знаю. Если бы ты правда хотел – убил бы. Ты бы меня легко нашел – твои связи позволяют. Ты бы меня легко убил – в прямом бою я слабее. Но ты не стал.

«Если».

– В тот момент это было единственное, что я могла для тебя сделать, пойми! И я… Я тоже многим пожертвовала, не думай, что для меня это прошло без последствий.

– Меня это не интересует.

– Знаю. Тебя интересуешь только ты сам. Но я готова рискнуть и предположить, что и я тебя интересую тоже.

Она опустила было взгляд, но тут же снова, будто одернув себя, посмотрела снизу вверх:

– Ну давай. Убей меня, и будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Или оставь жить… И я сделаю тебя самым счастливым на планете. Все, что ты захочешь.

Алекс скрипнул зубами и занес руку с ножом.

Роуз смотрела без страха и уже даже без вызова. Лишь надежда и вера.

Алекс ударил.

Нож воткнулся в стену в сантиметре от татуировки.

– Все, что ты захочешь. – выдохнула Роуз.

Она дернулась навстречу и остервенело впилась в губы. Толкнула, ловко подбив ноги, упала, утянув за собой, в голос рассмеялась и снова приникла к губам.

Алекс поднял голову:

– Я…

– Заткнись!

И она снова прервала его поцелуем. И все никак не могла оторваться.

Все, что захочешь…

Алекс закрыл глаза и ответил на поцелуй.

По коже потянуло ветром.

В квартире-то?..

Алекс открыл глаза.

Все пропало. Диван, стол, зеркало, записка на полу, сам пол. Под спиной снова – растрескавшаяся земля, а вокруг – клубы фиолетового тумана. Оставленный в стене нож перепрыгнул обратно в руку… И самое главное – Роуз! Она тоже здесь, она, черт возьми, не исчезла!

– Ты… Ты что, была настоящая?! А если бы я все же убил тебя?!

Она задорно улыбнулась, теребя жетоны на шее:

– Я же сказала, что не верю тебе.

Алекс выругался и мостиком сбросил ее с себя:

– Вот дура! Какая же ты дура!

– О, если бы я получала юнит каждый раз, когда слышу это от тебя!

Алекс потянулся к ее ноге, она проворно откатилась и захохотала. Алекс тоже улыбнулся против воли, но тут же взял себя в руки:

– Ладно, завязывай. Надо понять, что происходит. Веселье потом.

Роуз по-птичьи склонила голову к плечу:

– Что конкретно тебя интересует?

– Например, почему мы еще живы. И не мерещится ли мне все это.

Роуз улыбнулась и протянула руку:

– У меня есть ответы на все твои вопросы. Идем.

Алекс усмехнулся:

– Неужели? И почему я не удивлен…

Щелкнула зажигалка, Алекс прикурил и оставил нож крутиться в руке. В другую руку взял узкую ладошку Роуз:

– Ладно. Веди.

Через пару минут из фиолетового тумана выступили три силуэта – два повыше, один пониже. Он, бормоча, поливал длинную палу остро пахнущим алкоголем.

– Вы все же сбрендили, да? – осведомился Алекс. – Не лучше ли это выпить?

Пол замер:

– Ну, точно! Все сходится!

Мистер и дамочка переглянулись:

– Что сходится?

– Палка, вата, алкоголь, огонь! Клифф, Ради, я, Алекс! И Роуз? А Роуз тут как?.. Плевать, Корд, дай огня!

– За всех не скажу. – мистер полез в карман. – А вот Пол, кажется, все же тронулся.

Эльф отмахнулся и сунул в лицо Алексу арматурину, на конце которой капал алкоголем здоровый ком ваты.

– Ну!..

Алекс вздохнул и зажег на торце ножа лепесток пламени. Пол подпалил свой импровизированный факел…

И туман вспыхнул!

Кучей металлической пыли, облаком распыленного этанола!..

Вот странно, вроде бы людям в эпицентре объемного взрыва таких масштабов не полагается придумывать ему красивые эпитеты. Им полагается моментально и молча перестать быть.

Но никто не торопился умирать. Даже наоборот – тревожно озирались по сторонам, впервые за долгое время глядя друг на друга без фиолетовой пелены.

Все, кроме Роуз. Она задрала голову к небу, туда, откуда лилось молочно-белое сияние, и счастливо смеялась.