355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эл Ибнейзер » Дар Менестреля (СИ) » Текст книги (страница 18)
Дар Менестреля (СИ)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 12:36

Текст книги "Дар Менестреля (СИ)"


Автор книги: Эл Ибнейзер


Соавторы: Алексей Колпиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

В грязной таверне на окраине Абаскила за длинным столом на лавках сидело человек пятнадцать, которых случайный посетитель мог принять за честных крестьян, приехавших из окрестных деревень на рынок. При более внимательном взгляде сия гипотеза начинала вызывать сомнения, и не случайно. Слишком уж воровские и злобные рожи были у сидевших, слишком уж нагло и многозначительно кривились они в усмешках, слишком уж у многих из них лица были отмечены шрамами, вид которых не наводил мыслей о пахоте земли, а скорее о кратких стычках на большой дороге. А кто сомневался, мог лишь краем уха прислушаться к их разговорам, если ему не жалко было рискнуть для этого жизнью.

– Я ж чего и говорю, – бубнил толстяк с черной шевелюрой и козлиной бородкой, – Сейчас в Леогонии кого хошь – голыми руками бери, хоть деревня, хоть город! У них там такая сейчас драка идет, что все друг друга боятся и на солдат все спишется. А Леогония – это тебе не Теренсия, так даже крестьяне жирком обрастают, а уж если какого бюргера поймать, но уж верные несколько монет на брата всегда можно взять!

– Да уж, – подхватил коренастый парень, – это тебе не Теренсия, где и пара монет на всех – удача. Я в Леогонии был, я – знаю. А девки там… Откормленные, ласковые, одно удовольствие!

– Да, верно говоришь. Нужно подаваться в Леогонию, правильно решили. Там мы себе столько денег нагребем… – вставил слово высокий сухой мужчина, выделявшийся среди остальных то ли выправкой, то ли более суровым, чем воровским видом, и до сих пор цедивший пиво из здоровой деревяной кружки. – А коль припрут, можно в наемники податься. Все одно – грабить, а если что, так вместе сподручнее, только тебе еще и платят за это. Да и не просто бандит, а солдат как-никак. Потом и для охраны наймут, и в стражу возьмут.

– Ты погоди нас в солдаты записывать, – вмешался парень, – еще чего взял, эту лямку тянуть! Нет уж, по мне так лучше, чем на большой дороге, ничего и не надо. А там сейчас поживиться есть чем. Это верно!

– Да, – подхватил снова сухой, – А насчет солдат ты это зря. Любой кошелек – твой, любая девка – твоя, а если кто брыкаться вздумал, только свистни, друзья по роте любому скопидому хоть с охраной, хоть без, так накостыляют, вмиг забудет за деньги держаться. А платят-то тоже неплохо! Эти бунтовщики против короля армию собирают, видать очень на нее расчитывают, та что не скупятся. И никаких тебе судей да стражи, поскольку ты сам себе стража и вроде даже не грабишь, а благородно служишь! Сейчас в Леогонии самое время…

– Так я что и говорю, – продолжал толстяк, – Закону там сейчас никакого, имеешь силу так и прав, хошь кошельки тряси, хошь девок тискай, а кто против – кистенем по башке и всего делов. Туда сейчас со всего Вильдара народ ползет поживиться, а мы что – рыжие? Когда такую богатую страну как Леогония грабят, ну это ж просто грех в стороне стоять!

* * *

Толпа наполняла площадь в ожидании долгожданного зрелища. Люди стояли плотной стеной, оживленно обсуждая предстоящую казнь колдуна, рассказывая всякие ужасы об осужденном и просто отвлекаясь от будничной жизни. Да зрелище и в самом деле ожидалось необычное. Конечно, в окрестностях несколько раз в год жгли ведьму-другую, но чтобы настоящего колдуна, да еще казнь, а не просто толпа собралась, не говоря уж о том, что и головы на публике не больно часто рубили. Так что толпа ожидала зрелища, терпеливо стараясь не упустить занятое место. Среди людей шныряли мальчишки, продававшие пироги, сласти и холодную воду. Бренсаль – городок не такой уж большой, такое событие – это почти как базарный день, а то и почище.

На высоком, почти в два человеческих роста, помосте, сколоченном за ночь плотниками, уже стояла плаха. На ней сидел палач и старательно, с удовольствием чистил большой, довольно жуткого вида меч. Мало кто стал бы использовать его в битве – слишко уж тяжел и неповортолив он был, но для этого дела большой повортливости и не нужно. Нужно чтоб опущенный опытной рукой, он прошел мышцы, кожу, кости, и вошел в дерево, надежно и с одного раза разделив осужденного на две независимые части. А для этого такая махина как раз даже и сподручнее. К тому же казнь – не столько устрашение, сколько развлечение для публики. Зрелище. Поглазеют, побазарят, посудачат, вроде ничего лучше и не стало, а глянь, и бунтовать меньше охоты. Поэтому декоративная сторона тут даже важнее самого дела, кабы не так, можно было б и в каком-нибудь подвале все сделать.

Но вот загремели барабаны, призывая к порядку, и из ворот тюрьмы вышла процессия. Впереди, важно держа какие-то бумаги, в своих мантиях шли судейские, каждым шагом давая понять толпе, что без них ничего этого не было бы. Хотя это и было правдой, но площадь устремила жадные взгляды совсем не на них. Корджер шагал посреди стражников спокойно, и даже как-то надменно. Толпа сначала зашушукалась, но потом решила, что ей это даже нравится. Так и должен вести себя настоящий колдун, осужденный на смерть. Да и как же иначе, ведь он сейчас повстречается со своим хозяином, которому служил всю жизнь, и что бы там ни говорили, а кто знает, может и прибережет черт для него теплое местечко? И вообще, все это так интересно!

Процессия дошла до помоста, Корджера подвели к плахе и за его спиной встал палач. Судейские выстроились с края и один из них торжественно начал зачитывать приговор:

– За неуважение к властям, надменные требования, угрозы уважаемым гражданам города, а пуще того, будучи уличенным в преступной колдовской практике и связях с демонами и потусторонними силами, как представляющий особую опасность как для города, так и для окружающих цивилизованных стран…

Приговор читался медленно и размеренно, но постепенно и он подошел к концу:

– … к лишению жизни путем отрубания головы! Осужденный! Наш суд строг, но справедлив. По закону Вы имеете право на последнее желание.

Корджер, с потемневшим от гнева лицом и гордо поднятой головой, ответил:

– Я хочу сказать несколько слов суду и людям, собравшимся на площади на мою казнь, и услышать ответ. Это все.

Судейский переглянулся со свими коллегами, удивленно пожал плечами и кивнул головой:

– Высокий суд города Бренсалля милостиво постановил исполнить это желание. Вы можете сделать это прямо здесь и сейчас. Начинайте.

Толпа затихла. К новому развлечению добавлялось еще одно, еще более диковинное и никогда не слыханное. Осужденный на смерть обращался к народу, да еще в качестве своего последнего желания!!! Что же такое важное он хочет сказать, что последние минуты своей жизни на это не жаль потратить? Толпа даже перестала жевать, не то что шуметь.

Еще более потемневший и с трудом сдерживающий гнев, Корджер отвернулся от судейских, повернулся лицом к площади и сказал:

– Много лет назад в этом городе те, кого сейчас назвали уважаемыми гражданами, сделали с моей женой и детьми такое, что убийство кажется меньшим грехом. И вот теперь я пришел сюда в поисках справедливости. В поисках отмщения за невинные жертвы. В поисках той темной души, которая отобрала у женщины ее детей и раскидала их по свету. И вот я здесь. Я осужден и должен умереть за то, что искал здесь справедливости. Но вы – граждане Бренсаллля, вы – считаете ли вы, что я должен умереть? Хотите ли вы… – Корджер сделал паузу, будто задумавшись, и закончил, – хотите ли вы увидеть казнь и смерть?

Народ мгновение стоял не понимая, что происходит, а потом по площади разнесся громкий хохот. Толпа приняла это как очень забавную шутку, ну правда, не смешно ли? Его вот-вот казнят, а он справедливость ищет! Из толпы полетели издевательские ответы: «Да», «Хотим!», «А как ты думал?», «Вот отрубят тебе голову», «Нет, мы хотим чтобы тебя повесили!» Подхватив последнюю фразу шутники стали давать советы палачу: «Повесить его!», «Нет, сжечь, сожги его, сожги!», «Утопи!», «Распни!»…

Озабоченный беспорядком судейский поднял руку, раздалась барабанная дробь, и над вновь притихшей площадью раздались слова чиновника:

– Твое желание выполнено?

– Да! – крикнул Корджер, – Но я еще должен ответить. Вы хотите казни и смерти? Вы ее получите! – и подняв руки с перекошенных от гнева и злобы лицом прокричал, – Афари Ау Корхоранур! Серигар Та!

Толпа примолкла, не понимая, что происходит. Откуда-то понесло запахом тлена. В застывшей тишине раздался громкий скрип, скрежет, наконец, грохот. Испуганные люди повернулись и в ужасе отпрянули. На площадь входила армия… мертвецов. Раздались крики и истеричные вопли, толпа отшатнулась было, но прямо сквозь брусчатку мостовой стали вылезать мертвые руки, а затем и их обладатели. Вооруженные мечами, алебрадами, секирами, палицами, копьями и даже кинжалами, мертвецы в полном молчании стали истреблять людей, не разбирая, без жалости и сострадания. Палач бросил меч, спрыгнул с помоста, бросился на выручку какой-то женщине и тут же упал вместе с ней, сраженный ударом палицы, зажатой в полусгнившей руке. Судейские бросились вниз и попытались разбежаться по переулкам, но их усилия были вряд ли успешнее, чем тщетные попытки собравшихся внизу…

Давным-давно, так давно, что это никто и не помнил, кроме избранных придворных хранителей истории, один из первых императоров Гланта, расширяя свою империю был вынужден истребить целый народ. Афари были горделивы и не хотели смириться с завоевателями, а владение удивительными секретами магии защищало их не хуже закованных в сталь армий. Но все-таки не спасло. В захваченной столице гордецов и магов, в их главной библиотеке, мудрецы Гланта обнаружили удивительное свойство этих людей. Оказывается, они нашли удивительное средство, которое заставляет после смерти сохранять подобие жизни, и делает подобного живого мертвеца бессмертным и свирепым бойцом. И оживить его может любой, кто знает нужно заклинание и имеет к мертвому ключ. Афари не использовали этого, поскольку подобные мертвецы обладали достаточно неприятным свойством. Будучи «оживлены», она истребляли вокруг все живое, всех людей, до которых могли дотянуться, животных, птиц, даже мышей и тараканов, всех вокруг, включая своего господина. Было только два способа их остановить, разорвать на мелкие куски, которые затем сжечь, или дать им сделать свое дело, после чего они опять убирались в царство мертвых, до тех пор пока кто-нибудь снова не применял ключ. Поэтому Афари не использовали этого колдовства, хотя и знали о нем.

Однако, готовясь к последней битве, все Афари приняли это средство, рассчитывая, что когда останется последний из них, он сможет поднять погибших товарищей для последней битвы. Но судьба распорядилась иначе, и просто не осталось того, кто мог бы это сделать.

Нужно ли говорить, что заветный ключ стал головной болью императоров Гланта на многие годы и века. Но в конце концов придворным мудрецам удалось его найти. И теперь Корджер был единственным хозяином этой грозной армии. Нужно ли говорить, что он никогда не прибегал к ней, даже в последней битве за Глант. И сейчас он, с глазами залитыми кровью и местью, наблюдал как мертвецы уничтожали город и всех, кто в нем находился. Отчаянные призывы, истеричные вопли, жалобные крики, все слилось в каком-то непередаваемомо кошмаре уничтожаемого города. Но ненависть Корджера кипела в нем и не позволяла увидеть, что же он натворил.

У подножия помоста раздался довольный смешок. Суховатый мужчина лет пятидесяти на вид, с лысым блестящим бугристым черепом, окаймленным полосой седых волос, в черном плаще с откинутым назад капюшоном стоял внизу у помоста и довольно смотрел на Корджера. Его глаза мстительно сияли, и он не обращал ни малейшего внимания на страшных убийц вокруг, которые почему-то его не трогали.

– Ты сделал это, император! – со издевательски-довольным смехом произнес лысый, – Как долго я ждал этого момента… Ну, иди сюда, чего же ты стоишь? – и медленно, по слогам, словно наслаждаясь каждым звуком этих слов, добавил: – ТЫ ТЕ-ПЕ-ЕРЬ Н-А-Ш-Ш!

– Гх-ар-рд-а-р-р! – не разжимая зубов прорычал Корджер, уставившись в лицо своего врага, и тут до него дошло, что – вот он, вот тот, кого он искал в этом городе, вот тот, кто отобрал у его жены детей, вот тот, кто натравил на нее толпу, вот тот… И Корджер не стал задумываться дальше… Схватив меч палача и направив его на цель, с воем баньши император Гланта бросился вниз с помоста на своего древнего врага.

* * *

Егард стоял у своей палатки мрачно глядя на лагерь. События последней ночи совсем не вдохновляли его. Для начала, он просто не понимал, что случилось. Сияние вокруг шатра жрицы, невидимая рука сбившая его с ног, мерзкие твари исчезающие во тьме, не то чтобы подобные картины его сильно смущали, он повидал всякое, но произошедшее явно сместило баланс сил в лагере. Все, за кем надо было приглядывать, как будто о чем-то договорились между собой и теперь жрицу было не оторвать от Йолана и пленника, который уже не сидел взаперти, а спокойно разгуливал по лагерю в обществе своих покровителей. Что еще хуже, лейтенант серых уже не проявлял прежней расторопности, и похоже нередко докладывался Йолану, не то игнорируя, не то избегая своего бывшего начальника. А сегодня днем, когда солнце уже намеревалось клониться к закату, странное ощущение пришло к Егарду, будто сидел он всю жизнь на ошейнике и вдруг его сняли, а может будто держала его крепко чья-то рука всю жизнь и вдруг отпустила… Магистр что-то собирался делать и, похоже, не очень-то был озабочен тем, что его любимчик пытается прибрать власть в Ордене. Почему бы это? Означает ли это странное и некомфортное чувство свободы, что магистр осуществил свое давнее желание, и под конец воссоединился со своим хозяином? Тогда…

Егард решительно сделал знак сопровождавшему его серому, из тех в надежности которых он по-прежнему не сомневался, и решительно направился к Йолану, бордовый плащ которого виднелся в центре лагеря. То, что он увидел, несколько удивило его. Пара серых жарила тушу кабана на костре и обрезая готовые куски подкидывала их на здоровую миску, стоящую посреди расстеленного на траве вместо скатерти куска ткани. Вокруг импровизированного стола сидели Йолан, обнимающий уже не скрывающуюся Джанет, Йонаш, даже не пытающийся сделать зависимый вид простого серого, а жрица сидела опершись на широкий ствол дерева, и на ее коленях пристроил свою голову Дастин, лежащий на спине и блаженно созерцающий черты милого лица.

– Йолан, надо поговорить, – решительно сказал Егард, оправившись от удивления.

– О чем?… Расслабься, мы выиграли, все под контролем, чего еще надо-то? – ответил тот, даже не скрывая, что абсолютно ничего не делает и не намерен делать.

– И с чего же это ты так уверен? – спросил Егард,

– Не веришь мне – спроси жрицу, – лениво ответил тот.

– Действительно, уймись Егард, все ж в порядке, – вмешалась принцесса.

– Все в порядке, а что этот голубчик на свободе делает? И что мы с остальными делаем?

– На свободе он потому что с нами, а не против нас. А с остальными, а чего с ними делать? На фиг они тебе сдались? Пусть катятся на все четыре стороны. Колдун, твой старый любимец, все равно куда-то сбежал… Я уж не говорю, что за ним ты как раз должен был следить, пока и жрица, и я были заняты…

– Между прочим, не устрой вы этот фейерверк, может и не сбежал бы… Ладно, давай о деле, когда к магистру отправимся?

– Скоро, Егард, скоро, подожди немного.

– Чего же еще ждать?

– А это ты у жрицы спроси – она у нас специалист в этой мистике, ей и решать когда.

– Знаешь, что я скажу, – ответил старик, – не верю я тебе. И жрице не верю. Я сейчас забираю певца и к магистру в Джеср, пусть он и рассудит, все хорошо или не все.

– К магистру можешь отправляться хоть сейчас, а насчет менестреля – извини, – твердо возразил Йолан, – он с нами к магистру отправится, когда мы готовы будем.

– Лейтенант! – Егард повернулся к начальнику серых, и тот почтительно вытянулся – Собери серых, забери пленного, и в Джеср за мной.

– Извините, Ваша Темность, но я не могу, – ответил тот, то ли извиняясь, то ли откровенно вставая на сторону Йолана и жрицы, – Когда мастер и жрица говорят, я должен подчиниться. Они вместе обладают большей властью, чем вы, я просто не могу.

– Ладно, – рассвирепел старик, – я забираю верных мне серых, вызываю подмогу, а потом берегитесь! Вы хотели здесь подольше остаться. Так вы здесь останетесь навсегда!

И развернувшись он ушел.

– А ведь он может, – задумчиво сказал Йолан.

– И что же будем делать? – спросила Мельсана.

– Большинство серых в лагере пойдут за мной. Да и о твоем отце и его рыцарях Егард не знает…

– Откуда ты о нем узнал? – насторожившись спросила Мельсана.

– Не волнуйся, тебе ведь, как я понимаю, лидерство в Ордене не нужно, ну а мне престол Леогонии не нужен, у меня есть поинтереснее дела, – и усмехнувшись Йолан подмигнул лейтенанту серых, – так что поладим, не волнуйся.

– Слушай, может тьму из меня и изгнали, и я об этом не жалею, но остатков ума – нет. Почему я должна тебе верить?

– Именно потому что остатков ума не потеряла. Тебе сейчас в Орден обратной дороги нет. А мне… ну сама посуди, как я против них двоих пойду, – Йолан кивнул головой на Йонаша и Дастина, – если они – залог моей силы? Договорились?

Мельсана задумалась на минуту, и решительно и согласно кивнула головой.

– Умница, сестренка…

* * *

Возле дороги из Абаскила в Днейру у самой кромки мрачного Корранского леса горел костер, а вокруг спало несколько человек. Спали однако не все – в темноту под занавес густых ветвей скользнуло две тени. Толстяк с козлиной бородкой вопросительно взглянул на собеседника – сухого рослого мужчину – но тот видно хотел отойти подальше от костра и только приложил палец к губам и качнул головой в направлении леса. Они отошли еще немного и толстяк не выдержал:

– Ну, что случилось?

– Новый приказ. Нужно вести всех в глубь Коррана. Там предстоит драка и чем больше людей удастся собрать, тем лучше.

– Да как же мы их приведем туда, когда они Леогонию собрались грабить? Кто приказал-то? – удивился толстяк.

– Мастер, – коротко ответил сухой.

– Который?

– Егард. Так что завтра утром поведем всех в лес.

– А как? Они ведь тебе не стадо баранов. Их чем-то заманить нужно.

– Скажем, что принцесса Леогонии не погибла, а ее держат в плену. И что кто ее спасет, тот на ней женится и станет королем, а все его дружки смогут грабить сколько хотят, и король им все позволять будет.

– Принцесса? В самом деле что ль? – ахнул толстяк.

– В самом деле, – мрачно подтвердил сухой.

– Так ведь она ж… – возразил было толстяк.

– Да, видно уже не… – ответил его собеседник, – Ладно, кончаем разговоры, спать надо. А завтра – ты все понял?

– Да как уж не понять! Ну, дела… А как ежели не Егард у власти останется?

– А какой выбор то? Или тебя сейчас Егард, или, если он проиграет, потом они.

– А кто они-то?

– Мастер Йолан и жрица.

– Ну, дела!.. А Магистр-то что?

– Почем я знаю. Магистра тут нет. А они – рядом.

– Так может мастера Йолана со жрицей поддержать. Они-то вместе покруче будут.

– Посмотрим еще. Пока что у них вроде небольшой отряд серых братьев, и все. А у Егарда и братья, и разбойничков, вроде наших. Так что я бы не стал от Егарда откалываться. Драка-то в его пользу должна быть. А там уж кто выжил – тот и прав…

Глава 7

Корджер очнулся на уже знакомой серой долине, в которой бывал уже не раз и не два в своих снах. Он вспомнил свой последний сон здесь и содрогнулся. Здесь он с детьми провожал Дейдру, как он теперь понял, в последний путь. С детьми… Все трое оказались его сыновьями, отсюда и таинственная связь между этими троими. Тот в бордовом плаще должно быть был его старший – Йолан, попавший в руки его врага и воспитанный орденом, разрушившим… Как все-таки странно распорядилась судьба. А в сером был средний – Йонаш, этого воспитали в Белых Горах. Странные судьбы и странные имена, которые ему так и не было позволено дать своим детям. А младший – Дастин. Как теперь стало ясно, простые люди, принявшие его, простецки переврали название древнего герцогства, приняв его за имя ребенка.

Рядом кто-то появлися. Корджер поднял глаза и увидел того самого старика, которого встречал в посленем сне и еще где-то… Воспоминания ускользали, но он был уверен, что видел его не раз и не два…

– Верно, ты видел меня много раз и мы разговаривали много раз, – кивнул головой старик, – присядь, поговорим еще…

Рядом с ними появились два кресла, в одно из которых немедленно сел незнакомец. Поколебавшись, Корджер опустился во второе и спросил:

– Кто ты?

– Сначала ты должен вспомнить кто ТЫ?

– Я знаю, кто я.

– Еще нет… – старик махнул рукой, будто срывая паутину с глаз Корджера, и вдруг в памяти того словно открылись запертые доныне двери, и воспоминания хлынули на него, переполняя его чувства ужасом пережитого… Боль, то ли настоящая, то ли выплывшая из воспоминаний запульсировала во лбу, и он поднял руку к темнеющему там драгоценному камню, но не нашел его, а взамен ощутил прикосновение неживых нечеловеческих металлических пальцев, но и это наваждение прошло придя на смену новому наваждению, еще причудливее предыдущего… Корджер прикрыл глаза и позволил волне воспоминаний пройти сквозь него, а потом вновь открыл их, не совсем уверенный, что же он увидит. Но картина была прежней, серая долина, два кресла на утоптанной дорожке, он и старик. Картина не изменилась, изменился он сам. Он уже не был Корджером, бывшим императором Гланта, он помнил множество жизней и множество судеб, и Корджер был лишь одной из них, самой свежей, но не самой ужасной…

– Значит, это было не случайно? – спросил он старика.

– Нет, – ответил тот.

– Но если я обречен сражаться на стороне Света, как же произошло то, в Бренсалле?

– Жители этого города слишком долго нарушали Закон. Те, кто приютили твоего сына, были одни из немногих остававшихся там праведников. Но они умерли, умерли и остальные хорошие люди в этом городе, а новых не появилось. Последнего праведника похоронили в Бренсалле незадолго до твоего прихода туда.

– Значит город был обречен?

– Да. Ты был лишь меч карающий, не более.

– Но почему я?

– Ты сам этого просил.

– Когда?… – спросил Корджер и осекся, вспомнив комнату в замке д'Ариньи, и свою отчаянную пьяную молитву «сделай меня своим мечом!»

– Видишь, ты и сам помнишь. Поскольку тебя это волнует, не забывай, что горожане тоже просили своей судьбы.

– А это когда? – удивленно спросил Корджер, и снова вспомнил когда… «Хотите ли вы видеть казнь и смерть?» – спросил он, и улюкающая толпа закричала: «Да, хотим!..»

– Теперь ты помнишь меня?

– Ты – Единый? – спросил Корджер. Старик покачал головой:

– Ты видишь его уста, не более. Я был создан понимащим Его Волю и умеющим облечь ее в правильные слова, понятные, иногда, людям. Перед тобой – посланник.

– А если я хочу говорить не с тобой, а с ним? Если я хочу спросить его, за что мне все это? Если я хочу спросить, с чего это я должен служить Свету вновь и вновь?

– В чем же дело? Говори. Он ведь все равно все видит и все слышит. Ты видишь его в красоте рассвета, в шелесте травы, в глазах любимой, куда бы ты ни пошел, что бы ты ни делал, он видит и слышит тебя. Проблема не в том, чтобы он тебя услышал, а том, есть ли у тебя действительно что сказать ему?

– Но у меня есть что сказать! Я не хочу этой судьбы! Я не хочу быть всегда обречен служить Свету! Я не хочу быть игрушкой в чьих-то руках!

Старик вновь покачал головой и ответил:

– Ты обречен служить Свету именно потому, что ты не хочешь быть игрушкой в чьих-то руках.

– Я не понимаю!

– Хорошо, ты смог ответить на вопрос «Кто ты?» и тебе этот ответ не понравился. Тогда ответь на другой вопрос, «Что ты хочешь?» Хочешь ли ты жить мелким обывателем, трясущимся за свою жизнь и жизнь близких, и знающим что он ничего не может сделать, чтобы их защитить?

– Нет.

– Может ты хочешь видеть, как твою страну захватил жестокий враг и убивает твоих людей без суда и следствия, творя беззаконие лишь для собственного удовольствия, и спокойно стоять в стороне или может даже договориться с этим врагом о комфортных условиях для себя за то, что ты стоишь в стороне?

– Нет!

– Тогда может ты хочешь увидеть, как женщин твоей семьи насилуют, прежде чем убить, как твой дом охватывает пламя, а потом спокойно отдаться в руки убийцам и встретить свою смерть, после пыток и издевательств?

– Нет, но почему ты меня спрашиваешь?

– Потому, что это все – Зло, и это то, с чем ты борешься и обречен бороться. Потому что Зло направлено против людей, и ты или борешься с ним, или жертва его. Третьего не дано.

– Но тогда каждый обречен бороться со злом!

– Но не каждому дана сила бороться с ним!

– Но почему мне?

– Ты сам об этом просил, и не раз.

– Я? Почему?

– Ты хочешь стоять в стороне и осознавать свое бессилие, когда зло уничтожает то, что ты любишь, тех, кого ты любишь?

– Нет.

– Поэтому.

Корджер умолк, не зная, что возразить, а старик продолжил:

– Вот об этом я тебе и говорил. Важно, есть ли что тебе сказать.

Корджер задумался, и новая мысль охватила его.

– Она сейчас будет здесь, с тобой, – ответил старик на невысказанный вопрос.

– Значит Йуро Этерис не имеет смысла? Мы ведь с ней все равно были обречены быть вместе.

Старик вновь покачал головой:

– Она имеет огромный смысл, поскольку по вашему выбору вы обречены любить друг друга вечно, – тут он улыбнулся и добавил, – если о такой судьбе вообще можно говорить «обречены»!

– Но ведь мы были вместе всегда, а клятву произнесли лишь сейчас!

– Она потому и называется клятвой Вечности, что не признает времени. Вы могли произнести ее в последние минуты мира, и все равно быть обречены любить друг друга с зари времен… Теперь же, не буду мешать, – добавил старик и пошел прочь.

Навстречу ему шел другой человек. Вот его силуэт был еще лишь точкой на горизонте, и вот уже совсем невдалеке и через мгновение уже напротив. В ином мире, за гранью смерти, император Гланта Корджерсин-нор-Меретарк, герцог д'Эстен обнял свою жену.

* * *

– Чего же они ждут?

Вопрос, который задал Дастин, занимал не только его. Дастин, Мельсана, Йолан, Джанет, Йонаш, Ильмер, король Леогонии и лейтенант серых стояли окруженные оставшимися с ними серыми и рыцарями короля, на вершине холма, на которой им предстояло защищаться от ощутимо превосходивших их сил, собранных Егардом. Кроме примерно трети отряда серых Егард сумел мобилизовать сотни две бродяг, разбойников и прочего подозрительного народа, явно из тех, что брели мимо по дороге на север, надеясь поживиться по шумок в богатых селах и городах Леогонии. Конечно рыцарь, которого тренировали быть бойцом чуть ли ни с пеленок, стоил в бою десятка простолюдинов, но тем не менее численный перевес больше чем шесть к одному не давал оснований для оптимизма. Но несмотря на это, Егард не спешил атаковать, то ли готовясь к атаке, то ли ожидая кого-то…

– Не жалеешь, что пошел со мной? – Усмехнувшись спросил Йолан лейтенанта.

– «Никогда не жалей о содеянном. Используй это время, чтобы обратить содеянное в свою пользу,» – процитировал тот в ответ известного мудреца.

– Но все-таки, чего они ждут? – Снова спросил Дастин неизвестно кого…

* * *

Егард ждал. Конечно, он мог напасть сразу, и как ни плохи эти бродяги и бандиты, с таким численным перевесом они все равно взяли бы верх, но, памятуя события недавней ночи, равно как и весь опыт погони за менестрелем, Егард не спешил рисковать. Взбунтовавшиеся бароны и народ Хорнкара обвиняли короля Леогонии в смерти их любимого герцога, и к моменту памятной ночи уже захватили Ульсор и Кельд. Егарду оставалось лишь сообщить, что король прячется в Корране, чтобы армия герцогства, подкрепленная добровольцами-ополченцами, пошла на юг, вместо того, чтобы искать своего противника на севере, в Джемпире. И скоро они должны были быть здесь.

Егарда не волновало, что он вряд ли сможет захватить после этого менестреля. Всякого, кто окажется с королем Леогонии, хорнкарцы просто сотрут с землей, и это вполне устраивало старика, равно как и уничтожение двух сильнейших противников за власть в Ордене. Что было тоже немаловажно, поскольку он уже почти не сомневался, что магистра больше нет с ними, и в отсутствие Йолана и жрицы он автоматически становился главой Ордена. Вот только убирать соперников своими руками не стоило, всегда найдется кто-нибудь, кто к этому придерется и соберет недовольных. А зачем создавать себе трудности, когда можно просто подождать хорнкарцев, и они все сами сделают. Что ж поделать, несчастный случай… Егард усмехнулся.

Конные посыльные докладывали, что армия Хорнкара уже невдалеке, и через час или два все разрешится…

* * *

– С таким перевесом они нас наверняка одолеют, – покачал головой Йолан и обратился к Дастину, – Не пора ли снова попробовать?

– Ты имеешь в виду спеть? – спросил тот.

– Ну да, что же еще? Вдруг поможет?

– Да, милый, попробуй, хуже не будет, – поддержала идею Мельсана.

Дастин взял за руки Йонаша и Йолана, принцесса обняла его сзади за плечи и он запел. Стоявший невдалеке под стражей Онтеро сумел выхватить кинжал из ножен у сторожившего его рыцаря, и бросился к четверым, но не добежав был схвачен и прижат к земле. А тем временем вид окрестностей в глазах этих четверых начал размываться, сменяясь уже знакомым пейзажем…

* * *

Они стояли молча посреди знакомой серой долины, смотря друг на друга и не зная что сказать, мужчина, обнявший женщину, и трое молодых мужчин, стоящих плечом к плечу. Первой нарушила молчание женщина. Она еще крепче прижалась к мужчине, на больших глазах полных тоски и любви, которые она не могла отвести от троих, заблестели слезы, и она произнесла:

– Дети!..

– Вы уже знаете, что вы – братья? – прокомметировал реплику Дейдры Корджер.

– Братья? – удивился Дастин, остальные лишь молча вопросительно смотрели, ожидая продолжения.

– Да, братья, а это – ваша мать, – ответил Корджер.

Дейдра на негнущихся ногах подошла к троим, замершим в ожидании, глазами полными слез подошла к Йолану, положила ему руки на грудь и сказала:

– Ты – мой старший, ты многому учился и преуспел в жизни, и теперь ты знаешь как говорить с людьми и заставлять их делать то, что ты хочешь, ты не боишься их, а твоя жена – лучшая женщина, которую такой сильный человек мог бы найти себе.

Потом, не снимая одной руки с Йолана она повернулась к Йонашу:

– А ты – средний. Ты тоже учился много лет, и теперь знаешь как говорить с Богом, и ты тоже не боишься людей и готов помогать им.

И касаясь раскинутыми руками их обоих повернулась к Дастину:

– А ты – младший, единственный оставшийся у меня на руках, которого отняла у меня та проклятая чума, охватившая город… Дети!.. – Прошептала она, опустилась на землю и заплакала.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю