Текст книги "Дар Менестреля (СИ)"

Автор книги: Эл Ибнейзер

Соавторы: Алексей Колпиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 2

К деревенскому дому, стоящему на отшибе от грязной, плохо наезженной дороги, шла толпа крестьян, размахивая вилами, топорами, просто палками, и выкрикивая что-то невнятное. Одно слово повторялось и возвращалось, летая над толпой: «Ведьма!»

Дойдя до дома они ворвались во двор, но тут же остановились и примолкли. На крыльце скрестив руки на груди стоял молодой мужчина в дорожной кожаной одежде и спокойно смотрел на них. Хотя одежда была простой, но все же явно не крестьянской, а кто сомневался мог просто взглянуть в его глаза. Дастин даже вздрогнул во сне, встретив спокойный и властный взгляд карих глах незнакомца. И неожиданно для себя вспомнил, где он видел такой же взгляд. Так смотрел в Верховном суде на виновных король Леогонии Акрат III.

Крестьяне заробели и в нерешительности стали переминаться с ноги на ногу. Одно дело подпалить ведьму, которую уж кто только в деревне не ненавидел, кроме разве что старухи Баты да деревенского дурачка Фольки, и совсем другое зашибить благородного, пусть даже и небогатого и случайно оказавшегося под рукой. За такое барон на ближайшей осине вздернет полдеревни, если только прознает… А этот явно из благородных – вон как зыркает, почище капрала, что год назад приезжал в деревню набирать солдат.

Дастин пытался вспомнить, где он мог видеть этого человека? Почему ему знакомо это узкое лицо, тонкие губы, темные волосы, почти прямой нос с небольшой горбинкой, а главное – эти умные карие глаза, противостоящие сейчас целой толпе. Крестьяне тем временем снова загалдели, не решаясь двигаться вперед, но стыдясь отступать от намеченного. Наконец, один из них, решился выступить вперед и начать:

– Ваше благородие, вы бы пропустили нас, нехороший вы дом выбрали, чтоб остановиться. Ведьма она, вся деревня об этом знает. Мы ее пришли поучить немного уму-разуму, чтоб на скот порчу не наводила, а то уже три коровы в деревне сдохли.

Говоривший немного покривил душой и сам знал это. Во-первых, «немного поучить» означало сжечь вместе с домом, а, во-вторых, неведомо откуда взявшаяся болезнь унесла несколько коров не только в их деревне, но и во многих соседних, до которых «ведьма» явно не могла добраться. Но так ли это важно для толпы, которой нужно на ком-то выместить свою злобу?

– Во-первых, где мне останавливаться – не ваше собачье дело, – слова незнакомца падали как налитые свинцом, – а во-вторых, вы сейчас развернетесь и уйдете. И больше никогда не потревожите эту женщину своими вздорными обвинениями.

Толпа возрогнула, и в ней послышались недовольные голоса. «Да, что вы стоите?» – завизжал где-то сзади противный женский голос, – «Вы мужчины или кто? Не видите что ли, он с ней заодно! Бейте его! Бейте!» Трое здоровых парней выскочили из толпы и попытались наброситься на незнакомца. Никто так и не понял что случилось. Вроде бы только что он стоял на крыльце и даже пальцем не пошевелил в направлении приближающихся парней, и вот он уже снова стоит на крыльце, отирая платком кровь с руки, чужую кровь, а парни лежат на земле, корчась от боли. Дружки пострадавших попытались броситься на выручку, но и они тут же распластались на земле. Встретив отпор, толпа заколебалась. Наконец, один из мужиков, злобно плюнул на землю, развернулся и побрел обратно по скользской тропинке прочь от дома. И тут же толпа зашумела и стала разворачиваться в том же направлении.

– Стойте, – раздался холодный властный голос, – заберите этих, – небрежный жест указал на побитых парней, некоторые из которых явно не могли убраться без посторонней помощи. Люди, получившие осмысленную цель – увести домой с этого страшного места пострадавших – тут же покорно повернулись, забрали парней, и повели их прочь под причитания женщин.

Когда крестьяне скрылись из виду, на крыльцо вышла женщина в простом крестьянском платье. Она с испугом поглядела вслед своим преследователям, и тут же повернулась к незнакомцу, обняв его и прижавшись к его плечу. Она не была красавицей, но если бы Дастина спросили, может ли быть в женщине больше женственности, он бы с уверенностью сказал, что нет. Он даже невольно облизал пересохшие вдруг губы. Все в ней, длинные темные волосы, чуть скуластое лицо, высокий лоб, большие грустные серо-зеленые глаза, буквально все казалось Дастину образцом того, что делает женщину женщиной. При этом лицо ее, казалось удивительно знакомым, даже более знакомым, чем лицо незнакомца, таким знакомым, что у Дастина защемило сердце и он проснулся.

Встряхнув тяжелой головой, Дастин поднялся, дошел до бочки с водой, склонился на ней, чтобы зачерпнуть воды и вздрогнул. Конечно, лицо было чуть более скуластым, глаза были чуть побольше и светлее, волосы не были острижены, но в полумраке, сквозь неверное отражение воды на него смотрел тот самый незнакомец из сна.

* * *

…Дастин устало вздохнул. По пути от Ирнара к мысу острова Аджерт «Бравый Реут» шел на всех парусах, отчего морская болезнь принесла жестокие мучения молодому организму менестреля. Когда же судно вошло в тихие воды Аджерского пролива, Мясник Вуди приказал сбавить скорость. К тому же ветер поутих. Спокойное лавирование в безопасном форватере пролива и легкий ветерок на море устроили для Дастина поистине райский отдых – наконец-то он мог спокойно отлежаться, не бегая от борта к борту дабы опустошить и без того пустой желудок. Но едва лицо менестреля приобрело нормальный розовый цвет, лишь только Дастин надышался свежим морским воздухом, залив закончился. Впереди был долгий изнуряющий путь к Эст-Арви.

Вуди громогласно рявкнул матросам «Полный вперед!», и «Реут» на всех парусах ринулся наперегонки с ветром, быстро набирая скорость.

– Это, дружище, не везет тебе нынче, – усмехнулся Онтеро, похлопав менестреля по плечу. Дастин наградил коротышку свирепым взглядом. – Ну уж придется потерпеть. Судно хоть и быстрое, но до Эст-Арви нам придется плыть, видимо, еще пару дней.

От таких слов Дастин тихо застонал. Тотчас крутившийся под ногами неунывающий Тич бросил ехидную шутку насчет ужасных штормов, за что получил увесистый тумак от мрачного как туча Ильмера.

Дастин почувствовал накатывающуюся дурноту и поспешил к правому борту, тяжело дыша и тихо ругаясь.

Однако через некоторое время корабль снизил скорость, а потом и вовсе остановился. Удивленный менестрель, дрожа как банный лист, подошел к Онтеро и вопросительно поднял бровь.

– Сам не пойму, – коротко ответил тот и направился к Вуди, который яростно чертыхаясь спускался с мостика. – В чем дело, капитан?

– Ублюдки. Клянусь морской волной, я терпеть не могу этих сухопутных прощелыг. Какая нелегкая их занесла в эти воды? И чего они хотят от нас, во имя золота Бурама?

– Кто они, капитан? – спросил Онтеро, подозрительно сощурив глаза. В голосе Вуди слышалось что-то… Фальшь? Он что-то скрывает или недоговаривает. – Кого занесло?

– Да эти, монахи из Ирнара, будь они трижды неладны. Да нет, не илиниты. Другие, что б я так разбирался в этих дурацких религиях. Дозорный только что увидел их корабль. Они вообще-то предпочитают сушу, но у них, как я слышал есть и корабли. Причем весьма грозные противники, клянусь акульим хрящем. Их редко можно встретить в море, а тем более здесь, недалеко от колдовских островов. Ведь они вроде не особо ладят с колдунами, эти как их там. Гильва рассмотрела их в подзорную трубу – они вывесили сигналы: предупреждают нас, чтобы мы остановились и подождали пока они не подойдут близко.

– А разве «Реут» не сможет от них оторваться? – спросил подошедший Ильмер.

Мясник смерил герцога взглядом, полным презрения.

– «Бравый Реут» – самая быстрая посудина. Никто не угонится за Вуди от Теркаса до самого Хазраджа. А уйти от этих – сущий пустяк, клянусь бородой морского царя. Да вот только орден у них больно сволочной. Не подчинюсь – потом хоть не появляйся в Ирнаре. Они ж разыщут даже морскую блоху в Великом Море, если захотят, тысяча морских дьяволов! Весь город прямо кишит этими отродьями. Нет уж, придется подчиниться – мне мая башка дорога пока что, клянусь пяткой Бурама.

Сплюнув на грязную палубу, Мясник направился на нос корабля, где, широко расставив ноги, стояла Гильва с подзорной трубой в руках.

– Плохо дело, – сквозь зубы процедил Онтеро. Нужно куда-нибудь спрятаться. Подозреваю, что эти голубчики пожаловали за нами. К тому же, – колдун понизил голос до шепота, так что Ильмеру и Дастину пришлось пригнуться. – Этот Вуди ведет нечистую игру.

– Ты хочешь сказать, что Мясник тоже в этом замешан? – удивленно прошептал Дастин.

– Пес его знает, мальчик мой. Одно ясно – капитан темнит и чего-то недоговаривает. Эх, жаль что мы не на суше. Если что, друзья мои, придется прыгать в воду и плыть до Аджерта, мы пока еще недостаточно отплыли. Думаю, сил хватит. И если нас не выловят как рыбешку, на острове у нас будет шанс скрыться. Отправимся в Дарлет, там сядем на другой корабль, который пойдет в Энктор.

– Но Онтеро! Я ведь не умею плавать! – воскликнул потрясенный Дастин.

– О, руины Доинквеста! Что за напасть мне послала судьба в лице этого одаренного придурка, – колдун театрально воздел к небесам руки. Несколько мгновений он простоял, закрыв глаза и что-то обдумывая, затем резким жестом указал на палубу.

– Тогда придется прятаться в трюме. Хотя я сомневаюсь, что там хранятся ароматные пряности. По твоей милости, Дастин, мы будем вынуждены вкушать запахи тухлой рыбы и…

– Всем наверх! – резкий окрик Гильвы прервал язвительные рассуждения лысого коротышки. – Эй вы! – эти слова относились к переговаривающейся троице. – Чего стоите? Живо ступайте сюда. На этом корабле никто не будет шушукаться, пока я здесь, клянусь башкой Нзудала. Слыхали?

– Все. Приехали, – мрачно прошипел Онтеро и неуверенно направился к носу корабля.

Корабль уже появился на горизонте и быстро увеличивался в размерах. Дастин зачарованно смотрел, как огромное судно на всех парусах летит к «Реуту». Корабль был великолепен. По сравнению с ним «Бравый Реут» казался утлым суденышком, и Дастин начал сомневаться в правдивости утверждения Вуди о том, что это самое быстрое судно Востока.

Трехмачтовый гигант грациозно подошел к «Реуту», и несколько человек в сером с его борта тотчас забросили абордажные крючья.

Вуди стоял, скрестив руки и витиевато ругаясь. Гильва с кривой усмешкой стояла за его спиной. Рядом сгрудилась дюжина мотросов Вуди.

Онтеро и его товарищи, пытаясь хоть как-то затеряться среди моряков, пригнулись и медленно начали пятиться за них.

– Эй, на «Реуте»! – крикнул один из монахов, но не в сером, а бордово-красном одеянии, выйдя вперед и положив руку на поручень. Дастин похолодел. Он уже видел этого человека. Что-то внутри менестреля подсказывало ему, что дело плохо, но еще не все потеряно. Должен быть какой-то шанс, какая-то надежда на спасение.

– Нам нужны трое ваших пассажиров. Мы не причиним вам зла, если вы по-хорошему нам их выдадите. Напротив, заплатим изрядную сумму за этих людей.

– Катитесь к дьяволу, – крикнул было Вуди, но Гильва отстранила его мускулистой рукой.

– Во сколько же вы оцените наших почтенных гостей? – недобро улыбнувшись гаркнула она.

– Я не люблю торговаться, женщина, – грозно заявил вожак, медленно ступая по трапу, который перекинули между кораблями, в то время достаточно сбилизившимися. За ним потянулась вереница мрачных монахов в мышино-серых балахонах. – Пятьсот леогуров.

– Пять? Пять сотен леогуров за столь ценный товар? – с поддельным изумлением воскликнул Вуди. – Да ты издеваешься над нами, почтенный. Да я даже за три тысячи не выдам своих пассажиров. Идите с миром, уважаемые…

– Заткнись, Вуди, – свирепо прошипела Гильва.

Дастин весь сжался, словно ожидая сильного удара. Затаив дыхание, он наблюдал, как вожак монахов ступил на борт «Реута» и, гордо вскинув голову, в упор посмотрел на трех беглецов. В его глазах светилось спокойное торжество и что-то еще… Когда глаза его встретились с глазами Дастина, менестрель понял, что хотя от этого человека можно ожидать всякого, но сейчас он не желает зла ему и его друзьям.

– А где Тич? – послышался тихий шепот Ильмера.

Дастин судорожно глотнул. В напряженной тишине голос Онтеро показался чуть ли не громогласным.

– Похоже, он опять нацепил на себя рыжий мех с хвостом…

Менестрель медленно повернул голову в направлении коротышки. Весь мир словно застыл. Казалось, будто даже ветер стих, и море не издает ни звука. Судно будто застыло на недвижных волнах. Дастин встретился взглядом с Онтеро. Вопреки всем ожиданиям колдун широко улыбался, и его улыбка больше походила на дьявольскую ухмылку Смерти. В застывшем мире он произносил какие-то слова, до ни единого звука не долетало сквозь застывший воздух.

И тут мир словно ожил. Все стало происходить с молниеносной быстротой.

Что-то мелькнуло яркой вспышкой на корабле «серых». Вспыхнули паруса гиганта, а на палубе его началась паника.

Предводитель монахов резко обернулся и быстро начал отдавать команды на неизвестном языке. Вуди выхватил абрдажную саблю и угрожающе двинулся к застышим в нерешительности монахам, стоящим за спиной их вожака. Гильва метнулась к Мяснику, что-то крича о какой-то сделке. Онтеро схватил Дастина за руку и потащил к другому борту, но на полпути споткнулся об канат и рухнул на палубу.

Разъяренный Вуди орал о том, что его надули. Какой-то матрос ринулся было к крючьям, на ходу вынимая кривую широколезвенную саблю, но упал, не успев перерубить канаты. В его шее торчала чернооперенная стрела.

Началось нечто невообразимое. Матросы Вуди с победоносными криками набросились на монахов. Кто-то все же перерубил несколько канатов, и корабли начали медленно расходиться. С горящего судна перепрыгнул монах в сером, чем-то смахивающий на вожака. Вслед за ним на судно Вуди перепрыгнула женщина в одежде легкого воина, и вместе с предыдущим монахом встала за спиной вожака. Тот, свирепо отмахиваясь мечом, отбивался от наседавших на него матросов. Вскоре последний канат был перерублен, корабли окончательно разошлись, и трап рухнул в море.

Монахи на «Реуте», число хоторых резко сокращалось, попрыгали в воду. Лишь вожак и присоединившаяся к нему парочка продвигались по палубе в сторону кормы корабля, оставляя за собой убитых и раненых. Могло показаться, что они так и будут ходит по палубе, пока останется хоть один из живых членов команды, но женщина явно сдерживала, и матросы стали их теснить. Судно нападающих тем временем уже вовсю пылало и огонь угрожал перекинуться на пиратов.

– Полный вперед, – что есть мочи заорал Вуди, дико вытаращив глаза. Несколько матросов, оставив других сражаться с тройкой «серых», устремились выполнять приказания Мясника. Капитан, переступив через упавшую Гильву, резко скомандовал: – Этих троих взять живьем!

Дастин со всех ног понесся к корме, не зная, что делать. Навстречу ему выскочил взъерошенный Тич с круглыми от ужаса глазами.

– Что происходит? – спросил он, но Дастин отмахнулся, продолжая бежать по палубе набирающего скорость корабля.

Судно монахов уже вовсю полыхало. Поняв, что корабль обречен, «серые» спустили на воду шлюпки. Подобрав барахтающихся в воде собратьев, они налегли на весла, и вскоре скрылись за плотным облаком черного дыма. Гигантское судно стало крениться на бок, издавая жуткие стоны. Через несколько мгновений его нос поднялся к верху, и корабль медленно пошел ко дну.

Зачарованный Онтеро поднялся с палубы и, потирая ушибленный лоб, смотрел, как погружается корабль.

Тем временем трех людей с гибнущего судна прижали к борту. Женщина отступила за спины сражающихся мужчин и собралась было прыгнуть за борт, но вожак «серых», резко опустив меч, вскинул руку и воскликнул:

– Стойте! Мы сдаемся.

Матросы недоверчиво остановились, однако держа сабли наготове.

Вуди растолкал моряков и подошел к пленникам.

– Ха! – воскликнул Мясник, приставив острие сабли к горлу вожака. – Дьявол меня подери, если я не вляпался в дерьмо. Но, клянусь золотом Бурама, я не хотел этого. Зато теперь ты заплатишь мне десять тысяч леогуров, иначе ты и твой дружок пойдете на корм акулам, а с этой бабой повеселится вся команда «Реута», после чего я продам ее торговцам с севера.

– Это вряд ли, – сквозь зубы процедил вожак. – Кроме того, ты нас дешево оценил. Денег ты получишь вряд ли, но жизнь себе и своей команде, пожалуй, сможешь откупить.

– Ха! И это говорит мне этот пес, чье горло ждет поцелуя моей сабли. Клянусь перьями морского грифона, ты смелый человек, монах!

– Я не боюсь смерти, Мясник. А вот тебе неплохо бы подумать, что с тобой будет вскоре.

– Да плевал я на твоих серых. Мне уже все равно. Из-за этих паскудных сухопутных крыс, которых я взял на борт по просьбе Гильвы, будь она трижды неладна, я вляпался в жуткое дерьмо. Так что теперь мне одна дорога – на север, где твои крысы меня не отыщут. А вот тебе придется раскошелиться, если дорога жизнь девчонки. Хотя, – многозначительно усмехнулся Вуди, явно набивая цену, – мои ребята слишком мало имеют радостей в жизни. За сегодняшнюю драку они, пожалуй заслужили немного удовольствия.

– Что ж, попробуйте, – раздался мелодичный голос. Женщина вдруг выдвинулась из-за спин мужчин, устремив зачаровывающий, зажигающий взгляд на матросов команды и игриво поведя плечом.

– Джанет! – в голос вожака четко был слышен холодный, властный и жесткий запрет. Мнговенно манящая маска спала с лица женщины, как будто ее и не было.

– Йолан? – полувопросительно ответила она и, погладев в глаза бордовому, положила ему руку на плечо, словно пытаясь ему что-то обьяснить, – Ты представляешь каким взбешенным явится Хозяин, если его сейчас вызвать?

– Если понадобится, мы их утопим другим способом, – жестко ответил тот, отодвинув женщину себе за спину властным движением руки, будто не обращая внимания на саблю, прижатую к его горлу. Острие ее вдавилось вглубь и струйка крови потекла по шее Йолана.

Мясник, на мгновение оторопев от такой наглости, заорал:

– Расчирикались, голубки! Да я вас!.. За борт их! Всех троих! Пусть акулы пообедают сегодня монашьим мяском!

– Остановись, Вуди! – голос Онтеро прозвучал властно и угрожающе. – Если ты хочешь получить денег, ты их получишь.

Вуди, не оборачиваясь, произнес:

– Уж не одна ли из этих крыс надумала перечить Мяснику Вуди?

– И у этой крысы есть острые зубы, капитан, – колдун подошел к Мяснику и положил руку на рукоять его сабли. – Я не шучу. Со мной играть опасно. Кроме того, я действительно заплачу как ты хочешь, если ты оставишь этим троим жизнь. А еще я помогу тебе на некоторое время скрыться и, тем самым, избежать гнева этих.

Несколько секунд висела напряженная тишина. Сгрудившиеся матросы испуганно смотрели то на Мясника, то на Онтеро, которые уставились друг на друга, метая яростные молнии. Казалось, вот-вот разразится буря, по сравнению с которой морской шторм покажется легким бризом.

Дастин и Тич, немного придя в себя, медленно приближались к месту происходящих событий. Откуда-то сбоку вынырнул Ильмер, потирая правое колено. Корабль несся на всех парусах, однако даже обычные мучительные страдания не терзали Дастина.

Напряжение достигло своего пика. Внезапно Мясник Вуди издал полный ненависти и отчаяниия крик и резко опустил саблю.

– Если ты меня обманешь, лысая башка, то знай – я тебя из-под земли достану! – тяжело дыша проговорил он. Его плечи ссутулились, словно он только что сбросил непосильную ношу. – Тысяча грешников в аду не позавидуют тому, что я с тобой сотворю, клянусь всеми морскими дьяволами! Бери свое отребье и отправляйся в трюм. До Энктора ты и твои дружки побудете под стражей. А там посмотрим… Эй вы, отведите этого старикана и всю его шайку вниз. Да покрепче заприте, чтоб меня покусала акула!

С этими словми капитан быстрыми шагами направился на мостик.

Матросы наконец пришли в себя. Кто-то бросился подбирать трупы и отправлять их за борт, кто-то отправился добивать раненых – таков суровый закон морских сражений. Трое дюжих моряков, грозно вскинув сабли, отобрали оружие у Йолана и его спутников и повели к люку и заставили спуститься в трюм.

Вскоре Дастина с друзьями втолкнули туда же, куда поместили плененных монахов, и закрыли люк. Семеро странных попутчиков оказались в темной сырой темнице на борту летящего по волнам «Бравого Реута»…

* * *

После недолгого допроса несколько гномов привели к Корджера в двери, вставленной прямо в склон небольшого холма. Тюремщиком был важный серьезный гном, который отпер дверь, провел пленника внутрь, потом внимательно на него посмотрел, будто хотел что-то сказать, но так же молча вышел наружу и запер дверь.

Тюрьма у гномов выглядела на редкость комфортабельно. Сухая светлая пещерка в пробитым наружу оконцем и крепкой дубовой дверью, хотя и содержала узника достаточно надежно, но ни в какое сравнение не шла с теми грязными и сырыми камерами, в которых Корджеру пришлось перебывать за время его бедствий, равно как и с теми, которые он распоряжался строить, имея на это власть… Впрочем, что значит надежно? Холм – он и есть холм, в нем прочного не так уж и много, вынь из стенки пару камней и копай себе землю, благо – недалеко. Конечно, камни крупные и плотно пригнаны друг к другу, но все же это не узница в Джемпире или Ирнаре… А если окошко сделали, то даже ясно где склон, что копать надо… Но это успеется. Хотя тюремщики из гномов, пожалуй, паршивые. Несмотря на серьезный вид, опыта у них явно не хватало. Скорей всего это вообще не тюрьма, а просто приспособили какой-то амбар.

Корджер вздохнул и прилег на невысокий топчан из неструганых досок, стоящий в углу. Как ни забавно, но при помощи гномов он одолел именно то расстояние, которое надеялся покрыть самостоятельно. Деревушка стояла на берегу реки, текущей на запад. Так что, может и не стоит здесь шибко рассиживаться. Сделать дыру в стене, схватить любую лодку и вниз по течению… Хотя не мешало бы сначала вернуть шпагу. Добрый клинок на дороге не валяется, а этот прожил с ним уже достаточно долго, чтобы не бросать его где ни попадя. А значит надо подождать. Просто подождать и посмотреть, что будет дальше. Может все и так утрясется, а может и нет. Гномы во всяком случае не выглядели агрессивно. Так что, сначала надо отдохнуть после дороги, а там видно будет. Узник повернулся на бок, положил руку под голову и закрыл глаза…

* * *

Не дойдя до мостика Вуди увидел лежащую на палубе Гильву, подошел и с некоторым сожалением пнул ее тело сапогом, поворачивая лицом вверх. Девка была, конечно, сволочная и крутила матросами, как хотела, но ее присутствие снимало немало голонвых болей с капитана. А теперь… Вуди помрачнел, вспомнив как глядели его матросы на захваченную женщину, когда та вдруг решила обратить на себя внимание. Без Гильвы через пару дней матросы будут взведены до предела и, если Вуди не хочет бунта на корабле, ему придется отдать эту женщину своей команде. Собственно, почему бы и нет? Никаких разумных причин воздерживаться от этого не было заметно. Однако Вуди не был бы столь успешным торговцем и пиратом столько лет, если бы его чутье не подсказывало бы ему, куда не надо соваться. А сейчас его чутье не даже подсказывало, а просто вопило, что этого не стоит делать.

Вдруг он услышал, как кто-то тихо произнес его имя. Он взглянул на Гильву и с изумлением увидел, что она еще жива и, похоже, даже способна говорить. Склонившись над ней, Вуди спросил:

– Ты меня слышишь? Что это за отродья, которых ты навела на нашу голову?

Глаза Гильвы выражали мрачное презрение, но она все-таки прошептала в ответ:

– Ты влип, мясник. Ты даже сам не представляешь, как ты влип. Я из-за твоей глупости, похоже, поплатилась жизнью, но я бы не поменялась сейчас с тобой местами.

Но капитан это и так чувствовал и его больше интересовало другое:

– Гиль, что мне пришлось проткнуть тебя, так ты сама виновата. Нечего было на рожон лезть. Сама знаешь, я против тебя ничего не имею, – равнодушно пояснил Вуди, и усмехнувшись добавил, – даже наоборот. Что ты знаешь о них? Кто этот красный придурок? Почему они так хорошо дрались? Кто эта баба, которая одним взглядом завела матросов?

Гильва, со злорадным торжеством глядя на капитана, скривила губы в мрачной ухмылке и прошептала:

– Даже без тех двоих, и даже без всего ордена, если бы ты захватил лишь одну эту девку, ты мог бы считать себя уже покойником, Вуди. Ты и сам слыхал о черных жрицах Сина…

С последним словом Гильва уронила голову и провалилась в небытие, а Мясник Вуди разразился столь громкими и грозными ругательствами, что даже привычные ко всему матросы удивленно обернулись в сторону капитана в недоумении, что же произошло. Тот пнул бесчувственное тело, будто она была виновата во всем, и коротко приказал матросам:

– Ее в кубрик. Если еще не сдохла – перевяжите, – а потом резко и коротко выругался и пошел на мостик.

* * *

Ветер бил в лицо холодной жижей из снега и дождя и норовил открыть плащ, чтобы добраться до тела. И только плотная кожаная одежда хоть как-то спасала от ветра и холода. Хотя и она уже начала промокать и липнуть к телу. Путник вел в поводу коня, нагруженного кольчугой, оружием и запасами. Что-то было не так, непривычно, и одновременно до боли знакомо, но он не мог понять что. Рука скинула ледяную кашу, намерзающую на усах и бороде. Бороде? Где-то в глубине сонного сознания Корджер вспомнил, что не носил бороды уже много-много лет. И тут же вспомнил как он шел уже этой дорогой тоже давным-давно. Но это вспомнил спящий, а идущий по дороге еще не ведал своего пути и шел, погруженный в тяжелые думы. Плащ залатаный грубыми мужскими стежками плохо хранил тепло, да и коню уже давно надо было отдохнуть где-нибудь, но ни одного жилья не попадалось на одинокой дороге, скрываемой наступающей темнотой.

Вдруг невдалеке засветился огонек. Путник прибавил шагу, да и конь сразу повеселел, в надежде на теплое место и кормушку, если не с овсом, так хотя бы с сеном. Дом стоял на отшибе, и от дороги к нему вела лишь грязная скользкая тропинка, иногда почти пропадающая под невысокой травой и лужами. Подойдя ближе, можно было рассмотреть и все хозяйство. Был при доме и амбар, и курятник, и овин, и сам дом тоже крепко стоял на земле, но не всем лежала печать какой-то неухоженности, как будто у хозяев не хватало желания или сил следить за порядком. Ворота на покосившихся столбах были привязаны обрывком веревки и норовили раскрыться при каждом порыве ветра. На крыше сарая не хватало нескольких досок. А забор вокруг огорода провис и норовил завалиться, подпираемый несколькими жердями от исполнения этого достойного намерения.

Свет в окне теплился едва-едва и удивительно было вообще, что его удалось заметить с дороги. Корджер постучал в дверь. И до этого из дома не раздавалось звуков, а теперь там как будто все замерло. Потом осторожные шаги приблизились к двери и кто-то попытался разглядеть незванного гостя через щель. А затем, испуганный молодой женский голос произнес через закрытую дверь: «Ты кто? И что тебе нужно?» Теперь ясна стала и заброшенность, и неухоженность дома. Если поздно ночью женщина идет открывать дверь на стук, значит мужчины в доме нет. А если хозяйство так запущено, значит и не было уже давным-давно. Корджер вздохнул, подумав, сколько таких запущенных домов теперь будет стоять по просторам еще совсем недавно процветавшей империи, а затем ответил:

– Пусти хозяйка на ночь переночевать. Зла тебе не сделаю, я просто путник, иду по дороге. Мне бы только крышу для меня и коня.

Дверь оторожно приоткрылась, широко раскрытые испуганные женские глаза внимательно изучали гостя, а затем, как будто решившись, хозяйка сказал грустно:

– Что ж, проходи…

– Мне бы коня пристроить.

Хозяйка, в чем была, лишь накинув на плечи какую-то тряпицу, вышла на крыльцо и повела гостя в пристройку, где уже стояла крестьянская кобыла. Корджер сгрузил на земляной пол груз, поставил коня в соседнее стойло, расседлал его, а женщина подкинула корма, бросила внимательный взгляд на сгруженные с коня оружие и доспехи, но ничего не сказала. Корджер тоже не стал задавать лишних вопросов, а прихватил сумку с припасами и пошел в дом вслед за хозяйкой.

Припасы впрочем не потребовались. Хозяйка выставила на стол горшок из печи с едой, видно припасенной на утро. Теперь, в свете мерцающего светильника, заправленного каким-то жиром, можно было рассмотреть ее чуть лучше. Плотного сложения, но еще стройная, с длинными волосами, заплетенными в одну косу сзади – замужем она не была, не девочка, но еще молодая, ей не было и тридцати, а может и двадцати пяти, с большими грустными глазами, она поминутно смотрела на гостя, как будто желая что-то сказать, но не говорила, а лишь вновь опускала глаза. Корджер тронул ее за руку:

– Как же тебя звать, красавица? Меня можешь звать Корджер. Так меня называют те, кому я верю.

Серые, почти черные в полутьме глаза испытующе посмотрели на него, и женщина тихо ответила:

– Дейдра, я.

– А чего так боишься? Много лихого народу что ли?

Женщина грустно взглянула на гостя, потом опустила глаза и ответила:

– И это тоже. Я одна ведь, защитить некому. Что не дам, силой возьмут. Я уж и еду наготове держу, чтоб хоть дом не ломали. А все равно не помогает. А местные и того хуже, ведьмой считают. Как только не сожгли еще…

Корджер ласково и сочувственно взглянул на нее и, улыбнувшись, спросил:

– А что, действительно ведьма?

– Какое там… Мать паре фокусов научила… А ее – бабка. Бабку-то все боялись, не трогали, они с дедом до самой старости спокойно дожили, а меня все просто ненавидят. За что – не знаю. Никому зла не делала, только от других терпела, наверное, за это и не любят.

Неожиданно в ее глазах вспыхнул огонек и она протянула руку к светильнику, стоящему на столе между ними. Плама вытянулось вверх, а затем отклонилось от руки, как будто под легким сквозняком. Корджер улыбнулся и тоже протянул руку к огню. Пламя раздалось вширь, и окружило себя светящейся сферой. Дейдра испуганно взглянула на гостя, а потом улыбнулась и опять устремила взгляд на огонек. Сфера раскрылась сверху начала было растворяться, но тут же ее оборванные края удлиннились и сфера распустилась в прекрасный огненный цветок. Девушка воскликнула удивленно и сияющими глазами посмотрела на гостя. А у Корджера неожиданно до боли защемило сердце… Еслы бы хоть одна дама при дворе была способна на такой взгляд… И чтобы скрыть неожиданную грусть, он сказал:

– Ладно, хватит, а то так ненароком и избу подожжем…

Сиянеие огня притухло, но не в женских глазах, где уже не было страха.

– Куда ты идешь? Надолго ли в наши края?