Текст книги "Чувства в клетке (СИ)"
Автор книги: Екатерина Янова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Выныриваю, на берегу вижу Амина, он стоит по колено в воде и вглядывается в поверхность воды. Как только замечает меня, громко орет:
– Марина! Твою мать! Какого хрена? – бросается ко мне, гребет сильными шумными движениями. Не хочу, чтобы догнал, плыву в другую сторону. Доплываю до противоположного берега, вылезаю недалеко от водопада. Подхожу к шумно бьющим струям, подставляя лицо к мощно бьющему потоку. Хорошо. Холодные бодрящие струи врезаются в тело. То, что надо, чтобы отрезвить, привести в себя. Не простит он мне и не примет. Так не бывает. Только в противовес холодным струям чувствую горячие руки, которые вырывают меня из водяного потока и прижимают к себе. Я спиной чувствую его горячее тело, а тяжелое дыхание обжигает шею.
– Ты меня зачем пугаешь? Тебе это нравится, да?
– Пугаю, чем?
– Ты была под водой слишком долго! Ты специально воскрешаешь мой самый страшный кошмар?
– О чем ты?
– Знаешь, сколько раз во сне я вот так же плыл за тобой в темноту? Сколько раз хотел утопиться в той реке за тобой следом? Пару раз почти получилось! Для чего ты меня пугаешь?
– Я не специально. Прости, – как же сложно поверить в то, что помнил, что любил. Но даже если так, любил он ту Марину. А сейчас, я не знаю. – Не делай так больше, пожалуйста! – прижимает меня к груди. – Зачем ты убежала, скажи?
– Хотела дать тебе время подумать, осознать мои слова. Принять решение.
– Какое решение?
– Простое. Не надо быть со мной из жалости или, отдавая дань прошлым чувствам. Я верю, что ту Марину ты любил. Но не меня сейчас.
– Зря. Я не делю вас. И люблю тебя так же, как и раньше. Даже сильнее.
– Врешь! – ору я. – Нельзя меня любить. Я сама себя ненавижу! Ты что, плохо расслышал? Не понял, сколько мужиков через меня прошло? Сколько грязи? От нее не отмыться, таких как я не любят. Во мне живого уже ничего не осталось, я любить уже не могу. Ненавидеть только получается. Ломать и крушить. Зачем я тебе такая? Зачем?
– Тихо! Замолчи! Не надо! Не решай за меня! – он берет мое лицо в ладони и смотрит в глаза. В отсветах луны его взгляд совсем черный, темно вокруг, плохо видно, но почему-то его глаза я вижу. Снова тону в них, чувствую его или мне кажется?
– Я тебя слышал. И я тоже знаю, как это тяжело, отмыться от грязи внутри. Во мне ее тоже достаточно. Мне тоже не раз приходилось идти на сделку с совестью. Да, это другое, меня не насиловали. И все же. Я много видел сломленных насилием и рабством женщин, видел, как сложно им было подняться, но они смогли и ты сможешь! Я знаю разницу между шалавами по жизни и теми, кого заставили стать такими против воли. Мне больно было слышать твой рассказ, но это не заставит меня отвернуться. Наоборот. Спасибо, что рассказала, что доверилась. Это важно. Я хочу, чтобы ты доверяла мне, хорошее и плохое. Хочу понимать мотивы твоих поступков. Для меня это намного ценнее всего остального. Понимаешь?
– Не очень. Это ты сейчас так говоришь. Но потом, когда страсть немного угаснет, все мне припомнишь.
– Не знаю, что будет дальше, но ревновать я тебя буду однозначно. И прошлое твое к этому не имеет никакого отношения! Я хочу от тебя преданности. Делить тебя ни с кем не собираюсь! Прошлое – это прошлое! Меня больше беспокоит другое. Ты любила кого-то?
– Да! – честно отвечаю я. Он напрягается.
– Кого? Андрея этого? – я усмехаюсь.
– Не совсем.
– Опять издеваешься?
– Немного.
– Сучка! Так кого? – смотрю на него слегка насмешливо.
– Да был в моей жизни один. Наглый такой, черноглазый. На байке меня катал, сигареты с вишневым запахом курил. Помнишь его?
– Точно сучка! Любишь по нервам мне ездить. Но если так, то еще не все потеряно. Значит, все переживем. Признайся, кроме меня правда в душу никого не пускала?
– Правда!
– Это самое главное. Остальное я забуду, и ты забудешь.
– Сможешь?
– Смогу!
Он обнимает меня. Я прижимаюсь к его груди. Только сейчас чувствую озноб от холодной воды и прохлады ночи. Это так хорошо, когда можно прижаться к кому-то родному. Может и прав он. Может и стоит поверить ему еще раз. Я ведь умею отключать в себе страх. Правда, обычно это под действием адреналина. Но я попробую.
– Обещай, что не будешь врать мне. Если что-то изменится в твоих чувствах, скажи честно. И имей в виду, я ревнивая тоже. Смертельно ревнивая. Если снова увижу тебя с какой-нибудь девкой, больше стоять и реветь, как в молодости, не буду. Теперь у меня другие методы.
– Не сомневаюсь. Я видел тебя в деле. Как вспомню, сразу тебя хочу. Хотя, я тебя все время хочу.
– Опять?
– Снова. А ты хочешь меня? Со мной ты настоящая?
– Самая настоящая. Ты сомневаешься?
– Нет. Но хочу услышать это от тебя.
– Я такая только с тобой. Поверь.
– Верю, – впивается в мои губы, прижимает к мокрым камням, сжимает грудь, – хочу тебя возле костра. Догоняй! – говорит, резко отпускает меня и бежит в воду. Принимаю вызов, бегу следом. Знаю, почему не взял меня здесь. На камнях неудобно. Переживает за мои травмы, хоть сегодня они и беспокоят меня намного меньше. Доплываю до берега, вылезаю из воды, Амин ждет меня с полотенцем. Подхожу, отбрасываю полотенце в сторону и прижимаюсь к нему голым мокрым телом. Он подхватывает меня на руки и несет к костру. Укладывает на плед. Вижу, он не собирается торопиться.
– Я хочу тебя любить медленно, неспешно, – в его глазах сквозит нежность, сдерживаемое желание и… обожание. Читаю это, ведь он открыт для меня, – как в нашу первую ночь, помнишь?
– Помню. Такое не забыть.
– Для меня ты и правда все еще моя чистая девочка. Сейчас в свете костра ты так на нее похожа. Я ведь хотел тебя безумно еще с той ночи на Ивана Купала. Помню твое румяное лицо в ту ночь.
– Поэтому ты хотел у костра?
– Да. Моя Мариша, – целует в шею, слизывая холодные капли, – моя сладкая девочка, моя колдунья!
Его руки нежные, он другой сейчас и я другая. По-другому чувствую его прикосновения, острее, ярче. Потому что открылась, потому что выплеснула со дна самую грязь, потому что вижу, не испугало его это, не отвернуло. Нет в нем брезгливости, наоборот.
Вижу желание помочь мне исцелиться. Именно это он сейчас делает своими прикосновениями и поцелуями. Показывает, не смотря ни на что, я достойна любви, мое тело, оскверненное не раз, способно очиститься, и душа способна на открытые чувства, способна любить и быть любимой. От этого горячо и больно внутри.
Оказывается, когда очень хорошо – тоже больно. Когда используют тебя – это противно, надо сжать зубы и терпеть, а когда любят…что делать? Как выдержать, когда чувствуешь, что внутри мертвая земля покрывается первыми зелеными ростками. Они пробиваются через сухую землю, причиняя страдания.
И только, когда эта земля увлажняется слезами, пробиваться к свету им проще. Их уже не остановить. Они тянутся к солнцу, превращаясь в толстые лозы, их уже не растоптать так просто. Они ломают окончательно прутья клетки, выпускают наружу спрятанные чувства, которые разлетаются, словно испуганные птицы, хлопая крыльями. Заставляют сердце биться неровным ритмом, срываться дыхание и издавать громкие стоны.
Его руки и губы везде. Он не просто ласкает – боготворит. Не пропускает ни один кусочек тела, одаривая щедро теплом и страстным дыханием. Костер разгорается сильнее, и страсть испепеляет наши тела. Мы сливаемся в одно целое, спаиваемся не только телами – душами. Это больно и сладко. Это опасно, потому что потерять потом кусок души страшно. Но изменить этого уже никто из нас не в силах.
Глава 28
Просыпаюсь, потягиваюсь, протягиваю руку, чтобы нащупать мою голую сонную красавицу и… натыкаюсь на пустоту. Марины нет в постели. Сажусь, оглядываюсь – никого. Спускаюсь в гостиную – тоже пусто! В душе начинает подниматься беспокойство. Где она? Едва успеваю натянуть шорты, выскакиваю на улицу, зову ее, но в ответ тишина.
Бегу к озеру. Не дойдя до воды с десяток метров, замираю. Мариша сидит на камне у воды, откинув голову и подставив обнаженное тело солнцу. Меня не видит, а я не тороплюсь обнаруживать себя. Впитываю ее образ. Она сейчас кажется спокойной и расслабленной. Надеюсь, так и есть.
Вчера была тяжелая ночь, сложный разговор выбил нас из сил, но я рад, что мы поговорили. Марина открылась, и это бесценно. Ей надо было это все сказать, а мне выслушать. Больно и страшно было от ее рассказа. Сердце и разум рвались на части от картинок, рожденных ее словами. Но запоздалыми сожалениями мало что можно исправить. Если бы я знал… Если бы я мог… Пресловутое "Если бы".
Оно дерет в клочья, вызывает желание вырвать волосы от бессилия, но это не может изменить того, что уже случилось. Поэтому я, как мог, пытался вытащить себя из пучины слепой ярости, которая поднималась изнутри на этих тварей, что сломали нашу с Мариной судьбу. Надо вперед смотреть, надо сделать так, чтобы в будущем было все хорошо, а пока и там нас ждет только плотный туман, и неизвестно, что принесет завтрашний день.
Не могу оторвать взгляд от моей девочки. Ее безупречное тело, так бесстыже подставленное солнцу и моему взгляду, вызывает непреодолимое желание. Не хочу тревожить ее.
Вдруг Мариша поднимается сама, встает на край каменной глыбы и ныряет в воду. Плывет к водопаду, встает под бьющие сверху струи воды. Бросаюсь за ней, быстро преодолеваю водное расстояние. Выбираюсь рядом. Взять ее прямо сейчас в потоке воды и брызг стало острой потребностью.
Хотел этого еще вчера, но не стал рисковать. А сегодня не могу удержаться. Знаю, что она давно заметила меня, это лишний раз доказывает лукавый зовущий взгляд, брошенный через плечо. Подхожу к ней со спины, прижимаю к себе.
Руки сами ложатся на грудь, пальцы сжимаются на сосках, боже! Эта женщина создана для секса! Нет, не для секса, для любви. В памяти против воли всплывают ее слова о грязи, через которую ей пришлось пройти. О том, сколько раз она отдавалась мужчинам против воли.
Внутри поднимается жаркая волна, хочется найти каждого и убить. Но поскольку это не реально, остается только с жадностью ласкать ее тело, доказывая снова и снова себе и ей, что теперь она только моя, что никто больше ее не заставит, не обидит, что теперь она должна попробовать отпустить прошлую боль, чтобы стать счастливой.
Хочется навсегда стереть из ее глаз печаль, поселить там искорки радости и счастья. Сделать это не просто, потому что слишком много нерешенных проблем, но стремиться к этому можно и нужно. Это мой план на ближайшее время. Марина разворачивается в моих руках, прижимается голым телом, затягивает и меня под прохладные струи.
Обнимает одной ногой, потираясь горячей плотью о мой уже готовый член. Это невыносимо ярко, сочетание холодных струй с горячим телом в моих руках. Приподнимаю ее за бедра, она обнимает меня двумя ногами. Упираю ее в мокрый валун и проникаю в податливую, но тугую глубину тела. Мы сливаемся в одно целое, восходя к вершине блаженства.
Шум водопада заглушает наши стоны, холодная вода добавляет острых ощущений, но ни один из нас не желает прекращать этот сексо-душ. Это мечта, это райский уголок! Здесь вновь вернулось наше доверие, открылись сердца, тела слились воедино!
Наше концентрированное искрящееся счастье длилось пять дней. Ровно столько мы вырвали у злодейки-судьбы, чтобы подлатать душевные раны и восстановить силы. Это было незабываемое время. Мариша улыбалась, смеялась, была игрива, открыта и весела. А я млел, глядя на нее, впитывал эти улыбки, как человек, который год не видел солнца, грелся в ее лучах и мечтал только об одном, чтобы это никогда не заканчивалось.
Только мы оба прекрасно понимали, что сейчас лишь небольшая передышка перед большой войной, поэтому каждый из нас старался насладиться каждой секундой, надышаться этим воздухом, проникнуть друг в друга мыслями и чувствами, чтобы стать еще ближе и роднее. Я верил, что здесь между нами вновь восстало из пепла прошлых обид хрупкое пока чувство. Оно еще не окрепшее, не проверенное, слабое, как только что родившийся ребенок.
Поэтому его хочется оберегать, отгонять от него врагов, чтобы не тянули к нему руки, не обидели, не разрушили. Эти дни нам нужны для того, чтобы окрепли эти ростки доверия, чтобы взялись за силу, тогда и мы почувствуем твердую почву под ногами, сможем оттолкнуться и взлететь, теперь уже вместе, не размыкая рук.
Только времени нет, уродливая реальность уже стучится в нашу дверь, пытается прорваться в окно, ворваться с наш хрупкий сказочный мир, чтобы разрушить иллюзию счастья и втянуть нас в очередное сражение.
Рушиться этот иллюзорный мир начал со звонка Алекса. Он связался со мной по сотовому, который оставил перед отъездом. Самый простой кнопочный аппарат, с левой симкартой. Рассказал последние новости. Не все они были плохие. В ту ночь почти вся шайка уродов, оставшаяся в той комнате с драконом, отправилась на тот свет. Осталась парочка мудаков, которые сейчас в больнице в тяжелом состоянии.
Первые дни о нас никто не вспоминал. Всем не до того было. Похороны, соболезнования, а главное – дележка власти, влияния и бабла. Грызня началась сразу, телам прежних лидеров не дали даже остыть. По моей просьбе Алекс уже навел нужные мосты, часть информации с той самой драгоценной флешки уже ушла куда следует. Сейчас я жду реакции от одного очень влиятельного человека в международном сообществе.
Сейчас самый удачный момент, чтобы силы перераспределились в нашу пользу, чтобы самые грязные каналы были прикрыты навсегда, чтобы мир еще на толику очистился от беспредела и зла под названием рабство. Что из этого выйдет, я не знаю. Беспокойными оказались новости о том, что один упырь все же уцелел.
Он как раз вышел в сартир, и это спасло ему жизнь. Не самый сильный игрок в прежние времена, но хитрый и жадный. Конечно, тоже мечтает воспользоваться моментом, чтобы встать на лидирующие позиции, подмять под себя львиный кусок дерьмового бизнеса, в котором раньше был лишь пешкой. Остались и другие влиятельные люди, которых не было на том ужине. Все сейчас рвут и мечут, рыщут в поисках информации, которая волею судеб оказалась у нас в руках.
Зная, насколько все непросто во внешнем мире, желание забыться в нашем персональном раю только усиливается. Снова утро и снова непередаваемое тепло лежащей рядом любимой женщины. Смотрю на обнаженную спину Мариши, солнце играет в ее волосах, рассыпанных по подушке. Я наклоняюсь, зарываясь носом в ароматные пряди. Это блаженство, а когда она просыпается и поворачивается в моих руках, открывая взгляд на безупречную грудь и плоский живот, хочется умереть от счастья. Но умирать нам рано, мы более чем живы, и доказываем это друг другу много раз в день. Целую ее в губы, ласкаю грудь, забираюсь под одеяло. Эти утренние минуты неги и любви особенные, сладкие, дурманящие. Они заставляют забыть о плохом, отступить тревожные мысли и наслаждаться только друг другом.
Завтрак сегодня готовит Марина. Поэтому на тарелках горелая яичница и пересушенные тосты. Она злится, понимая свою неудачу, а я мужественно жую горелые корки, делая вид, что ничего вкуснее не ел.
– Прекрати это делать! – требует она.
– Делать что?
– Жевать эту дрянь. Такими подошвами даже бомжей кормить страшно!
– Ну, я не бомж, хотя завтрак далек от идеала, но есть можно.
– Ага! Для скорейшего гастрита. Дай сюда! – она решительно вываливает все в мусорное ведро.
– Будем снова есть бутерброды. Нарезать ветчину я могу ровненько и красиво!
– Не парься. Я согласен на бутерброды. А вместо хлеба, можно я возьму тебя?
– Во мне больше калорий?
– Нет. Это раньше ты была, как тот горелый тост, а сейчас стала мягкая, сладкая, моя! – целую ее в плечо, – хочу ветчину порезать тонкими ломтиками, положить тебе на грудь, – легко кусаю ее, – и съесть вместе с твоими сиськами!
Марина смеется.
– Если ты съешь мои сиськи, что будешь делать потом? Пойдешь искать другие?
– Исключено!
– Да! Потому что я и без сисек могу пришить и тебя, и новую обладательницу других сисек.
– Серьезное заявление.
– Хотя нет. Раз уж так, я ведь тоже голодная. И тоже не откажусь от ветчинки. Пожалуй, оберну в трубочку кое-что, – хвастается за мой пах, – и тоже позавтракаю!
– Если ты будешь с ним нежна, то к ветчинке добавится белковый соус.
– Фу! Этот соус имеет слишком специфический вкус. Его лучше поглощать отдельно. Еще, говорят, он хорош в качестве омолаживающей маски для лица.
– Правда? Хочешь немного омолодиться?
– Не откажусь. Только после завтрака.
– Согласен. Тогда беги в постель, готовься! Сейчас принесу завтрак туда, начнем с ветчинки! – сжимаю ее грудь, намекая на то, что от своих планов отказываться не намерен. Марина смеется. Разворачивается ко мне лицом, снимает футболку, оставаясь совершенно голой, и соблазнительно виляя попкой, идет наверх.
– Имей в виду, я уже почти готова! Поторопись, если не хочешь, чтобы я превратилась в пересушенный тост.
Неохота выбираться из постели, хоть уже обед. Сегодня все особенно сладко, особенно чувственно. Лежим в кровати, обнаженные и счастливые, Мариша у меня на груди, водит пальчиком по коже. Я никогда в своей жизни не ходил столько времени голым. Одежда нам не нужна, мы просто не успеваем ее надевать.
Мариша смотрит в мои глаза, я тону в их зелени. Сейчас они такие светлые и родные. Только вижу, там уже поселились тени, значит, думает о чем-то печальном. Я тоже чувствую это – тревогу. Она не отпускает с утра. Позволяет отвлечься ненадолго, а потом снова сжимает сердце.
Слишком тихо, слишком хорошо, значит, скоро будет откат. И я, и Марина, ждем, чувствуем беду, секунды тикают, отсчитывают последние капли нашего безграничного счастья. Оно уже покрыто трещинами дурных предчувствий. Звонит телефон, в тишине комнаты это как удар, который делает трещины больше, они расползаются дальше, заставляя замереть сердце, перехватить дыхание.
Я уже знаю, сейчас возьму телефон, мое короткое "Да", а потом взрыв, от которого разлетится все на мелкие осколки. Так и происходит. Слышу голос Алекса в трубке, смысл сказанного медленно доходит до разума, потому что сердце уже в ошметки. Острые осколки ранят в кровь, вот и беда. Оттуда, откуда не ждал, но от этого не легче.
Глава 29
Смотрю на Амина и понимаю – все! Конец сказки. И так мы заигрались в любовь, вдохнули слишком много дурманящего счастья. Теперь будем расплачиваться. Наверное, у нас по-другому не получается. Снова почти неделя эйфории, теперь судьба предъявляет счет. И одному Богу или Дьяволу известно, хватит ли на наших счетах средств, чтобы расплатится. Понятно, что речь не о деньгах, судьбе не нужны от нас бездушные бумажки, она спросит кровью, болью, потерями. Пройдется по самому дорогому. И глядя на Амина, понимаю, что абсолютно права. Что-то страшное уже случилось. Он отбрасывает телефон и сидит с пришибленным видом, глядя в пустоту. Осторожно прикасаюсь к его щеке.
– Что? – шепчу я, боясь нарушить тишину, боясь того, что он скажет.
– Мадина, – говорит он тихо. – Они забрали мою сестру, Зульфия в больнице в тяжелом состоянии с пулевым ранением.
– Но ведь ты говорил, что они в безопасности.
– Я тоже так думал, но их нашли. Нас не смогли, а их нашли.
– Родители?
– В шоке. Отец рвет и мечет. Он всегда был против других моих дел, кроме бизнеса.
– Кто конкретно это сделал?
– Пока не знаю. Они звонили отцу. Но им нужен я. Точнее, мы. И флешка, – Амин замолкает, я тоже погружаюсь в свои мысли.
– В какой стране они находились? Где ее похитили?
– В России. Они гостили в деревне в горах у моей двоюродной тетки.
– Понято. Значит, надо лететь туда.
– А если ее уже вывезли оттуда? Встречу нам могут назначить здесь.
– Да. Но с тобой могли пока не связаться, никто не знает где мы, родители тоже могли не знать. А раз требования не дошли до адресата, то заложник нужен живым.
– И что ты предлагаешь? Сидеть и ждать? Она ведь маленькая, ей всего 5, – Амин в отчаянии, мыслить в такой ситуации здраво практически невозможно. Мне стоит только представить, что было бы, если бы это была моя… нет. Это тупиковый путь. Надо отключить эмоции. Раньше я могла, смогу и сейчас.
– Нет. Мы не будем ждать. Мы улетим в Россию. Твоя сестра там. Переправить ребенка через границу не так просто. Они не будут рисковать. Сейчас нам нужно узнать, кто заказчик. Тогда мы сможем понять, что делать дальше. Есть мысли кто это?
– Есть. Скорее всего, это Марат Беликиев. Он выжил в ту ночь после взрыва. Я тебе говорил. Промышлял последнее время в Турции, но корнями из России, точнее, из Абхазии. Мелкая сошка в прежние времена. Но теперь пытается отжать кусок пожирнее. У него были какие-то дела и с Халибом и Хасаном. Он мог вполне знать про флешку.
– Да. Думаю, ты прав. Я слышала, как Хасан разговаривал с кем-то по телефону, называл его братик Маратик. Говорил, что у них все должно получиться. А как он выглядел?
– Крупный, с черной бородой. В ухе кольцо. Лет 45 ему.
– Да. Я видела его рядом с Хасаном, – не буду говорить Амину, что он пытался зажать меня, предлагал мне работу в его борделе, сулил большие деньги. Редкостный урод. Страшно рядом с таким даже представить ребенка.
– Но как мы улетим из страны? Ты же понимаешь, нас ищет не только Марат.
– По поддельным документам. У тебя они есть?
– Нет, конечно! Не прихватил с собой, знаешь ли.
– Зато у меня есть! Остались с прошлой заварушки. И я их с собой прихватила. Звони Алексу, мне нужен мой чемодан из второго номера. Пусть везет. Там есть все необходимое!
Алекс не подвел. Быстро все сделал. Билеты уже заказаны. Вылет через 3 часа. Сейчас нужно снова вспомнить про свои таланты и изменить нашу внешность. Амин напряжен и хмур. Пытаюсь разрядить обстановку:
– Начнем с тебя. Во всем этом дерьме есть новость, которая может тебя позабавить. Сегодня мы муж и жена. Ты – Вяземский Эдуард Валентинович. Ну а я – снова тупая блондинка – Снежанна Павловна. Как тебе?
– Параллельно. Хоть пень трухлявый, лишь бы все получилось.
– Зря ты так. Нам надо вжиться в роль, иначе ничего не получится. Вот в прошлый раз с моим супругом, Эдуардом Валентиновичем, мы были прекрасной парой! – подначиваю я Амина. Пусть лучше позлится, зато отвлечется от страшных мыслей.
– Хм. Стесняюсь спросить, и кто исполнял эту почетную роль?
– Угадай!
– Уж не Андрей ли?
– Именно, – говорю я, усаживая Амина на стул и поворачивая на свет его лицо, пытаясь понять, как наложить грим. – Вы с ним чем-то похожи. Поэтому должно получиться.
– Да ты что? Я уже начинаю люто ненавидеть этого урода.
– Нет, нет. Он совсем не урод, – продолжаю я дергать тигра за хвост. Мне по-прежнему нравится ревность Амина, даже в такой ситуации. Думаю, это оттого, что никогда не знала такого собственнического отношения, хотя часто была чьей-то собственностью, но моим хозяевам было плевать, с кем я сплю. Точнее не так. Это они решали, под кого меня подложить. Я себя так и чувствовала, вещью, но никогда женщиной. Сейчас дикая ревность моего мужчины доказывает, что его отношение в корне другое. Поэтому я не могу остановиться.
– И как же он вживался в роль? – рычит Амин, притягивая меня к себе и властно хватая за задницу одной рукой, другой притягивая за шею и кусая за губу. Отвечаю на этот поцелуй-укус так же страстно. Отрываюсь, говорю:
– Он был более нежен! – Амин срывается с цепи, валит меня на пол, стаскивает одежду, жадными ласками доказывая, что теперь я принадлежу только ему. Не как вещь, а как любимая женщина.
– Ты моя, – приговаривает он, вбиваясь в меня на полной скорости, – только моя! Убью, если предашь!
– Твоя! – шепчу в ответ.
Из-за таких эмоциональных сборов мы чуть не опоздали на самолет. Это плохо, потому что паспортный контроль проходим самыми последними, слиться с толпой не получилось. Пришлось на полную мощь включить роль капризной сучки.
– Эдечка, не беги так! Я же на каблуках!
– Догоняй! – злится мой "муж".
– Возьми мою сумочку! Мне тяжело! – молча выхватывает мой клатч, обдавая гневным взглядом. Продолжаю донимать его. И только когда садимся в самолет на свои места, я говорю ему на ухо:
– У Андрюши лучше получалось. Он бы не молчал, а подыгрывал! – Амин багровеет от гнева, даже сквозь грим заметно.
– Я тебя сейчас задушу, раз оттрахать нет возможности, – шипит он в ответ.
– Попробуй! Снежанне не привыкать.
– Скорее всего, так и есть! А ты не боишься отморозить задницу в этой недоюбке, когда мы в Россию прилетим?
– Меня будут греть жаркие взгляды!
– Сучка!
– Еще какая!
– Ладно. Я ценю твои попытки меня отвлечь от дерьмовых мыслей, но все самое веселое еще впереди. Нас могут встречать в России.
– Конечно, могут. Они и здесь нас ждали. Ты же видел этих мудаков, которые высматривали все и всюду. Но мы проскочили. Надеюсь, и дома нам повезет. Кстати, предлагаю остановиться в моем доме, который достался мне от Василия Николаевича. Он большой, стоит в тихом месте. Не думаю, что там нас будут искать.
– Хорошо. Давай.
Все получилось. Прошло без сучка и задоринки. В России мы снова проскочили прямо под носом у тех, кто выискивал наши лица. Снежанна не подвела. Достала всех своими придирками и капризами. Но главное, не попалась. Такси доставило нас по нужному адресу, и вот мы уже у ворот дома, где я не была очень давно. Дом встречает нас холодной пустотой, глазницы окон смотрят неприветливо. Начинается мерзкий дождь, поэтому хочется скорее спрятаться, ощутить тепло очага, но сегодня нам этого не светит. Проходим по гостиной, мебель вся укрыта белыми чехлами. Все замерло в тоскливой тишине в ожидании хозяина, который никогда уже не посидит на огромном диване, никогда не растопит огромный камин, не плеснет в стакан янтарный обжигающий виски, не закурит толстую кубинскую сигару. Замираю на пороге, на меня набрасываются непрошенные воспоминания. Василий Николаевич был мне как отец, а Машка как сестра. До сих пор сердце сжимается за них старой болью.
– Проходи, – говорю я, голос немного охрип от накативших чувств. – В доме давно никто не жил. Зато искать нас здесь никто не станет.
Следом заходит Степанида Николаевна, старая домработница, которая все еще живет здесь в домике для прислуги, присматривает за домом, убирает двор. Да и жить ей больше негде. Она больше 20 лет преданно служила Василию Николаевичу. Я только из-за нее и не стала продавать дом. Здесь ее жизнь, а я от этой женщины видела только добро.
– Я сейчас отопление включу. Что ж ты, деточка, не предупредила меня? Я бы все подготовила, постель застелила, ужин приготовила.
– Не получилось предупредить. Ничего. Мы тебе поможем, Николавна! Быстрее будет! – говорю я, помогая снимать чехлы с мебели. Вместе мы быстро справляемся. Амин пока затапливает камин, тепло от него сразу разливается по комнате.
– Как я рада, Риточка, как рада! Давно не заезжала, думала, забыла уже старуху! – упорно называет меня Риточкой, только ей такое позволено.
– Ну, какая ты старуха! – улыбаюсь я. – А то я не знаю! Дочка твоя как поживает?
– Да нормально, тоже вся в делах, да заботах. Степка в первый класс пошёл, учиться не хочет, засранец. Но она тоже давно не приезжала. Звонит только иногда. Так, вы обустраивайтесь пока, я пойду, на стол накрою. Вот как чувствовала, борща сварила! Еще думала, опять пол кастрюли Лорду отдам. Вы, может, ко мне в домик покушать придете? А то не дотащу все по дождю. А тут пока дом нагреется. А завтра я уже за продуктами схожу, вам еды приготовлю.
– Не суетись, Николавна! Но на борщ мы придем! Сто лет твоего борща не ела!
– Хорошо! Я тогда пошла на стол накрывать! Жду вас!
Остаемся вдвоем.
– Почему не жила здесь? – спрашивает Амин. – И где жила?
– Не хотела. Зачем мне такая махина? Я себе квартирку небольшую купила. Там мне удобнее было. А здесь слишком пусто и тоскливо.
– Понятно.
– Василий Николаевич при жизни все мечтал, что вернется Машка, замуж выйдет, внучат ему нарожает, что в доме дети бегать будут. А оно видишь, как вышло, – вздыхаю я.
Не подвела Николавна! Борщ был очень вкусным. Амин с голодухи две тарелки навернул, а я неожиданно захотела научиться готовить. Чтобы мою стряпню он вот также наяривал и нахваливал.
Ночью долго не получалось уснуть. Усталость и беспокойные мысли не давали заснуть. Раздается звонок. Это Алекс. Амин ждал его звонка. Алекс узнал наверняка, девочка в руках у Марата. И сам он тоже в России. Это о многом говорит. Не просто так прилетел сюда этот упырь. Ищет не только нас, поддержку ищет. Старые проверенные связи поднимает. Надо мои связи тоже вспоминать, иначе никак.
– Что с твоими родителями? Ты с ними связывался? – спрашиваю я Амина.
– Нет. Они злы на меня. Передал через Алекса, что работаю над проблемой. Отец боится свои связи подключать, потому что его пасут. А у меня их здесь в России не так много.
– Зато у меня кое-какие есть. Но об этом завтра с утра подумаем. Все. Давай спать!
Обнимаю Амина, укладываюсь у него на груди. Как я жила без него, непонятно. Понимаю, что из-за меня он втянул свою семью в неприятности, поэтом теперь моя очередь сделать для спасения сестренки Амина все возможное и невозможное. Вот этим с самого утра и займемся.
