Текст книги "Терпкое вино любви"
Автор книги: Екатерина Вересова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Ольга сидела, закрыв глаза руками, и качала головой. Она опять не могла понять, шутит он или говорит серьезно.
– Господи, Мишель… Ну перестань же… – попросила она, не в силах вынести такого шквала комплиментов.
– Почему ты обрываешь меня? – обиделся Мишель. – Почему ты не даешь мне высказать любимой девушке все, что у меня накопилось? В конце концов, сегодня день св. Иоанна, праздник влюбленных…
– А точнее, свободной любви, – усмехнулась Ольга, вспомнив слова Елены Николаевны Скляр.
– Откуда в тебе столько цинизма? Может быть, тебе не понравился обед?
– Да нет, спасибо, все было здорово. Только, наверное, нам уже пора ехать.
Мишель скомкал салфетку и пружинисто поднялся.
– Что-то мы действительно засиделись, – сказал он. – Лаванда уже, наверное, вся завяла… Я должен позвонить Патрику, мы собирались завтра устраивать теннисный матч. Придется перенести.
– Ну вот видишь, – с досадой сказала Ольга и вспомнила про Красную Шапочку в шортах.
Хозяин кафе завел их в небольшую комнату с кружевными занавесками, где стоял старомодный диванчик на резных ножках, два кресла и журнальный столик с телефоном. На столике лежала толстенная телефонная книга Парижа и предместий. И вдруг Ольгу осенило.
– А что, если позвонить какому-нибудь Тибо, живущему в Париже?
Ольга стала быстро листать книгу, пока не дошла до знакомой короткой фамилии. Так, Тибо…
– Да тут их двадцать пять человек!
– Ага, значит, по двадцать секунд на звонок… «Вы не состоите в родстве с виноделом Жозефом-Луи Тибо?» – «Нет». Умножаем… Делим… Итого: восемь минут двадцать секунд. Давай сюда трубку.
На этот раз им повезло. В родственных связях с виноделом Тибо признался тринадцатый абонент. Им оказалась женщина, судя по голосу, пожилая. Мишель передал трубку Ольге.
– Алло, – нерешительно начала она. – Здравствуйте. Дело в том, что я тоже являюсь потомком винодела Жозефа-Луи Тибо. Меня зовут Ольга Коломиец, я из России…
На другом конце провода напряженно молчали. Никаких дружелюбных реакций, вроде «Да что вы! Не может быть!»
Тем не менее Ольге ничего не оставалось делать, как продолжать:
– Моя бабушка передала мне в наследство колье и сказала, что это колье Жозефина Тибо дала одной из своих дочерей – моей прабабушке… то есть не прабабушке… – Ольга сама не ожидала, что способна на такое отчаянное косноязычие. – В общем, там было не только колье… это был гарнитур…
– Мадемуазель… гм… Олга… – перебила ее женщина. – Что за чушь вы несете? Какое колье? Какое наследство? И что вы вообще от нас хотите? Наследником виноградников Тибо может являться только человек по фамилии Тибо…
– Да-да, конечно, – подхватила Ольга, – но ведь в роду, который идет от Жозефа-Луи Тибо, были и женские линии. И вот…
– Мадемуазель… Мы с вами ведем бесполезный разговор. Я понимаю ваше желание приобщиться к славе знаменитого винодела, – неприязненным тоном перебила ее женщина. – Возможно, в ваших жилах действительно течет его кровь. Но даже если вы докажете это родство юридически, вы все равно не сможете быть наследницей…
Теперь уже не выдержала Ольга.
– Вы меня не поняли! – попыталась перекричать ее она, красная от злости из-за непонятливости женщины и собственного бессилия. – Я вовсе не хочу быть вашей наследницей!
В комнатку заглянул румяный хозяин. На лице его отобразилась странная смесь умиления и укора. Увидев его, Ольга бешено сверкнула глазами, и здоровяк поспешно ретировался.
– Да вы и не можете ею быть! У меня всего один ребенок – сын! – неслось из трубки. Женщина по фамилии Тибо тоже перешла на крик.
– Меня совершенно не волнует, сколько у вас детей, – не сдавалась Ольга, – я хочу знать, не знаете ли вы, где могут жить другие потомки Тибо по женской линии…
– Я вам еще раз говорю: никакая женская линия не считается. Наследство переходит только старшему сыну… А всякие авантюристки вроде вас…
– Авантюристки!? – задохнулась от возмущения Ольга. – Да идите вы к черту со своим наследством!!! – Она изо всех сил грохнула трубкой по аппарату, после чего уронила голову на руки и обиженно расплакалась.
Мишель откинулся в кресле и в голос захохотал.
– Ой, не могу… Это надо было видеть… Наследница пэра Тибо… Принцесса крови… Ой, держите меня…
Ольга сердито вытерла слезы, схватила сумку и выбежала вон из кафе. Румяный хозяин только качал головой и цокал языком ей вслед.
– Вот ведь какая горячая коза… – пробормотал он себе под нос и отправился за стойку протирать стаканы.
Мишель позвонил, наконец, Патрику и поспешил за Ольгой. Когда он выскочил из кафе, ее нигде не было видно.
– Олья! – позвал он, – Оля-ля!
Разумеется, она не отзывалась. Тогда он сел в «Шевроле», вырулил на дорогу и немного проехал вперед. Так и есть – Ольга брела по дороге в сторону Парижа.
– Мадемуазель! Вас подвезти? – крикнул Мишель, поравнявшись с ней. – А может, вы желаете прогуляться в лесок за лавандой?
– Отстань от меня со своей лавандой! – сердито огрызнулась Ольга, продолжая идти вперед.
Машина ехала рядом с ней. Мишель для важности надел солнечные очки и теперь выглядел, как скучающий ловелас.
– Ради Бога! – продолжал он. – Я вовсе не настаиваю на лаванде! К тому же, всякие насекомые, муравьи, это так неприятно. Можно и попочку уколоть…
Мимо них на средней скорости проехал джип, забитый веселой компанией, которая шумно приветствовала странную процессию, состоящую из «Шевроле» и красивой девушки с распущенными бронзовыми волосами.
На лице ее застыло упрямое выражение, готовое вот-вот превратиться в улыбку. Оставалось еще совсем немного – и она бы не выдержала.
Вдруг «Шевроле» резко затормозил, сидящий за рулем юноша выскочил, подхватил путницу на руки и быстро втащил в машину. После этого он прыгнул за руль и резко нажал на газ. Проехав полкилометра, он резко повернул направо, и уже через минуту машина стояла на полянке в лесу. Все произошло так стремительно, что Ольга не успела пикнуть. Теперь она расширенными глазами смотрела, как сиденья под действием каких-то ручек передвигаются, спинки их падают вниз, и салон машины преобразуется в миниспальню. Она сразу поняла, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Мишель уже скидывал с себя футболку с надписью «Ecole Polytéchnique».
– Справился? – глядя на него исподлобья, спросила она.
– Не скрою: было нелегко, – Мишель футболкой вытер с лица пот. – А теперь, моя принцесса, я намереваюсь расплатиться со всеми долгами…
К вящему удивлению Ольги, Мишель вдруг извлек из своей сумки маленькую бутылочку. Когда он ее открыл, по салону распространился густой и сладкий запах керосина.
– Боже мой! – по-русски воскликнула Ольга. Этот жест Мишеля настолько тронул ее, что она бросилась душить его в объятиях. – Где ты его достал? Где ты его достал? – повторяла она.
Уже через полчаса ненужная бутылочка с магической жидкостью валялась в ближайших кустах, а Ольга с удовлетворенной улыбкой смотрелась в зеркальце заднего вида и поправляла волосы. Она поняла, что о керосине теперь можно забыть…
3
Конечно же, они опоздали. Праздничная вечеринка для студентов уже началась. Возле корпуса общежития собралась веселая толпа народа. Из самой гущи этой толпы доносились звуки живой музыки – какие-то латиноамериканские ритмы. «Может быть, Елена забыла про меня? – с надеждой думала Ольга. – Сегодня ведь такой день – дискотека, праздник?» Ей страшно не хотелось расставаться с Мишелем. Бывает такое состояние, когда даже просто разнять руки – все равно что сделать ампутацию. Ольга уже не сомневалась, что по уши влюблена в Мишеля.
В парке было темно – освещена лишь небольшая площадка для танцев, которую в несколько ярусов обвивали гирлянды разноцветных огней. Латиноамериканские оркестранты смолкли, на смену им грянула музыка из динамиков – заезженная до дыр «Вспышка в ночи» группы «Сикрет Сервис». Площадка теперь напоминала маленькое светящееся сердце, которое билось и пульсировало в такт музыке. Мишель и Ольга, прижавшись друг к другу, стояли под огромным платаном. Они уже устали целоваться, и теперь каждый из них собирался с силами, чтобы расстаться.
– Ты постараешься вернуться как можно раньше?
– Конечно, постараюсь. А ты не заведешь себе тут второго встречного?
– Нет, я скорее всего буду все время сидеть дома.
– Почему?
– После сегодняшнего меня больше не выпустят.
Ольга обреченно посмотрела на часы. Было уже около двенадцати.
– Послушай, а у тебя нет никакой фотографии?
Ольга сразу вспомнила о слайдах, которые делал Вася Савельев.
– Есть слайды, – сказала она, – только я на них… В общем, один мой знакомый фотограф снимал меня ню.
– О! – воскликнул Мишель, даже не спросив, кто этот фотограф и почему он фотографировал Ольгу обнаженной. – Так это просто здорово! Значит, вот почему ты не показывала мне часть слайдов… Давай их скорей сюда.
Ольга достала из сумки коробку со слайдами и протянула ее Мишелю. Там было все – и снимки колье, и ее обнаженные портреты. Разбирать их в темноте ей не хотелось.
– Вот, бери все, – просто сказала она.
Ольга отдавала их Мишелю без тени сомнения, зная, что у него они точно не пропадут. А ведь они были знакомы меньше недели…
– Как же я тогда тебя найду, если тебя не выпустят? – спросил Мишель.
– Ну, на занятия я все равно буду ходить. Приходи, как всегда, в четыре на остановку. Если будет «хвост», я тебе сделаю знак.
– Какой? Исполнишь три раза «змейку» из брейк-данса?
– Нет, просто поковыряю в носу! – кажется, Ольга научилась отвечать на его шутки.
Они последний раз крепко обнялись, и Мишель скрылся в темноте парка. А Ольга понуро побрела к общежитию.
Глава восьмая
1
Вот уже два часа Ольга бродила по просторным залам музея Д’Орсэ. Когда-то в этом огромном здании с часами и башенками располагался вокзал. Теперь здесь выставлялись полотна самых лучших французских художников. Среди них были и ее любимые Ван Гог, Тулуз-Лотрек и Ренуар.
На втором этаже Ольга долго рассматривала коллекцию бельгийской мебели. Особенно поразили ее кровати. Здесь были и огромные ложа с золочеными витыми столбиками для балдахина, и изысканной формы кровать-завиток в стиле модерн – словно вырезанная целиком из куска орехового дерева… Ольга попыталась представить, какими были люди, которые спали на этих кроватях много лет назад. Наверное, это были какие-то особенные люди – красивые, гармоничные, прекрасно образованные… У них были совершенные тела, возвышенные мысли… Они ничего не добивались сами – все им было дано с рождения… И они даже не восхищались этими роскошными кроватями – они просто в них спали… И вот теперь эти интерьеры, сохранившие частички их душ, обрывки их снов, стоят здесь, как навсегда покинутые жителями города…
Ольге было грустно. Без Мишеля жизнь казалась бесцветной и неинтересной. Он был, как неиссякаемый источник энергии, юмора и удивительной легкости, как порыв ветерка в жаркий день. Чем-то Мишель неуловимо напоминал Ольге отца. Может быть, той удивительной аурой доброты и любви, а может быть, способностью всегда шутить и смеяться? Или энергичной, стремительной походкой? Но дорогой образ отца хранился в дальних уголках ее детской памяти, а Мишель был здесь, рядом, в реальной сегодняшней жизни. Где он сейчас? Несется на машине и, наверное, насвистывает себе что-нибудь под нос… Или жует гамбургеры в придорожном «Макдональдсе»… А может, разглядывает ее снимки?..
Ольга поднялась по крутым ступенькам в одну из маленьких башенок на крыше и вдруг обнаружила, что часы, которые она заметила еще с улицы, имеют совершенно прозрачный, как оконное стекло, циферблат и сквозь них можно смотреть сверху на Париж. Вид, который открывался отсюда на Сену, был поистине волшебным, почти нереальным в серебристой дымке дождя. А дождь сегодня лил с самого утра. Мишель оказался прав, когда говорил про плохую погоду. Ольга вспоминала вчерашний день – солнечный и радостный, несмотря на неудачную поездку. И его печальное завершение, когда, вернувшись в общежитие, она нос к носу столкнулась с Еленой Николаевной Скляр.
– Где ты пропадала, дрянь? – налетела на нее разъяренная Елена. – Мы тут уже с ума сошли! Да я завтра же закажу тебе обратный билет! Ты у меня живо вылетишь из университета!
Ольга стояла и молчала, слушая ее гневную тираду. А что она могла сказать в свое оправдание? Что уже три дня разгуливает по Парижу со студентом Политехнической школы и что занимается с ним где попало любовью? Это означало бы бросить вызов отлаженной системе, которая считалась незыблемой, но которую каждый, как мог, обходил. И сама Елена тоже. Наверное, Ольга должна была охать, ахать и слезно прочувствованно извиняться. Но у нее словно присох к небу язык. Может быть, именно упорным молчанием она окончательно вывела кураторшу из себя, и та, не сдержавшись, от души отхлестала Ольгу по щекам. После этого она с полыхающим лицом развернулась и размашистой походкой удалилась в свою комнату. Спустила пар – и успокоилась.
А Ольга осталась стоять в пустом холле первого этажа, куда доносилась громкая ритмичная музыка с дискотеки. У нее даже не было слез. Она слишком устала от всего в этой жизни. Поэтому она просто поднялась в комнату и завалилась спать…
Наутро Ольга поняла, что никто не собирается ее никуда отсылать. Проступок ей простили, сделав лишь серьезное предупреждение. Елена даже извинилась перед ней за вчерашнюю распущенность и рукоприкладство. Но теперь в обязанность Натали уже официально вменялось следить за Ольгой и докладывать обо всем руководительнице.
– Не хватало еще мне тебя на шею – следить за тобой! – возмущалась Натали. – Шляешься неизвестно где, а я каждый раз, как дура, должна на вечерней «линейке» блеять: мол, разминулись, да потерялись…
– Извини, Натали, я, честное слово, не хотела тебя подводить, – сокрушалась Ольга. – Если хочешь, давай теперь ездить вместе.
Однако эта идея тоже не привела Натали в восторг. У нее были свои дела, о которых Ольге совершенно не полагалось знать. С другой стороны, ей хотелось иметь выигрышную позицию, наблюдая за Ольгой из-за угла.
– Нет, ездить мы будем раздельно, – сухо сказала она, – только теперь уже, будь добра, без опозданий.
– Больше я не опоздаю… – твердо пообещала Ольга, зная, что действительно не опоздает.
Теперь опоздание для нее означало одно: преждевременный отъезд в Россию, а значит, и разлуку с Мишелем. Она даже не думала теперь об учебе, о возможности слушать лекции в Сорбонне. За несколько дней, проведенных в обществе Мишеля, она отдала бы все бриллианты из витрин на Больших бульварах.
2
Через день вернулся Мишель. Он привез с собой солнечную погоду и отличную новость. В одном из дальних Сен-Леонаров ему удалось обнаружить маленький дом-музей Жозефа-Луи Тибо! Уже подъезжая к городку, Мишель понял, что попал туда, куда нужно, – все вокруг утопало в виноградниках. Вино здесь делали в каждом доме. Имелось и довольно крупное производство. Возможно, именно об этих винных заводах так беспокоилась по телефону непонятливая наследница королевского винодела. В музее Мишель разыскал, как водится, старенького директора и дотошно расспросил его о всех известных ему потомках Тибо, как по мужской, так и по женской линии. Самое удивительное, что старик знал о бриллиантовом гарнитуре! Оказывается, существуют даже бумаги, в которых отмечались владелицы всех предметов на протяжении двух веков. Но сейчас эти бумаги находятся не в музее. Несколько лет назад в Сен-Леонар приезжала некая Жаклин Кантарель, которая сказала, что является последней владелицей одной части гарнитура, и в качестве доказательства предъявила бриллиантовый перстень в форме бабочки, с подписью на обратной стороне «divise pour unifier». Она говорила, что с некоторых пор пытается разыскать других владелиц этого гарнитура, но пока безуспешно. Вот ей-то он и отдал бумаги, касающиеся истории трех бабочек. Разумеется, она оставила ему свой парижский адрес и телефон…
Когда они позвонили, самой Жаклин не оказалось дома.
– Вы можете позвонить ей вечером, часов в семь, – сказала какая-то старушка, – наверное, служанка или компаньонка.
До семи часов оставалась еще уйма времени. Они решили немного погулять по городу и зайти в кафе.
Мишель затащил Ольгу в какой-то дворик возле дворца Пале-Рояль. Дворик этот напоминал неровно спиленный лес – он весь был, словно пеньками, уставлен обрубками белых колонн разной высоты.
– Знаешь, почему они такие? – спросил Мишель.
– Даже не догадываюсь.
– Это чтобы удобнее было целоваться.
– Ты можешь хоть иногда говорить серьезно! – Ольга обиженно отвернулась.
– Но я вполне серьезен. Это колонны для влюбленных. Просто все влюбленные разного роста, вот и колонны тоже. Можно попробовать подобрать что-нибудь и для нас.
– А ты так уверен, что я в тебя влюблена?
– Конечно. И вообще, я думаю, что после всего, что между нами было, ты обязана выйти за меня замуж. Ты же обесчестила меня!
– Ах ты, болтун! – Ольга со смехом набросилась на него, но Мишель приподнял ее в воздухе и поставил на одну из колонн. Теперь Ольга была выше его на две головы. Мишель прижался лицом к ее груди и застыл так.
– А знаешь, мне и такая высота нравится… – мечтательно сказал он.
Потом он поставил ее на другую колонну, и на сей раз их лица оказались на одном уровне.
– Послушай, – сказал Мишель, глядя Ольге прямо в глаза, – я должен сообщить тебе… Дело в том, что у меня неприятности.
– Какие неприятности? – обеспокоенно спросила Ольга.
– Крупные. Понимаешь, я не знаю, как я смогу жить без тебя, когда ты уедешь. – Мишель крепко сжал ее руки в своих ладонях. – Не буду пытаться подобрать к этому названия. Представь, если в каком-нибудь механизме вынуть деталь, он не сможет работать. Извини, конечно, за такое странное сравнение. Но слово «люблю», по-моему, слишком абстрактное. А я говорю тебе то, что есть.
Ольга опустила глаза. Она почувствовала, как в груди ее что-то сжалось и что она сейчас заплачет. Только не это! Она изо всех сил ущипнула себя за ляжку.
– Послушай, – вдруг спросила она, – скажи мне честно, у тебя что-нибудь было с этой… Клер?
Мишель схватился руками за голову.
– Ну вот! Все-таки я должен был тебе рассказать! Понимаешь, я боялся, что ты будешь ревновать – поэтому промолчал. Но от женщин, наверное, ничего не скроешь. – Мишель снова взял Ольгу за руки и бесстрашно посмотрел прямо в ее серьезные черные глаза. – Да, да, я с ней спал, если ты хочешь это знать! – сказал он. – Она мне даже нравилась. Но все это было раньше, понимаешь? Все это было до тебя. Я же не ревную тебя к твоему… Мишелю, – на секунду в глазах его промелькнула злость. – И вообще… давай не будем больше о ней говорить. Как видишь, без нее я прекрасно провожу время. Меня волнует другое: что я буду делать без тебя…
– Нет-нет-нет, не будем больше вообще ни о чем говорить, – торопливо зашептала Ольга. – И вообще, ты зачем меня сюда поставил?
– Действительно… – так же шепотом отозвался Мишель, нашел ее губы и так поцеловал ее, что она забыла обо всем на свете.
Нет! Ольга не хотела думать о разлуке. Впереди у них была еще почти целая неделя…
Они дошли по улице Риволи в сторону Елисейских полей. День выдался не слишком жаркий, но ясный и слегка ветреный. Ольга была в джинсах, сине-белой клетчатой рубашке и небольшой жилетке из коричневой замши.
– А где живет Жаклин Кантарель? – спросила Ольга.
– В третьем переулке, неподалеку от авеню Монтень, дом десять. Там как раз куча всяких дешевых китайских ресторанчиков.
Ольга еще никогда не пробовала китайскую кухню.
– А они не едят ничего… такого? – с опаской спросила она, вспомнив о пищащих устрицах.
– Утка по-пекински тебя устроит? – спросил Мишель. – Не бойся, она без перьев и уже не крякает.
Ресторан назывался «Золотой дракон». Название было написано по-французски и рядом китайскими иероглифами. Внутри все было устроено скромно, но со вкусом. Стены обиты шелком в рамах, расписанным птицами, змеями, драконами и цветущими деревьями. Столики отделялись друг от друга шелковыми ширмами. Откуда-то из глубины доносилась тихая тягучая китайская музыка. Обслуживал их настоящий китаец с черным хвостом волос, торчащим из-под маленькой шапочки.
Китайские блюда показались Ольге чем-то средним между острым салатом и десертом. Даже соленые огурцы имели сладковатый вкус. Кроме того, она впервые отведала тушеный бамбук, жареные мидии, щупальца осьминогов и особые острые китайские пирожки.
Целая комедия получилась с деревянными палочками для еды. Увидев, как Мишель легко с ними управляется, Ольга решила последовать его примеру. Однако это оказалось не так-то просто. Палочки стали выпадать, соскальзывать, переворачиваться в ее неловких пальцах, пока одна из них не сломалась. К счастью, для европейцев здесь имелись в запасе обычные вилки.
– Где ты так наловчился есть палочками? – спросила она у Мишеля.
– В детстве я прожил с родителями два года в Японии, – сказал он. – Это было время всеобщего увлечения восточной философией. Джон Леннон женился на Йоко Оно, и вообще… А мои родители были из тех, кто подхватил идеи хиппи. Они оба из богатых буржуазных семей. Сбежали из дома, от родителей, тайно поженились и долго ездили по свету с хипповской компанией. Хорошо еще, что не стали законченными наркоманами. У мамы была аллергия на наркотики, а папа держался из солидарности с ней. Меня они по всему свету таскали с собой. Теперь они, конечно, остепенились. Папа занимается теоретической математикой. Мама уже десять лет, как открыла свой художественный салон. В принципе, они могли бы вообще не работать и вести жизнь рантье – оба получили от родителей приличное состояние. Но в нашей семье так уже повелось – нужны ли деньги или нет, но без работы сидеть нельзя…
– Интересная у тебя семья, – сказала Ольга. – А у меня вот с мамой нет особой близости. Папа умер, когда мне было тринадцать лет, – попал под машину – и мама почти сразу вышла замуж за другого. У них теперь двое детей – мои сводные брат и сестра. У меня не сложились отношения с ее новым мужем. Поэтому я была только рада, когда поступила в университет и стала жить у двоюродной бабушки. К маме приезжаю только летом, не больше, чем на две недели. Мне все время кажется, что я ей мешаю…
– А она знает, что ты сейчас в Париже? – спросил Мишель.
– Конечно, знает, – сказала Ольга, – я послала ей телеграмму. Наверное, рассказывает всем знакомым, какая у нее замечательная старшая дочка…
По дороге к Жаклин Кантарель они обсуждали, что скажут ей, как начнут разговор. И вдруг прямо перед ними вырос какой-то молодой китаец в поношенном джинсовом костюме. Он странно подмигивал и при этом отставлял мизинец правой руки.
– Что ему от нас нужно? – спросила Ольга Мишеля.
– Все понятно, – сказал Мишель, – он хочет предложить нам «травку»:
– Какую еще травку? – не поняла Ольга.
– Ты что – никогда не пробовала «травку»? Это индийская конопля. Ее еще называют марихуана. На Востоке курят ее просто, как табак. А в Европе она считается легким наркотиком.
– Ты пробовал наркотики? – вскинула на него глаза Ольга.
Мишель пожал плечами.
– Конечно. И ты должна попробовать.
Не успела Ольга ему возразить, как он протянул китайцу купюру, и тот вручил ему маленький пластиковый пакетик с каким-то зеленоватым порошком.
– Пошли! – тихо сказал Мишель и потащил ее за руку вперед.
Ольга молча повиновалась, решив, что выскажет ему все, когда они отойдут подальше от китайца. Мишель тут же нашел пустынный скверик и плюхнулся на лавочку.
– Сейчас ты увидишь небо в алмазах… – торжественно сказал он и принялся потрошить сигарету.
Он высыпал из нее весь табак себе на ладонь, затем добавил туда немного порошка из пакетика, перемешал и стал забивать смесь обратно в сигарету. Пакетик он засунул в какой-то потайной карман своей куртки так глубоко, что сразу и не достанешь.
Ольга сначала расширенными от ужаса глазами смотрела на его манипуляции, потом отвернулась и отсела от него подальше.
– Ты что, боишься? – ласково спросил ее Мишель.
– Почему ты сразу не сказал мне, что ты потомственный наркоман?! – возмущенно воскликнула она. – Я бы на пушечный выстрел к тебе не подошла!
Мишель засмеялся, и Ольга метнула на него злобный взгляд.
– Знаешь, почему я не стал говорить тебе? – зловеще спросил он, склонившись к самому ее лицу. – Знаешь? Потому что на самом деле я не наркоман! Понятно?
– А кто же ты, если покупаешь и куришь эту дрянь?
– Да вовсе это не дрянь, в некоторых странах эту травку и за наркотик-то не считают. У нас на курсе нет человека, который бы ее не попробовал. Не обязательно же постоянно ее курить. Это все равно, что выпить бокал вина. К тому же к «травке» нет привыкания, неужели ты об этом не слышала?
– Не слышала… – печально пробормотала Ольга, чувствуя, что почти исчерпала запас своего гнева. Разумеется, она слышала про марихуану. В Союзе ее называли «план» или «анаша». Но она никогда не соглашалась попробовать ее, сколько ей ни предлагали. Поставляли ее в университет киргизы, направленные на учебу по комсомольской линии.
– И вообще, – голос Мишеля окреп, – как ты могла подумать, что я способен предложить тебе какую-нибудь дрянь? Ты просто оскорбляешь меня своими подозрениями!
Ольга уже не сердилась на него. А может быть, он прав? Это она ретроградка и зануда. Если это не опасно, почему бы не попробовать?
– А что от нее чувствуешь? – спросила она.
– Трудно сказать, прищурился Мишель, – у всех по-разному. Похоже на действие алкоголя, но немного не то. Зачем говорить, лучше возьми и попробуй, – он протянул Ольге зажженную сигарету. – Не зажимай ее губами, а просто вдыхай, чтобы дым смешивался с воздухом…
Ольга взяла сигарету с таким видом, будто это змея, которая вот-вот ее ужалит. Затем она зажмурилась и попробовала втянуть в себя дым. Ничего особенного не произошло. Тогда она совсем успокоилась.
– Теперь дай ее мне. – Мишель взял у нее из пальцев «трубку мира» и тоже затянулся.
После четвертой затяжки Ольга вдруг почувствовала, что ей необыкновенно весело. Ее разобрал смех. Ей было смешно все – как Мишель сидит, как он тушит об землю сигарету, как мимо скамейки, переваливаясь, ходят голуби-сизари, такие же, как у них на набережной Волги. Мишель тоже хохотал вместе с ней. Со стороны они были похожи на двух человек, которым только что рассказали жутко смешной анекдот.
– Послушай, – сквозь смех проговорила она, – но мы же должны в семь часов звонить Жаклин Кантарель…
– Да что ты говоришь, – глумливо качал головой Мишель, – тогда поднимайся и пойдем искать телефон-автомат.
Они встали и, держась за руки, направились по аллее скверика к перекрестку.
– Вот черт! – проворчал Мишель, когда они подошли к телефону-автомату. – Кажется, я забыл пластиковую карточку!
Это тоже вызвало у Ольги только смех.
– И теперь мы не сможем позвонить? – спросила она, чуть ли не рыдая от хохота.
– Отсюда не сможем. Придется идти без звонка и извиняться за непрошеный визит. Или договариваться на завтра.
Старушка Жаклин жила в одном из маленьких переулков с маленькими, двух– или трехэтажными домишками. Почему-то это место сразу же напомнило Ольге о небольшой улочке, по которой они с Мишей Левиным ходили в свой керосиновый «дом свиданий». Те же приземистые дома с низкими окнами, те же исписанные детьми потрескавшиеся стены… Но сейчас воспоминания о бывшем возлюбленном нисколько не навевали на нее грусть. Напротив, ей показалось, что все, что связано с ним, ужасно смешно. Она снова принялась хохотать.
– Опять за свое? – укорил ее Мишель. – Если ты будешь продолжать в том же духе, то не советую тебе идти сейчас к Жаклин Кантарель. А то она может подумать, что ты сбежала из психиатрической больницы…
– Понимаешь, – покатывалась со смеху Ольга, – я вспомнила, я вспомнила…
– Что ты вспомнила?
– Мы с Мишелем… то есть с Левиным, ходили мимо таких форточек и гавкали в них…
– Как это, гавкали? – поразился Мишель.
– А вот так. – Ольга подбежала к низкому окошку, склонилась над форточкой и озорно выкрикнула туда: – Гав! – Затем она схватила Мишеля за руку и шепнула ему: – Бежим!
Они забежали за угол следующего дома и уже там дали волю своим чувствам. Мишель смеялся так, что из глаз у него текли слезы.
– Я тоже хочу попробовать, – сказал он Ольге, – только будь наготове.
Мишель осторожно подкрался к окошку, завешенному белой занавеской с вышивкой «ришелье», встал на цыпочки и что есть силы проорал в открытую форточку:
– Всем встать! И выключить газ!
После этого они с диким топотом помчались за угол. И вдруг нос к носу столкнулись с… полицейским. Было семь часов вечера.
3
– Мы не хотели сделать ничего плохого! – в отчаянии пыталась объяснить полицейскому Ольга, выворачивая карманы и выкладывая на стол содержимое своей сумочки. «Слава Богу, что студенческий лежит в заднем кармане джинсов», – подумала она. И вдруг она вспомнила, что коробка со слайдами осталась у Мишеля.
– Мадемуазель никак не может понять! Чтобы в мой дом рвались какие-то люди среди белого дня! И еще угрожали! – гремел толстяк, который, как назло, оказался не только жителем верхнего этажа злосчастного дома, но и начальником местного полицейского участка.
– Посмотрите, что мы обнаружили у задержанного, – сказал дежурный полицейский, который перед этим вежливо обыскал Мишеля.
Ольга похолодела. Неужели они нашли у него слайды? Но дежурный полицейский торжествующе тряс пакетиком с зеленым порошком.
При виде «травки» физиономия у блюстителя порядка расплылась от счастья.
– Теперь уж вам точно не отвертеться, – радостно закивал он. – В вашем деле присутствует мелкое хулиганство, сопротивление властям и хранение наркотиков. Потрудитесь предъявить документы. И вы, мадемуазель, тоже.
У Ольги внутри все похолодело. Ну вот, теперь, кажется, точно пришел ее конец. Конец ее пребыванию в Париже. А может быть, в университете. Если Елене Скляр через посольство сообщат, что Ольга задержана за хулиганство и находится в полиции, то разразится международный скандал. Русская студентка посягала на спокойствие честных парижан! Ее будут судить и, возможно, посадят в тюрьму…
Мишель сдул со лба прилипшие пряди черных волос и потер ушибленное плечо.
– Сразу хочу сказать, что девушка здесь абсолютно ни при чем. Это моя дальняя родственница из Перпиньяна, и если она не вернется домой к восьми часам, то ее бедную мамашу хватит удар. Она всего лишь пыталась удержать меня, когда я кричал в окна. – Мишель незаметно подмигнул Ольге, чтобы та его поддержала.
– Понимаете, с ним такое бывает, – жалобно начала она. – На него как будто находит что-то…
– В таких случаях надо лечиться, – сурово заметил полицейский и, смерив Ольгу оценивающим взглядом, бросил: – Можете идти, мадемуазель. И передавайте привет вашей маме из Перпиньяна. Скажите ей, чтобы не отпускала вас гулять по Парижу с такими… гм… родственничками.
