Текст книги "Терпкое вино любви"
Автор книги: Екатерина Вересова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
– Мадемуазель, вы в этом платье замечательно выглядите, но я обязана предупредить вас, что оно с небольшим дефектом. Обратите внимание, сзади на подоле в одном месте на ткани есть небольшая затяжка. Поэтому цена снижена.
Ольга изогнулась назад, чтобы посмотреть на затяжку. Если бы продавщица ей не сказала, она бы ничего не заметила.
– Спасибо. Я все равно возьму его, – сказала Ольга и достала кошелек.
Джинсы и лиловую футболку она сложила в пакет с надписью «Тати», который ей дали для платья, и пакет прекрасно уместился в ее объемистой холщовой сумке.
К Мишелю она вышла сияющая и похорошевшая.
– Ну как, теперь меня пустят? – спросила она с улыбкой.
– Теперь меня не пустят… – развел руки в стороны Мишель, и они пошли к автобусу.
Вскоре они были уже возле Эйфелевой башни и подходили к причалу.
– Ты еще не поднималась на наш символ? – спросил Ольгу Мишель, кивнув на башню.
– Нет, – ответила Ольга.
– А почему?
– Мы так много его изучали, что мне кажется, я уже там была.
Речной кораблик «bateaux-mouches» готовился к отплытию вниз по Сене. Это был довольно длинный катер, на палубе которого, как под стеклянным колпаком, располагался зал ресторана. Ольге всего лишь пару раз за всю жизнь приходилось бывать в ресторанах. Один раз еще в детстве – на золотом юбилее какой-то родственницы по отцовской линии, и другой раз – с однокурсниками после окончания первого курса. Из «золотого юбилея» ей запомнилось обилие пьяных мужчин и шумных, ярко накрашенных женщин, а посиделки с сокурсниками ассоциировались с гремящей музыкой и безвкусно одетыми девицами, которые выходили к эстраде, становились в кружок и пытались изобразить подобие танца. Словом, о ресторанах у Ольги сложилось далеко не лучшее представление. Она поймала себя на мысли, что в Париже согласилась бы посетить любое место. Ей казалось, что здесь все особенное, освященное дыханием искусства, не такое, как везде…
Ольга и Мишель прошли по трапу и оказались в небольшом светлом холле. Вежливый швейцар остановил их и предложил Мишелю взять напрокат смокинг.
– У нас так принято, – поклонился он.
Ольге швейцар лишь приветливо улыбнулся, ее вид его вполне устраивал.
Мишель ненадолго удалился и вернулся преображенным, правда, наполовину. Ноги у него так и остались в синих джинсах, а выше пояса его вполне можно было принять за скрипача перед парадным концертом. На белоснежной рубашке графически выделялась черная «бабочка». Лицо, обрамленное волнистыми волосами, казалось бледным и мужественным. «Какой же он красивый… Просто Жюльен Сорель…» – невольно подумала Ольга.
Итак, все условности были соблюдены. Мишель взял Ольгу под руку, ввел ее в зал и усадил за столик, покрытый бледно-желтой скатертью. Не успели они устроиться, как корабль загудел и стал отчаливать от берега. Через минуту он уже вырулил на середину реки и медленно поплыл вниз по течению. Ольга впервые смотрела на набережные с такого ракурса. Первые минут пять она крутила головой то в одну сторону, то в другую, стараясь успеть осмотреть оба берега. Но потом к их столику подошел усатый импозантный официант, предложил сразу по бокалу легкого вина и спросил, что бы они хотели заказать.
– Что ты будешь? – спросил Ольгу Мишель.
– Чего я не люблю, я уже сказала, а в остальном полагаюсь на твой вкус, – эту фразу она слышала в каком-то фильме.
– Прекрасно, – Мишель придвинул к себе поближе меню, бегло изучил его и начал диктовать официанту заказ:
– Устрицы и острый сыр. К ним бутылочку Шабли… – он уверенно и со знанием дела называл блюда, что-то уточнял, а Ольга потягивала прохладное вино и рассеянно смотрела сквозь стеклянные стены на проплывающие берега.
«Неужели все это происходит со мной? – думала она. – Я плыву по Сене, пью настоящее французское вино в обществе настоящего француза?»
Очень скоро принесли закуски – устриц и сыр.
– Слушай, – сказала Ольга, взглянув на двустворчатые ракушки, – вид у них какой-то несъедобный. Они вареные или жареные?
Мишель искренне рассмеялся.
– Да нет же, они сырые, – и он взял в руки одну раскрытую ракушку. – Поливаешь ее лимонным соком, посыпаешь солью и, пока она пищит…
– Пищит? – с ужасом переспросила Ольга. – Она что, живая?!
Мишель положил устрицу обратно на тарелку.
– Ну да, конечно… Свежевыловленная… Тебя это смущает?
Ольгу охватили противоречивые чувства. С одной стороны, ей было неловко, что она отказывается есть такое дорогое блюдо, а с другой стороны – до отвращения противно. Ее с детства посещали мысли об ужасной судьбе невинно убиенных животных, а тут – поедать нечто живьем и слушать при этом, как оно пищит…
– Извини, – сказала она, решив честно признаться, – но я, к сожалению, не смогу их съесть.
Мишель покачал головой.
– Н-да… Ты действительно совсем не такая… Как будто из другого мира. Но что же ты тогда будешь есть?
Ольга положила себе на тарелку тоненький кусочек сыра.
– Не беспокойся, – сказала она, – я очень люблю сыр.
– Нет, так дело не пойдет. Я собрался поразить твое воображение кулинарными изысками, а ты от всего отказываешься. Но я не сдамся.
Мишель подозвал усатого официанта и пошептал ему что-то на ухо. Тот с улыбкой кивнул.
Через пять минут перед Ольгой стояло блюдо с аппетитным, разрезанным вдоль большим раком.
– Познакомься, – сказал Мишель, – это омар. Он совершенно безопасен, и его едят маленькой ложечкой…
Все остальные блюда – грибы под майонезом в маленькой кокотнице, телячью печенку в остром соусе, ягоды, запеченные в вине, поданные на десерт, – Ольга поглощала с восторгом. Разумеется, обед был украшен прекрасным вином и беседой.
– Скажи, Оля, если не секрет, почему ты так интересуешься виноделием? – Мишель разливал по бокалам темно-золотистое вино. – Насколько я понял, это не относится к твоей профессии. Ты же учишься на филологическом?
– Да, – ответила Ольга и задумалась.
Она не могла пока решить для себя: стоит рассказывать ему о своих поисках или нет. Ведь, собственно, кто он такой? Какой-то студент, которому нечего делать в каникулы, и он развлекается с приглянувшимися девушками. И даже если Ольга ему действительно небезразлична, то знают они друг друга всего один день…
– Хочу поднять этот бокал за тебя, – сказал Мишель, поднимая рюмку. – Пообещай мне, что не будешь ничего от меня скрывать. Я ведь все равно узнаю…
Ольга внимательно посмотрела ему в глаза.
– Это большая тайна, и я не могу открыть ее первому встречному.
Мишель поставил рюмку на стол. Казалось, он сейчас лопнет от притворного возмущения.
– Значит я – первый встречный?! Я – первый встречный, да? – он отодвинул от себя тарелку. – Впрочем, да, я действительно первый встречный, – вдруг согласился он сам с собой, – первый и, надеюсь, последний. Или, может быть, ты рассчитываешь встретить второго? И именно ему все расскажешь?
«А чего я, собственно говоря, боюсь? – подумала Ольга. – Ну, первый встречный. Ну, расскажу я ему про бабочек. А дальше-то что? Пробуду здесь до конца месяца и вернусь домой. И больше никогда его не увижу… Драгоценности эти ему не нужны, тут таких «богатеев», как я, не сосчитать».
– Нет, не рассчитываю я никого встретить. Просто мы слишком мало с тобой знакомы, – сказала Ольга.
– Ну, это не беда, – Мишель снова взял свою рюмку, а другую вложил Ольге в руку. – Надо просто выпить на брудершафт. Зацепись за мою руку… Так… И пей обязательно до дна, – он произнес это таким серьезным и строгим голосом, что, казалось, пролей или не допей Ольга хоть каплю, и волшебное действие брудершафта сорвется. Но лукавые глаза Мишеля явно смеялись.
Ольга отлично знала, что после брудершафта полагается поцеловаться в губы. Ей не хотелось этого. Она уже так давно не целовалась, что отвыкла, и вообще она не представляла, как можно целоваться с кем-либо, кроме Мишеля… То есть Миши Левина. Он был ее первым и единственным мужчиной в жизни. С ним ей не нужно было задавать себе вопросы и искать в душе ответы на них. Она вспомнила как попытался ее поцеловать Вася Савельев и как она, испытывая омерзение, бежала из его квартиры и чуть не сбила в прихожей какой-то столик…
– Целоваться не будем, – объявил вдруг Мишель, выводя ее из задумчивости.
– А почему? – спросила застигнутая врасплох Ольга.
– Хороший вопрос, – расплылся в улыбке Мишель. – Мне нравится твой вопрос. Но я, к сожалению, не могу ответить на него первой встречной…
Ольга рассмеялась.
– Ладно, не обижайся, я расскажу тебе, почему я увлекаюсь виноделием. Только предлагаю сделать это на свежем воздухе.
Они сошли с корабля-ресторана и пошли вдоль набережной. Ветер продувал шнуровки на новом Ольгином платье. Дойдя до первой же скамейки, они сели, и Мишель достал из кармана сигареты.
Пока Ольга рассказывала ему историю про винодела Тибо и родственные связи с ним, они выкурили по три сигареты.
– И ты привезла с собой во Францию это колье?! – пораженно воскликнул Мишель.
– Конечно, нет. Но у меня есть фотографии. Вернее, слайды.
Она открыла сумку и извлекла оттуда коробку со слайдами и аппаратик для просмотра, отобрала слайды с изображением колье, а остальные убрала обратно под крышку.
– А эти? – ревниво спросил Мишель.
– Как-нибудь потом, – уклончиво ответила Ольга.
– Ты самая настоящая женщина-загадка… – покачал головой он и стал по очереди рассматривать снимки с колье. Ольга не могла понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно. – Очень красивая вещь… Очень… – приговаривал он, любуясь снимками. – Но мне кажется, что нечто подобное я уже где-то видел. Только вот не припомню, где…
– Очень много бижутерии в форме бабочек, – сказала Ольга, – дизайнеры любят зоологическую тему – бабочки, жуки, змейки…
– Может быть… Значит, ты должна разыскать потомков двух других дочерей Жозефа-Луи Тибо, у которых сейчас находятся остальные части гарнитура, так?
– Так.
– И что тебе удалось найти?
– Да почти ничего. Этот Тибо не был потомственным дворянином, поэтому в книгах тех времен нет сведений о его роде. К тому же у него не было своей резиденции. Ну, представь, – жил себе простой человек, выращивал виноград, делал превосходное вино. Правда, потом ему за это присвоили звание пэра… Но нигде не упоминается, откуда он родом.
– А что тебе посоветовала та библиотечная крыса?
– Поискать в Национальной библиотеке, что я и собиралась сегодня сделать. Но сегодня, думаю, уже не успею.
– Значит, я помешал твоим планам…
– Нет, что ты, я сама сделала выбор.
– Прекрасно. Раз ты сделала выбор, то теперь пеняй на себя. Уж я-то не позволю тебе подрывать свое здоровье, дыша пылью в библиотеках. Я должен показать тебе настоящий Париж!
– Но я хочу отыскать своих родственников…
– Нет ничего проще, отыщем. Я помогу тебе. Только при одном условии, – добавил он.
– Каком еще условии? – насторожилась Ольга.
Мишель выдержал значительную паузу, дав разгуляться Ольгиной фантазии и подозрительности.
– Что ты милостиво разрешишь мне показать тебе Париж, – наконец выпалил он. – Ну как, идет?
В отместку Ольга тоже выдержала паузу и только после этого сухо ответила:
– Ну ладно, идет.
На самом деле ей хотелось петь и плясать от счастья.
5
В этот день они успели обойти Сите и прогуляться до Пантеона. Из всех архитектурных красот Ольге больше всего понравилась Сент-Шапель – чудесная остроконечная часовня, вся сотканная из причудливых витражей. В отличие от других готических сооружений, от которых веяло мрачным серым средневековьем, эта церквушка была удивительно легкой, воздушной и немного сказочной. Мишель предложил дойти до парка Монсури пешком, и Ольга с радостью согласилась. Как раз об этом она мечтала – просто гулять по Парижу, не думая о том, куда идти за следующим поворотом. Ей хотелось заглянуть в самые глухие уголки города, лишенные праздничного макияжа центральных проспектов и бульваров, где на обшарпанных стенах нарисованы сердца и черепа и написано что-нибудь вроде «победит дерьмо» или «свободная любовь для земноводных». Гуляя по этим узким, как коридоры, улицам, Ольга невольно вспомнила прогулки к деревянному домику с керосинкой. Как давно это было! Как будто в другой жизни…
Они не спеша шли по узким улицам, заглядывали в лавки и книжные магазинчики, останавливались послушать уличных музыкантов, покупали мороженое и горячие жареные каштаны и все время о чем-то болтали. Мишель рассказывал ей про Политехническую школу, даже с гордостью исполнил их гимн, про статьи о старинных кофемолках, про свое новое увлечение писателем сороковых годов Борисом Вианом… Расспрашивал, что Ольга изучает в университете. Какие французские фильмы удалось ей посмотреть, живя в России… Ему было интересно все, что касалось Ольги и ее жизни в России.
– Послушай, где-то я читал, что у вас там прямо с детства всех людей принимают в партию коммунистов. Неужели это правда? – спросил он, когда они вышли из русского книжного магазинчика, в который Ольга решила заглянуть из любопытства.
В ответ Ольга расхохоталась.
– Да нет же! Кто это тебе сказал?
– Я сам видел фотографию в журнале, на ней были дети с красными повязками на шее.
– Ах, ты про пионеров! Да, действительно, в пионеры принимают всех детей.
– И тебя тоже принимали?
– Конечно, – пожала плечами Ольга.
– И ты носила эту красную повязку? – Мишель едва сдерживал смех.
– Не повязку, а галстук.
– Да-а… Представляю, какой у тебя был видок… А сколько тебе было лет? Ты стала носить его, как только поступила в школу?
– Нет, сначала нас всех принимали в октябрята…
– Как-как ты сказала? Ок-тяб-ря-та? – сделал недоверчивое лицо Мишель.
– Ну да. От слова «октябрь». Если тебе известно, революция в России произошла в октябре.
Мишель все качал головой, словно не верил.
– Значит, у вас всем маленьким детям говорят, что они октябрята, так?
Ольга кивнула.
– А если кто-нибудь не захочет?
– Тогда его заклеймят позором, а его родителей уволят с работы…
– Да, веселенькая у вас жизнь.
– Но это еще не все. Когда человеку исполняется четырнадцать лет, он вступает в комсомол. То есть коммунистический союз молодежи. Это целый ритуал, почти экзамен.
– И тоже для всех? – поразился Мишель.
– Нет, от этого по желанию можно отказаться. Но тогда тебя могут не принять в университет.
– Нет, ты меня обманываешь? Или это шутка?
Ольга подняла на него смеющиеся глаза.
– Да нет же – я вполне серьезно.
– А что делают эти самые – комсомольцы?
– Да ничего. Просто платят взносы.
– Большие?
– Нет, маленькие. Но каждый месяц.
– И на что идут эти деньги?
– Вот уж не знаю. Наверное, на то, чтобы содержать всяких комсомольских начальников.
Мишель был вне себя от удивления.
– А ты тоже комсомолка?
– Нет.
– Почему?
– Не захотела.
– А как же тебя приняли в университет?
– Сама не знаю.
Некоторое время Мишель молчал, а потом спросил:
– Послушай, у вас в России все люди дураки? Никто ничего не видит и не понимает?
Ольга засмеялась.
– Да нет, все всё видят и все всё понимают. Но сделать ничего не могут.
Мишель схватился за голову.
– Нет, ну как ты там живешь? Как ты можешь там жить? Это же страна идиотов…
– Зато у нас бесплатное образование, – улыбнулась Ольга.
– Нет. Главное достоинство вашей страны не в этом, – убежденно сказал Мишель.
– А в чем?
– Главное – это то, что в вашей стране живут такие потрясающие девушки, как ты…
С Мишелем было легко. Он, как барометр, улавливал все оттенки ее настроения. Ближе к вечеру, когда они уже вошли в Латинский квартал, Мишель вдруг, ни слова не говоря, потянул Ольгу за руку и потащил ее в какую-то подворотню. Это была обычная арка между домами, только в нее вела двустворчатая деревянная дверь.
– Куда? – удивленно и даже немного испуганно спросила Ольга.
– Сейчас увидишь, – с таинственным видом сказал Мишель, со скрипом открыл дверь, и они оказались в неожиданно просторном дворе. Осмотревшись, Ольга поняла, что находится не где-нибудь, а на римском стадионе. Испещренные трещинками белые ступеньки амфитеатра спускались вниз и вели на круглую, выложенную камнем арену.
– Это арена де Лютец, – сказал Мишель, – во втором веке до нашей эры здесь затравливали честных и добропорядочных христиан.
– Как это – затравливали? – спросила Ольга, обернувшись через плечо и устремив на него свои огромные немигающие глаза.
– Собаками, пантерами, львами…
– Но за что?
– За то, что они не соглашались с большинством. Такое поведение во все времена считалось подозрительным.
«Хорошо, что я родилась не во втором веке, – подумала Ольга, не отрывая глаз от белых камней, которые когда-то были залиты человеческой кровью. – Наверняка я бы не согласилась с большинством, и тогда меня затравили бы дикими зверями…»
– Не бойся, я бы тебя спас, – похлопал ее по плечу Мишель, и Ольга удивилась тому, что он прочитал ее мысли.
– Я не боюсь, просто в таких местах мне всегда становится жутко. Наверное, что-то остается – в воздухе или в самом камне. Какие-то поля… Или такие места таят в себе свершившееся когда-то зло… – сказала Ольга.
– Это тоже самое, что привидения, – сказал Мишель и взял Ольгу за руку. – Знаешь, есть очень простой способ борьбы с привидениями. Надо просто не думать о них и не верить в них. Тогда они не смогут завладеть твоей душой. А ты верующая? – вдруг спросил он.
– Не знаю, – ответила Ольга, – у нас об этом не принято говорить. Я некрещеная. Но мне кажется, что я все равно верующая…
Они медленно приближались к парку Монсури. На город уже спустились сумерки, и теперь на улицах горело множество разноцветных огней и ярких надписей реклам.
– Давай расстанемся заранее, – сказала Ольга. – Я встречаюсь здесь на лавочке со своей соседкой по комнате Натали…
– Она француженка?
– Нет, на самом деле ее зовут Наташа, но у нас всех на курсе называют на французский манер.
– А тебя как называют?
– А для меня так ничего и не придумали.
– Какая вопиющая несправедливость! – возмутился Мишель. – Я хочу, чтобы у тебя тоже было свое французское имя. Ты будешь теперь Оля-ля…
Глава шестая
1
Назавтра Мишель снова ждал ее после занятий на остановке. Еще вчера, по дороге обратно, они продумали план действий. Прежде всего необходимо найти потомков Тибо. В фешенебельные рестораны они решили больше не ходить, чтобы не тратить время на лишние церемонии. Гораздо лучше поесть на улице блинов с каштановым джемом или зайти в демократичный китайский ресторанчик. К тому же не придется переодеваться в парадную одежду.
– Сегодня мы поедем на набережную, – сказал Мишель тоном, не терпящим возражений. – Я знаю там одно местечко – открытое кафе. Подкрепимся, а потом отправимся в Национальную библиотеку. Ты как насчет такого плана?
– Разумеется, «за», – сказала Ольга. – Знаешь, у нас есть такой анекдот: человек устраивается на работу и читает памятку для сотрудников. Пункт первый: начальник всегда прав. Пункт второй: если начальник не прав, смотри пункт первый…
– А, знаю, знаю я этот анекдот, – хитро прищурился Мишель, – только там есть еще третий пункт: если подчиненный позволяет себе всякие… гм… намеки в адрес начальника, то смотри пункт четвертый.
– А какой пункт четвертый? – тут же купилась на подвох Ольга.
– Вот этого я тебе не скажу.
– Почему?
– Это слишком неприлично, – и оба разразились таким громким хохотом, что стайка гуляющих по тротуару голубей взвилась в воздух.
Таксист не довез их до самого кафе, пришлось прогуляться вдоль набережной. Но Ольга была этому только рада. Ей не удалось ни разу выбраться сюда, а ведь здесь Париж будто сжимался до размеров узенького тротуара, здесь словно таилась его волшебная суть. Чего только не было на этом импровизированном торге! Дешевые распродажи с развевающимися полотенцами, лавки, полные глиняных, стеклянных и деревянных сувениров, подвешенные к веревкам разноцветные мягкие игрушки, столы, заваленные журналами и книгами, картинки в рамочках с видами Сены, парижских улиц и старинных замков. Сидя на тротуаре художники рисовали моментальные портреты или на чистые листы наносили краской какие-нибудь абстракции и тут же продавали их. Ольга шла вдоль всего этого великолепия, и у нее разбегались глаза. Наконец они добрались до лавок букинистов. Здесь в движении людского потока образовывался затор, многие останавливались и принимались увлеченно рыться в книгах. Мишель сказал, что иногда здесь можно встретить раритетные вещи. Причем зачастую люди, которые их продают, представления не имеют, какая ценность у них в руках. Ольга медленно продвигалась вдоль рядов, как вдруг услышала громкий возглас Мишеля:
– Смотри, Олья! Смотри, что я нашел! – он размахивал в воздухе какой-то потрепанной книгой. – Это везение – один шанс из тысячи! Здесь все написано про твоего Тибо!
У Ольги заколотилось сердце. Неужели все так просто: сейчас она прочтет в этой чудо-книжке адреса и найдет по ним своих родственников? Но даже в свои двадцать лет Ольга знала, что чудес не бывает.
– Дай посмотреть, – попросила она, пытаясь унять дрожь в пальцах.
Мишель подчеркнул ногтем, где надо читать. Ольга прикрыла книгу, чтобы посмотреть название. «Французская география в марках вин, – прочитала она, – издание 1902 года». Затем она снова открыла нужную страницу и торопливо пробежала глазами текст. «Наиболее тонкие и изысканные букеты легких вин и слегка крепленых вермутов получались в небезызвестном местечке Сен-Леонар, которое издавна славилось своими необыкновенными винами. В свое время здесь жил знаменитый создатель целой плеяды французских вин, почетный пэр Франции Жозеф-Луи Тибо…» Дальше речь шла о другом городе и о других виноделах.
– И это все? – разочарованно протянула Ольга.
– Но это же то, что нам нужно! – Мишель заплатил несколько франков седому букинисту со шрамом и вернул ему книгу. – Теперь мы сможем разыскать этот Сен-Леонар и поехать туда.
– А если он окажется на другом конце Франции?
– Не будем загадывать, – улыбнулся Мишель, – лучше пойдем дальше, мы, кажется, направлялись в кафе.
Только теперь Ольга почувствовала, как голодна. Кафе оказалось открытым, и обстановка там была весьма демократичная. Четверо бородатых музыкантов наигрывали классический джаз. Если вчерашний ресторан можно было сравнить с пышной, но искусственной розой, то это кафе показалось Ольге крохотным лиловым колокольчиком, зато живым. Цены здесь были, на удивление, низкие, блюда проще, официанты моложе, а посетители выглядели веселыми и непринужденными. Ольга, воспользовавшись дешевизной, заказала кучу каких-то булочек, сыров и фруктовых пирожных, и плюс к этому чашку кофе со сливками и чашку горячего шоколада. Мишель попросил принести ему сухого вина и пару жюльенов.
Как только мальчик-гарсон ушел собирать заказ, кто-то громко окликнул Мишеля по имени.
Они повернули головы и увидели за столиком у ограды компанию, состоящую из двух девиц и стриженного под ноль парня. Все трое махали им и улыбались.
– О-о-о, кого я вижу! – радостно воскликнул Мишель, – Оля, пойдем я тебя познакомлю. Это ребята из теннисного клуба.
Они поднялись, и Мишель подвел Ольгу к их столику.
– Познакомьтесь, – сказал он, – это моя новая подруга Олья из России. А это мои друзья… – он поочередно называл имена. – Клер, Мари и Патрик.
Все трое с улыбками смотрели на Ольгу. Они вели себя так раскованно, искренне и доброжелательно, что Ольга не чувствовала никакой скованности.
– Очень приятно, – сказала она и слегка поклонилась.
– Может быть, вы присядете за наш столик, Мишель, – предложила одна из девушек, Клер. – Что-то давно тебя не видно… – она прищурилась и по-хозяйски ткнула его в бок. – Кстати, вышла твоя статья? Или опять сказали, что в следующем номере?
– Еще как вышла, я даже успел пропить гонорар, – ответил Мишель.
Ольга невольно бросила изучающий взгляд на эту Клер. Хорошенькая девушка и очень смело одетая. На ней была красная футболка, сильно открывающая грудь, голубые джинсовые шорты-трусы а-ля певица Сабрина, на голове – маленькая красная шляпка, а на загорелых ногах – белые теннисные тапочки. «Повзрослевшая Красная Шапочка», – усмехнулась про себя Ольга. Клер так смотрела на Мишеля, будто он был куском сладкого пирога, который она хочет немедленно и с удовольствием съесть. «Может, мне это только кажется?» – подумала Ольга и перевела взгляд на другую девушку – Мари. Та была одета не так кричаще и во время разговора продолжала есть пирожное. Патрик, голубоглазый атлет с гладко выбритым черепом, держал ее руку в своей и, рассеянно улыбаясь, поглядывал по очереди на всех присутствующих.
– Ну так как, вы пересядете к нам? – не отставала Клер.
– Благодарю за приглашение, – Мишель улыбнулся и театрально всем по очереди галантно поклонился, – но я уже сделал заказ, к тому же Оля – тайный агент красных и все разговоры с ней должны держаться в строжайшем секрете, – он покосился на Ольгу, которая с недоумением смотрела на него.
Компания разразилась смехом. Ольга подумала, что Клер улыбается ей уже не так искренне, как ей показалось сначала. Они вернулись за свой столик, и мальчик-гарсон принес им заказ.
– Ну, как тебе мои друзья-теннисисты? – спросил он, приступая к еде. – Патрик – чемпион университетской сборной позапрошлого года, а Клер – подающая надежды звезда…
Ольге ужасно хотелось спросить: «Послушай, у вас с ней что-нибудь было? Почему она так на тебя смотрит?» – но подумала, что не имеет на это никакого права. «Кто я такая, чтобы задавать ему подобные вопросы? Мы же знакомы всего три дня».
– Очень милые ребята, – сказала Ольга и покосилась на светлые кудри и красную шляпку Клер. – Вы вместе учитесь?
– Нет, они все из университета. Послезавтра начнутся тренировочные матчи. Если я попаду в четверку лучших, то смогу играть за студенческую сборную в чемпионате Парижа.
– Ты так хорошо играешь в теннис?
– Разумеется. Но это не главное. И вообще, мы отвлеклись. Итак, посмотрим, что мы имеем, – сказал он, отодвигая от себя тарелку. – Во-первых, мы выиграли время, нам теперь не нужно идти в библиотеку. А во-вторых, поскольку завтра нам в любом случае предстоит поездка в Сен-Леонар, остаток дня можно со спокойной совестью прогулять…
– Послушай, а они на тебя не обиделись? – осторожно перебила его Ольга. Из головы у нее все не шла эта декольтированная Красная Шапочка.
– Если они желают мне добра, то не должны, – уклончиво ответил Мишель и одним глотком допил кофе. – На чем мы остановились? На том, что мы можем продолжить нашу экскурсию, так?
– Так, – кивнула Ольга и краем глаза заметила, что компания за столиком у ограды собирается уходить. Мишель даже не смотрел в их сторону.
– У нас есть два пути, – увлеченно продолжал он, – крытый и открытый. Крытый путь – это музеи, в которых в любом случае необходимо побывать. Особенно это касается моего любимого музея Д’Орсэ. А открытый – это сады и парки. Рассуждаем логически: в музей можно сходить и в плохую погоду, а пока светит солнышко, надо ехать на природу!
– Неужели в Париже бывает плохая погода? – спросила Ольга.
– Еще как бывает, – ответил Мишель, – поэтому лучше пользоваться тем, что дают. Возражений нет?
Ольга молча покачала головой. Она с наслаждением пила обжигающий язык шоколад – даже несмотря на жару.
– Тогда едем в Булонский лес.
2
До Булонского леса они решили добраться на метро. Ольга до сих пор не решалась спуститься туда, может быть, потому, что до встречи с Мишелем ездила по городу одна. Кроме того, по рассказам она знала, что там не особенно интересно. Раньше ей приходилось бывать только в Московском метро, где почти каждая станция выглядела, как дворец падишаха. Они спустились в недра станции Лувр и тут же сели в поезд. Ольга по привычке открыла уже изрядно помятую схемку.
– Не надо, я тебе и так все скажу. Сначала будет Пале-Рояль, потом Тюильри, потом Конкорд, потом Елисейские поля…
– Елисейские поля? Жалко, что мы проедем их под землей! Я так хотела походить по ним.
– Клятвенно обещаю, что ты походишь по ним и, возможно, еще не раз. На самом деле, это довольно мрачное местечко…
– Почему мрачное?
– Да была там одна неприятная история, правда, еще во времена Наполеона.
– Какая история?
– Представляешь, тридцать восемь ножевых ран!
– У кого?
– У одного господина. Его звали Лебон. Так вот, он предлагал освещать темные улицы Парижа газовыми рожками. Словом, пытался стать родоначальником современной иллюминации. А все поднимали его на смех…
– Ну и при чем тут Елисейские поля?
– А именно там его нашли. В кустах. Его зарезали ночью, и никто ничего не видел. «Люди! – словно кричала его страшная смерть. – Зажигайте по ночам газовые фонари!», – Мишель скорчил страшную рожу и растопырил пальцы, как когти. – Ну что, теперь ты не жалеешь, что мы проедем Елисейские поля под землей?
– Откуда только ты берешь эти кровавые истории? – шутливо нахмурилась Ольга. – И где, кстати, похоронен тот Лебон, может быть, его душа обитает теперь в тоннелях метро?
– Нет, у тебя определенно повышенный интерес к привидениям… – сказал Мишель. – Придется мне ограничить свои экскурсы в историю машинками для изготовления лапши и кофемолками.
– Кстати, у моей бабушки была старинная ручная кофемолка, – вспомнила Ольга. – Такая тяжелая, металлическая, надежная – как монумент. Ручка в форме змеиной головы…
– А куда она делась потом?
– Она и сейчас лежит в буфете на кухне, – вздохнула Ольга.
– Тогда почему же ты говоришь – была? – спросил Мишель.
– Это бабушка – была… – сказала Ольга и отвернулась.
Наверное, не стоило говорить с ним о таких вещах, но у Ольги просто сорвалось с языка. Теперь она жалела об этом. «Он такой светлый, веселый, наверное, я рядом с ним смотрюсь как черная монахиня», – думала Ольга. Но изображать веселость она не умела. Она привыкла быть естественной и тогда, когда ей было грустно, и тогда, когда весело.
Они вышли из метро, Мишель спросил ее:
– Чего бы тебе больше хотелось – прогуляться верхом на лошадях или покататься на лодке по озеру?
– Наверное, лучше на лодке, – ответила Ольга, которая каталась верхом всего один раз в жизни и при этом умудрилась упасть с лошади.
До озера они добирались на маленьком трамвайчике с белыми вагонами – вроде того, что Ольга видела на Монмартре. На лодочной станции им пришлось постоять в очереди, но, наконец, их ожидание было вознаграждено, они сели в лодку, оттолкнулись от причала и поплыли. Только сейчас Ольга рассмотрела Булонский лес. Он был действительно лесом, а не парком, как объясняли им на занятиях. Здесь не было ни стриженых газонов, ни посыпанных гравием дорожек – только растущие в естественном беспорядке деревья и кустарники.
Они плыли, плыли… В синей воде отражались пушистые кроны платанов и лип, растущие вдоль берегов кувшинки и осока. Мишель ленивыми, но сильными движениями вел лодку вперед. Ольга полулежала на носу, откинув голову и подставив лицо солнечным лучам. Ей не хотелось ничего говорить, ни о чем думать. Мишель словно чувствовал это и тоже молчал. Солнечный свет проникал, казалось, даже сквозь закрытые веки Ольги. Воображение рисовало синие витражи прожилок, сверкающие радужные круги и блики. В ушах звучал мерный плеск воды. Потом и он прекратился. Теперь они плыли, плыли, куда гнал их легкий ветерок. Ольга уже перестала ощущать зыбкую грань между бодрствованием и сном. Ей было удивительно хорошо.
