Текст книги "Терпкое вино любви"

Автор книги: Екатерина Вересова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Спасибо! – воскликнула Ольга и крепче прижала к себе сумочку. – А что же будет с ним?

– Этого я вам точно сказать не могу, – толстый начальник участка закатил к потолку голубые, почти бесцветные глаза. – Ему придется пробыть здесь минимум две недели. Пока закончится разбирательство, пока вынесут приговор…

– Приговор?! – Лицо Ольги побледнело.

– А что вас так удивляет, мадемуазель?

– Но он же не сделал ничего ужасного! Он не хотел… Он только немного пошутил… Пожалуйста, выпустите его… Он ни в чем не виноват…

– Виноват он или нет, нам еще предстоит разобраться. А вот вас я попрошу покинуть участок и отправиться домой. Надеюсь, дорогу вы самостоятельно найдете?

– Да-да, конечно, – поспешила ответить Ольга и, бросив на Мишеля беспомощный, полный отчаяния взгляд, попятилась к выходу.

– До свидания, сестренка, – сказал он. – Кажется, от страха ты выронила возле дома этого месье свою… косметичку, – он улыбнулся ей на прощание. – Ну ладно, не грусти. Увидимся.

– До свидания… – еле слышно отозвалась Ольга и толкнула стеклянную дверь.

Первое, что она сделала, когда вышла из участка, это бросилась на то место, где они наткнулись на полицейского. Хорошо, что Мишель догадался выбросить коробку со слайдами! Ольга очень быстро обнаружила ее в кустах. Но почему же тогда он не освободился от «травки»? Ольга вдруг вспомнила, как Мишель старательно запихивал пакетик в какой-то потайной карман. Наверное, он просто не успел… Ольга со всех сторон осмотрела коробку – вроде бы с ней ничего не случилось. Трясущимися пальцами она открыла ее и сосчитала слайды. Одного не хватало. Это был как раз ее любимый снимок, где она прижимает к груди колокольчики… Губы Ольги тронула нежная улыбка. «Значит, он у Мишеля…», – подумала она.

Ольга медленно брела по улице и проклинала себя за слабость и податливость. «Ну зачем, зачем я только согласилась попробовать эту дурацкую «травку»! – думала она. – Чтобы я еще раз когда-нибудь притронулась к ней…»

А ведь все шло так хорошо. Они были уже почти у цели. В результате они так и не сходили к Жаклин Кантарель, а вместо этого Мишель сидит теперь в полицейском участке. И самое ужасное, что она, Ольга, возможно, больше никогда его не увидит. Если его не выпустят до воскресенья, то Ольга вместе со своей группой уедет в Россию, так и не попрощавшись с ним.

Ольга остановилась, заглянула в зеркальную витрину на Елисейских полях и увидела свое растерянное бледное лицо. «Оля хорошая, Оля красивая…» – тихонько прошептала она и испуганно оглянулась – не слышал ли кто-нибудь. Но никому из прохожих не было до нее дела.

И вдруг Ольге показалось, что в толпе мелькнула знакомая рыжая шевелюра. Она пригляделась получше, но на этом месте теперь стояла какая-то юная парочка, поедающая розовое мороженое. «Неужели это была Натали? – подумала она. – А может, я ошиблась, мало ли на свете рыжих?..» Единственное, что ей теперь оставалось, – это надеяться на лучшее.

Глава девятая

1

Полночи Ольга проплакала в подушку. Слезы беззвучно лились у нее из глаз. Она не хотела верить, что больше не увидит Мишеля. Им оставалось так мало дней быть вместе… Теперь эта идиотская полиция… И главное, что обидно – случилось все из-за какого-то пустяка, по глупости… Только под утро Ольга забылась тяжелым, болезненным сном.

А после занятий отправилась одна на авеню Монтень, в маленький переулок без названия. К счастью, Мишель успел назвать ей номер дома и квартиры Жаклин Кантарель. Ольга постаралась одеться так, чтобы не раздражать даму почтенного возраста. На ней был тот самый светло-зеленый костюм-сафари, который она надевала в первый день «на свидание с Парижем». Только кружевной футболке она предпочла на сей раз белую блузку. Волосы она собрала в пучок на затылке и обвязала его зеленоватым, в тон костюму, шифоновым платком.

– Куда это ты так разоделась? – спросила Натали, когда они ехали вместе до площади Гранд-Опера.

– Ну ты же знаешь, – не удержалась от ехидства Ольга, – в библиотеку.

– Ну-ну, – поджала губы Натали.

Ольга шагала по переулку, с отвращением глядя на низенькие домишки, которые вчера сыграли с Мишелем такую злую шутку. Наконец она поравнялась с домом номер десять. Это был двухэтажный особнячок на две семьи, с двумя отдельными входами. В одной из квартир, согласно табличке, проживала мадам Жаклин Кантарель со своей служанкой-домработницей мадемуазель Сантиной Боне. Она и открыла Ольге дверь. Ольга с удивлением увидела, что домработница – старая и очень худая негритянка. На ней было очень опрятное синее трикотажное платье, белый овальный передник и голубая шапочка, скрывающая волосы. Ольга вежливо обратилась к ней и спросила, дома ли мадам Кантарель.

– Мадам Кантарель дома, – любезно ответила негритянка, – но я не знаю, как мне вас представить.

– Дело в том, что мы еще незнакомы с мадам Кантарель… – сказала Ольга и поняла, что совершила ошибку. Служанка сразу изменилась в лице и закрыла перед ней дверь.

Через пять минут, когда Ольга стала раздумывать, уйти ли ей или попытаться добиться встречи с Жаклин Кантарель еще раз, дверь открылась, и на пороге появилась очень высокая и стройная пожилая дама в элегантном бежевом брючном костюме. Прическа ее представляла собой два небольших кренделька волос, взбитых над ушами, на носу сидели очки, а верхние веки почему-то были приклеены к бровям тоненькими полосками прозрачного пластыря. Это придавало ей надменный вид – как будто она смотрела на весь мир свысока.

– Здравствуйте, – поспешно поздоровалась Ольга. – Вы, наверное, мадам Жаклин Кантарель?

– Да, я Жаклин Кантарель, – сказала дама. – А кто будете вы, позвольте узнать? Насколько я поняла, вы ко мне по какому-то делу?

– Меня зовут Ольга. Ольга Коломиец. Я студентка из России. И я хотела бы вам кое-что показать, – Ольга дрожащими пальцами достала из сумочки коробку со слайдами, вставила один из них с изображением колье в «телевизор» и подала его хозяйке дома, которая так и стояла в дверях.

Жаклин Кантарель вынула из кармана другие очки, надела их и подняла «телевизор» к свету.

– Боже праведный! – только и воскликнула она. – Нашлось! Наконец-то оно нашлось! Проходите, проходите скорее, мадемуазель Ольга! Тина! – крикнула она в глубь дома. – Принеси нам, пожалуйста, кофе и тосты!

Ольга вошла в уютный холл и осмотрелась. Квартира мадам Жаклин была небольшой, но зато двухэтажной и с винтовой лестницей. Планировка, судя по всему, была обычной для европейского дома: на первом этаже располагалась гостиная и кухня, соединенные маленьким окошком, а наверху – библиотека, две спальни и ванная комната.

Хозяйка провела Ольгу в гостиную, где стояли рояль, низкая софа, небольшой овальный столик и два кресла. На белых стенах ничего не висело. Камин явно выполнял чисто декоративную роль: к решетке его была прислонена какая-то картина, изображающая морской прибой. Ольге очень понравились шторы на окнах. Они переливались, как перламутр, и свисали красивыми, искусно драпированными волнами. Жаклин усадила Ольгу в кресло, а сама степенно опустилась в другое.

– Скажите мне, вы своими глазами видели это колье? – взволнованным голосом начала мадам Жаклин. – И держали его в руках? – когда она говорила, на щеках ее появлялись ямочки.

– Да, конечно, – сказала Ольга и протянула ей остальные слайды.

«Только бы не перепутать и не показать ей чего-нибудь лишнего», – подумала она.

Мадам Жаклин рассмотрела остальные снимки и покачала головой.

– Оно удивительно, удивительно вам идет, – сказала она.

Служанка вошла в гостиную с подносом и расставила на столе кофе, горячие тосты и вазочку с фруктами. От кофе исходил манящий аромат.

– Тина, принеси мне шкатулку с бумагами, – попросила Жаклин молчаливую негритянку, и та направилась к лестнице. Затем хозяйка снова обратилась к Ольге:

– Скажите мне, милочка, – она опустила глаза под очками, – откуда оно у вас?

– Мне дала его моя бабушка, – ответила Ольга, – и сказала, что оно передавалось уже два столетия в нашем роду по женской линии.

– Тогда почему же колье передалось вам не от матери?

– Бабушка сказала, что после революции… – и Ольга принялась рассказывать мадам Жаклин всю историю, которую узнала от бабушки Капитолины.

– А вы не знаете, как звали вашу прапрабабку? – спросила мадам Жаклин, когда Ольга закончила.

В это время Тина Боне внесла изящную, инкрустированную перламутром шкатулку на гнутых ножках и поставила ее на стол. Мадам Жаклин достала из нее небольшую пожелтевшую книжечку и открыла ее.

К своему стыду, Ольга не знала, как зовут ее прапрабабушку. Единственное, что она помнила, – это что мать Капули и ее родной бабушки Клары звали Мария. В их семье не принято было обсуждать родословную.

– Нет, не знаю, – ответила она и поставила чашку с кофе на блюдечко.

– Так вот, если все так, как вы говорите, то вашу прапрабабку звали тоже Ольга, как и вас. Она была последней из владелиц колье, кто записан в этом реестре… Взгляните… – И она подала Ольге книжку.

Та бережно взяла ее. На хрупких, желтых от времени страничках теснились имена – русские и французские. Некоторые были написаны неразборчиво. Неужели среди них есть имя Ольга?

Мадам Жаклин извлекла со дна шкатулки маленькую медную коробочку, очень похожую на ту, в которой хранилось колье. Ольга заметила, что глаза ее при этом увлажнились. Она открыла коробочку и достала перстень, украшенный точно такой же бриллиантовой бабочкой, что была у Ольги, только поменьше.

– Вот и сам перстень, – сказала она печально, – только мне, к сожалению, некому его передать.

Жаклин вздохнула и убрала перстень обратно в коробочку.

– У нас с Николя не было детей, – продолжала она. – Николя – это мой муж, он умер десять лет назад. Еще у меня был старший брат, Жан… Но его двух мальчиков убили на войне. Больше мне ждать наследников неоткуда. Было время – мы хотели взять приемную дочь, но доктора отговорили меня, учитывая мое слабое здоровье. Поэтому я решила: пусть перстень полежит у меня, а потом, когда я умру, мой душеприказчик передаст его в музей Жозефа-Луи Тибо в Сен-Леонаре…

Ольга слушала ее, раскрыв глаза. Только сейчас до нее начало доходить, что перед ней сидит женщина, в жилах которой течет частичка той же крови, что и в ее. Старушку Жаклин будто одновременно пронзила та же самая мысль.

– Так вы говорите, вы студентка, мадемуазель… О, если можно, я буду называть вас просто Ольга?

– Конечно! – воскликнула Ольга.

– А вы тогда зовите меня тетушка Жаклин, хорошо?

– Хорошо.

– И что же вы изучаете, Ольга? – спросила Жаклин, слегка склонив голову набок.

– Сейчас я стажируюсь в Сорбонне, – стараясь не показывать своей гордости, ответила Ольга. – Изучаю французский язык и литературу.

– А у себя в России вы скоро заканчиваете университет?

– Нет, мне еще осталось учиться два года.

Тетушка Жаклин покачала головой.

– И нравится вам в Париже? – спросила она.

– Да, конечно, очень нравится! – искренне ответила Ольга.

– Так, может, вам стоит попросить политического убежища? – вдруг выпалила Жаклин. – Я помогу вам с жильем и с работой в Париже… Я знаю, многие ваши соотечественники поступают так, и им идут навстречу…

Ольга даже слегка втянула голову в плечи, когда услышала ее слова. Ей показалось, что стены здесь имеют уши и теперь те, кому надо, будут знать о предложении мадам Кантарель. Ей стало страшно.

– Но я… – нерешительно начала она, боясь обидеть свою новую знакомую. – Я не могу остаться здесь. У меня в России мама, младшие брат с сестрой… Нет, я не могу… И потом, я еще не закончила университет… Это было бы нечестно, мне оказали такое доверие, послали сюда учиться как лучшую студентку, а я вдруг так всех подведу… Надеюсь, вы понимаете меня… – поспешно добавила Ольга.

Мадам Жаклин глубоко задумалась.

– Может быть, вы и правы, – сказала, наконец, она, – только мне очень жаль, что наши бабочки разлетелись по свету и никак не соберутся все вместе. Теперь, может быть, им уже никогда не суждено собраться…

Ольга подняла на нее сверкающие черные глаза.

– А вам так и не удалось напасть на след третьего предмета – сережек? – спросила она.

Тетушка Жаклин глубоко вздохнула и поправила крендельки волос над ушами. Только сейчас Ольга заметила, какая у нее длинная красивая шея.

– Все говорит за то, что сережки пропали во время войны. Что уж с ними произошло – украли их или потеряли, – это останется тайной. Вот, читайте, последняя владелица сережек Мадлен Пуатье. И дальше все обрывается…

– А вы не пробовали писать в газету? Или подавать в розыск?

– Конечно, пробовала. Я искала Мадлен Пуатье, но никто не откликнулся. – Мадам Жаклин тяжело вздохнула. Но потом быстро взяла себя в руки и слегка тряхнула головой. – Послушайте, мадемуазель Ольга, а может быть, мы в честь такой встречи выпьем вина? Я знаю, русские всегда пьют вино или водку, когда встречаются…

Ольга бросила взгляд на часы. Ей было уже пора уходить. Больше опаздывать ей нельзя.

– Извините, тетушка Жаклин, – сказала она, – но мне уже пора идти. Я должна быть в общежитии к определенному часу.

– Да, да, я понимаю. Коммунисты любят вводить всякие ограничения.

Ольга встала и слегка поклонилась.

– Спасибо вам за все, – сказала она.

Жаклин проводила ее до двери.

– Если сможешь вырваться, заглядывай ко мне еще, – неожиданно просто, по-родственному сказала она. – Я бы с удовольствием расспросила тебя о жизни в России… И все-таки я угощу тебя своим вином. Я ведь ставлю вино по старинному рецепту Тибо!

– Спасибо, спасибо… – кивала Ольга, настороженно оглядываясь по сторонам, как затравленный зверь. После ареста Мишеля ей казалось, что за ней наблюдают из-за каждого угла. – До свидания…

Когда она вышла на Елисейские поля, то облегченно вздохнула. Если бы она знала, какой ужасный сюрприз ждал ее по возвращении в общежитие…

2

Они уже выпили чай и собирались ложиться спать, как вдруг Натали сказала:

– Кстати, у меня есть к тебе деловое предложение.

– Какое еще предложение? – недоверчиво спросила Ольга.

Натали выдержала паузу. Она сидела перед настольным зеркалом и лосьоном снимала с лица косметику. При этом она пристально разглядывала себя, поднимала брови и мяла губы.

– Я все знаю, – как бы невзначай бросила она и продолжала свое занятие.

– Что – все? – тихо переспросила Ольга, чувствуя, как у нее холодеют руки.

– Я за тобой следила. Ты же знаешь, меня попросили за тобой присматривать. Вот я и насмотрелась… – Натали отложила ватку с лосьоном и принялась расчесывать медно-рыжие волосы.

– Чего же ты насмотрелась? – решила уточнить Ольга.

– Не беспокойся: я знаю все. И про французика, и про «брюлики», и про порнушку, и про полицию…

– Ты что, рылась в моих вещах? – процедила сквозь зубы Ольга.

– Да, – просто ответила Натали. – Рылась, ну и что?

Ольга поняла, что с этой рыжей воровкой бесполезно говорить об этике и нравственности.

– Сука ты, вот что… – тихо сказала она и собралась идти в ванную.

– Нет уж, ты постой, – остановила ее Натали, – мы еще не закончили… Кстати, за суку ты мне тоже заплатишь. Чаевые. Поняла?

Ольга застыла с полотенцем в руках.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что сказала! – грубо, как базарная торговка, выкрикнула Натали. – Если ты не хочешь, чтобы обо всем этом узнала Елена, а потом и кое-кто еще, тебе придется выложить кругленькую сумму.

Ольга смотрела на нее расширенными глазами.

– Ты это серьезно, Наталья?

– Серьезнее не бывает. Откуда у тебя «брюлики»? Или ты уже их сдала?

– Я не собираюсь тебе ничего рассказывать.

– Ну почему же? Мы могли бы сторговаться и за «брюлики». Они же настоящие. Стала бы ты фотографировать стекляшки! Они у тебя с собой?

– Нет… – растерянно сказала Ольга.

Ее охватывала паника. Натали явно не шутила. Ей ничего не стоило пойти к Елене и все ей рассказать.

– Жаль… А впрочем, деньгами даже лучше – франками.

– Но откуда у меня франки?

– Действительно… Что, загребли твоего французика? Он еще и хулиганом оказался… Получше, что ли, не могла найти? Хотя мордочка у него ничего…

Теперь Ольга смотрела на соседку с тихой ненавистью. Ей хотелось вцепиться в ее рыжие волосы и выдрать их.

– Ну не надо так на меня смотреть, не надо. – Натали отвернулась. – Как будто нет других способов добыть пятьсот франков. Была, небось, на бульваре Клиши, видела? Чем ты хуже этих французских мокрощелок? У тебя классная фигура… Кто это, кстати, тебя фотографировал? Видно, что профессионал… Дорого содрал – или, может… за так?

Лицо Ольги побледнело, когда до нее дошел смысл слов Натали. Она сильно, до боли, ущипнула себя за ляжку. «Спокойно, только спокойно, – уговаривала себя она, – держи себя в руках…»

– Думаю, что я не хуже французских мокрощелок, – отчеканила она, – только я не зарабатываю деньги таким способом. Есть женщины, которые не считают это зазорным, но я не в их числе, – Ольга набросила полотенце на плечо и удалилась в ванную.

– Подумаешь, какие мы порядочные… – проворчала ей вслед Натали.

«Боже мой, что же мне делать? – думала Ольга, стоя под прохладными струями душа. – Где мне взять эти чертовы деньги?»

Если бы Мишель был на свободе, он, конечно, дал бы ей денег… А может быть, попробовать передать ему записку? Да, завтра она так и сделает. У Мишеля ведь есть при себе деньги. Никто не может запретить ему ими распоряжаться… Ольга старательно вымыла с мылом лицо, как будто хотела смыть с себя грязь после разговора с Натали.

– Завтра принесу тебе твои вонючие франки… – презрительно сказала она, когда вышла из ванной.

– Ну-ну, – Натали, как всегда, скроила ухмылочку. – И не забудь чаевые. Десять процентов.

3

Надежды Ольги на Мишеля оказались напрасными. Когда она пришла в участок и спросила у дежурного, нельзя ли ей передать записку для сидящего в камере предварительного заключения Мишеля Клемента, тот очень вежливо ответил ей, что, разумеется, можно, но для этого она должна предъявить документы, заполнить какой-то бланк и расписаться. Ольге пришлось сделать вид, что она забыла документы дома, и срочно ретироваться. Нет, она не могла так рисковать. Вдруг полицейские решат сообщить в университет? Все-таки она иностранка – тем более русская…

Ольга брела по улицам куда глаза глядят. Прошла Елисейские поля, обогнула Триумфальную арку… Что же теперь делать? Можно, конечно, заглянуть в гости к тетушке Жаклин. Она же звала ее, обещала угостить фамильным вином. Интересно было бы попробовать ее вино, похоже ли оно на то, что делала бабушка… Но удобно ли просить у нее денег? Они ведь только вчера познакомились. Кажется, Ольге удалось произвести на нее хорошее впечатление. И вдруг, буквально на следующий день, Ольга приходит и начинает банальнейшим образом клянчить у тетушки деньги… Как будто только это и было целью знакомства… Губы Ольги тронула горькая усмешка. Нет, она ни за что не пойдет к Жаклин просить деньги. Пусть лучше Натали ее выдаст…

Ольга весь день бродила по улицам Парижа. Заглянула во все местечки, где побывала с Мишелем. Зашла на птичий рынок у набережной, полюбовалась на всякую живность, купила пакетик корма для рыбок. В джазовом кафе, куда она зашла попить кофе, Ольга наткнулась на знакомую компанию. Клер, Мари и Патрик сразу ее узнали и подошли.

– Привет русской разведке, – сказал улыбающийся Патрик.

– А где же Мишель? – с притворным разочарованием протянула Клер. – Он уже отказался от роли гида?

– Здравствуйте, – Ольга подняла на них растерянный взгляд.

В их присутствии она чувствовала себя неловко. Ей казалось, что она не так одета, не так держится, не так разговаривает.

– Так ты, значит, не знаешь, где Мишель? – склонив бритую голову, спросил Патрик.

– Почему же, знаю… – угрюмо ответила Ольга. – Он сидит в полицейском участке.

У всех троих вытянулись лица.

– Как – в участке? – ужаснулась Клер. – За что?

Ольге вдруг стало глубоко наплевать на то, что они про нее подумают.

– А мы с ним накурились «травы» и гавкали в окна первых этажей… – спокойно сказала она.

– Что вы делали? Гавкали? – не поверил Патрик.

– Ну да, гавкали. Вот так: гав! гав! – Ольга специально повернулась к Клер, словно хотела все объяснить именно ей.

На них уже оглядывались.

– Ты знаешь, это по-своему круто… – сказал Патрик, и во взгляде его появилось что-то вроде восхищения.

– Круто не круто, а человек теперь мучается за решеткой! – заметила Клер и стрельнула глазами в Ольгу.

– И сколько ему еще там сидеть? – поинтересовалась Мари.

– Не знаю, – ответила Ольга и достала из пачки сигарету.

Патрик поспешно поднес ей горящую зажигалку.

– А где этот участок, ты помнишь? – спросил Патрик.

– В районе авеню Монтень. Третий переулок. Там еще неподалеку китайский ресторан.

– Что ж, попробуем его навестить… – сказал Патрик. – Ну а ты, долго еще здесь пробудешь? Может быть, тебе нужна какая-нибудь поддержка?

В этот момент Мари стала оживленно дергать его за рукав.

– Смотрите, смотрите, это же змей! – закричала она. – Настоящий бумажный змей! Бежим!

И она, подхватив Патрика под руку, потащила его в сторону набережной. Попрощавшись, все трое быстро скрылись из глаз. А Ольга еще долго сидела в кафе и издалека наблюдала за полетом бумажного змея.

Вечером, не солоно хлебавши, измученная она вернулась в университетский городок. Натали еще в сквере встретила ее вопросом:

– Ну что, нашла деньги?

Ольга посмотрела на нее исподлобья.

– Нет, не нашла, – зло ответила она и отвернулась.

– Ничего другого я и не ожидала, – сказала Натали. – Откуда бы ты их взяла? Ты же как ребенок. За тобой нянька нужна – присматривать…

Ольга остановилась и преградила Натали дорогу.

– Зато тебе никто не нужен, стукачка гэбэшная… – процедила сквозь зубы она. – Больше я с тобой разговаривать не буду, учти. Можешь хоть сейчас бежать и стучать!

Ольга резко развернулась и быстро зашагала к общежитию.

– Где Наташа? – остановила ее в холле Скляр.

– А у нее расстройство желудка, сейчас догонит! – мрачно бросила на ходу Ольга и стала подниматься по лестнице. Кураторша удивленно посмотрела ей вслед.

В комнате Ольга быстро сбросила с себя одежду, взяла полотенце и заперлась в ванной. Она провела там не меньше получаса. Вымыла голову, постирала белье, высушила волосы феном. Когда она вышла, Натали подогревала воду для кофе.

– Будешь? – спросила она как ни в чем не бывало.

Ольга не ответила. Она достала из сумки корм и стала сосредоточенно кормить рыбок.

– Очень даже напрасно ты решила со мной ссориться, – миролюбивым тоном проворковала Натали, стуча ложкой о края чашки. – Чего ты этим добьешься? Если о твоих подвигах узнают в деканате, ты мало того что вылетишь с треском из университета, еще и не сможешь потом устроиться на работу. Эти ребята тебя в покое не оставят. Уж я их знаю. А с твоим характером и вовсе сошлют куда-нибудь, за сто первый километр от центра. Надо тебе это, да?

Ее слова немного охладили Ольгу. Она сразу вспомнила тот злосчастный день, когда посреди семинара зашел декан и увел ее к этому неприметному кагэбэшнику и как они ехали потом, петляя, по улицам. Она вспомнила это ощущение беспомощности перед властью – гораздо более страшное, чем тиски, в которые зажала ее подлая Натали. Нет, лучше уж вырваться сейчас из этих тисков, пока они не выросли до размеров мельницы и не размололи ее жерновами, как маленькое зернышко… Ольга подошла к столу и села напротив Натали.

– Что ты предлагаешь? – устало спросила она.

– Вот это другой разговор, – Натали заботливо высыпала ей в чашку пакетик кофе. – Сразу бы спросила меня: Наташа, научи меня, как добыть эти деньги. Ты же знаешь, какая я отзывчивая…

– Короче… – Ольга вперила в нее испепеляющий взгляд.

Но Натали поняла, что рыбка заглотила крючок, и не торопилась.

– Ты можешь заработать их за два вечера, – мечтательно сказала она. – Завтра и послезавтра. Как раз останется день до отъезда, и я успею накупить тряпок…

Ольга упрямо молчала, ожидая, что она скажет дальше.

– Помнишь профессора Шарля Годье? Такой плешивый старикан с кафедры истории французского языка?

Ольга кивнула.

– Впрочем, говорят, лингвистика – это его хобби. Основная профессия – миллионер. Может, врут – не знаю. Так вот, из достоверных источников мне известно, что он не прочь побаловаться с хорошенькими студентками. Твои пятьсот франков для него – тьфу. И заметь, это тебе не панель, все-таки профессор. Два вечера – и деньги у тебя в кармане. Я тебе подскажу, как на него выйти.

Ольга прикрыла глаза и так сильно сцепила руки, что у нее хрустнули пальцы. Но не успела она обрушиться на Натали с гневной тирадой, как та с нажимом накрыла ее руки ладонью и ласково сказала:

– Можешь ничего не говорить. Все равно я знаю, что ты скажешь. Что ты не такая, что ты не блядь и вообще вся белая и пушистая… Это мы знаем. Это мы – все такие. Только придется, Олечка, выбирать. Палкой тебя к нему в постель никто не загоняет. Просто ты подумай… Подумай и взвесь… А сейчас ложись спать. Утро вечера мудренее.

Глава десятая

1

Профессор ждал ее на скамейке в Люксембургском саду, неподалеку от здания Пантеона. Натали передала ей, что на нем будет синий галстук с серебристой полосой. Она заметила его еще издалека. Это был плотный, небольшого роста пожилой мужчина, с вылинявшими остатками растительности на голове. На его горбатом носу сидели большие очки в оправе «под леопарда». Однако одет он был по-молодежному – в джинсы и светлый летний пиджак. От Ольги не ускользнуло, что он пытливо рассматривает гуляющих по скверу девушек. Наконец и она попала в его поле зрения. Его придирчивый, оценивающий взгляд очень быстро превратился в одобрительный. Чем ближе подходила Ольга, тем яснее читалась надежда на его приветливом одутловатом лице. А когда она подошла к скамейке и присела рядом, у профессора заблестели масляные глаза и он широко улыбнулся. Видимо, когда-то улыбка эта предназначалась для обольщения представительниц женского пола и призвана была сражать их наповал, но сейчас она напоминала скорее гримасу сумасшедшего.

«Господи, он похож на какого-то глумливого маньяка, – подумала Ольга. – А в университете он выглядит совсем по-другому…»

– Вы мадемуазель Олга? – уточнил профессор, продолжая буравить ее взглядом. – К вашим услугам, месье Шарль, – он слегка привстал и поклонился, а затем схватил Ольгину руку и пылко прижал ее к губам.

Губы показались Ольге холодными, как прикосновение лягушки. Она представила себе, как он тянется этими губами к ее рту и содрогнулась от омерзения. Испугавшись, что он это заметит, Ольга отвернулась. С некоторой натяжкой этот жест можно было выдать за скромность. Но профессор, казалось, все понимал и не рассчитывал, что такая молодая, на редкость привлекательная девушка станет кидаться ему на шею. Он знал себе цену и знал цену ей.

– Хотите есть, мадемуазель Олга? – с подкупающей простотой спросил он. – Вернее, наслаждаться едой? Чудесной французской едой и божественными винами? Я знаю одно совершенно восхитительное местечко… – он хотел было пуститься в пространные и заманчивые описания кулинарных изысков, но Ольга мягко остановила его.

– Если можно, я бы хотела сразу перейти к делу, – глядя ему прямо в глаза, сказала она. – К тому же я недавно пообедала в студенческой столовой.

Профессор склонил голову набок и замычал. Похоже, этим звуком он хотел выразить сомнение. А может быть, недоумение.

– Жаль, жаль что вы не хотите составить мне компанию. Я бы не отказался от легкого ужина с вином. Впрочем, если вы не хотите, я могу приготовить что-нибудь сам. Я умею готовить пикантный омлет. А в домашнем баре у меня всегда богатый выбор напитков…

– Тогда пойдемте, – решительно сказала Ольга и изо всех сил стиснула ремень своей сумки, чтобы унять дрожь в пальцах.

Для мимолетных встреч с дамами профессор снимал квартиру из двух комнат в центре Парижа с видом на набережную Сены. Дом был старинный, с колоннами и барельефами купидонов. Обе комнаты – гостиная и спальня – имели причудливую пятиугольную форму. Однако интерьер в них отвечал самому последнему слову моды. Очевидно, обустраивая это уютное гнездышко, профессор задался целью соответствовать вкусам молоденьких девиц, которых сюда приглашал.

В гостиной – белая мягкая мебель обтекаемых форм, обтянутая то ли искусственным мехом, то ли пушистым бархатом… Обилие таких же светлых пуфов и напольных подушек… Серебристый ковер на полу… На белых полках – разнообразие всевозможной техники – музыкальный центр, видеомагнитофон, компьютер, телевизор… Низенький белый столик, вертикальные жалюзи…

В спальне поражала размерами кровать, накрытая пледом из натурального голубого песца… Она показалась Ольге даже более шикарной, чем те произведения мебельного искусства, которые она видела в музее Д’Орсэ. Так вот, значит, какие люди возлежат на таких роскошных кроватях! Как сильно она обольщалась по поводу их духовного и физического совершенства! Над кроватью Ольга обнаружила еще одну точно такую же кровать – дело в том, что потолок в комнате был зеркальный. Штора, в которой синий цвет снизу вверх плавно переходил в белый, свисала с окна так, будто ее раздувает легкий ветерок, но на самом деле она не двигалась. В углу стоял огромный торшер с голубым фарфоровым абажуром в виде раздвоенного шутовского колпака… В другом углу мирно журчал домашний фонтан в окружении цветущих лилий…

Да, о свидании в таких апартаментах Ольга могла только мечтать… Какие интерьеры успела она украсить собой за свою двадцатилетнюю жизнь? Что она помнила? Темную, пропахшую керосином хибару, гулкий подъезд, в котором то и дело громыхает лифт, розовое атласное одеяло в квартире Лилии Штраль (оно представлялось ей вершиной роскоши!) и еще – поросшую лавандой полянку Булонского леса да салон «Шевроле». Квартира профессора Годье казалась ей сказочным дворцом… Но вот представить себе, что ей придется делить эту чудесную спальню с чужим, малопривлекательным человеком, который до этого делил ее со множеством других женщин, она не могла. При одной мысли об этом ей хотелось бежать отсюда, и только мужество удерживало ее здесь.

– Ну что же, располагайтесь в гостиной, мадемуазель Олга, – приятным баритоном сказал профессор, – а я отправлюсь на кухню готовить обещанный омлет. Вы любите анчоусы?

– Просто обожаю, – заверила его Ольга, которая понятия не имела, что это такое.

– Ну, а чтобы вы не скучали, поставлю вам что-нибудь веселенькое… – он подключил видеомагнитофон и вставил кассету. – И, как вы просили, ближе к делу… – последнее замечание привнесло в его взгляд особый блеск, от которого у Ольги неприятно заныло под ложечкой.

После этого он удалился. На экране телевизора сначала зарябило, потом поползли какие-то титры, и почти сразу же вслед за этим появилась обнаженная женщина, завернутая в какую-то красно-черную сеть. Она принялась кататься, как безумная, по ковру и издавать при этом сладострастные стоны. Словно услышав их, в кадре появился мужчина, тоже обнаженный, с красивым мускулистым телом. Сначала он пытался поймать женщину и, когда ему это удалось, оседлал ее и принялся с остервенением рвать спутавшую ее сеть. Стоны усилились, и к ним теперь добавилось глухое рычание мужчины. Ольга расширенными глазами наблюдала все эти манипуляции. Она впервые в жизни смотрела порнографический фильм. На экране крупным планом появились огромные, как две дыни, груди с крупными торчащими сосками. Мужчина сначала с наслаждением мял их, а потом впился в один из сосков зубами. Женщина издала при этом срывающийся вопль. Затем мужчина рывком раздвинул ей ноги, и они начали неистово двигаться – и при этом громко дышали, стонали, вцеплялись скрюченными пальцами в ковер… Они показались Ольге отвратительными до тошноты. Отвернувшись от экрана, она попробовала отыскать в комнате хоть какую-нибудь книгу. Но, очевидно, подобные желания здесь были не предусмотрены.