Текст книги "Жемчужная Триада (СИ)"

Автор книги: Екатерина Спасская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

А как тогда с теми Сущностями общаются, если они безумны?

– Живой делится жизнью. Для этого используют кровь. Напитавшись ею, Сущность на время становится… не совсем мертвой, обретает возможность воспринимать время, мыслить, общаться, как мы. Нечто похожее происходит, когда живые попадают в Инопространство. Течения времени накладываются. Для мертвых секунда здесь равна десяткам лет в Инопространстве, для живых минута в Инопространстве сравнима с часом здесь. Иногда больше, иногда меньше. Поэтому для живых в Мертвых Чертогах Сущности перемещаются мгновенно, и кажется, что они являются из ниоткуда. Но когда Призраки приближаются к живым, они вытягивают часть силы, постоянно нами излучаемой, как тепло, и невольно вливаются в чуждое смерти течение времени. Исключительно благодаря этому естественному механизму от мертвых можно отбиться. Мы сами их замедляем своим присутствием.

Избранные Посвященные хотят совершить Рокировку, чтобы только на время вернуть Эстеллу?

– Конечно. Для чего-то же они ее отправили в Инопространство. Вряд ли в дисциплинарных целях.

Зачем тогда возвращают?

– Видимо, не все предусмотрели. В истории с Эстеллой много неясностей. То, как она появилась в Фельмориине, то, как она его покинула. Никто ничего не знает наверняка. И, да, раз ты собралась проводить Рокировку с несколькими жертвами, не забудь, что каждую из них ты должна полностью контролировать. Скажу откровенно, контролировать всего одну Сущность куда сложнее, чем Клиадру. Не зря Сущностной ее разновидностью запрещают заниматься тем лиренам, чья категория ниже фиолетовой – те просто не смогут ее постичь. А если попытаются – сами отправятся в Инопространство.

Да поняла я, поняла, можешь не продолжать. Получается, надо найти что-то другое. Закатывай глаза сколько угодно, я не успокоюсь, пока не буду уверена, что тебе ничего не грозит.

– Зачем?

Меня передернуло.

Не поняла?

– Зачем я тебе? Теперь, когда практически ничего не могу сделать.

Издеваешься?

– Спрашиваю.

Я попыталась разглядеть в синих глазах что-нибудь, кроме непроницаемой завесы, но не смогла. Хотелось верить, только из-за расплывающейся картинки.

Не представляю свою жизнь без тебя. Удовлетворен?

Маска лица не дрогнула, но мне вдруг стало до боли тоскливо. Липкий холодный ком страданий, чувства вины и опустошенности забился в легкие. Невыносимо.

Лэйкер становился все дальше. На что бы я ни решилась, все окажется бесполезным. Его гнетет нечто такое…

Тебе не обязательно снимать с меня Печать Ватрат, если не хочешь.

Как по волшебству, бесстрастное лицо манекена растаяло без следа. Через несколько секунд Лэйкер взял себя в руки и запоздало стер выражение полной растерянности.

– Моя очередь задавать вопросы. Похоже, ты знаешь о происходящем больше меня. Кто тебе рассказал про Печать Ватрат?

Духи.

– Ты общалась с Духами?

Не я. Каким-то образом… Помнишь, как я сожгла диван в Каремсе?

– Такое забудешь. Тебя выбросило в Дамин? Я считал, что… не важно… Schvizurum Аурелиус. Решил подстраховаться, значит.

Подстраховаться?

– Ты знаешь, в чем суть Печати Ватрат?

Да… наверное.

– Не представляю, что тебе попытались внушить, но она не связана с твоим Блоком. Она по определению не может быть с чем-то связана, так как структура плетения предполагает безусловно обособленное положение. Так в Клиадральной терминологии обозначают вязи, не контактирующие с внешними потоками, полностью замкнутые цепи. Они, как качели: лирену вырывают сердце и вставляют чужое, а потом – наоборот, вырывают чужое и вставляют прежнее. Никаких внешних воздействий Печать не примет. Подобные плетения очень похожи на вязь условия.

Изобретение твоей матери?

Лэйкер кивнул.

Сложное?

– Да. Работает на всех трех уровнях: материя, Дух, Сущность. Малейшая неточность смертельна. Условие, требующее участие лирена, которому объект доверяет, не случайно. Без эмоционального контакта система противовесов Печати рухнет.

Получается, если снимать Печать Ватрат не обязательно для деактивации моего Покрова, я могу остаться такой, как сейчас? С памятью, телом?

– Да.

Но Аурелиус хочет вернуть мне изначальное состояние. Ему нужна полноценная Одержимая. Зачем?

– Боюсь представить.

Но как же…

Я потянула за серебряную цепочку. Абсолютный Радужный Камень, покрытый страшными, удивительно схожими с сеткой капилляров прожилками, язык не поворачивался назвать талисманом. Лэйкер склонил голову набок.

– Блок – единственное, что мешает тебя вылечить. Если бы не он, от Камня давно можно было избавиться. Например, продать в Хэмнха. Но тебя удерживают в беспомощном состоянии условия, с которыми невозможно бороться. Я не дам стереть твою личность ради удовлетворения прихоти Аурелиуса. Как только мы покинем Легендарное место, я сделаю все, чтобы он до тебя не добрался.

Если Печать снимать не обязательно, что же тогда тебя еще тревожит, Лэйкер? Почему ты не ответишь, даже если я спрошу тебя прямо сейчас? Я столько вариантов перебрала в голове, до сих пор гадаю, из-за чего ты так убиваешься. Но ведь ты не скажешь, знаю. Либо потому что боишься, либо…

А как же Избранные? До меня только сейчас дошло, что я видела Избранного Посвященного. В Нимее.

– Ожидала другого?

Совершенно другого.

– Ничего не могу сказать по этому поводу. С Хранителями мне встречаться не доводилось. К счастью.

Хранителями? Погоди…

– Что?

Аурелиус что, и правда, стал Избранным Посвященным?

– Почему ты так решила?

Юля… э, Дух в Дамине. Она что-то говорила про нового Хранителя. Смертного. Как же я сразу не догадалась, это он! А тот Избранный, он упоминал какой-то театр. Что-то связало их!

Лэйкер надолго задумался.

– Если, кроме глаз, он получил миры… это меняет ситуацию.

В какую сторону?

– Во все сразу.

Я пожала плечами.

Не могу понять, почему Гефест отправил нас в горы, а не прямиком к Тамита? Интересно, кстати, как называют ее. Гефест, Кронос – все эти имена я знаю из Дамина. Имена античных богов. Не знаю, что общего у Избранных Посвященных с Древней Грецией, но аналогия очевидна. Кротр… Кропр…

– Крогрфал.

Точно. Он же – Кронос, контролирует время. Гефест… Э…

– Эгерест.

Не знаю, что он делает, но догадаться можно. И те горы в Нимее, Кедалион, Акест, Эрикс. Юля что-то говорила про Афродиту. Параллели слишком явные, хотя, опять же, почему используются даминские имена?.. Для, как мне когда-то сказали, посредственного закрытого мира слишком много славы, не думаешь? И, получается, у Избранных Посвященных есть что-то вроде специализации, так?

– Они способны на масштабные изменения реальности не только в каких-то узких сферах.

Как и боги в Дамине. Но ведь есть какие-то особенности, верно? Может, привычки, индивидуальные способности, таланты?

– Возможно. О Хранителях известно очень мало.

Тамита, в чем ее отличие? И как ее называют?

– Пемфредо. О ее особенностях мне ничего точно не известно. Только неподтвержденные слухи.

Какие?

Лэйкер замялся.

– Говорят, рядом с Тамита только праведник пребывает в спокойствии. Тревога, страх, стыд, вина – какие только чувства не обуревают. Будто из тебя вытаскивают все то, что ты хочешь забыть навсегда. То, о чем не можешь вспоминать без содрогания.

Любопытно.

Не помню ничего подобного.

– У Тамита есть сестра. Шэнаг. Или Энио. Она способна ввергать толпы в яростное безумие. Подозреваю, та текландтская катастрофа, о которой ты спрашивала до вступления в «Серую Молнию» – ее работа. Веселес, конечно, сама восстанавливает равновесие, но делает это не так… театрально жестоко.

Да уж, рвать друг друга зубами, когтями, захлебываясь собственной кровью – то еще представление.

Так Избранные Посвященные поставили Текландт на место, показав, у кого в Веселес монополия на мировое правосудие. Так они всех поставили на место, да?

– С Хранителями предпочитают не иметь общих интересов. Вообще ничего общего не иметь. Но с ними приходится сосуществовать. Очень многим Избранные уже успели опосредованно дать понять, что случается с бунтовщиками. Остальные стараются не стать поводом для подобных демонстраций. Даже без неизмеримой силы, Посвященные искусно манипулируют лиренами. Им вообще очень сложно отказать.

Так и знала, что патетичное «в судьбы миров лучше не вмешиваться» на деле объясняется банальным запретом кого-то достаточно сильного и авторитетного. Вряд ли бы ключевые миры, располагая таким могуществом, устояли перед искушением перекраивать потенциалы по своему усмотрению. Кроме абстрактных законов равновесия существуют вполне конкретные угрозы. Прикрывать страх и покорность громкими словами всегда проще, бесспорно. Вопрос только в том, зачем Избранным понадобилось устанавливать свои порядки, маскируясь теми же громкими словами. Ну не верю я в альтруизм и чувство справедливости. Не ощущается как-то. Подозреваю, у Больших Кукловодов причины даже более тривиальны, чем у Механиков.

– И о них мы вряд ли узнаем.

Неужели никто не пытался выяснить?

– Для большей части лирен, даже для приверженцев культа Охоты, как в ключевых, так и в мирах до Шестой Плоскости включительно, Избранные Посвященные – миф. Красивый и удобный – как раз пугать детей и посредственность. Для остальных Хранители либо вообще не существуют, либо отдают прямые приказы. Очень немногие знают о них хоть что-то. И того, что знают, обычно достаточно, чтобы не углубляться в вопрос.

Понятно. Глобальный террор в чистом виде.

А как Одержимые связаны с Избранными? Помимо родственных связей и почти безоговорочного подчинения одних другим.

– Подчинение двустороннее. И это не то что бы подчинение. Опять же, имей в виду, данные по достоверности – на уровне слухов.

Не тяни.

– Родитель имеет возможность навязать свою волю Одержимому три раза в течение жизни ребенка. Одержимый Избранному – всего единожды.

Но имеет.

– Но имеет.

Что серьезно поднимает мою цену в назревающем перевороте. Вот теперь все встает на свои места. Дело-то не только в Эстелле. И я начинаю понимать, что ты подразумевал под истинным противостоянием в будущей войне – Кальтиринт против Избранных Посвященных. Все интереснее и интереснее… А возможно как-нибудь узнать, кто из Хранителей является моим отцом?

– Сложный вопрос.

Ответ прояснил бы многое. Мне кажется, Аурелиус знает или догадывается. Ему нужно мое право на желание, нужен доступ к кому-то из Избранных Посвященных. Иначе кусочки не стыкуются.

Я с облегчением воздохнула и откинулась в кресле. Лэйкер удивленно приподнял брови.

Чувствую себя спокойнее, когда понимаю, что происходит. Даже если происходит нечто кошмарное. Ты скрываешь многое из благих побуждений, но неизвестность для меня – самое невыносимое.

– Ты просто еще не сталкивалась с такой правдой, которую невозможно принять. Поверь, иногда лучше мучиться невыносимой неизвестностью.

Да, эти синие глаза знают много таких правд. Поэтому, наверное, они и похожи на беспросветные океанские впадины.

Входная дверь распахнулась с такой силой, что по всем законам физики и логики должна была слететь с петель. Должно быть, снова добрые вести.

– Алеврайла уходит сейчас, – тяжело дыша, выпалил Цамерий. – Никакой Клиадры или магии, даже Серого Шепота не должно быть.

– Кто? – Лэйкер будто и не удивился.

– Однозначно не Тамита. И не правительство.

– Либо Судьба, либо Аурелиус.

– Не Аурелиус, – покачал головой Чудик. – И, кажется, не Судьба.

– А вот это странно.

– Поэтому надо торопиться. Ты останешься со мной, попытаемся их задержать. Или хотя бы узнать, кому мы обязаны визитом.

– Сколько до их прихода?

– Не больше шести омми.

– Объясни ей маршрут.

– Сразу за дверью, – Цамерий повернулся ко мне. – Начинается улица. Пойдете вдоль до седьмого перекрестка, затем повернете направо. Когда увидите колесо, направляйтесь к нему любой дорогой.

Как же…

– Некогда. Там найдете перевозчика. Вам нужно к озеру Лилаллиар. Я сплету темптари – одежду прокаженных. Никто не будет сканировать вас Клиадрой и задавать лишние вопросы. Расплатитесь этим, – эм-Латуа протянул мне крошечный Радужный Камень. – А теперь идите.

Но…

– Беги, Аня, – Лэйкер подтолкнул меня к выходу и ненадолго задержал пальцы на моем плече. – Ты справишься. Мы тоже.

Меня накрыло полупрозрачной тканью, и, с трудом разбирая дорогу, я почти выпала за дверь на улицу. Пронзительный ледяной ветер в считанные секунды добрался до костей и вцепился в них хваткой голодного бродячего пса. Я обернулась, чтобы попросить эм-Латуа поделиться меховой накидкой, и в растерянности застыла на месте. Позади не было ничего, кроме круглого каменного колодца и склонившихся над ним гладких черных ветвей какого-то чудовищно безобразного дерева.

Одна.

В незнакомом мире.

Без возможности говорить.

С размытой картинкой искаженного зрения.

Посреди сугроба в легком покрывале и явно не зимних туфлях.

Вечером.

Вот теперь я начала паниковать.

***

Цамерий захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, спрятав руки в длинных рукавах. Лэйкер неторопливо вернулся к креслу.

– Спасибо, эм-Латуа.

– За что? – Без единой эмоции в голосе спросил Чудик.

– За то, что не стал делать это при ней.

– Я не собираюсь тебя убивать.

– Пока.

– Пока.

– Надеюсь, ты понимаешь, с кем связался. Он ничего не делает просто так. Аурелиус умеет казаться импульсивным, наивным, инфантильным и предсказуемым, но более холодного и расчетливого лирена я не встречал.

– Верно.

– Могу я спросить тогда, зачем?

Эм-Латуа едва заметно улыбнулся.

– Тебе не понять.

Выпущенное на свободу, плетение вырвало ставни вместе с петлями.

Глава 9

Так я и простояла перед большим колодцем, в растерянности переминаясь с ноги на ногу, убеждая себя в реальности и, главное, разумности навязанного «побега», пока от холода не отнялись кончики пальцев. Будь сейчас лето, я, наверное, продолжала бы разглядывать обнесенную гладкой породой дыру в земле до утра. Мысли сбились в кучу, не позволяя мне вытянуть из тесного клубка и обдумать хоть одну из них. Приглушенная боль оторвала меня от бессмысленного топтания на месте, и я повернулась, чтобы выбрать направления движения.

Яркий свет на несколько секунд поглотил мир. В глаза будто высыпали по половине солонки, хотя я понимала, что под веками – пустота. Ладони метнулись прикрыть лицо, коснувшись «паранджи», про которую я успела забыть. Бесполезный кусок ткани! Ни тепла, ни защиты от света.

В порыве злости я попыталась сорвать с себя тряпку, но споткнулась и упала в сугроб. Резь в глазах утихла. Может, остаться в снегу? Если я так всем нужна, пусть найдут и заберут отсюда сами. Надоело.

После непродолжительной борьбы с холодом, бунтарство с позором отступило, и от заманчивой идеи пришлось отказаться. Неловко поднявшись, я поплелась навстречу огромному, степенно закатывающемуся за плотное кольцо гор, ослепительно яркому солнцу. Горы. От этих массивных гигантов сердце уходило в пятки. Могучие ледяные пики вздымались, на головокружительной высоте ввинчиваясь в темнеющее синее небо. В закатной палитре снежные вершины сверкали, будто сахарные леденцы из далекого детства. Текландтские небоскребы рядом с такими колоссами почувствовали бы себя карликами. Казалось, сейчас скалы сомкнуться, и меня раздавит.

Сразу за дверью улица, да, Цамерий? Где тут улица? Где тут хоть что-то похожее на улицу? Неужели это настолько смешно…

Я в ужасе остановилась.

А если… меня выбросило совсем не туда, куда планировал Чудик?

Где я?

Паника сдавила горло. Усилием воли я заставила себя идти дальше. По крайней мере, замерзну не так быстро. А делать-то что?

Пустынная снежная равнина внутри застывшего хоровода горных гигантов все тянулась и тянулась. Я шла не меньше получаса без остановки, но будто и не двигалась совсем. Просто чтобы успокоить себя, я обернулась взглянуть на следы.

Я ожидала, что они исчезнут, честно. Что позади окажется все тот же колодец с уродливым деревом. Это стало бы решающим ударом по моей психике, достойным всяких похвал завершающим актом в безумной трагикомедии. Чего я точно не ожидала, так это улицы. Но я увидела именно улицу.

Удержаться от истерического хохота удалось с немалым трудом. После пережитого умереть, отравившись местным воздухом в приступе ненормального смеха – пожалуй, чересчур даже для безумной трагикомедии. А раз домики двигаются, значит, в какой-то момент я не удержалась и все-таки вдохнула. Однако, будь это и галлюцинацией, внутри потеплело: цветные «пряничные» домики с полукруглыми дверями, присыпанные снежной мукой крыши, проглядывающая среди сугробов на неогороженных лужайках золотистая трава – умирать в волшебной деревушке куда приятнее, чем в душном мраке подземелий среди кошмарных тварей, замурованных в камень.

Руки расслабленно повисли вдоль тела, и я чуть не выронила Радужный Камень. Сливочно-карамельное настроение тут же испарилось.

Нет. Я не дышала. Улица существует, дома действительно движутся, за мной погоня, и у меня не так много времени форы, чтобы продолжать бездарно тратить драгоценные минуты. Лэйкер остался с эм-Латуа ради них.

Так. Седьмой перекресток.

Выбравшись из сугроба, я быстрым шагом устремилась по расчищенной дорожке между домами к тому, что обещало быть центром города-деревни. Чудики не любили многоэтажные дома и старались размещаться в невысоких постройках. Лишь в крупных поселениях высокородные фамилии переносили в своих особняках комнаты на второй этаж, чтобы не занимать слишком большую площадь. Самое высокое строение Фельмориина – Академия, могло похвастаться всего четырьмя этажами. Аккуратные приземистые домики в провинциях невольно навевали воспоминания о прочитанных в детстве рассказах на тему деревенского быта. Не хватало только мычания коров и лая собак для создания нужной атмосферы. Ну и людей, конечно. Хоть кого-нибудь. Пока что, кроме меня, вокруг не было не то что лирен, даже птиц, многочисленные стаи которых в небе для Илминра – нормальное явление. Медленно «текущие» вдоль дороги дома в напряженной тишине пугали не на шутку.

Когда я добрела до первого перекрестка, силы были на исходе. Будто я полдня шла без остановки, хотя на самом деле прошло не больше часа. На распутье я ненадолго остановилась, засмотревшись на домик, переползающий с одной улицы на соседнюю. Не город, а большая музыкальная шкатулка, в которой вместо фигурок балерин по кругу движутся пряничные домики. Только «круг» какой-то ломаный, и музыку включить забыли. Может, даже к лучшему – в Илминре с музыкой вообще плохо обстоят дела. Ее как бы вообще нет. Единственный музыкальный инструмент, который признают Чудики – это собственные голоса. Полная противоположность Механикам, не принимающим вокал как таковой.

После короткой передышки я попыталась наверстать упущенное время, перейдя на бег, но надолго меня не хватило, и до второго перекрестка я добралась еще более уставшей. К счастью, расстояния до каждой новой развилки сокращались. Во всяком случае, путь до третей показался мне несравнимо короче. Домики вокруг становились все стройнее, их цвета – выдержаннее и гармоничнее, стремясь к монотонности и минимализму, что, очевидно, означало повышение социального статуса населяющих дома лирен. Улица медленно расширялась, обрастая живыми изгородями, припудренными снегом. Ночь же наступала стремительно.

Опережая мои опасения насчет перспективы блуждания в кромешной тьме, да еще с плавающим изображением, кто-то включил подсветку в музыкальной шкатулке. И тогда передо мной зажгла огни дремлющая зимняя сказка.

Сугробы у дороги стали похожи на густой молочный туман, сквозь который пробивается свет далекого маяка. Над крышами вспыхнули цветные светлячки-фонарики, такие же яркие комочки устроились среди вьющегося кустарника. Их можно было принять за елочные игрушки, как если бы кто-то впустил сюда застывший в моей памяти образ теперь недостижимого, навсегда потерянного вечера кануна нового года.

Холодные Клиадральные слезы слились с теплыми настоящими.

Мне не вернуться домой. Никогда не увидеть стен своей квартиры, лиц людей, вагонов метро, фонтанов в зеленых парках. Никогда не съесть сахарной ваты, ненавистного оливье и непонятной выпечки из обшарпанной забегаловки. Никогда не столкнуться с тем, что когда-то было безразличным, но что и было моей жизнью, на которую я вечно жаловалась. Только сейчас, спустя, наверное, год после исчезновения Дамина я осознала потерю. Пустота внутри пылала холодом, ноющим, сверлящим, разрывающим изнутри. А ведь я полагала, что давно это пережила, толком не переживая, и забыла, выбросила почти двадцать лет жизни, ничем особенным не запомнившиеся, прямо как презирающий все и вся эмигрант, нашедший приют в благоустроенном уголке цивилизации. Легко забыть о прошлом в мире, где ничто о нем не напоминает, где у тебя нет времени на размышления, не то что воспоминания. Где есть Лэйкер.

Что бы сделал другой человек на моем месте? Я никогда серьезно не задумывалась над этим вопросом, а, может, стоило бы?

Но ведь я не другой человек. Я даже не человек. Я Одержимая. Мою Судьбу великие лирены прописали еще до рождения. Смогу ли я сбежать от нее, нарушив все барьеры логики, здравого смысла и многочисленных «а если»? Чем это обернется для других? И стоит ли вообще думать о других? Я же не супергерой, спасающий мир. Я не способна спасти даже Лэйкера. Даже себя, если на то пошло. Что я вообще могу?

Радужный Камень больно впился гранями в ладонь.

Я прибавила шаг.

Возможно, у меня никогда не будет сил противостоять тем, кто возомнили себя богами. Но подпортить им великолепную игру – дело чести.

А иначе не стоило и ступать в Коридор Времени.

Седьмой перекресток оказался пересечением двух широких улиц со странными полушариями-домами на одной из них. Белые непрозрачные купола, возможно, и не были домами: на них отсутствовали хоть какие-то отметины, не говоря о дверях и окнах – как если бы ребенок сделал пару рядов куличей пластмассовой формой на песчаном берегу. У меня не было ни сил, ни желания рассматривать строения вокруг, а тем более выяснять их назначение и происхождение. Я была способна лишь фиксировать окружающие предметы, чтобы случайно в них не врезаться, и брести, брести вперед, пока в поле зрения не возникнет колесо. Если под «колесом» Чудик имел в виду именно колесо, что еще не факт.

Лирены все не показывались. Может, они спали. Может, путешествовали. Может, перемещались по городу с помощью Клиадры. Может, их вообще не было. Поселок, правда, не выглядел покинутым, но это еще ни о чем не говорило.

Время тянулось до бесконечности.

Почему-то я знала, что если позову сейчас Аурелиуса, он придет. И я пребывала как раз в том состоянии, когда отчаяние призывало меня к этому безумному шагу. Мне нужен был выход, неважно какой, только бы прекратить пытку. Можно было пустить дело на самотек, как я обычно поступала в подобных ситуациях, но всегда беспроигрышный вариант совершенно не подходил настоящей ситуации: кто знает, сколько еще я бродила бы по заснеженной долине в поисках улицы, если бы случайно не обернулась посмотреть…

Я дура.

Уже наперед зная результат, я медленно развернулась. Как минимум для того, чтобы понять – под колесом эм-Латуа имел в виду именно колесо. Огромное колесо. Вогнанное на треть под землю, оно медленно вращалось – немыслимых размеров сооружение, похожее и на мельничное колесо, и на шестеренку, и даже на колесо обозрения, достающее до небес.

Город, в свою очередь, преобразился. То есть, он исчез. Остались только дорожки – движущиеся ленты какого-то непонятного механизма-конвейера. Видимо, сравнив поселок с музыкальной шкатулкой, я оказалась куда ближе к истине, чем можно было предположить. Это, действительно, была какая-то машина: под движущимися платформами, совсем недавно удерживающими домики, просматривались детали какой-то устрашающе сложной конструкции. В Илминре. Сложные конструкции в Илминре. Мне когда-нибудь дадут передохнуть?

Чтобы не разочаровываться в себе еще больше, я снова обернулась и очутилась прямо у колеса. Вблизи оно казалось настолько массивным, что, при желании, его можно было сравнить с самим городом… Стоп.

Присмотревшись к «спицам», я мысленно отвесила себе пару пощечин. Нет, не показалось. Это и был город. Город-колесо. Где-то в вышине, возле его центра одиноко стояла фигура в черной парандже, и на сей раз моих мозгов хватило, чтобы догадаться, кто это, с первой попытки… Лучше даже не представлять пространственную структуру этого места. Сомневаюсь, что подобное вообще можно представить, как минимум, неЧудику. В Текландте про такое не рассказывали. Я бы запомнила.

Ну хорошо. А где мне искать перевозчика? Как он выглядит вообще? В Илминре. Страшно даже подумать, учитывая логичность и предсказуемость этого мира.

Вокруг меня по-прежнему вращался хаос из шестеренок гигантской адской машины, и я сделала единственное, что не грозило смертью от падения в мясорубку. Я обернулась.

Машина исчезла. Остались только движущиеся вдоль дороги белые купола.

Я вновь обернулась. Чтобы оказаться на присыпанной снегом улице в окружении изысканных одноэтажных домов и порхающих светлячков.

Скрестив пальцы, я обернулась еще один раз.

И тогда я увидела перевозчиков.

Посреди пустынной долины на странных фургонах сидели Чудики. Увидев меня, они с шипением скрылись внутри своих «повозок».

Прекрасно. И как здесь пользоваться такси?

Я медленно двинулась вдоль «стоянки». Округлые, чем-то похожие на дирижабли с одним колесом и короткими крыльями, как у сверхзвуковых самолетов, машины легко покачивались из стороны в сторону при малейшем дуновении ветра, но непременно возвращались в вертикальное положение, как неваляшки. У них были круглые окна и двери, что уже радовало, но, очевидно, Цамерий переборщил с моим маскарадом, и все шло к тому, что я никуда не уеду просто в силу нежелания водителей связываться с якобы прокаженной. Их можно было понять, но мне сказали отправляться в…

Нет. Только не это.

Я забыла название этого места.

В панике я схватилась за голову. Думай, думай! Там было много букв «л». Лил… Лимл… нет. Лел… Что же делать?

– Namutevi sem, to djul te vami ka moro!

Я подняла голову.

Передо мной стоял Чудик с ярко-синими волосами, ежиком торчащими в разные стороны. Судя по интонации и недвусмысленным жестам, он велел мне убираться отсюда.

Немного приподняв одеяние, я вытянула ладонь с Радужным Камнем. Чудик инстинктивно дернулся назад, но, заметив Камень, задумался.

О, да, они очень дорогие.

Внутренняя борьба длилась недолго.

– Kazmemmal za varveran a ne tor?

Я покачала головой, сомневаясь, что мой жест верно расценят. И напрасно.

– Tamtema?

Я снова покачала головой.

– Semara? Valmuri? Shavalaman? Rampellas? Chemu? Lilalliar?

Я уверенно кивнула и сделала шаг вперед. Чудик опасливо отступил.

– Lilalliar? –Повторил он.

Я кивнула и протянула руку еще ближе к нему. Чудик поджал губы и осторожно протянул свою ладонь. Я позволила Камню скатиться вниз.

– Satlu! – Мужчина (выглядел он не старше тридцати, но, исходя из имеющегося опыта, я могла предположить, что ему не меньше сорока, а то и пятидесяти фэйли) жестом позвал меня за собой и приглашающе открыл дверь своего экипажа.

Уговаривать меня не пришлось.

– Понимаешь Транслит?

Я кивнула.

– Сядь там.

Внутри, не считая «водительского» кресла посередине, было всего четыре места – недлинные изогнутые скамьи-сидения рядом с окнами. Лобового стекла не было, да и, скорее всего, Чудикам с Клиадральным зрением и не нужно видеть глазами. Сомневаюсь, что услугами перевозчиков пользуются лирены, способные свободно перемещаться в пространстве усилием воли, потому и окна только для бездарных пассажиров. Вроде меня.

– Плохое место – Лилаллиар, – буркнул Чудик, усаживаясь в кресло.

Да, я догадываюсь.

– Добираться сложно, пространства спутанные, нельзя пользоваться Клиадрой. Долго.

Я пожала плечами.

– Верну Камень, если передумаешь.

Демонстративно не двигаясь, я выдержала несколько секунд.

– Как хочешь.

Качнувшись чуть в сторону, аппарат оторвался от земли и поплыл в сторону могучих пиков. Я почувствовала, как адреналин вытесняет собой кровь: не прошло и десяти секунд, а долина внизу превратилась в блеклое пятнышко. Скорость внутри совершенно не чувствовалась, но двигались мы очень быстро. И под нами были лишь гигантские цепи гор, перевалы, чернеющие обрывы, от которых захватывало дух. И ни следа лирен. Дикая холодная природа в ночном мраке, пустота неба и дотягивающиеся даже сюда, возвышающиеся по бокам ледяные вершины. Неописуемая красота, обворожительная и жуткая одновременно.

Опасаясь головокружения, я отвернулась от окна.

А дела-то налаживаются! Если пару часов назад я серьезно опасалась насмерть замерзнуть под покровом илминрской зимней ночи, так и не добравшись до лирен, то теперь я уже направляюсь… да какая разница, куда? Я продвигаюсь вперед, одна, без помощи, и все равно продвигаюсь. Значит, не такой уж я и бесполезный кусок мяса, раз смогла забраться так далеко. Ничего, выкарабкаюсь как-нибудь. Зато, если мне повезет настолько, что удастся пережить затеянную местными богами-королями-императорами катавасию, как минимум, под старость не придется жаловаться на скучную жизнь. Не представляю, что случится после снятия Блока, но в прежнее русло ей точно не вернуться. Да и не нужно. Еще не поздно начать с нуля. Еще можно успеть наверстать упущенное время. Передо мной не просто целый мир, целая Веселес возможностей. Только бы продержаться до конца недели.

Я легонько потерла веки. Мое зрение заметно улучшилось, стало четче настолько, что я смогла разглядеть браслет на руке синеволосого Чудика.  В виде золотой змеи, вцепившейся в собственный хвост…

Сердце привычным маршрутом юркнуло вниз.

Может, конечно, у меня паранойя, но, кажется, что-то идет не так.

Чудик улыбнулся.

Определенно, что-то идет не так.

***

Пустота. Глухая пустота внутри.

– Снова пришел?

Разбитый перегородками на десятки изолированных комнат зал был погружен в сонное оцепенение. Мягкое, почти жидкое кресло, висящее над светящимся полом. Парящая доска, почему-то выполняющая функции столика. Всегда полный цилиндр бокала. Невидимый собеседник по ту сторону серой стены. Живой. Возможно.

Здесь глухая пустота ощущается особенно остро.

– Артем!

– Пришел.

– Обещал же не приходить.

– И что?

– Обещания предполагают под собой исполнение уговора.

– Не знал, что в Текландте есть идеалисты.

– Текландт состоит из идеалистов. Ты не успел это понять?

– А должен был?

– В идеале.

Усмехнувшись, Артем проглотил мерцающую жидкость и отставил бокал. Этот собеседник ему нравился. Жаль, что он так редко появляется здесь.

– Не-ет, разочарую, я только сейчас начал понимать этот мир. Как представлю, что мой стремился стать таким же…