Текст книги "Жемчужная Триада (СИ)"

Автор книги: Екатерина Спасская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Он стер воспоминания о падшей цивилизации вместе с городами и тлеющими костями, обратив их в сверкающие Радугой камни. Сохранил только алтарь. Он все еще ждет гекатомб. Сотен лирен, ведомых на заклание. Алтарь помнит реки крови, в которых тонули обезглавленные выпотрошенные тела. Каждые три поколения. Так спасались от мрака и голода. Но все равно погибли. Безумные, как и их Бог. Кедалион когда-то примкнул к нему. Справлял кровавую тризну с падшим Эриксом и братом Акестом. Но Бог алчен. Он не потерпит безнаказанность циклопа и его слуг. Он заберет их с собой. Жадный и беспощадный Бог сдерет с тебя внешнюю половину Покрова и выжжет глаза. Три поколения. Алтарь оживет, когда на него возложат три поколения одной крови.

Неестественно быстрым движением Юля вцепилась в мою руку обжигающе ледяными пальцами. Ее лицо стремительно теряло человеческие черты, расплываясь в кошмарной гримасе.

– Теперь иди. Ты устроишь долгожданный Потоп. Веселес захлебнется в Великой Реке. Смерть. Только ей суждено оставаться с тобой. Она поглотит все, что ты любишь. Тебе не будет прощенья. Ни от падших, ни от себя самой. Иди и умри в страшных мучениях, задыхаясь от боли, утраты, отчаяния и бессилия. Будь ты проклята! В этой Веселес и за ее пределами! Во всех пространствах и временах! Будь ты проклята! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА!

Пробуждение было очень болезненным. Вначале мне показалось, что страдает рука, но буквально через секунду желудок судорожно дернулся, и меня вырвало. Кровью. И, боюсь, частично самим желудком. Мерзость!

Очень хотелось упасть прямо здесь и вновь забыться, исчезнуть, сбежать от собственного, истекающего кровью тела. Только что-то мне подсказывало – в следующий раз не проснусь. Проснется нечто чужое, дикое, безумное и неуправляемое. Я чувствовала ее, Эстеллу. Я знала, что могу потерять контроль в любой момент, а она непременно этим воспользуется, чтобы убивать. Начнет, естественно, с меня. И не остановится. Мертвые не могут остановиться, даже вернувшись в мир живых, а Эстелла казалась безумнее самых безумных мертвецов. От ледяного комочка в районе диафрагмы ужас перекинулся на все тело.

На трясущихся руках я отползла на несколько шагов и перевернулась на спину. При каждом вдохе ребра грозили разорвать меня изнутри. Мучительно ныла левая рука. Тупая холодная боль охватила бедра и живот до самого солнечного сплетения. Кажется, Аурелиус серьезно переоценил мои шансы дожить до конца недели. Или сколько там осталось? Четыре дня или пять? В любом случае, слишком много. Слишком мало.

Стоило представить со всеми реалистичными подробностями, что вот так я и умру здесь, в луже собственной крови, в непроглядной темноте, в затерянной среди призрачных владений каменной гробнице, как отчаяние набросилось с новыми силами. Только не здесь. Не в эпицентре кошмара. Не в бессильном одиночестве. Не с жуткими проклятьями, до сих пор звенящими в ушах.

Далекий грохот откуда-то сверху заставил пол нервно вздрогнуть.

Лэйкер.

Я попыталась подняться, но не устояла и повалилась обратно. Надо идти. Надо найти Лэйкера и придумать, как ему помочь. Я же могу использовать магию. Он сам сказал. Не знаю, как, но надо.

Колени перестали подгибаться только после четырех безрезультатных попыток встать. Не выпрямляясь полностью, я наощупь поплелась вперед. Ничего не видя, даже рук возле лица. Мне не помешал бы свет. Может, попробовать наколдовать?

Остановившись, я сконцентрировалась на своем желании. Ничего. Тогда я попробовала собрать в руках шарик энергии, как советуют в половине книжек по эзотерике. И опять ничего.

Ну, замечательная помощь для Лэйкера, что сказать.

Боль немного утихла, и я пошла быстрее. Очень скоро рука уткнулась в стену. Пришлось сменить направление почти на противоположное. Ничего, теперь хоть какой-то ориентир.

Двигаться на ощупь было не так уж и сложно: поверхность пола была довольно ровной, из стены лишь изредка выступали неровные глыбы, пару раз встречались глубокие, но узкие трещины. Три раза. Четыре.

Возле пятой я остановилась. Потому что, наконец, поняла, что трещина всего одна. Меня замуровали в круглом каменном склепе.

Бессильно опустившись возле стены, я тихо заплакала. После упорного сопротивления страх и отчаяние взяли верх. И только через секунду я запоздало поняла, что допустила ошибку. Ошибку, в моем состоянии непростительную, но, как ни парадоксально, спасительную. Я позволила Эстелле проявить себя. И она проявила.

Темнота рассеялась. Точнее, она перестала быть препятствием для изменившегося взгляда. Я увидела тысячи наложенных одна на другую сетей самых различных цветов. Они слагали собой стены, пол, потолок, воздух, мое тело, взгляд, мысли. Клиадральное зрение открыло мне реальность с удивительной, непостижимой стороны. Здесь все пребывало в движении. Здесь все можно было разрушить.

На мгновение вспыхнул раскрывшийся ярко-желтый бутон – и стена разлетелась мелким песком.

Теперь понятно, почему за этими «чудесами» закрепились понятия «плетения», «вязь»: в воздухе из крошечной точки вырастали и переплетались друг с другом причудливые полотна нового образования, вплавляемого в реальность, меняющего ее. Невероятно сложно. Невероятно красиво. Как и положено искусству, в котором незначительный угол наклона сегмента сети, положение и порядок составляющих элементов могли кардинально изменить итоговый эффект всего творения, а могли вообще никак на нем не отразиться.

Сети пространства безвольно прогнулись, выталкивая меня сквозь путаные коридоры, наводненные Сущностями.

Легендарные места всегда приманивают чутких к волнениям псевдомиров лирен. Как же их здесь много: Механики, Чудики, Ловкачи, местные и пришельцы из совсем диковинных уголков Веселес – этих еще можно было узнать. Некоторые же Сущности и Духи выродились в нечто иррациональное, далекое от оригинала настолько, насколько возможно. Они были везде и нигде, не имеющие воплощения даже в псевдомире, скитающиеся без памяти и будущего в поисках спасения. Они пропитали стены гневом и страхом, и из отравленного камня рождались чудовища, от одного взгляда на которых можно было отправиться на тот свет.

Я поднималась вверх, живая, пусть всего наполовину, но никто не бросился навстречу. Скорее, наоборот: все, способное двигаться, моментально разбегалось при виде меня. Нет. При виде Эстеллы. Они тоже чувствовали Инопространство за спиной лэ Деборо. И по каким-то причинам боялись его больше, чем места своего заточения.

Я поднималась вверх, минуя расступающиеся каменные массивы, мимо исторгнутых ими, рычащих, скулящих, сопящих, визжащих, пыхтящих, ревущих, но чаще молча наблюдающих существ. Узники бесконечных лабиринтов, выдерживая определенную дистанцию, двигались за мной. Я попыталась докричаться до Эстеллы, но та не внимала предупреждениям. Ей было все равно. Ей нужно только выбраться отсюда и подождать, пока последняя линия моей обороны падет под натиском боли и страха. Ей плевать на условия, на чудовищ, выбирающихся из бездны вместе с ней, на кровавую резню, которую они устроят, попав в мир живых, на беспомощных лирен, не ведающих, как уничтожить многоликий кошмар, дремавший тысячи лет глубоко под землей.

Я поднималась вверх так долго. И выбралась-таки. Но не на поверхность. Еще нет.

Огромный зал рассекали сотни раскаленных цепей барьера. Эстелла прошипела несколько проклятий и остановилась. Что-то помимо плетений не пропускало ее дальше, удерживая внутри пылающей Клиадрой клетки. Я же не верила глазам, упрямо показывающим какое-то выжженное поле боя мифических многотысячных армий. Обугленные, частично вплавленные в мутное стекло останки глашатаев, ацефалов, гигантских волосатых змей… уму непостижимо, но химер, гигантов и монстров, не подходивших ни под одно известное мне описание. Трупам не было числа, они устилали обломки пола подобно ковру, подобно десятку наложенных один на другой ковров.

Потом среди всполохов синего пламени я увидела Лэйкера. Увидела то, что никогда бы Лэйкером не назвала без взгляда Эстеллы, никогда бы не отличила от дымящихся тел внизу: непропорционально тощее звериное тело, передвигающееся по совершенно нелогичной, неразумной, непредсказуемой траектории, как раз в этот момент вырывало жуткими когтями глаз из того, что я приняла бы за стену или груду камней. Вырывало хищно, с видимым удовольствием выскребая по кусочкам. Быстро покончив с глазницей, оно повернулось ко мне. Глаза Лэйкера затягивали двумя сапфировыми огненными воронками, лицо исказилось до неузнаваемости, тонкие, почти невидимые губы разошлись в оскале, демонстрируя два ряда острых зубов. Чудовищный облик ежесекундно расползался темным маревом и вновь собирался в прежнюю форму, не отбрасывая теней.

Что же это такое?

Не обращая внимания на ослепшего, бьющего наугад циклопа, Лэйкер с кошачьей грациозностью запрыгнул на раскаленную цепь и медленно направился в мою сторону. Если раньше, вопреки очевидному, я еще сомневалась, то теперь была уверена – он меня не узнавал. И не мог узнать, потому что сейчас был Демоном. Все, что он хотел сейчас – это убивать, разрушать, раздирать, потрошить. Звериная жажда поглотила спящий рассудок, в полыхающих глазах-воронках не было ничего, даже ненависти. Эта агрессия была какой-то бесчувственной, если такое возможно, будто уничтожение – нечто естественное, само собой разумеющееся.

Эстелла, в отличие от меня, не колебалась, опрокинув несколько плетений и поспешно оборванных цепей. С хриплым захлебывающимся ревом, похожим на смех, Лэйкер расправил выросшие из спины крылья и, проигнорировав Клиадральные вязи, стрелой взвился к шипящей ругательства лэ Деборо.

Пожалуйста, перестаньте!

Эстелла сплела плотную серую защитную сферу Абсолютного Блока, но длинные когти спокойно одолели препятствие, чудом не зацепив мое непослушное тело. Еще десяток одновременно сомкнувшихся плетений был сметен с презрительной легкостью. Движения Демона были неуловимыми даже для глаз Эстеллы, мимолетного касания дымкой трепещущего тела хватало, чтобы цветные нити рассыпались безжизненной золой, однако бледно-розовые тиски Сущностной Клиадры не оказались столь же бесполезными: поймав гибкое тело, они беспощадно вонзились зубьями в плечи и бедра. Демон заревел и вместе с мясом вырвал клыки смыкающейся западни.

Пожалуйста, остановитесь!

Что-то затягивало сознание в неизвестность, во тьму и холод. Я почти не видела молниеносную атаку Лэйкера, почти не чувствовала боли ломающихся ребер. Слишком поздно. Я не узнаю исход этого поединка – в схватке со мной Эстелла победила. Значит, настало время занять ее место в Аду.

***

Эримонд медленно, с явной неохотой открыл глаза. Голова невыносимо болела, тело чувствовало себя не намного лучше. Холодный пол словно стал его частью и отпускать свое новое продолжение, не успевшее, правда, обратиться в такой же камень, был не намерен. И еще тьма. Кромешная, давящая тьма, выстудившая вместе со светом звуки, сковывающая сознание, парализующая волю, нивелирующая само желание что-то предпринять. Наверное, так и должна выглядеть смерть, имей она подобие физического воплощения. Отсутствие всего.

– Hudzal Лэйкер! Каждый раз, каждый, meduzi, раз впутываешь меня в неприятности с dirk wertzig этими schvizurum Чудиками, – пробубнил оппозиционер, поднимаясь с колен. – Schmittlenz, vavader Ирвэлл, и тот…Schviz! Schviz! Выберусь, заставлю отправить меня в Дуббри. Да, в Дуббри! Или еще дальше! А потом…  schviz!

Плечо больно зацепилось за какой-то выступ, и Эримонд почти рефлекторно нанес удар. Кулак встретился с каменной преградой и, вопреки ожиданиям, проломил ее, развалив на куски. Механик озадаченно потер костяшки пальцев. Странно, что препараты еще действовали, после стольких нермт без питания. Повезло. Значит, нужно сберечь оставшиеся силы. Если ткани и располагают еще какими-то резервами, было бы наивно полагать, что они велики. Может, последний удар вобрал в себя эти остатки, а пока не известно, опасно ли здесь. Нет, не так. Не известно, насколько здесь опасно. И что это вообще?

Подняв голову, Эримонд прищурился, вглядываясь в далекий, исчезающий свет. Как бы туда добраться? Стены из-за множества коридоров или углублений (в темноте не разобрать) больше напоминали ряды палат какого-нибудь Корпуса в Секторе Физического Развития и Реабилитации. Ни лестниц, ни, тем более, лифтов. Под ногами пол обрывался чернеющей пустотой: гигантский тоннель вгрызался бесконечно глубоко в грубый камень бесплодной земли. Камень, камень, камень, снова камень! В этой проклятой Нимее нет ничего, кроме камня! Только бы выбраться отсюда.

Механик высунулся из своей камеры, прикидывая на глаз расстояние до ближайшей пустоты наверху. Совсем близко, почти пустяк. Главное, вниз не смотреть. Размяв пальцы, Эримонд нащупал несколько прочных опор для ног и осторожно полез, тщательно выбирая каждый камень, прежде чем перенести на него свой вес. А хорошо, что порода твердая, не рассыпающаяся при случае мелкой крошкой. Теперь идея не казалась такой уж безнадежной, как пару лимн назад.

Еще один рывок – и тело выкатилось на ровную площадку, идентичную той, что осталась позади. За исключением стенки камеры, совершенно невредимой. Может, там тоже кто-то заперт? Даже если и так, вряд ли он жив. Разве что эта… как там ее… Аня.

Когда Эримонд прислонился ухом к перегородке, собственное дыхание показалось свистом надвигающейся песчаной бури. Сглотнув, парень тихонько постучал.

Ничего.

Само собой. Но лучше не стоит так делать. Просто не стоит.

– Hudzal Лэйкер! – Эримонд отмахнулся от прицепившихся колючек страха и вновь принялся ощупывать стены на предмет уступов и трещин.

Второй подъем занял гораздо больше времени. Приблизительно столько же – третий, четвертый и пятый. После четырнадцатого руки тряслись так, что ни о каком продолжении движения речи не могло быть, а свет ближе не становился. И думать не хочется, сколько еще придется так ползти, прежде чем удастся его достичь. Или хотя бы приблизить.

После вынужденного привала Эримонд попытался наверстать упущенное время. Он уже потерял счет нишам, которые оставил за собой, только, сжав зубы, упорно продолжал лезть все выше и выше. Почти не останавливаясь. Бездна пугала. От ее холода сводило мышцы, и ломалась воля. От нее нужно было бежать, пока оставались хоть какие-то силы. Хотя бы тень силы. Иначе сбежать уже не получится никогда.

Прошло несколько хорм.

Прошла целая вечность.

Эримонд обессиленно растянулся на только что покоренной площадке. Жажда мучила больше, чем боль. За ней не отставал зверский голод, будто желудок больше недели ничего не видел, кроме собственных стенок. Если бы не стимуляторы, которыми оппозиционер предусмотрительно себя накачал, усталость и сонливость давно взяли бы верх. Нельзя спать, нельзя… Ну, разве что совсем немного, всего пару хорм.

Эримонд уже хотел привалиться к стене, но замер. Темнота в этой нише отличалась от прочих. Перегородка здесь была сломана. И то, что было внутри, вышло на свободу. Могло находиться поблизости.

Вскочив на ноги, парень быстро огляделся. Возможно, он зря паникует. Существо должно было выбраться из камеры задолго до его появления, это очевидно. Но сам факт того, что за всеми этими перегородками, в каждой нише сидел и, кто знает, до сих пор сидит кто-то…

Вверх, вверх, быстрее вверх! Эримонд бегом устремился к обрыву и, забыв об осторожности, в панике оттолкнулся от первой попавшейся трещины. Вверх, вверх!

Мышцы подчинялись недолго. На полпути пальцы скрутила судорога, и только чудом удалось продержаться на весу, пока рука не пришла в норму. Вскарабкавшись на платформу, Эримонд изможденно упал лицом вниз.

Не нужно Дуббри. Пусть будет Нимея. Только бы к лиренам. Подальше от этого жуткого места.

Видимо, Эримонд почти перестал дышать, потому что вдруг четко услышал шелест за перегородкой. Чье-то громкое размеренное сопение. От которого волосы встали дыбом. Там кто-то был. Кто-то… скорее, что-то. Что-то шаркающей походкой приблизилось к стене с той стороны. Что-то хрипло дышало, почти бубнило на неведомом языке.

И сразу следом раздался осторожный стук.

Обливаясь потом, Механик зажал рот ладонью. Сердце рвалось из грудной клетки.

Пусть оно уйдет. Пусть оно уйдет. Пожалуйста, пусть оно уйдет…

– Hudzal Лэйкер! – Сплюнуло существо за перегородкой и, шумно вздохнув, удалилось.

Несколько кимн Эримонд не мог пошевелиться. Едва ужас ослабил захват, парень свернулся комочком у стены и бесшумно заплакал.

Не выбраться. Ему отсюда никогда не выбраться.

***

– Скажи мне, Арлет, почему лирены такие идиоты?

– Прошу меня простить, владыка.

– Вот и я не знаю, – Аурелиус болезненно скривился и допил остатки Лиймкрона. – Я сделал для них все, что только возможно. И многое, что невозможно в принципе, а они? Вот что еще им нужно? Если не могут самостоятельно разобраться с пустяковыми препятствиями, о чем вообще можно говорить после? Как будто у меня так много свободного времени.

Старец закончил смешивать вязкие жидкости в плоской тарелке и собрал результаты трудов в узкую колбу.

– Мне обязательно это пить?

– Вам будет гораздо лучше, владыка.

Рамерик с отвращением покосился на лабораторный столик и с закрытыми глазами проглотил лекарство.

– Но не настолько лучше, чтобы прямо сейчас отправляться в псевдомир.

– Поэтому я все еще здесь.

– Прошу вас, присядьте. Эффекты будут довольно неприятными.

– Я помню, ты говорил… Нет, я могу понять мальчика из Левера – у того ни Клиадрального Зерна, ни мозгов, ни даже инстинкта самосохранения. Но эти двое… Проклятье!

– Присядьте, владыка, – Арлет быстро сплел мягкое кресло и бережно усадил в него пошатнувшегося Аурелиуса. – Любого другого микстура погрузила бы в коматозное состояние, кого-то могла бы даже убить, поэтому посидите хоть немного.

– Я знаю, но мне нужно задать изначальный импульс, иначе Нимею покинет только Эстелла, а мне она зачем?

– Токсичность препарата слишком высока.

– И война начнется в любой момент, да, да, не нужно повторять. Сколько еще?

– Через час действие микстуры достигнет кульминационной точки.

– Будет еще хуже? – Аурелиус хрипло рассмеялся. – Убить меня решил? Впрочем, ладно, сам виноват. Нечего было распускать марионеток в Дамине. Вроде бы наполовину живые, зато жадные, как будто только из Инопространства вырвались. Влил в эту помойную яму столько сил – и зря… Лэйкер, Лэйкер, куда ты дел свою рассудительность? Не каждый чистокровный способен контролировать Демона, а полукровки заведомо обречены. И кто теперь активирует алтарь? Пока эти… хотя…

– Владыка?

– Опять невидимый?

– Да, владыка.

– Ха, я теперь почти как Ангел. Смешно. Постараюсь не забывать дышать. Будет неловко, если во время какого-нибудь торжественного мероприятия я вдруг исчезну на глазах у всех придворных, забыв пошевелиться. Но я, конечно, надеюсь на твое лекарство.

– Благодарю за доверие, владыка, – Арлет поклонился и небрежным движением очистил лабораторный стол.

– И ты сядь что ли, ждать придется не один час.

– Благодарю, владыка.

– Ты начал говорить об этих этэлуйми.

– Новые плетения удивительно просты по структуре. Фактически они только запускают реакцию, а все остальные элементы едва используют Клиадру. Сим-излучение против них бессильно.

– Снова баланс?

– Совершенно верно.

– В какие же парадоксальные времена мы живем. Механики используют Технологии, близкие к Клиадре соперников, чтобы сломить Чудиков. Чудики используют Клиадру, близкую к Технологиям соперников, чтобы сломить Механиков. И в итоге все равно оказываются на прежних позициях. Мне было бы на их месте обидно. Интересно, как они объясняют детям, что… на самом деле…

– Владыка Аурелиус?

Рамерик открыл глаза и задумчиво улыбнулся.

– Дети, Арлет. Дети. Я почти забыл, как много они могут значить. И какими глупыми могут вырастать, когда считают себя незаслуженно обиженными, обделенными родительской любовью, или когда их поглощает чувство вины. Они сами отправляют себя в ад.

Арлет опустил взгляд.

– Все будет в порядке, если мое тело останется в Кальтиринте, не так ли?

– Тело и Сущность.

– Не важно, мне хватит и Духа. Даже не понадобится трогать время. Зачем, если за меня все могут сделать мертвые, для которых его не существует. Как же просто! И почему я сразу так не поступил? Все надеялся…

– Владыка…

– Что, Арлет?

Аурелиус долго смотрел в безликую глубину выцветших глаз.

– Знаю. Но уже поздно. Все будет хорошо, веришь?

– Верю, владыка.

– Тогда не пускай ко мне никого пару часов. В полудреме я сначала убью, а только потом спрошу, зачем приходил. Впрочем, не факт, что мне все еще будет интересно. Так и скажи.

– Слушаюсь, владыка.

***

Эримонд лежал у стены.

«Наверное, я уже умер».

Слушал, как дышит Радужная Порода, погребенная вместе с ним в темноте.

«А чего я ожидал?»

Пытался вспомнить, зачем он здесь, но в голове осталось только это размеренное дыхание.

«А был ли я жив?»

Слишком естественно – просто лежать. Без единой мысли, без единого движения. Как будто так было всегда. Как будто он только этим и занимался. Лежал, лежал. И слушал дыхание Радужной Породы. Наверное, так и должно выглядеть счастье, имей оно подобие физического воплощения. Отсутствие всего.

«Почему тогда мне тоскливо?»

Какое-то назойливое ноющее чувство грызло изнутри, не давая успокоиться, не давая уснуть. Как же хотелось спать.

– Эри.

«Или я уже сплю?»

Чей-то нежный голос заставил улыбнуться. Если это сон, он очень приятный. Хорошо бы никогда больше не просыпаться.

– Эри!

Голос стал настойчивым, но не менее приятным. Какое блаженство.

– Открой глаза!

Эримонд нехотя повиновался.

Перед ним была богиня. Самое прекрасное и совершенное создание, когда-либо существовавшее в Веселес. Ее волнистые каштановые волосы касались хрупких плеч, словно укрывая их воздушно-легкими перьями. Ее большие зелено-голубые глаза сияли ярче манящего света где-то там, ярче всего, что только есть, но Эримонд помнил только такой свет. Ее маленькие пальчики ласково касались щек, волос, век. Богиня над ним, такая уязвимая, такая знакомая. Ставшая осязаемой мечта… Какое блаженство.

– Мама… Как долго я тебя ждал.

Глава 7

Богиня улыбнулась, и теплый свет поглотил оцепенение.

– Нам нужно торопиться, Эри.

– Куда?

– Пойдем.

Миниатюрные пальчики поманили за собой, а Эримонд не мог и не хотел противиться их чарующим приказам. Тело стало невесомым и рабски послушным. Силуэт богини, восхитительно яркий и четкий, затмевал рождающиеся мысли, ослеплял скованное дремой сознание. Безликие стены гигантского тоннеля выравнивались и обрастали необычайно красивыми горельефами, изображающими что-то малопонятное, но, определенно, торжественное и величественное. Уродливые безглазые великаны, замурованные на треть в темноте отвесных скал, вырывались из тесной гробницы, тянули вперед кривые четырехпалые руки, в беззвучном крике раскрывали широкие рты. Вот только утомительно нежное сияние не отпускало их на волю. Оно вело Эримонда вниз. Оно только для него.

Рядом с ними из бездны поднимались и выстраивались десятки и десятки уровней древних мостов и переходов, висящих без опоры в пустоте. Из мертвых руин возрождался подземный дворец, пугающий и завораживающий. Но Эримонд видел только зыбкий силуэт, танцующий чуть впереди. И это было волшебно прекрасно.

– Юди.

– Что, Эри?

Богиня вела его вниз по тонкой, кажущейся эфемерной по сравнению с монументальностью стен лестнице. В самое средоточие холодной тьмы.

– Юди, – Эримонд наслаждался каждым звуком, составляющим лучшее из когда-либо произнесенных имен. – Юди. Куда? Зачем?

Они все спускались, оставляя за собой одну бесконечную лестницу за другой. Площадки, лестницы, площадки и снова лестницы. Эримонд что-то бессвязно шептал, теряя смысл слов еще до того, как они срывались с его губ.

– Юди. Зачем? Спокойно… Юди. Было там. Юди. Куда, Юди? Где? Юди… Почему?

Время остановилось, а они спускались и спускались. Бессмысленные слова превратились в нечленораздельное мычание. Переходы встречались все реже, пока не осталась лишь лестница, вонзающаяся в плоскость ровного пола. Конец. Дно. Тьма. Средоточие.

Зал был пуст. Ни орнамента на стенах, ни уходящих в бок квадратных коридоров. Только силуэт, дарящий свет и умиротворение.

– Ты должен это сделать, Эри.

– Почему?

– Ты сам знаешь.

– Я ждал тебя. Все двадцать церт.

– Так надо, Эри.

– Не хочу.

– У нас нет выбора. Понимаешь?

– Не хочу. Ты не должна была тогда уходить.

– Смерти не избежать. Можно лишь изменить ее облик, но не суть.

– Не хочу.

– Иначе никому не спастись.

– Никому?

– Никому. Ожидание – самая страшная пытка. Бессмысленное ожидание же сравнимо со смертью.

– Почему? Почему все так?

Богиня грустно улыбнулась и исчезла.

Сравнимо со смертью. Наверное.

Эримонд опустился на пол, кусочек которого прямо перед ним засиял неровным экраном.

«Почему все так?»

– Тише, дорогой… Ты так неожиданно. Что у вас со связью?

– Помехи не пропускают мультимедийную информацию в обратном потоке, только текст.

Откуда? Откуда эти слова? Они так естественно звучат, будто Эримонд репетировал, едва научившись говорить.

– Жаль. Я давно с тобой не виделась.

– Я знаю. Я скучал.

«Не представляешь, как я скучал».

– Я тоже… Поприветствуй дедушку, Эри.

Дедушку? Какого дедушку?

А. Конечно. Его дедушку. Пропавшего среди мрака этих камней, как и он сам.

«Почему все так…»

Ребенок. Ребенок в руках богини.

– Какой он большой.

– А сколько уже проблем от него! Друзья смотрят на меня, как на сумасшедшую. Еще бы, сама решила ребенка воспитывать. Но ты посмотри на него! Он прекрасен. Как это совершенство можно отдать кому-то другому? Да, Эри? Но я все равно так волнуюсь. Думаешь, у меня получится его вырастить?

«Моя богиня. Я не смогу тебя защитить. Я слишком сильно хочу вновь прикоснуться к тебе».

– Да.

– Правда?

– Да.

– Смотри, Эри, дедушка в нас верит.

«И мне не вымолить прощения. Я не хочу прощения».

– Приезжай ко мне в Нимею.

– Ты, правда, хочешь, чтобы я приехала?

– Да.

– Прямо сегодня?

– Да.

– Не знаю, может, не стоит? У тебя, конечно, редко бывает свободное время. Так хочу, чтобы ты его подержал в руках. Он просто прелесть!

«Прелесть? Эта тварь убивает тебя, Юди! Это чудовище всех убивает! Оно не достойно твоих рук».

– Но Эри пока опасно пользоваться симпутами.

– Я знаю.

«Придуши маленького гада, пока он не натворил бед, пока не убил тебя, Юди!»

– Обязательно приезжай.

«Умоляю, скажи «нет».

– Хорошо, папа.

«Почему все так…»

– Обязательно приезжай, – Эримонд перестал глушить подступающее рыдание. – Я люблю тебя. Люблю тебя, Юди. Люблю.

Пальцы скребли темный холодный камень.

– Люблю, Юди. Люблю тебя. Юди. Юди. Люблю. Люблю тебя. Юди. Люблю.

***

Ожившие цепи барьера застигли сражающихся врасплох: Лэйкер промахнулся и, не успев притормозить, врезался в стену, лэ Деборо в замешательстве осмотрела распадающиеся плетения, которые она даже не успела закончить. Будто по команде, оба подняли головы за разъяснениями, и оба гневно зашипели – Легендарное место стиралось из Нимеи пласт за пластом. Что-то пожирало его. Вместе с теми, кто был заперт внутри.

Тело с силой дернуло назад и потащило вверх. Эстелла благополучно скрылась, вернувшись в Инопространство, вытолкнув меня из темного небытия. Очевидно, с новой неприятностью она разбираться не пожелала. Ко мне же вернулись бразды правления. И жуткая боль.

Лэйкер попытался зацепиться когтями за стену, но его трансформирующееся в прежнюю форму тело все равно влекло вместе со мной и тысячами трупов… не только трупов. Твердь камня расступилась, и я увидела солнце. Ярко-красный шар огненным штормом затягивал вожделенную добычу, вычищая каньон без остатка, поглощая каждую Сущность, каждую тварь, вылизывая стены, как невоспитанный ребенок – тарелку с его любимым лакомством. Жадный и безумный Бог. Очень голодный Бог.

Он же проглотит нас!

В панике я попыталась вырваться из общего потока, но мне не было от чего оттолкнуться. Безжизненная земля становилась все дальше, багровое небо неизбежно приближалось. Что-то внутри меня ломалось и рвалось, боль не давала мыслям собраться и понять, что именно. Нигде не было видно Лэйкера. Жар нарастал, потоки воздуха закручивались с большей и большей скоростью. В глаза будто бросили горсть песка. Высвобожденный из длительного заточения огненный хаос повсюду.

И вдруг он исчез.

Меня сдавило и протолкнуло по Симилтронным путям – эти ощущения ни с чем не спутаешь. Спиной я сразу же почувствовала стену, руки нащупали пол. Слух был дезориентирован внезапной тишиной, зрение отсутствовало, боль сковывала тело параличом.

Что происходит?

– Не двигайтесь, Алеврайла.

Незнакомый голос. Кто?

– Вы слышали обо мне как о Сенаторе Каремса. Мое имя Альмбер.

Свергнутый Сенатор?

– Зачем же так грубо?

Читает мысли. Черной категории у Сенатора нет, получается, я в Зале Допросов.

– Совершенно верно.

Не в Текландте, разумеется.

– Разумеется.

Военный корабль, значит.

– Военный комплекс, – поправил Сенатор.

– Вам, – я испугалась собственного голоса, сухого и блеклого. – Вам запрещено появляться на подконтрольных Республике территориях.

– Мне озвучить список того, что запрещено вам?

– Вы не имехххааа…

Я застонала, не в силах больше сопротивляться боли, и сползла по стене на бок. Краем уха я выхватила быстрый приказ на текландтском. Альмбер что-то отменил. Не сложно догадаться, что.

– Я просил не двигаться. Вас могли только что убить, если бы я не успел… Вы же еще слышите меня?

– Да, – процедила я сквозь зубы.

Опасается, что я воспользуюсь Клиадрой? Но комплекс наверняка оснащен генераторами сим-излучения, что говорить о Зале Допросов.

– Лишние предосторожности в данном случае лишними не будут.

Где Лэйкер?

– Не знаю и знать не хочу.

Отказываюсь сотрудничать, пока Лэйкер не будет в безопасности.

– А мне и не нужно согласие. Кроме того, мои доводы могут оказаться достаточно убедительными. Вам ли не знать.

Будете пытать?

– Понадобится – буду.

Как же я скучала по Текландту.

– Приятно, что наш мир оставил вам столько разных воспоминаний.

– Шутить пытаетесь?

– Неудачно?

– Да.

– Жаль. Я надеялся на добровольное сотрудничество.

– Вы не понимаете, во что лезете.

– Возможно, с чувством юмора у меня и есть проблемы, но с интеллектом – определенно нет.

Мне некогда болтать. Нужно найти Лэйкера или…

– Или?

Так, не думать о белом медведе…

Снова приказы на текландтском. Почему они просто не… ну конечно.

– Не выйдет, – хрипло рассмеялась я. – Система не сработает. У меня внутри сплошная Клиадра, и не обычная – сим-излучение против нее бесполезно, так как ее вообще нельзя одолеть даже Избранным Посвященным. Программирование сознания, следовательно, тоже вам не поможет. Все ваше оборудование не поможет. Вы и мысли читаете не все, а только те, что я четко проговариваю, так как интенсивность их колебаний высока настолько, чтобы пробиться достаточно далеко за пределы тела.