Текст книги "Жемчужная Триада (СИ)"

Автор книги: Екатерина Спасская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Стремительно проскользнув между цепями и стрелами, Лэйкер вырвал из правой руки призрачное лезвие и метнул его вперед. Вниз с грохотом полетели срезанные цепи, и Акест потерял равновесие. Длинное лезвие Призрачной Косы еще в полете подрубило ему ноги и резким движением рассекло тело до самого горла.

Бескровные останки исчезли в огненной пропасти под вой беспомощно кружащихся внизу химер. Вот и все.

– Не уйдешь.

Лэйкер вздрогнул.

– Не уйдешь, – снова шепнул кто-то позади.

– Не уйдешь.

– Не уйдешь.

– Не уйдешь.

Глашатаи, десятки многоруких бестий сползались по цепям со всех сторон.

– Не уйдешь.

Неужели…

Оглушительный рев. Вспыхнувшее пламя в глубине расщелины. Судорожно дергающиеся цепи. Нарастающий жар.

…те двое не были Стражами.

Гигантская трещина расколола стены по горизонтали. Помятые рельсы, цепи, камни, уходящие вверх лабиринты – все пришло в движение, сминаясь и плавясь в огромный грохочущий клубок, быстро обретающий новую форму. Десятки уровней катакомб сложились причудливым скелетом, вывернутые коробки-домики переплелись рваными мышцами и сухожилиями, а тоннели с несущимися по ним вагонетками вросли в это безумное сооружение грубыми артериями. Чудовищно огромных размеров существо бездумно распахнуло единственный глаз. И яростно заревело.

С поникшей головой Лэйкер опустился на колени и закрыл глаза. До этого не должно было дойти. Не должно было.

– Прости Клемийя, – прошептал Ватрат, снимая Демоническую Печать. – У меня нет иного выхода.

***

Резиденция владыки могущественного ключевого мира, помпезный дворцовый комплекс занимал целое плато, возвышающееся в центре столицы Кальтиринта и, в то же время, отделенное от нее живописным каналом. Из этого глубокого хранилища, окаймленного ослепительно белой изысканной набережной, на головокружительную высоту подножия замка с мелодичным журчанием поднимались сверкающие водяные потоки. Нийрав был здесь однажды, еще в детстве, но прекрасно помнил ребяческий восторг, охвативший его тогда: казалось, умопомрачительно сложный и вычурный ансамбль размером с крупный илминрский город чуть подрагивал на вершине огромного фонтана, струи которого, достигнув каменных стен, больше никогда не спускались, а обращались в искрящуюся пыльцу окутывающих башни и шпили облаков. И никаких следов Клиадры, будто перед глазами – самый настоящий божественный дар, ибо только Боги могли сотворить такое великолепие.

– Или Демоны.

Чудик обернулся на низкий вкрадчивый голос.

Перед ним стоял высокий статный лирен, примерно одного возраста с Аурелиусом Вергилицием, может, немного старше. Высокомерный взгляд больших темно-зеленых глаз, прямые пепельно-русые волосы почти до плеч, диковинное длинное одеяние цвета лаванды – Нийрав, несомненно, смотрел на чистокровного Демона, аристократа, блюстителя древних традиций и церемониала, подчас жуткого и омерзительного. А конкретно этого лирена с чопорными манерами знали многие – Вэртрид Лоурлий Тэваридий, формально возглавляющий Отдел Миграционного Надзора, а на деле контролирующий проведение всех операций контрразведки империи. Похоже, Аурелиус настроен серьезно, если направляет одного из своих ближайших советников… а, кстати, для чего?

– Не сочтите за нелюбезность, высокородный Нийрав эм-Гэлийвер, ваша мимика настолько выразительна, что проследить ход мыслей не составило труда, – Вэртрид посчитал целесообразным пояснить предыдущую фразу. – И не только ваша, надо признать. Лишь по взгляду так легко отыскать в толпе гостей столицы иномировых граждан.

Чудик сразу напрягся. Да, в Илминре несанкционированное чтение мыслей лирена (особенно уступающего нарушителю в категории) карается даже на законодательном уровне, и молодой Демон, очевидно, хотел снять с себя возможные подозрения, как того требуют формальности. Но сделал он это с такой язвительной интонацией, будто окатил Нийрава презрением к этикету Республики, к низким категориям и ко всем «иномировым гражданам» в целом. Разумеется, в подчеркнуто вежливой форме.

– Вас ожидают, прошу следовать за мной.

Так и не проронив ни слова, Нийрав последовал за Вэртридом к одному из причалов каменной набережной.

Лирены вокруг почтительно склоняли головы перед старшим сыном богатого рода Тэваридий, хотя сами не так уж и значительно уступали ему в знатности. Субординация здесь – не пустое слово, а социальное расслоение настолько масштабно, что вошло в поговорку во многих мирах.

Четвертую планету от местного желтого солнца целиком (исключая наместников) заселяли лирены, в чьих жилах текла не благородная голубая, а серая кровь. И уже, в прямом смысле, над ними, на бледном гористом спутнике, Клайла, располагались роскошные особняки аристократических родов и, конечно, столица империи. Многие иномировые посольства никогда не спускались в тот, как его называют, «темный мир», Наилэс; говоря «Кальтиринт», всегда подразумевают столицу и Хаилэс – «светлый мир». Что для Веселес, что для родовитых Демонов миллиарды лирен в провинциях империи, казалось, существовали лишь номинально, не более как объект налогообложения, сравнительно умеренного, к слову.

Но и такого разделения будто было мало. Великолепный дворец Кальтиринта возвышался даже над благородными. Канал с зачарованной водой, неприступные и нерушимые стены замкового построения, которые, если верить легенде, неусыпно стерегут Сущности Прародителей, сотни охранных сетей и, Богам известно, какие еще барьеры воздвигли вокруг себя лучшие из лучших, убийцы из убийц, Демоны из Демонов. Во многих исторических трудах Академии хранились воспоминания первых Чудиков, пропущенных (не попавших, не забредших, не прорвавшихся, а именно пропущенных) в Кальтиринт. Ознакомившись с данными проекциями, молодые студенты и в нынешнее время долго пребывают в прострации под впечатлением. Дистанция власти в этом мире, фигуральная и буквальная, по-настоящему ошеломляет.

Чем ближе Нийрав подходил к воде, тем с большим трудом сохранял напускное спокойствие. Слишком хорошо он помнил слова отца о том, ЧТО покоится на дне красивого канала. Впрочем, здесь даже камни мостовой пропитаны кровью.

Стоило Вэртриду ступить на веерообразную, нисходящую к воде лестницу, из облачной дымки сверху спикировала гигантская птица. Расправив свои широкие, цвета кофе с молоком крылья, она мягко спланировала прямо на воду, статуей замерев у самой пристани. Только подобравшись к птице вплотную, можно было заметить, что она не живая, а механическая. Легкие и прочные металлические перья удивительно тонкой работы трепетали от резких порывов холодного зимнего ветра. Стальные мышцы, приводимые в движение сложной системой поршней и рычагов, скрытой где-то внутри, работали слаженно и плавно. Поразительно, как простейшие механизмы (сложная, включая электронную, техника с Клиадрой очень плохо совмещается, а в Кальтиринте сам воздух пронизан несчетным количеством различных плетений) способны творить подобные чудеса. Те же Механики для достижения схожих по сопротивлению Клиадре результатов тратят самый дорогостоящий материал, Радужные Камни, и в немалых количествах.

Советник уверенным шагом проследовал по развернутому крылу к туловищу железной птицы, из которого будто вырастала аккуратная кабинка, сглаженными формами напоминающая декоративный гребень озерный фернисов. Нийрав старался не отставать. С мягким щелчком позолоченная ручка повернулась, и Чудику предстало внутреннее убранство столичного воздушного судна.

Кабина для пассажиров казалась довольно просторной и вмещала в себя два широких мягких кресла и низенький столик. Тяжелые шторы обрамляли застекленное окно-трапецию, основанием обращенную к небу. Кресла и драпировки были выдержанны в приглушенных темно-синих тонах с редким золотым узором, похожим на мерцающие звезды. Но, несмотря на это, Нийрав ощущал себя крайне неуютно внутри механического устройства, такого живого и неживого одновременно.

Между тем, птица дождалась, пока лирены внутри нее устроятся в креслах, и бесшумно взмыла к теряющимся в облаках башням. Великолепный заснеженный город со своими кварталами, так не похожими друг на друга, с высоты облаков казался волшебным, затерявшимся в детской сказке островком вечного праздника. Цветные переливающиеся огоньки уличных фонарей раскрашивали идеально чистую каменную мостовую, по которой двигались причудливой формы дилижансы и вычурные частные экипажи, запряженные крупными механическими животными. По раскинувшейся сетке железнодорожных магистралей спешили согласно расписанию массивные составы, влекомые слишком шумными для Чудиков паровозами, а светло-сиреневое небо торжественно и неторопливо бороздили величественные дирижабли.

Но вот столицу заволокла легкая туманная дымка – это птица поднялась на высоту императорского дворца. Уже через несколько омми Нийрав стоял на широкой круглой площадке Четвертого Неба. А потом коридоры, лестницы, переходы и анфилады начали сменять друг друга с такой частотой – эм-Гэлийвер быстро потерял им счет, и когда оказался у высоких, тяжелых, больше похожих на ворота дверей, не мог даже приблизительно сказать, ни в какой части дворца находился, ни как долго туда добирался. Без провожатого заблудиться в замке ничего не стоило, а плутая, быстрее потерять рассудок, чем найти выход. Тем более что доступ к уровням Четвертого Неба и выше имело не так много лирен. И дорогу не у кого спросить.

Вэртрид без труда распахнул толстые резные створки, и Нийрав осторожно вошел в просторный зал, несколько уступающий размерами Малому, но не менее блистательный. Светлый мраморный пол цвета бледно-золотой охры с тонким бордовым нитевидным рисунком кальтиринтской письменности,  удивительная аппликация из янтаря на белых стенах и высокий черный трон с широкими подлокотниками. Пустой.

С вопросительным взглядом Чудик повернулся к Вэртриду.

– Встреча, конечно, неформальная, но не думаю, что высокородному гостю приличествует игнорировать элементарный этикет, эм-Гэлийвер.

Нийрав побледнел. Он был готов поклясться, что никого не видел. И не чувствовал.

Аурелиус, усмехнувшись, отпил несколько глотков крепчайшего Лиймкрона и небрежным жестом подозвал Вэртрида к себе. Тот с поклоном благоговейно принял в свои руки почти пустой бокал и замер справа от возвышающегося на ступенчатом пьедестале трона.

– Прошу прощения, владыка Аурелиус.

– Как легко, оказалось, тебя напугать. А ведь ты пришел ко мне с угрозами. Но можно ли всерьез угрожать, трясясь от страха? Впрочем, беря в расчет твою самоотверженность, я тебя выслушаю. Чтобы ты не сомневался в моей лояльности, я даже опущу издевательские комментарии. Итак…

– Я прибыл сюда за ответами на вопросы, владыка Аурелиус, не для угроз.

– Врешь. Но, так и быть, пойдем издалека, если ты настаиваешь. Какой я добрый сегодня. Что ты хочешь узнать?

– Как вам удалось созвать Жемчужную Триаду?

– Ах, это? Вэртрид, покажи, – Аурелиус потянулся за услужливо поданным бокалом, вновь наполненным до краев.

Пронзив Нийрава надменным взглядом, Вэртрид выставил вперед левую ладонь. Через мгновение из ее центра показался кончик тонкого носа, а следом и вся голова зеленоволосого Чудика.

– Коммтерли? – Потрясенно выдохнул эм-Гэлийвер.

С мученическим выражением лица голова последнего эм-Тайла утонула в возвращающейся к прежней форме ладони.

– На твоем личном опыте знакомые Демонические Близнецы, – кивнул Аурелиус. – Только в более профессиональном исполнении, к чести Лоурлия Тэваридия, конечно. Он хорошо знает, что делает.

– Но каким образом?

– У него и спроси.

– Это, – Нийрав внутренне собрался. – Это не просто нарушение всех мыслимых…

– Ну-у, не начинай. Сам знаешь, бессмысленно. К тому же, Тэваридий за эти пару минут успел шестнадцать раз испросить моего дозволения убить тебя, в том числе за несоблюдение вполне тривиальных правил придворного этикета, не говоря о церемониале неформальных встреч. Куда тут до «всех мыслимых». Мне может надоесть отказывать ему в любой момент. Я быстро утомляюсь от назойливых повторяющихся просьб.

Нийрав поджал губы.

– Мог бы и поблагодарить, я вам в Сэмсали жизни спас, Триаду созвал вовремя, решил проблемы, которые стали бы печальным завершением вашего едва начавшегося похода. И вообще, с ролью лидера крупной организации я справляюсь лучше тебя, может, официально передашь мне свои полномочия? У меня есть опыт в политических переворотах, а сейчас ситуация не такая плачевная, как шесть лет назад. Славно бы повеселились.

– Вы половину дворца вырезали за одну ночь.

– Не вижу противоречий.

– Я вижу.

– Как хочешь. Предложил бы тебе чего-нибудь выпить, но фульмийни запрещает своим приверженцам алкоголь. Тебя с Мириам религиозные запреты, конечно, не всегда останавливают, но видимость приличия все же создам.

– Это низко, шантажировать…

– Даже не думал, – Аурелиус откинулся на спинку трона и закинул ногу на ногу. – Ваши отношения меня не касаются. Я просто подвел тебя к следующему вопросу, озвучить который ты в ином случае не решился бы. Но интересно же, что подтолкнуло юную эм-Гэлийвер присоединиться к Охотникам, не так ли? Хотя, тебя больше должен волновать другой вопрос, а именно, почему ее приняли?

Нийрав взглянул на Вэртрида.

– Его это интересует еще меньше, чем меня. Грешники такие параноики. Им кажется, что каждому встречному есть дело до их темных дел. Никому нет дела и до светлых. А ты – вообще воплощение индифферентности. Плевать ты хотел и на Жемчужную Триаду, и на Алеврайлу. Да и на Республику, если уж быть откровенным, пусть ты и властолюбив, что неплохо скрываешь. Тебе нужна Мириам. И какая-нибудь умеренно высокая должность в Правительстве. Но Мириам больше, конечно. А от меня хотел услышать намек, что и ей нужен ты. Все еще нужен. Так сентиментально, что меня сейчас стошнит.

– Есть вещи. Которые не прощают. Даже владыкам Кальтиринта.

– О, наконец-то я увидел в твоих глазах подобие искренности. Ты же пришел со мной торговаться. Вот и торгуйся. Сколько можно вытягивать из тебя слово за словом? Как будто это мне нужно. Почему нельзя было сразу сказать: «Меняю Алеврайлу на Мириам. Отказаться ты не можешь, потому что если Мириам не освободится от Храма Охоты, Алеврайла случайно отправится в Инопространство вместо Эстеллы»? Разве сложно? Я с этого и начал, как ты помнишь. Никто не хочет упрощать мне жизнь.

– У меня есть не только Алеврайла, – прищурился Нийрав.

– Я бы поставил под сомнение сам факт наличия у тебя Алеврайлы. Ты, кажется, забыл про Лэйкера, а напрасно.

– Эм-Латуа.

– Аргумент, – кивнул Аурелиус. – И серьезный. Но Цамерий руководствуется своими мотивами, и ваши пути могут разойтись быстрее, чем ты думаешь…

– Я не позволю.

– Вэртрид, нет! – Император резко повернул голову.

Чудик почувствовал, как «дребезжит» почти настигшее его плетение. Увидеть вязь он был не в состоянии. Может, и к лучшему.

– Прошу меня простить, владыка Аурелиус.

– Вот видишь, в который раз сегодня я спасаю тебе жизнь. Давай уже решим что-нибудь и расстанемся, пока Тэваридий тебя все-таки не убил. Я его за это, конечно, накажу, но без особого энтузиазма, потому что с правовой точки зрения – не за что.

Да, прерывать Владыку Кальтиринта строго запрещено. Согласно местным законам, нарушителя имеет право убить любой из присутствующих. Даже если нарушитель – сам Глава Республики Илминр.

– Я хочу уйти. Вместе с Мириам.

– А Триада?

– Ее возглавит Цамерий.

– Не пойдет, – скривился Аурелиус. – К Тамита ты все равно не рискнешь приблизиться, а остальное мне не помешает.

– Может, и рискну.

– Смешно. Избранная, в отличие от меня, не будет с тобой церемониться. Ей нужна Алеврайла. Любой ценой. Она, не задумываясь, сметет все пять ключевых миров, только бы заполучить дочку лэ Деборо. Потому что от нее зависит куда большее, чем ты можешь себе представить. Ну, не от нее лично, а от того, кто получит ее в свои руки. Мы с тобой все еще живы исключительно потому, что Опережающая Свет не торопится начинать массовые убийства. Если Тамита хоть на мгновение заподозрит, что теряет контроль, начнется такое…

– Зачем вам война?

– Какая война?

– Вы знаете.

– Лэйкер, да? – Ухмыльнулся Аурелиус и сделал большой глоток. – Молодец. Война, говоришь? Это будет не война. Бойня, и никаких правил. А потом эпоха Конгрессов для Веселес закончится навсегда. Впрочем, самой Веселес осталось существовать не так долго. В ее прежнем порядке, имеется в виду.

– Хотите повторить поход Эстеллы? – Равнодушно спросил Нийрав.

– Ну, если тотальное уничтожение пары десятков миров можно назвать походом.

– Так зачем вам это?

– К тебе ответ не имеет никакого отношения. Мне кажется, перед тобой и без него достаточно задач. Собери вещи, например, и подыщи спокойный мир где-нибудь в Шестнадцатой Плоскости, или еще дальше, куда даже Хэмнха не забирается. С почти полноценной голубой категорией проживешь остаток отпущенных фэйли в королевских условиях. Поговорить, разве что, кроме как с сестрой, не с кем будет. В моих провинциях и то веселее.

– Я не позволю вам причинить вред Республике.

– Ох, ты меня сразу разубедил творить великое зло своими благородными помыслами. Сейчас пойду все отменять, только Лиймкрон допью.

– Избранные не допустят уничтожения миров.

– У них будут другие заботы. Уничтожение других миров, например. А помешать они все равно не смогут. В противном случае, Хранители не позволили бы родиться не только мне, но и моим дедушке с бабушкой. Для надежности.

Нийрав задумался. А ведь действительно, что Избранные Посвященные, что Судьба с легкостью могли избавиться от всего рода Вергилициев задолго до появления на свет Аурелиуса. Мастерство чтения потенциалов Жрецов и Хранителей неизмеримо выше смертных. В чем же причины?

– Избранные хотят войны, – догадался эм-Гэлийвер.

– И да, и нет. Когда Алеврайлу только нашли, началась жуткая неразбериха, сейчас же последствия начинают сказываться в полной мере. Не миры будут воевать. Идеи. Идеи проклятых недобогов, неразумных, как и все недо-. Сколько сотен лет прошло, прежде чем они поняли, что власть – это наказание. Такое же страшное, как и бессмертие. Они упивались ядом, опустошившим и парализовавшим то немногое, что можно назвать живым, а обезличенные, выцветшие оболочки не способны творить… не способны даже притормозить настигающие последствия наивного баловства. Эгоистичные, как дети. Такие же беззаботные, будто опыт для них ничего не значит; искренне верящие, что возмездия всегда можно избежать. Но его не избежать никому.

По спине Нийрава пробежал тревожный холодок. Насмешливый, пренебрежительно относящийся к собственным же ограничениям мальчишка, едва достигший двенадцати фэйли, куда-то исчез. Вместо него на черном троне в сияющих белых одеждах сидел кто-то другой. Чуждый Кальтиринту, чуждый Веселес. Мудрость, величие, скорбь и бесстрастие переплелись в жутком, невообразимом сочетании. Будто постаревший на сотню фэйли за мгновение, тяжелый взгляд бездонных черных глаз, устремленный куда-то в сторону. Эм-Гэлийвер поймал себя на мысли, что не способен выдержать даже такой, непрямой визуальный контакт с владыкой Кальтиринта.

– Теперь, кажется, я напугал тебя по-настоящему, – Аурелиус криво улыбнулся и опустошил бокал одним глотком.

– Я сумею вас остановить. Непременно.

– Пока это только слова, но ты меня заинтриговал. Полагаюсь на скрытый потенциал знаменитых эм-Гэлийвер. У тебя всего несколько тэйли. Когда Алеврайла покинет особняк эм-Деборо, Сюжет уже не изменишь.

– С вашего позволения, я покину вас,  владыка Кальтиринта, – не дожидаясь ответа, Нийрав повернулся к выходу.

– Мириам… К Охотникам она решила примкнуть не от скуки. И не по ребяческой глупости.

Чудик остановился.

– Девушка она, конечно, импульсивная, но далеко не глупая или безответственная. Ваша вера – не только сила, но и слабость. Вы так зависите от своих Богов, что не способны бороться с судьбой. Фамилия эм-Гэлийвер – хранитель фульмийни, ее секретов и могущества. У вас с рождения не было выбора. Мириам понимала, что будущая Верховная Жрица не может быть грешницей, а ваша связь – это не бокал Лиймкрона тайком выпить. Такое ваши Боги не простят. Да она и не раскаивается. А Храм Охоты… У псов Опережающей Свет очень много привилегий даже перед Богами. Мириам была нужна всего одна. Только подумай, чтобы обойти единственный запрет фульмийни, она связала себя бесчисленным множеством других, не менее серьезных. Цени, такими жертвами из легкомысленности не бросаются.

– Благодарю, Аурелиус.

– Не забудь, ты обещал меня остановить.

– Не забуду.

– В Министерстве Внутренних Торговых Отношений твое место, а не Межмировых Связей.

Нийрав улыбнулся и вышел из зала. Новый провожатый повел его к площадкам с механическими птицами. Выждав некоторое время, Вэртрид с почтением задал беззвучный вопрос.

– Он же пришел торговаться, забыл? – Аурелиус поднялся с трона. – Вот и выторговал себе… предел честолюбивых мечтаний высокородного илминрского мальчика. А Мириам я ему еще раньше обещал.

– Значит, он не будет действовать наперекор вашей воле, владыка?

– Все равно не смог бы. И прекрасно знает об этом. Но свою выгоду, при возможности ее получения, упускать тоже не хочет. Будь у Республики больше времени, Нийрав сам поднялся бы до ее Главы, не сомневаюсь. Талантливый Чудик. Не вижу ничего предосудительного в том, что мы немного ускорим события. Тем более, эм-Гэлийвер обещал мне что-то интересное. Представляю, как удивится Тамита: уже второй раз за несколько суток рядом с Сюжетом оказывается потенциал четвертой-пятой сотни, а Вимерглий принципиально молчит.

– Владыка Аурелиус…

– Не могу, Вэртрид. Пока ничего объяснить тебе я не могу. И так сказал слишком много. Ты хорошо помнишь, в чем заключается план «Лиймкрон»?

– Конечно, владыка.

– Просто будь готов в любой момент. Сила Прародителей куда древнее каких-то Избранный Посвященных. Даже бестолковые Механики догадываются об этом и не попадают лишний раз в зону внимания Кальтиринта. Если Хранители и Судьба вместе с ними не могут почувствовать отравленное лезвие возле горла, что же, они сами обрекают себя на бесславное падение. А самоуверенным глупцам нет оправдания. Для них есть лишь смертный приговор. И я с удовольствием его зачитаю.

Глава 6

Я уже видела это место. Мне доводилось жить совсем недалеко. Прямо за длинным девятиэтажным домом была трамвайная остановка. Должна быть. Ведь изменилось так многое. Мутная, грязная зелень неба, четыре красных нарыва на нем, неестественно резкие куски непроглядного мрака теней, руины давно нежилых зданий. Может, что-то еще.

– Тебя сюда так и тянет, – пропел знакомый сахарный голосок.

– Я считала Дамин своей родиной. Считала, что знаю его. Знаю о мире достаточно.

– Так думают только подростки, и то не все.

– Я так не думаю! – Буркнул Миша.

– Ты вообще не человек, – усмехнулась Юля, шутливо щелкнув паренька по носу. – Так что молчи.

– Злая, вредная старая тетка!

Большей частью уверенная, что сплю, я все еще пыталась оценивать происходящее с точки зрения логики, поэтому, наверное, и почувствовала себя смущенный гостем, который по ошибке попал вместо светского фуршета в клуб анонимных алкоголиков. Для внутреннего успокоения я последовала только что сформулированному первому правилу галлюцинирующего человека: что бы ни происходило – не удивляйся, так надо.

– Ты изменилась с нашей последней встречи, – я присела на рулоном свернутый ковер напротив костра.

– Нас передали другому Хранителю. Живому. Смертному. У живых даже тени ярче.

– Какому Хранителю? Ты говоришь об Избранных Посвященных? Как ты о них узнала?

– Новый Хранитель посчитал, что наполовину мертвые имеют право знать, почему заперты здесь. Он милосерднее Афродиты, хотя как-то абсурдно получается.

– Причем здесь Афродита? – Не поняла я и тут же спохватилась: первое правило, первое правило. Афродита так Афродита.

– У них много имен. У тех, кого ты называешь Избранными Посвященными. У тех, кто создал когда-то наш мир по воспоминаниям о своем, давно низвергнутом и потопленном в Великой Реке. В древности Хранители спускались к нам. С подмогой, с войной, с наградой или карой. А потом покинули навсегда незавершенное творение, бросили на произвол сил, бороться с которыми мы не были готовы. Только истинный Бог способен уничтожить собственное детище. Хранители не смогли. Или не захотели. В любом случае, в них слишком многое сохранилось от смертных. Так он сказал.

– Он? Новый Хранитель?

– Не знаю ни одно из его имен, – покачала головой Юля. – Лица тоже не видела. Но он обещал, что сократит наше ожидание, насколько возможно.

– Понимаю тебя, – я бегло оглянулась. – Должно быть, тоскливо оставаться в пустой скорлупе мира.

– Здесь всегда так было, в том-то и суть, – лицо девушки болезненно скривилось. – Этот мир никогда не был по-настоящему живым. Раньше я не понимала. Но сама подумай, Аня, на протяжении всей истории люди догадывались, смутно ощущали смрад гниения, принимая его за преддверие наступающего конца. Но не было никакого преддверия. Мы стали называть апокалипсисом конец света не по глупой ошибке. Нам, действительно, всего лишь подняли завесу. Чтобы мы увидели это. Преображение – не более чем откровение. Хранители сами не хотели верить, и нам не позволяли. Но искусственная жизнь не способна стать настоящей, несмотря на формальные признаки. Может, поэтому люди так самозабвенно искали смысл жизни, пытались оставить о себе воспоминания, какие-то следы, чтобы заглушить пустоту. Теперь эту пустоту настоящего нашего мира не сложно увидеть. Покровы сорваны. Осталось только дождаться Потопа.

– Мне становится жутко, когда ты… так говоришь. Я помнила тебя совсем другой.

– Я тебя тоже.

Возразить было нечего.

– Ты умираешь, Аня.

– Знаю.

– Ты умрешь в любом случае. Даже если сбросишь путы.

– Откуда ты… нет, правда, как ты узнала про Блок?

– Я научилась общаться с Духами. Все равно здесь больше нечего делать. А Духи очень болтливы. Им тоже скучно.

Я уставилась на скачущие по пышущим жаром деревяшкам лепестки пламени. Красная сердцевина углей неровным пульсом то угасала, то разгоралась вновь.

– Сейчас я вижу тебя отчетливее, чем тогда, – Юля уперлась локтями в колени. – Значит, твой сон глубже и опаснее. Ты можешь не проснуться.

Моя уверенность в нереальности видения снова ощутимо пошатнулась. Если на секунду предположить, что меня, и правда, занесло в мертвый Дамин, и что вечность назад в Каремсе произошло нечто подобное… получается, погибшие миры не такие уж и погибшие. Если только они на самом деле не поглощены Инопространством. В таком случае мне нужно убираться прочь как можно скорее.

– Почему ты спрашивала Духов обо мне?

– Мне не безразлична твоя судьба, Аня. И интересно, чем все закончится.

– Знаешь, почему меня снова забросило сюда?

– Знаю. Это просто, могла бы сама догадаться.

– Так в чем дело?

– В сердце.

– …В сердце? В моем?

– В сердце, что у тебя в груди, но не твое.

– То есть… как? Не мое?

– Блок Ватрат.

Я сцепила пальцы рук. Неужели все-таки реальность? Это же…

– Женщина, чье имя я успела забыть, когда-то создала этот… эту Печать для своего сына. Чтобы спасти его от возможной смерти. Но так и не применила на практике. Слишком испугалась.

– Испугалась чего?

– Точно не скажу. Говорила женщина много и малопонятно. Печать сложная, затрагивает и Тело, и Дух, и Сущность. Человеку… лирену вырывают сердце и вкладывают чужое. С Духом и Сущностью делают что-то подобное, но только частично. Сплетают Печать. После этого лирен кардинально меняется, перестает быть собой, но и не становится копией того, чьим сердцем теперь владеет.

– Вырывают сердце? В прямом смысле?

– Сложный обряд. Много крови и жертв. Система балансирующих механизмов, поддерживаемая живыми и мертвыми, запертыми Печатью, связанными с ней. Незримые защитники скрывают имя и Сущность, погибая они не способны уйти, плетясь за носителем Печати. Шлейф мертвецов. Их вопли сводят с ума.

– А что со старым сердцем, – перебила я, отказываясь связывать сказанное с собой. – С прежним?

– Его нужно как-то сохранить. Лучше всего трансформировать в предмет и носить при себе, иначе Печать не снять.

– А как тогда ее снять?

– Почти так же, как и создать, – Юля опустила подбородок на ладони и многозначительно посмотрела мне в глаза. Ее голос стал жестким и хриплым.

– Вырвать сердце.

– И сделать это должен только тот, кому ты доверяешь. Или кого любишь, кто дорог тебе. Мертвых не обмануть.

– Я так и не поняла, как Печать связана с моим появлением здесь.

– Сердце в твоей груди тянется к прежнему хозяину. Блокирующий Покров двусторонний, раньше он тебя не выпускал. Но вязь ослабла, и Дух…

– ОНО ТВОЕ? – Ахнула я.

– И как, по-твоему, я жила без сердца?

Ну да, глупо.

– Тогда чье?

– Моей сестры.

– Но у тебя нет се… а-а…

– Поэтому и нет.

Я схватилась за голову.

– Попробуй после такого продолжать верить в случайные совпадения.

– Но… но…

– Рассудок говорит мне, что в том не было твоей вины. Как и в разрушении… Дамина. Иллюзии жизни. Если все взвесить, твоей вины нет ни в чем. Но я все равно тебя ненавижу. И никогда не прощу, пусть ты формально ни при чем, – губы Юли скривились в жутком оскале. – Никто тебя не простит. Никто и никогда. Тебя. Не простит, Одержимая. Безвольное орудие божественной мести. Ты умрешь, когда падут Блок и Печать. Твой Дух очистится, хотя и останется с прежней Сущностью. Но ты все равно умрешь. И я этому рада.

– Хватит, – неожиданно поднял голову Миша. – Об этом я тебя не просил.

– Как прикажете, Хранитель, – девушка послушно вонзила взгляд в догорающее полено.

– Х-хранитель? – Я взяла голос под контроль.

Мальчик безразлично что-то рисовал в пыли.

– Он велел тебе помочь. Он указал мне на Дух последней женщины из рода Ватрат… на множество других Духов, чьи стенания я терпеливо выслушивала. Ты очутилась в месте, о котором помнят лишь мертвые. Они знают, как его покинуть, но уже не могут. Живые их не слушают. Живые слишком живые. Им нет дела…

– Хватит, я сказал! – В голосе Миши скользнули стальные властные нотки. Почему-то знакомые.

– Кедалион разгневан, – быстро зашептала Юля. – Гефест оставил его одного в благодарность за приют. Проклятые Хранители! Не знают жалости и сострадания. Бездушные, жестокие и циничные. Один циклоп не может уйти. Злой и жадный Бог смотрит сверху. Никогда не устанет ждать приношений. Алчный и безумный Бог. Три поколения. Они умерили его аппетит ожиданием в три поколения. Но погибли. Все до одного. Больше некому приносить жертвы алчному Солнцу. Гекатомбы прекратились, и Бог погрузил мир во мрак и холод.

Мертвое солнце в Нимее…