Текст книги "Способ побега"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Когда в дверях его камеры загремели замки, он был собран и готов практически ко всему. Потеря природных способностей его уже не тревожила. Или почти не тревожила. За время ожидания Вигала успел обдумать ситуацию. Если слабые людишки справляются с проблемами, имея лишь две руки и две ноги, то и эльфу это должно быть по плечу. Особенно если учесть, что руки и ноги у эльфа гораздо сильнее.
Правда, была еще предательская слабость, пропитавшая тело, как ядовитая влага губку.
Свет. Он был рассеянным лучом, упавшим из приоткрытой двери. Но глазам, отвыкшим от него, показался яркой вспышкой. Вигала моргнул. И напряженно всмотрелся в вошедшего.
Низкий, даже слегка горбатый силуэт имел знакомые очертания. Гоблин.
Эльф знал, что гоблины жили в городе магов, выполняя зачастую самую черную работу. Но не знал, что могло связать эти три вещи – его, комнату без окон и гоблина.
Свет, источником которого являлся небольшой ручной фонарь, покачивающийся в руке гоблина, все приближался. Вигала перекатился на бок и прикрыл глаза рукой. Свет фонаря не освещал лица гоблина, но падал на подол широкой юбки из грубой материи.
«Мало того что гоблин, так еще и женщина», – с некоторым пренебрежением подумал эльф. Всякий эльф был невысокого мнения о гоблинах. Жадные, вороватые и подлые. А женщины гоблинов были еще и уродливы. И сварливы, как слышал эльф.
В общем, на этот раз ему досталось неприятное место, и еще более неприятная компания.
Женщина подбрела к нему неровной походкой и опустилась рядом на пол. В руках у нее был судок, загремевший, когда она его поставила.
– Еда, – коротко сказала посетительница и приоткрыла крышку.
– Постой, – попросил Вигала и ухватил ее за руку. – Скажи, где я.
Женщина глянула на него из-под капюшона, почти полностью закрывавшего лицо. Эльф насмешливо подумал, что эта девица по крайней мере осознает, что уродлива. И не выставляет свою внешность напоказ.
Посетительница тихо ответила:
– В тюрьме, господин. В тюрьме города магов. – Она осторожно пододвинула к нему по полу миски, от которых исходил зовущий запах хорошо приготовленной еды. – Вот. Ешь. Если ты слишком ослаб, я покормлю тебя сама.
Вигала задумался. С одной стороны, позорно для эльфа, если его с ложки будет кормить самка гоблинов. С другой стороны – она задержится здесь и некоторое время будет занята его кормлением. Значит, у него появится шанс расспросить ее.
А возможно, и узнать, почему он чувствует себя таким слабым в этой комнате. А также почему он здесь сидит и где его друзья. Он на мгновение усомнился: может ли эльф называть своими друзьями слабых и недалеких людишек? Но тут же понял, что теперь, пожалуй, может. И даже почувствовал некоторый стыд за такие мысли.
Результатом раздумья явилось то, что он с некоторой запинкой пробормотал:
– Я слаб.
Женщина тяжело вздохнула, усаживаясь поудобнее. И поднесла к его подбородку ложку. Вигала, сделав небольшое усилие над собственной гордостью, принял ложку губами. В ней оказалось мелко нарубленное мясо, приготовленное с травами, пряностями и овощами. Еда показалась удивительно вкусной. Интересно, сколько он не ел? И сколько уже находится здесь?
Он, почти не разжевывая, проглотил содержимое ложки. И тут же торопливо спросил:
– Мои друзья – они тоже здесь, в тюрьме?
– Я не могу говорить, – прошептала женщина и торопливо поднесла следующую ложку.
Но голос у нее слегка дрогнул при этих словах. Итак, либо она смущена, испугана и не скажет ни слова – либо все-таки готова дрогнуть и выдать ему некоторые секреты. Вигала подпер голову рукой и тягуче произнес, не обращая внимания на ложку, дрожащую перед его лицом:
– Я здесь совсем один. Я беспокоюсь о друзьях. Ты же можешь сказать мне хоть одно словечко? И обрати внимание – мы здесь совсем одни. То, что ты мне скажешь, никто не узнает.
– Я не могу… – Трусливая самка гоблинов тряслась, как осенний лист.
Вигала чуть слышно скрипнул зубами. Ложка, повисшая перед ним, вздрогнула еще сильнее. Несколько комочков мяса упали вниз. Он проводил их взглядом, чувствуя, как оголодавший за время сидения желудок громко и практически вслух заявляет о своем желании перекусить. Глотнул, пытаясь заглушить голодное бурчание в животе. И вяло продолжил:
– Тебе велели меня покормить, так? И велели сделать все, чтобы я поел? Даже покормить с ложечки, если понадобится…
Ложка перед ним дрожала все сильней.
– Я могу сейчас перевернуть эту миску. А потом сказать, что ты отказалась меня кормить. И даже вылила еду на пол, чтобы она не досталась мне… – произнес эльф.
Женщина молча убрала ложку. Он видел, как у нее дрожала рука, пока она несла ложку обратно к миске. Потом, немного посидев, нагнулась к нему. И прошептала на ухо, щекоча ушную раковину волосами – наверное, у нее эти волосы растут прямо на лице, с холодным презрением подумал эльф, – следующее:
– А я могу щелкнуть пальцами, и твой рот раскроется сам собой.
Она и вправду щелкнула, и рот у Вигалы раскрылся. Обессилен и покорен даже самке гоблина! Проклятая баба не слишком ласково запихнула в него ложку и зачерпнула следующую.
Вигала поспешно проглотил то, что было во рту.
– Я прошу тебя, женщина. Молю, если хочешь! Мои друзья как дети, они без меня…
Рот снова открылся, как мышеловка, управляемая извне. Вигала, оскалившись, получил в рот очередную порцию. Единственная радость – после нее ему было позволено самому закрыть рот. Что он и сделал, лязгнув зубами.
– Скажи хоть, они живы? – пробормотал Вигала, давясь мясным пюре.
Молчание – и следующая ложка у губ. Он решил зайти с другой стороны:
– Кто запретил тебе говорить со мной? Запрет касается всех тем – или только моих друзей?
Чертова баба, двигаясь как автомат, заталкивала в покорно открывающийся рот ложку за ложкой. Вскоре он смирился и перестал задавать вопросы. И теперь только мрачно заглатывал то, что клалось ему в рот.
Ложка скребнула по дну. Самка гоблинов, закончив кормление, сложила судки и собралась уходить.
– Мне нужна вода, – угрюмо сказал эльф в спину удаляющейся самки, – и, простите, место для отходов.
Женщина остановилась. Вигале послышалось короткое оханье – примерно такой звук издают люди, хлопая себя по лбу и вспоминая что-то позабытое. К его сожалению, эта проклятая самка хлопать себя по лбу так и не стала. А он бы с таким удовольствием на это посмотрел, уж с таким удовольствием!
Вместо этого она развернулась и снова подошла к нему. Затем на пол прямо перед его лицом опустилась внушительных размеров фляжка, в которой что-то булькало. Вигала увидел крепкое запястье, высунувшееся на секунду из-под короткой накидки. К его удивлению, запястье не было волосатым.
Это был не самый подходящий момент для разглядывания, но зато самый подходящий момент для побега.
Вигала схватил запястье, дернул самку вниз и подгреб ее под себя. Быстро обшарил пояс на талии женщины. Увы, никаких ключей на нем не оказалось. Впрочем, вполне возможно, что ключи остались висеть в замке с другой стороны двери. Или их здесь вообще нет – и все двери, ведущие в его комнату, запираются исключительно на запоры.
Самка что-то слабо мычала, но не кричала. Он начал перекатываться с нее на пол…
И в этот момент в комнате раздался насмешливый голос:
– Ба! Никак надменный эльф решил побаловаться с нашей простой гоблиншей!
Вигала поднял голову, зло оскалив зубы. Значит, за дверью стоял охранник. И, возможно, именно поэтому женщина отказывалась ему отвечать.
Будь он здоров, охранник не стал бы проблемой.
На него от двери смотрел гоблин гоблином – горбатый и уродливый субъект с кривым, нависающим над губами носом. Смотрел и с наслаждением ухмылялся.
Самка молча поднялась с пола, встала и перешагнула через эльфа, не выказав ни возмущения, ни злобы. Вигала даже почувствовал оттенок обиды, когда к нему отнеслись так равнодушно. Вроде бы он достаточно нагло с ней обошелся…
Приличная особа женского пола по крайней мере дала бы ему пощечину.
Гоблин, стоящий в просвете двери, продолжал издеваться:
– А может, решили взять ее в подруги, ваше эльфство? Настолько соскучились в тюрьме, что готовы и с гоблиншей уединиться? С нашей-то грязной бабой – да ваша чистая кровь!
Остатки галантности взыграли в нем. Вигала перекатился на спину и, сам почти того не желая, холодно отчеканил:
– Всякая женщина достаточно чиста для эльфа.
Гоблин в ответ только глумливо захохотал.
Вигала приподнялся на локте и, преодолевая слабость, приказным тоном задал вопрос:
– Я не чувствую своих сил, гоблин. Что со мной?
Вигала надеялся, что привычка к подчинению,
впечатанная в холуйскую натуру гоблина, сделает свое дело – и он выдаст одну из тайн этого места. Но гоблин только поперхнулся и перестал смеяться. Но, увы, так и не сказал ни слова.
Самка стояла в этот момент боком к гоблину. Капюшон по-прежнему скрывал ее лицо. Но накидка вдруг раскрылась, выставив на обозрение руки. Женщина сделала странный жест – раздвинула и согнула пальцы на одной руке и прошлась ими вдоль груди сверху вниз.
Вигала продолжал смотреть, надеясь, что она еще что-нибудь покажет – или даже напрямую подскажет ему своими движениями. Но тут гоблин грубо толкнул женщину в спину, разворачивая к выходу.
И они оба исчезли за дверью. А вместе с ними исчез и свет. Он снова очутился в полной темноте.
Тут тело заявило о себе – ему захотелось облегчиться. Он так и не узнал, что здесь предназначалось на роль нужника. А использовать для этой цели угол как-то не хотелось.
Так что Вигала решил пока потерпеть, улегся на спину и начал размышлять. Что хотела сказать ему– или подсказать – женщина, сделав этот жест? Навряд ли она взмахнула рукой просто так. Нет, жест явно нес какой-то смысл. И на обычное почесывание он походил крайне мало…
Вигала провалялся на спине черт знает сколько времени, когда наконец его осенило.
Жест был расчесывающим. Именно так – она изображала кистью гребень и двигала ею так, словно расчесывала волосы…
«Дурак», – обругал себя Вигала. И поспешно ухватился за хвост волос, распластавшийся по полу сбоку.
Почти сразу же рука наткнулась на что-то твердое, но достаточно пластичное. Вигала прошелся по спутанным волосам сверху вниз, пропуская их сквозь сжатый кулак. Потом замедленными движениями распутал сплетенные волосы.
Над ними явно поработала чья-то рука. Пряди волос не могли так спутаться случайно.
Через мгновение на ладони оказалась цепочка. И почти тут же сердце в груди, и до того бившееся с долгими перерывами, вдруг замерло. Полностью. Вигала почувствовал, как странное омертвение бежит от цепочки вверх по руке, к плечу и дальше…
Он отшвырнул непослушной рукой цепочку в сторону и откатился от нее подальше.
Минут через пять – к нему вернулось его ощущение времени, ура! – он почувствовал, что сердце учащает свой бег. И начинает вновь биться как положено.
Чувствуя невероятное облегчение, Вигала уселся на полу темной камеры с идиотской улыбочкой. И ощутил дикое желание расхохотаться. Значит, вот как его держали в обессиленном состоянии. На цепи… точнее, цепью.
Кстати, что это за цепь? Он перевел взгляд в сторону отброшенного предмета. И увидел противное гнилостно-золотое свечение над цепочкой, изогнувшейся по полу, как червяк.
Он знал – так светились в темноте только цепи магов-оружейников. Вигала задумался. Обычно маги-оружейники относились к нему благосклонно. Памятуя о той маленькой услуге, что он когда-то оказал одному из них. Хотя как поглядеть – при ином рассмотрении эта услуга выглядела не столь уж и маленькой…
Впрочем, любая благосклонность стирается со временем, как зуб у коровы, любящей поесть.
Итак, перед ним были три варианта. Он торопливо встал и прошелся вдоль стен камеры – желания тела становились уже нестерпимыми. Под полом в углу обнаружилась пустота. Поскольку это была камера для узника, которого никто не собирался выводить наружу для устройства личных нужд, в ней не могло не быть туалета. Теперь оставалось только догадаться, как его вскрыть.
Может быть, направленным желанием? Вигала щелкнул пальцами и попытался сосредоточиться. Через мгновение внизу тихо заскрежетало. И спрятанный под полом механизм откинул панельку.
Через некоторое время он вернулся к своим мыслям. Итак, варианта три. Магам-оружейникам кто-то очень хорошо заплатил, чтобы он и его друзья не попали в город магов. Причем пока что ему было неизвестно, кто именно заплатил и связано ли это с их целью.
Дальше. Вариант два. Магам-оружейникам кто-то приказал именно так обойтись с одним эльфом и его спутниками. А вот кто именно – тут опять-таки два варианта. Магами-оружейниками командуют верховные маги-оружейники. А теми в свою очередь командуют маги-пространственники. И те и эти могли в собственных целях (ему пока неизвестных) отдать такое распоряжение. Каравай, каравай, кого хочешь выбирай…
И третий вариант. За всем этим стоят не маги-оружейники – кто-то другой, очень старательно изображающий их. Возможно, с помощью одного или даже двух подкупленных магов из касты оружейников…
Эти размышления были бесплодны, и тогда он решил вернуться к цепочке. Выкинуть ее в нужник– или оставить? Если заклятия, нанесенные на нее, используют его имя, то для него она бесполезна и опасна. А вот если нет, то она может стать оружием…
Самка гоблинов, вспомнил он, тоже двигалась по его камере неуверенно и замедленно. Впрочем, это могло быть простым совпадением. Скажем, ее совсем недавно довольно сильно поколотили или она больна…
Одно ясно – ему нужно дождаться следующего кормления и снова поговорить с женщиной. Он сел в дальний от цепочки угол, набросив на нее предварительно свою безрукавку. Видит самка гоблинов в темноте или нет, но поостеречься не помешает…
* * *
Тимофей проснулся.
Его ноющего лица и распухшей щеки касалась прохлада утра. Боль в теле была уже привычной. Тимофей, не обращая на нее внимания, повернулся направо.
Рядом на полу неподвижно вытянулся Лexa. Резвых сразу припомнились все события вчерашнего дня – и он, обеспокоенный, торопливо нагнулся, чтобы послушать его дыхание. Дышал браток ровно и глубоко, как дышат люди во сне. Это немного успокоило Тимофея. Да и в любом случае он сейчас ничем не мог помочь другу. Проснется Лexa, тогда и будет видно, насколько сильно пострадала его буйная головушка от удара об пол.
Тимофей поднялся, взял чашку и дохромал до крана. Нагнувшись, ополоснул лицо, затем закатал штанину на раненой ноге. Ниже колена тянулись четыре глубокие борозды. Раны уже не кровоточили, но плоть возле них опухла и приобрела легкую синюшность. Плохо. Раны от когтей и зубов традиционно самые опасные, потому что на оружии, данном природой, всегда слишком много этой самой природы, сиречь микробов…
Он промыл борозды водой из крана. И осторожно попытался рукой счистить сгустки запекшейся крови. Частично это ему удалось. Раза два приходилось останавливаться, потому что боль становилась нестерпимой и перед глазами начинали плавать черные круги.
Когда он закончил эту пытку, к нему приблизился свиномордый сиделец – тот самый, что принес вчера ультиматум от соседей по камере.
Свиномордый мягко поклонился. Тимофей, у которого от усилий началась одышка, изобразил ответный кивок.
– Жаль, не могу ничем помочь… – пробормотал Пятачок, указывая рукой на его ногу.
– Ничего, обойдусь. – Тимофей слегка покачнулся. Единственную здоровую ногу, на которой он стоял, от напряжения сводила судорога.
Пятачок сделал крохотный шажок вперед, очутившись совсем рядом с Тимофеем, и понизил голос до заговорщического шепота:
– Я только хотел узнать… Вы тоже беглецы, прибывшие в город магов в поисках убежища?
Тимофею сразу припомнилось, что говорил Вигала о здешнем бизнесе. Город магов зарабатывал немалые деньги на беглецах, желающих раз и навсегда покинуть свой мир. Маги-пространственники, правящие городом, предоставляли им убежища в других мирах, куда не могли дотянуться руки врагов и недоброжелателей. И еще вспомнились слухи о том, что в последнее время беглецы, прибывающие в город, стали исчезать неизвестно куда. Вследствие чего их поток сильно уменьшился…
Итак, теперь стало ясно, куда исчезали беглецы – в тюрьму. Но зачем? Какой смысл резать курицу, исправно кладущую в корзину города золотые яйца? И немаленькие золотые яйца, надо думать…
Свинорылый стоял, наклонив голову и ожидая его ответа. Они трое беглецами не были, но в данных условиях правда могла лишь навредить. История про Ларец была невразумительной и больше походила на сказку, чем на реальность.
Поэтому он тоже наклонил голову к свинорылому и сказал таинственным шепотом:
– Да, мы беглецы. Откуда бежим и почему, говорить не буду…
– Не надо, не надо, – торопливо заверил его Пятачок. – Здесь у всех свое прошлое. Все от кого-то бегут, и у всех свои причины.
Ха! Похоже, он находился в обществе сбежавших диктаторов. И все здесь, кроме них двоих, сплошь Пиночеты и Адольфы Гитлеры от разных народов, сбежавшие при крушениях своих режимов и теперь проводящие дни в вонючей тюрьме. И это вместо уютных и безопасных миров, на которые они рассчитывали!
А может, были в этом милом обществе и неудавшиеся Ленины, искавшие, да так и не нашедшие свой Финский залив.
Несмотря на боль, любопытство, проснулось в Тимофее. Он криво улыбнулся здоровой половиной лица и поинтересовался:
– Надо думать, вы все уже успели отдать свои деньги за убежище?
Свиномордый печально вздохнул.
– Да. Мы заплатили на входе в город, как нам велели. А после нас сразу же скрутили и сунули в это место! Это не просто грабеж, это коварнейшее вероломство!
– И не говорите! – («Боже, да я интриган!» – с удивлением подумал Тимофей.) – Так обойтись с выдающимися людьми! Прямо как с простым быдлом!
Глазки свиномордого радостно заблестели. Ага, учуял понимание!
– Сначала мы хотели вас убить. Теперь, после всего, мы рады, что с вами и вашим другом ничего не случилось…
«Это еще как сказать», – зло подумал Тимофей. Лexa все еще лежал в отключке у стены, и неизвестно, как сильно пострадала его голова. Ему самому грозит гангрена, если только он не получит врачебной помощи в самом скором времени…
– Мы еще раз посоветовались. Вы в своем мире наверняка были бойцом.
Свиномордый опять совершил галантный полупоклон. Тимофей подумал – и не стал отвечать ему тем же. Раз уж он такой сильно могучий боец, то некоторое хамство в натуре ему простительно. И даже положено по статусу.
– Короче, мы решили вас нанять. Возможно, вам удастся исправить эту ситуацию к лучшему…
Тренер по тюк-до хмыкнул и напрямую спросил:
– А что, у вас еще осталось на что нанимать?
Свиномордый скривил тонкие губы, спрятанные
под внушительным пятачком со множеством дырок.
– Некоторые запасы всегда имеются. Если вы беспокоитесь об оплате…
Тимофей перебил:
– Нет. Я беспокоюсь о другом. Какую ситуацию я должен исправить?
Пятачок изящно обмахнул камеру рукой:
– Вот эту.
Резвых глухо хмыкнул:
– И как?
Лицо свиномордого вдруг обрело надменное выражение. «Нет, ты-то точно не из простых, – с ненавистью подумал Тимофей. – Слишком уж привык повелевать. И наивно веришь, что и сейчас еще имеешь право тыкать пальцем и говорить – «хочу вот этого».
Свиномордый улыбнулся. Пятачок над губами от этой улыбки превратился в овал.
– Ну, вам это лучше знать. Нас вы уже убедили, что от вас лучше держаться подальше. Теперь очередь за стражниками. Только учтите – у них за спиной всегда стоят маги-оружейники. За порогом камеры, у выхода из тюрьмы… Так что вам придется подумать, как пройти мимо них.
– Спасибо, что напомнили, – с чувством поблагодарил его Тимофей. – Значит, вы меня подряжаете сразиться с магами-оружейниками. И в случае, если мне удастся вас освободить из этого узилища…
– О, наша благодарность будет соответствующе выражена, – поспешно заверил его свинорылый.
– Конечно. – Тимофей устало выдохнул.
Раненая нога ниже колена начала пульсировать
от боли. Отек вокруг раны, если он будет продолжать стоять неподвижно, увеличится, потому что в вертикальном положении кровь в раненой ноге всегда застаивается. Ему необходимо было лечь и не тревожить ногу.
Он облокотился об стенку – немного полегчало – и церемонно сказал:
– Я это все непременно учту и обдумаю. А пока идите. Адью, мон шер, и все такое…
– Действительно, не стоит привлекать к нам внимания, – поспешно согласился свиномордый и торопливо ушел к своему месту у стены.
Тимофей проводил его взглядом, затем поковылял к Лexe.
И тут его охватила волна небывалого облегчения. Браток глядел на него с пола широко раскрытыми глазами. И даже попробовал при его приближении приподняться, елозя по неровному покрытию локтями.
– Лежи-лежи. – Тимофей неловко опустился на корточки рядом, отставив раненую ногу в сторону, – Как голова?
Леха мрачно закрыл глаза:
– Болит, подлая…
– Это нормально, – утешил друга Резвых, внимательным взглядом ощупывая ладони братка. Вроде бы пальцы не тряслись. – Ты знаешь, как меня зовут?
Леха раскрыл глаза и уставился на него, как на буйнопомешанного. И тут же великое прозрение появилось в его глазках, и браток встревоженно вскинулся с пола, приподнявшись на одном локте.
– А ты сам забыл, да, братан? Собственное имя?! Как же они тебя приложили…
Тут силы у него кончились, и он, побледнев, повалился на пол. Прошептав перед падением знаменательное:
– За братана всех урою… – И под конец добавил одно из тех слов, которыми славится великий и могучий русский язык.
– Да нет, – встревоженно сказал Тимофей, вытягивая шею и заглядывая в лицо Лехи, – я все помню. И как меня зовут, и как тебя. Я просто боялся… боялся, что у тебя с головой не все в порядке.
– У кого?! У меня?! – Лexa возмутился, но с пола подниматься не стал. – Меня по голове и покрепче прикладывали. Нет, но ты точно помнишь, как тебя зовут?
Тимофей фыркнул и привалился к стене рядом с Лехиной головой.
– А то как же.
Они посидели некоторое время молча, потом Тимофей поинтересовался:
– Как ты себя чувствуешь?
– Тошнит. И голова кружится. Вроде бы не пил, а как с бодуна… – Леха приоткрыл глаза и тихим шепотом грустно сообщил: – Драка без водки – значит, ты не в России!
Они оба одновременно хихикнули. Тимофей в конце смешка болезненно скривился здоровой половиной лица – раненую щеку ощутимо дернуло.
– Голова кружится и тошнит? Все нормально, Леха. Обычное сотрясение мозга.
– Ну, ты меня успокоил… – обиженно просопел Леха. И затих.
Вскоре зашли раздавать завтрак. Тренер по тюк-до получил две порции каши – за себя и за Леху. Затем хоть и с трудом, но добрался обратно, бережно прижимая к груди обе наполненные миски. Его покачивало, больная нога почти не сгибалась. Состояние ноги все больше его беспокоило, но поделать с этим он ничего не мог. И поэтому просто старался не нагружать больную ногу.
Он присел на пол и подышал, пережидая приступ боли. Потом приподнял Леху и принялся кормить его кашей.
Тимофей успел скормить ему почти всю миску, когда Леху вырвало на пол. Пришлось снова вставать и совершать рейды к крану.
– Извини… – Леха в процессе замывания пола смущенно прятал глаза.
– Ничего, – почти бодро сказал Резвых, выливая на пол последнюю чашку. Тоненькая струйка потекла по полу к центру камеры. Там тут же приоткрылось отверстие и проглотило воду. – Мне полезно упражняться. Давай я тебя еще разок покормлю.
Оставшаяся порция была его, но он решил, что вполне может и попоститься.
– Не суй ты мне эту детскую неожиданность! – взорвался Леха и снова откинулся на пол, бледный как полотно. – У меня все кишки против нее сходку проводят. К тому же эта размазня – твоя. Вот и ешь сам, вспоминай детство…
Тимофей присел и наконец взял в руки свою миску. Пальцы подрагивали. Вяло похлебав загадочную желто-оранжевую кашу, напоминавшую по вкусу размятые бананы, после нее пополоскал рот водой. И застыл в неподвижности у стены. Ни думать, ни двигаться не хотелось. В ноге и щеке пульсировала боль…
И в этот момент в голове у него опять возникло ощущение противной щекотки, когда-то им уже испытанное. Тимофей вяло поднял руку и почесал голову. Шишки и ссадины под волосами почти зажили. Почему-то сразу вспомнилось, как мама всегда говорила – чешется, значит, заживает.
– Здравствуй.
– Привет. – В последнее время тренер по тюк-до начал приобретать в этой камере популярность. Тимофей хмыкнул и поднял глаза, чтобы посмотреть, кто еще пришел пообщаться.
Но перед ним никого не было. Лexa сбоку лежал бледный и неподвижный, на его лице крупными буквами было написано, что он сейчас не способен к беседам. Абсолютно.
Значит, или галлюцинация, или…
– Это я с тобой решил пообщаться. Дракон, – печально известил его некто.
Резвых удивленно возвел глаза вверх, к прутьям. Телеса сидящего на решетке существа свисали вниз пухлыми складками и холмами, напоминая наваленные как попало мешки с картошкой.
– А я Тимофей, – невпопад проговорил он.
– Знаю. – Неровности чуть шелохнулись. Или это ветерок дунул, стронув их с места? – Слышал.
Наступила короткая пауза. Леха рядом пошевелился, недоуменно поморгав глазами:
– Браток, ты че? Самому себе представляешься?
– Почему самому себе? – удивился Тимофей и осекся.
Выходит, голос, назвавшийся драконом, слышал только он. Поневоле задумаешься. Может, Леха прав и его тоже вчера по головке приложили? А он в горячке боя и не заметил…
Или же дракон телепат – и это все объясняет. Получается, все, что он слышит, транслируется ему прямо в мозг. А его ответы для окружающих и впрямь выглядят бредом сумасшедшего.
– Может, тебе помочь чем-нибудь, браток? – Беспокойный Леха завозился на полу.
– Лежи. – Наставник тюк-до успокаивающе погладил парня по голове, поправил на нем куртку, – Это я будущую беседу репетирую. С нашими соседями по камере. Не обращай на меня внимания.
– Им морды бить надо, а не беседовать, – пробормотал Леха, отключаясь.
Тимофей поднял глаза вверх и позвал:
– Эй…
«Да здесь я, не ори». – Голос прозвучал капризно.
Странно было слышать в голосе громадного существа нотки, больше подходящие какой-нибудь земной избалованной дамочке. Однако капризный или нет, но это был дракон. Если припомнить Эскалибура, то наверху сидела грозная и вполне реальная боевая единица. Однако почему летающий мастодонт там сидел – и не улетал?
Местная магия? Вполне возможно. Он и сам уже сталкивался с тем, что могут вытворять маги-оружейники. Их приемы – это как раз то, что действенно против любого лома…
Тимофей печально осмотрел свою ногу. Борозды на ней вспухли. Края их были окрашены в воспаленные красновато-синие тона. С такой ногой он мало подходил на роль неукротимого бойца, лбом пробивающего стены.
Сэнсэй с мысленным вздохом попрощался с амплуа Терминатора, уселся поудобнее и приготовился к долгому разговору по душам.
– Как тебя зовут?
Ответ пришел не скоро. Дракон словно обдумывал, что ему сказать.
«У меня нет имени».
Это заявление его огорошило. Любое живое и разумное существо должно иметь имя, это аксиома. Гм… А что такое имя? Если подумать, то это опознавательный сигнал, присваиваемый личности в процессе общения. И если у дракона нет имени, то либо он не общался достаточно тесно с другими существами, либо…
Либо имя у него есть или было, но он решил его. скрыть.
– Я не могу обращаться к тебе, не называя никак.
Наступила долгая пауза.
«Назови меня сам!» – потребовал вдруг дракон. В голосе уже отсутствовали капризные нотки, скорее там появилось вялое оживление.
И Тимофей ухватился за эту ниточку. Если дракон просит дать ему имя, значит, он готов общаться. А тот, с кем ты общаешься, может стать тебе другом-Союзником.
– Э-э… – Он порылся в памяти. – А ты мужчина или женщина? То есть я хотел сказать…
«Я понял, что ты хотел сказать, – оборвал его дракон. – Деление по половому признаку. Пожалуй… пожалуй, я предпочту женское имя. Что-нибудь такое… легкое, воздушное».
Тимофей с сомнением посмотрел на глыбу, сидящую на решетке. В отличие от Эскалибура и погибшего Диауна, у этого дракона не было даже яркой окраски. Он был какого-то неопределенного цвета– мешанина бурого, серого, черного…
Итак, требовалось легкое и воздушное женское имя для этой грязной глыбы. Он успел это подумать– и тут же прикусил губу. Что, если дракон читает его мысли?
– Хм… – Тимофей прочистил горло хриплым кашлем. Какие там у нас женские героини? С воздушным уклоном… – Эсмеральда?
Леха рядом завозился и встревоженно приподнял голову:
– Ты че, браток? О бабах мечтаешь?
Как быть в такой ситуации – просветить Леху и прослыть слегка сумасшедшим? Или промолчать и прослыть сумасшедшим окончательно?
«Ну и репутация у меня здесь сложится», – устало подумал он. Псих, время от времени теряющий человеческий облик и творящий совершенно непотребное…
– Нет. – Все-таки слегка сумасшедший – это лучше, чем полный псих. – Я сейчас разговариваю с драконом. С тем, что сидит над нами на решетке. Только ты его услышать не можешь, потому что…
– Очнись, братан! – потрясенно прошептал Леха, разворачивая к нему лицо и округляя глаза. – Эта груда дерьма сверху ни с кем не…
И тут от глыбы на решетке отделилась длинная полоса, в которой Тимофей с содроганием опознал мощный, усаженный шипами хвост. Хвост приподнялся и ударил по решетке.
Прутья загудели. Сокамерники, до этого момента мирно и неторопливо прогуливавшиеся вдоль периметра камеры, застыли, испуганно прижавшись к стенам.
Лexa, побледнев, хрипло задышал. И так же, как и прочие, завороженно уставился на пятно драконьей задницы, свисавшей сверху.
Тимофей раздраженно поморщился. Общение придется прервать, чтобы объясниться с Лехой. Браток иногда демонстрировал удивительную негибкость мышления, особенно когда дело касалось чего-нибудь сверхъестественного. Хотя в последнее время это сверхъестественное попадалось им чуть ли не на каждом шагу.
Остается только надеяться, что дракон не обиделся на его замечание про кучу.
Резвых скоренько изложил Лехе суть происходящего. Тот только изумленно похлопал глазами и спросил придушенным шепотом:
– А ты точно не того?
– Леха… – укоризненно начал было Тимофей.
Но браток его тут же перебил:
– Просто ты вчера… Я когда увидел, решил, что это у меня кошмары начались. А потом и вовсе сознание потерял. То ли оттого, что головой об пол приложился, то ли оттого, что увидел…
И браток вдруг опасливо покосился на Тимофея. Тот, конечно, примерно представлял, что вчера творил. Но всех деталей не помнил. И раз уж крутой браток, наверняка немало в своей жизни повидавший, так реагирует, значит, Тимофей вчера и в самом деле был монстр монстром.
Он стиснул зубы и твердо проговорил:
– Я нормальный, Леха. Ты же видел, как дракон отреагировал на твои слова. Значит, он живой. А живое, гм… способно общаться. И он общается со мной. Телепатически. Из мозга в мозг. Ты понял? Так что ложись и не мешай.
