Текст книги "Король-Предатель"

Автор книги: Егор Михнегер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

Но ведь мы не стали умнее, гибче, не научились ничему новому. Всё что нам теперь остаётся, это всеми правдами и неправдами избегать подобного рода ситуаций в будущем, так как мы по-прежнему понятия не имеем, как те разрешать. Поистине замкнутый круг! А ведь есть много проблем, которые сами собой не решатся, пройди хоть тысяча лет!

Убегая от сложностей, вместо того, чтобы учиться на ошибках и становиться мудрее, мы чувствуем себя всё более и более угнетёнными, опустошёнными. Самоуважение испаряется. Сил и воли становится с каждым разом всё меньше. Хочется снять душевное напряжение. Расслабиться, либо «сорваться», как говорят некоторые.

Примитивное сознание находит примитивные же решения. Напиться до уссачки! Нажраться мухоморов до блевотины! Можно наорать на жену, близких или слуг, если те под рукой. Выместить злобу на тех, кто не может дать сдачи.

Всё это признаки слабости, следствия немощности гнома перед внешними обстоятельствами.

Вот так и доходят до ручки. Одно влечёт за собой другое. Маленькие неприятности превращаются в неразрешимый клубок противоречий, если в самом начале мы выбрали неправильный путь.

Пророк перевёл дух:

– Опять я чересчур распалился. Тоже, кстати, своего рода проблема. В общем, мой безбородый ученик, дабы не доводить ситуацию до беды, следует ответственно подойти к обдумыванию любого, пусть даже самого незначительного, вопроса. Ибо решая небольшими шагами посильные нам задачи, мы со временем легко и незаметно преодолеваем, казалось бы, немыслимые препятствия!

Уф, резюмирую кратко ещё раз: любая проблема становится со временем разрешима, если знать с чего начать, ежели разбить большую задачу на маленькие и работать над ними ежедневно, не откладывая в долгий ящик «на завтра».

Вероятно, тут должна была последовать многозначительная пауза, осознание великой истины и так далее, но наследник влиятельного Дома мудрость явно не оценил:

– Всё это, конечно, замечательно и очень правильно, – со скептицизмом прокомментировал изливания старика Скалозуб, – вот только на практике почему-то раз за разом мы, как ты выражаешься, бьёмся головой о закрытую дверь. Будучи не в состоянии взглянуть на проблему шире и понять с чего начать и как разбить её на маленькие выполнимые подзадачи.

Скептицизм Скалозуба пророк со снисходительным видом парировал, не задумавшись даже на пару секунд:

– Не думай, что я собираюсь читать тебе занудные абстрактные лекции про то, как следует жить и что порядочный гном должен делать. Перевоспитывать одного-единственного взрослого мужика, какая от этого польза?! Считаешь, я хочу потешить сим своё самолюбие? Право, Безбородый, я лучше лишний раз Мерхилека перечитаю!

Слушай внимательно. Давным-давно, задолго до Рокового дня, философы придумали невероятно простой, но действенный способ отстраниться от «неразрешимой» проблемы. Его рабочее название, «третий глаз», человеческие маги в дальнейшем переиначили на свой лад, придав тому своими практиками мистическое значение. Изначально же техника не имела ничего общего с оккультизмом и требовала от гнома лишь минимального воображения.

Всё, что было нужно практикующему – это начать в каждой ситуации представлять себя со стороны. Будто есть некий третий наблюдатель, совершенно непредвзятый, лишённый каких бы то ни было чувств и эмоций, оценивающий любое событие с точки зрения множества возможных причин и следствий. Рассматривая ситуацию под всеми углами, практику было легче найти оптимальное решение, так как выбор вариантов поведения представлялся гораздо шире, не будучи закрыт шторой сиюминутных эмоций.

Мерхилек придумал, как усовершенствовать технику, представляя не абы какого стороннего наблюдателя, а самого Праотца, незримо присутствующего во всём сущем. Всеобъемлющий, ведь, потому так и зовётся, что охватывает Собою всё возможное во вселенной. Это позволяет ещё больше абстрагироваться от желаний и потребностей нашего эгоистического сознания. Взглянуть на ситуацию поистине широким взглядом!

Единственная сложность техники заключается в её невероятнейшей простоте. Мы легко отмахиваемся от того, что считаем итак понятным и очевидным, предпочитая ломать голову над всяким вздором. Ленясь делать невидимые, но такие полезные умственные упражнения.

Пользуйся же тем знанием, что только что приобрёл, Безбородый, ибо нам с тобою предстоит решить проблему поистине глобального масштаба! В условиях крайне ограниченных ресурсов и времени.

И снова вся эпичность момента пошла собакоморде под хвост:

– Как ты замонал гудеть над ухом, Дед, – пробурчал Хиггинс, лениво приоткрывший глаза. – Я этому остолопу сто раз говорил то же самое! Всё равно он каждый раз забывает и не использует на практике технику, а начинает ныть какой он весь бедный и пренесчастный!

Скалозуб принялся яростно защищаться, так как все «объяснения» Хиггинса всегда сводились к одной единственной фразе: «взгляни на проблему со стороны» – и уж точно даже близко не стояли с развернутым, хоть и невероятно нудным ответом пророка.

Во внутреннем дворике стало резко светлеть. Обратив взор на источник сияния, Скалозуб от удивления раскрыл рот, настолько бредовым казалось происходящее.

Всё ещё пошатываясь, но с чрезвычайно целеустремленным лицом, Фомлин яростно сдёргивал плотные покрывала со сталактитов-светляков и больших светлокамней, коими была усыпана вся пещера.

– Какого хрена меня не разбудили раньше?! – возмущенно орал владелец сада. – Проклятье, уже давно было пора начать имитировать день!

Хиггинс плавным движением прикрыл рот Скалозубу.

– А ты думал, всё так просто? Это тебе не семейную бухгалтерию вести, – старый выпивоха, похоже, окончательно проснулся. – Фомлин знает толк в садоводстве.

– Но зачем? К чему такие заморочки с покрывалами, светом и тьмой? Это что, какой-то розыгрыш?

– Делать мне больше нехрен, как разыгрывать тут его! – ворча, продолжал своё странное занятие Фомлин. – Зараза! Ещё два часа назад нужно было день начинать!

– Какая разница, день сейчас или ночь, мы же всё равно глубоко под горой?! – не унимался любознательный Скалозуб. – С чего ты вообще решил, что сейчас именно «день»?

Садовод ничего не ответил, только рявкнул на Бойла и Кларка, чтобы те наконец оторвались от облюбованного ими ведра и помогли «начать день».

Когда троица неуклюжих с бодуна гномов распечатала оставшиеся светлокамни, в пещере стало настолько светло, что Скалозубу пришлось щурить глаза, отвыкшие от столь яркого освещения.

Площадь участка оказалось больше, чем можно было предположить в темноте. Ровными рядами, с минимальными промежутками, были рассажены огурцы, помидоры, грибокартошка, бобы и даже какие-то колосья, называвшиеся, как пояснил Хиггинс, яжрачменем.

Приступив к работе, гномы трезвели на глазах, всё увереннее набирая воду в огромные чайники с длинными носиками, расширяющимися на конце припаянной к ним дырчатой насадкой. Поливая из странных приспособлений свои насаждения, бледные и невыспавшиеся вчерашние дебоширы улыбались, нежно поправляя листочки и стебли растений.

Завершив наконец «ритуал начала дня», как про себя назвал его Скалозуб, гномы принялись умываться в маленьком ручейке, о котором упоминал ранее Пастырь.

– До чего же ты любопытный, Безбородый. Как маленький ребёнок! – сделал замечание Фомлин, раздевшись по пояс и омывая помятое лицо холодной водой.

– Можно сказать, вчера он заново родился, – ответил за гнома пророк. – К тому же не стоит забывать, он всю жизнь провёл среди высшей элиты законнорожденных и понятия не имеет, какой путь проходят блюда, прежде чем попасть к нему на стол.

– Не соглашусь. По гнилой грибокартошке он настоящий специалист! – возразил староста.

– Праотец милостивый, я же попросил прощения перед лицом всех жителей Квартала! – возмутился Скалозуб. – Теперь я прекрасно осознаю, насколько гнусно тогда поступал. Мне что, всю оставшуюся жизнь будут поминать мой проступок?!

Все посмотрели на него словно на наивного дурочка.

– А ты думал пары извинений достаточно? Докажи на деле, а не на словах, что ты изменился! Исправь ситуацию, помоги беднякам, сделай жизнь окружающих хоть чуточку лучше – и ни у кого язык не повернётся вспомнить былое. До тех же пор, кайся и помалкивай… грешник.

Слова Фомлина вызвали неприятные воспоминания о кошмарном сне, а хмурое выражение страдающего от похмелья лица отбило у Скалозуба всякое желание продолжать спор.

– Ладно парни, пойдём, выпьем чайку. У нас должен был настояться свеженький чайный гриб. К тому же, лично я не прочь пожрать. Боюсь, вчерашний ужин теперь находится в том ведёрке…

После скромного, но сытного завтрака, состоящего из перловки, которую, как с удивлением узнал Скалозуб, готовят из выращиваемого во дворике яжрачменя, гномы начали расходиться. Фомлин вместе с Пастырем и сопровождавшим их Бойлом ушли на очередное городское собрание. Кларк убежал помогать по хозяйству какому-то знакомому, а Хиггинс вновь пошёл спать.

Проболтавшись пару часов неприкаянным, Скалозуб напросился от скуки в помощники к двум пожилым гномихам. Пастырь уже поведал ему, что Гмара и Жмона были служанками пропавшей жены Фомлина, но выведать у них нечто большее так и не удалось. Чувствовалось, что тема для женщин неприятна, а под словом «пропавшая» подразумевалось нечто гораздо более безысходное.

Завершив все делегированные ему слабым полом дела, Скалозуб принялся играть с Чоппи. Вернувшийся раньше остальных Кларк застал его валяющимся на земле и имитирующим ожесточенную борьбу с собакомордой.

– Вау-вау, полегче, Безбородый, не задави нашего любимого пёсика! Ишь, какой ты у нас оказывается борец!

Смутившийся гном поднялся на ноги, отряхиваясь от пыли:

– Захотелось немного подвигаться. Чувствую себя старой развалиной после столь долгого пребывания в одной позе. Знаешь, будучи наследником Среброделов я постоянно трудился над своей физической формой. Гимнастика, упражнения с оружием, борьба. Я мог тренироваться часами! А сейчас устал, всего-то поработав часик на кухне и поиграв слегка с Чоппи.

– Ничё себе, вам законнорожденным делать нефиг! – присвистнул Кларк. – На меня все таращатся как на сумасшедшего, а я-то всего лишь жонглирую своими камнями. Это ж надо додуматься, упражняться часами напролёт заместо нормальной работы!

– Понимаю, – вздохнул Скалозуб, – когда я учился в Школе ремёсел, тоже слабо представлял себе тренировки в свободное время. Помашешь молотом час-другой, уже будет не до борьбы.

– На кой ляд вообще нужна эта ваша борьба? Пока будешь с одним возиться, остальные все почки и спину ногами тебе отобьют! Кинул чем-нибудь тяжёлым в голову и бежать, что есть мочи.

Скалозуб почесал затылок, не зная с чего и начать:

– Видишь ли, Кларк, до недавнего запрета на ношение стального оружия, у нас, законнорожденных, если дело доходило до серьёзного конфликта, никому и в голову не приходило никуда убегать. Любой мужчина встал бы на защиту имущества и близких, с топором ли, молотом, булавой, или ещё чем не менее смертоносным. Да ещё и килограмм двадцать доспехов бы на себя нацепил.

Соответственно, если в бою с другим таким же тяжеловооруженным гномом, ты по каким-то причинам оказался вдруг без оружия, всё что можно сделать, это вступить в борьбу. Связать руки противника, не дать ему замахнуться, нейтрализовав тем самым основную угрозу. А при большой удаче и мастерстве ещё и чужое оружие отобрать.

К тому же, при введении некоторых ограничений, борьба отличное средство для выяснения отношений между мужчинами. Не прибегая к чрезмерному насилию, пробитым головам, выбитым зубам и сломанным носам, можно быстро выяснить кто был прав.

Кларк всё ещё недоверчиво покачал головой:

– Мы с тобой будто из разных миров, Безбородый. Бросаться голыми руками на защищённого доспехами воина?! Всегда же можно хотя бы заточку из-за голенища сапога вытащить!

Гном продемонстрировал искусно запрятанные ножи. Скалозуб в жизни бы не заподозрил всегда пребывавшего на позитиве товарища в ношении такого количества острых предметов.

– Правда, стражи действительно тщательно обыскивали и отбирали у меня ножички, те пару раз, что я бывал в вашей Пещере…

– Научишь меня обращаться с ножом? Раньше я им лишь грибы, да иногда мясцо резал, – не удержался от просьбы воодушевившийся Скалозуб.

Быт черни казался ему сейчас совсем иным, чуть ли не экзотическим миром и представлял животрепещущий интерес. Он знал, что подобное состояние очень быстро лечится рутинной работой, но уж тренировки с холодным оружием ему навряд ли наскучат.

– Да без проблем, дружище! – рассмеялся юный гном. – Хочешь, я тебя и камешками жонглировать научу? Тоже полезный навык, если понадобится что-то внезапно швырнуть. А ты поучи меня этой странной борьбе. Вот будет умора, завалить какого-нибудь жлоба с дубиной и потоптаться на нём!

– По рукам! – с удовольствием согласился Скалозуб.

Глава 9. Всего лишь детишки

Никогда не взывай к «лучшей стороне» человека. Он может её и не иметь. Обратись к его личной заинтересованности. Это значительно эффективнее.

Роберт Хайнлайн

Силы постепенно возвращались к измождённому гному. Обильное питание, полноценный сон и незначительные обязанности, в духе полива растений или помощи женщинам, оставляли Скалозубу достаточно времени, которое он с удовольствием использовал для гимнастики и тренировок с Кларком.

Поначалу его весьма удивлял неспешный образ жизни жителей Квартала. Что Гмара, что Жмона, что оба молодых гнома часто сидели на лавочке или слонялись без дела, коротая будни за игрой в кости, сплетнями и прочей ерундой. Не удивительно, что уровень жизни черни был таким низким! До злополучного заключения у Скалозуба всё было строго расписано по часам: пробуждение, умывание, завтрак, выдача распоряжений и контроль над работой слуг, учёт и инвентаризация семейного имущества, деловые встречи с представителями других Домов и так далее. О такой роскоши, как куча свободного времени, он не мог и мечтать.

Однако в подобном положении дел, по словам Хиггинса, не было ничего удивительного. Работы в Квартале практически не было. Мужчины в большинстве своём толпились у входа в Пещеру ремёсел, надеясь ухватиться за какую-нибудь временную работёнку, не требующую серьёзной квалификации и умений. Женщины также, либо подрабатывали служанками в Домах законнорожденных, либо занимались шитьём и хозяйством в своих скромных жилищах. Отсутствие образования и должного уровня мастерства в востребованных ремёслах не позволяло беднякам производить хоть сколь-нибудь ценные товары или услуги.

– Поверь, Скалик, они бы и рады заработать себе на достойную жизнь и сносное пропитание, но им нечего предложить. Отсюда и таковое деление гномов на касты. Одни живут себе, не тужа, в Пещере ремёсел, в то время как подавляющее большинство занимается обслуживанием горстки избранных.

– А как же Король?

– Тут и говорить нечего. Весь Оплот обслуживает его прихоти. Ты же знаешь, даже законнорожденные разве что не ссутся от счастья, если удастся урвать королевский заказ. Платят хорошо, к тому же есть гарантии, что тебя не обманут, как поступают некоторые члены Домов.

– Угу, есть такое. Правда и откатывать всяким управляющим приходится немало, чтобы заказ дали именно тебе.

– Ну так не в сказке живём, за всё платить надо! Даже за собственный труд…

– Я что, так и буду теперь на жопе ровно сидеть, не выходя из дому? – хорошенько отдохнувший Скалозуб сам дивился порой вновь проснувшейся наглости. – Не пойму, для чего, в конце концов, я так вам понадобился? Чтобы выполнять простейшие хозяйственные задачки на кухне или в саду? Не поймите меня неправильно, я, конечно, очень благодарен за своё спасение, но абсолютное безделье мне уже порядком поднадоело.

Мужчины собрались в полном составе, прогревая косточки в маленькой баньке, под которую Фомлин переоборудовал один из домов, что окружал «зелёный дворик».

– Ох уж эта молодёжь. Всё им неймётся, не могут усидеть и пары недель на одном месте, – проворчал Хиггинс, не упускавший, по наблюдениям Скалозуба, возможности вздремнуть при любой мало-мальски благоприятной возможности. – Наслаждайся и радуйся жизни дурак, успеешь ещё повпрягаться!

– Старик прав, Безбородый, – согласился Пастырь. – Восстанавливай силы. Придёт время, отдашь причитающееся.

– Вот это меня и тревожит. Я чувствую себя в неоплатном долгу, не имея ни малейшего понятия как отблагодарить вас всех по достоинству. Моё поместье и всё имущество, как ты сам мне поведал, конфисковали в пользу королевской казны. Помочь вам чем-то серьёзным я нынче ничем не могу…

– Время, Безбородый, всему своё время, – подключился в разговор Фомлин. – Дай народу немного свыкнуться с твоим освобождением. Не все обрадовались такому исходу. С каждым днём всё больше гномов поддерживает Дорки и его шайку, не стоит давать им лишний раз повод распускать руки, слишком рьяно начав социальную деятельность.

– Социальную деятельность?

– Ну дык, а для чего ещё ты можешь нам по-настоящему пригодиться? Нам нужны твои мозги, деловые связи, умение убеждать. Ты же сам видел, в Квартале окромя нас, трёх пожилых пердунов, нет ни одного образованного гнома, одна безграмотная быдлятина!

Прости Бойл, не хотел тебя обидеть. Кларк, ты тоже не обижайся, в конце концов, это не ваша вина. Я и так стараюсь обучить вас всему, что знаю сам! – поспешил оправдаться староста перед укоризненно посмотревшими на него молодыми гномами.

– Фомлин, а это правда, что ты раньше тоже был законнорожденным? – не преминул в очередной раз спросить Скалозуб.

Хозяин дома каждый раз находил предлог уйти от темы, но распарившись, стал словоохотливее обычного:

– Ты ведь всё равно не отстанешь со своими вопросами, да, Безбородый? – любознательный гном хитро сощурился, и староста, вздохнув, продолжил, – Я сам из бедного Дома, про который ты, должно быть, и не слыхал. Но вот моя жена, – Скалозубу почудилось, что упоминая супругу Фомлин чуть вздрогнул, – моя жена была из Дома Жизнетворцев. В тот злосчастный день, когда сумасшедший Король обвинил в измене и арестовал всех членов Дома, мы, с Гмарой и Жмоной, пошли в Квартал черни, раздать излишки начинающего портиться продовольствия беднякам. Возвращаться, как оказалось, нам уже было некуда.

Скалозуб вновь почувствовал себя виноватым. Обратная сторона чрезмерного любопытства – легко разозлить или, наоборот, расстроить близких сердцу товарищей.

– Прости, не хотел бередить твою рану, Фомлин. Теперь понятно, откуда у тебя столь глубокие познания в фермерстве.

– А… что было, то было, прошлого уже не вернёшь, – отмахнулся гном, однако вид имел опечаленный. – Поскольку мой Дом не занимался ничем действительно стоящим, Жизнетворцы обучали меня помаленьку своему мастерству. Все эти циклы «день-ночь», которые так тебя удивляют, регулярный полив растений водой, грядки, саженцы и многое другое – всему меня научили родственнички моей ненаглядной. Поверь, своим умом я бы ни за что до этого не дошёл.

– Знаешь, мои слуги выращивали в поместье съедобный мох и грибы, но додуматься до «дня и ночи» в глубокой пещере… Как к такому вообще можно было прийти?

– Техника, отработанная поколениями, – усмехнулся Фомлин. – Говаривали, в качестве месторасположения Оплота неспроста выбрали именно эти три пещеры. Только здесь в необходимых количествах находятся светлокамни и светляки-сталактиты. Их свет живителен для растений, без него столь глубоко под землёй растут лишь тот самый мох, да грибы. Но постоянное освещение тоже губит посадки, вот и приходится изгаляться. Не ручаюсь, конечно, что наш цикл точно соответствует реальной смене ночи и дня на поверхности. Последние часы, что были в Квартале, сломались ещё до того, как я на свет появился, так что всё субъективно.

– А откуда тогда взялось мясо? А яйца по утрам? Тут где-то есть ещё одна ферма?

Фомлин закатил глаза:

– Уймётся когда-нибудь с расспросами этот гном?! – все собравшиеся отрицательно покачали головами. – Есть ферма, есть. Поменьше нашей, зато более укромно запрятанная. Хог разводит кротосвинок и слепокур, а мы помогаем ему, чем можем. Если б не наши с оным пещерки, уже полквартала от голода, наверное, померло, а так вон сколько держимся. Но возможности двух, по сути, подсобных хозяйств, естественно, ограничены. Это тебе не Королевский сад, который по площади почти как весь наш Квартал. Чернь всегда выживала за счёт грибокартошки, наш урожай скорее дополнение для полноценного рациона, но никак не его основа.

– Интересно, много народу знает о вашем деле? Нипочём бы не догадался, что где-то помимо Королевской пещеры, занимаются выращиванием овощей и разведением мелкого скота!

– Если б кто знал, мы вряд ли сейчас здесь сидели и парились, – с сомнением проговорил староста. – Гномы народец эгоистичный, жадный и очень завистливый. Уверен, нашлась бы куча голодных умников, пожелавших урвать себе на пропитание «немножечко» урожая, и срать они хотели, что потом жрать вообще будет нечего!

Обычно я привожу продукты лавочникам, якобы купив их по блату у королевского кладовщика, а те уж дальше распродают всем желающим. Цену заламывают, засранцы, втридорога, зато ни у кого нет особенных подозрений.

На том и стоим, Безбородый, кручу-верчу, всех обдурить хочу! – в голосе Фомлина, тем не менее, слышалось больше грусти, нежели гордости за смекалистость.

Какое-то время все молчали.

– Как там переговоры с этим, как его, Рыжесрубом? – поинтересовался Хиггинс. – По-прежнему гнёт своё?

– Угумс, тяжёлый случай, гном с головой совсем походу не дружит. Вместо того, чтобы скинуть цену, предпочитает окончательно испортить и без того хреновый товар.

– Рыжеруб? Продажей грибокартошки теперь занимается Рыжеруб?! – оживился Скалозуб, услышав знакомое имя.

В своё время он был достаточно близко знаком с упомянутым гномом. Некогда влиятельный Дом, во главе которого стоял рыжебородый ворчун, переживал не лучшие времена. Однако он всегда помнил Рыжеруба как чрезвычайно гордого и осторожного гнома. Чтобы тот «опустился» до торговли с черню…

– Знаешь это отродье? – в голосе Фомлина читалась явная неприязнь. – Впервые в жизни сталкиваюсь с настолько негибким и тупым торгашом! Всё канючит про свой долбанный кризис. Как будто я должен из штанов теперь выпрыгнуть и с голым задом перед ним чечётку сплясать! Кризис, кризис… Кризис он у всех. У всех, а не у одного дранного Рыжесруба!

Староста глубоко вздохнул:

– Прости, Бойл, не хотел заводиться. – Сидящий рядом с хозяином дома юноша лишь пожал плечами. – Бесит просто. Не знаю, как с таким ушлёпком вообще дела можно вести.

Скалозуб сразу понял, что ему представился шанс отработать свой ужин:

– Я могу попробовать поговорить с ним. Рыжеруб, конечно, крепкий орешек, но в своё время мы довольно неплохо с ним ладили.

Фомлин с сомнением покачал головой:

– Боюсь, первое же твоё появление в Пещере ремёсел окажется и последним. Держу пари, все давно закономерно считают тебя погибшим от рук «кровожадной и безмозглой черни». И уж наверняка попытаются уладить возникшее недоразумение, если узнают, что ты жив-здоров.

Задумавшись, Скалозуб по старой привычке попытался погладить бороду.

– Знаешь, Фомлин, я ведь теперь, как вы говорите, Безбородый. Считаешь, многие признают во мне наследника Среброделов? – он с сожалением вздохнул, потрогав уже весьма солидную щетину. – Чутка поработать брадобрею и меня родная мать ни за что не узнает!

Сидевшие в сауне гномы переглянулись. Наконец, Хиггинс высказал общее мнение:

– Ты очень изменился за последнее время, Скалик. Как внешне, так и внутренне. Знаю я тут кое-кого в Квартале. Что ж, попробуем сделать из тебя, как говорят некоторые, «модного гнома».

Остаться неузнанным и не привлечь к себе излишнего внимания, оказалось двумя совершенно разными задачами. И если с первой проблемой Скалозубу удалось разобраться играючи, справиться со второй было решительно невозможно.

На чисто выбритого взрослого гнома с коротко постриженной шевелюрой оборачивались и таращились с открытыми ртами абсолютно все встреченные жители Оплота от мала до велика.

Брадобрей, услышав просьбу, покрутил пальцем у виска, но по ходу процесса увлекся настолько, что если бы Скалозуб не впал в откровенную панику, то вполне возможно лишился бы даже ничтожных остатков волос на макушке.

Чувствуя себя практически голым, он, тем не менее, изо всех сил старался не отводить взгляда, а наоборот всем своим видом демонстрировать естественность и обыденность образа.

В Пещеру ремёсел удалось попасть без проблем. Стражи лишь почесали затылки при виде столь необычного гнома и без вопросов пропустили в обитель законнорожденных, вероятно решив, что беды от него точно не будет, а связываться со столь странным типом может себе выйти дороже.

Зато аудиенции Рыжеруба пришлось добиваться достаточно долго, убеждая привратника, что визит имеет сугубо деловую цель, а сам он не спятивший, не прокажённый и уж точно не убийца-извращенец-маньяк.

– Ты уж не обижайся, добрый гном, если чё. Работа у меня такая, не пущать кого попади, – наконец извинился пожилого вида охранник, удостоверившись в адекватности посетителя лишь после небольшой взятки. – Хых, и не стрёмно тебе без бороды-то живётся?

– Что делать, последний писк моды, – соврал, равнодушно пожимая плечами, Скалозуб. – Увидишь, через полгода весь Оплот будет так щеголять!

– Ух, ну не знаю. Жалко мне свою бородишку. Потом пару лет же отращивать вновь придётся…

Вид полупокинутого поместья полностью подтвердил догадки Скалозуба о неважном положении дел его визави. Старый сгорбленный гном, которому с виду сам Хиггинс годился во внуки, с трудом волоча ноги, провёл его мимо наглухо закрытых дверей в кабинет хозяина дома. Кроме тихой возни на кухне и шарканья слуги, ничто не нарушало гробовой тишины. Скалозуб припоминал свои последние визиты к Рыжерубу, задним числом отмечая, уже давно намечающиеся признаки упадка.

«Видно, исчезновение любимого племянника окончательно подкосило рыжебородого ворчуна. Оно, конечно, и не удивительно, когда других наследников нет.

Хотя хрен его знает, за что все так любили этого вечно трясущего бородой тунеядца. По мне, так и слава Праотцу, что сам свалил в неизвестном направлении, гнать в шею надо таких! Сколько нервов мне тогда Бригитта своими переживаниями испортила… Трясун то, Трясун сё. В жопу его, вот и всё!»

Какая-то часть здравомыслящего сознания говорила Скалозубу, что он совершенно напрасно и несправедливо злится на пропавшего гнома, но ревность до сих пор жгла душу подозрениями, несмотря на все заверения Бригитты, что они с Трясуном просто друзья и, вообще, родственники, пускай и дальние.

«Однако Рыжеруб, похоже, твёрдо решил воспользоваться шансом восстановить былое влияние. Интересно зачем? Нет, понятно, что хочется вкусить благ и удовольствий, но так упорствовать ради Дома без будущего?

Или он понадеялся на лёгкие деньги? Неужто он совсем не осознаёт реального положения дел и считает, что на чернь достаточно посильней надавить и мигом озолотишься?! Хм, может, не стоило чересчур сильно хвастаться успехами в торговле во время моих прошлых визитов…»

Хозяин поместья задумчиво расхаживал по своему кабинету, сложив руки за спиной. Хотя, для такой загаженной каморки, «кабинет» было, наверное, слишком громким названием. Нет, столь откровенного бардака, как у Кременькана, здесь не было, но всё, от старой мебели, треснутой посуды до облупившейся краски на стенах, говорило о неблагополучии владельца сего имущества.

Едва встретившись взглядом со старым знакомым, Скалозуб мысленно ударился в панику:

«Узнал! Конечно, он узнал тебя, идиот! Как можно было добровольно ввязаться в подобную авантюру? Кто тебя за язык тогда потянул?! Пропал, теперь я точно пропал! Только бы рыжебородый не кинулся сразу звать стражей, может я ещё успею отсюдова убежать…»

– Молотом мне по пальцу! Неужто я согрешил настолько, что сам Проявленный явился за мной?! Погодь, погодь, – Рыжеруб обезоруживающе поднял вверх руки, но сразу затараторил вновь, не давая Скалозубу и секунды на то, чтобы опомниться. – Грым, что за чудо ко мне ты привёл? До меня, конечно, доходили слухи, что Кременькан в наказание лишил одного из своих слуг бороды, но я и помыслить не мог, что то была правда! Применять подобные методы воспитания… это в наше-то цивилизованное время! Видишь, Грым, а ты всё время ворчишь, что я плохо с вами обращаюсь. Ты только глянь на этого бедолагу, даже щетина отсутствует! У моей бывшей женушки и то растительность на лице была гуще! Ай-яй-яй…

Скалозуб так с открытым ртом и застыл, не зная, что ответить на «приветственную» тираду. Хотя оная была обращена к шаркающему слуге, но явно адресовалась нежданному посетителю. Скалозуб, конечно, предполагал, что Рыжеруб удивится его внешнему виду, и на тёплый приём не рассчитывал, но столь несдержанная и неадекватная реакция застала его врасплох.

– Ладно, дружок, посыл Кременькана я понял, давай ближе к делу, – выражение лица у горе-предпринимателя стало суровым, если не сказать злым. – Какого орка он вновь по мою душу послал?! Я говорил и повторю, если потребуется, ещё сотню раз, так своему хозяину слово в слово и передай: ни в каких тайных встречах я больше участвовать не намерен! Коли ему так хочется вешать лапшу гномам на уши, пожалуйста, но только без меня. Я уже по горло сыт его сивым бредом, понимаешь?! Вот по сюда вот сыт! – дико выпучив глаза и выпятив вперёд подбородок, Рыжеруб провёл указательным пальцем по шее.

Всё складывалось совсем не так, как требовалось для дела, а потому Скалозуб был вынужден собраться и наконец-то перехватить инициативу в монологе рыжебородого дуралея. Иначе его вполне могли так и выставить из кабинета с «ответным сообщением», не дав вставить ни слова.

Возмущенно встряхнув головой, он поспешно затараторил, чуть более грубым и глубоким голосом, чем обычно, памятуя о конспирации:

– Господин Рыжеруб! Уважаемый… да послушайте хоть минутку! Вы не за того меня приняли. Ни от какого я не Кременькана и ни на какую тайную встречу вас не зову. Праотец упаси, что это за «тайные» встречи такие, о которых орётся на пол Оплота?! Я пришёл к вам по совершенно иному вопросу…

– Ох, да неужели? Значит, слухи о безумстве Кременькана всё же преувеличены… – перебил его Рыжеруб. – Но если тебя лишил бороды не он, то кто же тогда? Сыщется ли в Оплоте гном более ненормальный?! – на секунду задумавшись, законнорожденный пришёл к выводу, что ещё как сыщется. – Ты от Короля, да?

От упоминания Предателя у Скалозуба непроизвольным образом скривилось лицо, что Рыжеруб воспринял весьма специфическим образом. Осознав в каком ключе он только что отозвался о владыке Оплота, не в меру разговорчивый гном вдруг побледнел и притихшим голосочком залепетал: