Текст книги "Король-Предатель"

Автор книги: Егор Михнегер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Глава 28. «Переговоры»

Жизнь легче, чем вы думаете: нужно всего лишь принять невозможное, обходиться без необходимого и выносить невыносимое.

Кэтлин Норрис

– Он ушёл. Ушёл со стражами! – закончил Торк свой эмоциональный, но крайне бессвязный рассказ. – Сказал, что так нужно. Сказал, что спасёт нас! Возьмёт всю вину на себя! Дедушка, он… он ведь вернётся? Он… он…

Взрослый мужик разразился рыданиями, так и не сумев высказать надежды и ожидания, что, по умозаключениям Пастыря, имели весьма мизерный шанс воплотиться в реальность.

Старый пророк аккуратно обнял распереживавшегося не на шутку товарища по несчастью. Обвёл взглядом лица небольшой группы гномов, что стояли, понурив головы, рядом.

Первые и самые преданные сторонники Безбородого среди творящегося повсюду хаоса и безумия казались неподвижными статуями. Им не было дела до делёжки добычи, что приволокли из вылазки остальные. Не волновало их множество раненных, чьи стоны не умолкали ни на секунду. Им был безразличен гном, судя по всему тот самый проворовавшийся Рыжесруб, коего пинками загнали на площадь и грубо запихали в колодки. «Безбородые колодки», как прозвала их толпа, ибо не прошло и полдня, как в них вновь оказался очередной бедолага, лишённый начисто бороды.

Мысли Пастыря с несвойственной старику прытью перескакивали с одной на другую. Лишь невероятным усилием воли ему удавалось хотя бы внешне сохранять спокойствие и безмятежность мудреца, какового продолжали видеть в нём окружающие.

«Праотец милостивый, на что вообще рассчитывал Безбородый, затевая эту отчаянную вылазку?

Грабануть напоследок богатую жертву? Ну, это ещё можно понять, хотя «возвращённые по праву запасы» кардинально ничего не меняют. Раньше ли, позже, стражи подавят бунт законнорожденных и вновь отрежут Квартал от остального Оплота. Пропитание кончится достаточно быстро, а ценные вещи менять на еду будет не у кого.

Но вот переть через охваченную боем Пещеру ремёсел к организатору мятежа… Во имя чего?! Задобрить таким образом Маронона? Принести тому на блюдечке голову главного инициатора братской резни – отвести гнев и возмездие от невольных пешек игры власть имущих? Смелый план. Вот только сумеет ли Безбородый добраться до Короля? Сможет побороть жажду мести за свой родном Дом и испросить у Предателя милости?

И что делать дальше всем остальным? Сидеть и ждать триумфального возвращения чудо-пророка? Готовится к продолжению осады? Посыпать голову пеплом и каяться на площади у дворца?»

Стоявший рядышком Хог лишь пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд. «Ты пастырь, не я», как бы говорил простой жест. Бывший вояка и фермер, казалось, думал сейчас совсем о другом…

Что ж, его переживания несложно было понять. Не каждый день приходится разделывать ещё живого гнома на части. Такие теперь времена – хорошим, добропорядочным гражданам приходится будить в себе Зверя, дабы не допустить безнаказанности гораздо более чудовищных преступлений.

Не можно, подобное нужно понять. И простить. О высокоморальных нормах и убеждениях легко рассуждать в спокойное время, но вряд ли возможно быть «правильным, чистым и богоугодным», когда родных и друзей убивают у тебя на глазах.

Пастырь тяжко вздохнул:

– Боюсь, что если мы не явимся и не сдадим оружия стражам сейчас, когда они давят бунт, шансов избежать возмездия у нас нет. Мы должны продемонстрировать смирение и покорность, дабы подвиг Безбородого не оказался напрасным.

* * *

Кирчим размял затёкшую шею. Потянул слегка икры. Как ни крути, сегодняшний день вымотал его подчистую. Выносливость выносливостью, тренированность тренированностью, однако предел бренного тела весьма ограничен. Стражи, что помоложе, держались лучше, но и на их осунувшихся лицах читались усталость и беспокойство. Сколь долго сумеют продержаться их соратники во дворце? Сможет ли тот странный гном договориться с мятежниками? Когда наконец всё закончится?

Время медленно шло своим чередом, секунды переходили в минуты, минуты в часы, но по ту сторону баррикад не наблюдалось никакого движения. Противоборствующие стороны мрачно и неотрывно буравили друг друга взглядами, не предпринимая каких-либо действий.

В животе у Кирчима предательски заурчало:

– Драная борода… Старшина!

Помятый гном, бесцеремонно растолкав застывших в оцепенении стражей, вышел вперёд.

– Снаряжай отряд к Нижним воротам. Надобно проведать там обстановку и приволочь остатки провизии. Мятеж, не мятеж, а жрать ребятам хочется всё равно. Ну, давай, шевелись!

Капитан раздосадовано сплюнул в сторону баррикад:

– Непохоже, чтобы они о чём-то договорились.

– Капитан! Капитан!!! – вывели Кирчима из задумчивости тревожные возгласы поспешно возвращавшихся подопечных. – Там! Бедняки! Целая туча! Идут прямо к нам!

– Твою ж… – командир стражей присвистнул. Похоже, все жители Квартала выползли, дабы в самый неподходящий момент ударить им в тыл. – Вот же ублюдки. Мало вы получили сегодня?! Ну ничего, ничего. Арбалетчики!

Толпа черни медленно, но верно двигалась в направлении стражей. Впереди шли одетые в снятые с трупов доспехи бойцы, за ними перебинтованные, но сохранившие боеспособность мужчины. За теми граждане самых разных мастей: от стариков до подростков. Позади шествия… Кирчиму почудилось, что он видит женщин.

– Капитан! – военачальник потряс головой, смахнув наваждение. – Законнорожденные!

Мятежники, блокировавшие проход в Королевскую пещеру, словно очнулись от спячки. Из-за баррикад выползал и споро выстраивался в боевом порядке отряд, явно превосходящий стражей по численности.

– Сукины дети. Только толпой и можете нападать. Построить баталию! Шевелись! Шевелись!

Стражи резво выстраивались квадратом без тыла и флангов, готовые встретить противника с любой стороны. К сожалению, Кирчим не мог не понять – их великолепно подготовленный, но слишком поредевший отряд обречён.

Конца огромного сборища бедняков не было видно за поворотами улицы. Передние ряды предусмотрительно начали останавливаться. Толпа по инерции сдвигала мужей в доспехах вперёд, но на расстояние прицельного арбалетного залпа пока никто не высовывался.

– Твари. Подлые, низкие твари! Но не надейтесь, мы так легко не сдадимся! – Кирчим поплевал на ладони, повёл плечами сбрасывая напряжение и приготовился подороже продать свою жизнь.

Они вышли друг другу навстречу одновременно. Седой, потрёпанного вида старик со стороны бедняков и та холёная мразь, что долгие годы заведовала всеми складами, со стороны законнорожденных-бунтарей. Голова Велера была перевязана, но рот расплывался в улыбке настолько широкой, что казалось самодовольная харя сейчас вот-вот треснет.

– Предатель… – прошипел себе в бороду Кирчим, без особой спешки направляясь к представителям двух совершенно разных сословий.

Вести переговоры с мерзавцами не хотелось. Капитан никогда не любил весь этот пафосный трёп. Чешут языками с минами как у святош, а по итогу, один хрен, решает всё сила. А сила была сегодня не на его стороне.

– «Капитан! Капитан, улыбнитесь!

От хмурой рожи не растопятся сердца!

Капитан! Капитан, подотритесь…» – пропел лучащийся от счастья мятежник.

Кулаки Кирчима сжались ещё крепче прежнего. Да, он вынужден был демонстративно оставить топор и щит, выходя на «переговоры» с изменниками, но эту самодовольную скотину он мог без труда прихлопнуть на месте и без оружия.

Старик, представляющий интересы наибеднейшего слоя общества, напротив, выглядел весьма озабоченным и притихшим. Его лицо показалось Кирчиму смутно знакомым, но ковыряться в воспоминаниях сейчас было некогда.

– Какого это, предать своего господина? – От резких слов улыбочка Велера чуть-чуть поубавилась. – Обречь на смерть коллег, приятелей и друзей? Признайся, ведь это ты открыл все ворота? Не думаю, что паршивым наёмникам удалось бы иначе проникнуть во дворец столь легко! – Кирчим плюнул под ноги отступнику. – И как себя чувствуешь, Велер? Совесть совсем-совсем, ни капли не мучает?

– Хватит, хватит. Хорош! Кончай нести всякий вздор, капитан! – поганая улыбка кладовщика переменилась на явное раздражение. Каких-либо признаков раскаянья и сожалений на морде, однако, не наблюдалось. – Предать Предателя не предательство, но благороднейший подвиг! – Велер поднял указательный палец вверх, будто наставлял несмышлёного малыша.

– Драная борода, дык ты у нас значит ещё и герой! Ударил в спину своим же и хвастаешься?!

Гордая осанка перебежчика выбешивала капитана всё больше. Кирчим совершенно не представлял, что могло сподвигнуть гнома, имевшего практически всё, пойти на столь чудовищное и подлое преступление. Он мог понять чувство несправедливости у бедняков, мог даже отчасти согласиться с недовольством законнорожденных. Но заведующий всей жизнедеятельностью дворца гном? Во имя чего?! Ради каких-таких «благих целей»?!

Велер снова противно заулыбался.

– Ладно, мразь. Посмотрим, как ты запоёшь, когда я…

– Остановитесь глупцы!!! – неожиданно сильный глас старика заставил замереть капитана, уже готового с голыми руками броситься на изменника.

Предусмотрительно отступивший на пару шагов кладовщик вместе с Кирчимом наконец обратили внимание на седобородого представителя черни, мнение которого, по правде сказать, мало кого особенно волновало.

– Достаточно сегодня было пролито крови! Гномы мы или орки?! Пришла пора говорить, а не махать топором!

Кирчим горестно усмехнулся:

– Говорить? О чём говорить нам, старик?! Стражи не могут сложить оружие и сдаться на милость врагам! Каждый из нас присягал служить Королю до последнего, и никакими угрозами, никакими щедрыми предложениями и уговорами вы не заставите нас нарушить клятву данную кровью! Да, мы устали. Да, вы многократно превосходите наше войско числом, но мы не сдадимся! Не бросим властителя и товарищей на милость толпы! Мы…

– Твою мать, да как ты уже задолбал! – прервал тираду бравого капитана главный мятежник. – Всегда ты бесил меня своей правильностью, Кирчим, всегда! Никаких схем, откатов и махинаций. Всё всегда по уставу, по чести, по совести и прочее высокоморальное бла-бла-бла! Ладно, теперь всё это не важно, – Велер повысил свой голос. – Кидайте сюда!

У оккупированного бунтовщиками прохода началась какая-то суета. Решив воспользоваться возможностью вставить слово, посол черни открыл было рот, но позиция бедняков, как обычно, услышана не была. Один из законнорожденных швырнул в направлении переговорщиков большой чёрный предмет, что, пролетев изрядное расстояние, совсем чуть-чуть не докатился к ногам троих гномов. Челюсть старикана так и осталась отвисшей.

Вальяжной походкой Велер подошёл к испачканной кровью и пылью отрубленной голове. Улыбнулся глядя в остекленевшие глаза мертвеца. После чего грубо пнул голову в сторону капитана.

Кирчим наотрез отказывался верить глазам.

То был…

То был…

Капитан безвольно упал на колени. Глаза сурового мужа наполнялись слезами. Подняв дрожащими руками голову с грязной земли, Кирчим принялся баюкать её как младенца.

– Теперь ты свободен от клятвы, мой праведный друг! Великий Предатель получил, в конце концов, по заслугам! Король мёртв, да здравствует справедливость!!!

Капитан нечасто видел своего повелителя, но не узнать застывшее в гримасе недоумения и боли лицо он не мог. Ни спутанные волосы, ни засохшая кровь, ни прочее непотребство не оставляли шанса даже для тени сомнения.

То был бессменный владыка Оплота, что оказался, однако, отнюдь не бессмертным.

То был великий колдун и Спаситель.

То был Предатель.

То был Король.

Был.

Глава 29. Прекрасный новый мир

Политика – это маятник, который совершает колебания между анархией и тиранией и черпает энергию в вечно обновляемых иллюзиях.

Альберт Эйнштейн

Смятение. Беспокойство. Тревога. Смутное ощущение невыразимой, но страшной опасности преследовало его неотступно. Куда бы ни направил он взор, сколь далеко бы ни шёл, как часто не оглядывался, пытаясь найти причину угрозы, – не помогало ничто.

Кто-то следил за ним, Скалозуб чувствовал это всем своим естеством. Кто-то нашёптывал ему ужасные, мерзкие вещи. Подстрекал, льстил, оправдывал самые низкие из сокровенных желаний. Пугал, грозил невыносимыми муками. Воодушевлял, окрылял. Угнетал. И всё это без единого слова, без единого, даже самого тихого звука. Лишь едва уловимые образы в и без того замутнённом сознании.

Потерянный в безднах пространства и времени, несчастный, одинокий до глубины души гном из ниоткуда брёл в никуда, гонимый невидимым призраком собственных грёз.

– Пошёл вон из моей головы! – не выдержав напряжения, закричал в пустоту Скалозуб. – Убирайся! Ты слышишь? Вон! Вон из моей головы! Во-о-он!!!

Он замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. На миг ему показалось, что наваждение отступило. Затем образы хлынули с удвоенной силой.

Мочи бороться с безумием не было, и Скалозуб просто бежал, бежал и бежал, не глядя, не думая и ни на что уже не надеясь.

– Прочь! Прочь! Прочь! – какая-то совсем ошалелая мысль мелькнула на самых задворках сознания. – Про-о-о-о-очь!!!

Внезапно путь ему преградила стена. Скалозуб затравлено огляделся. Он совершенно не понимал где находится, кто проследует его и что вообще происходит. Со всех сторон его окружала кромешная тьма, загнанный гном лишь смутно различал очертания большого туннеля, который, вероятно, и привёл его к тупику.

Что-то приближалось. Нечто огромное, нечто невероятное, абсолютно чуждое всему, что когда-либо видел свет, тянулось к нему, однако бежать больше возможности не было. Скалозуб совершенно отчётливо понимал – это конец, ему крышка. Спасения нет. Ноги словно вросли в каменный пол. Оставалось лишь ждать страшной участи. Молиться и ждать. Ждать… Молиться…

…

Ничего не происходило. Скалозуб буквально кожей ощущал присутствие силы, что может в любой момент разорвать его на куски. Превратить саму сущность в ничто, в иллюзию, в пустоту, что будто и не было никогда.

Его манил мрак, что предлагал неведомое доселе могущество. Затягивала бездна, способная воплотить в реальность любые желания и мечты. Стереть само понятие невозможного. Раз и навсегда преодолеть все барьеры дозволенного.

Превратить гнома в Бога? Легко. Распылить естество на частицы, что не способен увидеть даже зоркий глаз эльфа? Ещё легче!

Вычеркнуть из истории мира или сделать вершителем эпопеи? Возвеличить и низвести – это был не более, чем вопрос его выбора.

Сила, что может свершить абсолютно любое намерение, была на расстоянии вытянутой руки перед ним. Скалозуб знал, знал без тени сомнения, необходимо всего лишь открыться, и он получит безграничную власть.

Впустить в сознание поток образов, что захлёстывал, что рвался поглотить его дух целиком, дабы наконец-то стать всем…

И в то же время никем. Исчезнуть как личность. Раствориться в извечном небытие навсегда.

Но явиться в мир ипостасью чего-то иного! Бесконечно великого и могущественного! Преобразующего. Меняющего. Сносящего все преграды на пути к одной единственной цели!

…

Всё это походило на сплошной непрекращающийся жутчайший кошмар. На сон, что никак не хотел отпускать из объятий измученный разум.

– То сон, мой хороший, и есть. Жаль только, реальность не лучше. – Рядом со Скалозубом стоял непонятно как, когда и откуда появившийся здесь отец. Глава уничтоженного по злому стечению обстоятельств Дома грустно улыбнулся наследнику пустоты. Погладил его по выбритой, гладкой щеке. – Без бороды ты выглядишь так молодо, так невинно, так чисто. Словно младенец, что не успел познать греха и насилия. Не успел познать жизнь со всей её подлостью, несправедливостью, низостью…

– О… отец?

Тысячи вопросов готовы были сорваться с уст Скалозуба, забывшего в тот момент обо всём, даже о страшной угрозе, что по-прежнему маячила перед носом, но рядом раздался другой голос, невероятно знакомый и милый душе:

– Время пришло. Печати сломлены и дальше всё зависит только от вас. На твои плечи ложится громадная ответственность, Скалик. Но знай, ты не один, – Хиггинс похлопал бывшего ученика по плечу. – Есть те, кому ещё только предстоит сыграть свою роль. В спасении или гибели. В позоре и славе. В отважной борьбе или трусости. В… во всём светлом, тёмном и том, что находится между.

– Уч… учитель… – глаза одинокого гнома стали слезиться от раздирающих сердце чувств. – Ты…

– Ты справишься, Безбородый! Ты куда достойнее, чем представляется даже тебе самому. Святые не смогут помочь, но те, кто сумеет перебороть в себе тьму, укажут другим путь к спасению! – Фомлин крепко пожал ему руку. Кивнул понимающе головой.

– Выше нос! Начинается всё самое интересное! – Кларк, у которого вместо кистей свисали с предплечий петли толстенных веревок, изобразил своими орудиями в воздухе нечто столь замысловатое, жизнеутверждающее и радостное, что на лице Скалозуба невольно возникла улыбка.

– Друзья мои, вы самые лучшие! Самые преданные! Самые… самые…

Растроганный гном не мог подобрать нужных слов, но в том необходимости не было. Друзья ведь на то и друзья, чтобы понимать друг друга без лишнего сотрясания воздуха. Все хлопали его по плечам, улыбались, кивали, подбадривали.

Скалозуб уверенно шагнул навстречу жуткой тьме впереди:

– А ты! Ты, чем бы ты ни было… Катись в пизду! Катись в пизду, слышишь?! Катись…

– …зду.

Внезапно он осознал, что лежит на невероятно мягкой и удобной кровати, уставившись в потолок.

– Ох уж эта молодежь со своей неуёмной похотью, страстью. Не успел очнуться, сразу бабу ему подавай! Стыд, срам, безобразие! – послышались шутливые добродушные причитания.

Ничего не понимающий Скалозуб попытался приподняться и оглядеться, однако сил едва хватило на то, чтобы просто повернуть голову.

Пастырь сидел у изголовья постели, на измождённом лице сияла улыбка. Старикан исхудал, уголок правого глаза весьма заметно подёргивался, волосы на бороде словно бы поредели, но для Скалозуба всё это было совершенно не важно:

– Дедушка… – непрошенные слёзы ручьём струились из глаз. Он вновь предпринял попытку привстать, но снова потерпел поражение. – Ты жив! Ты… ты…

– Жив-живёхонек! А учитывая, как вы, молодые, себя усиленно гробите, дам фору ещё любому из вас! Да лежи ты спокойно!

Скалозуб прекратил бесплодную дерготню – тело категорически отказывалось повиноваться своему обладателю. Словно того было мало, потревоженную по неосторожности кожу начало жечь. Спина непроизвольным образом изогнулась дугой, прикованный к постели гном зашипел.

– Тихо-тихо! Мы не для того с тебя пылинки сдуваем третий день кряду и трясёмся как мать над новорождённым, чтоб ты сдуру все волдыри себе разодрал! Сейчас-сейчас… Аккуратненько… Переворачиваемся на животик…

Сухие, но твёрдые руки пророка позволили Скалозубу сменить положение. Пастырь умеючи отодрал от спины гнома какую-то марлю и, смочив в растворе, пахнувшем грибокартофельным клубнем, чистые тряпки, наложил их на кожу своему пациенту.

– Так-то лучше, – удовлетворённо кивнул старичок, погрозив больному указательным пальцем. – Постарайся шевелиться поменьше, быстрее твои же ожоги пройдут! На вот, попей.

Лишь медленно осушив из соломинки огромный сосуд, очнувшийся от кошмара гном стал приходить в себя, по крупицам восстанавливая в памяти картину последних событий:

«Он маячит перед испуганным лицом ножницами и усмехается. Грубо остриженные рыжие волосы валяются на полу. Униженный, опозоренный гном трясётся и плачет.

Рыжеруб. Всплывает из глубин сознания имя.

Битва. Огромного роста гном вертится, словно юла, кроша в одиночку толпу супостатов. Как хорошо, что он бьётся за нас.

Бег по бесчисленным коридорам. Рунический круг. Пламя. Истошные вопли и запах тлеющей плоти.

Снова он улыбается.

Кременькан.

Он идёт голый навстречу врагам. Нет страха, нет сомнений, нет сожаления о содеянном. Или есть?

Монстр. Какой-то там монстр…

Голова соскальзывает с шеи гнома.

Голая женщина. Он вонзает нож в шею такого же голого мужика.

Он поступил правильно, разве нет?

Взрыв. Его метает из стороны в сторону. Тело не поддаётся контролю. Злой гном пытается в чём-то его убедить. Он плюёт на него. Король – пустое место, никто! Позади стоит свита – жалкие, тупые ничтожества. Враги! Одни враги!

Имя колдуна Маронон.

Ему больно, он кричит. Злой гном убивает его.

Бригитта…»

– Она…

– Да, – Пастырь какое-то время молча смотрел на него, затем понимающе кивнул головой. – Бригитта убила Предателя.

И вновь в сознании вспыхнули образы:

«Уже практически мёртв. Тело раздирают на части раскалённые клещи. Он кричит, он что-то невероятно громко кричит.

Глаза начинают закатываться. Небытие. Темнота. Вечный покой.

Бригитта, стоявшая словно статуя, внезапно вонзает руноплёту в шею острый предмет».

– Ножницы. Простые миниатюрные ножницы для ногтей! Кто мог бы подумать, что бессмертного, практически, Короля убьёт обычная женщина?! Да ещё и столь нетривиальнейшим образом. Ха! У Праотца определённо есть чувство юмора!

«Вспышка.

Одна, другая.

Всполохи по всему залу становились всё чаще и ярче по мере того, как колдун судорожными движениями хватался за рану, то ли пытаясь сплести какое-то волшебное заклинание исцеления, то ли просто инстинктивно желая остановить хлещущую ручьём кровь.

Руны хаотично перемещались по полу, образуя фигуры самых причудливых форм. Фигуры сталкивались с другими фигурами, рассыпались, взрывались. Несимметричный многоугольник пересёк черту, что отделяла трон и прислужников Короля от бешеной пляски рунических знаков. Послышались крики.

Невидимая хватка, что удерживала в воздухе его бесполезное тело, ослабла. Безвольно падая на пол, он уже мало что понимал.

Бригитта забралась под трон и широко открытыми глазами уставилась на него. Предатель медленно сползал со своего векового седалища. Крики свиты переросли в вопли отчаяния – одна из поддерживающих своды колон обрушилась прямо на них. От грохота и последовавших нескончаемой чередой новых вспышек всё слилось в один безумный калейдоскоп.

Пол приятно холодил горячее тело. Он просто лежал и смотрел на происходящее без всяких эмоций.

И вот он куда-то идёт. Из ниоткуда бредёт в никуда.

Кто-то следит за ним. Кто-то нашёптывает ужасные, мерзкие вещи…»

Скалозуб не разделял весёлое настроение Пастыря.

– Почему? – лишь один вопрос вертелся на языке.

Наречённая, что изменяла ему и врала без зазрения совести. Через которую прошло неведомо сколько мужей. Смотрящая на Предателя словно на своего благодетеля, а на него, как на олицетворение зла…

– Это определённо любовь! – промурлыкал вконец разошедшийся Пастырь. – Прекрасная невеста спасает возлюбленного от злобного короля! Женская смекалка и хитрость…

– Дед. Де-е-ед! Заткнись.

Скалозуб тяжко вздохнул. Похоже, с Бригиттой ему придётся поговорить самому. Не сказать, что подобная перспектива его особо прельщала. Подлая шлю… Но так или иначе, он обязан ей жизнью, а это что-то да значит.

Он чувствовал себя ужасно уставшим, как будто не с другом беседовал пару минут, а ворочал мешки и упражнялся в борьбе по меньшей меру неделю. Стоило прикрыть на секунду глаза, и раненный гном вновь провалился в мир грёз. Хвала Праотцу, на сей раз обошлось без кошмаров.

Открыв глаза, он снова непонимающе уставился в потолок. Высокий и сводчатый, со множеством барельефов, инкрустаций и невероятно красивых узоров…

Гномы всегда славились не только как превосходные ювелиры и кузнецы, но и как искусные зодчие. Скалозуб видел в детстве картинки с планами легендарных, нынче навеки утерянных городов, изображения огромных подземных дворцов, крепостей и поместий. В одной толстой книге те сравнивались с грубыми постройками «человеков», вроде таким уничижительным словом называли когда-то людей, и на маленького наследника Дома Среброделов это произвело гнетущее впечатление. Долгое время не мог он понять, как люди, столь примитивные существа, могли являться доминирующей расой старого мира?! Лишь повзрослев, ушлый делец с удивлением обнаружил – истинными властелинами всегда были не самые талантливые, умные и умелые, а самые наглые, подлые и жестокие типы.

Рядом кто-то заёрзал.

Медленно повернув голову, Скалозуб встретился взглядом с женщиной, что сидела у изголовья постели.

Она была очень красива, хотя и казалась вымотанной, не спавшей, по меньшей мере, неделю. Растрёпанные косички уныло свисали с макушки, плечи сутулились, а шея оставалась жёстко напряжена, будто гномиха ожидала, что её вот-вот начнут бить. Солидные бугорки на груди были прикрыты строгой одеждой.

С минуту они молча смотрели друг другу прямо в глаза. Затем девушка неожиданно встрепенулась и стремглав выбежала куда-то из комнаты.

– Бригитта… – пробормотал смутно начинающий что-то осознавать Скалозуб и снова уснул.