Текст книги "Король-Предатель"

Автор книги: Егор Михнегер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

Прости меня, Хиггинс, прости… Я просто ничтожество! Просто… просто не заслуживаю жить на этом свете! Не трать на меня понапрасну время, мой добрый друг! Я… я…

Между ними вновь повисло молчание. Печальные, уставшие глаза Хиггинса, казалось, смотрели в самую душу. Он всё знал, всё прекрасно понимал, но не говорил лишних слов.

«Только я сам могу превратить себя из ничтожества в мужчину, в воина! – понял в который уже раз Скалозуб. – Пусть даже это всё равно ничего не изменит. Пусть я так и умру, закованный в эти проклятые колодки. Но я могу умереть как никчёмное животное, а могу умереть гордым, несломленным и довольным собой».

Скалозуб сделал глубокий вздох.

«Насрать на результат. Будь, что будет. Я сделаю всё что смогу и сдохну, зная, я выполнил всё возможное! Всё, что было в моих силах. Да будет так, Праотец».

– Спасибо тебе, мой самый лучший учитель. Спасибо, – наконец вымолвил он.

Глава 5. Философия

Чтение великих авторов, усилия мысли, изучение трудов гениальных учёных не обязательно делают человека умным. Но риск чрезвычайно велик.

Мартен Паж

И вновь время текло своим чередом, а жизнь проходила всё мимо. Хиггинс не рассказывал об их договорённости с Фомлином, но теперь, когда старик уходил с площади, ему на смену приходил один из двух юных гномов.

Поначалу те избегали перекинуться со Скалозубом даже словцом, но молодость редко соседствует с терпеливостью. В отличие от Хиггинса, который запросто мог часами сидеть на лавочке, наблюдая за редкими прохожими сквозь полуприкрытые веки, энергичные гномы быстро начинали изнывать от тоски. Один во время своего дежурства монотонно ходил кругами по площади, другой постоянно жонглировал мелкими камешками или швырял их на меткость в самые разные цели. Хорошо хоть, не в начавшую заживать голову узника…

Скалозуб же, если чему и научился за время долгого и безнадёжного заключения, так это бесконечному терпению. Юношам было явно не по душе караулить и оберегать приговорённого на смерть, бессмысленность занятия угнетала. Пока их взгляды были наполнены ненавистью и осуждением к объекту, ставшему для них досадной обузой, он даже не пытался завести разговор.

Молодость сдалась первой.

– Никак не могу взять в толк, какого тролля мы должны сторожить тебя тут как величайшую драгоценность?! – гном, до того обошедший площадь не одну сотню раз, стоял уперев руки в бока. – Всё равно ж ты раньше или позже издохнешь! Что могло понадобиться от тебя Фомлину?

Скалозуб хорошо усвоил манеру Хиггинса подолгу молчать перед тем, как ответить. Это придавало словам особый вес и значение. Вот и теперь он не спешил говорить, тщательно взвешивая в уме каждое слово:

– Как вы думаете, молодой гном, почему именно к Фомлину прислушивается подавляющее большинство жителей Квартала? А не, скажем, к мнению Дорки? Ведь тот моложе, сильней, агрессивнее.

У юноши от неожиданности отвисла челюсть. Похоже, он, как и злобные ребятишки, сомневался в умении осуждённого разговаривать, тем более лаконично. А над заданным Скалозубом вопросом в жизни никогда не задумывался.

Уловив замешательство собеседника, Скалозуб как мог поднял закованную кисть и указательный палец вверх, подчеркивая свои слова:

– Фомлин не может соревноваться с Дорки в краткосрочной перспективе, так сказать, в лобовом столкновении. Дорки со своими головорезами просто разорвут его на куски! Но Фомлин способен на длительное планирование, он смотрит вдаль и заранее готовится к грядущим событиям. Думаю, мы все станем свидетелями его мудрости. Это лишь вопрос времени.

Скалозуб понятия не имел, насколько сказанное им соответствует истине, всё что он знал – Фомлин является кем-то вроде неформального лидера, старосты черни. Каковы же его способности и настоящие планы, можно было только гадать.

Тем не менее, ему совершенно точно удалось убедить юного гнома в важности поставленной перед оным задачи. Хотел бы Скалозуб и сам хоть немного верить, что данная суета не бессмысленна…

После первого контакта взаимодействие между гномами сдвинулось с мёртвой точки. Бойл, так звали наяривавшего по площади круги юношу, слово за слово, всё чаще стал разговаривать со Скалозубом.

Молодому гному, выросшему в трущобах, всего пару раз в жизни удалось побывать в Пещере ремёсел, да и то лишь в качестве разнорабочего. Живущие в Квартале обнищавшие законнорожденные о своём прошлом предпочитали не разговаривать даже с близкими, так что жизнь знатного сословия представлялась простому парню загадкой. Скалозуб же, которому всё равно делать было решительно нечего, с удовольствием рассказывал Бойлу про быт законнорожденных, взаимоотношения членов Домов, систему рангов, гласные и негласные договорённости, традиции и всё, что тот хотел знать.

Больше всего необразованного юношу поразила такая вроде бы понятная и логичная для мало-мальски грамотных гномов вещь, как хозяйственный учёт имущества в каждом Доме. Все эти описи, ведомости, бухгалтерские книги, договора казались тому чистой магией, колдовством. Бумажки с цифрами и буквами обладали самой настоящей властью над жизнью обитателей Пещеры ремёсел! Грубая сила, а часто даже власть или взаимоотношения оказывались поверженными в пух и прах благодаря составленному грамотно документу! Бойл широко разводил руками и качал головой, смотря на Скалозуба как на безумца. Все эти формальности, правила, бумажки и тому подобные вещи были совершенно неведомы беднякам.

Скалозуб не только говорил, но и слушал. Причём впитывал всё, сказанное Бойлом, как губка. От его прежнего презрительного отношения к черни теперь не осталось и следа. Пришло запоздалое понимание – несчастные оборванцы такие, каковы они есть зачастую не по своей вине. У нищих гномов не было ни образования, ни возможностей. Они были полностью зависимы от воли случая, подачек законнорожденных и Короля.

Для большинства местных гномов пределом мечтаний было стать слугой в каком-нибудь Доме. Такая работа отнимала всё свободное время, но давала возможность быть относительно сытым и передавать мизерные, по меркам законнорожденных, гроши своим семьям.

Наибольшим счастливчикам доставалась роль стражей. И хотя, принося присягу, страж полностью отрекался от прошлого и родных, теперь он становился гномом совсем другого сорта. Это Скалозуб знал и сам – права стражей, на деле, были выше, чем у самых богатых законнорожденных.

Бойл поведал и о двояком отношении черни к воинственным выходцам из трущоб. С одной стороны, их презирали и ненавидели как предателей. Стражи, в свою очередь, дабы оправдать отречение от семьи, считали себя высшей кастой и вели себя по отношению к «недостойным беднякам» особенно жёстко. С другой стороны, любой из подростков Квартала без раздумий согласился бы на роль профессионального воина Короля.

С большим удивлением Скалозуб узнал, что Фомлин – бывший законнорожденный из разорившегося несколько лет назад Дома. Какого именно, Бойл, само собою, не знал. Ему что Дом Среброделов, что «Говноделов» был на одно, как говориться, лицо.

Скрывавшийся, вероятно из-за долгов, от всех власть имущих Фомлин, естественно, своё происхождение тоже не афишировал. По придуманной им же легенде он был приблудным сыном стража и проститутки. Всю жизнь работал в Пещере ремёсел слугой, потом глава Дома помер, не оставив наследника, добрые родственнички растащили всё добро до последнего гвоздика, а верную, но ненужную более прислугу сослали обратно в Квартал. Не сказать, что такая уж редкая история в наши дни.

Лишь несколько гномов знали подлинную историю Фомлина, но все они были преданы тому и молчали. Бойл и сам жалел, что сболтнул лишнего и взял со Скалозуба клятву, что тот унесёт сию тайну в могилу. В отсутствии подробностей скрывать было особенно нечего, желающих беседовать с ним также не наблюдалось, так что стоявший одной ногой в той самой могиле приговорённый, не колеблясь, заверил юношу, что будет держать рот на замке до последнего.

Благодаря своей дальновидности, умению договариваться и находить компромиссные решения, Фомлин быстро снискал себе уважение. И хотя в Квартале не было общепризнанного и уж тем паче официального управляющего, а глобальные решения принимались на весьма редких собраниях, фактически он стал руководить жизнью трущоб. Ныне именно опальный законнорожденный созывал и вёл все собрания, именно его речи, как правило, склоняли толпу в ту, либо иную сторону.

Конечно, не всем пришлись по нраву его управление и влияние. Агрессивно настроенные гномы объединились вокруг Дорки, не признавая никаких авторитетов кроме грубой силы. Страх перед стражами, ненависть и желание противопоставить себя окружающим сделали их настоящим бедствием для жителей Квартала. Паразиты, глаголющие о своей исключительности и правах, помалкивали перед стражами и не высовывались из трущоб, играя при этом роль якобы защитников бедняков и требуя с них плату «за безопасность». Все прекрасно понимали, «безопасность» заключалась лишь в том, что эти же самые защитнички не перережут тебе глотку в глухом переулке.

Фомлин, как мог, с бандой боролся, но у него не хватало физической поддержки, чтобы головорезов хотя бы относительно бескровно унять. Устраивать же внутри Квартала междоусобную резню, означало ещё больше ослабить и без того выживающих из последних сил голодранцев.

Пожалуй, большим авторитетом, нежели Фомлин, у черни пользовался только некий Пастырь или, как его называли гномы помоложе, Дедушка. Скалозуб уже неоднократно слышал это прозвище, но не до конца понимал, кто этот гном, и какую роль играет в обществе бедняков.

– Дедушка вещает нам о Праотце и о праведности, – как само собой разумеющееся пояснил Бойл, пожимая плечами.

Насколько Скалозуб мог судить из скудных исторических хроник, до трагических событий, именуемых Бегством, когда в страшной спешке гномы отступили в Оплот, религия играла в общественной жизни весьма слабую роль. Гномы прежней эпохи предпочитали слепой вере непредвзятые факты, сухие цифры, объективные науку и логику. В качестве средства воспитания морали и нравственности лучшие умы расы разработали сложное и чрезвычайно глубокое учение, названное впоследствии Философией.

То было время славы и величия гномов! Хитрые люди, невероятные существа, приспосабливающиеся всегда к любым внешним условиям, отправляли юных принцев и наследников влиятельных семейств на обучение именно к гномам, а вовсе не к надменным эльфам с их магическими искусствами. Что, правда, совсем не мешало людишкам обучать менее значимых отпрысков у остроухих… но факт остаётся фактом, научный подход гномов доминирующая в то время раса людей ставила выше диковинных мистических практик и это давало плоды. Великие империи были плодом разума, тщательно продуманной системы и правил, а эльфы… те до самого Рокового дня так и скакали как ненормальные по лесам.

Нет, мистериями гномы тоже не брезговали. Всё вертелось вокруг рунической магии, каковую активно использовали для тех невероятных воздействий на окружающую действительность, что не укладывались в рамки научной модели мира. Но при всём своём могуществе, руны сильно уступали столь же необъяснимой с точки зрения логики и здравого смысла магии эльфов, а потому рядовые гномы не сильно любили рассуждать на тему разного колдовства. К тому же неизвестность, как это часто бывает, пугала и настораживала. Немногие решались отдать детишек на обучение жутким, хотя и уважаемым, рунописцам. Другое дело пристроить ребёнка в одну из многочисленных школ, где тот постигал точную науку без риска разорвать себя некорректными рунами на куски.

При всём этом существовали гипотезы, пытавшиеся объять необъятное и объяснить даже магию с научной точки зрения. Среди них были очень серьёзные труды известных мужей. Рунописцы и сами всячески стремились понять и по полочкам разложить искусство плетения рун, тем паче, что оные были невозможны без изучения геометрии. Умирать из-за «несоответствующего расположения духа» и прочих абстракций при работе с рунами, как это неудивительно, никто не хотел. Наука и гномская магия переплетались, взаимно обогащая друг друга, иррациональную же веру не приветствовали ни учёные, ни колдуны.

Всё изменилось, когда Врата Оплота были наглухо запечатаны несколько поколений назад. Огромное количество веками накопленных знаний было потеряно навсегда. Лучшие умы расы погибли. Спаслись те, кого заботило сиюминутное выживание любой ценой. Гномы, думающие о завтрашнем дне, пытавшиеся спасти книги и другие бесценные плоды интеллектуальной деятельности, не успели добраться до города.

Первому поколению спасшихся после Бегства предателей опять-таки было не до Философии и заумных наук. Авторитетом пользовались строители, ремесленники, фермеры – рукастые представители практических сфер. Именно от них зависело выживание остальных, и именно они со временем обрели власть и влияние, основали Дома, стали нарекать себя законнорожденными и изолироваться от тех, кому должны были бы помогать. Гномов, которые помнили Философию, к тому времени уже практически не осталось.

Первыми осознали потерю морали и нравственности в обществе именно новоиспеченные представители знати, которых не слишком беспокоили эти вопросы в период становления иерархии, но которым очень не хотелось терять приобретённое положение. Как могли гномы пытались восстановить знания для воспитания будущих поколений. Частично им это удалось, но сложить обрывки в целостную систему они так и не смогли. Появилось несколько направлений философской мысли с различными приоритетами ценностей, распространяемых самими влиятельными Домами и выгодными именно им. Отсутствие единства порождало противоречия, а противоречия ослабляли авторитет философии как науки.

Добавьте к этому чрезвычайно низкий уровень жизни, практически полное отсутствие образования у нового поколения бедняков, и станет понятно, откуда, как грибы из-под земли, стали появляться в огромном количестве так называемые пророки, рьяно несущие любой бред, красиво звучащий для обиженных властью. Ведущий активную деятельность Маронон-Спаситель, в то время подгорного короля называли именно так, поначалу не обратил внимания на сумасшедших ораторов. Зря.

Среди пророков был гном, чьи речи и записи сумели завладеть сердцами не только черни, но даже многих законнорожденных. Звали его Мерхилек.

Выдвигают предположение, что старый гном, помнивший времена расцвета культуры, был выжившим-таки при Бегстве учёным, прекрасно знающим истинную Философию. Оказавшись не у дел в период отстройки и становления новой иерархии в обществе, высокообразованный муж воспользовался ситуацией с появлением большого числа разношёрстных пророков, на которых власть махнула рукой. Мерхилек стал вещать Философию, искаженную для более простого восприятия черни в религию о всеобъемлющем Праотце.

О причинах, по которым тот пошёл на сей сомнительный шаг, мнения хронистов расходятся. Одни считают, что Мерхилек был обижен своей невостребованностью. Другие предполагают, что он пытался донести знания о Философии законнорожденным, но те ему не поверили и за ученого не признали, потому тот и переключился на чернь. Кто-то заявляет, что старый гном просто свихнулся в силу трагических обстоятельств. Большинство голодранцев верит, что на него снизошло озарение… Так или иначе, обо всей массе других пророков вскоре забыли, приковав внимание к проповедям Мерхилека Стального.

Целостная продуманная религия давала ответы на все возникающие в жизни гномов вопросы, задавала вектор движения для личного развития и регулировала взаимоотношения индивидуумов в обществе. Авторитет Пророка сравнялся со значимостью самого Короля, а его речи часто обличали Маронона-Спасителя как «Предателя». Бытует мнение, что именно с проповедей Мерхилека это прозвище в народ и пошло. Естественно Пророк был жестоко убит, религию всеми силами пытались дискредитировать, и объявили, в конце концов, под запрет.

«Ибо сказано: Я есмь всё сущее! Я есмь возможное и невозможное! Я есмь всё что произошло, происходит и произойдёт! Я есмь всё, что могло произойти, что может происходить и что возможно когда-то произойдёт. Нет ничего, чем не был бы Я! Король – это Я! Оборванный нищий – Я! Мерзавец и праведник – Я! Ибо ничто не может происходить не по Воле Моей!»

Труды Мерхилека «О былой славе», «Всеобъемлющий», «О проявленной и непроявленной сущности» пережили своего автора. Несмотря на все преследования, рукописи переписывались и передавались втайне из рук в руки. Именно из-за таинственности и запрета, Скалозуб, как и многие другие законнорожденные, взахлёб прочёл все книги Пророка. Нельзя сказать, что он стал рьяным верующим, но произведения Мерхилека произвели сильное впечатление на тогда ещё совсем юного гнома. Бытовые заботы, насущные дела и стремление заработать все деньги мира постепенно вернули Скалозуба на землю. Однако сейчас, закованный и униженный гном ощущал потребность в вере как никогда прежде.

– Хотелось бы и мне послушать вашего Пастыря.

Обычно достаточно сдержанный на эмоции Бойл заговорщицки подмигнул:

– Тебе представится такая возможность, Безбородый, не унывай!

Скалозуб стал привыкать к новому прозвищу. «Может, оно и к лучшему, – рассуждал беспомощный гном, – по крайне мере это не бросает тень на моё настоящее имя и честь Среброделов».

– Дедушка частенько проповедует здесь. Да-да, прямо тут, в центре площади. А учитывая, что не появлялся он очень давно, совсем скоро мы все увидим его!

Похоже, Бойл поделился с товарищем по дежурству своим опытом общения со «страшным законнорожденным». Тот, преодолев предрассудки, тоже оказался не прочь поболтать.

Ловкий гном, не перестававший заниматься жонглированием даже во время разговора, оказался удивительно жизнерадостным и оптимистичным, что среди жителей Квартала встречалось достаточно редко.

– Праотец, Праотец, скоро нам всем наступит пиздец! – радостно продекларировал юноша при знакомстве.

У благовоспитанного Скалозуба отвисла челюсть, тогда как озорной гном аж зашёлся от смеха, прекратив ненадолго своё бесконечное поигрывание мелкими камушками.

– Ахахах! Такого ты в писаниях Пророка, небось, не видал?! – Скалозуб сумел лишь отрицательно помотать головой. – Дедушка обожает подобные присказки! Хочешь, ещё парочку расскажу?

– Я думал, Пастырь несёт святое слово Праотца… – промямлил, приходя в себя, растерянный читарь.

– Конечно, несёт! Дедушка вообще очень много несёт! Так несёт, что хоть стой, хоть падай! – снова рассмеялся юноша. – Потому мы все так и любим его. На проповеди Дедушки собирается чуть ли не половина Квартала! Он так здорово умеет шутить!

«Шутить во время проповеди?! Что за чушь! Должно быть, пророки после Мерхилека вновь пошли сплошь свихнувшиеся… Может потому Предатель и прекратил активные гонения на верующих, какой с этих дураков спрос?» – подумал про себя Скалозуб, но решил не высказывать опасения вслух.

«В конце концов, раз этого Пастыря так любит чернь, стоит относиться к нему с осторожностью».

– Как тебя зовут, ловкач? Тебе бы самому представления давать! – решил подольстить молодому гному, тщательно подбирая слова, Скалозуб.

– Ха-ха! А ты и правда хитрец, Безбородый! Бойл был прав! – опять развеселился жонглёр. – Звать меня Кларк. Представления я даю, но разве что совсем ребятне. Гномам постарше, ведь, не до того…

Вот так, беседуя понемногу то с двумя юношами, то с бывшим учителем, и коротал Скалозуб бесконечные дни.

Глава 6. Пастырь

Умение легко перейти от шутки к серьёзному и от серьёзного к шутке требует большего таланта, чем обыкновенно думают. Нередко шутка служит проводником такой истины, которая не достигла бы цели без её помощи.

Фрэнсис Бэкон

Фомлин был в ярости.

«Он что, совсем рехнулся? Заломить за насквозь прогнившую грибокартошку такую цену?! Почти в три, ТРИ, твою за ногу, раза больше прежнего! Да раньше мясо кротосвинок столько стоило! Охренеть…»

– Рыжеруб, – еле сдерживаясь, проговорил он сквозь зубы, – если ты считаешь, что мы в Квартале, как вы говорите, «черни», сидим и над златом чахнем, боюсь, ты ошибаешься, причём ну очень так сильно. Тех грошей, что удаётся передать своим семьям пашущим на вас, законнорождённых, слугам, едва хватает чтобы не сдохнуть с голодухи и то не всегда. Эта цена неподъемна! Да за такое качество я и вполовину прежнего не готов заплатить! Ты же прекрасно видишь, какое дерьмо продаёшь!

Фомлин подхватил одну из грибокартошин и сжал в кулаке – во все стороны брызнула гниль.

– Ты считаешь, это нормально? Поверь, я покупаю для своих сограждан такую дрянь не от хорошей жизни. Просто на лучшее у нас денег нет. Нету их! Понимаешь?!

По руке стекала мерзкая жижа, но если на Рыжеруба и произвела впечатление тирада Фомлина, тот никоим образом сего не показывал. Пожав плечами, рыжебородый гном лишь чуть виновато улыбнулся:

– Прости дружище, не знаю, как вёл с вашими торговцами дела Скалозуб… да и знать, в общем-то, не хочу. Но если ты не в курсе, у нас в Оплоте сейчас кризис. Как бы тебе объяснить… Жратвы мало. Жратвы на всех не хватает, поэтому жратва стоит дорого. Сечёшь?

«Сволочь держит меня за недоразвитого неуча, каковыми считает всех бедняков, – понял Фомлин. – Решил, что я такой же безграмотный, как прислуга! Так, спокойно. Эмоциями эту бессовестную мразь не проймёшь. Ладно, не будем спешить с опрометчивыми действиями. Хотя немного приструнить гада нужно».

– Знаешь, когда Безбород…, вашему Скалозубу то бишь, оглашали приговор, народу пообещали, теперь голод кончится. Мол, это законнорожденные вас объедают, взгляните на их представителя, вот кто обманывал бедняков! А выходит, Скалозуб у нас едва ли был не святой! Кормил голодных за умеренную, более-менее, цену, – Фомлин сделал вид, что чешет задумчиво бороду. – Очень последовательная политика Короля, не правда ли? Интересно, сам-то Маронон в курсе вершимого правосудия и таковой «справедливости»?

Рыжеруб на мгновение помрачнел, но затем расплылся в улыбке ещё пуще прежнего:

– Решил доносом Королю меня запугать? Ты? Меня? Законнорожденного?! Ха-ха! Да тебя и близко никто ко дворцу не подпустит! А ну пошёл отсюда вон, голодранец! Вон!!!

Голос неадекватного дельца сорвался на визг. От греха подальше Фомлин попятился к двери.

– Дорого ему! Жрать захотите, купите и добавки попросите! А если кто-то из вас, нищеброды, ещё раз попробует пригрозить мне королевским правосудием, сам ощутит его на собственной шкуре! Возомнили о себе невесть что! Вали нахрен отсюда! Вали!!! Угрожать он мне будет…

Фомлин уже не пятился, а со всей поспешностью стремился убраться из владений нового поставщика. В спину продолжали лететь яростные вопли ополоумевшего от жадности гнома:

– И запомни дебилоид, у нас сейчас кризис! К-Р-И-З-И-С! Знаешь, есть такое слово?! Либо покупаете, либо дохните с голоду, мне насрать! В Оплоте К-Р-И-З-и-ссс…