Текст книги "Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ)"

Автор книги: Егор Чекрыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Уж не знаю почему, но ход с лошадкой оказался крайне удачен. Видать для этих ребят, их животины, таскающие грузы и хозяйские задницы, значили чуточку больше, чем просто живые механизмы для переноски тяжестей. И то, что я проявил к лошадке жалость и сочувствие, прибавило мне очков в глазах сослуживцев. Так что на обеденном привале, мы уже общались вполне по дружески, без прежнего холодка и настороженности.

Ну как общались? – Пытались общаться. Они со мной говорили, а я по–прежнему бекал–мекал, переспрашивал по двадцать раз, и мучительно подбирал слова для ответов. И тут уже дело было вовсе не в актерстве и хитрой стратегии, просто реальная речь этих людей, и тот «классический имперский», которому учили меня – разнились довольно сильно. Мужики в караване, ботали на каком‑то своей фене, в которой я уверенно понимал, дай бог каждое пятое слово. Впрочем, иногда это приносило и определенную пользу. Начав разговаривать со мной как с лошадью или собакой – то есть существом хоть и одушевленным, но лишенным речи, мужики порой позволяли себе чуть больше откровенности, чем, если бы думали что я их хорошо понимаю. А я, хоть и улавливал меньше половины, однако интуитивно заполнял лакуны, умудряясь быть в курсе смысла беседы. Все‑таки определенная способность к языкам у меня была всегда, да и язык тела читать, нас тоже учили на соответствующих курсах.

– …Лихо ты драться навострился. А мы, признаться, поначалу‑то хотели тебя того... Скоро в городишке одном будем, а там у нашего оу Моовига есть выходы на лихих ребят. Тебя в колодки, а там в лес куда‑нибудь запродать – самое милое дело. Прибыток не велик, да копеечка к копеечке, глядишь – а уж и капитал... Но Миишь на тебя в деле посмотрел, и решил, что с такого шустрого малого в плену держать – проблем не оберешься, зато на свободе, хороший боец, нам и самим пригодится. А то ведь у нас этот поход не дюже счастливый выпал. Не только лошадки овсом поганым потравились, – двое охранников и трое погонщиков померли. Пыльца забвения им хреновая попалась, а может лишнего перебрали, вот они и того... Мучились – жуткое дело. Пену изо рта пускали, в судорогах бились. Двое сами померли, а троих добить пришлось. А жаль – хорошие ребята были. Так что люди надежные нам нужны. С погонщиками‑то еще куда ни шло – вслед за караваном верблюда гнать, а на стоянках его разгрузить–обиходить, в этих краях любой мальчишка может. А вот хороший охранник, да чтоб ему спину в бою доверить можно было, это товар штучный. Вот ты, к примеру, где так драться выучился? Да понятно что – «моя воин хорошо», где служил‑то говорю? «…Бе–ме…». Тьфу. Чурка ты Иигрь, безъязыкая!

– Да ты ему помедленнее говори, вишь, как он глазами лупает. – Дурак – дураком!

– Дурак‑то дурак, да не больно так. – Вступает в беседу наш сержант – Шоорг. – Видал как он в дозоре, глазами по траве и окрестностям шарит? Сразу видно, что не в первой ему караваны охранять. Да и походка евоная... Не солдатская это ухватка. Солдат он ноги в землю вбивает, начальство радуя, а этот – будто скользит. Такому, у нас зуурские егеря, а в этих краях, разве только что пограничные стражники обучены.

– Хм... А ить он же считай с полудня на своих ногах бежал, да и мушкет, как ты советовал, на седло не повесил, так в руках и таскал, и даже не споткнулся ни разу. А ведь и на лошадке ладно сидел, жопу себе не натер, значит не простая он пехота.

– А обувку ты его видал? Уж больно чудная. Слышь, Иигрь, что это у тебя за боты такие непонятные? Боты говорю! Вот эти вот, которые на ногах? Брцы–мрци... Надо его языку обучать, а то так ничего и не вызнаем, что нам Миишь велел.

– Гы. А куртка евоная и штаны тебя не удивляют? Ты такие раньше где‑нибудь видел?

– А плащ то, однако, да перевязь с ремнем – лесная работа! Видать из тех краев он.

– Не. Думаю – трофеи это, как и мушкет с палашом. А вот одежа да пистоля – евоные.

– Чудно больно. Как это у него из всего скарба, только портки да пистоля сохранились? Зато трофеями разжиться сумел?

– Ну, в бою всякое бывает… Надо бы, кстати, проверочку ему устроить. Как он с оружьем своим обращается. По ухваткам воинским многое понять можно.

– Да. Вечерком проверим. А то кулаками махать, да ногами лягаться, каждый вышибала кабачный может. А ты вот, поди с мушкетом управься. Помню, как на экзерцициях с меня по десятку потов сходило, а уж сколько палок капрал об меня обломал... Да и тесачок, – тут тоже выучка нужна. Это тебе не в подворотнях, пером расписываться.

– А кулачками‑то он машет знатно. Я вон, до сих пор, кровью ссу.

– Гы–гы... А ты у него травки спроси. Он же вроде говорил, что травник знатный. Слышь Иигрь, ты нашему Риишу, травки не подыщешь? Травки, говорю. Почки… – которые вот тут, бо–бо, шибко. Твоя травка давай, бо–бо больше нету… Башкой кивает, чисто лошадь, будто понял чего. Может и мне чего подыщешь? А то влепил ты мне вчера... Скоро в городе будем, а так и на бабу не залезешь, от каждого шага простреливает… Не, кажись, не понял нихрена!

…Да понял я. Понял. Не все конечно, но основной смысл уловил. Хм… – травки. Я тут кровоостанавливающую знаю и заживляющую. Ну и так, еще от разных там несложных болячек, вроде маеты животом, простуд и тому подобного. Что‑то серьезное лечить – это не ко мне. Впрочем, думаю, серьезного лечения от меня тут и не ждут. А парни эти и так молодые да здоровые, на них все болячки заживут как на собаках, без всякого лечения. А от травок, никто обычно мгновенного действия и не требует. Так что…

Короче – пока двигались до вечерней зари, набрал общеукрепляющий сбор. Выбирал тщательно, по принципу – «не навреди». Не, кое‑что и из этого могло бы навредить, страдай, например, кто‑то из этих оболтусов от высокого давления, или там перебоями сердца. Но как я уже говорил – ребята выглядели здоровыми, и помирать, судя по всему, в ближайшее время не собирались. Так что я довольно смело заварил свои пучки сена в отдельном котелочке, и предварительно, на показ, выпив сам, преподнес своим новым друзьям по чарочке. Ну и еще заживляющую травку Шооргу с Лоутом выдал, объяснив на пальцах, что ее надо разжевать и примотать к больному месту. Шоорг, вежливо отказался, дескать – борода мешает, да и с повязкой на морде, ходить неудобно. А Лоут… – не знаю, приматывал или нет, особой охоты ему в штаны заглядывать, как‑то не было. Однако, глядя на незатейливые рожи соратников, я понял, что еще несколько очков отыграл, и версию свою подтвердил.

А после ужина – новая забава. Мне устроили испытание… Ну, это нормально. Хотя в спецназах, устраивать обкатку официально запретили еще чуть ли не до моего рождения, неофициально, каждого нового человека по–прежнему подвергают серии испытаний, в том числе и банальным мордобитием. Ничего не поделаешь – традиция древняя. Настолько древняя, что думаю, уходит корнями еще в нашу обезьянью древность.

Впрочем – прошел нормально. Сначала мне устроили что‑то вроде строевой. Мне! – Выпускнику российского военного училища!

Поскольку команд я не знал, то Шоорг, вроде как демонстрировал нужные строевые эволюции и экзерции с оружием, а я за ним должен был повторять. Ну, да нас в Спецкомплексе гоняли и по артикулу Петра I, и по более поздним российским версиям, и даже кажется что‑то из местного давали. Так что лицом в грязь не ударил, и даже, кажется Шоорга посрамил. Ну, по крайнем мере, «фи» мне никто не высказывал, и даже советов давать не пытался.

Потом велели стрельнуть пару раз… Гы–гы… – в овечью шкуру, растянутую шагах в тридцати. Правда и палил я не из СВДешки, и даже не из калаша, так что для местных стрелятельных агрегатов, это были вполне нормальная дистанция и мишень. Я, разумеется попал, но точность доисторического гладкоствола была такова, что всадить ровно в середину шкуры как я хотел, да чтобы обе дырки от пули можно было ладонью накрыть, у меня не получилось. Впрочем, кажется местные экзаменаторы оценивали не столько точность стрельбы, сколько скорость и правильность заряжания мушкета. Немаловажное дело – надо выполнить десятка полтора разных последовательных действий. В спокойной обстановке, у меня все вроде бы получалось нормально. Но, скажу честно, не хотел бы я заниматься этим на поле боя, когда вокруг свистят пули и летают ядра. Впрочем – чур меня чур. Я доктор, ну ладно – санитар. Мне на передовой делать нечего, я лучше в тылу отсижусь.

Потом было фехтование... Сначала боялся, что заставят рубиться реальными железяками. Но у ребят было все по–взрослому. В том смысле, что и специальные деревянные сабельки припасены, и даже что‑то вроде шлемов и набитых конским волосом курток–кирас, смягчающих удары. Так то рубиться пришлось всерьез… Ну что тут сказать? – В этой дисциплине, мне особо выпендриться не удалось. Местные толк в рубке знали, а Мыш так и вовсе оказался крутым специалистом. Кое‑как удалось выкрутиться за счет владения нестандартными приемчиками и хорошей физухи, так что совсем уж лохом, среди местных, я не выглядел. Но для себя сделал вывод, что впредь, лучше до рукопашки не доводить, – разок чего‑нибудь отрубят, и это травками уже хрен вылечишь.

Два следующих дня прошли относительно спокойно. Я привыкал к коллективу, коллектив привыкал ко мне, особых происшествий не было.

Зато вся дружная тройка моих новых сотоварищей, начала активно учить меня языку. Сначала – в основном командно–армейскому, типа – «в атаку», «стоять», «пленных не брать», «мы в жопе, спасайся кто может». Ну и бытовухе конечно время уделяли, в основном в процессе общения и хозяйственной деятельности. Ну что сказать – я делал заметные успехи. В том смысле, что и правда, окунувшись в языковую среду, начал прогрессировать со страшной силой. На философские диспуты мне пока соваться было рано, однако своих спутников я стал понимать намного лучше, и при желании, наверное и объяснить им смог бы намного больше. Но пока что, такого желания не возникало.

Ну а на третий день, мы достигли долгожданного города. Ну как города? – по меркам даже моей Тверской губернии – обычного большого села, вроде колхозных центров. Но местные уверяли меня что это город, и я спорить с ними не стал, тем более что селение было обнесено крепостной стеной, правда глинобитной, и едва ли способной отразить хотя бы мало–мальски серьезный штурм. Однако горожане наверняка гордились своей оборонной мощью, а кто я такой чтобы рушить чужие воздушные замки?

Сам город тоже был… – глинобитным. В центре вроде торчала парочка двухэтажных домишек из камня, виднелись несколько куполов, вероятно местных храмов, а так – в основном преобладали строения типа – «хижина». Низенькие, серенькие, покрытые соломой. Но окна почти везде застекленные, что меня несколько удивило, я‑то представлял себя что‑то вроде слюды или бычьих пузырей, как в книжках писали.

Еще меня приятно удивило относительно чистые улицы, и наличие канализации. Не такой как у нас конечно, но дерьмо на улицу, как в нашем средневековье, никто не выплескивал, и даже то, что оставлял тягловый скот, своевременно убирали. А еще порадовало, что мне, как дикарю с хрен знает откудовска, по приходу в караван–сарай объяснили как пользоваться сортиром, куда выкидывать отходы, и вообще – выглядеть цивилизованным человеком. Чуть позже, я узнал, что все эти изыски – наследие Империи, которое даже в таких занюханных городишках как этот, все же пытаются сохранять.

Что еще интересного? – На воротах города стояла стража с какими‑то допотопными протазанами в руках, экипированная в стиле «я у мамы бомжик», и как настоящие взрослые стражники, брали мзду за проход в охраняемые владения. – Все как в книжках писали. Работали мужики вдумчиво и неспешно, из‑за чего перед воротами образовалось даже некое подобие очереди. Хотя скорее – очередь появилась из‑за нас, ибо при виде каравана, стражники как‑то нехорошо оживились. Весь наш груз, животных и людей тщательно пересчитали, а потом оу Моовиг с Мышем, долго ругались со бомжеватыми стражниками из‑за размеров въездной пошлины.

Кстати о бомжах, – обратил внимание что тут все одеваются достаточно расхлябанно и выглядят чуток грязновато, ибо, как нам объясняли на курсах Там – местная одежда, достаточно дорогое удовольствие. Потому как и ткани ткут, и тряпки шьют, по большей части исключительно вручную, так что менять костюмчики каждый день – слишком накладно и мало кому по карману. Одежду тут берегут, штопают, ставят заплатки, и частенько даже передают по наследству. Потому‑то мода тут тоже весьма неспешна, и для девицы надеть бабушкино платье – дело вполне нормальное.

Еще тут вручную же стирают, а уж про процесс глажки, лучше вообще молчать. Как нам объяснили, даже допотопные утюги, в которые надо засыпать вытащенные из печки угли – это, как правило, роскошь только для очень богатых. А беднота пользуется разными там деревянными катками–роликами, или просто вывешивает свое мокрое барахло на веревки, надеясь что земное притяжение вытянет лишние складки. Это не то что у нас – закинул грязные шмотки в стиральную машинку, и пошел к компу по Интернету шариться. Тут, если хочешь быть чистым, приходится либо немало повкалывать самому, сдирая руки о стиральную доску и студя их в холодной воде. Либо заплатить кому‑то нехилые денежки за подобную работу. Потому‑то – чистота, это тоже привилегия богатых и знатных.

Да… – средневековье! Впрочем, помню на лекции, услышав наше хмыканье, лектор – какой‑то крутой профессор–историк, рассказал нам, что еще в начале двадцатого века в России, до внедрения массового пошива одежды, крестьянин или рабочий шили себе парадно–выходной костюм раз в жизни, и этот костюм надевался исключительно в торжественные моменты жизни. Хранился костюм с большой аккуратностью, а в случае повреждения – зашивался или ставилась заплатка. Быть похороненным в подобном костюме – своеобразное мерило успешной жизни. У тех кто победнее – костюм переходил по наследству к следующему поколению. Так что в этом отношении, средневековье закончилось совсем недавно.

Нам, молодым лбам, привыкшим что мода меняется, как минимум по два раза за год, а значит, вещи особо беречь не надо, и заплатки видевшим только на картинках, это конечно понять было сложно. Но если бы не те лекции, я бы наверное не обратил внимания, как аккуратно обращаются со своей одеждой мои новые товарищи. На коленки тут, чтобы раздуть костер, никто не вставал. Лучше на корточках, извернувшись буквой «зю», лишь бы не продрать ткань в наиболее опасном месте. А когда Мыш потерял пуговицу, мы искали ее всей командой охранников, призрев послеобеденный отдых. Пуговица оказалась сделанной из какого‑то полудрагоценного камня, вроде нефрита. По мне – так глупость несусветная, но для здешних в этом была своя логика – дорогая вещь, требует дорогого обрамления, ведь по ней люди будут судить о тебе.

…Из всего этого, я сделал вывод, что первым делом мне надо одеться как местный, иначе буду везде выделяться как белая ворона, среди негров–шахтеров.

Выбраться в город в первый же день, мне не удалось. Пока зашли в караван–сарай, пока расположились, пока сортировали товары и животных, пока отгоняли часть наших верблюдов куда‑то на выпасы за городом – уже и наступила ночь… И пол этой ночи мне выпала честь простоять в карауле, охраняя сарай с товарами, так что и половину следующего дня, я отсыпался. Но хотя остаток дня у меня и выпал относительно свободным – сразу выбраться в город опять не удалось. Потому как сначала я решил разрулить вопрос с собственными финансами. Те монетки и серебришко, что были в трофейном кошелечке, пока лучше было попридержать. В том смысле, – чтобы был какой‑то быстрореализуемый задел на черный день. Так что чтобы купить новую одежду, надо было либо стрясти с начальства часть обещанной зарплаты, либо что‑то продать. А как говорил кто‑то из мыслителей древности, (сейчас уже, хоть убей и не вспомню кто – возможно Конфуций или Лао–дзы) – «Чтобы продать что‑нибудь ненужное, нужно сначала купить что‑нибудь ненужное». Ненужного у меня вроде как хватало, но… – оно мне все было нужно. Ведь, к примеру, продай я этот идиотский мушкет с боеприпасами или дурацкий тесак, и кем я тогда становлюсь – в смысле статуса? – Да никем. Убогим мальчиком на побегушках, которого даже погонщиком верблюдов не возьмут, потому как это важная специальность… Тогда может быть продать автомат? Нет, пусть даже и удастся задавить жабу, и расстаться с оружием двадцать первого века, благо – запас патронов не вечен. А ведь по местным меркам, он наверняка стоит миллионы. Да только кто мне даст за него реальную цену в этом убогом городишке?

В общем – вместо того чтобы заниматься чем‑нибудь полезным, пришлось принять «приглашение» своей «троицы» и еще четырех непонятно откуда взявшихся друзей–охранников, и пойти с ними в кабак. М–да… – разорился на пару кусочков серебра, проставляясь для всей компании. Хватило на пару больших кувшинов неплохого вина и весьма приличную закусь. Вот честное слово – даже не ожидал, что тут умеют так разнообразно и вкусно готовить. Разные сыры, копчения, колбасы, маринованные овощи, даже икра была… – классная закусь! А уж как хорошо пошло горячее!..!! Похлебка, кажется из рыбы, острая как бритва и жутко ароматная. К ней подавались постные, еще горячие булочки, отлично оттенявшие остроту блюда. Потом что‑то вроде рагу из мяса, овощей, и грибов тоже залитое острым соусом. А еще пироги, – с мясом, ягодами, фруктами, грибами, сыром – все идеально свежее и обалденно вкусное! И с десяток мисочек с разными соусами на столе, которые мои сотрапезники, кажется восприняли как некую банальную данность, вроде солонки и перечницы на каждом столе в нашей столовой. Нет, определенно, в этом мире знают толк в жратве! Так вкусно и обильно я в жизни не ел, и всего‑то за два кусочка серебра.

Когда уже второй кувшин подходил к концу, и пришлось распустить пояса, дабы суметь впихнуть в брюхо остатки пирожков, – выбрал момент, и посоветовался с Шооргом, где бы раздобыть денежек на новые шмотки и снаряжение. А он посоветовал мне посоветоваться с Мышем, или, на самый крайний случай, поклянчить у него задаток, в счет будущей оплаты. Хотя и тонко так намекнул, что – «Миишь конечно человек хороший и командир надежный. Но скряга каких мало, так что особо надеяться на это не стоит».

После плотного перекуса, разгоряченные мужики, радостно перемигиваясь, решили отправиться в бордель. А меня с собой не взяли, поскольку Шоорг, довольно ухмыляясь, заявил, что ночью мне опять в караул, – «Ты Иигрь, самый молодой, ты еще свое урвать успеешь. А мы ветераны, у нас заслуги, так что в городе мы караул не несем, а оттягиваемся…»… Да – дедовщину не в советской армии изобрели. Но, в общем‑то, не больно‑то и хотелось… Нет, в смысле – хотелось, я ж все‑таки мужчина в полном расцвете сил, и к прекрасному полу отношусь более чем благожелательно. Но за деньги, я как‑то не привык. Брезгую. Да и заразы боюсь. Ну да ничего, как у нас говаривали – курсант военного училища, должен успеть за одну увольнительную и познакомиться, и по… – любиться, и разойтись на вечные времена. Я, в общем‑то, успевал. Пусть не каждый раз, но частенько. Это в нашем‑то мире, где девушки весьма придирчивы и требовательны. А уж тут‑то, в средневековье, говорят нравы куда проще. Вон как служанок в кабаке по задницам хлопают, а они только довольно повизгивают, и еще амплитудней булками вертеть начинают. И чтобы тут, такой парень как я, не нашел себе «перепихон по–любви»? – Я вас умоляю! Но, первым делом – самолеты, ну а девушки – потом.

Мыш и правда, стоило мне только заговорить о деньгах, состроил такую рожу, словно я у него печень, в футбол ей поиграть, попросил. Но я начал напирать на то что, мне, дескать, нужна экипировка, те же фляжка или кружка с ложкой, да и пороха со свинцом подкупить не мешает, иначе какой от меня толк, как от вояки? Вздыхая словно идущий на казнь, Мыш полез было в свой кошелек, но потом вдруг отдернул руку, и строго так поинтересовался, почему я не хочу продавать проволоку со своего мушкета. Нет, он понимает, что это бесценное украшение, и наверняка ужасно дорого мне как память о каких‑то великих победах, одержанных мной в прошлом. Но уж коли приспичило, так почему бы и нет?..

А я‑то, признаться, про эту проволоку и позабыл. Она ж серебряная! Наверняка кой–какую копеечку стоит. Мышь подтвердил, что да – стоит. Правда не так много, как мне хотелось бы, но на новые шмотки и вполне приличный скарб, наверняка хватит. Заодно дал пару полезных советов, где именно лучше продать свой товар, а чужой, купить. И что именно мне просто жизненно необходимо купить, и примерно сориентировал по ценам. Список моих будущих покупок существенно расширился. Например, – на седло и сбрую, которые, по уверения Мыша, у меня должны быть собственными. Запасы гове, специи, и сладости, которое якобы у каждого уважаемого охранника тоже должно быть своими, ибо в общий рацион питания не входят, и еще кучу разных мелочей, о которых я не задумывался, привыкнув в армии к централизованному снабжению. В общем – скрягой мой новый начальник и впрямь оказался изрядным, но мужик вроде толковый.

И вот, только на третий день, отоспавшись после проведенной в карауле второй половины ночи, я наконец смог выбраться в город по своим делам. Где тут базар, нашел довольно быстро. Городишко маленький, и главный центр его жизни, можно было вычислить по доносящемуся негромкому гулу людских голосов, криков животных, и топота ног.

Пошляться по базарам, рынкам, барахолкам, всегда было одним из любимых моих развлечений. Тут тебе и вызывающие слюноотделение запахи свежего хлеба, и острый аромат солений и маринадов, рыбы, копченого мяса, сыров, и вдруг – тебя накрывает запах пряностей, свежей клубники или яблок. Нос так и дергается вслед каждому дуновению ветерка, а глаза разбегаются при виде ярких цветов и чудных натюрмортов составленных из фруктов и овощей, тщательно отобранных и выставленных напоказ с самой лучшей своей стороны. Забавные безделушки, антикварное старье, полезные, а иногда и странные предметы, о существовании которых ты не подозревал до тех пор пока не увидел. Или тряпочный ряд, где на дистанции десятка шагов, можно оглохнуть от самый удивительных и непредсказуемых писков моды, доносящихся из далеких китайских, вьетнамских и турецких мастерских. Но главное – это целая портретная галерея характерных лиц и фигур, иногда величественных, иногда карикатурных, уродливых и прекрасных… Хочешь понять город, страну, мир, время – иди на базар. Именно тут сконцентрированы почти все образы и персонажи, характерные для изучаемого тобой объекта.

Еще там, у нас, мальчишкой, я любил шляться по рынку расположенному в конце моей улицы, и рассматривая людей, придумывать им судьбы и биографии. Как потом мне сказал психолог в отряде – очень полезное занятие, помогает обострить наблюдательность и научиться лучше понимать людей.

Вот и тут, к примеру. – Вон тот вот мужик, яростно торгующийся из‑за пучка каких‑то овощей. – Явно работяга, чуть сутулая спина, и характерные ладони рук, изуродованные… – хотя, что это за штамп такой дурацкий – «изуродованные»? – у работяг очень красивые, я бы даже сказал – харизматичные руки, умелые и подвижные. У меня они вызывают ассоциацию с танками и другой боевой техникой. Каждый изгиб, выступ, каждая неровность на них, не плод дизайнерских изысков изнеженных офисных «творцов», а суровая необходимость, обусловленная спецификой применения в бою или работе. Ну а мозоли – как блоки динамической защиты поверх танковой брони – добавляют ладоням солидности и загадочности... Так что ладони не «изуродованные», а «украшенные» постоянным трудом… Одежда не богатая, без особы изысков, но опрятная, достаточно чистая, а единственная заплатка, поставлена так умело, что ее почти и не видно. – Значит – мужик семейный. В семье царит лад и понимание, наверное много детей. – Хотя, конечно, возможно, что он с утра до ночи лупит свою жену, чтобы она его этак обихаживала. Но нет, – лицо у мужика хоть и суровое, но доброе, даже когда он яростно трясет пучком то ли редиски, то ли репы перед физиономией продавца, так что я голосую за лад в семье и кучу довольных детишек.

А вон старушка, пирожками торгует. Мир тут суровый, про пенсии еще не слыхали, так что вероятно торговать бабке, пока ноги ходят, а как перестанут ходить – помирать с голода. Хотя, вроде бы особо несчастной бабка не выглядит. Да и судя по количеству и разнообразию товара, пирожки, вероятно печет не сама, а есть у нее дочки, невестки и целый выводок внучек, корпящих день–деньской возле жаркой печи, среди россыпей муки, квашней с тестом, и мисок–тазиков с начинкой. Ну а бабке предоставлена самая почетная и непыльная работа. Сидеть целый день у лотка, продавая товар, да перетирая с соседкам и подругами городские сплетни. – Обеспеченная и сытая, а главное – осмысленная старость, наполненная чувством востребованности и собственной полезности. Такую, ни один пенсионный фонд гарантировать не сможет.

М‑да. – А вон той парочке, сразу видно, в жизни не повезло. Старик со старухой. Не то чтобы нищие, но где‑то очень рядом. Копаются в груде выброшенных подгнивших овощей, выбирая то, что еще можно употребить в пищу. Дети… – может бог не послал, а может забрал раньше времени. Вот и приходиться доживать век в печали и нищете.

Ну а вон того персонажа узнаешь в любом наряде. Будь то официальный мундир, демократичный костюм с галстуком, или как у этого – расшитый кружевами камзол. – Чиновник! Весь из себя важный, и переполненный чувством собственной значимости. Смотрит на окружающих с этакой усталой брезгливостью, как бы говоря – «как же вы все, убогие смертные людишки, надоели своими мелкими и ничтожными просьбишками и суетными заботами, мне – блюстителю государственных интересов и вершителю человеческих судеб». Да, перед такими персонажами бессильны времена и эпохи – они вечны!

А вон–вон… – за прилавком. Ну точно как у нас на рынке. – Типичный кавказец, торгует овощами–фруктами. Пусть этот и блондин с чуть раскосыми глазами, но до чего же узнаваемый типаж. Этот не просто стоит за прилавком и продает свой товар. Нет, он живет на базаре. Тут его стихия, естественная среда обитания. Тут он гоняет чаи с другими приятелями–торговцами, ведет с ними солидные беседы или играет в нарды. Источая радушие и счастье, здоровается с постоянными клиентами, подмигивает вдовушкам, картинно почтительно уважает стариков. Он ест в местных харчевнях, и перекусывает купленными у старушки пирожками. Ведет светские беседы и деловые переговоры, перебирает–раскладывает товар, медитирует–дремлет, усевшись в тени навеса своей лавки. Но что бы он не делал – он всегда бдителен и настороже, и стоит только потенциальному покупателю приблизиться к зоне его ответственности – пикирует на него стремительным коршуном, и начинается – «Брат, земляк… Ты у меня сегодня первый покупатель, даю скидку. Такого товары ты нигде больнее не увидишь. Мамой клянусь!».

А вот… Хм… – а вот кстати и вполне себе симпатичная девица. Рыженькая, как я люблю. Судя по простоватой мордашке – университетов не заканчивала, да и три класса едва ли осилила. Но надо отдать должное – мордаша приятная, да и все остальное при ней – фигурка аппетитная, хотя ножек и не видно под длинным цветастым платьем. Что же ты, ласточка моя, бродишь тут одна одинешенька? – Отбилась ли от стайки таких же милых смешливых подружек? Или тихонько слиняла от строгой мамаши, ибо было у тебя предчувствие, что сегодня к тебе подкатит бравый пришелец из иного мира, весь из себя таинственный и прекрасный?

– Что за дивный ангел спустился с небес, в этот забытый уголок мира? – Фраза вроде составлена вполне грамотно, хотя конечно недостаточное знание языка не позволило мне придумать что‑нибудь более куртуазное. Но это фигня – бравая выправка и мужественный вид, в сочетании с завлекательной улыбочкой, и лучащимися сексуальностью глазами, легко компенсируют не слишком хорошее владение языком. Провинциалочка не сможет устоять перед такой бездной обаяния.

– Мама–мама. Этот грязный дикарь обозвал меня нежитью вылезшей из‑за кромки. Чего он обзывается?!

– Ах же ты сволочь немытая. Стоит тут, глазами своими бесстыжими лупает, да приличных девиц, непотребными словами поносит! Понаедут тут всякие. Катись в свои леса, пенек чащобный… Не слушай его девонька моя, ты у меня самая наипервейшая раскрасавица.

… М‑да. Кажется облом. Пора произвести срочную ретираду, пока народ, привлеченный криками, внезапно появившейся мегеры, не начал меня бить.

Да. Неловко как‑то получилось. Видать что‑то я не то девице сказал, а может нарушил какое‑нибудь правило местного этикета, о котором нам, наши лекторы забыли поведать.

Ну да ничего. Зато, сей конфуз вывел меня из созерцательного состояния, в состояние деловой активности. Итак – что у нас там первое по списку – продать проволоку. Зашел в рекомендованную ювелирную лавку, и худо–бедно объяснил чего мне надо. Хитромордый дядечка, с рожей и комплекцией не столько ювелира, сколько ярмарочного борца, долго мял ее в руках, взвешивал, пробовал на зуб, и даже капал какой‑то химией. Потом озвучил цену… Надо сказать – раза в три меньше той, что называл Мыш. Так что я это предложение гневно отверг, и потребовал свое богатство назад. Мужик посмотрел на меня несколько удивленно, однако проволоку не отдал, но чуток надбавил цену, попутно объяснив, что серебро грязное, сама проволока неровная, а я – сволочь неблагодарная. Я продолжил настаивать на своем, и... В общем, спустя полчаса я вышел из лавки, сжимая в руках новый кошелек забитый монетками. Правда ту сумму о которой говорил мне Мыш, так и не удалось выторговать. Я поднял цену всего лишь вдвое. Но… – Мыш ведь тоже не знает всей коньюктуры рынка, да и чисто приврать мог, чтобы я у него аванс не требовал, так что…

Впрочем – хватит об этом думать. Упущенного уже не вернешь. Теперь – одежда! Хотя нет. Первыми, пожалуй, будут седельные сумки, которые мне настоятельно порекомендовал купить мой босс. Рюкзак или хотя бы ранец, наверное были бы поудобнее и привычнее, но с другой стороны – сумки можно перекинуть через седло, а можно и через плечо повесить. Скажите, будет перетягивать на одну сторону? – Так на другом плече мушкет висит. Зато в случае заварушки, легко сбросить ношу на землю, и приступить к стрельбе.

М‑да... В кои‑то веки подвернулся повод сказать доброе слово о преимуществах торговли в двадцать первом веки. Как же там все просто и хорошо. Пришел, выбрал, заплатил, ушел. А тут... Нет, я конечно слышал что в средневековье везде было принято торговаться. Об этом и в книжках написано, да и Офелия эта, немало про торговлю рассказывала. Только вот забыла она упомянуть, как же много времени на это уходит. И как хреново торговаться, не зная языка. Ну да ничего, – такая мелочь не сможет помешать российскому спецназовцу выполнить поставленную задачу. Еще там, в отряде, отбирая кандидатов в путешественники по параллельным мирам, нам дали задание, объясниться с собеседником, посредством жестов и мимики. А потом, мы неоднократно отшлифовывали эти навыки и умения, так что как‑нибудь разберусь и сейчас.