Текст книги "Тень из рода Лиан (СИ)"
Автор книги: Ефимия Летова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Тень из рода Лиан
Ефимия Летова
Пролог.
Пролог
На самом деле, первый раз это случилось в детстве. Даже и не помню, сколько лет было нам с Агген, может быть, лет по семь. Я практически безвылазно сидела в башне, тогда как Агген, простоволосая, беспечная, бесконечно залюбленная родителями, беспрепятственно носилась по замку и близлежащим окрестностям.
Солнечный свет просачивается сквозь щели в плотных занавесях на окне, ложится на складки моего простенького коричневого платья. Я сползаю на пол, подставляя лучам щеку, греюсь и засыпаю. Тишина стоит невообразимая – господа отлучились куда-то еще на рассвете, в замке только несколько слуг и мы с Агген. Больше всего на свете мне бы хотелось увидеть ее, но нарушить заведенный здесь порядок – абсолютно немыслимо.
Из сна меня вырывает целый коктейль ощущений – я падаю на жесткую поверхность, юбка задирается чуть ли не до колен, в лицо ударяет запах мокрой прелой земли и свежей зелени, а слышу я…рычание. Хриплое, каркающее, удушливое, словно прорывающееся сквозь удавку.
Зрение возвращается медленнее всего, приходится несколько раз изо всех сил поморгать ресницами да утереть пальцами некстати выступившие слезы. Еще до того, как картинка проясняется, я чувствую запах…отвратительный запах подгнившего мяса. Поднимаю голову прямо перед собой я вижу оскаленную волчью морду. Клыки, не белоснежные, как в книжке про оборотней, которую я прочитала за день до этого на одном дыхании, а масляно-желтые, пенящаяся слюна на розовых деснах. Желто-зеленые глаза, круглые, бездумные, словно стеклянные.
Вокруг замка семьи Лиан простирается самый что ни на есть настоящий лес. Я видела из окна своей башни – на севере лес доходит до самого горизонта. Неудивительно, что здесь могут водиться волки.
Почему и с каких пор здесь вожусь еще и я?
Первая мысль, промелькнувшая с бескомпромиссностью упавшего в воду камня, была – семейство Лиан просто решило избавиться от меня, перенеся в лес и оставив тут в глухой чаще волкам на радость. Кажется, что-то такое тоже было в одной из книг со сказками, которыми меня щедро снабжала леди Сертон.
Внезапно я услышала неуместно радостный писк и перевела взгляд за волка – там на небольшой полянке мирно возились два мохнатых толстолапых щенка.
Волчица скалилась, утробно рыча, обдавая меня тошнотворным запахом своей пасти и переминаясь с лапы на лапу. Я склонилась ниже к земле, опуская голову, и вдруг рукой наткнулась на узкую кожаную девчачью туфельку. Агген?
Не поднимая головы, я заговорила, обращаясь к волчице, рассказывая ей, как грустно мне живется в замке и как я бы хотела жить привольно, вместе с ее волчатами, тут, в лесу, где никто бы не запирал меня в башне, не смотрел, как на упыря, пришедшего с ближайшего кладбища на семейный завтрак без приглашения, я говорила долго-долго, тихо, пока волчица не развернулась, махнув тяжелым серым хвостом. Потом я шла, прижимая к груди кожаную туфельку. Почему-то дальнейшее напрочь стерлось из памяти – сама ли я вернулась в замок, или семейство обнаружило мою пропажу, или Агген позвала на помощь и рассказала о случившемся – как она, отправившаяся самовольно на прогулку в лес, натолкнулась на щенную волчицу, перепугалась до икоты, а дальше – совершенно внезапно! – очутилась в маленькой комнатке своей тени, в северной башне. Взрослые тут же отвели Агген к целителю, меня отругали и заперли в комнате на весь оставшийся день, а о произошедшем больше не говорили, потому что все знали, что подобное иногда случается – не с магами, коих в нашем королевстве немного, а с тенями.
Я – тень.
Не менее материальная, чем любой другой человек. Может быть, кожа моя чуть более бледная, чем кожа Агген, потому что почти все свое время своей недолгой жизни я провела в северной башне нашего родового замка. Я редко бываю на солнце – только некоторые из самых приближенных слуг видели меня с открытым лицом и знают обо мне правду.
Я чувствую боль, хотя любые синяки и порезы заживают очень быстро, куда быстрее, чем у других людей, я нуждаюсь в еде и сне, иногда чувствую страх. Но у меня нет имени, нет прошлого и будущего, никто и никогда не будет видеть во мне человека. Я – тень.
Круг людей, знающих о моем существовании, можно очертить двумя ладонями. Агген, ее отец и мать, фамильный целитель Алико и ещё пара-тройка доверенных лиц. Тени – привилегия и тайна рода Лиан.
Этот род награждён необычным даром. Вместо одной желанной и необходимой наследницы – наследование у нас часто идет по женской линии, дочери обычно передается родовой замок и фамилия матери, а сыну – фамилия и замок отца, так вот – вместо одной девочки иногда рождаются близнецы. Вторая, младшая девочка становится тенью. Ей не дают имени, у нее нет своей судьбы, её предназначение – охранять и беречь Сестру, брать на себя её тяготы и боль, а при необходимости и смерть. Для выполнения своей миссии тень получает особый дар. В Руане, нашем государстве, есть маги. Их немного и все они проходят длительное обучение, подобно целителям, отрекаясь от мирской жизни, и тратя всю свою жизнь на служение руанскому народу и Королю. Магия, доступная тени, иная. Тень получает ее от рождения, и никто не знает толком, в чем именно заключается эта сила – даже сама тень.
Сидя в Башне, я порой чувствую внешний мир через Агген. Не имея возможности видеть её глазами, ощущаю тепло солнечного света на коже, шероховатость земли под босыми ступнями. Пока Агген была ребёнком, в тени нечасто возникала необходимость, и я редко покидала свою обитель. Несколько раз меня наказывали вместо провинившейся Агген. Это не было особенно больно, у теней хорошо развивается умение терпеть боль. Но Агген неприятно, когда меня бьют, я знаю это, хотя она никогда не пытается за меня вступиться. Она просто очень старается не допускать промахов.
Сертон Лиан – бабушка Агген – воспитывает меня с тех пор, как отпала необходимость в кормилице. Пожилая леди обычно добра и относится ко мне почти как к обычной девочке. Иногда в детстве участие в воспитании тени принимала и Дорат, личная гувернантка Агген, однако безо всякого на то желания.
В самом раннем первом воспоминании мне и Агген по пять лет.
Я стараюсь не вертеть головой по сторонам, как учила меня леди Сертон – в отличие от Агген я не могу называть её бабушкой. Для маленькой тени в коричневом платьеце из грубого сукна, с тщательно уложенными волосами приготовлен маленький деревянный стульчик и отдельный столик, за которым я и сижу, комкая в ладони салфетку, не решаясь почесать некстати зачесавшийся нос. Изо всех сил сдерживаю детские порывистые движения и держу сдавленные в кулаки руки прижатыми к карманам моего темно-серого платья. Мне страшно, и я бы рада прижаться к строгому бордовому платью леди Сертон. Но леди Сертон беседует с целителем на какие-то свои взрослые темы, так что мне не у кого искать поддержки. Родители Агген пугают меня – высокий сильный мужчина с чёрными волосами, тронутыми ранней сединой, и женщина со светло– русыми волосами, спокойным, чуть усталым непроницаемым лицом – люди, благодаря которым я появилась на свет, но совершенно мне не знакомые. Наше общение сводится к ежегодным поздравлениям сестры. Кроме того, раз в неделю я сопровождаю Агген на занятия по истории и культуре, которые проводит леди Адон Лиан, раз в месяц нас экзаменует Эрко Лиан. Они тоже стараются не смотреть на меня, им неуютно в присутствии молчаливого чужого ребёнка, видеть мертвенную бедность на лице любимой дочери. Я – непризнанный призрак.
Остальные уроки ведут приходящие учителя, в то время как мое лицо закрыто вуалью. Они не задают вопросом, вероятно, думая, что вторая девочка немая. Говорить я не привыкла, зато слушаю их внимательно.
***
Агген в своём жёлтом пышном платье прелестна, и щебечет, как птичка. Она порхает по залу, туда и сюда, украдкой отщипывает кусочки с дородного пирога, чуть свесившегося с праздничного блюда, вальсирует с пышной махровой щёткой суровой горничной, которая улыбается ей, не в силах ни в чем отказать этому детскому непосредственному обаянию. Я думаю, Агген с удовольствием поиграла бы со мной, в замке редко бывают дети, но она знает порядок, мы все его знаем. Негоже госпоже дружить со своей тенью, это до добра не доведёт, приговаривает гувернантка Дорат. Дорат откровенно недолюбливает меня, хотя, скорее всего, это просто страх. О тенях предпочитают умалчивать, а в простых семейства, которым не по карману целитель, близнецы не рождаются, или один из двойни непременно умирает в родах. Оттого простой люд относится к близнецам с суеверным ужасом. Для Дорат я не человек, даже упырь, по ее мнению, не так страшен – сразу же видно, упырь, в невинный детский облик тот не рядится, и верная служанка старается – совершенно излишне – оградить свою любимицу Агги от моего, вероятно, дурного влияния.
Когда Дорат и леди Сертон не смотрят, Агги подбирается ко мне и с любопытством заглядывает в лицо, как в зеркало. Несколько мгновений мы смотрим друг на дружку. Её яркие глаза кажутся голубыми, мои – серыми. Каштановые кудри Агген пушатся облаком на плечах и спине, мои заплетены в тугую витую косу, обычную прическу слуг, маленьких детей и уставших замужних женщин, которые не собираются привлекать. Мы замираем нос к носу, словно на границе миров, на границе зеркальной глади, не зная, что сказать друг другу. Вдруг, в какой-то момент она быстро наклоняется ко мне и целует в щеку теплыми мягкими губами, и тут же убегает в другой конец комнаты.
... Мне не больно, когда Дорат бьёт меня по запястьям ольховыми ветками за то, что Агген качалась на стуле и в итоге уронила глиняный кувшин. Мне не больно.
Глава 1.
Утро выдается солнечным, и даже на моей, северной стороне ощущается мягкое летнее тепло. Я одеваюсь, не особо приглядываясь к выбранному наряду, все равно почти все они одинаковые, чистые, невзрачные и удобные. По привычке выглядываю в окно, гадаю по облакам – сегодня облаков нет совсем, хороший это знак или не очень? Почему-то именно сегодня мне трудно усидеть в комнатке, так что я осторожно выскальзываю за дверь и спускаюсь вниз, чутко прислушиваясь. Еще очень рано, не встали даже слуги. Три крутых лестничных пролета и я оказываюсь внизу, из моей башни ведет отдельный выход, но я не иду, как обычно, в лес или к вишневой аллее, а прокрадываюсь в библиотеку в центральной части замка. Библиотека вплотную примыкает к большому праздничному залу, там кто-то ходит, позвякивая посудой и сдержанно переговариваясь, а я приоткрываю тяжелую дверь и оказываюсь в пыльном темном помещении, где стены уставлены стеллажами черного дерева. Я здесь всего лишь второй раз в своей жизни, иду этих книжных полок, тяжелые подошвы туфель гулко стучат по каменному полу. Наконец я останавливаюсь у выбранного наугад стеллажа и провожу пальцем по пыльным переплетам, достаю особо толстый том – книга явно сопротивляется, не желая покидать привычное место на полке среди собратьев. Прижимая книгу к груди, оборачиваюсь в поисках удобного уголка – и вздрагиваю. Прямо на меня из темноты смотрит Агген.
Я ни на мгновение не сомневаюсь, что это она, сердце заходится от радости, но потом понимаю, что Агген никогда бы не надела такого темного старого платья, никогда не сделала бы прическу, скрывающую красоту ее пышных волос. Это всего лишь зеркало…демоновы зеркала, расставленные по всему замку! Все еще с колотящимся комком в груди я в итоге вскарабкалась на подоконник. Книга оказалась скучной – история руанских правителей от легендарных основателей Руана до ныне правящих короля Ариго и королевы Терэн Сиан. Вереницы имен и дат успокаивали, усыпляли, и я уснула, уткнувшись лбом в колени.
– Вставай, демоново отродье!
Дорат смотрела на меня гневно, но держалась, как обычно, поодаль. Я торопливо сползла с подоконника, отряхивая юбку и всовывая ноги в туфли, путая правую и левую.
– И книгу на место поставь, еще чего не хватало, из хозяйской библиотеки без спросу брать!
Я с ужасом поняла, что не помню, где она стояла. Дорат с раздражением выдернула
том из моих рук, глянула на корешок и отнесла на место.
– Пошла к себе, нечего тебе тут шастать, – ворчит Дорат, оглядывая зал, – Ишь, схоронилась, я, когда в окне тебя увидела, чуть концы не отдала.
Я молча пошла к двери и на выходе столкнулась с целителем.
– Маленькая тень! Зашла просветиться с утра пораньше? Правильно, я всегда говорю, что нет ничего важнее знаний.
Я не могла идти вперед – его высокая худощавая фигура нависла надо мной, прижимая к стене, безволосое гладкое лицо ничего не выражало, но губы кривились в улыбке. Я попятилась обратно в библиотеку и столкнулась с выходящей служанкой.
– Я тебе что сказала?!
– Лея Дорат, – любезно сказал целитель, – я провожу масту на завтрак парадный зал.
– С какой это радости? – фыркнула Дорат.
– Леди Сертон попросила меня. Маста Агген пожелала, чтобы на ее праздничном завтраке были все.
Как я могла забыть?! Сегодня Агген исполняется семнадцать лет.
– Я сама провожу, – Дорат подозрительно косится на целителя, – чего тут провожать, зал в десяти локтях. – и, обращаясь ко мне. – Руки вымой!
***
Мы сидим за круглым деревянным столом: родители Агген и сама Агген, леди Сертон, Дорат, целитель Алико, лор Арго – управляющий замком и заведующий финансовыми делами рода Лиан.
Они поздравляют "дорогую дочь", "наследницу и надежду рода", "любимую малышку Агги". Я, как и всегда, сидящая чуть в стороне, держу в поле зрения Агген, а параллельно разглядываю целителя Алико. Окончание на "о" традиционно говорит о мужском роде владельца имени. Однако никто не знает, к какому полу принадлежит целитель. Поступая в школы милосердия, адепты – как мастеры, так и масты – навсегда отказываются от семьи и пола, так как деторождение и любовные утехи уменьшает целительский дар и магическую силу. Я практически никогда не бывала в целительском зале, потому что болезни с самого рождения обходили меня стороной, а любые детские травмы заживали практически на глазах. Но от целителя вкусно пахнет сушеными травами, и я почти зачарованно наблюдаю, как, вытащив из кармана пучок хрупких шуршащих листьев, он заливает их в чашке крутым кипятком, а потом с удовольствием вдыхает терпкий пряный запах. Иногда я ловлю на себе его взгляд – не такой, как у остальных, торопливый и чуточку виноватый. Целитель Алико рассматривает меня с интересом. Ничего интересного и достойного внимания в себе я не вижу, поэтому отвожу взгляд.
Лорд Эрко и леди Адон сидят рядом, чинно отпевая ягодное вино. Мне кажется, они очень близки, хотя я никогда не видела их обнимающимися, смеющимися или, небо упаси, целующими друг друга. На семейных торжествах родители Агген всегда вместе, как звезда и планета на ее орбите. Леди Адон обычно молчит, за исключением уроков, на которые мы с Агген ходим вместе, но и там она предельно сдержанна и тиха.
Прерывая мои размышления, лорд Эрко поднялся. В зале воцарилась тишина.
– Агген, мы с мамой приготовили тебе небольшой подарок. Твои дедушка и бабушка не видели тебя уже седьмиц десять и ждут в гости. Кроме того, как ты знаешь, у его величества Ариго родилась дочь, и вскоре он будет устраивать традиционные празднества по этому поводу, а мы отправимся в Турин. Так что наш подарок, безусловно, тебе пригодится.
Агген смотрит восторженно, как ребенок, готовая сорваться с места в любой момент, захлопать в ладоши и запрыгать.
– Агген уже семнадцать, – тихо говорит леди Сертон.
– Не будем об этом сегодня, – леди Адон смотрит на мать своим непроницаемым взглядом. Я не сразу понимаю, что они имеют в виду, а потом меня словно озаряет: в Руане семнадцать лет – свадебный возраст. За ранние браки выступает король. Скорее всего, до наступления восемнадцати лет Агген выйдет замуж, но она сама пока и слушать об этом не желает.
Лорд Эрко с улыбкой делает приглашающий жест, и они с Агген и леди Адон выходят во двор. Я не иду, леди Сертон тоже – она ободряюще улыбается мне, подходит к окну – ее высокая стройная фигура озаряется багряным закатным солнцем – и манит меня к себе. Мы смотрим вниз, где Агген, привставая на цыпочки, обнимает за шею изящную белоснежную лошадь в черных носочках, а потом обнимает своих родителей и снова – лошадь. И леди Сертон ободряюще сжимает мое плечо, а я просто смотрю на жизнь, в которой мне нет места.
Глава 2.
Со дня рождения Агген минула седьмица или чуть больше. Лето постепенно шло к угасанию, я любила это время, особенно утро – немного прохладное, без надоедливой мошкары – мошкару ежедневно магически отгонял целитель Алико, но он вставал куда позже. Я же поднималась порой еще до рассвета, пока не встали слуги, чтобы выйти наружу, подышать воздухом, попросить доброй погоды у неба, как принято в Руане, обнять еще цветущее вишневое дерево. Немногочисленные слуги, жившие в замке, вероятно, все же видели меня, но сплетни здесь умели пресекать на корню. Кроме того, помимо слишком быстрого для обычного человека заживления ран, была у меня еще одна странная особенность – будучи долгие годы лишь тенью своей госпожи, я научилась быть незаметной. Возможно, это было той самой родовой, неощутимой никакому стороннему соглядатаю, магией семьи Лиан.
Сегодня с утра зарядил мелкий неуверенный дождь, и прогулка сократилась до минимума – пары горстей, не больше (*горсть – примерно 15 минут). Слегка замерзшая, вернулась к себе – до того момента, как хмурая недовольная Дорат принесет завтрак, было еще долго. Занятий не должно было быть, и меня ожидал еще один долгий день, в котором я буду предоставлена самой себе.
Иногда я читаю.
Иногда вышиваю.
Иногда рисую – леди Сертон вволю снабдила меня бумагой, цветными мелками, красками и кистями. Чаще всего я рисую деревья. Но сегодня, вернувшись с прогулки, я подошла к огромному – в весь мой рост – зеркалу, зачем-то стоящему в комнате. Если не всматриваться пристально в одежду, прическу – можно распустить волосы,– легко вообразить, что передо мной стоит Агген. Так я и нарисовала – Агген, стоящую перед зеркалом в одном из своих прекрасных платьев, и себя – в ее отражении. Увлекшись, забыла о завтраке, который Дорат поставила на стол – молча, с выражением несгибаемого протеста на лице, протеста, неизменного на протяжении всех этих долгих лет нашего совместного существования. «Спасибо», – говорю я, и Дорат ушла, закрыв дверь настолько бесшумно, что я словно бы услышала, как мерно и ровно стучит в груди сердце.
Внезапно в глазах потемнело, а потом ударил резкий слепящий свет, вот только зажмуриться не получалось, было такое ощущение, что свет бьёт под веками. Тело затряслось как студень, кости словно растворились в пылающей магме кожи, и вдруг меня резко толкнуло вперёд, но каким-то чудом я удержалась на ногах. Пронзительный ветер впился в волосы, и я отчётливо поняла: где бы я не находилась, это была уже не башня. Над головой кружились зеленые кроны деревьев.
Я судорожно пыталась вдохнуть воздух, как вдруг шею обхватили и сдавили чьи-то шероховатые пальцы.
Моё обучение включал в себя навыки защиты и борьбы. Это всегда удивляло, ведь телохранительницей Агген мне стать не довелось, я сопровождала её только в замке, когда рядом не было посторонних. Сейчас... Мысли бестолково метались в моей голове. Одно дело заниматься с молчаливым старым воякой лором Ардо (во время тренировки моё лицо было закрыто, да и мастер предпочитал давать мне задания на расстоянии).
Совсем другое – вот так, в реальности, с неизвестным и очевидно сильным противником. Я потрепыхалась, ощущая какой-то бестолковый ужас от сдавленности горла, а потом размахнулась и ударила наугад ботинком по ногам. В замке Агген любила ходить босиком, я же всегда носила тяжелую тупоносую обувь, подобную той, которую обували служанки. Удар попал в цель, нападавший выругался сквозь зубы, но хватки не ослабил. Я продолжала биться и пинаться вслепую, яростно и молча, как привыкла. Говорить мне приходилось очень и очень редко, и мысль позвать на помощь мне в голову не пришла.
Наверное, в тот день моя смерть настигла бы меня – бессмысленно и глупо, конечно, я готовилась отдать жизнь за Агген, но уж никак не дарить ее неизвестному убийце в неизвестном месте. Вдруг раздался топот копыт и ржание, ветки кустарника заколебались, через пару мгновений на поляну выскочил всадник, а еще за мгновение до этого я внезапно оказалась свободной, словно нападавший растворился в воздухе. Судорожно кашляя и пытаясь отдышаться, я развернулась, но не увидела никого и ничего. На сухой земле, развороченной в месте нашей схватки, невозможно было отследить, куда ушел несостоявшийся убийца. Возможно, он растворился в воздухе. Я все еще крутила головой, словно пытаясь проверить, так ли крепко она прикручена к туловищу, как до нападения, а всадник тем временем спешился и подбежал ко мне.
– Агги?! – всадник рухнул в пыль и схватил меня за руку.
Этот было слишком для одного дня, более насыщенного, чем вся моя жизнь. Столько прикосновений. Столько эмоций.
Но мне пришлось взять себя в руки, моё лицо принадлежало Агген, и я не имела права быть слабой.
– Агги? Что случилось?
– Кто-то... Напал на меня. Лошадь его спугнула, – голос хриплый и незнакомый. Мне редко доводилось говорить вслух, за исключением уроков и эпизодического общения с леди Сертон.
– Что ты здесь делаешь? – не унимался спешившийся всадник. Я взглянула украдкой на его лицо. Это был молодой мужчина, немногим старше Агген и выше на целую голову. Судя по его лоснящейся ухоженной лошади и бархатный куртке, он был из знатных.
Я не знала знакомых Агген, поддерживать разговор было трудно и опасно.
– Почему ты так... – мастер замялся, – так одета?
– Мне... Нужно вернуться в замок, – знать бы ещё, где я нахожусь! – горло очень болит. Тяжело говорить.
– Конечно! – он схватил за уздцы белоснежную лошадь – ту самую? – которая обнаружилась в паре шагов от меня, и подвел ко мне. Лошадь покосилась умным пронзительно-черным глазом и недовольно всхрапнула.
– Ну, же, Дайда, девочка, – приговаривал парень, – ты тоже испугалась?
Дайда, вероятно, было именем лошади. И лошадь не человек, ее трудно обмануть. Но животное, очевидно, обладало покладистым нравом и не стало сбрасывать меня. Юноша помог на нее взобраться. К счастью, меня учили ездить верхом, я должна была уметь все, что умеет Агген. Раньше это казалось совершенно излишним.
Молодой человек молчал недолго. Он пытался выяснить обстоятельства произошедшего в обмен на кивки и моргание. Судя по всему, мастер неплохо знал Агген и хорошо относился к ней. Называл так, как зовут родные. Беспокоился, переживал. Общения с людьми в моей жизни было слишком мало, и вряд ли я отличила бы ложь от правды. Я мотала головой, показывала на горло, на котором, очевидно, должны были вспухнуть лиловые синяки – чем меньше я скажу, тем безопаснее для Агген. Мастер придерживал меня за руку, и твердое прикосновение его пальцев сквозь перчатку…выводило меня из себя. Боль в горле почти прошла, но голова кружилась от близости незнакомого человеческого существа.
А еще, где-то в глубине, где-то на дне души я чувствовала…радость? Возбуждение? Впервые за долгие годы что-то произошло, и я начала делать то, для чего была рождена.
У ворот замка – я узнала его по четырем башням из темно-серого грубого камня, особенно высокой северной башне, в которой провела столько времени – притормозила и, игнорируя предложенную руку, соскользнула с коня.
– Пойду одна, – прохрипела я, – лучше, если никто…никто меня не увидит в таком…виде. Не нужно.
– Я провожу тебя! – молодой человек явно чувствовал себя здесь уместно. Друг? Может быть, даже жених?
– Не хочу…чтобы пошли слухи. Так нелепо одета, волосы растрепаны, синяки… Слуги начнут болтать. Я знаю укромную тропу. Сп…– я споткнулась на новом слове, – спасибо. Если бы не…
Мастер перебил меня и еще минут десять распинался о беспокойстве, необходимости поговорить с отцом, разобраться во всем и непременно уведомить его – жаль, ни своего имени, ни имени рода он так и не назвал. Наконец-то я проскользнула в полуоткрытые ворота и вдоль высокого забора пошла к своей Башне.
Разумеется, отдохнуть мне не дали. У входа в башню меня перехватила леди Сертон.
– Небо… – прошептала она, – девочка, ты жива. Что случилось? Агген так и не смогла ничего объяснить, она была в лесу, лошадь служанки понесла… Умойся, нас ждут в парадном зале. Придется объясняться…перед всеми.
В умывальне я замерла перед зеркалом, провела пальцами по уже пожелтевшим синякам на шее, смыла землю и грязь с затянувшихся ссадин. Нужно идти. Кому и что рассказывать? Я и понятия не имею, как очутилась там, на поляне, кто и зачем совершил нападение, кто и каким образом спас.
Днем в парадном зале не зажигают ни свечи, ни светляки, серый, пыльный и холодный свет проникает через огромные – от пола до потолка – окна. В зале я вижу родителей Агген, целителя Алико – высокая худощавая фигура в коричневом балахоне с капюшоном, скрывающем очертания тела, бледное бесстрастное лицо. И саму Агген в нежно-розовом струящемся платье, бледную, почти, как...я. Правильным было бы смотреть в пол, но мне так хочется смотреть на нее. У Агген испуганный и напряженный вид, она бросает на меня смущенный взгляд и закусывает пухлую губку.
Все молчат, и от этого чувство неловкости разбухает, как теплый кисель в ковше.
Леди Сертон нарушает молчание:
– Ситуация сложилась…странная. Необходимо, чтобы все были в курсе, для принятия наиболее правильного решения. Расскажи, что произошло, Агги.
– Я.. – Агген откашлялась, – Мы с Мидок… – Агген покосилась на меня, – с моей второй горничной, поехали к реке, на прогулку. Я… – снова быстрый взгляд в мою сторону, – часто езжу верхом туда в это время. Внезапно кобыла Мидок…дернулась, заржала так…жалобно, и бросилась в сторону, прямо ко мне, а я упала с Дайды, моей… лошади.
Мне казалось, что Агген испытывает очевидную неловкость, поясняя мне столь очевидные для всех остальных вещи.
– Лошадь унесла Мидок, а я сидела на земле, дыхание перехватило. Я собиралась встать и подойти к Дайде, но внезапно кто-то толкнул меня со спины и схватил за горло. Агген прикоснулась к шее, завязанной платком, и вздрогнула. Она выглядела такой прелестной и беззащитной, что-то царапнуло меня внутри. Злость. Ярость. Незнакомое, новое чувство.
– А потом… Агген замялась и взглянула уже на родителей, – потом я оказалась в северной башне. В комнате наверху.
Лорд Эрко Лиан сжал тонкие губы и взглянул на жену. Леди Адон молчала, сцепив тонкие руки на коленях.
– Агги испугалась, испытала сильные эмоции, – проговорила леди Сертон, – более сильные, чем когда-либо в ее жизни. Наша…тень – она кивнула в мою сторону, и я смешалась от внезапного внимания всех присутствующих, – как истинная тень, не так уж проста. Они с Агген поменялись местами. Думаю, так будет всегда в случае сильных негативных чувств – страха, ненависти.
– Все…такие, как она, это могут? – бесцветно произнесла леди Адон.
– За всех сказать не могу, – леди Сертон помолчала. – Основная задача тени – защищать свою госпожу. К сожалению, если наша Агген не почувствует угрозу, тень вряд ли сможет прийти ей на помощь.
– Кто хотел убить мою девочку? – внезапно выкрикнула Дорат, – Кто и зачем? Кому она могла помешать?
Лорд Эрко и леди Адон неодобрительно взглянули на служанку, но в голосе лорда не было никаких эмоций:
– Мои люди уже отправились на место происшествия. Мы будем выяснять. Никаких угроз мы не получали. Никаких причин для нападения нет и быть не может.
– Я думаю, мы должны также выслушать и тень, – тихо заметила леди Сертон, – возможно, она знает что-то важное.
Неловкое молчание сгущается, как…да, как тот злополучный кисель. Мне тоже не очень-то хочется говорить, но вариантов у меня нет.
«Представь себе, что это урок, – твержу я себе, – просто урок».
Я рассказываю, и слушают меня…недоверчиво. Не перебивая, не задавая вопросов, словно я зачитываю чье-то чужое письмо. Только когда я рассказываю о молодом человеке, у Агген вырывается: «Дрейко», видимо, это имя моего случайного спасителя. Старшие Лиан синхронно кивают головами, судя по всему, юноша им знаком.
Эрко Лиан хмурится и все так же смотрит сквозь меня:
– Дрейко мог что-то заподозрить…Агги, тебе будет нужно встретиться с ним и постараться сделать так, чтобы он был уверен: в лесу он встретил тебя. И еще, – с огромным трудом он смотрит в мою сторону, – отныне подобная ситуация может повториться, я надеюсь, не нападение, а…перемещение. Отныне моя дочь и…ее тень, – теперь лорд Эрко обращается к леди Сертон, – должны одеваться и причесываться одинаково, тень должна быть в курсе ее знакомых и всех дел, чтобы в случае необходимости поддержать легенду. Что касается нападения…хотелось бы верить, что это была досадная случайность, и она не повторится. В любом случае, все необходимые меры безопасности будут приняты.
Он кивает, давая понять, что небольшой семейный совет завершен, а я ухожу к себе.
Глава 3.
Моя комната в башне небольшая и довольно пустая. Однотонное покрывало из овечьей шерсти на грубо сколоченной деревянной кровати, стол и стул, пара сундуков со сменной одеждой и бельем, книги и письменные принадлежности на полках.
Я жила здесь семнадцать лет и чувствовала себя…да, пожалуй, дома.
Теперь грядут перемены, и они тревожат. Я переоделась, легла на кровать и помедлила, прежде чем задуть свечу. Неожиданно свело шею, кожа заныла, а горло запершило. Я знала, что так и будет – мои раны иногда начинали болеть спустя какое-то время.
Опасное это дело – общение с людьми, всего один день, а мне почему-то стало страшно, как только я осталась в столь долгожданной тишине.
В дверь тихонько постучали, и я вздрогнула. Только один человек мог навестить меня, говорить «войдите» не имело смысла.
Леди Сертон зашла беззвучно, присела на край кровати. Протянула руку, еще вполне крепкую, с гладкой, ничуть не морщинистой кожей, коснулась плеча через одеяло. Я вопросительно приподняла брови.
– Я знаю, что уже очень поздно… И прошло уже много дней, но лучше уж поздно, чем никогда. С днем рождения, милая.
Моё изумление трудно было передать словами. Наверное, за всю свою жизнь я не испытывала таких сильных эмоций – возможно, только тогда, в детстве, когда пятилетняя Агген поцеловала меня. У тени нет дня рождение, время ее существования подчинено ритму и жизни ее госпожи. Леди Сертон покопалась в складках платья и достала тоненький витой металлический браслет с крошечной подвеской. Я протянула руку и неуверенно коснулась пальцами блестящей серебристой вещицы. Моя кожа была такой холодной, что браслет показался живым и теплым. Подвеска представляла собой символ рода – овальное зеркало в оправе. Я всегда любила зеркала, они давали мне ощущение физической близости Агген. Невесомый браслет обхватил запястье, как неподъемная цепь, на которую в Руане сажают приговоренных к казни при перевозке из темницы к месту казни. Я никогда не носила украшений. Это было…непривычно.
