Текст книги "Вскрытые вены Латинской Америки"

Автор книги: Эдуардо Галеано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Свобода рынка? С начала 1975 г. в Чили введены свободные цены на молоко. Результаты не заставили себя долго ждать. Всего 2 предприятия подчинили себе рынок. Цена на молоко для потребителей мгновенно повысилась на 40%, в то время как производители молока стали получать на 22% меньше.

Детская смертность, которая заметно снизилась при правительстве Народного единства, при Пиночете сделала драматический скачок вверх. Когда Летельер был убит на одной из улиц Вашингтона, четвертая часть населения Чили не получала никакого дохода и существовала за счет благотворительности, просто в силу упрямства или вынужденная прибегать ко всевозможным махинациям.

Пропасть, которая разверзается в Латинской Америке между благосостоянием немногих и бедствиями многих, неизмеримо больше, чем в Европе или Соединенных Штатах. Соответственно намного более жестоки методы, обеспечивающие сохранение этой дистанции. Бразилия содержит огромную и очень хорошо оснащенную армию, а на образование тратит 5% национального бюджета. В Уругвае в настоящее время половина бюджета поглощается вооруженными силами и полицией: пятой части активного населения вменено в обязанность выслеживать, преследовать или карать остальных.

Вне всякого сомнения, одним из наиболее важных событий, имевших место на нашем континенте в семидесятые годы, была чилийская трагедия – военный мятеж, /369/ который, свергнув 11 сентября 1973 г. демократическое правительство Сальвадора Альенде, погрузил Чили в море крови.

Незадолго до того, в июне того же года, после государственною переворота в Уругвае был распущен парламент, поставлены вне закона профсоюзы, запрещена всякая политическая деятельность [5].

В марте 1976 г. снова пришли к власти аргентинские генералы: правительство вдовы Хуана Доминго Перона, деградировавшее до уровня помойной ямы, бесславно рухнуло, и мало кто об этом сожалел в стране.

Сегодня 3 страны южной части континента подобны язве на теле планеты. Оттуда поступают только дурные вести. Пытки, похищения, убийства и высылки стали там обыденным делом. Что же такое эти диктатуры – опухоли, которые необходимо удалить из здорового организма, или гной, который указывает на заражение всей системы?

Всегда существовала, как мне думается, постоянная и теснейшая взаимосвязь между силой угрозы интересам власть имущих и жестокостью ответа. Думается, нельзя понять происходящее сегодня в Бразилии и Боливии, если не вспомнить опыт правления Жоао Гуларта и Хуана Хосе Торреса. До того как они пали, эти правительства претворили на практике ряд социальных реформ, продвинули вперед националистическую экономическую политику – но этот процесс был прерван в 1964 г. в Бразилии и в 1971 г. в Боливии. Равным образом смело можно сказать, что Чили, Аргентина и Уругвай также искупают грех надежды. Глубокие преобразования при правительстве Альенде, знамена справедливости, под которыми выступали аргентинские рабочие массы, знамена, которые реяли при недолгом правлении Эктора Кампоры в 1973 г., ускоренная политизация уругвайской молодежи – все это стало вызовом находившейся в кризисе бессильной системе, с которым она не могла смириться. Кислород свободы оказался ядовитым для призраков, и ради спасения порядка была призвана преторианская гвардия режима. Чистка превратилась в истребление. /370/ 8. Документы конгресса Соединенных Штатов часто приводят неопровержимые свидетельства вмешательства в дела Латинской Америки. Угрызения совести не дают покоя общественному сознанию США, и оно осуществляет катарсис в исповедальнях империи. В последнее время, например, участились официальные признания в причастности Соединенных Штатов к различного рода трагедиям на нашем континенте. Широко и во всеуслышание подтверждено, в частности, что правительство Соединенных Штатов с помощью подкупа, шпионажа и шантажа непосредственно вмешивалось в политическую жизнь Чили. Стратегия преступления против этой страны вырабатывалась в Вашингтоне. С 1970 г. Киссинджер и службы информации тщательно готовили падение правительства Альенде. Миллионы долларов распределялись между противниками законного правительства Народного единства. Именно они обеспечили, к примеру, забастовку владельцев грузовиков, которая в 1973 г. парализовала значительную часть экономики страны. Вера в безнаказанность развязывает языки. В момент государственного переворота, направленного против Гуларта, Соединенные Штаты имели в Бразилии самое большое в мире посольство. Линкольн Гордон, бывший тогда послом, признался 13 лет спустя в беседе с журналистами, что его правительство долгое время финансировало силы, противостоящие реформам. «Какого дьявола, – сказал Гордон. – В те времена это было обычное дело... ЦРУ привыкло неограниченно распоряжаться фондами на политические цели» [6]. В том же интервью Гордон пояснил, что в дни переворота Пентагон держал у бразильских берегов огромный авианосец и 4 танкера «на случай, если антигулартовские силы попросят у нас помощи». Эта помощь, заявил он, «не была бы только моральной. Мы бы обеспечили этим силам прочный тыл, оказали бы поддержку боеприпасами и горючим».

С тех пор как президент Джеймс Картер провозгласил политику «защиты прав человека», стало обыденным делом, что латиноамериканские режимы, навязанные благодаря вмешательству США, заявляют горячие протесты против североамериканского вмешательства в их внутренние дела. /371/ Конгресс Соединенных Штатов даже решил в 1976 и 1977 гг. приостановить предоставление отдельным странам экономической и военной помощи. Однако основная часть внешней помощи Соединенных Штатов предоставляется по каналам, которые конгресс не контролирует. Так, несмотря на заявления, резолюции и протесты, режим генерала Пиночета на протяжении 1976 г. получил 290 млн. долл. в качестве прямой помощи США, для чего не понадобилось одобрения конгрессменов. К моменту первой годовщины существования диктатура генерала Виделы в Аргентине уже получила 50 млн. долл. от частных североамериканских банков и 415 млн. от двух учреждений (Международного банка реконструкции и развития и Межамериканского банка развития), в которых Соединенные Штаты имеют решающее влияние.

Можно, конечно, приветствовать озабоченность президента Картера кровавыми делами, что творятся в некоторых латиноамериканских странах, но ведь нынешние диктаторы – вовсе не самоучки: они усваивали технику репрессий и искусство подавления на курсах Пентагона в США и в зоне Панамского канала. Эти курсы существуют и по сей день и, да будет известно, ни на йоту не изменили своей направленности. Латиноамериканские военные, которые сегодня якобы проявляют непокорность по отношению к Соединенным Штатам, были весьма прилежными их учениками. Несколько лет тому назад тогдашний военный министр США Роберт Макнамара, теперь являющийся президентом Международного банка реконструкции и развития, заявил об этом вполне откровенно: «Это – новые лидеры. Нет нужды распространяться о том, как важно иметь в роли лидеров людей, которые предварительно близко узнали то, как мы, американцы, думаем и как привыкли делать свои дела. Дружба с этими людьми бесценна» [7].

Устроит ли нас инвалидное кресло в дар от тех, кто делает нас паралитиками?

9. Французские епископы говорят о другого рода ответственности, более глубокой, менее видимой: «Мы, принадлежащие к нациям, которые претендуют на то, чтобы считаться самыми передовыми в мире, входим в число тех, /372/ кто обогащается за счет эксплуатации развивающихся стран. Мы не видим страданий, которые разрушают самое плоть и дух целых народов. Мы содействуем усилению поляризации современного мира, в котором все более явным становится господство богатых над бедными, могущественных над слабыми. Разве мы не знаем, что наше неумеренное потребление ресурсов и сырья не было бы возможно без контроля западными странами торгового обмена? Разве мы не видим, кто получает выгоду от торговли оружием, печальный пример которой подает и наша страна? Разве мы не понимаем, что милитаризация режимов в бедных странах является следствием экономического и культурного господства, осуществляемого индустриальными странами, в которых всем правит жажда наживы и всесилие денег?» [8]

Диктаторы, истязатели, инквизиторы – все это служащие террора, подобно тому как на почте и в банках имеются свои служащие. И террор применяется не потому, что речь идет о заговоре людей с извращенными наклонностями, а потому, что он кому-то необходим. Генерал Пиночет может показаться персонажем из «Капричос» Гойи, настоящей находкой для психоаналитиков или наследником зверских традиций банановых республик. Однако патологические или «фольклорные» черты того или иного диктатора, ставшие своего рода приправой для истории, это еще не история. Кто осмелится сегодня утверждать, что первая мировая война разразилась из за комплексом кайзера Вильгельма, вызванных тем, что у него одна рука была короче другой? «В демократических странах не обнаруживается насильственный характер, свойственный экономике; в авторитарных странах в той же мере присутствуют экономические причины, порождающие насилия», – записывал Бертольт Брехт в своем рабочем дневнике в конце 1940 г.

В странах южной части Латинской Америки центурионы завладели властью, потому что в этом нуждалась система, а государственный терроризм пускается в ход, когда господствующие классы уже не могут вершить свои дела, пользуясь иными средствами. В наших странах не существовало бы пыток, если бы они не были действенны; а формальная демократия продолжала бы существовать, если бы были гарантии, что она не выйдет из-под /373/ контроля тех, кто сосредоточил власть в своих руках. В трудные времена демократия рассматривается как преступление против национальной безопасности – то есть против безопасности внутренних привилегий и иностранных инвестиций. Наши мясорубки, через которые пропускают людей, – составная часть международного механизма угнетения. Общество сплошь милитаризируется, чрезвычайное положение становится постоянным, а аппарат подавления – доминирующим вследствие того, что в центре империалистической системы закручивают гайки. Когда возникает тень кризиса, первым делом усиливают грабеж бедных стран, чтобы гарантировать полную занятость, всяческие свободы и высокие показатели развития в богатых странах. Отношения жертвы и палача стали порочным кругом у нас: непрекращающиеся унижения стали системой и они диктуются международными рынками, финансовыми центрами – повсюду, вплоть до дома каждого гражданина.

10. Гаити – самая бедная страна Западного полушария. Здесь больше мойщиков ног, чем чистильщиков сапог: дети за жалкую монетку моют ноги босым клиентам, которые не носят обуви, так что и чистить нечего. Средняя продолжительность жизни гаитянцев – чуть больше 30 лет. Из каждых 10 жителей Гаити 9 но умеют ни читать, ни писать. Сельскохозяйственную продукцию для внутреннего потребления выращивают на крутых склонах гор; для экспорта – на плодородных равнинах: лучшие земли отводятся под кофе, сахарный тростник, какао и другие культуры, в которых нуждается североамериканский рынок. На Гаити никто не играет в бейсбол, но Гаити – главный мировой производитель бейсбольных мячей. В стране полно мастерских, где дети работают за 1 доллар в день, собирая кассеты и электронные приборы. Разумеется, эти товары тоже идут на экспорт, и, естественно, экспортируются и получаемые от этого прибыли, из которых на Гаити остается только доля, причитающаяся организаторам террора. Малейшее проявление протеста чревато в этой стране тюрьмой или смертью. Как это ни выглядит невероятным, но реальная заработная плата гаитянских трудящихся, и без того мизерная, уменьшилась в период между 1971 и 1975 гг. на одну четверть [9]. Знаменательно, что в это же время в страну /374/ происходил новый наплыв североамериканского капитала.

Мне вспоминается передовая статья в одной буэнос-айресской газете, появившаяся года два назад. Старая консервативная газета рычала от ярости, потому что в одном международном документе Аргентина была представлена как слаборазвитая и зависимая страна. Как можно, возмущалась газета, ставить на одну доску просвещенное, процветающее общество белых людей с такой бедной, населенной неграми страной, как Гаити?

Нет сомнения, разница между обеими странами огромная, хотя она имеет мало общего с критериями, свойственными спесивой олигархии Буэнос-Айреса. Но при всех различиях и противоречиях, какими бы существенными они ни были, Аргентина не может вырваться за рамки порочного круга, который душит латиноамериканскую экономику в целом, и никакие словесные заклинания не могут вырвать Аргентину из той реальности, в которую включены – кто больше, кто меньше – все страны региона.

В конце концов нельзя не согласиться, что массовые убийства, учиненные генералом Виделой, не намного более цивилизованные, чем творимые «Папой Доком» Дювалье и его преемником на троне, хотя надо признать, что репрессии в Аргентине проводятся на более высоком технологическом уровне. Но в главном обе диктатуры выполняют одну и ту же задачу: они поставляют дешевые рабочие руки на международный рынок, требующий дешевых продуктов.

Едва придя к власти, диктатура Виделы поспешила запретить забастовки и ввела свободу цен, ограничив одновременно рост заработной платы. Пять месяцев спустя после государственного переворота новый закон об иностранных инвестициях поставил в равные условия иностранные и национальные предприятия. Свободная конкуренция покончила, таким образом, с «несправедливым», «невыгодным» положением, в котором находились транснациональные корпорации по сравнению с местными предприятиями – такие, например, как «беззащитная» «Дженерал моторз», чей мировой объем продаж равен ни много ни мало всему валовому национальному продукту Аргентины. Так же свободен теперь, при незначительных ограничениях, перевод прибылей за границу и репатриация инвестированного капитала. /375/ К моменту, когда режим в Аргентине отпраздновал первую годовщину своего существования, реальная заработная плата уменьшилась на 40%. Этот результат был достигнут с помощью террора. «Пятнадцать тысяч пропавших без вести, десять тысяч арестованных, четыре тысячи убитых, десятки тысяч изгнанных – таковы голые цифры, свидетельствующие об этом терроре» – это фраза из открытого письма писателя Родольфо Вальша от 29 марта 1977 г., обращенного к трем членам правящей хунты. В тот же день Вальш был похищен и навсегда исчез.

11. Из достоверных источников известно, что лишь ничтожная часть новых прямых иностранных инвестиций в Латинской Америке действительно поступает из той страны, которая их вкладывает. Согласно исследованиям, опубликованным Департаментом торговли Соединенных Штатов, только 12% фондов отпускаются в таком случае североамериканским головным предприятиям, 22% приходятся на долю прибылей, полученных в Латинской Америке, а остальные 66% берутся из источников внутреннего кредита и особенно кредита международного [10]. Та же пропорция характерна для инвестиций из Западной Европы и Японии; причем надо иметь в виду, что зачастую 12% инвестиций, которые поступают от головного предприятия, не что иное, как результат передачи уже использованного оборудования, или же он попросту включает произвольную котировку, по которой предприятия продают ноу-хау на промышленное оборудование, патенты, право использования торговой марки. Таким образом, транснациональные корпорации не только присваивают внутренний кредит стран, где они действуют, в обмен на довольно сомнительный вклад капитала, но и приумножают их внешний долг.

Латиноамериканский внешний долг в 1975 г. был почти в три раза большим, чем в 1969 г. [11] Бразилия, Мексика, Чили и Уругвай потратили почти половину своих поступлений от экспорта на выплату процентов за кредит, а также на оплату прибылей иностранных предприятий, обосновавшихся в этих странах. Выплата процентов и /376/ переводы прибылей поглотили в том же году 55% экспорта Панамы и 60% экспорта Перу [12]. В 1969 г. каждый житель Боливии был должен заграничным компаниям 137 долл., а в 1977 – 483, хотя боливийцев не спрашивали, желают ли они влезть в этот долг, и они не увидели ни одного цента из этих займов, которые стали для них вроде петли на шее.

«Ферст нэшнл сити бэнк» не фигурирует в качестве кандидата ни в одном списке в тех немногих латиноамериканских странах, где еще проводятся выборы, да и ни одного из генералов, возглавляющих диктатуры, не зовут Международным валютным фондом. Однако чья рука казнит в наших странах и чья воля давит на нас? Кто дает взаймы, тот и правит. Чтобы платить, нужно больше экспортировать, а экспортировать нужно больше, чтобы финансировать импорт, который фактически обеспечивает утечку прибылей. Рост экспорта, покупательная способность которого падает, предполагает сохранение заработков, равнозначных голодному пайку. Массовая нищета стала ключом к процветанию экономики, обращенной вовне, к загранице, она мешает росту внутреннего рынка потребления, необходимого для поддержания гармоничного экономического развития. Наши страны потеряли собственный голос, они способны лишь откликаться на чужие приказы. Они зависят от других и существуют, поскольку обеспечивают нужды других. В свою очередь адаптация экономики к требованиям внешнего спроса снова возвращает нас к изначальным бедам: она открывает двери перед грабительскими иностранными монополиями, заставляет просить все новые и большие займы у международных банков. Этот порочный круг действует удивительно четко: внешний долг и иностранные инвестиции заставляют увеличивать экспорт, поступления от которого сами же и поглощают. А задачу эту нельзя выполнить, соблюдая приличия и хорошие манеры. Для того чтобы латиноамериканские трудящиеся выполняли роль заложников чужого процветания, их нужно содержать как узников, где бы они ни находились – по ту или по другую сторону тюремных решеток. /377/

12. Варварская эксплуатация рабочей силы отнюдь не несовместима с современной интенсивной технологией. Так давно уже повелось в наших краях: к примеру, легионы боливийских рабочих, оставлявших легкие на шахтах Оруру, и во времена Симона Патиньо трудились в условиях наемного рабства, но используя вполне современное оборудование. «Оловянный барон» умел сочетать самую высокую для своего времени технологию с самой низкой заработной платой [13].

Кроме того, в наши дни импорт технологии из самых экономически развитых стран сочетается с процессом экспроприации промышленных предприятий местного капитала могущественными транснациональными корпорациями. Централизация капитала осуществляется через «безжалостное уничтожение морально устаревших предприятий, которые, как правило, являются государственной собственностью» [14]. Ускоренная денационализация латиноамериканской промышленности несет с собой растущую технологическую зависимость. Технология – главный ключ к власти, монополизированный метрополиями капиталистического мира. При этом технология поступает к нам уже подержанной, а платить за это старье приходится так, словно это новинки. В 1970 г. Мексика заплатила за импорт иностранной технологии вдвое больше, чем в 1968 г. За период с 1965 по 1969 г. Бразилия удвоила свои выплаты по этой статье; то же самое произошло и с Аргентиной в тот же период.

Заимствование технологии увеличивает и без того тяжелый внешний долг и имеет губительные последствия для рынка труда. В условиях системы, направленной на отток прибылей за рубеж, «традиционные» предприятия теряют возможности для увеличения занятости. В обмен на эфемерный импульс, который делает более динамичной экономику, островки современной индустрии жертвуют рабочими руками, сокращая рабочее время, необходимое для производства. Существование весомой и растущей армии безработных в свою очередь облегчает снижение реальной заработной платы.

13. Даже в документах ЭКЛА говорится о перераспределении международного разделения труда. Специалисты выражают надежду, что через несколько лет Латинская /378/ Америка сможет экспортировать промышленные товары и той же мере, в какой она сегодня продает за рубеж свое сырье и сельскохозяйственные продукты. «Различия и уровнях оплаты между развитыми и развивающимися странами, включая страны Латинской Америки, могут привести к новому разделению труда между ними, переместив из первых во вторые, согласно законам конкуренции, отрасли промышленности, в которых стоимость труда будет очень высокой. Затраты на рабочую силу в обрабатывающей промышленности Мексики или Бразилии, как правило, гораздо ниже, чем в Соединенных Штатах» [15].

Что же это – толчок к прогрессу или очередное неоколониалистское предприятие? Электротехническое и иное оборудование уже фигурирует среди главных продуктов экспорта Мексики. В Бразилии растет продажа за границу автомобилей и вооружения. Некоторые латиноамериканские страны переживают новый этап индустриализации, в большой мере навязанной и направляемой иностранными потребностями и иностранными хозяевами средств производства. Не станет ли такая индустриализация новой, дополнительной главой в нашей долгой истории «развития, обращенного вовне»? На международных рынках по всевозрастающим ценам продается теперь не просто продукция «обрабатывающей промышленности», а наиболее технологически сложная, которая выдвигается ныне на первый план в самых развитых экономиках. Главным продуктом экспорта Латинской, Америки, что бы они ни продавали – сырье или промышленные продукты, – пo-прежнему остаются ее дешевые рабочие руки.

Не выпало ли на нашу долю не прекращающееся за всю историю страдание, вызванное развитием, которое на самом деле калечит и разобщает наши страны? Века назад конкиста опустошала наши земли, чтобы насаждать экспортные культуры, уничтожала индейские селения ради рудников и драг, дабы удовлетворить спрос на заморское серебро и золото. Питание доколумбова населения, которому удалось избежать истребления, ухудшилось во имя чужого прогресса. В наши дни народ Перу производит рыбную муку с очень высоким содержанием белков для коров в Соединенных Штатах и Европе, однако в питании большинства перуанцев не хватает белков. Филиал «Фольксвагена» в Швейцарии высаживает по дереву за /379/ каждый проданный автомобиль (вот какое экологическое благородство!); но в это же самое время филиал «Фольксвагена» в Бразилии уничтожает сотни гектаров леса, а затем использует освободившуюся землю для интенсивного производства мяса на экспорт. Бразильский народ, который сам редко ест мясо, все больше мяса продает за границу. Не так давно в беседе со мной Дарси Рибейро говорил, что «Республика Фольксваген» по своей сути не отличается от «банановой республики». С каждого доллара, который приносит экспорт бананов, только 11 центов остаются в стране-производительнице [16], а из этих 11 центов лишь незначительная часть приходится на долю рабочих с плантаций. Разве эта пропорция меняется от того, что некоторые латиноамериканские страны теперь экспортируют автомобили?

Теперь суда с черными невольниками уже не бороздят океан. Торговцы рабами действуют ныне, сидя в министерствах труда. Заработки африканские – цены европейские. Что представляют собой государственные перевороты в Латинской Америке, как не непрекращающиеся эпизоды захватнической войны? Новоиспеченные диктатуры тут же приглашают иностранные компании эксплуатировать местную рабочую силу, изобильную и дешевую, предоставляют им неограниченный кредит, освобождают от налогов, вручают им природные ресурсы, лежащие прямо под рукой.

14. Служащие ведомства по претворению чрезвычайного экономического плана правительства Чили получают заработную плату, эквивалентную 30 долл. в месяц. Килограмм хлеба стоит полдоллара. Иными словами, они получают 2 килограмма хлеба в день. Минимальный заработок в Бразилии достигает 60 долл. в месяц, но поденщики получают от 50 центов до 1 долл. за день работы на плантациях кофе, сои и других продуктов, идущих на экспорт. Корма для коров в Мексике содержат больше белков, чем рацион крестьян, которые их обслуживают. Мясо этих коров предназначено для тех немногих внутри страны, кто может есть вдоволь, но прежде всего для международного рынка. В Мексике процветает экспортное сельское хозяйство, поощряемое щедрой политикой кредитов и официальных льгот, в то время как с 1970 по /380/ 1976 г. уменьшилось количество белков на душу населения, а в сельских зонах лишь у одного из 5 мексиканских детей нормальный вес и рост [17]. В Гватемале рис, маис и фасоль, предназначенные для внутреннего потребления, выращивают как бог на душу положит, но кофе, хлопок и другие продукты экспорта получают 87% кредита. Из каждых 10 гватемальских семей, занятых на производстве и сборе кофе, главного источника валютных поступлений страны, едва лишь одна питается в соответствии с минимально необходимыми нормами [18]. В Бразилии только 5% сельскохозяйственного кредита направляется на производства риса, фасоли и маниоки, которые составляют основу питания бразильцев. Остальные средства идут на производство экспортных продуктов.

Недавнее резкое снижение международной цены на сахар не вызвало, как это случалось раньше, волны голода среди крестьян на Кубе. Там уже не знают, что такое недоедать. А происшедший почти одновременно рост международных цен на кофе ничуть не ослабил хронической нищеты трудящихся кофейных плантаций в Бразилии. Повышение котировки кофе в 1976 г. – случайное явление, вызванное морозами, которые погубили бразильский урожай, – непосредственно «не отразилось на заработной плате», как признал высокопоставленный чиновник из Бразильского института кофе [19].

Разумеется, культивирование продуктов на экспорт само по себе не является несовместимым с благосостоянием населения и не противоречит экономическому развитию, «обращенному вовнутрь». В конце концов продажа сахара за границу стала на Кубе рычагом для создания нового общества, в котором все имеют доступ к плодам экономического развития, и солидарность является основой человеческих отношений.

15. Хорошо известно, кому приходится оплачивать кризисы, вызванные реорганизацией нынешней системы в пользу иностранных монополий. Цены на большинство продуктов, которые продает Латинская Америка, неуклонно падают, в то время как цены на продукты, которые она покупает у стран, монополизировавших технологию, /381/ торговлю, инвестирование и кредитование, растут. Чтобы компенсировать разницу и выполнять обязательства перед иностранным капиталом, необходимо покрывать разницу в ценах количеством продукта. Вот почему диктатуры Южного конуса урезали наполовину заработную плату рабочих и превратили каждый центр производства в концентрационный лагерь. Рабочие также вынуждены компенсировать падение стоимости своей рабочей силой, являющейся продуктом, который они продают на рынке. Трудящиеся вынуждены покрывать увеличением количества рабочих часов то, что они теряют в покупательной способности заработной платы. Законы международного рынка воспроизводятся, таким образом, в микромире жизни каждого латиноамериканского трудящегося. Для трудящихся, которым «посчастливилось» получить постоянную работу, закон о восьмичасовом рабочем дне – пустая бумажка. Чаще всего они работают по 10, 12 и даже 14 часов, а многие и по воскресеньям.

Одновременно участились несчастные случаи на производстве, человеческая кровь приносится на алтарь производительности труда. Вот три факта конца 1977 г. в Уругвае.

Владельцы карьеров, обеспечивающих железные дороги камнем и щебенкой, удвоили свои доходы. А в начале весны 15 рабочих погибли от взрыва гелигнита.

Перед воротами фабрики пиротехнических изделий выстраиваются очереди безработных. На производстве трудятся дети. Побиваются все рекорды производительности. 20 декабря произошел взрыв: 5 человек убиты, 10 ранены.

28 декабря в 7 часов утра рабочие отказались войти на фабрику рыбных консервов, потому что сильно пахло газом. Им угрожали: не войдут – потеряют работу. Они продолжали отказываться. Им грозили: вызовем солдат. Предприятие до этого уже вызывало войска в подобных случаях. Рабочие вошли на фабрику и приступили к работе. В результате – четверо погибших, несколько человек с тяжелыми отравлениями отправлены в больницу – на фабрике была утечка аммиака [20].

Тем временем диктатура с гордостью заявляет: уругвайцы теперь могут покупать более дешевые, чем когда-либо, шотландское виски, английский джем, датскую ветчину, французское вино, испанского тунца и одежду, сшитую на Тайване.

16. Мария Каролина ди Жезус родилась среди куч мусора, где копошились стервятники. Она росла, страдала, упорно трудилась, любила, рожала детей. И при этом записывала корявым почерком в тетрадке свои заботы, события своей жизни. Один журналист случайно прочитал эти тетрадки, и Мария Каролина ди Жезус превратилась в знаменитую писательницу. Ее книгу «Фавела» – дневник пяти лет жизни в убогом предместье Сан-Паулу – прочитали в 40 странах, она была переведена на 30 языков.

Бразильская Золушка, превратившаяся в принцессу согласно причудам общества потребления, Мария Каролина ди Жезус покинула «фавелу», она объездила весь мир, давала интервью, ее фотографировали, ее работа была отмечена критикой, за ней ухаживали джентльмены, ее принимали президенты.

Прошли годы. В начале 1977 г. воскресным утром Мария Каролина ди Жезус умерла среди куч мусора, где копошились стервятники. Никто уже не помнил женщину, написавшую, что «голод подобен динамиту, которым начиняют человеческое тело». Простой бразильянке, питавшейся объедками, удалось на короткое время попасть в число избранных. Ей позволили сесть за их стол. По после десерта чары пропали. А пока длился ее волшебный сои, Бразилия продолжала оставаться страной, где каждый день из-за производственных травм становится калеками 100 рабочих, где из каждых 10 детей 4 рождаются, чтобы потом стать нищими и ворами.

Статистика ухмыляется, а люди гибнут. В системах, организованных «наоборот», с ростом экономики растет и социальная несправедливость. В самый процветающий период «бразильского чуда» в предместьях самого богатого города страны возросла детская смертность. Внезапное процветание, вызванное открытием нефти в Эквадоре, принесло с собой цветное телевидение, но не привело к появлению новых школ и больниц.

Города переполнены настолько, что вот-вот взорвутся. В 1950 г. в Латинской Америке было 6 городов с населением свыше миллиона человек. В 1980 г. их будет 25 [21]./383/ Огромные легионы трудящихся, которых выбрасывает деревня, разделяют на окраинах крупных индустриальных центров ту же участь, какую система уготовила для «лишних» юных горожан. Совершенствуются – чем не латиноамериканский вариант плутовского романа? – формы выживания пройдох. «Производительная система демонстрирует видимую неспособность создать занятость, которая вобрала бы растущую рабочую силу в регионе, в особенности большие контингенты городской рабочей силы...» [22]