Текст книги "Вскрытые вены Латинской Америки"

Автор книги: Эдуардо Галеано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

И все же в 1939 г. нефтеочистительные заводы АНКАП работали вовсю, вполне успешно справляясь со своим делом, хотя, как мы убедились, при самом рождении деятельность государственной компании обставили множеством ограничений, предрекали ей крах. АНКАП удалось тем не менее противостоять давлению нефтяного картеля. В 1939 г. в Монтевидео впервые попал председатель Национального совета по нефти Бразилии генерал Орта Барбоза. Он пришел в восторг от уругвайского опыта, тем более что к тому моменту уругвайские нефтеочистительные заводы, хотя прошел лишь год, как они были запущены, сумели возместить все расходы по строительству.

Благодаря усилиям генерала Барбоза, поддержанного рядом других военных-националистов, в 1953 г. в Бразилии также была создана государственная компания «Петробраз» («Бразильская нефть»), родившаяся под девизом «Нефть – наша!». Ныне «Петробраз» – самая крупная бразильская компания[45]. Она занимается разведкой, добычей и переработкой бразильской нефти. Нo и «Петробразу» всячески стремились подрезать крылья. В конце концов нефтяному картелю удалось лишить его двух важнейших источников доходов. Во-первых, у «Петробраза» отобрали право на продажу бензина, керосина, масел и других видов жидкого топлива – это очень выгодный бизнес, который «Эксон», «Шелл» и «Атлантик» контролируют ныне по своему усмотрению, пользуясь лишь телефоном, и с настолько хорошими результатами, что именно в эту /230/ отрасль, если не считать автомобилестроения, помещено наибольшее количество североамериканских капиталовложений в Бразилии. Во-вторых, «Петробраз» потеряла контроль над нефтехимической промышленностью, являющейся подлинным кладезем прибылей; произошло это после того, как волей диктатуры маршала Кастело Бранко эта сфера бразильской экономики была денационализирована. А в последнее время нефтяной картель развязал шумную кампанию, стараясь лишить «Петробраз» и монополии на переработку нефти. Сторонники государственной компании напоминают, что, когда нефтепереработка находилась в руках частного сектора, то есть до 1953 г., дельцы не удосуживались по-настоящему заняться развитием собственных источников нефти[46]. При всяком удобном случае они напоминают общественности о ярком примере, особенно красноречиво показывающем, какова на деле «добрая воля» частных компаний. Речь идет о том, что в 1960 г. «Петробраз» поручила двум видным бразильским специалистам возглавить работу по разведке потенциальных запасов нефти по всей стране. После проведения ими этой работы маленький штат Сержипе на севере Бразилии превратился в главный нефтедобывающий район в стране. А между тем совсем незадолго до этого, в августе 1960 г., североамериканский специалист Уолтер Линк, в прошлом занимавший должность главного геолога «Стандард ойл оф Нью-Джерси», получил от бразильского государства гонорар в полмиллиона долларов в обмен на пухлую папку с пространным докладом, содержавшим следующее заключение: «Запасы нефти в штате Сержипе не заслуживают внимания». На основании этого доклада месторождение в Сержипе, которое было тогда отнесено ко второй категории по объему запасов, Линк перевел в третью категорию. Работы бразильских специалистов со всем основанием позволили перевести эти запасы в разряд первой категории[47]. По мнению О'Коннора, Линк просто-напросто являлся агентом «Стандард ойл» и намеренно подтасовал факты, стараясь утаить подлинное положение дел с нефтью, чтобы Бразилия продолжала оставаться зависимой от импорта, который Рокфеллер обеспечивал ей своими филиалами в Венесуэле. /231/ расль, если не считать автомобилестроения, помещено наибольшее количество североамериканских капиталовложений в Бразилии. Во-вторых, «Петробраз» потеряла контроль над нефтехимической промышленностью, являющейся подлинным кладезем прибылей; произошло это после того, как волей диктатуры маршала Кастело Бранко эта сфера бразильской экономики была денационализирована. А в последнее время нефтяной картель развязал шумную кампанию, стараясь лишить «Петробраз» и монополии на переработку нефти. Сторонники государственной компании напоминают, что, когда нефтепереработка находилась в руках частного сектора, то есть до 1953 г., дельцы не удосуживались по-настоящему заняться развитием собственных источников нефти[46]. При всяком удобном случае они напоминают общественности о ярком примере, особенно красноречиво показывающем, какова на деле «добрая воля» частных компаний. Речь идет о том, что в 1960 г. «Петробраз» поручила двум видным бразильским специалистам возглавить работу по разведке потенциальных запасов нефти по всей стране. После проведения ими этой работы маленький штат Сержипе на севере Бразилии превратился в главный нефтедобывающий район в стране. А между тем совсем незадолго до этого, в августе 1960 г., североамериканский специалист Уолтер Линк, в прошлом занимавший должность главного геолога «Стандард ойл оф Нью-Джерси», получил от бразильского государства гонорар в полмиллиона долларов в обмен на пухлую папку с пространным докладом, содержавшим следующее заключение: «Запасы нефти в штате Сержипе не заслуживают внимания». На основании этого доклада месторождение в Сержипе, которое было тогда отнесено ко второй категории по объему запасов, Линк перевел в третью категорию. Работы бразильских специалистов со всем основанием позволили перевести эти запасы в разряд первой категории[47]. По мнению О'Коннора, Линк просто-напросто являлся агентом «Стандард ойл» и намеренно подтасовал факты, стараясь утаить подлинное положение дел с нефтью, чтобы Бразилия продолжала оставаться зависимой от импорта, который Рокфеллер обеспечивал ей своими филиалами в Венесуэле. /231/

И в Аргентине иностранные компании и их многочисленные местные пособники настаивают на том, что недра этой страны содержат лишь ограниченное количество нефти, хотя исследования, проведенные специалистами ИПФ («Государственные нефтяные месторождения»), со всей очевидностью показывают: почти на половине аргентинской территории имеется «черное золото», причем содержится оно также и на принадлежащей стране обширной части шельфа Атлантического побережья. Как только в очередной раз становится модным распространяться на тему о бедности недр Аргентины нефтью, правительство этой страны подписывает новую концессию в пользу какого-нибудь филиала нефтяного картеля. Государственная компания ИПФ – жертва непрестанного и систематического шантажа с момента своего основания, шантажа, который не прекращается и по сегодняшний день. Аргентина до совсем недавнего времени была одной из последних стран континента, где продолжалась вековая межимпериалистическая борьба между Англией, владычество которой неуклонно шло к закату, и Соединенными Штатами, набиравшими мощь. Соглашения внутри нефтяного картеля не мешали тому, что «Шелл» и «Стандард ойл» боролись за нефть в Аргентине, прибегая к довольно жестким методам. Во всяком случае, совсем нетрудно установить ряд красноречивых совпадений между очередными обострениями нефтяной проблемы и государственными переворотами, происшедшими в стране за минувшие 40 лет. Так, аргентинский конгресс 6 сентября 1930 г. собирался голосовать за закон о национализации нефти, и именно тогда вождь нации Иполито Иригойен был свергнут с поста президента в результате военного переворота, который возглавил генерал Хосе Феликс Урибуру. Правительство Рамона Кастильо было свергнуто в июне 1943 г., когда собиралось подписать соглашение, разрешающее добычу нефти североамериканским капиталовкладчикам. В сентябре 1955 г. Хуан Доминго Перон был вынужден удалиться в изгнание как раз в тот момент, когда конгресс собирался предоставить концессию на разработку аргентинской нефти «Калифорния ойл компани». Па протяжении всего президентства Артуро Фрондиси произошло несколько острых кризисов, вызванных недовольством военных, когда президент намеревался в очередной раз продать с торгов недра страны иностранным компаниям, заинтересованным в добыче нефти; в конечном итоге в августе 1959 г. продажа с торгов /232/ была отсрочена на неопределенное время. Потом вопрос о ней возник снова, но в октябре 1900 г. его снова отложили. Но все же Фрондиси удалось передать в концессию ряду североамериканских предприятий из нефтяного картеля несколько месторождений; нет сомнений, что Англия, интересы которой представляли офицеры военно-морского флота и сторонники партии «Колорадо» в сухопутных силах, приложила руку к падению этого президента в марте 1962 г. Артуро Ильиа аннулировал эти концессии, но был свергнут в 1966 г.; на следующий год генерал Хуан Карлос Онгания, возглавивший захватившую власть военную хунту, утвердил закон о жидком топливе, благоприятный для североамериканских компаний, продолжавших ожесточенно сражаться за аргентинскую нефть.

Нефть не только приводила к государственным переворотам в Латинской Америке – из-за нее разразилась и война, длившаяся с 1932 по 1935 г. из-за района Чако. Это была война между самыми бедными странами Южной Америки – «война раздетых и разутых солдат», как назвал Рене Савалета эту ожесточенную братоубийственную резню между Боливией и Парагваем[48]. 30 мая 1934 г. сенатор от штата Луизиана Хьюз Лонг всколыхнул Соединенные Штаты резкой речью, в которой заявил, что «Стандард ойл оф Нью-Джерси» спровоцировала этот конфликт и финансирует боливийскую армию, чтобы, используя ее, захватить принадлежащий Парагваю район Чако, необходимый ей потому, что компания намерена именно через него провести нефтепровод из Боливии к речному порту. Кроме того, заявил сенатор, район Чако, судя по всему, богат нефтью. Такова еще одна причина войны. «Эти преступники, – сказал Лонг, подразумевая «Стандард ойл»,– вмешались в дела двух стран и для своего черного дела наняли там за деньги убийц» [49]. Парагвайцы со своей стороны маршировали в сторону полей сражения, на которых была устроена бойня, подталкиваемые «Шелл»; причем по мере того, как солдаты Парагвая продвигались на север, /233/ они натыкались на нефтяные скважины, пробуренные «Стандард ойл». Это была жестокая борьба между двумя монополиями, которые, являясь членами одного картеля, соперничали между собой, однако сами кровь не проливали. Парагвай выиграл войну, однако проиграл мир. Комиссию по переговорам возглавил Сирюиль Предан, один из боссов «Стандард ойл». В результате Боливии, а другими словами Рокфеллеру, была передана территория в несколько тысяч квадратных километров, которую парагвайцы считали своей землей.

Совсем рядом с теми местами, где происходили последние бои той войны, находятся и нефтяные скважины, и крупные месторождения натурального газа, принадлежащие семейству Меллонов и «Галф ойл компани». В октябре 1969 г. Боливия национализировала их. Провозгласив это с балкона дворца «Кемадо», генерал Альфредо Овандо воскликнул: «Наконец мы покончили с унижением, от которого страдали боливийцы!» Ровно за 2 недели до этого, когда Овандо еще не взял власть в свои руки, он поклялся перед группой националистически настроенных представителей интеллигенции, что национализирует «Галф», и показал им декрет, который сам составил, подписал и, не проставляя даты, положил в конверт. А еще за 5 месяцев до тех событий вертолет, на котором летел президент Рене Баррьентос, захвативший еще ранее власть, натолкнулся в горах Каньядон-дель-Арке на телеграфные провода и камнем упал на землю. Даже при самом богатом воображении трудно было придумать столь удобную и своевременную гибель. Рядом с Баррьентосом сгорели 2 чемодана, набитые деньгами, которые он собирался разбрасывать среди толп крестьян, уговаривая голосовать за него. Несколько автоматов, раскалившись в горящем вертолете, принялись поливать свинцом подступы к упавшей машине, так что спасти диктатора оказалось невозможным – он сгорел живьем.

Овандо не только национализировал «Галф», но и аннулировал так называемый «Нефтяной кодекс», называемый также «Кодексом Давенпорта» по имени юриста, который составил его на английском языке. Боливия под этот документ получила в 1956 г. заем от Соединенных Штатов; до этого и «Эксимбанк», и частные банки Нью-Йорка, и Международный банк реконструкции и развития систематически отвечали отказом на просьбы о кредитах для дальнейшего развития ИПФБ («Государственные /234/ боливийские нефтяиые месторождения»). При этом правительство Соединенных Штатов постоянно выступало в защиту интересов своих нефтяных частных корпораций, как если бы это были его собственные интересы[50]. В соответствии с этим кодексом, «Галф» получила сроком на 40 лет концессию на эксплуатацию наиболее богатых во всей стране нефтяных полей. В кодексе оговаривалось поистине издевательское по масштабам участие государства в прибылях компании – всего 11% на протяжении многих лет. При этом боливийскому государству было навязано «партнерство» с компанией по части расходов, хотя ей не предоставлялось никакого права на контроль над этими расходами. В соглашении было, в частности, невероятно унизительное условие, в результате которого ИПФБ брала на себя весь риск, связанный с разведкой и добычей нефти, а «Галф» не рисковала ничем. В «Основной хартии», подписанной «Галф» в конце 1966 г., черным по белому было записано: после проведения совместных работ с ИПФБ, если не будет обнаружена нефть, «Галф» должна получить назад весь затраченный на эти цели капитал. А если нефть будет найдена, расходы будут компенсированы в ходе последующей эксплуатации, но с самого начала в добычу должна вложить свои средства государственная боливийская компания. Более того, «Галф» еще имела право по своему усмотрению определять сумму таких расходов[51]. И наконец, согласно хартии, «Галф» преспокойно присвоила себе газовые месторождения, которые ей /235/ никто не отдавал. Отметим по ходу дела, что недра Боливии гораздо богаче газом, чем нефтью. Тогда генерал Баррьентос дли вида немного поспорил, но быстро успокоился. Так, после короткого фарса была тогда решена судьба наиболее важного источника энергии Боливии, необходимого самой стране. Впрочем, такого рода фарсы на том не окончились – они давно стали нормой.

За год до того, как генерал Альфредо Овандо экспроприировал «Галф» в Боливии, другой националистически настроенный генерал, перуанский, национализировал скважины и нефтеочистительные предприятия «Интернэшнл петролеум компани» – филиал «Стандард ойл оф Ныо-Джерси». Речь идет о генерале Хуане Веласко Альварадо, пришедшем к власти на волне грандиозного политического скандала в своей стране, стоившего президентского поста Белаунде Терри. Скандал был вызван тем, что администрация этого президента ухитрилась «потерять» заключительную страницу соглашения, подписанного в городе Таларе перуанским правительством и «Интернэшнл петролеум компани». Таинственным образом испарившаяся страница под номером одиннадцать содержала указания на минимальную гарантийную цену, которую североамериканская компания обязывалась выплачивать за переработку перуанской сырой нефти на своем нефтеочистительном предприятии. Скандал на этом не кончился. Одновременно выяснилось, что за прошедшие полстолетия филиал «Стандард ойл» утаил от Перу более миллиарда долларов, не выплачивая положенных налогов и других обложений, прибегая к самым беспардонным формам жульничества и взяточничества. Пытаясь погасить скандал, директор «Интернэшнл петролеум компани» в тот период более шестидесяти раз встречался с президентом Белаунде. Наконец он достиг с ним соглашения. Но в ответ восстали возмущенные военные. Примечательно при этом, что в течение тех 2 лет, когда правительство Белаунде Терри вело переговоры с компанией, госдепартамент США прекратил оказание Перу какой бы то ни было помощи[52]. Соглашение так и не было подписано – президент не успел пойти на уступки, его свергли. А когда компания Рокфеллера /136/ осмелилась подать протест в перуанский Верховный суд, собравшиеся около здания люди в знак возмущения бросали медные монеты в лицо адвокатам «Интернэшнл петролеум компани».

История Латинской Америки полна самых курьезных неожиданностей. Парадоксы этого многострадального региона настолько противоречивы, что они порою просто вызывают чувство потрясения. На наших глазах в андских странах, словно мощная река, о существовании которой никто не подозревал, вдруг вырвался из подземных недр на равнину национализм военных. Часто те же самые генералы, которые сегодня, хотя и совершая зигзаги, делая отдельные шаги назад, в целом все жe продвигаются вперед по пути политики реформ и укрепления патриотического начала в своих странах, совсем еще недавно уничтожали партизан. Раньше они побеждали геррилью на полях сражений, в горах и в сельве, а теперь повторяют многие из лозунгов павших борцов за народное дело. Невероятно, но факт: еще в 1965 г, перуанские военные поливали партизанские районы напалмом, для производства которого на военно-воздушной базе Лас-Пальмас около Лимы именно филиал «Стандард ойл оф Ныо-Джерси» и «Интернэшнл петролеум компани» поставляли бензин и предоставляли соответствующую технологию[53].

Озеро Маракайбо: гнездо стервятников

Хотя в наши дни Венесуэла поставляет на мировой рынок нефти в два раза меньше, чем в шестидесятых годах, она и теперь, в 1970 г., остается одним из главных ее экспортеров. В этой стране североамериканский капитал получает почти половину всех прибылей, выкачиваемых из Латинской Америки. Это одна из самых богатых и в то же время одна из самых бедных стран планеты, в которой к тому же с особой силой свирепствует насилие. У нее самый большой доход на душу населения в Латинской Америке, у нее наиболее разветвленная сеть ультрасовременных шоссейных дорог; ни в одной другой стране континента не потребляется столь большое количество шотландского виски на душу населения. Одни только разведанные запасы таящихся в ее недрах нефти, газа и железа могли бы уже сейчас в десять раз увеличить /237/ богатство, приходящееся на каждого венесуэльца, на ее девственных территориях спокойно могло бы разместиться население ФРГ и Англии, вместе взятых. За полстолетия из нефтяных скважин этой страны добыто баснословное количество нефти – доходы от нее в два раза больше того, что было потрачено по «плану Маршалла» на послевоенное восстановление Западной Европы. С того момента, как нефть мощной струей ударила из первой пробуренной скважины, население Венесуэлы увеличилось в три раза, а национальный валовой доход – в сто, однако большая часть жителей страны, ведущая ожесточенную борьбу за крохи, достающиеся ей с барского стола правящего меньшинства, питается немногим лучше, чем в ту эпоху, когда их родина жила в полной зависимости от вывоза какао и кофе[54]. За последние 30 лет столица Венесуэлы Каракас выросла в семь раз; в прошлом патриархальный город с прохладными патио, традиционной главной площадью («пласа майор») и величавым кафедральным собором теперь оброс небоскребами, словно еж иглами; число их росло по мере того, как вытекала нефть из скважин озера Маракайбо. Теперь этот город – кошмарное скопище домов, в которых люди могут жить лишь благодаря кондиционированному воздуху, город оглушающе шумный и утомительный, своего рода центр «культуры нефти», предпочитающий потребление творчеству, постоянно умножающий искусственные потребности, чтобы скрыть потребности реальные. Каракас обожает всяческую синтетику и консервированные продукты; его жители никогда не ходят пешком, а передвигаются только на автомобилях, своими выхлопными газами отравившими чистый воздух в долине, где расположен /238/ город; столица с трудом засыпает по ночам – ей трудно погасить в себе хоть на несколько часов жадное стремление добывать и покупать, потреблять и тратить, прихватить все, что только можно ухватить. А на склонах обступающих город холмов более полумиллиона жителей столицы, брошенных на произвол судьбы, смотрят из своих лачуг, которые сложены из всякого рода отбросов, на чужое богатство и расточительство. По проспектам «золотого города» как молнии проносятся тысячи и тысячи автомобилей последних моделей. В канун праздников в порт Ла-Гуайра приплывают суда, до отказа груженные французским шампанским, виски из Шотландии, целыми лесами рождественских елок, вырубленных в лесах Канады, а между тем половина всех детей и юношей Венесуэлы, согласно данным переписи 1970 г., ни разу не переступали порога школьного класса и вообще какого бы то ни было учебного заведения.

Венесуэла ежедневно производит 3,5 млн. баррелей нефти, приводящих в действие индустриальный механизм капиталистического мира. Однако всевозможные филиалы «Стандард ойл», «Шелл», «Галф» и «Тексако», действующие на венесуэльской земле, не эксплуатируют три пятых территории страны, отданных им в концессию, приберегая их в качестве резерва на будущее, а половина полученной за экспорт выручки не возвращается назад в Венесуэлу. Рекламные брошюры «Креоле петролеум компани» (филиала «Стандард ойл») превозносят филантропические устремления корпорации в Венесуэле примерно в тех же выражениях, как в середине XVIII в. провозглашались человеколюбивые добродетели «Королевской компании Гипускоа»; при этом доходы, выкачиваемые из этой необычайно тучной нефтяной коровы, если соотнести их с вложенным капиталом, можно сравнить лишь с теми, что получали работорговцы, продавая африканских невольников, или корсары, занимаясь откровенным грабежом. Ни одна другая страна мира не производила столько богатств на благо мирового капитализма за столь короткий отрезок времени; из Венесуэлы утекли такие богатства, которые, по расчетам Ранхеля, сравнимы лишь с вывезенными испанцами из Потоси или англичанами из всей Индии. Первый конгресс экономистов Венесуэлы отмечал, что реальные доходы нефтяных корпораций в стране в 1961 г. возросли на 38%, а в 1962 г. – на 48%, хотя боссы этих компаний официально заявляли о прибыли в 15 и 17% /239/ соответственно. Такая огромная разница получается благодаря магическим манипуляциям бухгалтеров, а также жульническим трюкам при переводе капиталов. Вообще надо отметить, что сложнейшая отчетность в нефтяном бизнесе построена таким образом, что, используя многочисленные и параллельные системы подсчета, совсем нетрудно скрывать истинные прибыли, достигаемые за счет разницы между искусственно заниженными ценами на сырую нефть, которые циркулируют от глубин скважин до бензоколонок по трубам одного и того же коммерческого механизма, и искусственно раздутыми ценами при ее продаже, на которые намеренно начисляются огромнейшие суммы на заработную плату, непомерно преувеличенные расходы на рекламу. В любом случае, как показывают далее официальные цифры, в Венесуэле за последнее десятилетие не было роста доходов от новых капиталовложений из-за границы, напротив, доходы эти из года в год сокращаются. Из Венесуэлы ежегодно вывозятся капиталы на сумму более 700 млн. долл., признанные «законными» доходами иностранных вкладчиков. Тем временем себестоимость добычи нефти резко снижается, так как корпорации постоянно занимают в ней все меньше работников. Только с 1959 по 1962 г. количество рабочих, запятых на нефтеприисках, уменьшилось на 10 тыс., сохранили тогда работу только 30 тыс. человек. А уже к концу 1970 г. в этой отрасли было занято только 23 тыс. рабочих и служащих, хотя производство за то же десятилетие существенно возросло.

Из-за усиливающейся безработицы нефтяные поля на озере Маракайбо попали в полосу острого кризиса. Само озеро внешне выглядит как сплошной лес нефтяных вышек. Без конца качающиеся коромысла, венчающие металлические каркасы остроконечных вышек, вот уже полвека порождают величие и нищету Венесуэлы. Рядом с вышками в огне факелов попутного газа сгорает богатство, не принося стране ни цента дохода. Нефтяные насосы можно встретить даже внутри домов, на перекрестках улиц, везде, где в свое время ударили фонтаны нефти. Но сначала они забили на берегах озера: там нефть окрашивает в густой черный цвет мостовые и одежду людей, еду и стетты, даже местные профессионалки в любви носят такие «нефтяные» прозвища, как Труба, Четыре Клапана, Коромысло, Буксир. Цены на одежду и еду здесь много выше, чем далее в Каракасе. Эти не так давно родившиеся /240/ поселки, с первой минуты обреченные на жалкую участь, судорожно радуются каждой минуте своего временного процветания, хорошо понимая, что будущего у них нет. Когда скважины истощаются, люди принимаются лихорадочно бороться за выживание, возможного отныне лишь благодаря чуду; тогда в поселках остаются скелеты домов, черная и маслянистая вода в реке, убившая рыбу и облизывающая безжизненные берега. Из-за массовых увольнений, вызванных быстрой механизацией, беда приходит в города, живущие благодаря тому, что рядом добывают «черное золото». «Здесь словно девятый вал прокатилась нефть, исковеркав наши судьбы», – говорил в 1966 г. один из обитателей Лагунильяс. В Кабимас, бывшем на протяжении полувека центром самого богатого нефтью района Венесуэлы, подарившем благосостояние Каракасу и другим городам капиталистического мира, нет даже канализации. В этом городе, который теперь приходит в запустение, заасфальтированы лишь две улицы.

Нефтяная лихорадка в этих краях началась много лет назад. В 1917 г. в Венесуэле уже кое-где качали нефть, по нефтяных вышек почти не было видно среди огромных старых латифундий, пространных и никем не заселенных земельных участков, целинных земель, на которых «асиендадо» повышали производительность труда, подхлестывая пеонов бичами или просто закапывая их живыми по пояс в землю. Но в конце 1922 г. вдруг словно взорвалась скважина «Ла-Роса», которая стала давать по 100 тыс. баррелей нефти за день; после этого началось нефтяное сумасшествие. На берегах озера Маракайбо появились странные машины и люди в пробковых шлемах, здесь застучали буры и заскрипели вороты; к озеру стали стекаться окрестные крестьяне; разбив свои времянки из досок и металлических банок из-под нефти посреди горючей почвы, они стали предлагать свой труд нефтедобытчикам. Непривычный говор пришельцев из Оклахомы и Техаса впервые зазвучал на венесуэльских равнинах и в сельве. Он проник в самые укромные уголки страны. В мгновение ока возникло около сотни компаний по добыче нефти. Королем, правившим бал на этом буйстве раздачи концессий, был тогдашний диктатор Хуан Висенте Гомес, скотовод с подножья Лид, стоявший у кормила власти в этой стране целых 27 лет – с 1908 по 1935 г., – беспрерывно заделывая детей и занимаясь бизнесом. Поток «черного золота» лился как буйная река, а Гомес щедро доставал из кармана /341/ нефтяные акции, наделяя ими друзей, родственников и приближенных, не обходя и врачей, лечивших его предстательную железу, и генералов, обеспечивавших его личную безопасность, и поэтов, распевавших гимны в его честь, и архиепископа, охотно дававшего диктатору специальное разрешение на то, чтобы тот мог обжираться мясом даже по страстным пятницам. Великие державы награждали Гомеса все новыми орденами, которые тот радостно вешал себе на грудь, – автомобили, заполнившие во всем мире шоссейные дороги, следовало вволю поить бензином. Фавориты диктатора также раздавали налево и направо концессии компаниям «Шелл», «Стандард ойл» и «Галф», злоупотребление служебным положением и коррупция вели к тому, что началась невиданная до этого спекуляция, недра страны истощались прямо на глазах. Индейские общины согнали с принадлежавших им земель, многие крестьянские семьи – кто по-хорошему, а кто и по-плохому – были лишены своей жалкой собственности. Закон о нефти Венесуэлы от 1922 г. составлялся представителями трех корпораций Соединенных Штатов. Нефтяные поля были окружены колючей проволокой. За проволокой всем распоряжалась собственная полиция. Вход на эти охраняемые участки был запрещен всем, у кого не было соответствующих документов, выданных нефтяными компаниями, запрещалось далее проезжать по дорогам, по которым нефть вывозили в порты на экспорт. А потом, в 1935 г., Гомес скончался, и тогда рабочие-нефтяники перерезали колючую проволоку, окружавшую их поселки, и объявили всеобщую забастовку.

Падение правительства Ромуло Гальегоса в 1948 г. положило конец реформистскому циклу, начатому в стране тремя годами раньше. Захватившие власть военные быстро сократили до минимума участие венесуэльского государства в прибылях, получаемых от добычи нефти филиалами картеля. Налоги на его предприятия были снижены, и уже в 1954 г. прибыли «Стандард ойл» увеличились на 300 млн. долл. В 1953 г. один из представителей деловых кругов Соединенных Штатов, оказавшийся в Каракасе, заявил во всеуслышание: «Здесь – полная свобода делать с деньгами, что тебе заблагорассудится; с моей точки зрения, такая свобода гораздо более важна, чем любые так называемые политические и гражданские свободы, вместе взятые»[55]. Когда в 1958 г. был свергнут диктатор Маркос Перес Хименес, Венесуэла представляла собой огромный нефтеприиск, застроенный тюрьмами и камерами пыток, все импортировавший из Соединенных Штатов: автомобили и холодильники, сгущенное молоко, яйца, овощи, законы и декреты. Доходы самой большой из рокфеллеровских компаний, «Креоле», в 1957 г. составили по декларации сумму, почти вдвое превышающую ее капиталовложения в стране. Правительственная революционная хунта, созданная после свержения Переса Хименеса, увеличила с 25 до 45% налоги на прибыли крупнейших фирм. В качестве ответных репрессивных мер картель спровоцировал резкое падение цен на венесуэльскую нефть на мировом рынке; именно тогда и началось массовое сокращение рабочих. Цены на нефть, добытую в Венесуэле, упали так низко, что, хотя налоги на добычу были увеличены, а экспорт заметно возрос, в 1958 г. государство получило от нее на 60 млн. долл. меньше, чем в предыдущем году.

Последующие правительства не решились национализировать нефтяную промышленность, хотя и перестали с 1970 г. выдавать иностранным компаниям новые концессии на добычу «черного золота». Тем временем картель увеличил добычу на подконтрольных ему месторождениях Ближнего Востока и в Канаде, а в Венесуэле прекратил изыскания но обнаружению новых скважин, причем экспорт нефти, полученной из старых, был сведен до минимума. Таким образом, эффективность политики непредоставления новых концессий, проводимая принадлежащей государству «Венесуэльской нефтяной корпорацией» (КВП), была сведена на нет, тем более что эта организация не сумела принять в сложившихся условиях действенных мер. Корпорация ограничилась лишь тем, что кое-где бурила отдельные новые скважины, по-своему поняв напутствие, полученное от президента Ромуло Бетанкура: «Не превращаться в гигантское нефтяное предприятие, а быть посредником при предоставлении новых концессий в новых условиях». Хотя эта формула провозглашалась несколько раз, она так и не была реализована на практике.