Текст книги "Вскрытые вены Латинской Америки"

Автор книги: Эдуардо Галеано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

При правительстве маршала Кастело Бранко был подписан договор о гарантировании инвестиций, который предоставлял скрытую экстерриториальность иностранным предприятиям, были сокращены их отчисления в казну и предоставлены необычайные льготы в пользовании кредитом, одновременно отменялись все барьеры, возведенные предшествующим правительством Гуларта на пути выкачивания прибылей. Диктатура заманивала иностранных капиталистов, предлагая им страну, как сутенеры предлагают женщину, и обещая все мыслимые выгоды: «Обращение с иностранцами в Бразилии – из самых либеральных в мире... не существует никаких ограничений в отношении национальности акционеров... не ограничивается процент отчислений с зарегистрированного капитала, который может быть переведен в качестве прибыли... нет препятствий на пути возвращения капитала на родину, и реинвестиция прибылей рассматривается как прирост первоначального капитала...» [25] /304/

Аргентина оспаривает у Бразилии роль излюбленного места размещения капиталовложений, и ее военное правительство не отстает в расхваливании всех выгод инвестирования в Аргентине; в своей речи в 1967 г., определяя экономическую политику Аргентины, генерал Хуан Карлос Онганиа вновь подтвердил, что рыбакам и щукам предоставляются равные возможности: «Иностранные инвестиции в Аргентине будут рассматриваться наравне с инвестициями внутреннего происхождения в соответствии с традиционной политикой нашей страны, которая никогда не осуществляла дискриминацию по отношению к иностранному капиталу» [26]. В Аргентине также отсутствует ограничение на ввоз капитала из-за рубежа, на его влияние на национальную экономику, на вывоз прибылей и репатриацию капитала; купля патента, лицензионные платежи и инжиниринг осуществляются свободно. Правительство освобождает предприятия от уплаты налогов и устанавливает для них особый валютный курс, помимо прочих видов стимулирования и льгот. В период между 1963 и 1968 гг. было денационализировано 50 крупных аргентинских предприятий, 29 из них перешли в руки североамериканцев в таких разнообразных отраслях, как выплавка стали, изготовление автомобилей и запчастей к ним, нефтехимическая, химическая, электротехническая, целлюлозно-бумажная и табачная [27]. В 1962 г. 2 частных национальных предприятия – «Сиам ди Телья» и «Индустриас кайсер Архентинас» – фигурировали среди 5 крупнейших промышленных предприятий Латинской Америки, в 1967 г. оба были захвачены империалистическим капиталом. Среди самых крупных предприятий страны с годовым объемом продаж более 7 млрд. песо половина принадлежит иностранным фирмам, одна треть – государственным и едва одна шестая часть – частным объединениям аргентинского капитала [28].

В Мексике сосредоточена почти третья часть североамериканских инвестиций в промышленное производство Латинской Америки. Эта страна также не ставит никаких препятствий ввозу капитала и репатриации прибылей; /305/ валютные ограничения блещут полным своим отсутствием. Обязательная мексиканизация капиталов, которая предусматривает национальное большинство в пакете акций в некоторых отраслях промышленности, «была хорошо воспринята в общем и целом иностранными вкладчиками, которые публично признали разнообразные выгоды от создания смешанных предприятий», – как заявил в 1967 г. секретарь правительства по делам промышленности и торговли. «Следует заметить, – добавил он, – что даже предприятия, пользующиеся мировой известностью, хорошо восприняли это условие, продиктованное Мексикой; важно также отметить, что политика мексиканизации промышленности не только не помешала росту иностранных капиталовложений в Мексике, а напротив, после того, как приток инвестиций побил в 1965 г. рекорд, достигнутый уровень был снова превзойден в 1966 г.» [29].

В 1962 г. из 100 самых значительных предприятий Мексики 56 полностью или частично контролировались иностранным капиталом, 24 принадлежали государству и 20 – частному мексиканскому капиталу. Эти 20 частных предприятий национального капитала давали немногим более одной седьмой общего объема реализации 100 вышеупомянутых предприятий[30]. В настоящее время крупные иностранные фирмы владеют более чем половиной всех капиталов, вложенных в производство компьютеров, оргтехники, промышленного оборудования; «Дженерал моторз», «Форд», «Крайслер» и «Фольксваген» укрепили свое господство в автомобильной промышленности и сети вспомогательных заводов; новая химическая промышленность принадлежит «Дюпон», «Монсанто», «Империэл кэмикл», «Юнион карбайд» и «Сайанамид»; основные лаборатории находятся в руках «Парк Дэвис», «Марк энд К°», «Сидней Росс» и «Скуибб»; влияние «Силапиз» является определяющим в производстве искусственного волокна; «Андерсон Клейтон» и «Ливер бразерс» все больше распоряжаются производством растительных масел; иностранный капитал явно превалирует в производстве цемента, сигарет, каучука и его производных, товаров домашнего обихода и различных продуктов питания [31]. /306/

Артобстрел со стороны Международного валютного фонда подготавливает высадку конкистадоров

Два министра правительства, которые докладывали парламентской комиссии о денационализации промышленности Бразилии, признали, что меры, принятые правительством Кастело Бранко, чтобы обеспечить предприятиям прямой приток иностранного кредита, поставили в худшие условия заводы, принадлежащие национальному капиталу. Они имели в виду пресловутую «Инструкцию 289», принятую в начале 1965 г.: иностранные предприятия получали займы из-за рубежа под 7—8%, пользуясь привилегиями особого валютного курса, который гарантировало правительство в случае девальвации крузейро, в то время как национальные предприятия должны были платить около 50% за кредиты, которых с превеликим трудом добивались у себя в стране. Изобретший эту меру Роберто Кампос объяснял свою позицию так: «Для всех очевидно, что в мире много неравенства. Одни рождаются умными, а другие – глупцами. Одни от рождения атлеты, а другие – калеки. Мир состоит из мелких и крупных предприятий. Некоторые умирают рано, в расцвете сил, другие преступно влачат долгое и бесполезное существование. В самой человеческой природе и в природе вещей заключено фундаментальное, принципиальное неравенство. Не является тут исключением и кредитный механизм. Требовать, чтобы национальные предприятия имели такой же доступ к иностранному кредиту, как и зарубежные, – это попросту не знать действительных основ экономики» [32]. В соответствии с терминологией этого краткого, но выразительного «Капиталистического манифеста» закон джунглей – это кодекс, который естественным путем правит человеческой жизнью, и тут нет /307/ никакой несправедливости, поскольку то, что мы принимаем за несправедливость, есть не что иное, как проявление суровой гармонии вселенной: бедные страны бедны, потому что... бедны; их судьба начертана на небесах, и мы рождаемся лишь затем, чтобы ее исполнить; одни обречены подчиняться, другие избраны, чтобы властвовать. Одни подставляют шею, другие затягивают веревку. Автор был истинным проводником политики Международного валютного фонда в Бразилии.

И в других странах Латинской Америки осуществление на практике предписаний МВФ послужило тому, что иностранные конкистадоры вошли в них, попирая опустошенную землю. С конца пятидесятых годов ошибки в экономике, валютная нестабильность, нехватка кредитов и спад покупательной способности на внутреннем рынке существенно помогли повергнуть национальную промышленность к ногам империалистических корпораций. Под предлогом магической валютной стабилизации МВФ, который сознательно путает высокую температуру с болезнью, а инфляцию – с кризисом существующих структур, навязывает Латинской Америке политику, которая усиливает неустойчивость, вместо того чтобы добиться стабильности. Он либерализирует торговлю, запрещая многосторонние обмены и клиринговые соглашения, заставляет сокращать до минимума внутренние кредиты, замораживает заработную плату и удушает государственное предпринимательство. К этому нужно добавить резкую девальвацию национальной валюты, теоретически предназначенную для того, чтобы вернуть деньгам их реальную стоимость и стимулировать экспорт. На деле девальвация стимулирует лишь внутреннюю концентрацию капитала в пользу господствующих классов и создает условия для поглощения национальных предприятий теми, кто является из-за рубежа с пригоршней долларов в чемоданах.

Во всей Латинской Америке экономическая система производит намного меньше, чем ей нужно для потребления, и инфляция является результатом этого структурного бессилия. Но МВФ не устраняет причин неспособности производственного аппарата создать достаточное предложение, а обрушивает кавалерийскую атаку на последствия этого явления, еще больше подавляя ничтожную покупательную способность внутреннего рынка: лишь чрезмерный спрос в этом краю голодающих может быть причиной инфляции. Формулы стабилизации и /308/ развития по рецептам МВФ не только потерпели крах, но, кроме того, усилили удушение стран извне, увеличили нищету огромных масс неимущих, докрасна раскалив социальную атмосферу, ускорили экономическую и финансовую денационализацию под флагом защиты «священных» заповедей свободы торговли, свободы предпринимательства и свободы перемещения капиталов. Соединенные Штаты, которые используют обширную протекционистскую систему – таможенные пошлины, квоты, внутренние субсидии, – никогда не удостаивались никаких замечаний со стороны МВФ. По отношению к Латинской Америке он, напротив, был неумолим: для этого он и был создан. С тех пор как Чили в 1954 г. приняла первую из его миссий, рецепты МВФ распространились повсюду, и большинство правительств слепо следует его установкам и поныне. Такое лечение ухудшает состояние больного, чтобы было легче навязать ему «лекарство» в виде займов и инвестиций. МВФ предоставляет кредиты сам или дает зеленый необходимый свет, для того чтобы их предоставили другие. Рожденный в Соединенных Штатах, с резиденцией в Соединенных Штатах, на службе у Соединенных Штатов, фонд в самом деле действует как международный надзиратель, без визы которого американские банки не ослабят кордонов биржи; Международный банк реконструкции и развития, Управление международного развития (УМР) и другие «филантропические» всемирные организации мирового значения также обусловливают свои кредиты подписанием и выполнением правительствами обязательств перед этой всемогущей организацией. Голоса всех латиноамериканских стран, вместе взятых, не могут составить и половины тех, которыми располагают Соединенные Штаты, чтобы направлять политику этого высшего творца финансово-валютного равновесия в мире: МВФ был создан, чтобы узаконить финансовое господство Уолл-стрита над всей планетой, когда в конце второй мировой войны началась гегемония доллара как международной денежной единицы, и он никогда не изменял своему хозяину[33].

У национальной латиноамериканской буржуазии, как известно, изначальное призвание рантье – она никогда /309/ всерьез не противостояла лавине иностранного капитала; однако верно также и то, что империалистические корпорации использовали весь набор методов подавления. Предварительная бомбардировка МВФ облегчала их проникновение. Так завоевывались предприятия: в результате простого телефонного звонка после резкого падения курса на бирже, в обмен на глоток кислорода в виде акций или представлением к уплате долга за какие-нибудь поставки, использование патентов, торговой марки или технических новшеств. Задолженности, помноженные на валютно-финансовую девальвацию, вынуждающую местные предприятия оплачивать все большими количествами национальной валюты свои обязательства в долларах, превращаются таким образом в смертельные силки. Зависимость в поставках технологии обходится дорого: ноу-хау, представляемая транснациональными корпорациями, включает и доведенное до совершенства владение искусством пожирать ближнего. Один из последних могикан национальной бразильской промышленности заявил менее 3 лет назад: «Опыт показывает, что доход от сбыта национального предприятия зачастую не достигает Бразилии, а остается на валютно-финансовом рынке страны-покупателя, принося ей прибыль» [34]. Кредиторы взимают долги в виде зданий и оборудования, принадлежащего должникам. Данные Центрального банка Бразилии показывают, что по меньшей мере пятая часть новых капиталовложений в промышленность в 1965, 1966 и 1967 гг. в действительности была невыплаченными долгами, обращенными в инвестиции.

К финансовому и технологическому шантажу добавляется беспощадное и безудержное уничтожение слабого сильным в конкурентной борьбе. Поскольку филиалы крупных транснациональных корпораций входят в единую международную структуру, они могут позволить себе роскошь нести финансовые потери в течение года, двух лет или сколько будет нужно. Они снижают цены и ждут, пока осажденный не сдастся. Банки также участвуют в этой осаде: если национальное предприятие оказалось не таким платежеспособным, как представлялось, ему отказывают в пропитании. Загнанное в угол, предприятие недолго думая выбрасывает белый флаг. Местный капиталист превращается в младшего компаньона или /310/ служащего победителей. Пли же ему достается самая завидная судьба: он получает выкуп за имущество в акциях головной иностранной компании и до конца дней своих ведет сытую жизнь рантье. Показательным примером демпинга служит история захвата бразильского завода клейкой ленты «Адезити» могущественной «Юнион карбайд». «Скотч», известная компания со штаб-квартирой в Миннесоте и всепроникающими щупальцами, начала продавать все более дешевую собственную клейкую ленту на бразильском рынке. Сбыт «Адезити» начал падать. Банки прекратили ее кредитование. «Скотч» продолжала снижать свои цены: они упали на 30%, потом на 40%. И тогда на сцене появилась «Юнион карбайд»: она купила бразильский завод по отчаянно низкой цене. Впоследствии «Юнион карбайд» и «Скотч» договорились о разделе национального рынка на две части: поделили Бразилию, каждой – по половине. И по обоюдному согласию подняли цены на клейкую ленту на 50%. Так они проглотили «Адезити». Антитрестовский закон, принятый во времена Варгаса, к этому времени был уже давно отменен.

Организация американских государств сама признает, что обилие финансовых ресурсов у североамериканских филиалов «в периоды затруднений с реализацией продукции национальных предприятий в отдельных случаях способствует тому, что некоторые из этих предприятий приобретаются иностранным капиталом»[35]. Нехватка финансовых ресурсов, обостряемая сокращением внутреннего кредита, навязываемым МВФ, душит местные компании. Но в том же самом документе ОАГ сообщается, что не менее 95,7% фондов, необходимых североамериканским компаниям для их нормального функционирования и развития в Латинской Америке, проистекают из латиноамериканских источников в виде кредитов, займов и реинвестированных прибылей. Для обрабатывающих отраслей эта цифра составляет 80%.

Соединенные Штаты оберегают собственные накопления, но распоряжаются чужими: нашествие банков

Перекачка национальных ресурсов в империалистические филиалы в значительной мере объясняется быстрым размножением отделений североамериканских банков, которые плодились в последние годы точно грибы после /311/ дождя по всей Латинской Америке. Посягательство банков США на местные накопления связано с хроническим дефицитом платежного баланса Соединенных Штатов, который вынуждает их сдерживать свои инвестиции за рубежом, и драматическим падением курса доллара как международной валюты. Латинская Америка поставляет и пережевывает пищу, а Соединенные Штаты только открывают рот. Денационализация промышленности стала для них подарком судьбы.

По данным «Интернэшнл бэнкипг сервей», в 1964 г. к югу от Рио-Гранде было 77 отделений североамериканских банков, а в 1967 г. – уже 133. В 1964 г. они располагали вкладами на сумму 810 млн. долл., а в 1967 г. – уже на 1270 млн.[36] Затем, в 1968 и 1969 гг., иностранные банки предприняли стремительное наступление: «Ферст нэшпл сити бэнк» имеет в 17 странах Латинской Америки в настоящее время не менее 110 своих филиалов, в том числе и несколько национальных банков, приобретенных «Сити» в последнее время. «Чейз Манхэттен бэнк», входящий в группу Рокфеллера, приобрел в 1962 г. «Банко лар Бразилейро» с его 34 отделениями в Бразилии; в 1964 г. – «Банко континенталь» с 42 агентствами в Перу; в 1967 г. – «Банко до комерсио» с 120 отделениями в Колумбии и Панаме и «Банко Атлантида» – с 24 агентствами в Гондурасе; в 1968 г. – «Банко аргентино де комерсио». Кубинская революция национализировала 20 банковских агентств Соединенных Штатов, но банки с лихвой возместили этот серьезный урон: только в 1968 г. было открыто более 70 новых филиалов североамериканских банков в Центральной Америке, в странах Карибского бассейна и в малых странах Южной Америки.

Невозможно точно соразмерить величину экспансии североамериканских банков в различных направлениях – в валютно-финансовой, представительской, посреднической деятельности, через холдинговые компании, – но известно, что в наибольшей степени выросли латиноамериканские фонды, поглощенные филиалами банков США. Эти филиалы, действующие официально как самостоятельные, на самом деле контролируются извне, через пакеты акций или через установление строго определенных направлений кредитования. /312/ Экспансия североамериканских банков служит тому, чтобы направить латиноамериканские накопления на североамериканские предприятия, действующие в регионе, в то время как национальные предприятия разоряются, задыхаясь из-за отсутствия кредита. Подразделения по связи с общественностью различных североамериканских банков, действующих за границей, без зазрения совести заявляют, что их основная цель состоит в том, чтобы направлять внутренние накопления стран, где они действуют, на потребу транснациональных корпораций, являющихся клиентами их головных предприятий[37]. Попробуем пофантазировать: а смог бы латиноамериканский банк обосноваться в Нью-Йорке, чтобы высасывать национальные накопления Соединенных Штатов? Эта затея лопнула бы как мыльный пузырь: столь небывалая деятельность находится под очевидным запретом. Ни один иностранный банк не может действовать в Соединенных Штатах, получая вклады от американских граждан. А банки Соединенных Штатов через свои многочисленные филиалы свободно распоряжаются по своему усмотрению латиноамериканскими национальными накоплениями. Латинская Америка радеет о североамериканизации своих финансов так же горячо, как и Соединенные Штаты. Однако в июне 1966 г. «Банко Бразилейро ди десконтос» принял в результате опроса своих акционеров решение большого национального значения: на всех своих документах он начертал девиз «N?s confiamos em Deus» («Мы уповаем на бога»), подчеркивая, что на долларе красуется надпись «In God we Trust» («Мы верим в бога»).

Латиноамериканские банки, даже независимые, которых еще не обложили иностранные капиталы, не отличаются от филиалов «Сити», «Чейз» или «Бэнк оф Америка» в распределении своих кредитов: они тоже предпочитают удовлетворять потребности иностранных промышленных и торговых предприятий, которые могут представить твердые гарантии и действуют с широким размахом.

Империя, импортирующая капиталы

«Программа экономической деятельности правительства» [38], разработанная Роберто Кампосом, /313/ предусматривала, что в ответ на благодетельную государственную политику начнется приток капиталов извне, которые дадут толчок развитию Бразилии и будут способствовать ее экономической и финансовой стабилизации. На 1965 г. были объявлены новые прямые иностранные капиталовложения в размере 100 млн. долл. Фактически они составили 70 млн. В последующие годы, как утверждалось, уровень инвестиций превысит предусмотренный на 1965 г., однако приглашение не было принято. В 1967 г. поступило 76 млн., а утечка в виде прибылей и дивидендов, доходов от оказания технической помощи и продажи патентов, права на использование фирменного знака, лицензионных или концессионных платежей в четыре раза превысила новые капиталовложения. К этому надо добавить нелегальный перевод валюты за границу. Центральный банк предполагает, что в 1967 г. из Бразилии тайно было вывезено 120 млн. долл.

То, что ушло из страны, намного, как мы видим, превышало то, что поступило. В конечном счете цифры новых прямых инвестиций в решающие годы денационализации промышленности (1965, 1966, 1967) оказались намного ниже уровня 1961 г.[39] Инвестиции в промышленность составляют большую часть североамериканских капиталов в Бразилии, но в сумме дают менее 4% всех инвестиций Соединенных Штатов в мировую промышленность. Инвестиции в Аргентине едва достигают 3%, в Мексике – 3,5%. Поглощение огромных индустриальных территорий Латинской Америки не потребовало больших жертв от Уолл-стрита.

«Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала», – писал Ленин. В наши дни, как отмечают многие исследователи, /314/ империализм импортирует капиталы из стран, где он действует. В период 1950—1967 гг. новые североамериканские инвестиции в Латинской Америке составляли в сумме 3 921 млн. долл., если не считать реинвестированные прибыли. В тот же самый период прибыли и дивиденды, отправленные предприятиями за границу, составили 12 819 млн. Выкачанные прибыли более чем в три раза превысили сумму новых капиталовложений в регионе[40]. С тех пор, по данным ЭКЛА, еще более возросла утечка прибылей, которые в последние годы в пять раз превышают новые инвестиции; Аргентина, Бразилия и Мексика испытали самый большой отток капиталов. Но это не полный подсчет. Значительная часть фондов, «репатриируемых» в счет погашения долга, в действительности является прибылями от инвестиций, и эти цифры также не включают переводы за границу по платежам за патенты, лицензии и инжиниринг; не учитывают другие невидимые передвижения валюты, которые обычно скрываются под завесой статьи «ошибки и упущения» [41], а также не принимают во внимание прибыли, которые корпорации получают, взвинчивая цены на поставки своим филиалам и столь же рьяно раздувая эксплуатационные расходы. Компании, которым присуще богатое воображение, когда речь идет о наживе, проделывают нечто подобное и с самими инвестициями. В самом деле, так как головокружительный технологический прогресс с каждым разом сокращает сроки обновления основного капитала в развитых экономиках, преобладающее большинство промышленного оборудования и станков, экспортируемых в страны Латинской Америки, уже завершили цикл своего использования в родных краях, амортизировались и, таким образом, целиком или частично уже окупились. При оценке инвестиций за рубежом этот момент не учитывается: стоимость, приписываемая оборудованию, произвольно завышенная, конечно, была бы далеко не такой, если бы в /315/ каждом частном случае учитывался моральный и физический износ. Кроме того, головной компании нет смысла тратиться на производство в Латинской Америке того, что она раньше уже ей продавала, производя у себя. Местные правительства способствуют в этом иностранным компаниям, выделяя средства филиалу, который хочет обосноваться и выполнить свою миссию по «возрождению» национальной экономики. Филиалу предоставляют доступ к местному кредиту с того момента, как он застолбит место, где собирается возвести свое предприятие; он получает привилегии в обменных операциях для импорта – закупок, которые обычно делает у самой себя, – и даже может обеспечить себе в некоторых странах своего рода особый обмен для оплаты долгов за границей, которые зачастую являются задолженностью финансового филиала той же самой корпорации. Подсчет, сделанный журналом «Фичас», показывает, что валюта, затраченная между 1961—1964 гг. на автомобильную промышленность в Аргентине, равна стоимости импортируемых машин и оборудования, необходимых передовым отраслям, чтобы дать годовой прирост продукции в 2,8% в течение 11 лет[42].

Технократы требуют «жизнь или кошелек» более эффективно, чем морская пехота США

Вывозя намного больше долларов, чем вкладывая, компании обостряют хронический валютный голод в регионе, «облагодетельствованные» им страны теряют капитал, вместо того чтобы его накапливать. Тогда приводится в действие механизм займов. Международные кредитные организации играют очень важную роль в разорении слабо защищенных цитаделей латиноамериканской промышленности, финансируемой национальным капиталом, и в укреплении неоколониалистских структур. Помощь действует подобно филантропу из сказки, который приделал своему поросенку деревянную ногу, когда настоящую ногу съел. Дефицит платежного баланса Соединенных Штатов, вызванный военными расходами и помощью реакционным режимам, – этот дамоклов меч, занесенный над процветанием США, – одновременно и создает условия этого процветания: империя посылает за рубеж своих морских пехотинцев, чтобы спасти доллары своих /316/ монополий, когда им грозит опасность, но еще более энергично засылает туда технократов и займы, чтобы расширить коммерцию и обеспечить себя сырьем и рынками.

В США, ставших всемирным центром власти современного капитализма, особенно очевидным образом прослеживается совпадение интересов частных монополий и государственного аппарата[43]. Транснациональные корпорации открыто прибегают к помощи государства для накопления, приумножения и концентрации капиталов, углубления технологической революции, милитаризации экономики и обеспечения разными путями укрепления североамериканского контроля над капиталистическим миром. Экспортно-импортный банк США, Управление международного развития и другие менее крупные организации выполняют свои функции именно в этом направлении; также действуют и некоторые якобы международные организации, в которых Соединенные Штаты обеспечили себе неоспоримую гегемонию: Международный валютный фонд и его брат-близнец – Международный банк реконструкции и развития, а также Mежамериканский банк развития, присваивающие себе право решать, какую именно экономическую политику проводить странам, запрашивающим кредиты. Успешно овладевая их центральными банками и ведущими министерствами, они получают все секретные данные об экономике и финансах разных стран, составляют и навязывают соответствующие национальные законы, запрещают или разрешают правительствам применять те или иные меры, во всех деталях определяя направления, в которых они должны проводиться.

Не существует международной благотворительности, она обогащает только благодетеля – Соединенные Штаты. Международная помощь выполняет в первую очередь национальную функцию: североамериканская экономика помогает самой себе. Тот же Роберто Кампос в бытность свою послом националистического правительства Гуларта определил эту помощь как программу расширения зарубежных рынков с целью сбыта излишков и решения проблем, вызванных перепроизводством в экспортной промышленности Соединенных Штатов[44]. Департамент /317/ торговли Соединенных Штатов приветствовал прекрасные начинания «Союза ради прогресса» вскоре после его рождения, отмечая, что он открыл новые сферы деятельности и новые трудовые ресурсы для частных предприятий 44 американских штатов[45]. Позднее в своем послании конгрессу в январе 1968 г. президент Джонсон заверил, что более 90% американской внешней помощи будет направлено в 1969 г. на финансирование закупок в Соединенных Штатах, «и я лично, – отметил он, – самым непосредственным образом приложу все усилия, чтобы увеличить этот процент»[46]. В октябре 1969 г. было распространено резкое заявление президента Межамериканского комитета «Союза ради прогресса» Карлоса Санс де Сантамариа, который заявил в Нью-Йорке, что помощь оказалась очень выгодной как для экономики Соединенных Штатов, так и для казны этой страны. С тех пор как с конца пятидесятых годов пошатнулся американский платежный баланс, займы стали обусловливаться приобретением американского промышленного оборудования, как правило, более дорогого, чем на мировом рынке. Позднее были пущены в ход такие механизмы, как «запретительные списки», во избежание того, чтобы североамериканские кредиты служили экспорту товаров, которые Соединенные Штаты могут выгодно продавать на мировом рынке, не прибегая к рекламе своей филантропии. Последующие «разрешительные списки» сделали возможным продажу в форме помощи некоторых американских промышленных товаров по ценам, которые на 30—50% превышали цены на те же самые товары на мировом рынке. Жесткие узы финансирования, говорится в уже цитировавшемся документе ОАГ, предоставляют «дополнительную субсидию всему североамериканскому экспорту». Фирмы США, производящие машинное оборудование, терпят серьезные убытки из-за нынешних цен на мировом рынке, признает Департамент торговли Соединенных Штатов, «если только они не прибегают к более льготному финансированию, предоставляемому под видом различных программ помощи» [47]. Ричард Никсон в своей речи в конце 1969 г. обещал снять ограничения с помощи. Так уже бывало и раньше, когда Межамериканский банк развития /318/

предоставлял займы при попечительстве своего фонда для специальных операций. Опыт показывает, что в конечном счете кредиторами, которым отдается предпочтение в контрактах, всегда оказываются Соединенные Штаты или латиноамериканские филиалы их корпораций. Займы, предоставленные Управлением международного развития, Экспортно-импортным банком США, и в большинстве своем МБР, даются с условием, чтобы не меньше половины всех морских перевозок осуществлялись на судах, плавающих под североамериканским флагом. Фрахт судов Соединенных Штатов настолько дорог, что в отдельных случаях почти вдвое превышает стоимость фрахта на более дешевых морских линиях, имеющихся ныне в мире. Как правило, компании страхуют перевозимые товары, а банки, через которые заключаются сделки, также оказываются североамериканскими.

ОАГ опубликовала заключение, показывающее фактические размеры помощи, которую получает Латинская Америка[48]. Если отделить зерна от плевел, то приходишь к выводу, что едва ли 38% номинальной помощи может рассматриваться как реальная. В займах на развитие промышленности, горнорудного дела, связи и на компенсационные кредиты лишь 20% от общей суммы могут рассматриваться как действительная помощь. А когда в действие вступает Экспортно-импортный банк США, помощь изменяет свой курс и направляется с юга на север Западного полушария: финансирование, предоставляемое этим банком, говорит ОАГ, вместо оказания помощи вводит регион в дополнительные расходы в силу завышенных цен на товары, экспортируемые при его посредничестве Соединенными Штатами.