Текст книги "Шайтан Иван 7 (СИ)"
Автор книги: Эдуард Тен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава 19
Кабинет генерала Бенкендорфа.
В кабинете находились начальники первой, четвёртой и пятой экспедиций, начальник штаба Дубельт.
– Герман Иванович, какие результаты удалось получить? – первым нарушил молчание Бенкендорф.
– Ваше высокопревосходительство, доподлинно установлено, что Вайсман-Жаровский вернулся в Россию девять месяцев назад, прибыв из Германии. Мы активизировали агентурную сеть, и поступившие дополнительные сведения свидетельствуют: он не только восстанавливал старые связи в Петербурге и Москве, но и действовал во Владимире и Нижнем Новгороде. Им были организованы и налажены рабочие кружки на Обуховском и Путиловском заводах. Кроме того, он вёл активную пропагандистскую работу среди студентов Политехнического института и Университета. В одном из таких кружков состояла Сулимова.
– На какие средства осуществлялась его деятельность?
– Источник финансирования – счета в филиале Лионского кредитного банка и в Коммерческом банке. Среди учредителей последнего значатся «Дойчебанк» и банк «Ливенсон» из Бремена. К сожалению, эта информация для нас закрыта. Выяснить состояние счетов Вайсера не представилось возможным. Текущее местонахождение субъекта также установить не удалось. Хочу заметить, ваше высокопревосходительство, работа идёт крайне медленно, – начал Гессен, сдерживая давно копившееся раздражение. – Мы тонем в многочисленных недопониманиях и межведомственных согласованиях. Официальные запросы за вашей подписью или подписью генерала Дубельта требуют колоссального количества времени и сил. А откровенно оскорбительное отношение к нашим требованиям со стороны банковских служащих и вовсе сводит все усилия на нет.
Герман Иванович сделал паузу, чтобы подчеркнуть вес следующих слов.
– В этих условиях я невольно вынужден согласиться с предложением полковника графа Иванова-Васильева о создании единого разведывательного центра с широкими полномочиями. Меня особенно заинтересовала его идея о создании специальной службы по борьбе с экономическими преступлениями. Считаю это не просто своевременным, но и абсолютно необходимым.
Бенкендорф с неподдельным удивлением посмотрел на начальника первой экспедиции.
– Ваше высокопревосходительство, я позволил себе ознакомить Германа Ивановича с записками полковника, – поспешил внести ясность Дубельт. – Рассчитывая услышать его экспертное мнение.
– И каково же ваше мнение, Герман Иванович? – спокойно, как было в его обыкновении, спросил Бенкендорф.
– Я полностью разделяю выводы полковника, – твёрдо ответил Гессен. – Все службы, призванные обеспечивать безопасность империи, действуют разрозненно. Каждая исходит из собственных интересов и понимания, а не из общей задачи. Вы требуете от меня быстрого результата, ваше высокопревосходительство, но с чем я сталкиваюсь? – голос Германа Ивановича начал срываться, и он уже прямо смотрел на шефа. – Главное управление пограничной стражи отвечало на мой запрос три дня! На все требования ускорить процесс они спокойно отвечали, что подчиняются Министерству финансов и у них есть иная, более важная работа!
Гессен хотел ещё что-то сказать, но сдержался, нервно теребя кожаную папку.
– Глеб Васильевич, – обратился Бенкендорф после долгой паузы, к начальнику пятой экспедиции подполковнику Шурагину. – Что у вас?
– Официальное сообщение и пояснения по поводу покушения на его Величество напечатаны во всех изданиях со строгим указанием не менять текста и не печатать других мнений, чтобы не вызывать разных толкований.
– Все свободны. Леонтий Васильевич, останьтесь.
Когда дверь за последним из присутствующих закрылась, Бенкендорф повернулся к Дубельту. Его лицо выражало не столько гнев, сколько недоумение и холодную настороженность.
– Как это понимать, Леонтий Васильевич? До появления этого полковника Иванова-Васильева Жандармский корпус и Третье отделение вполне справлялись со своими обязанностями и функционировали без нареканий. Теперь же, едва он представил свои записки, все вдруг заговорили о каких-то непреодолимых трудностях в сношениях с другими ведомствами?
– Александр Христофорович, разрешите задать вопрос: вы желаете услышать правдивый ответ или удобную отговорку подчинённого, угодливую для уха начальника? – осторожно осведомился Дубельт.
– И вы туда же, Леонтий Васильевич? – нахмурился Бенкендорф, в его голосе прозвучала лёгкая укоризна.
– Александр Христофорович, – тихо, но твёрдо начал Дубельт, сделав небольшую паузу. – Граф Иванов-Васильев, в силу своего характера и положения, попросту не побоялся озвучить то, о чём многие давно шепчутся в кулуарах. Он человек, не боящийся начальственного окрика, и имеет смелость открыто высказывать своё мнение по вопросам службы. И что самое неприятное… все его замечания, увы, имеют под собой почву. Остальные же, в силу робости или карьерных соображений, не решаются выразить его вслух. Я говорю не о пустых разглагольствованиях, а о конкретных, дельных предложениях по исправлению недостатков в нашей работе. По моему крайнему разумению, нам следует к ним прислушаться и принять на вооружение новые подходы и решения в нашей работе.
Бенкендорф задумался, не отводя от Дубельта тяжёлого, оценивающего взгляда.
– Насколько правдива информация о пограничной страже и банках? – сухо спросил он.
– Информация абсолютно правдива, ваше высокопревосходительство. С банками вопрос обстоит сложнее. Они укрываются за положением о банковской тайне, прописанной в их уставах. Формально они правы. Но позвольте обратить ваше внимание на следующее: в Империи действуют два десятка крупных банков, чья деятельность распространяется по всей России. Министерство финансов зачастую не имеет ни малейшего представления о реальном характере их операций.
Дубельт сделал многозначительную паузу, чтобы подчеркнуть важность следующей фразы.
– А ведь речь идёт о финансовых потоках, прошу заметить, колоссальных и абсолютно неконтролируемых. Финансирование подрывной деятельности Вайсмана – лишь самый очевидный тому пример. При этом у нас нет ни рычагов давления, ни даже законной возможности потребовать отчёта. Подобных случаев – множество. Вот и приходится для выполнения ваших задач изыскивать возможности… – Дубельт чуть помедлил, – подчас не всегда согласующиеся с буквой закона. – Он не отвел взгляда.
– И как часто вам приходится переступать через закон? – уточнил Бенкендорф, и в его голосе зазвучала холодная нотка.
– Нечасто, ваше высокопревосходительство, но такие случаи, увы, имеются. Штаб-ротмистру Володину пришлось через агентов, близких к банковским кругам, добывать сведения, связанные со счетами Вайсера. Иных способов попросту не нашлось.
– Значит, информация о банковских операциях продаётся? – едва заметно усмехнулся Бенкендорф.
– Всё имеет свою цену, Александр Христофорович. Как метко выразился небезызвестный вам граф Иванов-Васильев: «Кто владеет информацией – тот владеет миром».
– Граф Иванов… – задумчиво протянул Бенкендорф. – Без него никуда!
– Что касается Вайсера, ваше высокопревосходительство, я склонен согласиться с полковником Гессеном: субъект, вероятно, бежал за границу по поддельным документам, под другой фамилией, – добавил Дубельт.
– Скорее всего, так оно и есть, – согласился Бенкендорф.
– Также, Александр Христофорович, поступила жалоба от орловского губернатора на бесчинства полковника графа Иванова-Васильева. И подробный доклад от начальника Орловского жандармского управления.
– Как⁈ Он и там успел отличиться? Что он себе позволяет⁈ Кем он себя возомнил? – взорвался Бенкендорф.
Дубельт молча переждал волну возмущения, ожидая, когда шеф прикажет продолжить.
– Докладывайте! – резко бросил Бенкендорф.
– Граф провёл собственное расследование и выявил масштабные хищения управляющего имениями графа Васильева в Орловской губернии. Прибыв на место, он в свойственной ему манере принялся наводить порядок. Вскрылся факт, что два соседних помещика семь лет незаконно пользовались землями графа, выплачивая за это мзду управляющему. Попытки пострадавших от его самоуправства найти защиту у губернатора были графом моментально пресечены. Губернский суд постановил: управляющему с сообщниками вернуть украденные пятнадцать тысяч рублей, а помещикам – возместить ущерб по пять тысяч каждому. Самому же губернатору граф пригрозил на будущий год приехать с полной ревизией и аудитом всей губернии.
– И что, он всё это проделал в одиночку? – искреннее удивление отразилось на лице Бенкендорфа.
– Нет, ваше высокопревосходительство. Его интересы представляли юристы высочайшего класса из конторы князя Юсупова – неофициально, разумеется. Граф основательно перепугал весь чиновничий аппарат губернии, предъявив свой жетон. Согласно донесению начальника Орловского жандармского управления, действия графа Иванова-Васильева были резкими, но строго в рамках закона. Весь аппарат губернатора до сих пор трясётся в ожидании последствий. Они не сомневаются, что проверка состоится. Оба помещика, которых полковник «пригласил к ответу», претензий к нему не имеют, признали свою неправоту и немедленно выплатили назначенные судом суммы. Новым управляющим, граф назначил своего брата.
– У него есть брат? – с новым интересом поинтересовался Бенкендорф.
– Так точно, Александр Христофорович. Сирота, усыновлённый семьёй графа. Он принял их фамилию – Александр Алексеевич Иванов. По отзывам, молодой человек весьма хваткий, расторопный и умный. Успешно ведёт все торговые дела семьи.
– Однако… – Бенкендорф задумчиво постукивал пальцами по столу. – Я, право, не успеваю следить за всеми деяниями этого графа.
Дубельт едва заметно усмехнулся про себя.
– Согласитесь, ваше высокопревосходительство, действия графа хоть и непредсказуемы, но решительны и, как правило, весьма эффективны. Он обладает редким умением добиваться поставленной цели.
– В том-то и вся опасность подобных людей, – мрачно заметил Бенкендорф. – Пока он на нашей стороне – это благо. Но стоит ему выйти из-под контроля или, не дай Бог, обратиться против нас – ущерб для Империи может быть неисчислимым.
– Вполне разделяю ваши опасения, Александр Христофорович. Однако до сих пор граф не подавал ни малейшего повода сомневаться в его лояльности. Позвольте напомнить вам слова, которые он изволил сказать великому князю Павлу Николаевичу: «Правители приходят и уходят, а Россия – пребывает в веках. Я служу именно ей». По моему достойный ответ и как мне кажется у него нет повода обижаться на нас, Александр Христофорович.
Глава 20
– Раз уж мы заговорили о графе… Как у него обстоят дела на Кавказе? – спросил Бенкендорф.
– Нам поступил от него подробный доклад. Главное, о чём он ходатайствует – это об отмене института аманатов, то есть заложников. И обосновал он это весьма аргументированно и убедительно. Я, должен признать, согласен с ним по всем пунктам его представления. Он просит, чтобы указ об отмене был издан за собственноручной подписью Его Императорского Величества – дабы избежать любых разночтений и проволочек при исполнении, которые непременно возникнут, будь он издан какой-либо низшей инстанцией. Что касается работы по выявлению шпиона… она ведётся, но пока, увы, ощутимых результатов нет.
– Хорошо, я ознакомлюсь и решу, как вести дело далее. Что ещё?
– Касательно Секретного комитета по крестьянскому вопросу… Предполагаемые две недели, выделенные его величеством на рассмотрение поправок, растянулись уже на месяц. Воз, что называется, и ныне там, – осторожно доложил Дубельт.
– Его величество неоднократно изъявлял своё недовольство подобной волокитой. Вчера он ввёл в комитет князя Юсупова, надеясь на его познания и опыт в управлении имениями и крестьянами. Вернее, на опыт сотрудников его юридической конторы. Ни для кого не секрет, что князь является её фактическим владельцем, и многие в высшем свете относятся к этому его «детищу» с большим осуждением и неприятием, – нахмурился Бенкендорф.
– Ваше высокопревосходительство, осмелюсь напомнить вам о записках графа Васильева, что хранятся в нашем секретном архиве. На мой взгляд, соображения, высказанные графом Ивановым-Васильевым по сему вопросу, отличаются взвешенностью и глубиной продуманности. Они не увязают в мелких частностях, но в общем направлении вполне могут послужить основой для начала преобразований. Стоило бы внимательно их изучить и выделить рациональное зерно.
– Вкратце напомните мне суть, – оживился Бенкендорф.
– Суть такова: резкая и полная отмена крепостного права вызовет мощную волну недовольства с обеих сторон, особенно среди землевладельцев. Он предлагает поэтапное проведение реформ. Начать с малого и постепенно подвести всех заинтересованных к осознанию, что прежняя форма отношений между помещиками и крепостными не только устарела, но и препятствует всякому прогрессу. И тому подобные здравые суждения. Пример его поместье Юрьевское, несмотря на то, что он дал вольную всем желающим, воспользовались этой возможностью единицы и то остались на землях графа на договорных условиях. Остальные крестьяне пожелали остаться во владении графа. Дарованная вольность пугает крестьян не имеющих понятия, как жить дальше. При хорошем помещике крестьяне защищены от произвола и обмана других. И таких большинство.
– Что ж, схема вполне рабочая. Леонтий Васильевич, доставьте эти записки мне. Ознакомлюсь с ними обстоятельно.
Спустя два дня. Дворец князя Юсупова.
В кабинет, нарушив утреннее спокойствие, почтительно вошёл слуга.
– Ваше сиятельство, к вам нарочный от жандармского управления, корнет, – доложил он, слегка склонив голову.
Князь отложил перо и с лёгким удивлением поднял глаза. Визит столь необычного гостя сулил нечто из ряда вон выходящее.
– Пригласи, – кивнул он.
Спустя мгновение в дверях возникла подтянутая фигура в синем мундире. Жандармский офицер щёлкнул каблуками и чётко отрапортовал:
– Ваше сиятельство, имею честь вручить вам пакет по высочайшему повелению.
Он положил на край стола плотный конверт с сургучной печатью.
– Прошу вас расписаться в получении, – добавил корнет, подавая князю журнал.
Юсупов бегло поставил подпись, едва сдерживая нетерпение. Едва только офицер, отсалютовав, скрылся за дверью, князь сорвал печать.
Внутри лежала краткая записка за подписью генерал-майора Дубельта и несколько листов, исписанных аккуратным канцелярским почерком.
'Его сиятельству князю Борису Николаевичу Юсупову.
Ваше сиятельство, препровождаю по высочайшему соизволению выдержки из дневниковых записей его сиятельства графа Васильева. Оригиналы хранятся в секретном архиве жандармского управления, в связи с чем содержание сих документов не подлежит разглашению. В случае возникновения вопросов, вам дозволяется обратиться за личными разъяснениями к графу Васильеву.
Начальник штаба Отдельного корпуса жандармов, генерал-майор Дубельт.'
Отложив в сторону лаконичную записку, князь с возрастающим интересом погрузился в чтение. На пяти листах были тезисно, но исчерпывающе изложены смелые и глубокие соображения относительно крестьянского вопроса и предстоящей земельной реформы.
Сперва он пробежал текст глазами, схватывая суть, затем, поражённый, вернулся к началу для вдумчивого, обстоятельного изучения. Перечитывая каждый тезис, он мысленно сверял его с собственными давними соображениями и проектами, которые годами обсуждались в высших кругах. Его взгляд, скользя по строкам, написанным чётким канцелярским почерком, становился всё более пристальным.
– Не готовое решение, конечно, – тихо проговорил он сам с собой, откидываясь на спинку кресла. – Но сколь много в этом рационального зерна! И, что главное, – вполне осуществимо. Полагаю, Киселёв, Харитонов и Сладков ухватятся за подобные положения. Они удивительно созвучны их собственным наработкам.
Однако его мысли, против воли, упорно сворачивали в иную сторону. Он вновь и вновь возвращался к автору этих строк. Его дочь… и этот загадочный граф Иванов-Васильев. Откуда у этого, в сущности, внезапно появившегося молодого человека, столь обширные познания и такая государственная мудрость? Эти мысли выдают не кабинетного мечтателя, а опытного практика, знающего цену и слову, и делу. Нет, – поправил себя князь, – они просты и гениальны в своей неожиданности и прозорливости. Осталось только проработать детали и убедить остальных. Князь поднялся из-за стола и распорядился подать карету – давно уже пора было проведать дочь и внучат.
По дороге в Ильино мысли его вновь и вновь возвращались к графу Иванову. Возникло даже жгучее желание встретиться с ним лицом к лицу, поговорить обстоятельно – не только о реформах, но и о делах.
В душе князь Юсупов был не только аристократом, но и коммерсантом, человеком дела. Мелкая торговля его не занимала – его привлекали проекты масштабные, сулящие влияние и прибыль. Будучи человеком прогрессивным и свободным от предрассудков, он, однако, вынужден был скрывать свою причастность ко многим предприятиям, сохраняя видимость светских приличий.
А граф Иванов, судя по всему, ничего не скрывал. Он открыто занимался торговлей, вкладывал капиталы в производства – и, что удивительнее всего, совершенно не нуждался в признании высшего света. Ходили слухи, что он и вовсе презирает аристократию, предпочитая ей общество деловых людей или его единомышленников. И, учитывая его происхождение и воспитание, свет платил ему той же монетой – принимая сложившееся положение, но не принимая его самого в свой круг. К тому же, в свете ходили упорные слухи о его дружеских отношениях с цесаревичем и великим князем Павлом. Подобная близость к престолу могла в ближайшем будущем коренным образом изменить положение графа при дворе. Да и сейчас он достиг немалого: вести себя с губернаторами и прочими влиятельными лицами с такой независимостью мог позволить себе далеко не каждый. Очевидно, граф пользуется особым покровительством первых лиц государства. Даже шеф жандармского корпуса, судя по всему, благоволит к нему и ценит его. Определённо, стоит присмотреться к этому человеку поближе и, быть может, найти способ сблизиться с ним через графа Васильева.
Зимний дворец. Кабинет Императора.
Граф Бенкендорф вошёл в кабинет, где помимо императора присутствовали его сыновья, цесаревич Александр и великий князь Павел. До его появления они, видимо, оживлённо что-то обсуждали – об этом красноречиво свидетельствовало возбуждённое и несколько разочарованное выражение лица наследника.
– Здравия желаю, ваше величество. Здравия желаю, ваши высочества, – чётко отрапортовал Бенкендорф.
– Здравствуйте, Александр Христофорович. Вы подготовили доклады, о которых я вас просил?
– Так точно, ваше величество. В том порядке, как вы изволили указать. – Бенкендорф положил на стол императора объёмную папку с бумагами. – Помимо этого, осмелюсь просить ваше величество о рассмотрении ходатайства командира отряда личной охраны, подполковника Бекасова, и ротмистра Малышева.
Он бережно положил на край стола ещё одну, менее объёмную папку.
– По моему мнению, их просьбы вполне уместны и даже полезны для будущего.
Император взял папку и углубился в чтение. Присутствующие почтительно замерли в ожидании. Николай Павлович с детства питал слабость ко всему военному, обожал армию, досконально знал её традиции и неписаные законы. Он никогда не гнушался вникать в мельчайшие детали, касавшиеся обмундирования, снаряжения и быта солдат и офицеров.
– «Ввести традицию о зачислении навечно в списки личного состава формирования, во все времена его существования, дабы увековечить память о подвиге, свершённом во славу Отечества», – медленно, вдумчиво прочёл вслух император и на мгновение задумался.
– Ваше величество, – почтительно вступил великий князь Павел, видя его размышления. – Ротмистр Малышев, по всей видимости, увидел подобную традицию в батальоне полковника графа Иванова-Васильева. При каждом торжественном построении командир первого десятка или первой сотни выходит вперёд и зачитывает имена четырёх пластунов, геройски погибших в бою с горцами. Подчеркну, такой чести удостаивается не каждый павший, а лишь тот, кто совершил истинный подвиг.
– И что же это был за подвиг? – с искренним интересом спросил император, отрываясь от бумаг.
– Они вчетвером вступили в бой с превосходящим отрядом горцев. На предложение сложить оружие ответили, что пластуны не сдаются, и бились до последней возможности, пока все не пали. Говорят, они нанесли нападавшим такой урон, что те в бессильной ярости изрубили их тела уже после смерти. Полковник граф Иванов-Васильев тогда и приказал зачислить героев навечно в списки первой сотни. По моему мнению, это весьма достойная традиция. И охранник, павший, защищая вашу особу, безусловно, достоин такой же чести.
– Соглашусь с вами. О героях должны помнить, как и о подвиге им свершённом.
Николай размашисто наложил свою подпись.
– Хотел бы просить вас, ваше величество, –заговорил цесаревич. – Согласитесь, батальон графа Иванова – Васильева заслужил право иметь своё батальонное знамя.
– Что же, и с этим соглашусь. Заслужили. – усмехнулся Николай. Вызвал адъютанта и отдал ему соответствующее распоряжение.
– Простите мою настойчивость, ваше величество, но всё же, вы разрешите мне поездку по южным губерниям и на Кавказ? – с затаённой надеждой спросил цесаревич.
– Мы уже говорили об этом и я не вижу необходимости обсуждать этот вопрос. – нахмурился Николай.
