Текст книги "Шайтан Иван 7 (СИ)"
Автор книги: Эдуард Тен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Глава 7
Подполковник Бекасов лично провёл смотр наряда, заступающего на суточный караул. В охране государя стояли его люди. В идеально сидящих тёмно-синих однобортных мундирах, с чёрными ремнями, на которых справа в кобуре покоился пяти зарядный пистолет, а слева, короткий кинжал.
Прошло чуть больше месяца с тех пор, как отряд ближней охраны императора разместился в Зимнем дворце. Постепенно государь начал привыкать к их постоянному, почти незримому присутствию. Казаки, собственного конвоя, поначалу скептически морщившиеся, теперь молча смирились. Эти немногословные стражи с цепким, всё подмечающим взглядом, всегда находились рядом с императором, двигаясь особым образом – неотступно, но никогда не мешая его величеству. Осознав, что никто не способен обеспечить охрану так же эффективно, казаки конвоя, ворча и бурча, приняли новую реальность.
Придворные чиновники и приближённые, привыкшие свободно подходить к государю, теперь натыкались на непреодолимую преграду. Без личного разрешения императора никто не мог приблизиться к нему ближе чем на пять шагов. Естественно, это правило не распространялось на членов императорской семьи.
Охрана сопровождала государя повсюду. Даже во время его прогулок по улице рядом неотлучно находились четверо охранников. Император стал воспринимать их как нечто само собой разумеющееся и начал чувствовать уверенность в том, что под их защитой он ограждён от многих внезапных угроз и неприятностей.
Николай I стоял у окна, вглядываясь в хмурое петербургское утро, когда доложили о прибытии генерала Бенкендорфа. Император обернулся, кивком разрешив войти. Они обсудили неотложные дела кратко и по делу, оба ценили взаимную эффективность. Когда аудиенция подошла к концу, государь остановил шефа жандармов жестом.
– Александр Христофорович, останьтесь. Граф Васильев просил аудиенции, и я желаю, чтобы вы присутствовали при этом разговоре.
– Слушаюсь, ваше величество, – отчеканил Бенкендорф, занимая позицию в стороне, с бесстрастным видом истинного хранителя империи.
Ровно в назначенный час дверь кабинета отворилась, впуская графа Дмитрия Борисовича Васильева. Он вошел стремительно, но, увидев императора, сдержал порыв, отдав глубокий, почтительный поклон.
– Здравствуйте, ваше величество. Благодарю за оказанную милость и прошу прощения за мою настойчивость, но обстоятельства, о которых я должен доложить, не терпят отлагательств.
– Присаживайтесь, Дмитрий Борисович, – Николай указал на кресло. – Что же так встревожило вас?
Граф опустился на самый край кресла, выпрямив спину в тщетной попытке скрыть волнение. Его пальцы нервно сжали портфель из потертой кожи.
– Ваше величество, с момента моего назначения в Коллегию иностранных дел я, с подчиненными, предпринял детальнейший аудит всех документов моего ведомства. К моему глубочайшему прискорбию, дела не просто запущены до крайности, обнаружены факты, заставляющие подозревать умышленное вредительство.
Он сделал паузу, собираясь с мыслями, и его взгляд стал тверже.
– Наше влияние в Турции, Персии и Афганистане, не говоря уже о среднеазиатских ханствах, низведено до молчаливого, ничего не значащего присутствия. Эти страны ныне целиком во власти британского влияния, их политику диктует Лондон. Позвольте привести пример, который не дает мне покоя. Смерть поручика Полонского. Блестящий офицер, знаток Востока, полиглот. Это он подготовил и провел переговоры о мирном договоре с эмиром Мухамад-шахом. И что же? Его находят мёртвым с нелепой покаянной запиской в руке. Преступное наше бездействие и равнодушие в Петербурге! Ваше величество, не находите ли вы сходства с делом главного финансиста Кавказского корпуса? Та же глупая, необъяснимая смерть, та же покаянная записка… А на фоне этого – какая-то мышиная возня в министерстве, невнятная, робкая политика, граничащая с раболепием перед Лондоном, Веной!
Николай поморщился, отводя взгляд. В памяти всплыли туманные доклады, на которые тогда не хватило времени. Теперь они обретали зловещую четкость. Ему вспомнился доклад Нессельроде, что Афганистан не столь значимая страна на которую стоит обращать внимание и тем более заключение договора с Мухамад шахом накладывает на Россию ненужное бремя. Британия в ответ на попытку Мухамад шаха вести независимую политику свергла его и ввела двадцати тысячный корпус. В итоге Российская империя буквально была выкинута из данного региона. Россия практически перестала участвовать в политической жизни Персии и Турции оставаясь просто врагом.
– Ваше величество, я не смею призывать вас обратить исключительное внимание на Восточный вопрос, – продолжил Васильев, тщательно подбирая слова, – но речь идет о южных рубежах империи. Они по-прежнему беззащитны перед грабительскими набегами, а наша политика выглядит нерешительной. Позвольте доложить… После бесед с полковником Ивановым-Васильевым, чьи идеи разделяю, я позволил себе собрать его взгляды в единую систему. Изложил их в виде записок, добавив и свои соображения. Там многое – общее видение, но есть и конкретные, практические предложения, требующие, на мой взгляд, немедленного осмысления.
Он умолк, переводя взгляд на Бенкендорфа.
– Все бумаги я передал Александру Христофоровичу.
Император вопросительно взглянул на шефа жандармов. Тот ответил почти незаметным кивком.
– Благодарю вас, Дмитрий Борисович, – ровным, чуть усталым голосом произнес государь. – Ваше рвение и преданность интересам империи не останутся без внимания. Мы изучим ваши записки и обсудим их всесторонне. Не исключено, что ваше участие еще потребуется.
– Я всегда к вашим услугам, ваше величество. – Граф склонился в низком, почтительном поклоне и бесшумно вышел, оставив за собой тяжёлую, наполненную раздумьями тишину.
Николай I медленно прошелся по кабинету, остановился у своего письменного стола и оперся на него руками.
– Ну что, Александр Христофорович? Ваше мнение? О записках графа.
Бенкендорф, привыкший обдумывать ответы, сделал паузу. Его лицо, обычно непроницаемое, выдавало глубокую сосредоточенность.
– Я ознакомился с ними, ваше величество. Даже при беглом прочтении мысли полковника представляются чрезвычайно верными и… своевременными. В особенности его предложения о создании стройной системы разведки и контрразведки. То, о чем он писал, давно назрело. Англичане, к слову, уже давно преуспели в этом. Их разведывательная служба централизована и действует под единым началом, что и приносит свои плоды.
Он замолчал, вглядываясь в лицо императора, будто пытаясь угадать его реакцию на следующую, мысль.
– Главный вопрос, ваше величество, не в «что», а в «кто». Кто возглавит такое дело? Кому можно вручить столь тонкий и могущественный инструмент? Требуется человек с безупречной репутацией, железной волей и абсолютной преданностью. Такого кандидата… я пока не вижу.
Император, откинувшись в кресле, разметил на столе лежавшие перед ним бумаги. Его пальцы медленно постукивали по полированной древесине.
– Итак, выходит, что план у нас есть, но нет понимания, в чьи руки отдать его исполнение. Что ж, пока остановимся на соломоновом решении. Александр Христофорович, – взгляд государя обратился к Бенкендорфу, – прошу вас детально обдумать структуру новой организации. Представьте мне расчёт предполагаемых затрат, в общих чертах, без погружения в мелочи. Не будем забегать вперёд. Меня куда более тревожит крестьянский вопрос. Что там?
Бенкендорф, собранный и подтянутый, чуть склонил голову.
– Указ об обязанных крестьянах дорабатывается согласно вашим правкам, ваше величество. Ожидаем его готовности в течение двух недель.
– А как подвигается дело с железной дорогой? – поинтересовался император, пристально глядя на собеседника.
– Межведомственный комитет, учреждённый вашим указом, уже приступил к определению маршрута. Ведомство путей сообщения сформировало рабочие бригады. Они начали с подготовки вокзальной площади и закладки фундамента самого здания вокзала.
Император коротко кивнул, давая понять, что аудиенция окончена. Бенкендорф отвесил почтительный поклон и вышел из кабинета.
В своём кабинете, шеф жандармов, принял своего заместителя, генерала Дубельта.
– Ваше высокопревосходительство, – начал Дубельт, входя в кабинет с папкой под мышкой, – от полковника Лиховцева поступило прошение об отставке. Состояние здоровья более не позволяет ему нести службу.
Бенкендорф молча кивнул, всем видом показывая, что ожидает продолжения.
– На его пост в Третью экспедицию я предлагаю назначить полковника Лукьянова, – продолжил Дубельт. – Он давно работает в экспедиции, человек проверенный и осведомлённый обо всех тонкостях дела.
Бенкендорф задумался на мгновение, его взгляд был устремлён на Дубельта.
– Согласен. Решение здравое, Леонтий Васильевич. А с записками графа Васильева вы ознакомились?
– Так точно, Александр Христофорович.
– И каково ваше мнение? – спросил Бенкендорф сухо, но с лёгким намёком на интерес.
– Если рассматривать их в целом, не вдаваясь в частность, то считаю предложения полковника Иванова более чем своевременными, – твёрдо ответил Дубельт. – После его беседы с генералом Леднёвым стала особенно очевидна вся громоздкость и медлительность нашей системы: межведомственная разобщённость, несогласованность, порой – прямое противостояние. Создание единого центра, наделённого широкими полномочиями, могло бы разом разрешить множество этих проблем и не стыковок.
– Вы думаете, что подобная организация действительно сможет разрешить все неувязки?
– Без сомнений, Александр Христофорович. Организация не будет подменять собой какое-либо из ведомств, а собирая все сведения из них анализировать и принимать решения. В случае необходимости используя возможности этих ведомств, имея собственные сили и средства. Если я правильно понял суть работы организации.
– Вы все правильно поняли, Леонтий Васильевич, – потянул Бенкендорф. – Государь приказал предоставить организационную структуру и обсчитать приблизительные расходы на её содержание. Общие черты, не вдаваясь в мелкие подробности.
– Александр Христофорович, вы прекрасно знаете, что весь подвох кроется этих мелочах, которые порой превышают общее содержание всего ведомства.
– Да, Леонтий Васильевич. Поэтому его величество просил провести расчёт без этих мелочей. – Бенкендорф сделал акцент на последнем.
Глава 8
Собираясь к Хайбуле, закупил для него пороха и свинца. В поездку планировал взять один фургон и своё сопровождение. Мы с Андреем сидели в штабе обсуждая формируемое гранатомётное подразделение. Бомбомёт, мне резало слух, решил называть его гранатомёт.
Вошёл дежурный.
– Командир, там, на воротах, горец какой-то приехал, главного начальника требует. Только с ним говорить будет. Кажись чечен. Шибко злой, – усмехнулся дежурный.
– Ну давай этого злого чеченца.
Через десять минут в штаб вошёл горец в сопровождении дежурного.
– Ты, главный начальник? – Гортанно с сильным акцентом произнёс он. – хочу говорить с Шайтан Иваном.
– А ты, кто такой, чтобы говорить с Шайтан Иваном? – усмехнулся я.
– Я, Джоха, сын Алибека из селения Акин-Аух. – представился он, как будто наследный саудовский принц, гордо подняв голову и выпятив грудь.
– Не знаю таких. Вежливые люди здороваются прежде чем задавать вопросы.
Руслан незаметно появившийся в штабе перевёл.
Джоха растерялся, пытаясь скрыть своё смущение.
– Салам алейкум – приложил он правую руку к груди и слегка кивнув.
– Ва алейкум ас-салям ва-рахмату-Лляхи ва баракатух. – Ответил я полным приветствием.
Было заметно, как неожиданно было моё ответное приветствие для Джохи.
– Я хочу говорить с Шайтан Иваном, мне сказали, что это он увёз аманат к себе.
– Я, Шайтан Иван, слушаю.
Джоха внимательно смотрел на меня, будто пытаясь хорошенько запомнить.
– Зачем аманат забрал?
– Такой приказ. Теперь они будут жить у меня на базе.
Джоха нахмурившись смотрел на меня. Желваки на лице ходили ходуном.
– Я могу увидеться с братом и другими.
– Хорошо, только здесь, на базе. Тебе покажут дом, где ты можешь побыть с братом. Завтра утром ты должен покинуть базу. Иди, тебе всё покажут. Руслан, приведи к нему брата.
Джоха шел за сопровождающим его казаком. Он внимательно рассматривал укрепление, за его жизнью. По виду укрепления, одежде, снаряжению, вооружению можно было судить о готовности гарнизона оказать сопротивление. Хорошо, основательно построенное, по всюду был порядок. Казаки находившиеся в укреплении были одеты в незнакомую форму. Когда они подошли к дому, из казармы, строем, вышла группа подростков одетая в такую же форму. Они стояли в строю слушая своего командира, потом с криками разбежались и принялись сооружать какие-то рамы похожие на ворота. Часть из них, разделившись на две части, по свистку старшего принялись гонять мяч. Остальные стоя за белыми линиями кричали, прыгали, свистели, создавая много шума.
Тот, кого звали Руслан, переговорил со старшим и отвел одного из кучи кричащих подростков. Это был его младший брат Байсар. Он увидев и узнав старшего брата, с трудом сдерживаясь, подошёл к нему радостно улыбаясь.
– Байсар, – еле сдерживая эмоции, сорвавшимся голосом, тихо сказал Джоха обнимая братишку.
– Давно не виделись брат.
– Джоха, пойдём в дом, там спокойно поговорите. Время вам определили до утра. – тихо сказал Руслан.
– Скажи Руслан, я могу увидеть других аманатов.
– Да, командир разрешил тебе встретиться с другими. Скажешь когда пожелаешь, я отведу тебя в казарму где они живут.
– Баркалла хьюна, Руслан (спасибо тебе по чеченски)
– Хала хьума дац, – улыбнулся Руслан и открыл дверь в дом. – Здесь ты можешь отдохнуть и переночевать. Ужин тебе принесёт Байсар. Вода в колодце, нужник направо от дома. Байсар покажешь всё брату. Особо по базе не ходи, не положено. – Руслан вышел из дома.
Братья не виделись больше года. Сидели молча рассматривая друг друга. У мужчин не принято выражать открыто чувства.
– Тебя били? – нахмурился Джоха увидев следы синяка под глазом.
– Нет, брат. Нас пальцем никто не тронул пока мы здесь. Это я подрался с казачонком. Он сирота, его отца убили чеченцы. Поэтому он злой на нас.
– Он знает кто убил его отца? – спросил Джоха.
– Нет. Нас уже наказали обоих, за драку. Здесь хорошо, брат. Не то что в Синявке. Хорошо кормят, одели, учат русскому языку и счёту. Играем в мяч. Плохо только, что всё по команде, как у солдат. Ну ничего, Джоха, так жить можно. Полковник сказал, что как исполниться шестнадцать можно будет уехать домой или остаться служить в батальоне. И то, если буду хорошо учиться и сдам норм.тив. какой-то. Потом расскажут. Если очень хорошо учиться, пошлют в школу где учат на урядника. Можно будет служить и офицером стать.
Увлечённо рассказывал Байсар.
– А ты уверен, что всё это исполнят, что вам обещают? – с сомнением сказал Джоха.
– Я сам слышал, что говорил полковник. Все говорят: Шайтан Иван всегда делает то, что обещает. Если сказал что убьёт, то нет спасения, если обещал, что сделает, то непременно выполнит. Так все говорят. Наш старший воспитатель рассказывал, что полковник с самим царём разговаривает, когда в большом городе бывает и что он спас от смерти сына царя и поэтому царевич ему как брат. – Всё это Байсар рассказывал понизив голос.
– Ты ещё молод, брат, – серьёзно произнёс Джоха, не убирая тяжёлой ладони с плеча Байсара. Его голос звучал устало и по-отцовски назидательно. – Нельзя слепо верить каждому слову, что тебе бросают. Особенно – неверным.
– Не знаю, Джоха, может, ты и прав… – Байсар на мгновение задумался, но тут же оживился. – Но в Синявке с нами обращались как со скотом. А здесь… Здесь никто не тычет в нас тем, что мы чеченцы или аварцы. В батальоне у Шайтана служат и черкесы, и осетины. Ординарец у него – черкес Аслан, его наградили двумя медалями за храбрость! А видел бы ты, как он шашкой владеет… Сам полковник с трудом от него отбивается на тренировках. А полковник… – Байсар понизил голос до почтительного шёпота, – Говорят, в одной схватке троим головы снес. А в большом городе, где царь живёт, одного князя за оскорбление царя зарезал, а его приятелю руку отрубил в честном поединке.
Джоха лишь усмехнулся, но в его усмешке было больше горечи, чем неверия.
– Сказки, брат. Такие сказки они специально для вас рассказывают, чтобы вы боялись и слушались.
Байсар нахмурился, ища аргументы.
– А зачем тогда нас будут учить драться? Шашкой владеть, из ружья стрелять, на коне скакать? Кому, по-твоему, всё это нужно?
– Кто тебе это обещал? Опять полковник? – спросил Джоха, и в его глазах читалась не столько злость, сколько тревога за наивного брата.
– Джоха, я же тебе говорил! – с горячностью воскликнул Байсар. – Если Шайтан Иван что-то пообещал – он это сделает. Он слово не бросает на ветер. Он сказал, что следующим летом нас отпустят в отпуск домой, у кого он есть, на двадцать пять дней!
– Не горячись, – мягко, но твёрдо остановил его старший брат. – Поживём – увидим. Я не говорю, что твой полковник – лгун. Но я поверю только тогда, когда увижу исполнение его слов своими глазами.
Они ещё долго разговаривали, сидя в сгущающихся сумерках. Джоха неспешно рассказывал о новостях из аула, о свадьбе дальнего родственника, о падеже скота у соседей и о новых переделах земли. Байсар ловил каждое слово, жадно впитывая крупицы новостей из дома. Они так увлеклись, что совсем забыл о времени, пока тени за окном не стали совсем длинными.
– Ой, ужин! – спохватился он, срываясь с места. – Я сейчас, брат!
И он выскочил из дома, оставив Джоху наедине с его нелёгкими думами.
Байсар принёс два массивных котелка с душистой кашей, положил на стол стопку ещё тёплых лепёшек и глиняный кувшин, из которого сладко пахло сваренным с мёдом компотом. Чуть позже, как и обещал, пришёл Руслан.
– Ты хотел повидать аманата? Ужин уже окончен, все воспитанники сейчас в казарме, занимаются. Пойдём, сможешь увидеть их и поговорить.
При их появлении в дверях казармы гул голосов мгновенно стих. Десятки глаз с любопытством и лёгкой настороженностью устремились на вошедших. Длинный общий стол был окружён мальчишками самого разного возраста.
– Это их дом, – тихо сказал Руслан.
Джоха окинул взглядом просторное помещение: чистота и строгий порядок. Приглушённый свет масленых ламп отбрасывал на стены колеблющиеся тени. Молчаливые, внимательные взгляды мальчиков разных национальностей сопровождали каждого гостя. Байсар тронул брата за локоть и подвёл к двухъярусным нарам.
– Вот моё место, я сплю здесь, – с гордостью указал он на аккуратно заправленную постель.
Спальное место было небогатым: войлочная подстилка, валик, служивший подушкой, и свёрнутая у изголовья бурка. Вдруг Джоха заметил знакомое лицо – это был Рахим, сын старейшины из Адиль-Отара. Их взгляды встретились, и Джоха с едва заметно кивнул юноше.
Вернувшись в дом, братья засиделись далеко за полночь. А на рассвете, едва первая полоса света тронула горизонт и база начала потихоньку оживать, Байсар вскочил на ноги. Крепко обняв брата, он торопливо произнёс:
– Прости, Джоха, но мне нужно идти. Я десятник, мои ребята ждут.
И, не оглядываясь, быстро вышел, растворившись в утренних сумерках. Джоха посмотрев долгим взглядом в след брату. Вздохнув, он стал собираться.
* * *
Я не стал заезжать в Пятигорск, направился к Веселову, в третью сотню.
– Здравия, командир! – обрадовался Веселов. – Никак к Хайбуле собрался?
– Смотрю я на тебя Ерёма и вижу, не испытываешь ты никакого пиетета к начальству? Сияешь, как рубль новой чеканки.
– Так чего плохого в том, что начальство рад видеть? – рассмеялся он.
– Ты должен испытывать трепет и почтение при виде меня. Ладно, пошли в штаб, доложишь, что и как у тебя дела обстоят.
После долгого разговора и ужина, когда за окном сгустилась ночь, Ерёма, отодвинув пустую кружку, наклонился ко мне.
– А может, командир, есаул и прав? Чего нам ждать? Доходят слухи, что Абдулах-амин воинство собирает для набега. Давай выйдем наперёд, вдарим первыми! Разведка прознает, где они собираются, и мы их упредим.
Я понимал его порыв, этот зуд в ожидании боя, знакомый каждому солдату.
– Мысль здравая, Ерёма, – остудил я его, – но не всё так просто. Наши действия нужно согласовать со штабом линии. Без их одобрения – ни шагу. Сам понимаешь, не согласованность, бедой обернётся
– Ладно, командир, – сотник вздохнул смиряясь. – На то ты голова, тебе и думать.
К исходу следующего дня мы были уже в Картахе. Хайбула и Мелис встретили меня тепло, с радушием, словно дорогого родственника. Меня уже второй день дожидалась группа дальней разведки. Но они не торопились с докладом, терпеливо дожидаясь окончания всех церемоний. А значит, ничего чрезвычайного не случилось. Довольное лицо Хайбулы и спокойный, ясный взгляд Мелис красноречиво говорили о том, что дела идут своим чередом и обстановка стабильна.
Наконец, когда все формальности были соблюдены, мы остались с Хайбулой наедине в его кунацкой, где потрескивал в очаге огонь.
– Судя по твоему довольному виду, мой друг, ты не слишком-то опасаешься угроз со стороны Абдулаха-амина? – начал я.
– Ты всё видишь, Пётр, – усмехнулся он, поправляя рукоять кинжала на поясе. – Ко мне недавно наведывался Хамид. Рассказал много любопытного. Многие аварские тухумы не горят желанием идти с Абдулах-амином в набег. Опасаются ответа от вас. Все прекрасно понимают: в случае беды Абдулах-амин лёгок на подъём, отступит в высокогорье, а если и там прижмут, так и в Турцию уйдёт. А люди останутся одни на растерзание. На что им тогда надеяться? Старейшины уже четырёх селений, через того же Хамида, просят меня принять их под свою руку и родичи самого Хамида задумались о мирном соглашении с тобой.
Хайбула старался сдерживаться, но не смог унять довольную, чуть торжествующую улыбку.
– Ты был прав, Пётр. Все устали от войны. Хотят мирной жизни. И она возможна. Пусть не такая, как нам мечтается, но всё же – мир. На приемлемых условиях. Жизнь, в которой не дрожишь за завтрашний день, не ждёшь каждую ночь смерти или разорения.
