Текст книги "Антология сатиры и юмора России XX века. Том 19"

Автор книги: Эдуард Успенский

Шел человек по белому свету. Вернее, по самому краю белого света. И вдруг он увидел крокодила. Громадного зеленого крокодила в нейлоновой рубашке и легком спортивном костюме. Крокодил сидел на камешке и задумчиво крутил ручки транзисторного приемника.

Человек изумился невероятно. По учебнику географии, здесь никаких крокодилов не полагалось.

– Здравствуйте, – сказал зверь.

– Здравствуйте, – сказал человек. – А вы кто?

– Как – кто? Крокодил. Разве не ясно?

– А почему вы разговариваете по-нашему, по-человечески?

– Это просто: я цивилизованный крокодил. Я радио слушаю. Тут нас целый город. – Он махнул лапой куда-то в сторону.

– Ничего себе! – снова удивился путешественник. – А те крокодилы, которые в зоопарках, кто же они?

– Они наши дикие предки. Такие же, как ваши обезьяны.

– Значит, вы тоже разумное существо?

– Совершенно точно.

– Этого не может быть! – твердо заявил человек.

– Почему?

– Это противоречит Дарвину.

– Ничего подобного. По Дарвину, даже черви обладают известной долей мышления.

– Тогда это противоречит Павлову, – настаивал путешественник.

– И Павлову это не противоречит. Вы читали его «Избранные труды»?

– Нет. не читал, – ответил путник. – Но я знаю. Человек – это царь природы! Это ее вершина!

– И крокодил – это тоже вершина!

– Да знаете ли вы, что говорите! – возмутился человек. – Да за такие слова…

– Я всегда думал, что люди – умные существа! – вдруг разозлился крокодил. – Может, я не вашу радиостанцию слушал?

– Не знаю, что вы там слушали, только наслушались не того, чего нужно!

– Ну хорошо. – успокоился зверь. – Значит, по-вашему. я должен быть злым и хищным?

– Конечно. – сказал человек.

– Ну что же – тогда я вас съем!

Путешественник оторопел.

– Минуточку, минуточку, – заволновался он. – А может, Дарвин ошибался?

– Нет, – ответил крокодил, – Дарвин нисколько не ошибался.

– Подождите, подождите! А может, Павлов что-то напутал?

– Нет, – возразил крокодил. – Павлов ничего не мог напутать. Раздевайтесь!

– А может, мне это… – с надеждой протянул человек, – может, мне строгий выговор лучше? А?

– Ничего не выйдет, – сказал зверь. – Строгий выговор таких не исправит…

На этом беседа закончилась. Все так же светило солнце. Все так же играла музыка.

– Товарищ! Товарищ! – закричала дежурная в красной шапочке. – Вы куда идете? В метро на коньках нельзя!

– А может, вы меня пропустите в виде исключения? Я сегодня рекорд установил.

– Ну и что?

– А я обещал, если установлю, то на коньках пойду через весь город.

– Вот и идите, а в метро нельзя!

Все пассажиры тотчас разделились на два лагеря.

– Да пропустите вы его! – вмешался гражданин из первой половины. – Это же сам Петров.

– А по мне хоть сам Сидоров!

– Но он рекорд установил!

– Ну и что! – сказали граждане из противоположного лагеря. – А Власова, значит, со штангой пропускать? Правильно она делает!

– Конечно правильно! – согласилась она. – Им волю дай – на ходулях пойдут!

– Да не пойдем мы на ходулях! – успокоил ее спортсмен.

– Ничего не знаю. Сегодня один тут с кошкой шел. К врачу, говорит. А если его кошка кого оцарапает? А если она бешеная? Раз твоя кошка такая важная, пусть к ней врач на дом приезжает.

– И правильно, – снова сказали граждане из второго лагеря. – Сегодня с кошкой – завтра с собакой. Что из этого может получиться?

– Что? – спросили граждане из первого.

– Не знаем что. Вот что.

– Им только разреши. С коровами пойдут! – уверенно заявила дежурная. – А нельзя – значит неположено!

– Знаете что, – сказал Петрову гражданин из доброжелательной половины, – пойдемте-ка через другой вестибюль. Может, там нас пропустят?

– Идите, идите. Пустят вас, как же!

И тут их догнала уборщица:

– Послушай, сынок! Ты знаешь что, ты про рекорды не говори. Молчи себе. Скажи, что ботинки украли. Или носить нечего. Они так-то люди добрые, просто они не любят, когда непонятно. Атак пустят, если ботинки украли.

И она оказалась права.

Жили мы раньше здорово. На судьбу не жаловались. С работы придешь, пообедаешь – и скорее во двор в домино играть. Там друзья, приятели, свежий воздух – ну просто рай!

А вечером дома сидишь, художественную литературу читаешь: «Вечерку» там, «Крокодил» или «Бюллетень по обмену жилой площади».

Жена тебе чай подает, бутерброды делает, короче – культурно развлекает. Живи и радуйся.

Но все дело нам новый жилец испортил, из восемнадцатой квартиры. Человек с виду нормальный, порядочный, даже навеселе мы его один раз видели. Но это только с виду. Потому что смотрим мы однажды – и глазам своим не верим: сам он лестничную площадку моет. Ну, был бы холостой, все понятно. Так ведь женатый! И жена у него вроде крепкая. Просто он ей помогать решил, освобождать от тяжелой работы.

С этого все и началось. Моя жена как-то говорит мне:

– У меня, Ваня, что-то поясница разболелась, а жилец из восемнадцатой два пакета картошки домой принес.

Я сначала не понял даже:

– Если у тебя поясница болит, ты компресс поставь. А картошка здесь ни при чем. Смешно даже. Картошкой от поясницы не лечатся.

Она как рассердится:

– Вижу я, какой ты бессердечный! Что мне, с больной поясницей в магазин идти? Не жалеешь ты свою жену, не то что некоторые.

Вышел я во двор, настроение у меня испорчено. А там уже другие мужья сидят. Им тоже «некоторых» в пример ставили. «Мол-де, некоторые молоко домой носят и ковры выколачивают, а некоторые пальцем о палец ударить не хотят и вообще от безделья скоро полопаются».

– Это мы-то полопаемся! Да мы на работе по восемь часов, да у станка, да у стола, да у руля, да у автоматической конвейерной поточной линии!

И тут один из нас, такой слабонервный, бухгалтер Александров, не выдержал и говорит:

– И моя.

– Что – моя?

– И моя у автоматической конвейерной поточной линии.

Мы говорим:

– Это не считается. Ты сам посуди – сколько ты зарабатываешь и сколько она приносит! Мужской труд более тяжелый, и платят за него соответственно.

Он сразу успокоился:

– Что верно, то верно. Мужской труд потяжелее будет. Я ведь сто пятьдесят рублей в месяц зарабатываю, а она сто сорок пять всего.

И утих. Но тут другой как закричит, Снесарев Аркадий:

– А моя больше меня приносит! И на Доске почета висит. Милая моя, замечательная. И носки мне связала в троллейбусе.

– Вот ты и иди в магазин! – говорим. – Не мешай честным труженикам отдых проводить.

Он и пошел. И с обиды столько продуктов принес, что всю неделю ходить не надо было. А потом с детьми гулял целый вечер.

С этих пор нам и его в пример ставить начали. Короче, жизнь у нас ухудшилась. Потом и другие не выдержали: ковры там вытряхивать стали по ночам, полы подметать, картошку чистить.

Ничего, нашлись и стойкие. Мы комитет организовали в защиту прав мужчин. У входа в подъезд стоим, сумки проверяем. Если человек там пиво несет или семечки – пожалуйста, милости просим! А если для дома чего – крупу там манную или песок сахарный, – от ворот поворот: не позорь нас, не подавай дурных примеров!

Тогда слабые хитрить начали. Он сверху пиво положит, воблу там, а под низ норовит чего незаконное спрятать – картошку, мясо или котлеты домашние.

Уж чего-чего, а проносить или выносить у нас люди тренированные. Дежурим мы раз, идет бухгалтер Александров. В руках ничего, посвистывает. А живот у него увеличился, будто он в отпуске был два месяца.

– Стой, кто идет?

Заглянули мы к нему за пазуху, а у него там целый гастроном – картошка, свекла, яблоки и бутылка вина. А сверху еще гусь лапчатый.

– Ну-ка, давай сюда!

Он сопротивляется:

– Это я не для жены. Это ко мне одна знакомая придет, Марья Ивановна.

Дежурили до ночи – нет Марьи Ивановны. Значит, для жены гуся принес. Вот какой человек непорядочный!

Другой идет. Шляпа, галстук, перчатки в руках. Все как следует.

– Стой! Что несешь?

Он – в крик. Перчатки бросил, шляпу оземь: обыскивайте, мол, ничего у меня нет!

И верно, ничего нет. Потом глядим, а из под шляпы молоко течет. Там был пакет припрятан, а в перчатках полкило песку нашли сахарного.

– Кого же ты обманываешь? Кого подводишь? Сегодня ты песку принес, завтра Сидоров, а послезавтра и нас пошлют. А мы молодые еще, только жить начали. Бильярд купить собираемся.

Стыдно ему стало, он покраснел и из рукава селедку достал:

– Простите, братцы. Попутал грех. Больше я в магазины не ходок.

Одного мы перевоспитали, а другие опять за свое. Ну до чего у нас народ на выдумку силен! Кто себе карманы до земли сделает – крупу насыпает, кто на бутылку с подсолнечным маслом пивную наклейку приделает, а кто-то в зонтике квас несет для окрошки.

Вот телефонист попался, Сидоров. В руках ничего, в карманах тоже. Даже в портфеле пусто. А глаза хитрые.

– Что это ты в такую жару шарф надел?

– Да так. Простудился я. Пива холодного выпил.

Снимаем мы шарф, а под ним сарделек два килограмма намотано. Одна радость – он и в самом деле простудился потом. Сардельки холодные были, только что из морозильника.

Из сил мы выбились и сдались наконец. Теперь мы и с детьми гуляем, и в магазины ходим, и ковры выколачиваем.

А жены у нас похорошели, поправились, без прически ни одна не появляется. Того гляди, в домино играть начнут.

Одна меня успокаивает, жиличка новая из двадцать второй: на днях она белье на балконе развешивала и авоську с мандаринами сама домой принесла.

Выручай, милая Надежда Васильевна!

 
Иван Иванович Смирнов,
Живущий в доме номер сто
По Ленинградскому шоссе.
Квартира восемьдесят пять.
Однажды утром в выходной
Собрался за город с женой.
 
 
Была погода благодать:
Пятнадцать градусов в тени.
Местами дождь, местами снег,
И ветер с севера на юг,
И солнце заливало двор.
Но не об этом разговор.
Иван Иванович хотел
Сегодня дачу навестить.
Помыть полы, проветрить дом
И помидоры посадить.
В руках держал авоську он,
Четыре астры и батон.
 
 
Замечу сразу, что Смирнов
Был очень умный человек.
Зарядку делал по утрам.
Любил газеты почитать
И телевизор посмотреть.
И он, конечно, заказал
Такси, чтоб ехать на вокзал.
По телефону два-два-пять.
Ноль-ноль, а также два нуля.
Чтоб на вокзал быстрей попасть
Не следует жалеть рубля.
 
 
Шофер такси Васильев А.
Был вечный труженик руля.
Он пассажиров уважал
И планы перевыполнял.
По вечерам ходил в музей.
Имел жену и двух друзей.
 
 
И он приехал к дому сто.
Как только получил заказ
(Плюс-минус ровно полчаса),
Там пассажиров посадил
И быстро полетел вперед.
Он мчал всегда что было сил.
Раз пассажир его просил.
 
 
А в это время некто Е.,
Точнее, говоря, Петров,
Патлатый и почти босой,
С улыбкой хитрой на губах
Шел в магазин за колбасой.
Себя решил он угостить.
Хотя и не любил платить.
 
 
Он был известный разгильдяй.
Зарядку делать не хотел,
В работе счастья не нашел,
И если на завод ходил,
То только из любви к деньгам,
А так бы просто не пошел.
 
 
Вокруг – машины, шум и вой,
А он идет по мостовой
И не глядит по сторонам.
На перекрестке красный свет.
Ну а ему и дела нет.
Он думал, что перебежит.
Но поскользнулся – и лежит.
 
 
Горит зеленый светофор.
Васильев мчит во весь опор.
Но вдруг он выпучил глаза
И надавил на тормоза:
Там впереди лежит Петров.
Да, положенье будь здоров!
 
 
А дальше было как всегда,
Когда
Случается беда:
Вокруг милиция свистит,
И «помощь скорая» летит,
А вслед за ней бегут врачи.
Как после трактора грачи.
Иван Иванович Смирнов
На дачу все-таки попал.
Помыл полы, проветрил дом
И помидоры посадил.
И астры вырастил свои,
Такие – глаз не оторвать.
Ну хоть на рынке продавать!
 
 
Шофер такси Васильев А.
Свою машину починил
(Он только фару заменил)
И план, как прежде, выполнял.
Лишь осторожнее гонял.
 
 
Чего ж добился Е. Петров?
Попал в больницу к докторам.
Его бинтуют по утрам.
Одна нога под потолком.
Другая в гипсе целиком.
Над ухом тормоза визжат,
И зубы в тряпочке лежат.
А колбасы он не купил.
 
 
На этом кончу я рассказ
И попрошу, читатель, вас
Не попадаться докторам.
Зарядку делать по утрам.
По вечерам ходить в музей.
Любить и уважать друзей
И помнить: если красный свет,
То умным людям хода нет.
 

Товарищи академики! Вот у нас тут все проблему пьянства решают: чтобы люди пили меньше, чтобы травматизма не было и работали люди лучше, особенно в 651 понедельник. А решают неправильно. Лекции там, беседы, вытрезвители, сообщения на работу… А надо бы к этому делу научно подойти, с широтой и размахом. Я вам сейчас историю одну расскажу про это дело. Только я издалека начну, с намека.

Значит, так. Дорогие ученые! Есть в Индии (Индия – это страна такая) люди такие специальные, йоги называются. Люди необычные: они физкультурой, и зарядкой, и особыми позами себя до того довели, что просто ужас! На такого йога грузовик наезжает, стоит полчаса, а йогу хоть бы что. Все равно что муха на него наступила. Или йога закапывают в землю на пару лет, потом достают, а с ним ничего. Он как новенький. Но вы. наверное, про это сами слышали.

И все эти йоги на разные разряды делятся, как у нас рабочие. Высший – это седьмой, а похуже йог – так второй разряд у него. И всех-всех йогов уважает народ. Здороваются с ними там, колбасу разрешают брать без очереди. Только им, этим йогам, колбаса совсем ни к чему. Он травинку съест – и сыт три дня. У них теория такая: не важно, что есть и сколько, а важно, как пережевывать. Чем дольше пережевываешь, тем полезнее получается.

Так вот один наш там у йогов был и учился. И выучился, тоже йогом стал. Он даже там седьмой разряд получил. Самый высший. А за что? Он позу новую придумал. Это большая редкость. Поза такая, от которой трезветь можно. Ногу за ногу заложил, голову через себя, а руки кренделем и набок – непременно на траву, под березой. И сразу трезвым становишься. Правда, ихние йоги до его приезда не пили вовсе. А потом научились, видно, у него, раз им отрезвительная поза понадобилась.

И вот, уважаемые академики, я про позу эту узнал и решил попробовать. Выпил сто грамм, ногу за ногу и руки кренделем. Раз – и трезвый стал. Даже обидно. Еще раз попробовал – и опять. В голове шум, не соображаю ничего, а чувствую себя совсем трезвым. Так я ради науки всю бутылку перевел, а домой пришел как огурчик, всего один раз упал на лестнице два раза.

И тут меня осенило: если есть поза трезвости, должна быть поза выпиваемости. Такая: сел, посидел – и как будто кружку пива осушил. Еще посидел – и все культурно: домой на бровях пришел, а в вытрезвитель тебя забрать нельзя – от тебя не пахнет ничем. Вот в этом-то, разлюбезная Академия наук, и есть моя главная научная мысль, а проще говоря – ученая идея.

И я решил дело на научную основу поставить, энтузиастов заразить. Есть у нас на заводе один умелец-изобретатель. Ну, такой специалист он из чего хочешь спирт добыть может: из тормозной жидкости, из клея БФ, из гуталина даже! Он возьмет бутылку с клеем, вставит ее в токарный станок, как даст оборотиков, у него и выходит – спирт отдельно, а вся химия по краям. Его уж раз пять от смерти откачивали. Он собой ради науки жертвует. Всегда первый пьет. Ему памятник поставить надо за смелость, пока не помер он окончательно. Он сейчас тем занимается, что из бензина хочет спирт перегонять. Много бензина у нас на производстве идет он бесполезно на промывку деталей тратится.

Так вот я этого энтузиаста заражать стал. Сначала я выпил стакан, потом в трезвую позу сел. Встал и говорю:

– Видишь, я совсем трезвый уже.

– А с чего ты взял?

– А с того, что еще дня не прошло, а мне уже опохмелиться хочется.

Короче, заразил я его, и мы за поиски принялись.

Только мы трудимся вдвоем. Трудно нам: мы в науке ни бум-бум. У нас образование пять классов на двоих. Он два класса окончил, и я – один. И в одном классе мы по два года сидели. Нам бы научный институт придать в помощь. Мы такой подход придумали. Ведь у пьяного нос красный. Вот мы позу примем, допустим, «лотос» (это когда ноги перекрещены), и глядим – краснеет ли нос. А другой из нас в это время для сравнения – рюмочку, или сто грамм по-научному. Самое главное – узнать, что сильнее: поза действует или граммы научные. А это сложно, дорогая наука, так как мы чередуемся. И вот чего я хочу-то сказать. Я хочу пробудить общественность научную, то есть вашу. Профессоров там, академиков, учителей. Уж больно идея заманчивая. Ведь тогда никто деньги ни на водку, ни на вино, ни на портвейн розовый тратить не будет. А на коньяк тем более… Это тогда ж какая экономия во всей стране получится, то есть выйдет? Это ж новая жизнь начнется!

С трудящимся приветом. Ваш будущий сотрудник, а пока никому неизвестный фамилии Сидоров В. Ч.

Институтская лаборатория. Столы, стулья, кресла, паяльники. Молодой лаборант разговаривает по телефону:

– Алло, Сергей?.. Как дела?.. Еще не обедал?.. И на улице не был?.. Чем же ты занимаешься?.. Лодырь, бездельник! Одну задачку целый день решить не можешь! На уроке ворон считаешь. Ладно, говори условия!.. Так, мальчик собирал грибы… десять подосиновиков… В суп – ясно. Сколько отдал бабушке?.. Хорошо, как решу – позвоню. Учи пока географию.

– Ну и сын у меня, – говорит он напарнику, – три часа задачку решить не может. Весь в мать!

– А что за задачка?

– Так, глупость какая-то. Один мальчик собирал белые грибы. Шестая часть оказалась подосиновики. Десять штук – сыроежки. Половину в суп. Надо узнать, сколько отдали бабушке.

– Ерунда, – говорит напарник. – Надо уравнение составить. Икс – это все грибы.

– Они иксов не проходили. Они с частями решают.

– Ну и что? Икс – это одна часть. А игрек – вторая.

– Они игреков тоже не проходили.

Подходит ведущий инженер:

– Что это вы делаете?

– Задачку решаем про грибы.

– Какие еще грибы? А ну пошли со мной!

Он ведет лаборантов к начальнику лаборатории:

– Сергей Сергеевич, у них установка не работает, а они грибы собирают.

– В чем дело? – спрашивает начальник.

– Это задачка школьная, про грибы, – говорят лаборанты и объясняют начальнику условия задачи.

– И что требуется узнать?

– Сколько грибов отдали бабушке.

– Неужели такую ерунду не можете решить?

– А вы сами попробуйте. Тут сыроежки все путают.

– Уши бы надрать этому мальчику. – говорит ведущий. – Не знаешь грибов – в лес не ходи!

– А давайте отдадим бабушке минимальное количество грибов, – предлагает начальник – три или пять. И с этого начнем методом подбора.

– Три гриба – ни то ни се, – возражает первый лаборант. – Из них ничего не сваришь.

– Так отдадим сыроежки, – говорит ведущий инженер. – И дело с концом!

– Сыроежки нельзя, – спорит второй лаборант. – Бабушка обидится.

– Так дадим ей подосиновики, – находит выход начальник. – Пусть это у нас подосиновикобабушки. – Он кладет на стол несколько скрепок. А это белые, которые в суп. Белобульонники.

На столе у начальника лаборатории включается селектор.

– Сергей Сергеевич, чем занят? – спрашивает руководитель КБ.

– Задачку одну решаем интересную.

– А что за задачка? Из цеха передали?

– Нет, она сама собой возникла. Про грибы. Один мальчик белые грибы собирал. Десять из них – сыроежки…

– Ты что, – кричит селектор, – про испытания забыл?! Тебе строгий выговор нужен. Немедленно зайди ко мне!

Грустный начальник лаборатории поднимается вверх, на второй этаж. Заходит к начальнику КБ.

– Послушай, – говорит тот, – мне сейчас внук звонил. Им тоже про грибы задали и про бабушку. Может, нам метод исключения попробовать?

– А чего тут пробовать? – говорит Сергей Сергеевич. – Позвоните теоретикам в расчетный отдел. Пусть они скажут. У них небось тоже дети есть.

– Ты думаешь?

Большой кабинет главного инженера предприятия. Конец рабочего дня. За столом – ученый совет. Выступает Сам:

– Товарищи, перед нашей организацией стоит большое количество вопросов. Нам приходится решать вопросы производительности труда, рационализации, вопросы улучшения качества изделий. Но есть одна главная задача, и, пока мы не решим ее, мы не можем приступать к решению всех остальных. Наша организация просто не сможет работать. Итак, слушайте условия: «Один мальчик собирал грибы…»

– Объясни, пожалуйста, почему ты уходишь из совхоза? Может, платят мало?

– Платят-то мало. Да не в этом дело.

– Может быть, работа тяжелая?

– Работа-то тяжелая. Да не из-за нее.

– Может быть, квартиры нет?

– Квартиры-то нет. Только не поэтому.

– Может, столовая плохая?

– Столовая-то плохая. Да не в этом дело.

– Может быть, ясли плохо работают?

– Ясли-то вообще не работают. Только не из-за них.

– Так в чем же дело? Объясни, пожалуйста.

– Дело-то? Да я и сам не знаю в чем. Только не нравится мне здесь. А вот что не нравится – ну никак не пойму!

– Ну а куца ты уходишь?

– Да в соседний совхоз.

– А что, там платят больше?

– Платят-то больше. Да не в этом дело.

– Может, работа полегче?

– Работа-то полегче. Да не из-за нее.

– Может, квартиру дадут?

– Квартиру-то дадут. Только не поэтому.

– Может, столовая у них получше?

– Столовая-то получше. Да не в этом дело.

– Может быть, ясли там имеются?

– Имеются-то имеются. Да не из-за них.

– Так в чем же дело? Объясни, пожалуйста.

– Дело-то? Да я и сам не знаю, в чем дело. Только нравится мне у них. А вот что нравится – ну никак не пойму!