Текст книги "Поединок. Выпуск 10"

Автор книги: Эдуард Хруцкий

Соавторы: Виктор Пронин,Алексей Новиков-Прибой,Анатолий Степанов,Николай Черкашин,Борис Можаев,Сергей Диковский,Юрий Авдеенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

5

Лада вышла к набережной. Изогнутая, словно серп, набережная тянулась вдоль бухты широкой белой полосой, высвеченная фонарями. Зависнув в ночи, фонари светили призрачно и глухо, точно в тумане. Но тумана не было ни на набережной, ни над морем. Как не было и облаков. Небо открывалось глубоко и звездно.

Увидев скамейку, еще не просохшую после дождя, Лада вынула из сумки целлофановый пакетик, постелила и села.

Задумчивые причалы гордо стояли в море. Возле самого крайнего слева был ошвартован громадный танкер. Резко дул ветер. Разносил крик чаек над бухтой.

Ломило виски. Лада потирала их кончиками пальцев. Потом несколько раз глубоко вздохнула – выдохнула воздух. И ей полегчало. Ей всегда легчало после таких несложных процедур. Она решила немного посидеть. Здесь на лавочке, вдыхая запахи моря. А на обратном пути зайти в кафе «Бригантина» при морском вокзале. Выпить чашечку кофе. Там хорошо варили кофе – крепкий, ароматный.

Сейчас же надо проанализировать минувший день. Что он дал? К каким привел выводам?

«Если гибель Сорокалета – результат несчастного случая, мои сегодняшние действия можно считать хотя и не очень эффективными, но достаточными. Впереди есть время. А вот если имело место преступление! – Обстоятельства гибели таксиста, чем больше она о них думала, казались ей все более странными. – Тогда следует действовать энергичнее». Она решила, что сегодня же поделится своими сомнениями с прокурором.

Инспектор Крюков пояснил:

– Мотив преступления может быть самым элементарным. Шофер встречной машины был пьян. Стремясь избежать лобового столкновения, Сорокалет резко повернул руль влево. И вылетел за бордюр. Стопроцентная вероятность.

– Можно ли попытаться найти эту встречную машину?

– Попытаться можно. Как говорится, попытка не пытка. Запросим посты ГАИ на трассе. Может, вчера был задержан какой-нибудь пьяный водитель. Но, если столкновения не произошло, если машины не задели друг друга… Тогда доказать ничего невозможно. Водитель будет наказан лишь за то, что управлял машиной в нетрезвом состоянии. И все…

Может, действительно, и все…

Однако у жены Сорокалета Валентины Анатольевны имелось совсем другое мнение.

– Я не верю, – говорила она убежденно, – что Артем погиб из-за собственной неосторожности или неумения водить машину. Я прожила с ним двенадцать лет. Нет, нет… Во вторник третьего апреля, часов около десяти… Мы уже собирались ложиться спать. Кто-то позвонил Артему по телефону. После этого разговора он сделался злым и неспокойным. Сказал, что завтра поедет в Ахмедову Щель. Когда я спросила: «Зачем?» – он ответил: «Мне нужно».

– Разве он поехал не за картошкой?

– У нас есть картошка. За картошкой он ездил в прошлую пятницу.

– Странно. Его сестра Надежда Петровна и ее муж Леонид Маркович утверждают, что Артем Сорокалет взял полмешка картошки и положил в багажник.

– Значит, взял, – согласилась Валентина Анатольевна. – Это в его характере. Раз уж он оказался в Ахмедовой Щели, то мог взять картошки. Про запас. Он запасливый по натуре.

Лицо у Валентины Анатольевны было полное, бледное, без морщин. Глаза и губы подкрашены. Накрахмаленный халат белел, как свежий снег. Она работала медицинской сестрой в детском саду. Допрос происходил в медпункте. Из коридора доносились визг и громкие голоса ребятишек.

– Скажите, – попросила Лада. – Вам не удалось уловить характер разговора? Какие-нибудь слова, фразы…

– Он закрыл дверь в комнату. Я была на кухне, убирала со стола. Когда Артем повысил голос, услышала: «Я уже говорил с ним по всем вопросам. Нечего толочь в ступе воду». Потом минуты через три разобрала еще одну фразу. «Это не Ростов. И мне не восемнадцать лет».

– Он когда-то жил в Ростове?

– Да. До армии. А сестра его Надежда переехала из Ростова в Ахмедову Щель в семьдесят восьмом году. Три года назад. Когда мать умерла. Они в Ростове дом продали. Деньги поделили. Артем купил «Жигули». А Надежда на свою долю дом в Ахмедовой Щели.

– Понятно.

– Это она купила дом в июне, а в сентябре вышла замуж за Леонида Марковича. Он, конечно, старше ее. Но Надежда тоже не девочка. Ей тогда уже тридцать стукнуло. Вот так они живут. Для себя. Детей нет.

– У вас двое?

– Два мальчика. Старшему одиннадцать. Младший в этом году в первый класс пойдет… Скажите, а я смогу получить машину?

– Конечно. Машину уже достали из ущелья. Эксперты сделают заключение. И вы сможете забрать ее… Теперь еще несколько вопросов. Ваш муж увлекался исторической литературой или историей вообще?

– Нет, нет. Артем увлекался только футболом, хоккеем, боксом. Когда шли эти передачи, он мог часами сидеть у телевизора.

– Слово «кардинал» вам ничего не говорит?

– Нет, – покачала головой Валентина Анатольевна.

– С кем ваш муж дружил? – спросила Лада.

– В автопарке он был со всеми в хороших отношениях.

– А друга у него настоящего, преданного не было?

– Трудно сказать… Привязался, в добром смысле, к Артему Жорик Ашотян из Ахмедовой Щели. Моложе он Артема на десять лет. Но сдружились они. Когда Жорик в город приезжал, у нас останавливался.

– Третьего апреля он не приезжал?

– Нет.

– Хотите чем-нибудь дополнить показания?

– Одну секунду, товарищ следователь… Тогда после телефонного разговора мы легли спать. И Артем вдруг сказал: «Мать, а не смыться ли нам отсюда?» «Куда?» – не поняла я. «В Сибирь, на Дальний Восток, в Среднюю Азию». Я сказала, что никуда не поеду.

– Раньше он вел подобные разговоры?

– Нет…

…На молу в воротах порта ярко мигали маяки. От воды исходил бодрящий дух. Шум волн был мерным, успокаивающим. По набережной шла группа молодых людей, парни и девушки. Они громко смеялись и пытались что-то спеть под гитару. Ладе вдруг захотелось встать, пойти рядом с ними. Запросто. Разделить их радость, заботы… Вернуться в студенческие годы, как в сказку. Впрочем, возможно, это были и не студенты. Какая разница. Лишь бы убежать от одиночества.

Она впервые почувствовала его в Москве сразу после разрыва с мужем. Вернулась к папе с мамой в старую квартиру на улице Чайковского. Села за свой любимый письменный стол и поняла, что больше не сможет жить здесь так, как жила прежде. Не потому, что еще любила своего бывшего мужа, а просто потому, что стала другой.

И мать это поняла, и отец… Когда ее распределили на работу в город, находящийся в двух тысячах километрах от Москвы, они не стали паниковать и обращаться за помощью к влиятельным знакомым. Мать погладила ее по голове, будто в школьные годы. Напутствовала самыми обыкновенными словами:

– Поезжай. Поживешь, поработаешь. Узнаешь новых людей, умных людей. Сама умнее станешь…

– Я буду скучать по Москве, – призналась Лада.

– Москва – твой родной город. Рано или поздно ты вернешься в Москву. Здесь для тебя всегда найдется место.

Отец сказал:

– Будь, дочка, в своей работе честной, справедливой, доброжелательной, спокойной. Люби людей.

Письма из Москвы приходили каждую неделю. Лада писала в Москву раз в месяц. Она предупредила об этом в день отъезда.

– Не обижайтесь. Я испорченная. Люблю читать письма, но не писать.

Мать философски ответила:

– Увы, такова доля родителей. Винить нам следует только самих себя. Значит, мы тебя так воспитали.

Отец не обиделся:

– Один раз в месяц – это нормально. И вполне достаточно. – Он всегда отличался тактом и верой в добро.

«Нужно написать сегодня», – поднимаясь со скамейки, подумала Лада. Сложила целлофановый пакет, спрятала в сумку.

Аллея к морскому вокзалу пролегла пустынная и темная. Кусты самшита доставали Ладе до плеча. Справа и слева шеренгами выстроились кипарисы. Их вершины гнулись под ветром, который с присвистом метался между кустами. Кусты шипели в ответ загадочно, жутковато. Фонарные столбы стояли над аллеей, но фонари почему-то не светили.

Покачивающаяся сутулая фигура вдруг отделилась от кустарника и пошла навстречу Ладе.

– Гражданка, скажите, сегодня вторник или среда? – Голос был пьяный, запах алкоголя перебивал запахи моря.

– Мама! – закричала Лада и со всех ног рванула вперед.

Она остановилась на площадке возле здания морского вокзала, легкого, белоснежного, освещенного ярко и щедро. Отдышалась. И только потом вошла в кафе «Бригантина». Кафе состояло из одного небольшого зала и буфетной стойки, за которой сверкал чистотой стенной холодильник с гнездами для бутылок. Столики в кафе были высокие, стулья к ним не требовались.

За столиком в углу у окна выпивали трое мужчин. Симпатичный молодой армянин рассказывал, как на обыкновенный самодур, предназначенный для ставриды, он поймал метрового катрана.

Лысоватый курносый тип в средней степени опьянения громко оборвал рассказ, воскликнув:

– Ша! Не заливай, Жорик. Таких катранов отродясь не бывает. Вам, сапожникам, соврать, что сплюнуть.

– Я никогда не вру, – важно ответил Жорик.

– Он лишь маленько преувеличивает, – пояснил третий мужчина в потертом сером плаще и шляпе, стоявший к Ладе спиной.

«Сапожник Жорик», – в памяти вспыхнули Ахмедова Щель, дом с желтыми окнами, старая женщина и вскопанные грядки.

Отхлебнув кофе, Лада поставила чашку на блюдце и решительно направилась к угловому столику.

– Извините, – обратилась она к армянину, – вы, случаем, не Георгий Ашотян?

Жорик посмотрел на нее хмельными изумленными глазами. Сказал:

– Милая девушка, я действительно Георгий, но, случаем, не Ашотян, а Мурадян. Жорик Ашотян живет в Ахмедовой Щели.

– Я знаю. Но сейчас его нет. Вчера он уехал в город.

– В город? – с сомнением переспросил Мурадян. – Если бы Жорик Ашотян приехал в город, он непременно заглянул бы в «Бригантину». Сейчас выясним… Клава, – обратился он к буфетчице. – Жорик Ашотян давно был у тебя?

– Недели две назад, – весело ответила буфетчица.

– Вот так, милая девушка, Жорика в городе не ищите. У Жорика любовь и надежды совсем в другом месте. Может, я могу вам чем-нибудь помочь?

Лада кивнула:

– Вполне возможно. Но для этого мы должны на минутку выйти из кафе.

Мурадян переглянулся с товарищами, потом широко улыбнулся, показав обойму золотых коронок:

– Всегда готов.

На улице по-прежнему гудел ветер, шумело море, шелестел листьями самшит.

– Вы мне сразу понравились, – сказал Мурадян, нежно взяв Ладу за локоть. – Мне нравится именно такой тип женщины.

Лада вынула удостоверение и сказала:

– Вполне верю. Я следователь городской прокуратуры Иванова. Мне нужно срочно разыскать Георгия Ашотяна.

Мурадян вздрогнул, отпустил ее локоть, спросил протрезвевшим серьезным голосом:

– Что он натворил?

– В автомобильной катастрофе погиб Артем Петрович Сорокалет. Есть сведения, что вчера Ашотян мог быть в машине Сорокалета, когда тот выезжал из Ахмедовой Щели.

– Я знал Артема. Хороший был человек, – с печалью вздохнул Мурадян. Помолчал. Потом быстро добавил: – Жорика Ашотяна лучше всего искать в поселке Виноградском. Там в общежитии строительно-монтажного управления живет лимитчица Лиза, в которую он влюблен.

6

Из дома Лада позвонила Потапову. Рассказала, что сделала за день. Игнатий Федотович выслушал ее, потом сказал сиплым, но веселым голосом:

– Понятно.

– Что понятно? – спросила Лада.

– Понятно, что вам ничего непонятно…

По голосу Лада догадалась, что прокурор шутит, но все равно немного обиделась:

– Не согласна с вами, Игнатий Федотович. Я уже могу сделать кое-какие выводы. Второго апреля в жизни Сорокалета произошло неизвестное нам событие, проявлением которого был вечерний телефонный звонок, предложение супруге уехать на Дальний Восток, в Среднюю Азию и т. д. Наконец, внеплановая поездка в Ахмедову Щель… Однако связаны ли все эти факты, хоть в малой степени, с причиной автокатастрофы, мы не знаем.

– Логично, – чувствовалось, что Потапов встревожен. – Лада Борисовна, вам нужно срочно допросить Ашотяна. Скорее всего, Сорокалет подвез его до поселка Виноградский. Это по пути, в пяти километрах от Ахмедовой Щели. Пошлите ему повестку. Это первое. Второе, надо попросить ГАИ, чтобы они уточнили номера государственных машин, которые третьего числа между семнадцатью тридцатью и восемнадцатью сорока могли быть в районе катастрофы. Заодно выяснить, какие частные машины были задержаны в то время и по какой причине. Вы согласны со мной, Лада Борисовна?

– Согласна, Игнатий Федотович.

– Вот и отлично. На всякий случай, я сейчас подробнее проинформирую отдел внутренних дел и попрошу их активно подключиться.

– Вы тоже считаете, что это не обычный несчастный случай?

– Всякое бывает. На сегодня ограничимся этим. Спокойной ночи.

– Спасибо.

Лада представила благообразное лицо Потапова, бородку лопаточкой, седые, словно выбеленные волосы, подумала, что он добрый, умный старик, относящийся к ней с большой симпатией. Лишь благодаря Потапову Ладе удалось снять эту однокомнатную квартиру, хозяева которой на два года уехали в командировку за границу. Хозяева были друзьями Потапова. Квартиру сдали на сверхльготных условиях. Ей разрешено было пользоваться мебелью, посудой, библиотекой. Библиотека восхитила бы и знатока. Литературные мемуары, памятники литературы Древней Руси, тома Библиотеки всемирной литературы…

Приняв душ, Лада попила на кухне чай. Потом взяла с полки Монтеня и легла в постель. Но тут зазвонил телефон. Пришлось идти через комнату к письменному столу.

– Лада Борисовна, это Крюков. Я вас не разбудил?

– Нет, Алексей Иванович. Что стряслось?

– Вчера в половине седьмого вечера постом ГАИ в поселке Виноградском задержан водитель «Жигулей», управлявший машиной в нетрезвом виде. Фамилия его Портнов. На машине разбит правый указатель поворота и есть царапина. Хочу завтра с ним встретиться.

– Обязательно надо, – подтвердила Лада.

– Лада Борисовна, вы давно ходили в кино?

– Давно, – призналась она.

– В «Салюте» идет новый английский фильм «Вожди Атлантиды». Что, если нам завтра сходить? Фильм фантастический.

– Я фантастику не люблю.

– А что вы любите?

– Суровую правду.

– Буду иметь в виду. Можно?

– Я добрая, – разрешила она.

«Значит, мы произвели впечатление на инспектора, – размышляла Лада, вернувшись в постель. – Возможно, даже понравились. Чудно. Впрочем, в кино с поклонниками ходят не только школьницы и студентки…»

Главы о любви у Монтеня не было. Тогда Ладе захотелось прочитать, что же он пишет о дружбе.

«Нет, кажется, ничего, к чему бы природа толкала нас более, чем к дружескому общению».

7

В кабинете стояли три фанерованных канцелярских стола не первой молодости, на которых лежали подставки с откидными календарями. За одним столом сидел инспектор Крюков, два других были свободны. В распахнутое окно проникало солнце, запахи молодой листвы были сильны и свежи. Отчаянно шумели птицы, перелетая с ветки на ветку. Окно выходило во двор. И гул машин, проезжающих по улице, доносился приглушенно, еле слышно.

Дождливая доселе весна разразилась отменным погожим днем. Это хотелось воспринимать как чудо.

Вспомнилась служба в армии. Дожди и дороги… Чавкающая под сапогами сырость болот. Мокрые палатки, шалаши, бронетранспортеры. Как они, солдаты, радовались вот такому ясному, теплому дню. Тогда и строевая подготовка, и огневая, и тактика становились родными сестрами. И действительно, почему бы молодым, здоровым ребятам не позаниматься на свежем воздухе.

Взвод, броском вперед марш!

Заряжай!

Напра-а-во! Кругом!

Взвод, стой! Раз, два…

Несладкие были денечки, но интересные. А главное, полезные. Мать не могла поверить, что ее хилый Леша способен, завернувшись в плащ-палатку, спать на сырой земле под березой, а сверху его будет поливать холодный осенний дождь. Она не верила в это и сегодня. Но такой факт был в биографии Алексея Крюкова…

Робко и нерешительно в дверь постучали.

– Войдите, – сказал Крюков, вынул из ящика тощую серую папку, развязал тесемки. В папке лежали водительское удостоверение, протокол.

Мужчина вошел боком, всем своим видом показывая скорбь, раскаяние, почтение. Был он уже в годах. Шея в морщинах, лицо тоже. На голове лысина, прикрытая редкими, зачесанными набок волосами. В руке он держал голубой берет.

– Здравствуйте, – извинительно сказал он. – Моя фамилия Портнов.

– Садитесь, товарищ Портнов, – поздоровавшись, предложил Крюков.

Портнов сел робко, на край стула. Смотрел Крюкову в глаза преданно, похоже, что готов был соглашаться с любым услышанным словом.

– Как же вы, Александр Викторович, нарушили одно из самых святых водительских правил? – спросил Крюков, глядя в протокол. – Позволили себе управлять машиной, будучи в нетрезвом виде.

– Получилось так, – словно чем-то давясь, невнятно ответил Портнов.

– Само собой ничего не получается, – нравоучительно изрек Крюков, слышавший эти слова миллион раз из уст своего начальства.

– Согласен с вами, – поспешно кивнул Портнов. От кивка волосы сползли набок, обнажив бетонообразную бледную лысину.

– Сколько вы лет за рулем?

– Восемь. Восемь лет. И, поверьте, никогда со мной ничего подобного не случалось. Нет, конечно, мелочи бывали. Притормозил поздно. Себе фару разбил, а впереди стоящему «Москвичу» фонарь. Из гаража выезжал, дверью меня хлопнуло. От ветра. Забыл закрепить дверь. А серьезного ничего… Я всегда правила соблюдаю…

– Позвольте мне в это не поверить, – жестко сказал Крюков.

Портнов покраснел, покрылся потом:

– Клянусь… Вышли такие обстоятельства. Встретил старого фронтового друга, которого не видел с войны. На вокзале встретил. Он московским поездом в Гагру отдыхать ехал… И так получилось… Вспомнили солдатское братство. Пошли в ресторан. И прямо у буфетной стойки, не присаживаясь, выпили по сто пятьдесят граммов коньяку. Согласитесь, житейское дело.

– Дело, возможно, и житейское… Но у нас есть основания предполагать, что вы могли стать виновником дорожно-транспортного происшествия с последующей смертью водителя.

Портнов изумленно выпучил глаза. Лицо его теперь побледнело.

– Нет, нет, – пролепетал он. – Я никого… Я только за каток зацепился. На повороте. Там дорогу ремонтировали. И каток забыли.

– Как забыли?

– Ну, поставили. И ушли.

– Каток можно было объехать.

– В принципе верно, но, – Портнов заморгал, достал платок и обтер лицо. – На повороте оказался встречный трайлер. Я подался ближе к бордюру. А когда вывернул, увидел перед собой каток. Вот тут я сплоховал… И такая досада меня взяла, что я остановился и чуть не заплакал. Вылез, хожу вокруг машины и причитаю. Слава богу, остановились встречные «Жигули». Водитель вышел, посмотрел. Он тогда и сказал: «Не горюй. Ничего страшного». Я ему что-то ответил. Он тогда и говорит: «Слушай, друг, там внизу у ручья площадка есть. Поставь машину. И поспи пару часов». Да я не послушался.

– Что это была за машина?

– Красные «Жигули». Одиннадцатая модель.

– Номер не запомнили?

– У меня прекрасная память на цифры. Я же преподаватель математики: СОЧ 22-05.

– Время? Вы не обратили внимания на время?

– Нет. Даже об этом не подумал. Вечерело… Но точный час указать не могу.

– В машине был пассажир?

– Нет. Никого не было.

– Давайте уточним по карте место происшествия.

Крюков достал карту района. Не без труда Портнов отыскал поворот, на котором он имел несчастье зацепиться за каток.

– Скажите, водитель СОЧ 22-05 не был вам знаком?

– Нет.

– А как он выглядел?

– Мужчина лет тридцати пяти. Среднего роста. Плотный. Волосы светлые. Нос курносый.

«Все точно, – подумал Крюков. – Это был Сорокалет. Приметы совпадают. Надо будет сообщить Ладе Борисовне. Сорокалет ехал один. Значит, он где-то высадил Ашотяна. Вполне возможно, что в Виноградском».

Зазвонил телефон. Крюков взял трубку:

– Инспектор Крюков.

В ответ прозвучал взволнованный голос Лады:

– Алексей Иванович, хорошо, что вы на месте. Сегодня утром погиб Георгий Ашотян.

– Как погиб? – вырвалось у Крюкова. Само собой разумеется, произносить эти слова в присутствии Портнова не следовало.

– Сообщили, что он сбит машиной в километре от поселка Виноградского. Больше ничего не знаю. Я договорилась, что вы поедете со мной. Жду вас в прокуратуре.

8

У въезда в поселок Виноградский их встретил милицейский сержант. Поднял руку. А когда машина остановилась, открыл дверку, наклонился и сказал:

– Разрешите, я поеду с вами. Это за поселком.

Поселок вытянулся вдоль асфальтированной дороги рядочком утопающих в зелени домов. Дома были шлакоблочные, кирпичные, реже деревянные, размерами небольшие, крытые шифером или дранкой. Над многими крышами курился дым, и штабеля дров лежали за заборами.

Единственным двухэтажным зданием в поселке оказалось общежитие СМУ, сложенное из кирпича. Напротив общежития находилась столовая и ларек сельпо. Вывеску «Семилетняя школа» Лада увидела на длинном выбеленном доме, похожем на барак, но только с большими чистыми окнами. Тут же во дворе была баскетбольная площадка с деревянными щитами и ржавыми кольцами без сеток. Во дворе школы было тихо. Шли занятия.

За поселком асфальт кончился. Неширокая грунтовая дорога, пролегающая среди густого леса, вначале ползла ровно, потом стала закругляться вправо, немного спускаясь вниз, потом вновь выровнялась и выпрямилась. Метров через двести она круто повернула налево, взяла вверх. И тогда стал виден зеленый газик с надписью «Милиция», машина с красным крестом и люди рядом.

– Участковый инспектор Жбания, – представился щеголеватый младший лейтенант с аккуратно подбритыми черными усиками.

Тут же был судебно-медицинский эксперт в белом халате и больших выпуклых очках и молодой эксперт-криминалист с редкой фамилией Аэропланов, которую Лада уже встречала в заключениях по уголовным делам. Лада угадала и понятых: мужчину в телогрейке и старом кожаном картузе, а также женщину – полную, с грубоватым лицом, завитыми темными волосами.

Труп лежал вдоль обочины на животе, головой в сторону леса, левая рука вытянута вперед, другая закинута за спину. Правая штанина брюк была разорвана, на ней глинисто пропечатались следы протектора.

– Кто обнаружил труп? – спросила Лада.

– Гражданин Самарин, – инспектор Жбания показал на мужчину в стеганке.

– Вы не перемещали труп? – обратилась Лада к Самарину. – Не изменяли его позу или положение одежды?

– Нет, – отрицательно замотал головой Самарин. – Я как увидел его… И бегом в поселок. Звонить, значит, товарищу уполномоченному.

– Инспектору, – недовольно поправил Жбания.

– Я и говорю, уполномоченному инспектору.

– За время вашего отсутствия поза трупа не изменилась? – спросила Лада.

– Вроде нет… Так он и лежал. Одна рука туда, другая туда, – ответил Самарин.

Лада повернулась к участковому инспектору:

– Вы доставали документы?

– Нет.

– Как же установлена личность?

– Я прекрасно знал Жорика. В районе все его знали. Не думаю, чтобы он когда-нибудь носил с собой документы. Он был широкий человек, своеобразных понятий о дружбе, чести, доброте…

– Товарищ Аэропланов, – она обернулась к криминалисту. – Вы сделали все необходимые снимки?

– Да, да. Можете приступать.

К сожалению, Ладе еще ни разу в жизни не приходилось осматривать каменистую дорогу шириной в четыре метра, на которой лежал не манекен, а настоящий труп.

Вместе с судебным медиком она начала осмотр.

В голову почему-то лезло:

«При осмотре помещения обычно сначала передвигаются вдоль стен, а затем выходят на середину помещения. Однако, если на месте происшествия имеется труп или другой объект (например, след взлома), безусловно связанный с преступлением, осмотр может быть начат с этого узлового места».

– Давайте перевернем… тело, – предложила она некоторое время спустя.

Лицо Ашотяна оказалось чистым, с застывшей маской боли. Видимые следы повреждений, кроме рваной раны в затылочной области, отсутствовали. Крови на одежде было мало, на грунте ее не было вовсе.

– Когда наступила смерть? – спросила Лада эксперта.

Подумав, он ответил сочным басом:

– Часов восемь назад. Я сужу по характеру трупного окоченения. Вскроем, тогда можно сказать точнее. Думаю, однако, рана на голове не была смертельной, а главное, нанесена не здесь.

– Не здесь?! – Лада с напряжением посмотрела на медика.

– Я не вижу натека крови под раной.

Лада нагнулась:

– Верно!

«Как же я не заметила? – мелькнула мысль. – Что эксперт теперь подумает обо мне?!»

– Ошибки быть не может? – спросила она на всякий случай.

– Ясней ясного. Дальше некуда, – ответил эксперт добродушно и уверенно. – Вы же сами видите!

Она взяла себя в руки, присела рядом с трупом. Попыталась как следует рассмотреть и следы протектора на штанине. Но следы были смазанные. Колесо задело штанину самым краем. Это было, безусловно, переднее колесо. Потому что следов его на дороге не было. Лада помнила: следуя по прямой дороге, автомобиль оставляет следы только задних колес.

Пятен крови на обочине она так и не обнаружила.

– Карманы… – Она посмотрела на Жбания.

– Сейчас я проверю.

Он вывернул карманы брюк Ашотяна, в том числе и задний, карманы пиджака – все они оказались пустыми.

– Странно, – выпрямился Жбания. – Конечно, Жорик Ашотян был не тем человеком, в кармане которого можно было обнаружить авторучку или томик Руставели. Но бумажник Жорик всегда носил с собой. Он не расставался с ним, как со своей тенью. У Жорика был удивительно солидный египетский бумажник из кожи, на котором красовался золотой сфинкс. Надо отметить, что бумажник этот никогда не бывал пустым.

– Полагаете, что бумажник похитили? – спросила Лада.

– Здесь на моей памяти такого случая не было, – признался Жбания.

– Меня беспокоят эти подкожные изменения, – эксперт обратил, внимание Лады на обширные повреждения ткани, начинавшиеся у левой подмышечной впадины.

– Вы поможете мне их описать?

– Сейчас я продиктую.

Наконец протокол был составлен, подписан участниками осмотра, и Лада сказала:

– Труп можно отправлять.

Санитары вынесли из машины носилки.

Потом она обратилась к участковому инспектору Жбания и дала указание послать милиционера до близлежащего поворота, чтобы попытаться обнаружить следы передних колес. Жбания сказал сержанту, приехавшему с Ладой:

– Ищите следы протектора И-29. Мне кажется, я не ошибаюсь. Старая модель. Но несколько «Москвичей-400» в районе есть…

Крюков пошел вместе с сержантом.

Солнце припекало. В душном, влажном воздухе попискивали комары. Куски дороги, на которые попадало солнце, блестели ослепительно. Зато места, где лежала тень, казались присыпанными сажей.

– На нашей щебенке, – сказал сержант, – да еще после дождя… Следы, можно надеяться, не очень уцелеют.

Сержант сплюнул и с остервенением ударил себя по щеке, на которой пристроился комар…

Лада сказала, обращаясь к младшему лейтенанту Жбания:

– У меня к вам еще одно… – она хотела сказать задание, но почему-то передумала, поправилась. – Одна просьба… Нужно выяснить фамилию девушки-лимитчицы из общежития строительно-монтажного управления, к которой мог приезжать Ашотян.

– Товарищ следователь, считайте, что частично вашу просьбу уже выполнил. Елизавета Константиновна Молдаван, 1964 года рождения, уроженка станицы Копанской, окончила ПТУ в городе Ейске, профессия – отделочница.

– У вас не на каждого жителя такие подробные и точные сведения, товарищ Жбания? – Лада интонационно подчеркнула слово «товарищ».

Жбания понял ее. Засмущался. Ответил:

– Нет, Лада Борисовна, просто два месяца назад в общежитии произошел мордобой, извините, драка из-за Елизаветы Константиновны или, как ее здесь называют, Лизки Молдаван. Мне пришлось заниматься этим вопросом вместе с общественностью СМУ.

– Она очень красива, эта Молдаван? – поинтересовалась Лада.

– Она не только красивая, – улыбнулся Жбания. – Из-за одной красоты редко дерутся.

– Как вы полагаете, могла Молдаван быть причастной к гибели Ашотяна?

– На этот вопрос не может быть однозначного ответа. В принципе по пьянке всякое случается. Но Жорик Ашотян был взрослым парнем, отслужившим в армии. Что собой представляет Молдаван и какова цена ей, он знал. Не думаю, чтобы он мог поставить себя в такое положение, когда выход – убийство.

– Мне нужно будет срочно допросить Елизавету Молдаван.

– Никаких проблем, – уверенно пообещал Жбания.

– А теперь давайте осмотрим место происшествия, – сказала Лада. – И особенно лес, справа и слева от дороги.

– Э… Лада Борисовна, сразу видно, что вы не кавказский человек. Ну кого понесет нечистая сила в эти кустарники… Да еще ночью… Если какие следы и есть, то искать их надо на дороге…