Текст книги "По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска"

Автор книги: Эдуард Хруцкий

Соавторы: Анатолий Безуглов,Александр Кулешов,Сергей Высоцкий,Александр Сгибнев,Юрий Кларов,Иван Родыгин,Виктор Филатов,Валерий Штейнбах
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– Какие же у вас доводы в защиту Швецова? – спросил Семенов.

– Мне пока не все ясно. Например, мы еще не разыскали сестру Мурашовой, не допросили ее. А может, она даст нам ценные показания, представит какие-то важные документы.

Васин поддержал Дудина и предложил Воробьеву и Ухлину выехать в Москву для розыска сестры потерпевшей.

– А я вместе с инспектором Барановым займусь поиском Швецова.

Слово оставалось за полковником. Но он не торопился с выводами. Версия Копылова казалась ему логичной. Цепочка вероятных событий убеждала, что выдвинутые против Швецова обвинения вполне реальны. Швецов, польстившись на серьги или опасаясь быть обвиненным в попытке изнасилования, убил Мурашову, бросил труп в канаву и скрылся. Но слишком уж как-то на поверхности лежат все эти факты. Скорее, все-таки прав Дудин: в расследовании дела пока еще много неясностей.

– Мне думается, – сказал Семенов, – что Дудин и Васин правы. Надо разыскать сестру погибшей. Нельзя упускать и Швецова. Нужно до конца отработать версию о его причастности к убийству Мурашовой. На наши запросы поступили ответы, в которых говорится, что Швецов дважды судился за тяжкие преступления. Ему разрешили в порядке исключения проживать в нашем районе…

* * *

Не так-то просто оказалось найти сестру Валентины Мурашовой. Воробьеву и Ухлину пришлось обращаться в архив городского загса и искать не только Мурашовых, но и поменявших фамилии в связи с замужеством. Наконец удалось напасть на нужный след. Оказалось, что сестра Валентины – Елизавета Васильевна, урожденная Мурашова, за пять лет дважды выходила замуж. Сначала имела фамилию Синельникова, а через два года стала Бондарь. Проживала она в Орликовом переулке…

Дверь квартиры открыла невысокого роста миловидная женщина, очень похожая на Валентину, и грудным голосом спросила:

– Вы к кому, товарищи?

– Мы из милиции, Елизавета Васильевна…

Бондарь несколько удивилась, но тем не менее пригласила гостей войти в квартиру. В просторной светлой комнате они сели у стола. Работники милиции попросили хозяйку ответить на несколько вопросов.

– У вас есть сестра?

– Да, есть. Зовут Валентиной, по фамилии Мурашова.

– Вы часто с ней видитесь?

– Конечно, часто. Она только в воскресенье уехала от меня.

– Когда вы сказали? – переспросил Ухлин.

– В воскресенье, вечером.

– А когда же приехала?

– В пятницу. Тоже вечером. В восьмом часу. С ней что-нибудь случилось?

– Минуточку… Скажите, пожалуйста, ваша сестра в субботу и в воскресенье все время была у вас?

– Почему все время? Она встречалась со своим женихом. Ну, а ночевала у нас…

– Кто он? Где они познакомились, вы не знаете?

– Валя рассказывала, что познакомились они в метро. Виктор Ковалев – галантный, интересный молодой человек. Через неделю они собираются подать заявление в загс. У меня и адрес его имеется, и телефон… Если надо, то можно сейчас ему позвонить.

– Ни в коем случае, – остановил ее Воробьев. – Лучше покажите нам фотографии сестры – наверняка они у вас имеются.

Бондарь принесла пачку фотокарточек, положила их на стол и тихо проговорила:

– Это все Валя, начиная с детских лет.

– Интересная у вас сестра, – сказал Ухлин. – И серьги ей идут. Наверно, дорогие…

– Очень дорогие! С настоящими изумрудами, – подтвердила Елизавета Васильевна. – Их еще нашей бабушке подарили в день свадьбы – с обратной стороны ее инициалы выбиты: Е. Г. – Евдокия Григорьевна. От бабушки они к маме перешли. От мамы ко мне. А я их Вале на день рождения подарила, когда ей двадцать лет исполнилось. Она их очень любит и никогда с ними не расстается…

Воробьев, как положено по закону, в присутствии понятых предъявил Бондарь для опознания фотографию, сделанную во время осмотра трупа. Бондарь не успела как следует посмотреть на фотографию, стала медленно приседать на стул. Воробьев вовремя поддержал ее. Через несколько минут женщина пришла в себя и тихо спросила:

– Что же случилось?

– Не спрашивайте, Елизавета Васильевна. Сами пока еще толком не разобрались, – ответил Воробьев.

* * *

Майор Васин и старший лейтенант Баранов побывали на железнодорожной станции, неподалеку от которой проживал Швецов. Васин представился кассирше и спросил:

– Не припомните, продавали ли вы на днях билет вот этому гражданину, – и показал ей две фотографии Швецова.

Та внимательно посмотрела на фотографии и утвердительно кивнула:

– Так это же шофер стройконторы.

– Правильно, – обрадовался Васин. – Вы его знаете?

– Знать не знаю, но помню. Он мне стройматериалы привозил, когда я дом ремонтировала.

– Так он брал у вас билет?

– Да.

Когда это было?

– Да вот, как вы сказали, буквально на днях…

– А поточнее не можете вспомнить?

Лицо кассирши застыло в напряжении:

– Подождите, подождите… Я работаю через три дня. Вчера, значит, Люба, во вторник Орехова. Потом опять я. В пятницу! Вот когда это было!

– А до какой станции он брал билет?

– Ну этого уж не помню. Тут их, знаете, за смену столько продаешь…

– Это очень важно. Ну, попытайтесь вспомнить, – просил Васин.

– Так ведь мы бланков не пишем. Мы прямо готовые продаем. Но, кажется, вспомнила. – Кассирша оглядела гнезда, в которых аккуратными пачками лежали готовые билеты. – Вот видите эту пачку? – указала она на гнездо, в котором лежало совсем мало билетов. – Это двенадцатая зона. До платформы Дубняк. Я еще подумала, не за грибами ли он собрался. Там, говорят, грибов полным-полно.

Женщина что-то еще хотела сказать о грибах. Но Васин горячо пожал ей руку и, не теряя ни минуты, вместе с Барановым направился в отдел внутренних дел. Правда, по дороге его пыл несколько поостыл. Этому способствовал Баранов.

– Дубняк, конечно, не Харьков, не Новосибирск, – начал он. – В тех местах я бывал. Там несколько домов. Не задумывались ли вы, Аркадий Васильевич, над тем, что Швецов мог остановиться не на самом разъезде, а уехать куда-нибудь в деревню. В этом глухом лесном районе не так-то просто его разыскать. Или мог сойти на другом разъезде, пересесть на встречную электричку и махнуть в другую сторону.

– Как раз об этом и думаю, Василий Петрович, – ответил Васин. – Но считаю, что нам уже повезло. Мы на правильном пути. Круг поисков Швецова будет сужаться. И мы его все равно найдем.

В таком приподнятом настроении они вошли в кабинет Копылова и доложили обо всем, что удалось установить.

– Молодцы! – похвалил их Копылов. – Возьмите с собой двух милиционеров и кинолога с собакой и выезжайте на задержание Швецова.

На разъезде Дубняк они обошли все дома, показывая фотографии Швецова. Однако человека со шрамом на щеке никто из жителей не видал. Тогда Васин решил обратиться за помощью в местный отдел внутренних дел.

Двое суток сотрудники милиции вели поиск Швецова в окрестных деревнях, но все безрезультатно. Некоторые стали высказывать предположение, что кассирша могла и ошибиться, что Швецов мог взять билет до разъезда, но только для того, чтобы запутать свой след. Однако населенных пунктов, в которых еще не успела побывать милиция, оставалось в районе все меньше и меньше.

* * *

У дежурного по отделу внутренних дел раздался телефонный звонок. Женский голос попросил товарища Ухлина. Дежурный ответил, что его в данный момент нет.

– А кто это говорит? – спросил дежурный.

– Я жена Швецова, Полина Васильевна. Товарищ Ухлин просил меня позвонить…

Дежурный сразу понял, с кем он имеет дело.

– Очень хорошо, Полина Васильевна, что вы позвонили. Говорите, я все передам следователю.

– Да говорить-то особенно нечего, – ответила Швецова. – Я тут в сарае конверт нашла. Письмо на имя мужа моего поступило. Посмотрела на штемпель, там семнадцатое число стоит. Выходит, в пятницу он его получил. Самого письма в конверте нет. А там, где обратный адрес, написано только «Дер. Кожавино». Это я и хотела товарищу Ухлину сообщить.

О состоявшемся разговоре дежурный доложил Семенову. А через час майору Васину была вручена телефонограмма: «По поступившим данным, Швецов, возможно, скрывается в деревне Кожавино. Срочно проверьте».

Сотрудники милиции немедленно выехали туда. В одном из домов Швецов сидел за столом в компании двух мужчин. Все трое были изрядно пьяны.

Майор Васин громко объявил:

– Гражданин Швецов, вы задержаны. Если имеете при себе оружие, положите на стол.

– Нет у меня никакого оружия, – усмехаясь, проговорил Швецов. – Очень удивлен, что за мной пожаловала милиция…

Швецова доставили в отдел внутренних дел и поместили в комнату временно задержанных. На другой день его допросили. Швецов начисто отрицал какую-либо причастность к убийству и ограблению Мурашовой.

– Напрасно клеите, гражданин следователь. Я мокрыми делами никогда не занимался, – упрямо повторял он одно и то же.

– Но ведь Мурашова уехала вместе с вами и после этого домой не возвращалась. Куда вы отвезли ее?

– Говорю, до платформы, – отвечал Швецов. – Видел, как она в вагон села. Видел, как электричка отошла в сторону Москвы. Чего еще?

– А почему у вас в машине оказался нож?

– А где же ему быть? Не с собой же его таскать. Мало ли чего бывает надо? Веревку обрезать. Палку заточить. Что ж мне, зубами грызть?

– А почему на лезвии ножа пятна крови?

Швецов вроде бы ожидал такого вопроса. Он усмехнулся и поднял левую руку. Безымянный палец на ней был обкручен синей изоляционной лентой.

– Вот почему, – сказал он и начал не торопясь раскручивать ленту. – Ремень у меня вентиляторный соскочил. Я его стал натягивать, по ножу заправлять. Ну и ткнул в палец малость…

– Не выкручивайтесь, Швецов, – строго сказал следователь. – Экспертиза подтвердила, что на ноже и у Мурашовой кровь одной и той же группы и одного и того же состава.

– Не отрицаю, может быть, группа крови такая же, – не сдавался Швецов.

– А почему же вы тогда из дому убежали? – казалось, следователь припер Швецова к стенке.

Но тот только махнул рукой:

– И откуда вы это взяли? Не думал я никуда убегать. Ну, мотанул к корешу. При чем же тут убежал?

– А почему жене сказали, что уезжаете в командировку?

– А что ж я ей скажу? Кореш-то только из заключения вернулся. Она о нем знает. Вместе мы там с ним вкалывали. Сказал бы я ей правду, а она бы завопила: опять, мол, за старое браться хочешь. Вот и пустил я пыль ей в глаза. А там, на встрече, поддали как следует. Ну и чуточку задержался. Да я утром уже хотел возвращаться.

В это время Семенов попросил Дудина и Копылова зайти к нему. Допрос на время прервали.

– Ну что показывает Швецов? – спросил Семенов.

– Пока все отрицает, – сказал Дудин.

– Но я уверен… – вмешался в разговор Копылов.

– Ладно, Николай Михайлович, – остановил своего заместителя Семенов. – Как бы мы с этим Швецовым не переборщили. Только что звонил Ухлин. Валентина Мурашова вечером в пятницу приехала в Москву к своей сестре Елизавете Васильевне Бондарь. Пробыла у нее двое суток и только вечером в воскресенье уехала к себе домой. А Швецов когда появился на разъезде Дубняк?

– В пятницу. Вечером. В двадцать два тридцать. Удалось даже получить показания водителя, который его подвозил в Кожавино, – несколько смущенно доложил Копылов. – Да и его дружки показали то же самое.

– И конечно, все эти дни был там, пьянствовал? – заметил Семенов.

– Оттуда не выезжал, – подтвердил Дудин.

– Вот то-то и оно, – сказал Семенов. – Очевидно, Николай Михайлович, нам следует перед Швецовым извиниться. Как думает наш коллега из прокуратуры? – обратился он к Дудину.

– Так же, как и вы, – ответил тот, – Швецов непричастен к данному преступлению. Перед ним и правда следует извиниться.

* * *

Начальник отделения милиции, на территории которого был прописан и проживал Виктор Петрович Ковалев, выслушав Васина, доверительно сказал:

– Недавно ушел на заслуженный отдых бывший участковый старший лейтенант милиции Зотов. Он, может быть, что-то знает об интересующем вас человеке. Словом, вам стоит с ним побеседовать.

Минут через тридцать перед Васиным стоял круглолицый, коренастый, с седеющими висками мужчина. Это и был бывший участковый инспектор Зотов. Узнав о цели приглашения, он сказал:

– Семью Ковалевых знаю хорошо. Бывал у них в доме не раз. Очень уважаю главу семейства Петра Захаровича. Трудится за границей. На родину приезжает только в отпуск. Грамотный и скромный человек. Супруга, естественно, живет с ним. Тоже положительная женщина. Но к труду своего отпрыска Виктора, увы, не приучили. Как же, один сынок. А тот стал настоящим лоботрясом. За пять лет сменил три института. Встречается с сомнительной компанией. Пьянствует. А на что – неизвестно. Уверяет, что родители обеспечивают. А мне мать говорила, что деньгами его не балуют. Значит, откуда-то имеет дополнительный доход. В квартиру к себе дружков не водит. Но сам частенько дома не ночует. Имеет кличку Жених. С дружками встречается, как правило, в шашлычной. Там у них даже есть постоянный столик.

Зотов начертил на листке план шашлычной и указал, где стоит стол, а потом обрисовал и друзей Ковалева.

Дудин вдруг прервал Зотова:

– Как вы считаете, Валентин Павлович, Виктор Ковалев может убить человека?

Зотов думал недолго.

– Нет, – твердо ответил он. – Мозгляк он. Подлость Совершить может. Украсть может. Но убить – нет.

Когда Зотов ушел, Дудин обратился к Васину:

– Что будем делать, Аркадий Васильевич?

– Я за немедленное задержание и допрос Виктора Ковалева. Он хлюпик и трус. И если замешан в убийстве Мурашовой, то долго запираться не будет, расскажет все, что ему известно.

– А может, нам провести одновременную операцию по задержанию и самого Ковалева и его дружков?

– В этом есть резон…

* * *

Все участники предстоящей операции собрались в отделении милиции. Здесь их подробно ознакомили с ее деталями и каждому были поставлены конкретные задачи. Васин распорядился, чтобы с ним в парк, где находится шашлычная, ехали Воробьев, Жариков, Копосов, участковый инспектор лейтенант Евдокимов и трое милиционеров. А Баранов, Ухлин и Егоров выезжают на задержание Ковалева. В отделении для координации всех действий оставался следователь Дудин…

Зотов так подробно нарисовал план шашлычной, что отыскать стол завсегдатаев из компании Виктора Ковалева для сотрудников милиции не составило труда. Да и Жариков не раз видел за столиком эту компанию и о каждом имел кое-какие сведения. На столике красовалась табличка с надписью: «Занято». Но работники милиции не собирались за него садиться, их вполне устроил столик по соседству.

Васин подозвал официанта и попросил принять заказ. Потом он проверил, как расположился Воробьев с людьми, блокировал ли он входы и выходы из шашлычной. Все надо сделать так, чтобы ни у кого не вызывало никаких подозрений.

Время шло. Соседний столик оставался свободным. Официант с модными бакенбардами пресекал все попытки посетителей занять этот столик.

Без четверти восемь в зал вошли четверо мужчин и направились к свободному столику. Официант встретил их приятной улыбкой и немедленно убрал табличку.

– А где же ваш друг Виктор? – спросил он.

– Жениха сегодня не будет. Нам, как всегда. Коньяку побольше.

Официант поспешно скрылся.

Вышел и Васин. Из кабинета директора он позвонил Дудину и сказал два слова: «Жениха не будет». Потом вернулся на свое место.

Пока компания за соседним столиком курила, Васин, мельком бросая взгляд то на одного, то на другого, размышлял: «Остроносый, видимо, Дятел. А вот этот вертлявый, с оттопыренными ушами, вероятно, Кузнечик. А чисто выбритый и лощеный – Лафарь. Что же касается круглоглазого, то это, конечно, Сова». Так по описанию Зотова представил их Васин.

Официант быстро накрыл стол, подал закуску, коньяк и сухое вино. И компания принялась за трапезу. Ели и пили коньяк быстро, видимо куда-то спешили. Естественно, с такой же быстротой пьянели. Говорили между собой громко.

Неожиданно Дятел встал и, шатаясь и икая, подошел к Лафарю, нагнувшись, сказал:

– Смотри, падла! Лопанешь – пеняй на себя.

– Чего несешь? – огрызнулся Лафарь.

– А что я, не вижу? – усмехнулся Дятел и провел своей не очень чистой ручищей по лицу Лафаря. – Что ты тянешь резину?

– А я дурак, что ли, толкать их за две косых? – зло ответил Лафарь.

– А сколько ты хочешь?

– Да уж не меньше трех с половиной. Это же прошлый век. Это же настоящие изумруды.

– Тогда скажи Жениху, пусть клюет новую невесту…

Дятел, шатаясь из стороны в сторону, направился к выходу. За ним, тоже покачиваясь, вышел Васин.

Не успел Дятел отойти от шашлычной, как двое в штатском крепко взяли его под руки, а сзади шедший Васин произнес:

– Гражданин Кравцов, вы задержаны! Не сопротивляйтесь! Быстро в машину.

Рядом сел Воробьев. Через несколько минут на улицу вышли остальные три дружка. К ним приблизились двое мужчин, попросили прикурить. Лафарь вынул спички. Подошедшие сзади трое сотрудников милиции в гражданской одежде крепко схватили дружков за руки, а Васин негромко произнес:

– Тише, граждане, не сопротивляться! Вы задержаны. Рассаживайтесь по машинам.

* * *

Дудин уже заканчивал допрос Виктора Ковалева. Тот не запирался и даже сказал:

– А вы знаете, товарищ следователь, я сам собирался идти в милицию, чтобы рассказать обо всем…

– Почему же не пришли?

– Страшно было. Ночами не спал. Ведь нравилась мне Валентина. И, верите, полюбил я ее по-настоящему.

– За что же ее убили и кто совершил преступление?

– Я ее не убивал. Это сделал Кравцов, по кличке Дятел. Хотя я тоже причастен к этому делу.

– Расскажите все по порядку об обстоятельствах убийства Валентины Мурашовой.

Ковалев подробно изложил, как он познакомился в метро с Валентиной, у которой в ушах были прекрасные серьги с изумрудами. О встречах с ней в Москве.

– Утром в воскресенье мне позвонил Кравцов и спросил: «Поедешь провожать свою невесту?» Я ответил, что поеду. Тогда он сказал, что тоже хотел бы поучаствовать в ее проводах. Назначили место встречи у центрального выхода в Киевский вокзал.

Втроем сели в электричку. В вагоне стоял шум. Дятел без устали рассказывал анекдоты. Валя еще сделала ему замечание, что он ведет себя развязно. А Дятел ей в ответ: «Ох, какие у вас, милая, серьги! Наверно, цены им нет». «Да, красивые», – сказала она. В то время я не придал значения этому разговору. Доехали до платформы, где Валя должна сходить, вышли на платформу и направились по тропинке в Вороново. Когда зашли в лес, я шутливо сказал: «Вы идите потихоньку, а я цветочки пособираю». И несколько отстал. Людей не было ни впереди, ни сзади. И вдруг услышал крик Вали: «Где ты, Виктор? Он меня убивает!» Я бросился на голос и увидел, что на земле лежит окровавленная Валя. Рядом, с финским ножом в руке, – Дятел.

В сердцах я крикнул ему: «Что ты наделал, сволочь?» Он угрожающе процедил: «Если ты еще гавкнешь, то останешься с ней». А сам что-то разглядывает. Смотрю, у него на ладони – Валины серьги… Я повиновался и ничего больше не говорил. Мы подняли мертвую Валю, донесли до канавы с водой и бросили туда.

Серьги с изумрудами взял себе Кравцов. А нож спрятал в боковой карман пиджака. В канаве вымыли руки, замыли пятна крови, оставшиеся на нашей одежде. И возвратились на электричке в Москву…

При обыске у Кравцова был обнаружен нож типа финки. А в подкладке пиджака Глебова, по кличке Лафарь, нашли серьги с изумрудами.

После окончания допроса Васин зашел к Дудину:

– Ну что, Петр Иванович, будем докладывать о раскрытии преступления. Люди, его совершившие, задержаны. У них изъяты вещественные доказательства. Найдены и серьги с изумрудами.

Петр Иванович улыбнулся:

– Докладывайте! А мне еще придется немного поработать над материалами дела, над закреплением вещественных доказательств.

…Очередная оперативка в кабинете полковника Семенова. Выслушав доклад Васина, начальник отдела сердечно поблагодарил всех, кто принимал участие в раскрытии преступления, и, обращаясь к Васину, как всегда, лаконично, сказал:

– Аркадий Васильевич, подготовьте проект приказа о поощрении товарищей. Они этого заслужили.

Эдуард Хруцкий
Последний месяц лета

6 августа, 11.00, село Ольховка

Егоров услышал звук выстрела и, просыпаясь, никак еще не осознал, где кончается сон и начинается реальность. Он лежал в саду под яблоней на жестком топчане. Гимнастерка валялась рядом на земле, а на ней ремень с кобурой. Действуя инстинктивно, еще не придя в себя, он вытащил наган и как был – в галифе, нижней рубашке и босиком – выскочил за калитку.

Вдоль улицы в клубах пыли неслась тройка. Она приближалась стремительно, и Егоров увидел человека, погонявшего лошадей. Он стоял, широко расставив ноги, словно влитой, хотя бричку немыслимо трясло на разъезженной деревенской улице. В бричке были еще трое. А лошади приближались, и тогда один из троих поднялся на колени и взмахнул рукой:

– Прими подарок, участковый!

Егоров выстрелил, падая. Сбоку глухо рванула граната. Участковый вскочил и, положив наган на сгиб локтя, выстрелил вслед бричке шесть раз.

Когда осела пыль и стук колес ушел за околицу, Егоров увидел метрах в десяти человека. Он лежал, неестественно раскинув руки, но все же Егоров полез в карман, где насыпью лежали патроны, и перезарядил наган.

В это время он услышал:

– Участковый, младший лейтенант!

От сельсовета бежал боец истребительного батальона.

– Ну что? Что там еще?

– Бандиты сельсоветчиков перебили.

10 августа, 0.02. Брест

За окном лежали развалины города, соединенные темными, без фонарей, улицами. Редкие огоньки окон можно было пересчитать по пальцам.

Начальник отдела открыл сейф, достал папку:

– Вот я тебя зачем вызвал, Василий Петрович. Поедешь в район. В лесах между деревнями Ольховка и Гарь объявилась банда Музыки. Стволов сорок.

– Это точно?

– А ты фотографию посмотри. Вот донесение Егорова о нападении на сельсовет. У участкового фотоаппарат трофейный, он сфотографировал убитого и следы.

– Так, – сказал Грязновский, – так что-то похоже. Кого же он мне напоминает?

– Да чего ты голову ломаешь. Сенька это, Музыкин младший брат. Подбил его Егоров. А вот дальше, видишь ли, послание.

Грязновский сел удобнее и прочитал прыгающие безграмотные строчки.

– Так, значит, за братца сто энкеведешников и большевиков.

– Егоров мужик умный, – продолжал полковник. – Даже следы, типичные для этого налета, дал.

Грязновский полистал страницы дела, начал читать рапорт участкового: «Также сообщаю, что кроме гильз отечественного и немецкого образца мною обнаружено: на одном из колес брички лопнула металлическая шина, и поэтому колесо оставляет характерный след; в подкове коренника, на правой задней ноге, не хватает трех гвоздей; кроме того, перед нападением в селе появился велосипедист. След его велосипеда точно такой же, как оставленный на месте преступления в деревне Лошки. Протектор переднего колеса имеет три широкие гладкие заплаты, причем одна из них четко выдавливает цифру девять…»

– Молодец, – Грязновский закрыл папку, – ведь, кроме этого, ничего нет. Велосипедист, я думаю, наводчик, сначала в деревне появляется он, потом бандиты. И видимо, этого человека знают. Привыкли к нему, иначе чужого, да на велосипеде, «срисовали» бы сразу же. Вот его и надо устанавливать.

– Группу я тебе дам. Шесть оперативников и шофер. Пулемет ручной дам, автоматы. Выезжать сегодня ночью. К концу месяца, – начальник угрозыска полистал календарь, – числу к двадцать девятому, Музыку нужно обезвредить.

11 августа, 12.00, Райцентр

К полудню жара стала невыносимой. Солнце, огромное и жаркое, словно медный таз, повисло над городом. Жизнь замерла, улицы опустели. Только куры купались в дорожной пыли.

Одноэтажное здание райотдела прокалилось. Через каждые полчаса приходил с ведром воды помощник дежурного, поливал пол. Вода испарялась немедленно, давая прохладу только в первые десять минут.

Грязновский и капитан Токмаков посмотрели выборку всех вооруженных нападений за последние два месяца. Их было всего четыре.

– Ты сам-то о Музыке слышал? – спросил Грязновский.

– Я? – Начальник розыска усмехнулся: – Я его, как тебя, видел. Понял? Допрашивал он меня. Очень он душой о старшем брате болел.

– Ты что-то путаешь, – сказал Грязновский, – по делу проходит его младший брат Семен.

– Я путаю? – Начальник розыска улыбнулся: – Ты зубки эти металлические видишь? Так-то. Те, мои собственные, мне Музыка за старшего братца ручкой вальтера выбил. Я их всю семейку распрекрасно знаю. Батя его, Бронислав, и старший брат Ефим конокрадами и контрабандистами были. Отца пограничники в тридцать шестом застрелили, когда он ночью через границу людей вел, а брата я брал. А уж при немцах мы с Музыкой местами поменялись. Он в этот дом начальником полиции, а я – в лес.

– А потом?

– Потом история длинная. Оглушили они меня, в камеру бросили. Утром собирались в жандармерию передать. А я ушел.

– Как ушел? – удивился Токмаков.

– Ночью, из отхожего места. Да не интересно это все. Я вот тебе чего скажу…

Он не успел закончить. Дверь распахнулась, влетел дежурный:

– На селекционную станцию налет.

– В машину! – скомандовал Грязновский, – Быстро!

Ты, Токмаков, останешься здесь искать велосипедиста. Остальные в машину. Сколько километров до станции?

– Шесть. – Начальник розыска достал из шкафа автомат: – Кто звонил?

– Да голос странный, вроде детский, – ответил дежурный, – он только успел сказать: банда, потом выстрелы, и связь оборвалась.

11 августа, 12.45, Селекционная станция

Во дворе станции горел сарай.

– Зерно подожгли, сволочи, – выругался начальник розыска. Он прислушался и вдруг бросился к сараю.

– Стой, – крикнул Грязновский, – сгоришь!

– Там люди.

Сквозь треск и гул пламени из сарая доносились стоны.

Оперативники ломами разбили дверь и вытащили шестерых, полузадохнувшихся, связанных работников станции.

Пока оказывали помощь людям и спасали остатки зерна, Грязновский узнал, что часа два назад приезжал на велосипеде новый почтальон, привозил газеты, потом приехали шестеро на бричке, связали людей, погрузили зерно на бричку и две телеги, стоявшие в сарае на станции; людей заперли в сарай и подожгли.

Звонила дочка агронома, она спряталась в директорском кабинете. Бандиты о звонке ничего не знали, и девочку не нашли.

– Куда они уехали? – спросил девочку Грязновский.

– Туда, – махнула она в сторону леса.

– Спасибо, дочка, ты нам очень помогла.

– А вы их поймаете?

– Наверное.

Через двор, придерживая автомат, бежал начальник розыска.

– Слышь, майор, они в сторону хуторов подались, через лес. Следы те же, что в Ольховке.

11 августа, 13.30, Райцентр

Токмаков медленно шел по улице. Со стороны казалось, что человек просто гуляет, низко опустив голову.

«Зачем же я глупостями занимаюсь, – подумал капитан, – пойду в розыск, они наверняка знают, сколько в городе велосипедов».

Он уже совсем собрался повернуть к райотделу, как увидел след. Отчетливый след с цифрой 9, выдавленной в горячей пыли улицы. Он пошел по следу, еще не веря в удачу, добрался до площади и потерял его. Здесь узкую полоску протектора затоптали чьи-то сапоги и ботинки.

Токмаков закрутился по площади, но следа не было. Так он дошел до здания почты и увидел прислоненный к крыльцу велосипед. На колесе передачи висел амбарный замок. Токмаков подошел, на ходу отмечая мельчайшие детали: потертое кожаное седло, облупившуюся краску, поржавевшие обода, истертые широкие протекторы. Велосипед был трофейный, из тех, что побросали, отступая, немцы. Подойдя ближе, капитан увидел на шине большую заплатку с цифрой 9.

Токмаков переложил пистолет из кобуры в карман и, отойдя в сторону, стал, прислонившись спиной к дереву. Из здания почты выходили сморенные жарой люди. Один, второй, третий… Токмакову хотелось пить, и он сильнее сжал во рту веточку, выдавливая горьковатый сок.

Почтальон в черной форменной тужурке с синими петлицами вышел из дверей, повесил сумку на руль велосипеда, достал из нее ключ и наклонился к замку. Когда он разогнулся, то увидел рядом молодого парня в линялой синей гимнастерке с серебряными погонами. Он стоял совсем рядом, глубоко засунув руки в карманы.

– Хорошая машина, – сказал Токмаков.

– Ничего, не жалуюсь, – угрюмо ответил почтальон.

– Уж больно она мне нравится, – улыбнулся Токмаков.

– Мне тоже.

Почтальон еще раз оглядел офицера – козырек фуражки, низко надвинутый на глаза, расстегнутый ворот гимнастерки, облепившей крепкое, готовое к броску тело, – и потянулся к сумке.

– Вот это лишнее, стой тихо, – Токмаков резко выдернул из кармана руку с пистолетом, – тихо, я сказал. Давай к райотделу. Дернешься – убью.

11 августа, 14.20. Засада

– А если они поедут другой дорогой, – спросил Грязновский, – тогда как?

– Другой дороги для них нет. Только эта. – Начальник райугрозыска лежал на траве, положив тяжелые руки на кожух пулемета. – Ты не бойся, майор, они выйдут именно сюда.

– Откуда знаешь?

– Точно. Я тебе не успел сказать, ко мне утром сведения поступили, что банда базируется где-то в районе старых схронов, а дорога туда одна. Эта дорога. Другой нет.

И словно в подтверждение его слов, вдалеке застучали колеса телег.

– Ну, что я тебе говорил? – Начальник розыска глубже утопил сошник пулемета, повел стволом.

Грязновский чуть приподнял фуражку, подал сигнал.

Через несколько минут телеги выбрались на поляну. Грязновский мысленно поблагодарил своего напарника, тот выбрал отличное место, в случае боя солнце било прямо в глаза бандитам.

– Ну, – прошептал он, – давай.

Пулемет ударил длинно и глухо. И сразу же две лошади, запряженные в бричку, упали. Одна телега перевернулась, мешки с зерном посыпались на поляну.

Бандиты ответили нестройно из автоматов. Но снова пророкотал пулемет, звонко застучали автоматы оперативников. Бандиты заметались, но, потеряв двоих, поняли, что окружены. Тогда они начали сбрасывать мешки.

– Бросай оружие, выходи по одному! – крикнул, приподнявшись на локти, Грязновский.

Раздалась пулеметная очередь. Пули прошли совсем рядом, опалили волосы.

– Они там как в доте. Пока мы эти мешки расшибем, дня два пройдет, – сказал начальник угрозыска, – они не сдадутся.

– Ладно, – Грязновский достал гранаты, связал их ремнем и пополз к дороге.

– Ты куда, вернись…

Он слышал, как пули противно визжали над его головой, но он полз, и с каждым движением тело становилось все более послушным и гибким. Пора. Он поднял голову, прикинул расстояние и с силой метнул связку. Тяжелая волна придавила его к земле, но он тут же вскочил и бросился к разбросанным взрывом мешкам. С другой стороны бежали ребята его группы.

На дороге, полузасыпанные пшеницей, лежали четыре трупа.

– Погрузите их, – приказал майор, – и отправьте в город.

18.15, Райотдел милиции

Задержанный сидел у стены. Кисти рук, слишком маленькие для мужчины, были туго перетянуты веревкой.

– Развяжите, – скомандовал майор. И уже задержанному: – Садитесь к столу. Вы ведь почтальон, правильно?