Текст книги "По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска"

Автор книги: Эдуард Хруцкий

Соавторы: Анатолий Безуглов,Александр Кулешов,Сергей Высоцкий,Александр Сгибнев,Юрий Кларов,Иван Родыгин,Виктор Филатов,Валерий Штейнбах
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Корнилов понял, что увлекся и пропустил последние слова Белянчикова. Он кисло улыбнулся и виновато покачал головой:

– Давай ее сюда, Юра!

Та же фотография, что и в альбоме. Только не цветная. Как небо и земля. Исчезли нарядность, праздничность, словно зашло за тучу солнце. Все те же люди, только слева еще большой кусок здания, а справа, рядом с продавщицей, молодая женщина. Простоволосая, с рядовым, будничным лицом, голова чуть склонена, чуть-чуть приоткрыт рот. Впечатление такое, что она внимательно слушает обернувшуюся к ней продавщицу.

Корнилов обомлел. Словно не веря своим глазам, он повернулся к Белянчикову с немым вопросом. У Юрия Евгеньевича был вид тоже озадаченный.

– Фото кассира у тебя? – спросил Корнилов.

– У меня. – Белянчиков вышел из кабинета.

Через несколько минут перед подполковником лежала фотография кассира Нестеровой, тяжело раненной и ограбленной два дня назад. Никаких сомнений быть не могло – именно она стояла рядом с продавщицей книг на Невском проспекте.

– Ну вот, – огорченно пробурчал Бугаев. – Сеяли рожь, а косим лебеду.

– Ты погоди со своими прибаутками. Может, мы и сеяли-то не рожь… – сказал Корнилов и подумал вдруг: «Он что, специально заучивает свои присказки, что ли? Кассиршу Нефтехиммаша ранил и ограбил неизвестный мужчина в Тучковом переулке… Этот неизвестный – на снимке перед столом с книгами. Он кого-то ждет. Кого-то ждет… Продавщица…»

– Что продавщица, Семен? Никого на снимке не опознала?

– Никого.

– Не волновалась? Не задержала взгляд на этом парне?

– Я ничего не заметил. Вела себя очень спокойно. Только все время удивлялась, что попала в альбом. Говорит, даже не видела, как фотографировали.

Корнилов вспомнил смех и кокетливый голосок в телефонной трубке. «Продавщица мило беседует с кассиршей. Они подруги или хорошие знакомые – это видно по фото. А преступник стоит рядом, лицо у него отрешенное, задумчивое. Василиса Прекрасная его не интересует. Ему нужна не Василиса… Как зовут кассиршу? Люба. Любовь Андреевна. Так кого ждет преступник? Любовь Андреевну?»

– Игорь Васильевич, чего мы головы ломаем? – Бугаев снова возвращает Корнилова к действительности. – Девчонка-то у нас, здесь. Давайте пригласим. Уж подругу-то свою она не узнать не сможет.

Корнилов посмотрел на Белянчикова. Капитан нахмурился, понимает, что делать это сейчас рискованно. А Орликов с Алабиным готовы уже бежать за девчонкой.

– Семен, ты всегда торопишься. А если…

– Игорь Васильевич! – Бугаев спохватился, поднял руки. – Все ясно, ну и тумак же я!

Подполковник усмехнулся. Сотрудники уголовного розыска давно привыкли понимать друг друга с полуслова. Он еще ничего не успел и сказать, только чуточку осадил Семена, а тот уж и сам сообразил, что поторопился. Можно и не продолжать, но тут молодые ребята, Орликов с Алабиным, для них не грех и уточнить.

– А если интересующий нас парень – знакомый продавщицы из Дома книги? И она специально пригласила его посмотреть на подругу, на кассира. Если она наводчица? Поймет же сразу все! – Он машинально подергал за мочку уха.

– Разговор с продавщицей откладывается. Как ее фамилия?

– Прошина.

– Бугаев, организуй проверку, выясни связи, знакомства. С предельной осторожностью и быстротой. Особенно важно – ее знакомство с кассиром. Не мне тебя учить. Да, кстати, о тумаках. Тут ты, Семен, опять ошибся. Тумак, к твоему сведению, помесь русака с беляком.

Все дружно расхохотались.

– Мы ему, Игорь Васильевич, подберем кличку поточнее, – сказал Белянчиков.

– Ну что, заседать кончили? – сказал Корнилов. – Давайте за дело. Где наша не пропадала!

Все поднялись из-за стола.

– Ты, Семен, задержись. Пригласи свою продавщицу. Извинимся и отпустим.

Бугаев вышел и через несколько минут вернулся с высокой черноволосой девушкой.

Что-то такое за последние часы с этой девушкой произошло – Корнилов это почувствовал. Он хоть и не видел ее раньше, но хорошо помнил веселый кокетливый голос, который был слышен в трубке, когда капитан звонил из квартиры Прошиной. Эту перемену, видать, и Бугаев заметил. Смотрел он на девушку с недоумением.

Лицо у Прошиной было белее мела, застывшее, словно маска. Большие черные глаза смотрели испуганно. Да и двигалась девушка как-то странно, будто на ощупь, будто не видела перед собой ничего.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Корнилов, показывая на кресло.

Прошина села.

Бугаев внимательно посмотрел на подполковника и пожал плечами.

– Валентина Васильевна, я прошу прощения, что мы оторвали вас от дела… Собственно, обо всем, что нас интересовало, товарищ Бугаев спросил вас еще раньше… Можно было бы и не ехать в управление. Но мы думали показать вам еще несколько фотографий…

Прошина смотрела на Корнилова не мигая. Лицо у нее по-прежнему было застывшее, она только осторожно покусывала краешек нижней губы. Корнилову показалось, что девушка или не слышит его, или не понимает. «Уж не наркоманка ли? – подумал подполковник. – Какой странный вид».

– Теперь эта необходимость отпала. Еще раз извините. Я подпишу сейчас пропуск, а товарищ капитан отправит вас домой. Оторвал человека от дел – пусть теперь на машине домой отвезет! – Он улыбнулся и протянул руку за пропуском.

Прошина продолжала сидеть в той же позе, не проронив ни слова, не отдав зажатый в руке пропуск. Рука Корнилова так и повисла в воздухе.

– Что с вами, Валентина Васильевна? Уж не напугали ли мы вас? Может быть, вам нехорошо?

Прошина вдруг всхлипнула, запрокинув голову, словно хотела набрать побольше воздуха в легкие, и, надломившись, зарыдала, содрогаясь худеньким телом.

– Семен, воды, – сказал Корнилов. – Ну что вы, что вы, Валентина Васильевна, зачем же вы так? – А сам думал: «Только истерики нам и не хватало».

Бугаев принес стакан воды и протянул его девушке, тихонько тронув ее за плечо. Прошина подняла голову.

– Выпейте, выпейте, – попросил ее Корнилов.

Стакан дрожал у нее в руках. Отпив немного, Прошина несколько минут сидела молча, закрыв глаза и снова покусывая губу.

У Корнилова мелькнула мысль, что такая разительная перемена произошла в девушке неспроста, а когда она разрыдалась – он уже почти не сомневался, что Прошина знает об ограблении и сама обо всем расскажет.

– Вы мне фотографию поглядеть давали… – совладав наконец с собой, сказала Прошина. – Я… Раз уж за мной пришли, значит… – Она вяло и безнадежно махнула рукой, даже не махнула, а словно что-то отодвинула от себя. – Парень этот на снимке – мой знакомый. – Последнюю фразу она произнесла с вызовом и в упор посмотрела на Корнилова.

«Умница, умница, продолжай, – мысленно ободрил он Прошину и включил магнитофон. – Глаза у тебя умные. Это я сразу заметил».

– Его зовут Олег. Олег Дмитриевич Самарцев. Мы с ним завтра хотели в Одессу уехать… В одиннадцатом вагоне… – Она снова заплакала, но быстро затихла.

Корнилов не торопил ее, не задавал пока никаких вопросов.

– Он не хотел убивать ее, не хотел! Я и про нож-то ничего не знала! Вы мне не верите, а я не знала! Не знала! Он хотел только чемоданчик вырвать и убежать…

«Значит, они не знают, что кассир осталась жива», – подумал Корнилов и спросил!

– Где он сейчас?

– Не знаю. Правда, не знаю. От меня прячется. Позавчера по телефону звонил. Сказал, чтобы я отпуск брала, а завтра на вокзале ждала. У одиннадцатого вагона. Чтобы в Одессу ехать.

– А где он живет? Его постоянный адрес-то вы знаете?

– Улица Димитрова, дом сто девятнадцать. У него однокомнатная квартира. Кооперативка.

– Номер?

– Тридцать три. Он один живет. Мать в Краснодаре…

Бугаев внимательно посмотрел на Корнилова и отодвинулся от стола, словно собирался подняться. Но подполковник чуть приподнял ладонь, призывая его подождать.

– Адрес матери знаете?

– Нет.

– Она в самом Краснодаре живет?

– Он мне не говорил.

– Почему вы думаете, что Самарцев не живет сейчас дома?

– Мы так договорились. Что он подыщет комнату в пригороде. И недели две там поживет. Олег должен был давно сказать мне адрес и не сказал… Говорит – пока перебьешься.

– Самарцев не работает?

– Работал на асфальтобетонном заводе. Десять дней, как уволился. Дружки его уже проводили.

– Куда проводили?

– В Одессу…

– Ничего не понимаю. Вы же только завтра…

– Приятели проводили, а он на станции Дно сошел и вернулся. Только уже не домой.

– Где он собирался остановиться в Одессе?

– Не знаю. Говорил, что квартиру у моря снимем. У пляжа.

– Вы давно знакомы?

– Два года. – Прошина снова заплакала. Заплакала горько, обреченно.

Корнилов кивнул капитану. Тот понял и вышел из кабинета, осторожно притворив за собой дверь.

«Сейчас он свяжется со следователем, и они пошлют группу на квартиру Самарцева, чтобы осторожно, без шума проверить, не дома ли хозяин, – думал подполковник, глядя на плачущую девушку. – Самарцева, конечно, там нет, и двое останутся в засаде. Бугаева учить не надо. Он сам любого научит. Не забудет связаться с Одессой, пошлет по фототелеграфу карточку Самарцева. Он, голубчик, может быть, уже гуляет по одесским пляжам. А девчонка? Похоже на то, что она соучастница. Пусть выплачется. Все-таки она не глупая девица… Сообразила. Что ее заставило впутаться в это дело? Бугаев, наверное, догадается послать человека на асфальтобетонный завод? Что еще надо сделать? Проверить, нет ли Самарцева в картотеке? Соврал он девчонке, что уехал один? Или завтра собирается вместе отправиться? Вроде успокоилась… Ну, где наша не пропадала! Продолжим».

Корнилов снова включил магнитофон.

– Валентина Васильевна, деньги где Самарцев прячет? Не сказал вам?

– Где-то во дворе. Я точно не знаю.

– В каком дворе?

– Там, в переулке… Ну… где… отобрал… – Ей с трудом далась эта фраза.

– В Тучковом переулке? У кого?

– Ни у кого. Просто где-то спрятал. Он сказал, что заранее присмотрел там место.

– Минуточку, Валентина Васильевна, вспомните тот разговор поточнее. Поточнее…

Прошина пожала плечами.

– Не торопитесь. Подумайте… Когда вы с Самарцевым говорили о том, где он спрячет деньги?

– Накануне. Он приехал из-за города и позвонил мне.

– И вы встретились… Где?

– На Невском. У «Кинохроники»…

«Если он действительно приехал из-за города, то, скорее всего, на Московский вокзал, – отметил Корнилов, – До «Кинохроники» рукой подать».

– И вы стали говорить о деньгах?

– Нет! Я ведь уже раньше знала обо всем… А тут мы просто говорили… о будущем, о том, что поженимся. Я Олега отговаривала, правда отговаривала брать эти деньги.

Корнилова передернуло от этих слов. Хорошенькое дело – брать! Кассирша все еще лежит без сознания! Может остаться инвалидом на всю жизнь. А она – отговаривала «брать эти деньги»!

– Я знала, что так получится! Вот… И говорю ему: да тебя же с этим чемоданчиком сразу сцапают, пока по городу пойдешь среди бела дня. Тут Олег засмеялся, сказал: «А я без чемоданчика пойду. Я для него в том доме надежное местечко приготовил. Перед отъездом заберу».

– Так и сказал: «В том доме надежное местечко приготовил»?

Прошина кивнула.

– А почему вы думаете, что он спрятал деньги во дворе?

– Ну а где же? Олег собирался уходить через двор.

– У Самарцева в этом доме знакомых нет?

– Нет. Он мне никогда об этом не говорил.

«Олег твой, милочка, судя по всему, продувная бестия. Так он тебе и выложил бы все планы. И уехать-то наверняка без тебя собирается, да и не в Одессу, наверное».

– С кассиром Любовью Андреевной вы давно знакомы?

– Года три.

– Подруги?

– Да нет, познакомились на танцах во Дворце культуры Гааза. Я тогда еще в Доме книги работала. Несколько раз в кино вместе ходили.

Игорь Васильевич посмотрел на часы: «Пять. Если Самарцев еще не улизнул из города с деньгами, он может это сделать сегодня. Пора заканчивать разговоры… А с Прошиной я еще побеседую…» Он выключил магнитофон.

– На сегодня хватит. Мы вынуждены задержать вас на некоторое время…

Прошина больше не слушала его, сидела, повернув голову к окну.

– Валентина Васильевна, ну зачем, зачем вы связались с этим человеком? Чего вам не хватало в жизни? – спросил Корнилов с неожиданной для него самого горячностью.

– Чего мне не хватало? – Она повернула к нему заплаканное, потускневшее, но все еще очень привлекательное лицо.

– Да, да. Я вас спрашиваю не как работник милиции, как человек, который мог бы быть вашим отцом. Ведь этот Самарцев наверняка и раньше воровал!

– Раньше?! – удивилась она. – Кажется, нет. Да откуда же я знаю. Деньги у него всегда были. И мне хотелось… Знаете, мне было интересно. Придешь в общежитие с новым колечком – на несколько дней разговоров. Все девчонки перемеряют. Охают. Или новое платье… Особенное. Такого ни у кого нет. Девчонкам очень нравилось. Я им говорила, что он артист, что мы скоро поженимся и тогда они узнают его.

– Они вам верили?

– Не знаю, – ответила Прошина. – Может быть, и нет. А все равно завидовали.

4

Некоторое время Корнилов сидел молча, не в состоянии отделаться от какого-то противного, угнетающего чувства бессилия. Как мало потребовалось для того, чтобы эта красивая, неглупая девушка оказалась замешанной в преступлении! Новое колечко, модное платье…

Он вдруг подумал о том, как воспримут арест Прошиной ее подруги по работе, как будут они сидеть, перешептываясь, в суде, удивляясь, что дружок, которого она выдавала за артиста, оказался матерым преступником.

«Стоп, спокойно! – остановил Корнилов сам себя. – Эдак можно далеко зайти… Дело, дело не ждет!»

Он позвонил следователю, рассказал о признании Валентины Прошиной.

– Надо просить у прокурора ордер на арест. Как минимум, пахнет укрывательством. А может быть, и соучастие, – сказал Аверин и поинтересовался: – Кто Самарцевым занялся?

– Бугаев. Жду его с минуты на минуту.

– А потерпевшая до сих пор без сознания. И на ближайшие день-два врачи улучшения не ожидают. – Голос у Аверина был озабоченный. – Так что я на ваших сотрудников, товарищ подполковник, очень рассчитываю. Они уже много сделали.

– Ну-ну… неопределенно протянул Корнилов и усмехнулся.

Аверин слыл в управлении человеком очень самолюбивым и педантичным, и инспекторам уголовного розыска, которые попадали к нему в группу, редко удавалось услышать от него похвальное слово.

Вскоре приехал Бугаев.

– Ну и дела, Игорь Васильевич! – возбужденно закричал он с порога, еще не успев затворить за собой дверь. – Я как в воду глядел! Слушал тут девчонку, а сам думал – дура ты, дура, обманывает тебя твой хахаль…

– Семен! Нельзя ли без этого… – Корнилов предостерегающе поднял руку и покрутил пальцами. Он ужасно не любил, когда сотрудники щеголяли жаргонными словечками.

– Да это ж… – начал было Бугаев, но Корнилов перебил его:

– Садись, дело говори!

Бугаев уселся в кресло и протянул руку к пачке сигарет:

– Можно? Унять душевное волнение…

– Кури. Только не тяни. Любишь ты напряжение создавать.

– Так вот, товарищ подполковник, – начал Бугаев, закурив. – Как я и предполагал, выслушав молодую гражданку Прошину, гражданин Самарцев в доме сто девятнадцать по улице Димитрова не проживает и вообще в городе Ленинграде не прописан. Квартиру он снимал, презрев все формальности, а на асфальтобетонном заводе номер три никогда не работал…

– Адресное бюро ты запрашивал?

– Товарищ подполковник…

– Ох, и самомнение у вас, товарищ старший инспектор. Как у следователя Андрея Ивановича.

Бугаев засмеялся.

– Вы меня все критикуете, товарищ подполковник. А я бы на вашем месте выдал мне премию за оперативность.

– С Одессой связался?

– Конечно.

– Фото передал?

Капитан кивнул.

– Ладно, Семен, премии ты не дождешься, но отгул я тебе, наверное, на будущей неделе дам.

Бугаев молча поднял растопыренную пятерню.

– Что? – не понял Корнилов.

– Уже пять отгулов вы мне обещали, товарищ подполковник. А Белянчикову – шесть.

– Значит, вы с Белянчиковым у себя в кабинете обсуждаете действия начальства, – вздохнув, сказал Корнилов. – Ну-ну. – И без всякого перехода добавил: – Непростая птичка этот Самарцев. Да и Самарцев ли?

Он посмотрел на фотографию. Альбом, принесенный Костей Горюновым, так и лежал у него на столе. Раскрытый в том месте, где была фотография книжного лотка на Невском. Отрешенное лицо скромного паренька среди толпы у Дома книги постоянно напоминало подполковнику о том, что по городу бродит опасный преступник.

Бугаев подумал: «Хорошо было бы все-таки показать этого типа по телевидению. Почему подполковник не хочет?» Но Корнилову ничего не сказал. Только вздохнул.

– Ты, Семен, не вздыхай! У вас с Алабиным надежные ребята в Тучковом дежурят?

– Надежные.

– У вас все надежные… – с сомнением сказал Корнилов. – Серьезные ли? Ведь если этот Олежек почувствует неладное – ищи ветра в поле!

Зазвонил телефон. Корнилов поднял трубку. Это была мать.

– Игорь, ты не забыл, какой сегодня день?

– Сегодня пятница, мама.

Бугаев встал и тихонько вышел из кабинета.

– Только и всего, что пятница? – спросила мать.

Игорь Васильевич засмеялся:

– Да помню, помню, мама. Сейчас заеду за цветами.

– Хорошо, – удовлетворенно сказала мать. – Мы тебя ждем. – И, переходя на шепот, добавила: – Оленька полдня от плиты не отходит, «Наполеон» тебе печет. – Она повесила трубку.

Год тому назад Ольга Огнева стала его женой.

«Всего год, – подумал Корнилов. – А кажется, что мы с ней полжизни прожили».

Он надел плащ, потрогал ручку сейфа. Варвары в приемной уже не было. Она училась заочно на юрфаке и ушла на занятия.

Корнилов остановился у небольшого зеркала. На него смотрел усталый немолодой мужчина с глубоко запавшими грустными глазами, с большими залысинами на начинающей седеть голове.

В нервом часу ночи Игорь Васильевич позвонил дежурному по управлению, спросил, нет ли новостей.

– Оперативная обстановка спокойная, товарищ подполковник. Пятнадцать минут назад звонили из Зеленогорска…

Там один участковый уполномоченный опознал парня с фотографии, Самарцева. Выяснили, где он живет.

– Почему не сообщили?

– Капитан Белянчиков выезжает на место. Я уже послал за ним машину. Он просил не беспокоить вас.

– Заботливые у меня сотрудники, – проворчал Корнилов. – Передайте капитану, чтобы за мной заехал.

Он повесил трубку. Быстро оделся. На кухне мать с Олей сидели за столом, на котором громоздилась гора вымытой посуды, и о чем-то вполголоса разговаривали.

– Пока вы тут судачите, я сгоняю в Зеленогорск. Сейчас Юра заедет…

– Что-нибудь серьезное? – встревожилась Оля.

– У меня несерьезных дел не бывает, – самодовольно сказал Корнилов, но не выдержал, засмеялся: – Похоже, что обнаружили грабителя с Тучкова переулка.

– И тебе ехать, как всегда, обязательно? – спросила мать. – Юра без тебя не обойдется?

– Не обойдется. Я ему сейчас головомойку устрою. Предупредил дежурного, чтобы меня не беспокоили. Видали, забота?

– Юра – разумный человек, – сказала мать. Она очень любила Белянчикова.

– Вам с Юрой дай волю – вы из меня столоначальника бы сделали. А я еще не такой старый, как вам кажется. – Он посмотрел на Олю и подмигнул ей: – А с такой молодой женой я и сам молодею.

– Ты, ради бога, скажи шоферу, чтобы не гнал, – попросила мать. – Дождь, асфальт мокрый.

Когда он вышел из дома, машина уже стояла у подъезда.

– Как в Тучковом, спокойно? – спросил Корнилов Белянчикова.

– Все тихо.

– Рассказывай теперь про Зеленогорск.

Машина выехала на пустынный Кировский проспект. Дождь все еще сеялся, но уже совсем лениво, словно нехотя.

– Как только получили там фотографии Самарцева, один из уполномоченных его опознал. Раза два видел в Комарово. Знает дом, куда этот Самарцев заходил.

– А чего так поздно сообщили?

– Поздно? Да мы ведь только вчера днем разослали…

– Ну-ну… – пробормотал Корнилов. – Чего еще?

– Дом взят под наблюдение, но точно неизвестно, там ли сейчас Самарцев. Участковый давно приглядывался к этому дому. Старуха хозяйка все время жильцов пускает. В основном молодежь. И парней и девчонок. Драки бывали…

– От станции далеко?

– Говорят, километра полтора. И от автобусной остановки на Приморском шоссе километр. Удобное место. А дома там, сам знаешь, все в лесу…

– И что ты решил?

– Нельзя упускать ни одной возможности, – осторожно ответил Белянчиков.

– Значит, решил брать в этом доме?

– Да. В Тучков переулок он может завтра и не прийти. Девчонке врал. И деньги уже давно в другом месте…

– А если его сейчас там нет? – спросил Корнилов.

Он и сам еще не решил, что делать. Потому и поехал с Белянчиковым, что сомнения мучили. Ему просто необходимо было съездить на место, поговорить с участковым, опознавшим Самарцева, поспорить вот так, как сейчас они спорили с капитаном.

– Мы туда приедем, переполошим всех, а если преступник где-то рядом? Если он почувствует, что идем по следу? Он может и завтра в Тучков переулок не прийти, а просто уехать из города.

– Может, – согласился Белянчиков. – Но не упускать же возможность.

– А если устроить проверку паспортного режима? Кому-то с участковым пойти, – сказал Корнилов, но тут же остановил себя: – Это может не дать результатов. Самарцев возьмет и спрячется – мы же обыск не будем делать. Но ты, Юра, прав. Возможность эту упускать нельзя.

Они замолчали. Машина выехала из города. Вдали прорезал небо пунктир Лахтинской радиомачты. Дождь совсем перестал.

– Эх, вот бы так не за преступником, а за грибами ехать! – мечтательно сказал Корнилов. – Нынче небось соляников полно.

– Вот интересно, – усмехнулся Белянчиков. – Я только что хотел тебе об этом сказать. Да и вообще, ты замечаешь, что такие совпадения бывают часто? Не только у нас с тобой… Телепатия, что ли?

– Не телепатия, Юра. Совсем не телепатия. Просто люди мыслят одинаково.

– Это хорошо или плохо?

– Что же хорошего в стереотипе? Скоро мы совсем стандартными станем, телевизия поможет.

…Машина въехала в Сестрорецк. Слева дома высились темными утесами. Лишь в одном из них светились рядом несколько окон. Справа, на берегу Разлива, горел большой костер, бросая отсветы на перевернутые лодки. Около костра стояли люди. Наверное, рыбаки собирались на утреннюю рыбалку.

– Да, Юра, кстати. Рыбалка-то у тебя пропала? – ехидно поинтересовался Корнилов.

Белянчиков промолчал. Обернувшись назад, он проводил глазами растворявшийся в темноте костер.

– Нет, правда, – не унимался Игорь Васильевич. – Вы же собирались с Петруниным?

– А-а… – отозвался наконец неопределенно капитан и сказал, обращаясь к шоферу: – У Дома композиторов притормози, Алексей. Там нас зеленогорские ребята ждут.

Шофер кивнул.

– Юра, ты Мавродина знал? – спросил после недолгого молчания Корнилов. Мысли об умершем старике тяготили его и на душе словно камень лежал.

– Из Василеостровского, что ли? Знал. Здоровый такой дед… Из паспортного стола…

– Умер.

– Чего с ним приключилось? Он же только недавно на пенсию вышел.

От слова «приключилось» Корнилова передернуло.

– Приключится, если у тебя в груди три дырочки от пуль! – сказал он ворчливо. – Это ему после войны так повезло. Мавродин ведь всю жизнь в розыске проработал. Только последние годы в паспортный перевели. «Королем сыска» в Ленинграде считался. Любил старик повторять: пока ноги об дорогу не обобьешь, ни одного мазурика не найдешь…

Белянчиков неодобрительно хмыкнул. Он слыл в управлении ярым поборником научных методов розыска и скептически относился к достижениям «королей сыска». Корнилову стало обидно за Мавродина, и он с горячностью сказал:

– Я всем знакомым журналистам твердил – поговорите с Мавродиным, ведь это энциклопедия уголовного розыска. Такая книга могла бы получиться.

Белянчиков промолчал.

На пятидесятом километре Приморского шоссе, у Дома композиторов, их ждал газик Зеленогорского райотдела. Незнакомый Корнилову молодой капитан доложил, что рядом с домом, где видели Самарцева, устроена засада.

– Что будем делать? – спросил Игорь Васильевич.

Капитан пожал плечами:

– Мы вас ждали, товарищ подполковник. Сами не решились ничего предпринимать. Засаду вот устроили…

– Засада – это хорошо. А как дальше действовать? Идти с обыском? Ждать утра?

Капитан молчал.

– Не стесняйтесь, давайте свои предложения! Вы же лучше нас обстановку знаете.

– Я думаю, что ждать – только время терять, – сказал наконец капитан, но не очень решительно. – Надо сейчас нагрянуть. Вдруг он сегодня там ночует. Будем ждать – темп потеряем.

– Молодец, капитан, – удовлетворенно сказал Корнилов. – Темп, темп! У нас времени мало осталось. Где тот участковый уполномоченный, что Самарцева опознал?

– В машине.

– Приглашайте сюда.

– Зуев, давай к нам! – крикнул капитан.

Из машины вылез невысокий толстячок в форме. Коротко козырнул:

– Старший лейтенант Зуев.

Похож он был скорее на молодого доктора, чем на милиционера. Круглое мягкое лицо, большие роговые очки.

– Вы опознали Самарцева? – спросил Корнилов.

Зуев кивнул.

– Ошибки быть не может?

– Исключено. У меня зрительная память хорошая. А за этим домиком я давно приглядываю. У хозяйки вечно нелады с законом; Пускает жильцов в обход всех правил…

– Вы уверены, что Самарцев сейчас ночует в доме.

– Нет, не уверен. – Зуев говорил очень спокойно. – Последний раз я его видел вчера утром, на станции. Он ждал электричку на Ленинград.

– А может быть, он в этот дом просто в гости приезжал? – с сомнением спросил Корнилов.

– Нет, не может быть, – уверенно ответил Зуев. – Я проверил, как он вечером приходил, а уходил утром.

– Ну-ну, – пробормотал Корнилов. Чрезмерная уверенность старшего лейтенанта немножко смущала его. – Расположение комнат в доме вы хорошо знаете?

– Хорошо, – Зуев вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги…

* * *

Через час, простившись с зеленогорцами, Корнилов и Белянчиков подошли к своей «Волге», оставленной недалеко от дачи, среди могучих сосен. Проверка дома по улице Пристанционной ничего не дала. Хозяйка, взглянув на фотографию Самарцева, признала в нем одного из своих постояльцев, но ничего путного о нем рассказать не могла.

«Деньги внес вперед, аккуратный, девчонок не водит. Иногда ночевать не приезжал. Говорил – останавливался у бабушки».

Не вернулся он из Ленинграда и на этот раз…

В доме остались дежурить два сотрудника уголовного розыска, но Корнилов понимал, что преступник вряд ли вернется на эту дачу.

Никаких вещей он там не оставил, а времени до отхода одесского поезда оставалось не так уж и много. Если он действительно собрался ехать этим поездом.

«Наверное, собрался, – думал Корнилов. Он не спешил садиться в машину. Стоял среди сосен, повлажневших от утренней сырости, и смотрел вдаль, в сторону залива. Светало. Тяжелый туман потихоньку расползался, стлался ближе к земле, открывая лесные дали. А из-за леса, с залива, доносились глухие раскаты прибоя. – Если Самарцев не ночевал сегодня здесь, значит, осторожничает, рассчитывает каждый свой шаг, боится случайностей».

Осторожное, расчетливое поведение преступника словно подтверждало предположение Корнилова о том, что он готовится к серьезному шагу. Таким шагом могло быть извлечение денег из тайника в Тучковом переулке и отъезд из города.

«Никаких вещичек не оставил, – думал подполковник. – Нет не зря я все-таки сюда приехал. Сидя в кабинете, я мог бы и упустить такую детальку».

– Ну что, Юрий Евгеньевич, по коням? – обратился он к Белянчикову, молча прислонившемуся к сосне. – Места-то какие, а? Мы с женой частенько сюда наезжаем. С Конюшенной площади на автобусе меньше часа.

– Теперь основная надежда на Тучков переулок, – задумчиво сказал капитан. – Упустим там – втройне попотеть придется.