Текст книги "Повседневная жизнь Европы в 1000 году"

Автор книги: Эдмон Поньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Генеральное сражение

Есть описание только одного генерального сражения, о котором рассказывают и Ришер, и Рауль Глабер. Это сражение 27 июня 992 года Фульк Нерра дал графу Ренна Конану близ Конкерейя, в нынешней области Атлантическая Луара. Неудивительно, что эти два описания совпадают не во всех пунктах. Однако в основном они сходны.

Оба автора пишут, что Конан велел вырыть на земле, отделявшей его от армии Фулька, ямы и тщательно замаскировать их ветками. Согласно Ришеру, он затем объявил, что будет ждать неприятеля на своих позициях, ибо право на его стороне. По описанию Рауля, во время сражения его войска сделали вид, что бегут. В обоих текстах далее, естественно, рассказывается о том, что люди Фулька, бросившись в погоню, упали в ямы. Дальнейшие события описаны по-разному, однако в конце, согласно обоим авторам, победа осталась за Фульком.

Выводы

В летописях можно найти множество описаний других осад и мало описаний генеральных сражений, однако и те и другие по большей части описаны лишь в общих чертах. Из этих рассказов можно почерпнуть только сведения о частоте взятия замков, их разрушениях, перестройке и новых осадах. Деревянные башни было столь же легко построить, как и разрушить. Особенно часто такие описания встречаются у Адемара из Шабанна, который рассказывает в основном о феодальных войнах в Аквитании. Но чаще всего звучат ужасающие рассказы об истреблении деревень.

Выше у нас было достаточно возможности отметить, что крупные сеньоры только в исключительных случаях погибали на поле битвы. Источники не позволяют судить, было ли положение таким же в среде их вассалов и младших всадников. Однако мы бы не удивились, если бы узнали, что и они были в бою в какой-то мере неуязвимы. Их кольчуга, шлем и щит защищали их от смертельных ударов лучше, нежели менее полное обмундирование сержантов, и уж тем более надежнее, чем совсем легкое обмундирование пехотинцев. Добавим, что на коне можно было в случае необходимости ретироваться намного быстрее… И наконец, если шевалье оказывался во власти противника, его не торопились убивать, как простых солдат: его брали в плен, чтобы потребовать выкуп.

Конечно, история позднего Средневековья явила миру прекрасные черты героизма и примеры славной смерти на поле боя, вплоть до побоища при Азенкуре [215]215
  Битва при Азенкуре (Фландрия) произошла в 1415 г. во время Столетней войны. В этой битве французская армия, ослабленная внутренними усобицами, потерпела поражение, и англичане уничтожили и пленили 10 000 французских воинов.


[Закрыть], где погиб цвет французского дворянства, одержимый гордыней и пользовавшийся отсталой тактикой перед лицом английских лучников. Идеал шевалье, разработанный Церковью ради организации крестовых походов и поддерживавшийся верностью и преданностью, которую сумели внушить мелкой феодальной аристократии великие Капетинги XII и XIII веков, просуществовал долго. Однако в 1000 году его еще не было. А «героическая атмосфера каролингской Франции», которую Менендес Пидаль считал основным источником вдохновения авторов жест, уже давно испарилась. В действительности она не пережила Карла Великого.

В достигшей кульминационной точки развития феодальной анархии восприятие окружающего мира было корыстным. В основном воевали только за себя и за свои материальные интересы, за добычу, за завоевание земель или ради получения их в качестве награды от более крупного сеньора. Люди были сильными, тренированными, хорошо вооруженными и жестокими. Они любили войну: ведь было куда больше тех, кто на ней наживался, нежели тех, кто погибал.

Глава XXI  ТОРГОВЛЯ И ГОРОДА

В западном обществе 1000 года, независимо от того, какую среду мы возьмем: духовенство, земледельцев или военных, – торговля занимала очень незначительное место. Читая предыдущие страницы, вы могли в этом убедиться сами.

Все необходимое для повседневной жизни: продукты питания, одежду, предметы обихода и даже строительные материалы можно было произвести или добыть прямо на месте. Пожалуй, исключение составляло только оружие, потребность в котором была столь велика, что местные кузнецы зачастую уже не могли обеспечить достаточное его количество в рамках оброка, как это практиковалось в эпоху Каролингов. Обычно же домен кормил, одевал, укрывал от непогоды и снабжал всем необходимым своего сеньора, мирского или духовного, равно как и всех, кто в нем жил.

Мелкая торговля

Несомненно, какая-то торговля все же существовала. На маленьком деревенском рынке, который, возможно, функционировал раз в неделю, крестьяне продавали скромные плоды своих огородов и скотных дворов, куски ткани в несколько локтей, сотканные их женами, а также кроличьи шкурки. Как предполагает Анри Пиренн в своей «Экономической и социальной истории Средних веков», на рынке они скорее искали возможности пообщаться и поболтать. Однако при этом они могли выручить пару денье, этих «маленьких монет из темного серебра», роль которых в деревенской экономике того времени, согласно Жоржу Дюби, была «незначительна, но реальна». Часть этих денег требовалась крестьянам для того, чтобы заплатить сеньору оброк, поземельную подать, десятину, другие сборы. Кузнецы продавали оружие, сделанное сверх того, которое они должны были отдать сеньору, а вдобавок можно предположить, что они продавали подковы для лошадей: в то время такие услуги ценились тем более высоко, что не в каждом маленьком фьефе и не в каждой деревне был свой кузнец.

В зависимости от обстоятельств могли происходить и более крупные торги. Какой-нибудь сеньор, на землях которого случился недород, мог попытаться купить зерно у более удачливых соседей. Поскольку чаще всего у него не было достаточного количества наличных денег, он занимал их в соседнем богатом аббатстве, либо отсылал свою серебряную посуду на ближайший монетный двор, который также мог находиться в аббатстве, – ведь Каролинги многим уступили свое королевское право чеканить монету. Нуждающийся мог также обратиться и к более крупному сеньору, например, к тому, чьим вассалом он был, если предки этого сеньора узурпировали право чеканить монету вместе со многими другими королевскими правами. Здесь самое время отметить, что если феодал мог накапливать богатство в виде имущества, то он редко стремился копить деньги, потому что обычно в большом количестве они не были ему нужны. Он предпочитал накапливать сокровища в виде прекрасных произведений ювелирного искусства, которыми он наслаждался и горделиво раскладывал перед собой на столе, в случае же необходимости мог ими пожертвовать. Это еще одно доказательство того, что монеты играли весьма незначительную роль.

Похоже, что торговля вином была более регулярной. Мы уже видели, что довольно часто сеньоры оставляли за собой монополию на торговлю вином в определенный период года в ущерб своим крестьянам-виноделам, которые после этого могли обнаружить, что рынок в пределах их досягаемости уже насыщен. Мы также видели, что отдельные винодельческие области уже достаточно далеко отправляли свои бочки с вином, в частности по руслу больших судоходных рек.

Для настоящей торговли не было места

Однако все эти люди продавали лишь то, что производили: собственноручно или руками тех, кто от них зависел. Они не занимались в чистом виде тем, что называется торговлей: они не были купцами. Заниматься торговлей, быть купцом означает перепродавать с прибылью то, что покупаешь, причем прибыль является платой за услугу, оказанную покупкой товара там, где он есть, и доставкой его туда, где в нем нуждаются.

Эта профессия, столь необходимая в нашей современной цивилизации, в те времена была почти бесполезной, тяжелой и опасной.

Почему почти бесполезной? Мы уже имели возможность видеть, почему: почти все вещи, которые нельзя было добыть иначе, как покупая у купцов, относились к разряду вещей, без которых можно обойтись, то есть к роскоши.

Почему тяжелой? Подобные товары, по определению, надо было привозить на место продажи издалека. Между тем их перевозка на большое расстояние, прежде всего из Ближнего Востока, стала весьма сложным делом. Если в римские времена и даже во времена Меровингов существовал удобный морской путь, то все изменилось с тех пор, как Северная Африка, почти вся Испания и Сицилия попали в руки мусульман. Вдобавок речной путь по Дунаю, по которому такой обмен мог бы продолжаться, уже в течение двух столетий был перекрыт венграми. Они приняли христианство лишь незадолго до 1000 года, и это событие еще не успело сказаться на положении дел. На Северном море судоходство процветало вплоть до времен Карла Великого в портах Квентовике, неузнаваемом ныне под личиной скромного Этапля на Канше, и Дорштадте, ныне не существующем, но находившемся на Рейне выше Утрехта, – но эти торговые пути были полностью перекрыты норманнами. Известно, что эти пираты многократно появлялись на Сене и на Луаре, так что даже во внутренних областях Франции постоянно чувствовалась угроза нападения. Однако их время уже подходило к концу. Речной способ передвижения был в 1000 году наиболее пригодной для использования системой сообщения: сообщение по дорогам, унаследованным от Рима, пришло в упадок, в чем мы уже многократно убеждались; повозки, и без того маломаневренные, передвигались по ним с трудом, только вьючные животные могли пройти везде, да и то лишь в том случае, если мосты были не слишком разрушены. К этим физическим трудностям добавлялось еще множество видов дорожных пошлин – наследие Римской империи, которая, однако, использовала собранные средства на поддержание дорог. Теперь же эти пошлины взимались в нарушение всяких прав местными хозяевами земли, видевшими в них возможность безнаказанно получать доход. Это было «лихоимством» и «дурным обыкновением», против которого купцы более позднего времени отчаянно боролись.

И наконец, профессия купца была опасной. Легко догадаться, почему: на дорогах было небезопасно. Всегда существовал больший или меньший риск подвергнуться нападению какого-нибудь сеньора-грабителя, который просматривал всю местность с высоты своей деревянной башни, либо разбойников, разбивших свой лагерь в лесу. Если человек решался плыть по Средиземному морю, у него был не меньший шанс подвергнуться атаке мусульманских пиратов, базировавшихся в Алжире (позже их назвали берберами [216]216
  Сейчас берберами принято называть группу народностей, представляющих собой коренное население Северной Африки (Марокко, Алжир, Ливия, Тунис). Они являются потомками древних ливийцев, говорят на близкородственных берберских языках и частично арабизированы.


[Закрыть]), и окончить свои дни рабом какого-нибудь эмира. Возможно, реки были наименее опасными дорогами, однако они не могли удовлетворить потребности всех.

На пути тех, кто, несмотря ни на что, чувствовал влечение к этому занятию, отвращавшему от себя многих по вышеприведенным причинам, вставало еще одно, чисто моральное препятствие: Церковь осуждала торговлю. Желать заработать деньги означало впасть в грех «корыстолюбия»: таким образом, прибыль купца считалась не меньшим грехом, чем ростовщичество. Хлебному зерну и скоту Господь в щедрости своей дал способность множиться; в отличие от них, «деньги не порождают деньги»: то, что приобретает один, отнимается у другого. Видимо, эта мораль позволяла считать безгрешными сеньоров, богатеющих, и зачастую весьма изрядно, на плодах земли, выращиваемых их крестьянами. Таких сеньоров было немало, включая епископов и аббатов. Но та же мораль осуждала купцов, как бы тяжела ни была их работа.

Евреи

Потому неудивительно, что единственными купцами в эпоху Каролингов были евреи. В те времена слова «mercator» [217]217
  Mercator (лат.) – купец.


[Закрыть]и «judeus» [218]218
  Judeus (лат.) – иудей, еврей.


[Закрыть]практически были синонимами. Большая часть евреев обосновалась в мусульманских странах. Через Испанию они попадали в христианские земли, привозя с собой специи, богатые ткани, а также ладан, необходимый для отправления культа, но не производившийся в Европе. Эти евреи-«раданиты» [219]219
  О еврейских купцах-раданитах (или, точнее, «ар-Разанийа»), говоривших на арабском, персидском, греческом, «франкском», андалузском и славянском языках и путешествовавших по торговым делам с Запада на Восток и обратно по странам Арабского халифата, Византии и «землям франков», рассказывал арабский автор Ибн-Хордадбех (80-е гг. IX в.). Происхождение их названия («раданиты») неясно.


[Закрыть]могли запасаться товарами в Сирии, Египте и Византии.

Известные нам источники 1000 года не упоминают о евреях, приезжавших с Востока. Однако они рассказывают нам о том, что в христианских городах жило много других евреев. Источники не говорят, что они занимались торговлей, несомненно, потому, что это подразумевалось само собой. Они сообщают о другом, и эти сообщения весьма печальны.

Рауль Глабер пишет, что в Орлеане «существовала значительная колония людей этой расы, которые вели себя более горделиво, более злонамеренно и более оскорбительно, чем другие их соплеменники». Пришло известие, что «князь Вавилонский» – то есть халиф Багдада фатимид Хаким – приказал разрушить в Иерусалиме Церковь Гроба Господня (это произошло в 1010 году) и что именно орлеанские евреи подтолкнули его к этому. Тотчас же «все христиане единодушно решили изгнать всех иудеев с их земель и из городов. Став предметом всеобщей ненависти, они изгонялись из городов. Некоторые были заколоты мечами, другие – утоплены в реках. Их убивали тысячью различных способов, и были среди них такие, которые даже различными способами кончали с собой <…> Епископы также издали указ о том, что любому христианину запрещено общаться с ними по какому бы то ни было делу». Под «каким бы то ни было делом» имеется в виду торговля и, конечно же, ростовщичество, так как это были их обычные занятия. Далее Рауль повествует о казни христианина, обвиненного в том, что он передал «князю Вавилонскому» послание орлеанских евреев. Он пишет далее: «Тем временем беглые и бродячие иудеи, которые, спрятавшись в скрытых местах, избежали избиения, через пять лет после разрушения святыни вновь начали понемногу появляться в городах. И хотя это должно было повергнуть их в смятение, как правило, некоторое число иудеев всегда остается в живых, чтобы вечно служить доказательством их собственного преступления или свидетельствовать о крови, пролитой Христом. По этой причине, думаем мы, Провидению было угодно, чтобы ненависть христиан в их адрес на некоторое время смягчилась».

Рауль описывает аналогичные события, произошедшие в Сансе. Похоже, жившим там евреям было не на что жаловаться: граф Санса Рено «относился с такой благосклонностью к ним и их бесчестным обычаям, что окружающие прозвали его королем иудеев». Можно предположить, что этот сеньор скептически относился к вопросам религии, как, возможно, и многие другие, но меньше, чем другие, скрывал это. Видимо, он успешно вел дела со своими купцами и ростовщиками. Его «проиудейская мания» заставила короля Роберта в 1015 году пожелать «возвратить управление столь значительным городом королевской власти». Согласно свидетельству Рауля, который находит все это правильным, войска короля «взяли город, разорили его полностью и даже сожгли значительную его часть». Была ли эта «значительная часть» еврейскими кварталами? Это вполне можно было бы заподозрить, если бы другие источники, более близкие по времени к событию, не рассказали нам о нем совсем по-другому. По их свидетельству, именно Рено устроил поджог после того, как Роберт занял город. То, что пишет Рауль, свидетельствует тем не менее об умонастроениях эпохи.

Судя по всему, много евреев было в городах Южной Франции, и к ним там относились не лучше. Адемар из Шабанна, живший в Лимузене, описывает нам евреев Лиможа, преследуемых, как и в Орлеане, причем по такому же поводу. Это указывает на то, что их было везде понемногу, о чем и говорится в приведенном выше высказывании Рауля. Вместе с тем рассказ Адемара, намного более короткий, чем запись Рауля, свидетельствует только о насильственном обращении в христианство, от которого большинство спасались бегством «в другие города», а некоторые – самоубийством. Однако летопись Адемара приводит нас также в Рим, где, как известно, в течение всего Средневековья существовала значительная еврейская колония, не имевшая особых оснований жаловаться на пап. Впрочем, бывали и исключения, и Адемар описывает как раз одно из них. Однажды в понтификат Бенедикта VIII, то есть в период с 1012 по 1024 год, в Святую Пятницу в Вечном городе случилось землетрясение и «ужасный циклон». Папе сообщили, что «именно в этот час иудеи осмеивали в синагоге образ Распятого». Было проведено расследование и получено подтверждение. Понтифик приказал казнить виновных, и, «как только они были обезглавлены, ярость ветра улеглась». Либо циклон был слишком долгим, либо расследование коротким…

А вот, опять с помощью Адемара, мы переносимся в Тулузу и присутствуем при проявлениях еще большей жестокости. Гуго, капеллан Эмери, виконт Рошшуара («капеллан» – значит священник), «дав пощечину иудею, как принято в этом месте делать по случаю праздника Пасхи, неожиданно приказал вышибить мозги и вырвать глаза этому изменнику. И то и другое упало на землю, иудей умер на месте. Его братья по вере забрали его из базилики св. Стефана и похоронили».

Вряд ли можно точно установить, каким видом торговли занимались евреи в христианских городах. Возможно, но это только гипотеза, они держали лавки по продаже товаров, привозимых с Востока их странствующими собратьями. Либо, что тоже может быть, они и сами путешествовали. И нет сомнений в том, что они давали под проценты (очень большие проценты) ту ссуду, которую было запрещено брать христианам, но к которой при определенных крайних обстоятельствах людям приходится прибегать в любом обществе, за исключением только самого примитивного.

Венеция

То, что во многих крупных христианских городах были еврейские колонии, в какой-то степени доказывает, что там занимались торговлей. Вполне возможно, если верить Анри Пиренну, в эпоху Каролингов других купцов вообще не было. Однако к 1000 году положение изменилось.

Начнем с того, что в Европе существовал христианский город, который благодаря своему географическому положению и сохранившимся связям с Византией был поставлен в заведомо лучшее, нежели другие, положение. Этим городом была Венеция.

В Венеции нет ни полей, ни пастбищ, ни виноградников, ни лесов. Если заставить ее жителей жить, используя лишь собственные природные ресурсы, то они могли бы рассчитывать только на ловлю рыбы. Остается, в общем-то, загадкой, что могло заставить людей поселиться в этой лагуне, усеянной островами. О правах на этот город, не похожий ни на один другой (по словам Ле Корбюзье [220]220
  Ле Корбюзье (1887-1965) – французский архитектор и теоретик архитектуры, оказал большое влияние на архитектуру XX века.


[Закрыть], это «самое невероятное урбанистическое явление на земле»), долгое время спорили Византийская империя и государство каролингских «франков», а затем оттоновские «германцы», но к 1000 году Венеция сумела отстоять свою независимость. Оттон III отказался от традиционной подати, которую город платил королю Италии, и пожаловал безоговорочное право свободного проезда в Павию по рекам По и Адидже. Непосредственно в 1000 году дож Пьеро Орсеоло, который победил далматов [221]221
  Далматы – население северного побережья Адриатического моря, бывшей римской провинции Далмация. К X-XI вв. этнический состав этого населения был неоднороден, но они говорили на далматинском языке, относящемся к романской языковой группе.


[Закрыть]и завладел их портами на побережье Адриатического моря, объявил себя их герцогом от имени императора Восточной империи. Таким образом, Венеция обеспечила себе нечто вроде колонии на континенте и имела ту же степень свободы по отношению к басилевсу, какую крупный западный феодал имел в отношении своего короля. Местечко Риальто стало столицей этого множества маленьких городков, разбросанных по лагуне: Читтанова, Торчелло, Маламокко… В 976 году Венеция сгорела во время восстания, поднятого горожанами против дожа Пьеро Кандиано IV. Ее восстановили, и она стала еще прекраснее. Собор святого Марка был построен уже в 1071 году.

Сарацины даже не пытались беспокоить Венецию в глубине ее залива. Скорее, сами венецианцы разыскали их и в 1002-1003 годах очистили от них пролив Отранто. Это не помешало хорошим торговым связям. Христианскую щепетильность успокаивало покровительство великого святого Марка, чьи мощи были перенесены купцами из Александрии в IX веке… Этот город, который не мог существовать без очень активной торговли, экспортировал в гаремы Египта и Сирии захваченных или купленных на далматском берегу юных славянок, – ведь славяне еще не были крещены, а продавать в рабство христиан было запрещено! Как известно, от этих несчастных в западноевропейских языках пошло слово «esclave» – «раб» [222]222
  Слово «раб» образовалось от корня «слав-» во французском – «esclave», испанском – «esclavo», английском – «slave», немецком – «Sklave» и некоторых других языках. На основе этого факта некоторые авторы предполагают, что рабы-славяне, возможно, продавались не только в восточные страны.


[Закрыть]. До сих пор в Венеции есть набережная, называемая Ripa dei Schlavoni. Кроме того, мусульмане нуждались в дереве и железе, которых не было в их странах. Венецианцы сами не добывали их, но знали, где получить, и, не задавая себе вопросов, не пойдут ли эти материалы на постройку кораблей и производство оружия против христиан, продавали их мусульманам.

С тех пор Венеция стала городом, полностью посвятившим себя торговле и мореплаванию. Ее жизнь, условия существования ее жителей коренным образом отличались от того, как жили люди во всех других регионах Западной Европы. В Венеции никто даже отдаленно не был похож на серва. Простонародье состояло из матросов, ремесленников, мелких торговцев. Богатые люди почти ничем не напоминали сеньоров-землевладельцев феодального общества, даже если некоторые из них еще владели доменами на континенте. Они становились знатными сеньорами только за счет размаха своих сделок. Эти богатые торговцы уже были капиталистами. Анри Пиренн пишет: «Сами дожи подавали им пример, что кажется почти невероятным для современников Людовика Благочестивого [223]223
  Людовик Благочестивый (778-840) – сын и наследник Карла Великого, франкский император (814-840).


[Закрыть], в середине IX века».

Само собой разумеется, что эта интенсивная торговая деятельность не ограничивалась сомнительными сделками с последователями ислама. Став крупной морской державой, которая в XI веке могла уже поспорить с нормандцами в Западном Средиземноморье, Венеция, естественно, имела связи с Византией и с византийской Италией [224]224
  В 555 г. Остготское королевство, основанное Теодорихом, было завоевано Византией, но, начиная с 568 г., византийцы стали терять власть в Италии под натиском лангобардов. Дольше всего владычество Византии продержалось на юге Италии (Беневент, Апулия, Калабрия, Сицилия), однако к 1000 году эти владения сократились, поскольку Сицилия была захвачена арабами. В XI в. Южная Италия была завоевана норманнами.


[Закрыть]. В Византии существовала колония венецианцев. Такие же колонии были, или, точнее, вскоре появились во многих прибрежных городах и на островах Эгейского моря.

Обмен, уже весьма активный во времена 1000 года, должен был привести к освоению тех товаров, которые при анализе последующих веков перечисляют П. Браунштейн и Р. Делор в своей книге «Венеция, исторический портрет города». С Запада везли дерево из лесов Трентино и Апеннин; металлы: железо из Брешии, Каринтии, Штирии, медь и серебро – из Гарца, Чехии и Словакии, золото – из Силезии и Венгрии; привозили также шерсть. Через Венецию ввозились специи и духи. Византия, в обмен на зерно, сукно и драгоценные металлы, продавала шелка, золотую нить, вина и разнообразные товары, приходившие с Черного моря и с Ближнего Востока.