Текст книги "Феникс и ковер"

Автор книги: Эдит Несбит

– Ну, что у вас? – спросил он. – Мистера *** (он назвал имя, которое я не имею права открывать) сейчас нет, но, может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

– Внутреннее святилище! – пробормотал под курткой Феникс.

– Простите? – переспросил любезный джентльмен у Роберта, которого, естественно, полагал автором этой реплики.

– Мы хотим сказать вам кое-что очень важное, – вступил Сирил. – Но… – он выразительно глянул на посыльного, с неведомой целью слонявшегося у них за спинами, – боюсь, что здесь слишком людно.

Веселый джентльмен расхохотался.

– Что ж, пойдемте наверх! – сказал он и увлек детей за собой по широкой мраморной лестнице (вообще-то, это Антея сказала, что она была мраморной, но я не очень в этом уверена). Верхнюю площадку лестницы осеняла своими крыльями величественная скульптура, воплощавшая Феникса в темной бронзе, а стены по бокам были испещрены ее плоскими подобиями.

Веселый джентльмен провел детей в свой кабинет, вся обстановка которого – включая столы, стулья, подоконники и даже потолочные балки – была обтянута красной кожей, и, остановившись у стола, вопросительно глянул на них.

– Не бойтесь, – сказал он. – Здесь вы можете говорить свободно.

– А можно запереть дверь? – спросил Сирил. Не скрывая своего удивления, джентльмен запер дверь.

– Итак, – твердо начал Сирил. – Я знаю, что вы ужасно удивитесь, ничему не поверите и, более того, посчитаете нас сумасшедшими. Но мы никакие не сумасшедшие, и вы сейчас в этом убедитесь. Дело в том, что у Роберта во внутреннем кармане – кстати, познакомьтесь с моим младшим братом Робертом! – есть кое что очень для вас интересное. Только, пожалуйста, не путайтесь и не падайте в обморок! Я прекрасно понимаю, что когда вы называли свою компанию «Фениксом», вы и не подозревали, что он, Феникс то есть, на самом деле существует. Так вот, он существует и, более того, в настоящий момент находится, как я уже говорил, у Роберта во внутреннем кармане.

– Если речь идет о какой-нибудь антикварной штучке, то я уверен, что Совет Директоров с удовольствием… – начал было любезный джентльмен, пока Роберт возился с пуговицами своей куртки.

– Эта штучка и впрямь очень древняя, – прервала его Антея. – Судя по ее словам…

– Великий Боже! – воскликнул джентльмен при виде Феникса, выпорхнувшего из недр ро-бертовой куртки и, наподобие золотого цветка распустившегося на обтянутом красной коже столе.

– Какая удивительная, какая прекрасная птица! – продолжал он. – Клянусь, я в жизни не видал ничего подобного.

– Нисколько не сомневаюсь в этом, – немного высокомерно ответил Феникс-Достойный джентльмен от удивления едва не запрыгнул на шкаф.

– О, так она еще и говорящая! Что-то вроде попугая, насколько я понимаю?

– Я – ваше верховное божество, – просто сказала птица, – и я пришел в свой храм, чтобы получить полагающиеся мне знаки почитания. Я не какой-нибудь там попутай, – при этом он презрительно скосил клюв на остолбеневшего джентльмена, – а единственный и неповторимый Феникс, который требует немедленного изъявления преданности со стороны Верховного Жреца.

– В отсутствие нашего управляющего… – начал заикающийся от волнения джентльмен таким тоном, точно он обращался к самому важному из своих клиентов. – В отсутствие нашего управляющего, может быть, я смогу… О, Господи, что это я такое несу? – Он побледнел, недоверчиво пощупал свою голову и продолжал: – Мои юные друзья, похоже, что необычайно жаркая для этого времени погода не самым лучшим образом повлияла на мои нервы. Знаете, мне на один миг показалось, что эта во всех отношениях замечательная птица на самом деле является Фениксом. Более того. У меня не было не малейшего сомнения в этом.

– Не удивительно, сэр. – сказал Сирил. – Это ведь и вправду Феникс.

– Неужели? Э-э-э… Минуточку!

Он нажал кнопку звонка, и почти тотчас же в дверях появился посыльный.

– Маккензи! – обратился к нему джентльмен. – Вы видите эту птицу?

– Да. сэр.

Джентльмен облегченно вздохнул.

– Так, значит, он настоящий?

– Да, сэр, конечно, сэр! Если не верите, можете взять его в руки. – С этими словами он потянулся к Фениксу, который тут же негодующе отпрянул в сторону.

– Прочь, несчастный! – возопил он. – Как ты смеешь прикасаться ко мне своими грязными руками?!

Посыльный вытянулся по стойке смирно.

– Извиняюсь, сэр! – отчеканил он. – Я думал, что вы птица, сэр.

– Я и есть птица. Единственная и неповторимая птица. Я – Феникс!

– Конечно же, сэр, – сказал посыльный. – Я понял это, как только снова пришел в себя, сэр.

– Достаточно, Маккензи, – сказал бородатый джентльмен. – Ступайте и позовите сюда мистера Уилсона и мистера Стерри.

Появившиеся вскоре мистер Уилсон и мистер Стерри, подобно двум предыдущим джентльменам, стремительно проследовали от стадии нервного потрясения до состояния глубочайшей, почти религиозной убежденности. Как это ни удивительно, но каждый служащий страховой компании охотно принял Феникса на веру и после легкого шока, вызванного внезапностью происшедшего, уже ничуть не удивлялся тому, что мифологическая птица во плоти и крови разгуливает по Лондону и посещает свои храмы.

– Нужно поскорее отпраздновать это событие, – взволнованно говорил любезный джентльмен с бородой. – Жаль, что мы уже не успеем собрать всех директоров и главных вкладчиков, но это можно сделать завтра. Пожалуй, зал совещаний больше всего подойдет для праздника. Мне бы не хотелось, чтобы у достопочтенного Феникса создалось впечатление, что мы приложили недостаточно стараний для выражения своей благодарности по поводу его милостивейшего визита.

Дети не могли поверить своим ушам – им бы и в голову не пришло, что кто-нибудь, кроме них, может поверить в Феникса. Но факты оставались фактами: в кабинете поочередно побывали все служащие конторы, и все без исключения, даже самые умные (не говоря уже о полных идиотах), начинали истово верить, стоило только Фениксу приоткрыть свой сверкающий золотом клюв. Сирил даже начал раздумывать над тем, какой отлик вся эта история получит в завтрашних газетах.

Он уже видел сенсационные заголовки и кричащие плакаты:

КОМПАНИЯ СТРАХОВАНИЯ ОТ ПОЖАРОВ «ФЕНИКС».

ФЕНИКС В СВОЕМ ХРАМЕ.

ТОРЖЕСТВЕННОЕ СОБРАНИЕ

В ЧЕСТЬ ЛЕГЕНДАРНОЙ ПТИЦЫ.

ЭНТУЗИАЗМ УПРАВЛЯЮЩЕГО И ЕГО ПОДЧИНЕННЫХ.

Извините, но мы вынуждены ненадолго оставить вас, – сказал джентльмен с бородой и удалился совсей остальной братией. Сквозь неплотно закрытую дверь до детей доносились звуки торопливых шагов по лестнице, гомон возбужденных голосов и шум передвигаемой мебели.

Феникс мерял шагами обтянутую красной кожей столешницу, временами бросая горделивые взгляды на свою отливающую золотом спинку.

– Как видите, я обладаю немалым даром убеждения, – самодовольно произнес он.

В этот момент в комнате появился незнакомый джентльмен. Он низко поклонился и произнес:

– Все готово. Мы сделали все, что только было возможно в столь короткий срок. Собрание – то есть, я хотел сказать церемония – состоится в зале совещаний. Желает ли достопочтенный Феникс отправиться туда пешком – тут всего лишь пара-другая шагов, – или же ему угодно воспользоваться имеющимися в нашем распоряжении транспортными средствами?

– Мой верный Роберт доставит меня в «зал совещаний» – кажется, этим идиотским именем вы назывете алтарный придел?

С этим вся компания проследовала за джентльменом в зал заседаний. Там и впрямь уже было все готово: длиннющий – предлинню-щий стол для президиума был сдвинут к стене, а стулья выстроены рядами перед камином – совсем как в школе, когда по волшебному фонарю показывают «Нашу Восточную Империю» или «Жизнь военных моряков». Залу предваряли резные дубовые двери с замечательным – резным Фениксом на обеих половинках.

Антея тут же заметила, что стоявшие в первых рядах кресла являлись ближайшими родственниками тех произведений мебельног'о искусства, о цене которых ужасно любила осведомляться мама в каждой антикварной лавке (и которые так никогда и не могла купить, потому что цена неизменно составляла двадцать фунтов за штуку, а то и больше). На каминной доске красовались тяжелые бронзовые канделябры и великолепные часы, украшенные сверху еще одной фигуркой Феникса.

– Немедленно уберите отсюда этого истукана! – приказал Феникс толпившимся поблизости джентльменам. Часы поспепшо унесли прочь, и Феникс, вспорхнув с руки Роберта, устроился на их месте. Его золотые перья блистали так, что на них было больно смотреть. Затем в залу повалил народ. Пришли все, начиная с надутого от важности казначея и кончая кухарками, которым на самом деле полагалось сейчас сидеть на кухне и готовить обед многочисленным клеркам. Каждый входящий кланялся Фениксу и занимал соответствующее его общественному положению место в зале.

– Джентльмены! – начал любезный джентльмен с бородой. – Сегодняшнее наше собрание…

– А почему нет никаких благовоний? – обиженно осведомился Феникс.

Это замечание вызвало торопливую дискуссию среди устроителей празднества, и через несколько минут из кухни были принесены жаровни, на которые тут же в избытке насыпали селитры, сургуча и табака. Все это было обильно сдобрено какой-то пахучей жидкостью из плоской бутылки и подожжено. Благовоние вышло так себе – да и откуда было взяться в «Фениксе» настоящим благовониям? – но горело оно достаточно энергично, а дымило, пожалуй, даже чересчур.

– Сегодняшнее наше собрание, – продолжал джентльмен с бородой, – вызвано событием, не имеющим прецедентов в истории нашей компании. Наш многоуважаемый Феникс..

– Верховное божество, – ворчливо напомнил Феникс.

– Как раз это я и хотел сказать. Наш уважаемый Феникс, верховное божество этого заведения, наконец-то удостоил нас чести лицезреть себя. Думаю, джентльмены, что я выражу общее мнение, если скажу, что мы ничуть не преуменьшаем значение этого события и готовы единодушно приветствовать героя, которого уже давно желали видеть в своих рядах.

Несколько молодых клерков хотели было закричать парламентское «Слушайте, слушайте!», но в последний момент воздержались, решив, что золотая птица может воспринять это как признак неуважения.

– Я не буду отнимать ваше время, – продолжал выступающий, – перечислением преимуществ, какими обладает наша система страхования от пожаров. Все мы знаем, джентльмены, что высшей целью нашей компании было и всегда будет самоотверженное служение обществу, примером которому служит достопочтенная птица, являющаяся нашей эмблемой и в данный момент озаряющая своим присутствием каминную доску в этом зале. Итак, джентльмены, трехкратное «ура» в честь пернатого верховного божества нашей компании!

Когда отгремело оглушительное «ура». Феникса попросили сказать несколько слов.

В нескольких изящных фразах золотая птица выразила свое удоветворение по поводу торжества.

– Надеюсь, – закончила она, – что я не покажусь вам тщеславным и жадным до почестей сверх тех, что уже были оказаны мне во время вашего сердечного приема, но было бы весьма желательно, чтобы в заключение прозвучала подобающая данному случаю ода или, по крайней мере, исполнена хоровая песня. Видите ли, меня везде и всегда встречали подобным образом…

Четверо детей, и без того онемевших от невероятности всего происходящего, не без трепета взглянули на белую пену лиц, волнующуюся над черным морем сюртуков. Им показалось, что на этот раз Феникс и впрямь зашел чересчур далеко.

– Время поджимает! – торопил Феникс. – Оставим в покое заклинание вызова – оно слишком длинное и, ввиду его древнегреческой природы, неудобопроизносимое. К тому же, какой толк вызывать меня, если я уже и без того с вами? Но, может быть, у вас есть какая-нибудь песенка, которую вы поете в особо торжественных случаях?

Бородатый менеджер наморщил лоб и с видом величайшего воодушевления начал петь. Постепенно к нему присоединились остальные.

 
Быстро и надежно!
Выгодно и дешево!
Лучше страхования
В жизни не иаити.
Горелое имущество —
Ваше премущество.
Если удосужитесь
К нам сперва зайти…
 

– Как раз эта песенка мне не нравится, – вмешался Феникс. – К тому же, мне кажется, что вы ее наполовину позабыли.

Менеджер поспешно начал другую песню:

 
О, златоглавый Феникс,
свет Вкушает мёд твоих побед,
И наши славные дела —
Лишь перья с твоего крыла!
 

— Гак то лучше! – сказала птица

Приободренные похвалой, клерки дружно грянули второй куплет-

 
По классу первому идут
Дома, их внутренний уют,
А также лавки и палатки
Кирпичной и цементной кладки.
 

– Следующий куплет! – сказал Феникс. – Да поживей!

Смешанный хор менеджеров, клерков, секретарей, посыльных и кухарок грянул вновь.

 
Строенья сельские подходят
Под класг второй. На них заводят…
 

– Опустите этот куплет! – распорядился Феникс

 
Класс третий среди бела дня
Спсет посевы от огня,
А «Феникса» не уважая
Лишиться можно урожая!
 
 
О, мудрый Феникс, в твоем храме
Пекутся обо всем, и, кроме
Мирских жилищ, под нашей кровлей
Всегда дают приют тогровле.
 
 
И кабы вкладами своими
Народ не славил твое имя,
О светлый Феникс, то огонь
Не пощадил бы никого
 
 
О, несравнен ней тая птица!
На нас ты можешь положиться.
Мы каждым ясным Божьим днем
Тебе хвалу и честь поем!
 

– Это было очень любезно с вашей стороны, – сказал Феникс, когда песня закончилась. – А теперь нам пора идти. Благодарю всех за приятный вечер и желаю успехов и процветания, чего вы, безусловно, заслуживаете в самой полной мере. Я в жизни не встречал более расторопных и красноречивых служителей моего культа. И, боюсь, больше никогда не встречу. Желаю всем доброй ночи!

С этими словам он перелетел к Роберту на запястье, и дети направились к выходу из зала. Служащие конторы последовали за ними и, спустившись по лестнице в холл, быстренько рассосались по своим рабочим местам. Но два самых важных джентльмена все-таки проводили гостей до дверей и стояли там, раскланиваясь, как китайские болванчики, до тех пор, пока Роберт не упрятал Феникса во внутренний карман своей норфолкской куртки и вместе с остальными детьми не растворился в толпе.

Затем два самых важных джентльмена пристально и как-то странновато взглянули друг на друга и поспешили укрыться в священных внутренних покоях храма, где и продолжали без устали трудиться во славу и процветание своей конторы.

В тот самый момент, когда все служащие – менеджеры, секретари, клерки, посыльные и кухарки – оказались на своих местах, произошла странная вещь. Каждый из них вздрогнул и украдкой огляделся по сторонам, опасаясь посторонних взглядов. Ибо всем им одновременно почудилось, что они заснули на несколько минут и видели во сне на редкость замысловатую чепуху про живого Феникса и посвященное ему торжество в зале совещаний. Естественно, что они не стали делиться друг с другом своими мыслями, ибо спать на работе категорически воспрещается

Конечно, они могли заглянуть в зал и по царившему там беспорядку, немалой частью которого являлись остатки благовоний на кухонных жаровнях, убедиться, что это был отнюдь не сон, а блистательная реальность, но в тот день ни у кого почему-то не возникло желания туда ходить, а на следующий день зал был приведен в прежнее идеальное состояние приходящей с утра кухаркой, в чьи обязанности не входило задавать лишние вопросы. Так что следующие два дня Сирил совершенно напрасно покупал и со всей тщательностью штудировал все газеты, какие только попадались ему под руку, – он мог бы и догадаться, что ни один человек, если только он не свихнулся, не станет помещать в газету описания своих снов, особенно если эти сны приснились ему при исполнении служебных обязанностей.

Что же касается Феникса, то он был сверх всякой меры доволен этим маленьким происшествием. Однако, вернувшись домой, он тут же принялся сочинять новую оду (естественно, ода посвящалась ему самому). Он считал, что оды, исполненные накануне служителями его культа, были чересчур грубоваты. Его собственная ода начиналась так:

 
По скромности и красоте
Не сыщешь фениксу равных на свете
 

Дети уже давно спали в своих постелях, а он все еще пытался изловчиться и урезать вторую строку – да так, чтобы при этом в ней осталось все, что он изначально хотел сказать.

Что и говорить, поэзия – сложная штука.

Глава VI
ДОБРЫЕ ДЕЛА

Но ведь теперь мы целую неделю не смо жем никуда летать на ковре! – сказал Роберт

– А я так только рада, – ни с того ни с сего заявила Джейн

– Рада? – вскричал Сирил. – Рада?

Дети только что покончили с завтраком, главным блюдом которого было мамино письмо (правда, пожирали они его всего лишь глазами). Там говорилось, что всем четверым нашим приятелям следовало явиться на Рождество к их линдхерстской тетке, а уж там к ним присоединятся и папа с мамой. Теперь письмо лежало на столе посреди прочих объедков, одним концом впитывая разлитый Робертом жир, а другим прочно увязнув в горке фруктового желе.

– Вот именно, рада, – сказала Джейн. – А то уж слишком много всяческих чудес случается в последнее время. Это как на прошлогодних каникулах у бабушки. Помните, у нас тогда было по семь праздников на неделе, а от шоколадок, конфет и прочих пирогов вообще спасенья не было? Нет уж, пусть хотя бы на недельку все станет как всегда – без волшебства и приключений.

– А мне так очень не нравится скрывать что-либо от мамы, – вступила Антея. – Сама не знаю почему, но от этого я чувствую себя злой и испорченной девчонкой.

– Если бы только нам удалось заставить ее поверить в ковер, мы бы повезли ее в самые чудесные места на свете, – задумчиво произнес Сирил. – Все дело в том, что нам поневоле приходится быть злыми и испорченными… Если, конечно, мы и впрямь такие – лично я в этом не уверен.

– Я уверена, что мы не такие, но чувствую себя именно такой, – сказала Антея. – И мне от этого плохо.

– Было бы хуже, если бы ты была уверена, что ты такая, но при этом ничего не чувствовала, – вставил Роберт, – Тогда тебе вообще было бы на все наплевать.

– И ты бы стала, как говорит папа, «закоренелым преступником», – резюмировал Сирил и, подобрав со стола мамино письмо, тщательно обтер его напитавшиеся жиром и желатином концы своим носовым платком, который от этой операции не стал ни чище, ни грязнее (как видно, ему это было не впервой).

– Ладно, к тетке мы все равно поедем только завтра, – сказал Роберт с самым невинным выражением на лице, – а пока давайте не будем выставлять себя неблагодарными дураками и тратить целый день на разговоры о том, как ужасно не посвящать в свои секреты мамочек. К тому же, нашу мамочку Антея раз восемнадцать пыталась посвятить, и все без толку. Забирайтесь-ка лучше на ковер и подумайте как следует, что бы нам этакое загадать. А уж покаяться-то мы успеем – у нас для этого вся следующая неделя впереди.

– Точно! – поддакнул Сирил. – По-моему, он говорит дело.

– Послушайте! – сказала Антея. – В Рождество почему-то всегда хочется быть доброй и милосердной – не то что в другие дни. Давайте попросим ковер перенести нас в такое место, где бы нам подвернулся случай сделать что-нибудь доброе и милосердное! – Немного поколебавшись, она добавила: – Ну, хорошо, пусть это будет одновременно и захватывающим приключением.

– Я не против, – согласился Сирил. – Мы же не будем знать, куда нас забросит ковер и что с нами случится. Это будет здорово! Нам лучше одеться потеплее на тот случай, если…

– …Если нам вдруг придется спасать из-под снега замерзающих путников, как этим миленьким сенбернарчикам! – сказала, внезапно заинтересовавшись, Джейн. – Правда, тогда нам еще придется повязать вокруг шеи бочоночки с бренди.

– Или увидеть, как богатый старик подписывает завещание (еще чаю, пожалуйста!), а потом прячет его в потайном шкафу, – вступил Роберт. – Представляете, вот будет шик, когда после долгих лет нищеты и лишений вдруг появимся мы и покажем законному наследнику, где оно хранится!

– Ага, – подхватила Антея, – а еще мы можем попасть в какой-нибудь немецкий город, где на продуваемом всеми ветрами чердаке страдает бедная, голодная и больная детка-малютка…

– У нас нет ни одного немецкого пенни, – прервал ее Сирил, – а потому твой план не проходит. Нет уж, что до меня, так я бы желал оказаться на войне и раздобыть для нашего главного генерала какие-нибудь страшно секретные сведения. И чтобы за это он сделал меня лейтенантом или разведчиком – или на худой конец гусаром.

После того как убрали со стола и Антея хорошенько промела ковер, все четверо чинно расселись на мягком ворсе и в один голос принялись звать Феникса. Его решили взять специально для того, чтобы он полюбовался на добрые и милосердные дела, которыми они собирались отметить наступающее Рождество.

Феникс не замедлил появиться, и когда улеглась последняя суматоха, Антея загадала желание.

Потом все быстро зажмурились, чтобы лишний раз не видеть, как весь мир у них перед глазами перевернется вверх тормашками.

Когда через некоторое время дети открыли глаза, они по-прежнему сидели на ковре, а ковер по-прежнему лежал на своем месте посреди детской комнаты их камдентаунского дома.

– Эге! – сказал Сирил. – Это еще что за шуточки?

– Может быть, он поизносился? То есть, я хочу сказать, перестал быть волшебным? – озабоченно спросил Роберт Феникса.

– Ни в коем случае! – заверил его Феникс. – Ну-ка, напомните мне, что это вы там загадали?..

– Ой, я, кажется, уже догадался! – произнес Роберт с чувством глубокого омерзения. – Он хочет, чтобы мы вели себя, как все эти пай-мальчики и пай-девочки из воскресных журналов. Помните, как там кончаются сказки? Ничего себе, удружил!

– Ага, так он хочет сказать, что мы можем делать добрые и милосердные дела, не выходя из дома? Хочет, чтобы мы таскали уголь кухарке и шили одежду для голопузых дикарей? Не знаю как вы, а я пас. И надо же только додуматься до такого, да еще в последний день! Слушай меня внимательно! – твердым и решительным голосом обратился Сирил к ковру. – Мы желаем отправиться в какое-нибудь захватывающее и потрясающее место. Мы не желаем делать добрые дела здесь, слышишь? Где-нибудь в другом месте, но только не здесь. Ну а теперь, поехали! – И он взмахнул рукой.

Послушный ковер немедленно рванул с места, и в следующую секунду четверо детей и одна птица уже изо всех сил старались распутать клубок из своих рук, ног, крыльев и когтей, образовавшийся в результате стремительного приземления на какую-то ровную и твердую поверхность. Эта задача немало осложнялась тем, что вокруг царила кромешная тьма.

– Все на месте? – раздался наконец голос запыхавшейся Антеи. Остальные уверили ее в том, что они на месте, только вот неизвестно, на каком.

– Где же это мы? Ох, как здесь сыро и холодно! Черт, я, кажется, залез рукой в лужу1

– У кого-нибудь есть спички? – безнадежно спросила Антея. Она была почему-то уверена, что на этот раз спичек ни у кого не было

И в этот момент Роберт, растянув губы в торжествующей ухмылке (которую по причине темноты все равно никто не заметил, так что он зря старался), вытащил из кармана спичечный коробок, чиркнул спичкой и зажег свечу – две свечи, если быть предельно точной. Внезапная вспышка света заставила всех и каждого невольно закрыть глаза и открыть рот, что вполне сошло за выражение восторга.

– Отличная работа, Бобс! – заверещали сестрички, хлопая в ладоши, и даже Сирил, вечно пекущийся о том, чтобы его младший братец не зазнался, не смог на этот раз удержаться от похвал.

– Я постоянно ношу их при себе с того самого дня, как мы все чуть не пропали в этой дурацкой заграничной Башне, – скромно заметил Роберт, ковыряя носком ботинка земляной пол. – Я так и знал, что когда-нибудь они нам понадобятся. Я вам ничего о них не говорил, чтобы было волнительнее. Правда ведь, вы чуток поволновались?

– Подумаешь! – презрительно сказал Сирил. – Да я нашел их у тебя в кармане на следующий же день – вообще-то, я искал свой нож:, который ты, кстати, до сих пор так и не отдал, но подумал, что ты утащил их у кухарки для того, чтобы запаливать китайские фонарики или читать в постели.

– Слушай, Бобс, – прервала его Антея, – а ты, часом, не знаешь, куда мы попали? Клянусь, все это очень похоже на лодзелшьщ ход, и… ой, смотрите! Да тут кругом полно мешков с золотом!

К тому времени глаза всех присутствующих, включая фениксовы, уже достаточно попривыкли к яркому освещению, и потому ни у кого не нашлось повода отрицать очевидное

– Больно уж это неподходящее место для того, чтобы делать добро, – с сомнением в го лосе сказала Джейн. – Да и кому оно тут может понадобиться – ведь кругом ни души

– Не торопись с выводами! – наставитель но изрек Сирил. – А что если вон там, за поворотом, мы найдем закованного в цепи узника, что томится в этом подземелье уже много-много лет? Его можно будет немедленно усадить на ковер и передать в руки безутешных друзей. Чем тебе не доброе дело?

– Доброе-то оно доброе, – сказал Роберт, поднимаясь на ноги и поднимая свечу высоко над головой, чтобы лучше видеть, – но уж если говорить об узнике, то скорее всего мы найдем его иссушенные кости. Их, кстати, тоже можно передать друзьям, а уж те закопают их со всеми подобающими почестями. Про такие добрые дела постоянно пишут в книжках – хотя, честно сказать, желал бы я знать, кому может быть какой-нибудь прок от старых костей?

– Ой, лучше не надо! – сказала Джейн.

– Кажется, я знаю, где мы с вами найдем подходящие кости, – продолжал Роберт. – Видите вон там, дальше по тоннелю, темную арку? Клянусь, как раз в ней-то…

– Если ты сейчас же не прекратишь, – решительно заявила Джейн, – я сначала завизжу, а потом грохнусь в обморок – вот увидишь!

– Я тоже, – быстро добавила Антея.

Роберт относился к тому типу людей, которые очень не любят, когда кто-нибудь прерывает полет их фантазии.

– Правильно говорят, что из девчонок никогда не получаются великие писатели, – горько заметил он. – Все вы любите помечтать о темницах, цепях и изъеденных плесенью костях, а как доходит до дела.

Джейн широко разинула рот, но прежде чем она сообразила, какой вопль имеют обыкновение издавать люди, собирающиеся упасть в обморок, в полутьме подземелья прозвенел металлический (точнее, золотой) голос Феникса.

– Успокойтесь! – отчеканил он. – Здесь нет никаких костей – разве только те, из которых составлены ваши маленькие глупые скелеты, но они так обильно поросли плотью, что лишь какой-нибудь великий анатом сможет догадаться, что они у вас вообще имеются. И вообще, мне показалось, что вы пригласили меня посмотреть, как вы будете делать добрые и милосердные дела, а вы вместо этого устроили этот бесполезный разговор о костях.

– Но мы же не можем делать добрые дела прямо здесь, – мрачно произнес Роберт.

– Конечно, нет! – язвительно отвечала птица – Единственное, что вы можете здесь делать, так это пугать до полусмерти своих младших сестренок.

– Ничего он меня не пугал! И, кстати, я не такая уж маленькая! – воскликнула неблагодарная Джейн.

Роберт промолчал. Наконец Сирил предложил забрать деньги и убраться восвояси.

– От этого поступка никому не будет пользы, кроме нас самих, – сказала Антея. – И, уж если говорить начистоту, то прикарма-нивание чужих денег вообще нельзя назвать добрым делом, с какой стороны ни посмотри!

– Но мы же истратим их на нужды бедняков и престарелых! – возразил Сирил.

– Все равно это не оправдание воровству! – стойко защищалась Антея.

Теперь уже все четверо были на ногах, и по крайней мере двое вовсю размахивала руками.

– Вот уж не знаю! – горячился Сирил. – Воровство – это когда ты крадешь вещи, которые кому-нибудь да принадлежат, а где тут этот «кто-нибудь»?!

– Но ведь…

– Прекрасно! – не скрывая издевки, вмешался Роберт. – Валяйте, торчите здесь целый день и ругайтесь, пока свечи не прогорели! Уверен, вам ужасно понравится, когда вокруг снова станет темно, и вы не сможете увидеть своего носа – не говоря уже о чужих костях.

– Тогда давайте выбираться отсюда! – сказала Антея. – Мы можем доспорить и по дороге.

Они скатали ковер и направились вглубь тоннеля. Однако, когда они достигли того места, где тоннель выходил в заграничную (и, как вы уже убедились в одной из предыдущих глав, коварную) башню, путь им преградил непонятного происхождения огромный валун, который, несмотря на все усилия, им не удалось сдвинуть с места.

– Ну что? – сказал Роберт. – Ваши душеньки довольны?

– У каждой палки два конца, – мягко произнес Феникс. – Даже если эта палка называется потайным ходом.

Детям не оставалось ничего иного, как развернуться и пойти назад причем Роберт, в наказание за то, что начал дурацкие разговоры о костях, был принужден идти впереди со свечой в руках. Сирил замыкал шествие с ковром на спине.

– Из-за тебя я теперь не могу выбросить эти ужасные кости из головы! – пожаловалась Джейн Роберту, когда они прошли с десяток метров.

– Дурочка, они же там у тебя с самого рож дения! Причем у тебя их там гораздо больше, чем мозгов, – утешил ее заботливый братец.

Тоннель оказался на редкость длинным и исполненным всяческих арок, ступеней, поворотов и темных закутков, мимо которых девочки наотрез отказывались проходить. Закончился он длинной, уводившей куда-то вверх лестницей. Роберт смело зашагал по ступеням.

Внезапно он резво отпрыгнул назад, попутно наступив на ногу следовавшей за ним Джейн. Все в один голос закричали:

– Ой! Что там такое?!

– Да ничего! – сказал Роберт, издав несколько театральных стонов. – Просто я едва не расплющил себе голову, а так все в порядке. Не переживайте, я ведь только и мечтал об этом. Проклятая лестница упирается прямо п потолок, а потолок-то каменный! Ну скажите, разве можно заставлять человека совершать добрые и милосердные дела в подземельях, где лестницы упираются прямо в потолок?

– Вообще-то, лестницы очень редко строятся для того, чтобы о них разбивали себе лбы всевозможные достойные юноши, – сказал Феникс. – Там должен быть лаз. Нужно просто навалиться посильнее.

– Спасибо, я уже попробовал! – обиженно ответил Роберт, все еще потирая ушибленное место.

В следующий момент Сирил проскочил мимо него и изо всех сил навалился на каменное перекрытие. Естественно, массивный камень и не думал подаваться.

– Если это и впрямь люк, то… – пробормотал Сирил и принялся шарить по камню руками. – Ура, я нашел задвижку! Вот только уф-ф!.. она не двигается.

По счастливой (и по сей день непрояснен ной) случайности в кармане у Сирила нашлась масленка от папиного велосипеда. Он положил ковер у подножия лестницы, а сам улегся на верхнюю ступеньку и, упершись ногами в своих юных родственников, принялся смазывать задвижку до тех пор, пока здоровенные куски ржавчины, обильно смоченные маслом, не стали падать ему на лицо. Один кусок даже угодил ему в рот, который, по причине немалого напряжения, с каким ему удавалось удерживаться в столь неудоб ной позе, был широко открыт Тогда он еще раз подергал задвижку, но она по-прежнему оставалась непоколебимой Сдаваться Сирил не собирался. Он прикрепил к ручке задвижки свой носовой платок (тот самый, который утром изрядно полакомился горячим жиром и желатином), а к нему привязал платок Роберта. Тут-то ему и пригодилось умение завязывать морские узлы – настоящие морские узлы, которые, сколько их не тяни, не развязываются, а только становятся туже. Да, морские узлы – это вам не какие-нибудь детсадовские «бантики», которые развязываются, стоит вам неосторожно кашлянуть. Так вот, после того, как Сирил связал платки замечательным морским узлом, они с Робертом вцепились во вновь образовавшийся канат (по-морскому, кажется, «конец») и принялись изо всех сил тянуть. Девочки, обняв своих братьев за пояс, последовали их примеру, и вдруг, когда уже близок был момент отчаяния, коварная задвижка подалась, и четверо канатоборцев полетели вниз по лестнице, едва не задавив по дороге Феникса, который спасся только тем, что поднялся в воздух, едва лишь дети как следует подналегли на платки.