Текст книги "Феникс и ковер"

Автор книги: Эдит Несбит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Миссис Биддл, знаете ли, нам просто позарез нужен вот этот ковер. Вы не продадите нам его? Мы могли бы заплатить вам целых…

– Конечно, нет! – отрезала миссис Биддл. – Убирайся отсюда, дрянной мальчишка!

В ее тоне сквозило явное нежелание поддаваться на любые уговоры, так что Сирилу не оставалось ничего другого, как присоединиться к остальным.

– Бесполезно, – сказал он. – Она сейчас вроде как львица, у которой пытаются похитить детей. Мы должны проследить, где она живет, и… Ни слова, Антея! Это же наш ковер, значит, никакой кражи не будет. Будет нечто вроде экспедиции по спасению утраченных надежд. Это будет героический, отважный (и, если удастся, стремительный) подвиг, а никакой там не грабеж.

Дети потерянно бродили среди толпы веселящейся вовсю публики. Базар с его многочисленными приманками давно уже потерял для них всякую привлекательность. Хор певчих птиц был теперь просто бульканьем воздуха, пропускаемого через воду, а фонограф – машиной для произведения ужасающего шипа и треска, за которым не было слышно собственных голосов. Посетители казались им обыкновенными бездельниками, покупавшими вещи, которые им были явно не нужны. Одним словом, все это выглядело довольно глупо. А глупее всего было то, что миссис Биддл купила волшебный ковер за десять шиллингов. Будущее представлялось детям в самом мрачном свете, а в настоящем не было ничего, кроме грязи, серости, тоски, запаха осветительного газа и потных людских тел. Кроме того, дети были с кого до головы усыпаны крошками от пирожного и порядком устали.

В конце концов они нашли укромный уголок, откуда могли незаметно наблюдать за ковром, и принялись уныло ждать окончания базара. Нужно сказать, что время, когда им следовало ложиться спать, уже давно миновало. В десять часов вечера покупатели разошлись по домам, а продавцы остались подсчитывать вырученные деньги.

– Откровенно говоря, – сказал Роберт, – я больше в жизни не пойду ни на какой базар. У меня рука распухла наподобие ананаса. Гвозди в ботинках этой чертовой миссис наверняка были отравленные.

В этот момент некто, облеченный властью делать заявления, заявил:

– Базар закрывается! Расходитесь по домам! Детям ничего не оставалось делать, как выйти на улицу и ждать у входа, смешавшись С толпой своих изрядно оборванных ровесников, которые стояли здесь целый вечер, ловя доносившиеся из окон звуки музыки и меся ногами жидкую грязь. Наконец из дверей появилась миссис Биддл и, загрузившись в кэб вместе с накупленным на ярмарке добром (среди которого наличествовал и ковер), отправилась восвояси. Остальные ларечники оставили свои товары в школе до понедельника, но миссис Биддл, опасавшаяся, что какая-нибудь мелочь может до того времени испариться, предпочла взять все с собой.

Дети, которым в настоящем расположении духа было наплевать на грязь и непогоду, мрачно влачились за кэбом, пока наконец вся компания не прибыла к дому миссис Биддл. Когда сия зловредная особа, не забыв прихватить ковер, исчезла за входной дверью, Антея сказала:

– Давайте не будем грабить… то есть, я хотела сказать, совершать героический и стремительный подвиг. Давайте сначала позвоним в дверь и договоримся с ней добром.

Остальным эта идея очень не понравилась, но в конце концов они согласились – при условии, что если дело все-таки дойдет до грабежа, Антея не будет путаться у них под ногами со своими нравоучениями.

Им пришлось долго стучать, звонить и даже слегка поколачивать в дверь ногами, пока весьма запуганного вида горничная не осмелилась высунуть в щелку краешек носа. Осведомившись о миссис Биддл, они вошли в холл и тут же увидели требуемую им леди. Она была занята тем, что сдвигала к стенам гостиной столы и стулья, явно намереваясь полюбоваться свежерасстеленным на полу ковром.

– Я так и знала, что она купила ковер не для служанкиной спальни! – пробормотала Джейн.

Антея миновала замешкавшуюся горничную и направилась в гостиную. Остальные последовали за ней. Когда они вошли, миссис Биддл стояла спиной к ним на ковре и разглаживала густой ворс той же самой одетой в тяжелый ботинок ногой, что раньше едва не размозжила кисть Роберту. Хладнокровный Сирил, дождавшись, пока все четверо проскользнули в комнату, закрыл дверь, прежде чем миссис Биддл успела оглянуться.

– Ну кто еще там, Джейн? – кисло осведомилась недостойная леди – Затем, резко обернувшись, она получила ответ на свой вопрос. Уже в который раз за сегодняшний вечер ее лицо приобрело глубокий – даже чересчур глубокий – фиолетовый оттенок.

– Ах, вы маленькие грязные негодники! – закричала она – – Как вы смели явиться сюда? Да еще в такое время! Уже почти ночь! А ну-ка, убирайтесь, пока я не вызвала полицию!

– Не сердитесь, – мягко произнесла Антея. – Мы всего лишь хотели попросить вас продать нам ковер. У нас с собой есть двенадцать шиллингов, и…

– Да как вы смеете?! – завопила миссис Биддл срывающимся от гнева голосом.

– Боже, как вы отвратительно выглядите! – внезапно сказала Джейн.

Миссис Биддл принялась отбивать чечетку своими подбитыми отравленными гвоздями башмаками.

– Ах, ты маленькая сопливая замарашка! – только и сумела выдавить она, на этот раз побагровев лицом.

Антея принялась трясти Джейн за плечи, но та вырвалась и подалась вперед.

– Но ведь это ковер из нашей спальни! — сказала она. – Можете спросить у кого угодно/

– Давайте попросим ковер перенести нас домой, – прошептал Сирил.

– Не выйдет, – прошептал в ответ Роберт. – Она заявится к нам и устроит такой скандал, что никому не поздоровится. Вот мерзопакостная старуха!

– Я хочу, чтобы у миссис Биддл стало ангельское настроение! – внезапно вскричала Антея. («Попытка не пытка», добавила она про себя).

Багровое лицо миссис Биддл снова стало фиолетовым, потом вдруг красным, а еще потом уж совсем неожиданно приобрело безмятежный розовый окрас Когда она улыбнулась детям, она и впрямь была немного похожа на престарелую ангелицу

– Но у меня и без того прекрасное настроение, – удивилась она. – Лучшего, вроде бы, и не бывает И с чего бы это, мои дорогие, мне пребывать в дурном расположении духа?

Как всегда, ковер оказался на высоте Причем не только миссис Биддл, но и дети вдруг почувствовали, как прекрасно и легко стало жить на свете.

– На самом-то деле вы очень достойная леди, – сказал Сирил. – Понятия не имею, как я этого сразу не разглядел. Извините за то, что мы доставили вам столько неприятностей на базаре.

– Ни слова больше! – воскликнула обнов-1енная миссис Биддл. – Конечно, если вам так нужен этот ковер, то вы можете его забрать. Нет, нет, я не возьму ни пенни сверх тех десяти шиллингов, что заплатила за него.

– Понимаете, нам очень неприятно просить у вас ковер после того, как вы приобрели его на базаре, – сказала Антея. – Но, видите ли, это и вправду ковер нз нашей детской. Его по ошибке принесли на базар с другими вещами.

– Да вы что?! Какая досада, – сказала добреющая с каждой минутой миссис Биддл. – Знаете что, мои дорогие? Вот вам ваш ковер и еще десять шиллингов впридачу, и давайте забудем обо всем этом. Возьмите-ка по кусочку пирога на дорогу. О, мой милый мальчик, мне так жаль, что я сегодня наступила тебе на руку! Надеюсь, с ней все в порядке?

– О да, благодарю вас, – сказал Роберт. – Знаете что? По-моему, вы просто кладезь доброты!

– Вовсе нет. – задушевно произнесла миссис Биддл. – Просто мне доставляет огромное удовольствие немного баловать таких милых сорванцов, как вы.

С этими словами она помогла детям свернуть ковер, и Сирил с Робертом взвалили его себе на плечи.

– Вы самая настоящая дорогуша! – сказала Джейн и весьма сердечно поцеловала миссис Ниддл на прощанье.

– Вот тебе и на! – подытожил Сирил, когда они пробирались домой по темным улицами Камдентауна.

– Вот именно, – подтвердил Роберт. – И что самое странное, у меня сложилось впечатление, что новая миссис Биддл и есть настоящая миссис Биддл То есть я хочу сказать, что не только ковер виноват в том, что она вдруг стала такой доброй.

Возможно, ты и прав, – сказала Антея. Наверное, на прежней миссис Биддл за долгие годы понависло много черствости, усталости от жизни и всего прочего, а ковер взял да и сдернул с нее все это.

– Надеюсь, он не позволит ей снова пооб-расти всякой дрянью, – сказала Джейн. – Она такая красивая, когда улыбается!

В этот памятный день ковер понаделал немало чудес, но мне кажется, что чудо с миссис Биддл было самым расчудесным. Ибо с тех пор она уже никогда не была такой злюкой, как прежде, и даже послала мисс Писмарш, которая все же вышла замуж за доброго викария, премиленький серебряный заварничек. Это достославное событие произошло сразу же после Пасхи, а потом молодожены отправились на медовый месяц в Италию.

Глава V
ХРАМ

– Какая жалость, что Феникс куда-то за-пропастился, – сказала Джейн. – С ним гораздо интереснее, чем с ковром.

– Эти маленькие девчонки такие неблагодарные! – сказал Сирил.

– Да нет же, на самом деле я очень благодарная, да только ковер всегда молчит, как в рот воды набрал. И еще он очень беспомощный. Совершенно не может за себя постоять. То в море угодит, то на распродажу, а то еще куда похуже. Вот попробовали бы вы продать Феникса!..

Со времени достопамятного базара прошло два дня. Все четверо были не в духе. Такие вещи, знаете ли, случаются, особенно по понедельникам. А это, как назло, был понедельник.

– Не удивлюсь, если этот ваш драгоценнейший Феникс взял, да и улетел навсегда, – сказал Сирил. – Я бы тоже куда-нибудь улетел от такой погоды. Вы только посмотрите, что творится на улице!

– Даже и смотреть не хочу, – сказал Роберт. Действительно, на улице творилось мало чего приятного.

– Да не мог Феникс улететь – уж в этом-то я уверена! – сказала Антея. – Пойду, поищу его еще раз.

Антея искала под столами и стульями, в коробках и корзинках, среди маминого рукоделия и папиных бумаг, но не смогла найти даже отблеска золотых Фениксовых перьев.

Тут Роберт вдруг вспомнил, с каким блеском ему удалось воплотить семь тысяч строк нуднейшего древнегреческого заклина ния в одну строку английского гекзаметра, и, встав на ковер, запел:

– О, выходи, поскорей, наш замечательный Феникс!

Почти в ту же секунду со стороны кухонной лестницы донесся шелест крыльев, и в комнату, роняя ослепительные золотые блики, величаво вплыл Феникс.

– Интересно, где же это ты скрывался все это время? – спросила Антея. – Я тебя по всему дому искала!

– А вот и не по всему, — ответила птица. – Потому что, в противном случае, ты бы непременно нашла меня. Сознайся, что ты поленилась заглянуть в то священное место, что послужило мне временным пристанищем.

– Какое еще такое «священное место»? – спросил Сирил, несколько раздраженный тем обстоятельством, что драгоценные минуты стремительно убегали прочь, а ковер все еще без толку лежал на полу.

– Да будет вам известно, – сказал Феникс, – что место, которое я соблаговолил освятить своим драгоценным присутствием, называется «Лутрон».

– Как?!

– «Лутрон». Это там, в ванной – если не ошибаюсь, вы так величаете комнату для умывания-

– Готова поклясться, тебя там не было, – сказала Джейн. – Я заглядывала в ванную три раза и все там хорошенько перевернула.

– Я же, между тем, покоился на вершине сверкающей железной колонны, – продолжал Феникс. – Волшебной, насколько я могу судить. Во всяком случае, моим милым золотым лапкам было так же тепло, как и в те далекие времена, когда они ступали по раскаленному на солнце песку пустыни.

– А, так ты говоришь об отопительной колонке, – сказал Сирил. – На ней-то и я бы не отказался посидеть в такую дрянную погоду. Ну ладно, куда полетим?

Как обычно, этот простецкий вопрос вызвал целую бурю споров и раздоров относительно того, куда лететь и чем заняться. И, конечно же, каждому хотелось того, на что другим было в высшей степени наплевать.

– Я среди вас самый старший, – заявил Сирил, – и потому мы полетим на Северный Полюс.

– Ага! Мало нам дождя, так тебе еще и снег подавай! – ответил Роберт. – Давайте лучше сгоняем на экватор.

– Мне кажется, лучше алмазных копей Голконды и не придумать, – сказала Антея. – Правда ведь, Джейн?

– Не правда! – выпалила Джейн. – Это чушь! Все вы несете сплошную чушь!

Тут Феникс предупреждающе поднял коготь и прекратил эту бестолковую дискуссию.

– Если вам не удастся прийти к согласию, то, боюсь, я буду вынужден покинуть вас. – сказал он.

– Тогда ты и решай, куда нам лететь! – в один голос закричали вес.

– На вашем месте, – задумчиво проговорила птица, – я бы дал ковру немного отдохнуть. Кроме того, если вы не перестанете по каждому малейшему поводу (а то и вовсе без повода) пользоваться ковром, то скоро совсем разучитесь ходить. Не могли бы вы вместо этого устроить мне небольшую экскурсию по ваше му отвратительному городу?

– Мы бы с удовольствием, да вот погода… – сказал Роберт лишенным всякого энтузиазма голосом. – Ты только посмотри, какой на ули цс дождь! И, кстати, почему это мы должны давать ковру всякие там передышки?

– Ты хочешь сказать, что ты злой, жадный, бессердечный и самовлюбленный мальчишка? – строго спросила птица.

– Нет! – в негодовании вскричал Роберт

– То-то же! – сказал Феникс. – Что же ка сается дождя, то я тоже от него не в во сторге. О, если бы только солнце знало, что я здесь! Ему нравится светить на меня, пото му что я очень яркий и золотистый Оно не раз говорило мне: «Ах, милый Феникс, все же как приятно иметь здесь, на земле, свое подобие!» Впрочем, хватит об этом. Вы знаете какое-нибудь заклинание против плохой погоды?

– Я знаю только «Дождик, дождик, прекрати», – сказала Антея, – но оно еще никогда не срабатывало.

– Возможно, вы неправильно его проговариваете, – усомнилась птица.

Антея с готовностью начала декламировать:

 
Дождик, дождик, прекрати,
Поскорее уходи!
Мы хотим идти гулять
И под солнышком плясать.
 

– Совершенно неправильно! – воскликнул Феникс. – Если вы всегда обращаетесь к нему так, то вполне понятно, почему оно не обращает на вас ни малейшего внимания. На самом деле нужно открыть окно и что есть мочи прокричать:

 
Дождик, милый, прекрати,
Попозднее приходи!
Дверь па солнышко открой
И ступай себе домой!
 

Следует быть предельно вежливыми с людьми, от которых вы чего-нибудь добиваетесь, и уж особенно с теми, от которых вы хотите на время избавиться. Да, вот еще что! Сегодня вам не повредит добавить еще четыре строки:

 
Здесь чудесный феникс, он
Солнцу шлет большой локлон.
Воссияй же вместе с ним
Ярким светом золотым!
 

– Провалиться мне на этом месте, если это не настоящая поэзия! – убежденно заявил Сирил.

– Очень даже похоже, – сказал более осторожный Роберт.

– Я вынужден был вставить слово «чудесный», чтобы сохранить длину строки, – скромно заметил Феникс.

– Есть много других слов такой же длины.. – начала было Джейн, но остальные тут же пресекли ход ее мысли негодующим «Тс-с!»

Итак, дети открыли окно и изо всех сил проорали требуемое восьмистишье, причем Феникс орал чуть ли не громче всех. Правда, когда дети дошли до слова «чудесный», на него ни с того ни с сего напал жестокий приступ кашля, но он с лихвой наверстал упущенное на последних строках.

Дождь поразмыслил мин утку-другую, а потом, действительно, ушел.

– Вот что значит настоящая вежливость! – сказал Феникс и одним махом перепорхнул на подоконник, где принялся расправлять и складывать свои блистающие крылья, стараясь повернуться таким образом, чтобы каждому, даже самому маленькому золотому перышку вволю досталось солнца. А солнце, между тем, обрушило на город неистовый поток закатного багрянца, какой можно наблюдать только поздним летом или ранней осенью. Позднее люди говорили, что подобных декабрьских закатов в городе не было уже добрую сотню, а то и тысячу лет.

– А теперь, – сказала птица, – мы отправимся в город, и вы покажете мне один из моих храмов.

– Твоих храмов?

– Мне удалось вытянуть из ковра, что в вашей стране имеется огромное количество моих храмов.

– Как ты вообще мог что-либо вытянуть из ковра, если он не умеет говорить? – спросила Джейн.

Велика важность! – ответила птица – Из ковра можно много чего повытянуть. Вот вы, например, вытянули из него кучу индийских побрякушек для школьного базара, а я предпочитаю получать от него всяческую информацию. Помните, вы показывали мне папирус с моим портретом? Насколько я понял, на нем наличествовало название одной из улиц вашего города, на которой расположен величавый храм с порталом, украшенным моим резным каменным изображением. Если быть предельно точным, там еще имеется идентичная медная вывеска. Внутри храм просто кишит моими жрецами.

– Так это же компания страхования от пожаров, – сказал Роберт, – а никакой не храм, и эти люди вовсе не жрецы!

– Извини! – ледяным тоном произнес Феникс. – Ты, кажется, сам не знаешь, о чем говоришь. Это самый настоящий храм, и эти люди – жрецы.

– Давайте не будем попусту препираться, – сказала Антея. – А то все солнце упустим. Спорить ведь можно и на улице.

Феникс стремительно дал уговорить себя на то, чтобы устроить гнездышко во внутреннем кармане робертовой норфолкской куртки, и вся компания вывалила на улицу, залитую лучами уже сто, а то и тысячу лет невиданного в здешних местах заката. Кратчайший путь к храму Феникса пролегал по трамвайным путям, а потому все четверо весело забрались на крышу первого же попутного трамвая и вступили в оживленную беседу. Незнакомый с городом Феникс всю дорогу беспокойно ерзал под курткой у Роберта и не раз заинтересованно высовывал наружу клюв, а то и век голову.

Поездка получилась замечательная, и дети не могли нарадоваться, что у них нашлио деньги заплатить за нее. Дабы со всей полнотой ощутить магическую силу денег, они не слезали с крыши до самой последней остановки, да и там их пришлось ссаживать едва лъ не силой. Конечная остановка трамвая нахо дилась на углу Грейз-Инн-Роуд, и, слегке пораскинув мозгами, Сирил заявил, что, чем тащиться до «Феникса» вкруговую по главным улицам, лучше пройти напрямик – по переулкам да закоулкам, наподобие паутины связывавшим Феттер-Лейн и Ладгейт-Секес. Естественно, он крупно ошибался, как ему тут же и не преминул сказать Роберт. (Позднее Роберт еще несколько раз говорил ему то же самое, но уже совсем в других выражениях) Переулки да закоулки оказались на диво узкими, кривыми и грязными. Но самое главное – там было полно фабричных мальчишек и девчонок, возвращавшихся домой с работы и так неодобрительно посматривавших на ослепительно красные пальтишки и шляпки наших сестричек, что тем немедленно захотелось провалиться под землю или, по крайней мере, пойти другой дорогой. Вдобавок фабрич ные оказались чересчур остры на язык – они то и дело предлагали Джейн постричься, а Антею так и вообще склоняли к тому, чтобы обриться наголо. Обе девочки высокомерно отмалчивались, а Сирил с Робертом, у которых так и чесались языки дать достойный отпор хулиганам, как назло не могли придумать ничего по-настоящему ругательного. Завернув за очередной угол, Антея вдруг схватила Джейн за руку и быстро втолкнула ее под ближайшую арку, а оттуда – в темное чрево подъезда. Мальчики мгновенно последовали за ними, и в результате все четверо благополучно избежали новой встречи с гогочущей толпой юных пролетариев.

В глубине подъезда Антея позволила себе глубоко вздохнуть.

– Какой ужас! – сказала она. – Я и не думала, что такие люди бывают на самом деле.

– Да уж, попали в переделку. Но вы, девчонки, сами виноваты – нечего было расфуфыриваться во все самое лучшее.

– Мы решили, что, раз мы идем с Фениксом, то нужно создать ему подобающее окружение, – сказала Джейн.

– Совершенно верно! – тут же откликнулся Феникс и, высунув глову из-под куртки Роберта, поощрительно подмигнул девочкам.

Как выяснилось, это было очень большой неосторожностью с его стороны. Не успел он покончить со своими ужимками, как из-за балюстрады возвышавшейся позади них лест ницы протянулась чья-то давно не мытая рука и с ловкостью фокусника выудила золотую птицу у Роберта из-за пазухи. Затем чей-то грубый голос издевательски произнес:

– Чтоб я сдох, Эрб, если это не наш попка-попугайчик, которого мы потеряли на прошлой неделе. Огромное вам спасибочки, мэм, за заботу Он уж, поди, весь иссохся по родному гнезду.

Дети разом обернулись. В тени лестничного пролета стояли два здоровенных оборванца, каждый из которых по крайней мере в пять раз превосходил ростом Роберта с Сирилом вместе взятых. Тот, что был поздоровее и по-оборваннее, держал в руках Феникса.

– Немедленно отдайте птицу! – строго произнес Сирил. – Она наша.

– Спасибочки вам еще раз и до свидания, – продолжал несносный мальчишка ледяным тоном, в котором можно было без особого труда разглядеть десятка два ложек дегтя. – Эх, жаль, не могу дать вам двухпенсовик за труды – все что ни на есть денежки профукал на объявления в газетах. Уж так я ее искал, мою птичку ненаглядную, так искал! Вы уж заходите через год, так я вам заплачу, чтоб я сдох.

– Поберегись-ка, Айк! – озабоченно сказал его приятель. – У этого попки чего-то уж слишком здоровенный шнобель!

– Если эти нахалы в сей момент не отстанут от моего любимого попки-попугайчика, – мрачно произнес Айк, – у них будут шнобеля поздоровее. А ты, Эрб, заткнись, пока тебя не спрашивают! Ну ладно, вы, четыре соплячки с косичками, катитесь отсюда к своим мамочкам!

– Соплячки! С косичками! – вскричал Роберт. – Сейчас я тебе покажу соплячек! – И, разом перепрыгнув через четыре ступеньки, он провел великолепный хук правой.

Из темноты пролета донеслось отчаянное кудахтание (ни до, ни после того ничего подобного от Феникса не слыхали) и биение крыл, а затем захлебывающийся от хохота голос Айка произнес:

– Ну и ну! Взял, да ни за что ни про что огрел моего попку-попугайчика по макушке! Ничего себе, воспитаньице!

Роберт затопал ногами от ярости, а не менее разгневанный Сирил чуть не вывихнул себе мозги, пытаясь придумать какую-нибудь гадость, чтобы расквитаться с малолетними бандитами. Антея с Джейн распалились не хуже мальчиков, но от этого им только захотелось заплакать. Наконец Антея, кое-как справившись с собой, сказала:

– Ну пожалуйста, отдайте нам нашу птичку!

– Ну пожалуйста, валите отсюда и оставьте нашу птичку в покое!

– Если вы не прекратите хулиганить, – решительно заявила Антея, – я позову полицию.

– Давай, давай! – сказал оборванец, которого величали Эрбом. – А ты, Айк, покудова сверни этому паршивому голубю шею. Кажись, он и двухпенсовика не стоит.

– О нет! – закричала Джейн. – Пожалуйста, не убивайте его! Он же ведь такой миленький!

– Да я и не собираюсь, – сказал Айк. – Мне стыдно за тебя, Эрб! Как ты мог подумать обо мне такое! Ладно, мисс, гоните полхруста – и эта птичка ваша навсегда.

– Полчего? – спросила Антея.

– Полхруста, тугрика, сова – полсоверена, если не просекаешь.

– Да у нас нет таких денег! И вообще, это же и так наша птичка!

– Да не говори ты с ним – напрасно время теряешь, – сказал Сирил.

И тут Джейн внезапно осенило:

– О, Феникс, милый Феникс! – запричитала она. – Сделай же что-нибудь! А то у нас ничего не получается.

– С удовольствием, – сказал Феникс, и Айк чуть было не свалился с лестницы от изумления,

– Вот тебе и на! Да он вроде как говорящий! – сказал он.

– О, юноши! – возвысил голос Феникс. – Несчастные сыны порока! Внемлите моим словам!

– Да чтоб я сдох! – сказал Айк.

– Полегче, Айк! – сказал Эрб, – Не придуши его ненароком! Да нам за него отвалят хрустов по весу!

– Внемли, о Айконокласт, осквернитель святынь, и ты, Эрбариумг поедатель городских нечистот! Оставьте, пока не поздно, греховную стезю и ступите на путь добродетели!

– Провалиться мне на этом месте! – сказал Айк. – Ну и здорово же они его поднатаскали!

– Верни же меня моим юным последователям и поспеши прочь! Избавь меня от своих нечистых прикосновений, иначе…

– Клянусь сердцем матери, они все это в него специально вколотили! – сказал Айк. – На случай, если попку уведут. Смотри-ка ты, какие хитрющие сосунки!

– Пора линять. Давай-ка врежем им хорошенько напоследок и рванем когти, – предложил Герберт, он же Эрб.

– Заметано! – отозвался Айзек, он же Айк.

– Прочь! – снова возопил Феникс, а затем вдруг осведомился совсем другим тоном: —

А кто «сработал тикалы» у старика из Олдер-менбери? А кто в Белл-Корте «увел сопливчик у малолетки», а? А кто…

– Заткнись! – взревел Айк. – Ах ты дрянь! Ой, аи! Отвянь же от меня! Садани его чем-нибудь, Эрб, а то он сейчас мне все глаза по-выхлестывает!

За сим последовали дикие вопли, беспорядрч ная возня и мощные удары крыльев. В конце концов Айк с Эрбом что есть мочи затопали вверх по лестнице, а Феникс слетел в холл и выпорхнул через дверь на улицу. Дети немедленно последовали за ним. После нескольких минут всенародного ликования Феникс опустился на грудь Роберту («как бабочка на цветок», говорила потом Антея) и принялся, извиваясь и ерзая, устраиваться за отворотом его норфолкской куртки («как угорь в грязи», говорил потом Сирил).

– Почему ты не испепелил его на месте? Тебе же это раз плюнуть, правда? – спросил Роберт, когда после стремительной пробежки по трущобам дети наконец оказались в спасительной толчее Фаррингдон-стрит.

– Разумеется, – ответила золотая птица. – Но, видишь ли, я почувствовал, что горячиться по такому пустяшному поводу будет ниже моего достоинства. Вам следует знать, что Парки не всегда были благосклонны ко мне, так что в умении драться я не уступлю ни одному лондонскому воробью, а ведь мои когти и клюв будут побольше воробьиных.

Все эти происшествия изрядно охладили боевой дух детей, и Фениксу пришлось немало постараться, чтобы взбодрить их.

В конце кондов они достигли своей цели. Ею оказалось величественное здание на Ломбард-стрит, украшенное везде где только можно резными изображениями Феникса. По бокам огромной двери висели сияющие на солнце медные таблички:

ФЕНИКС – СТРАХОВАНИЕ ОТ ПОЖАРОВ

– Минутку! – сказал Феникс. – Что такое «пожар»?

– «Пожар» – это когда много огня, – объяснил Сирил.

– Ах, вот как! – удовлетворенно промурлыкал Феникс. – Большой огонь – большой алтарь. У них тут и впрямь большие алтари, Роберт?

– Ой, спроси кого-нибудь другого! – ответил Роберт, который немного оробел от вида столь блестящего офиса (а когда он робел, ему становилось не до приличий).

– Не валяй дурака, Роберт! – возразил Сирил – Ты прекрасно знаешь, что дело тут не в алтарях. Просто когда у кого-нибудь сгорит дом, «Феникс» тут же дает ему новый. Так говорит папа, а уж ему-то об этом все известно.

– Так, значит, дом, подобно Фениксу, восстает из пепла? – удивилась золотая птица. – Мои жрецы слишком щедры по отношению к простым смертным.

– Вообще-то, простым смертным приходится за это платить, – сказала Антея. – Правда, понемногу, но зато каждый год.

– Не платить, а совершать воздаяния моим жрецам, – произнес Феникс, снова сбиваясь на возвышенный тон, – которые в годину бедствий утешают скорбящих и дают кров бездомным. Ведите же меня! Призовите ко мне Верховного Жреца! Я не желаю внезапно представать во всей своей славе перед моими благочестивыми и самоотверженными последователями, что, не щадя живота своего, противоборствуют козням этого хромого ничтожества Гефеста.

– Ты не мог бы выражаться немного яснее и не сбивать нас с толку незнакомыми именами? – сказал Сирил. – Пожар – это пожар Никто его специально не устраивает. А если и устраивает, то такими людьми занимается не «Феникс», а полиция. Видишь ли, поджигать дома у нас никому не позволено. Это считается таким же преступлением, как и травить людей мышьяком. А уж «Феникс» и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь преступнику Если не веришь, можешь спросить у папы.

– Моим жрецам лучше знать, кому помогать, а кому нет, – сказал Феникс. – Идемте же!

– И о чем же нам с ними говорить? – спросил Сирил. На лицах остальных детей был написан тот же самый вопрос.

– Попросите провести вас к Верховному Жрецу, – сказал Феникс, – и скажите ему, что вы готовы открыть великую тайну, касающуюся моего культа. Но только прежде вы должны уединиться с ним во внутреннем святилище.

Четверо детей неохотно вошли внутрь зда ния и остановились посреди великолепного просторного холла. Стены этого достопримечательного помещения были снизу доверху выложены дултоновской керамикой {отчего оно изрядно напоминало огромную сверкающую ванну, в которую забыли налить воды), а в центре наличествовала небольшая рощица стройных колонн, вздымавшихся к поддерживаемому ими потолку. Одна из стен была обезображена грязновато-коричневым керамическим панно, долженствующим изображать легендарную огненную птицу. Повсюду роились отделанные медью столы и прилавки из красного дерева, а за ними сидели, стояли, ходили, а то и просто бегали сломя голову озабоченные клерки. В противоположной от входа стене имелась еще одна большая дверь, а над ней висели часы величиной с Эйфелеву башню.

– Спросите Верховного Жреца! – прошептал из-под робертовой куртки Феникс.

Как раз вовремя – потому что к детям уже направлялся клерк-приемщик, весьма достойного вида молодой человек, с головы до ног затянутый в черное платье. Подойдя вплотную и облокотившись о прилавок, он некоторое время удивленно вздымал и опускал брови, явно не зная что сказать, но в конце конце, когда дети уже твердо решили, что сейчас услышат от него что-нибудь вроде обычного: «Чем имею честь служить, господа?», он открыл рот и довольно неприязненно произнес:

– Ну, а вам-то чего здесь надо?

– Нам нужен Верховный Жрец.

– Знаете что, катитесь-ка отсюда! – ответствовал молодой человек.

В эту минуту к ним подошел клерк постарше, тоже весь в черном.

– Наверное, они имеют в виду мистера Икс (ни за какие сокровища мира я не открою его имени!). Он состоит Великим Жрецом или чем-то вроде этого у местных масонов.

За мистером Игреком (повторяю, я не могу открыть вам его имя) отправился посыльный, а дети остались стоять в центре зала под перекрестными взглядами джентльменов, сидящих, стоящих и делающих прочие вещи за столами и прилавками из красного дерева. Антея с Джейн уверяли потом, что эти взгляды были вполне дружелюбными, зато мальчики и по сей день уверены, что на них откровенно пялились {и, знаете, они правы).

Наконец посыльный принес известие, что мистер Зет (и не старайтесь, я не скажу вам, как его зовут!) отсутствует, но мистер *** выразил желание заняться ими.

Вскоре появился и сам упомянутый джентльмен. Он был явно не чета высокомерным клеркам из приемной. У него была окладистая борода, веселые глаза и – как тотчас же догадались дети – полдюжины собственных сорванцов, которые уж точно научили его прислушиваться к тому, о чем тебе говорят. Однако даже он не смог схватить все с первого слова.